Текст книги "Радиоактивный ветер"

Снова последовал вызов на резервной частоте. На этот раз сам Буревестник объявил, что они уже у внешнего блокпоста «Альфы». Только из-за новых правил их пока держат в предбаннике, пробивая личности по базе данных. Снова с уважением подумал про Василя. Особист старался, как мог, и скоро агентам других кланов придется серьезно пересмотреть свое отношение к легкодоступности территории «альфовцев». Рейды с собаками и укрепление узловых точек обороны медленно, но верно давали свои результаты. Стрельба и разборки внутри периметра совсем прекратились, пьянь не шаталась по улицам, а драки стали достоянием Арены.

Наконец Якоб дал знать, что через двадцать минут он и пятеро его бойцов будут в баре. Я стал собираться, прихватив схему предстоящей операции и аванс для всей группы. Наемники должны увидеть деньги и понять, что я веду их не на смерть, а к прибыли, и поэтому меня выгоднее слушаться, тем более, что показать им я намерен солидный куш, который ждет их в одной из палаток духов. Другое дело, что помогать тащить наркоту я им не стану: если захотят забрать, то это будет только их ноша – не моя.

Кобура с новым пистолем была несравнимо легче. Нарабатывая привычку, я старался приучить тело к новому ощущению, чтобы чувство дискомфорта от легкости оружия не мешало восприятию ситуации в боевой обстановке. Как отвлекающий фактор это было немаловажно.

В баре было многолюдно: под вечер собирались компании, еще не ходившие в рейд, громко что-то обсуждали или, наоборот, перешептывались те, кто только что вернулся с уловом и без оного. Удача – штука капризная, везет не каждый день. Мои будущие подчиненные сидели на старом месте, в западном углу бара, в тени от потолочной балки, тянувшейся через весь зал. В карты никто не играл, все были предельно собранны и нервничали. Что же, общий фон вполне подходящий. Посмотрим, кого набрал Якоб себе в напарники. Серхио я уже знал; двое выглядели и говорили как соотечественники Зана; один то ли венгр, то ли румын, бритый наголо, плотный среднего роста мужик с обожженными руками (скорее всего, подрывник); пятый был русским – это я распознаю сразу, наших всегда узнаешь в любой толпе. Не могу сказать конкретно, по каким признакам, но сто к одному, что не ошибаюсь. Подойдя к столу, я кивнул всем, придвинул свободный табурет и начал знакомиться:

– Доброго всем вечера. Я – Антон, ваш командир в предстоящей операции. Предварительно с вами уже говорили. Кому-нибудь нужен переводчик или перейти на английский? – Никто не выразил желания, и я продолжил: – Дело непростое, но, если выгорит, сможете несколько лет ни в чем себе не отказывать, если опять же останетесь живы. Подумайте хорошо, прежде чем соглашаться. Когда разговор пойдет о деталях, отказываться будет поздно.

Приподнял опаленную руку только «румын», как я про себя окрестил наемника с обожженными руками. Говорил он по-русски чисто, с мягким неуловимым акцентом. Наверно или румын, или молдаванин.

– Якоб говорил только об оплате в двадцать тысяч евро каждому. Сейчас непростые времена. Сильно на эти деньги не пожируешь.

– Трофеи миссии оставляю вам. Поделите меж собой. Я не в доле. Поэтому хватит всем. Там, куда мы пойдем, есть что взять и не заморачиваться с правами собственности. Да и сбыт можно организовать прямо тут, оптом. Получите чистоганом и по домам – мечты осуществлять. Не пойдете же вы к Обелиску счастья просить, не даст – проверено на практике.

– Вопросов больше нет. Лично я согласен. – «Румын» расслабился и, откинувшись на табурете, подпер стену спиной, выпив сразу полкружки светлого пива.

– Тогда давайте знакомиться. Серхио я уже знаю. Как и его специальность. Ты хороший снайпер, только будь чуть наблюдательнее в карауле. Я сидел совсем рядом с тобой.

Лицо бородача стало бледным как пергамент, видимо, представил, как чуть было не расстался с жизнью. Я повернулся к Буревестнику:

– Якоб, представь мне своих соотечественников и вот этого молчаливого парня из Рязани.

Тот, на кого я показал кивком головы, вздрогнул, но ничего не сказал, уставившись отрешенным взглядом в экран телевизора. Мой приятель усмехнулся и кивнул:

– Это Карл и Юрген, а тот, кого ты безошибочно назвал рязанским парнем, – Николай. Карл у нас мастер на все руки, штурмовик и специалист по тяжелому вооружению. Юрген просто хорошо и быстро стреляет из всего на свете, что может стрелять. А вот Николай у нас пулеметчик. Знает об этих машинках все и из КПВ как-то на спор попал в пикового туза со ста метров, хотя бил короткой очередью и карта вообще уцелеть не должна была. Михай, как ты догадался, подрывник. И, смею уверить, не хуже твоего Крота.

– Думаю, Крот бы не согласился с тобой, брат. Но это мы проверим. Теперь, раз возражений нет, предлагаю перейти к плану операции и подгонке снаряжения. Времени у нас около сорока часов на все это.

– М-мужики! А вы слышали историю про полтергейста, что в Мертвом годе живет? – Приват был нарушен плюхнувшимся возле меня пьяненьким мужиком, которого все звали Валера Брехун.

Этот персонаж курсировал между Кордоном и территорией «Альфы», не отваживаясь ходить дальше этих сравнительно безопасных мест. Брехун зарабатывал тем, что крепко приседал на уши новичкам или компостировал мозги заезжим писакам и тележурналюгам. Ходил Валера от костра к костру и от стола к столу, пока не надирался до безбожного состояния и не засыпал где придется. Оружие он свое пропивал, а ПМ никогда не был заряжен и вынимался владельцем из кобуры только для открывания пивных бутылок. Новенький, но в многочисленных винных и пивных пятнах комбез местного «сказителя» придавал ему на редкость непрезентабельный вид. А пятна блевотины и резкий запах мочи не оставлял случайным соседям «фольклориста Зоны» инвариантности поведения – либо выгнать Брехуна вон, либо слушать его бредовые побасенки и тупые анекдоты. Чаще ставили выпивку и выгоняли, но иногда, если дым стоял коромыслом на мероприятии, куда Валеру заносило попутным ветром, многие даже слушали и смеялись.

– В-вы чего?! – возопил Валера – Да меня по ящику показывали и… и… афф-ф… афтрографы брали. Я теперь типа звезда! Ик!

Тут Валера не врал, была одна история. Тогда старателю, подрядившемуся к какой-то журналистке в проводники, не заплатили за риск. Парень выдернул барышню с телевидения, чуть не попавшую в «Бегловку». Дамочка визжала и требовала новых опасностей. Парень разозлился. Привел журналистку на Кордон и в «Тошниловке» сплавил на руки Валере, бывшему тогда почти трезвым и выложившему телерепортерше весь свой репертуар. Слушала она Брехуна часа два, все записала и уехала в Беларусь, где под озвученные профессиональным актером Балерины бредни и наложенный поверх видеоряд окрестностей Свалки «создала» двухчасовой фильм. Шумиха была колоссальная. Журналистке дали кучу премий и, чуть чего, приглашали во все передачи, так или иначе освещавшие события в Зоне отчуждения. Потом она издала книгу, и к Валере пришла кратковременная слава. Потом, само собой, пошли опровержения, журналистку стали шельмовать. Но народ уже не переубедишь. А Брехуна пару раз действительно показали по украинским и российским каналам. Но только мельком, потому что он на щедрые подношения почитателей пьянствовал месяц напролет и чаще дрых, бормоча нечто несуразное. Потом все как-то утихло, слава ушла, но Валера по старой памяти так и шлялся по маршруту Кордон – Свалка – «Приют старателя», перебиваясь случайными подачками. Где он раздобыл новый комбез, ума не приложу.

От назойливого болтуна нужно было тихо избавиться. Наемники уже напряглись, Николай как бы невзначай сместился чуть ближе к пьянчуге, намереваясь выкинуть его из-за стола. Многие в баре были уже навеселе, и пролетающий мимо Валера мог послужить поводом к началу заварухи. Этого нельзя было допускать. Я похлопал Брехуна по плечу и пообещал поставить ему выпивку, если он пойдет сейчас к барной стойке и перестанет бузить. Но Валера был не в себе, сбросил с плеча мою руку и обложил присутствующих последними словами. Наемники стали приподниматься со своих мест, писец уже показал зубы в прощальной улыбке, спецом для Брехуна. Положение стало угрожающим. Вспомнив ментальную оплеуху, которой меня угостил мозгоед, я применил этот же прием на Брехуне. Эффект был потрясающим: пьяницу отбросило метра на два назад, под чужой стол. Посланный мною импульс сильно прижег Балерины проспиртованные мозги, но вот что значит «общий наркоз» – он почти сразу поднялся и, выпучив глаза, заорал, перекрывая общий гул в зале:

– Кы… Кы… Кыотнролер! – И дрожащей рукой указал на меня.

Сразу стало тихо, а потом у кого-то не выдержали нервы и в меня пальнули из пистолета. Пули прошли над моей головой и впились в кирпичную кладку стены.

Положение спас Бунтарь. Он махнул рукой охраннику Лузге (парень обожал семечки) и, подойдя к Брехуну, громко сказал:

– Че палите? Не видите, Валере на плечо «белочка» присела. У-у, сволочь, стену из-за тебя попортили. Людей вон хороших обзываешь. Пшел вон! Лузга, выкинь эту тварь, раз слов нормальных не понимает. Проспись сначала, потом приходи, сказитель хренов!..

Лузга взял Брехуна за шиворот и поволок почти к выходу. Тот уже успокоился и только, тихо поскуливая, со страхом пялился в нашу сторону. Одной байкой в репертуаре у него точно прибавится, если мозги я ему не сильно подпалил. В баре все успокоились, стрелявший прислал на наш стол дюжину хорошего «Хайнекена», все вернулись к своим делам. Для приличия мы посидели еще немного, пришлось отклонить пару предложений Серхио сделать ставки на бои, которые без перерыва транслировали с Арены, и я предложил перейти в башню для детального обсуждения плана акции. Возле входа в куче сухих листьев и всяческой бытовой шелухи валялся Брехун. Забулдыга мирно похрапывал, прижав к щеке труп крысы. Буревестник усмехнулся, и мы пошли восвояси.

Разместившись на втором этаже, мы стали изучать район будущей операции. Как инициатор, я предложил высказаться всем, но желание выразил только Буревестник:

– Операция рискованная, Леший. Информации почти ноль целых, хрен десятых. Сам понимаешь, если нас засекут и возьмут в кольцо, это верная смерть. Мы должны знать, за что рискуем и кто нас поведет.

– Справедливо. Но если я скажу, что нас поведет некто, знающий эти болота, как нищий свою кружку, вас это вряд ли успокоит, верно?

Парни согласно закивали, но особого беспокойства я на их лицах не заметил, сказывалась репутация их вождя. Судя по всему, Буревестник водил их не первый год и наемники привыкли доверять чутью своего предводителя. Более того, я уверен, что на вакансии в группе был нешуточный конкурс. «Дикие гуси» чуяли прибыль, их мало что могло остановить.

– Итак, что мы имеем? По моим прикидкам, на острове нас не ждут. В момент появления в лагере будет дежурная смена, это двое дневальных и отдыхающая по палаткам смена – двадцать человек. Реально это только двое бодрствующих духов. Заходим со стороны восточного «секрета», если получается – обходим, если нет – убираем. Я знаю дари, если что, смогу ответить на вызов по перекличке, перехватим их частоту или поставим помехи. Потом забираем «груз», устанавливаем «факел», зачищаем бараки. Ставим мины на тропах. Почва топкая, но думаю, что поможет. Дело несложное. Если действовать быстро, никто ничего не услышит. Заорет кто-то – не беда, могут и не насторожиться.

– А если с других островов кто-то придет?

– Законный вопрос. Мина даст сигнал, троп, ведущих в лагерь с островов, всего три. Выставим половинную мощность фугаса, и помощь нарвется на ловушку, по шуму услышим. Кроме того, снайпера будут контролировать подходы к лагерю, страховка двойная. Радист засечет любые переговоры в радиусе трех километров с достаточной точностью – еще один плюс для нас. Теперь о призах. По моим данным, духи привезли в Зону четверть тонны героина. Чистого и неразбодяженного.

Кто-то из наемников присвистнул, прикинув долю каждого из них в таком солидном трофее, как двести пятьдесят килограмм чистого героина.

– Кроме того, есть вероятность, что удастся взять казну Халида, если хорошо поищем. Резюмирую: зачищаем лагерь, берем груз, трофеи и уходим. На все про все трое суток работы. Отходим к двадцать четвертому квадрату – это лесополоса, направление: юго-восток от Могильника. Поворачиваем на окраину, к недостроенной школе, прячемся в подвале. Там пережидаем Волну, каковая сама по себе отсекает погоню, если она будет иметь место. Потом разбегаемся. Вопросы?

– Я хочу спросить, – поднялся Николай. – А почему ты не в доле? Или брезгуешь?

– Резонный вопрос. Но лишний. Задашь его еще раз или косо посмотришь в мою сторону – убью. Понял меня, землячок?

Николай, привыкший, что его побаиваются, несколько опешил, но его порыв удержал Якоб:

– Ты еще краснеть за тебя заставь. Осади, Коля. Антон мне жизнь спас. Если призы его не интересуют, то подвоха для нас в этом нет. Я верю ему. Вопрос закрыт!

Николай тяжко, со скрипом сел на стул, явно недовольный.

– Еще вопросы?

– Я спросить хочу, – поднялся Михай. – Как мы наркоту потащим? Прятать-то негде.

– Есть одна задумка. Но об этом позже, когда встретимся с проводником, у него есть вещи, способные нам помочь в транспортировке. Унести сможем все, это я вам обещаю точно. Теперь у меня к вам настоятельная просьба, – я указал на ящик, куда положил собранные рации с гарнитурами и глушители для G36C, которыми были вооружены наемники, – подключите рации. Отрегулируйте гарнитуры. Синхронизируем частоты. Проверим картинку на ваших ПДА. Тогда мы сможем видеть дальше противника. А они нас вряд ли увидят и услышат. При изменениях в обстановке переключаемся на канал «три», общая частота «один».

Все поднялись со стульев, теперь все было им привычно и знакомо: калибровка связи и проверка оружия – успокоительные процедуры для солдат. Подготовка вступила в завершающую фазу. Когда придет Андрон, будем выступать.

После того, как формальности были улажены и аванс в размере двух тысяч рублей выдан каждому из наемников на руки, они отправились в бар, где сняли пару комнат. Мне не хотелось оставлять их в башне, да в этом и не было необходимости: размеры ожидаемой добычи перевешивали очевидные риски акции. Кроме того, мне понятны были намерения их командира, который жаждал свалить из Зоны в более понятную и простую Африку. Нет, безусловно, там стрельба, малярийные болота, СПИД и куча кровожадных, воинственных племен и безумно жадных до власти диктаторов. Но для наемника весь расклад понятен и прост: мины обезвредит сапер, с продажными властями договорится наниматель, а помощь всегда можно получить в ближайшей миссии Красного Креста, прикинувшись заблудившимися охотниками откуда-нибудь из Зальцбурга. Ни тебе «мутировавших» зверей и сжигающих мозг тварей, ни аномалий, ни непонятно по каким причинам не взрывающихся ракет и снарядов. Все как бывает обычно на войне, пусть и всех против всех. Иногда важна не фактическая безопасность, а наличие опасностей, от которых ты умеешь защищаться и которые не доставляют чувства растерянности и беспомощности. Поэтому, прикинув мотивацию Зана и его подчиненных, я не стал сильно натягивать поводок: ребята будут стараться не только за деньги. Успешная акция… Это будет их билет в нормальную и привычную жизнь, как бы странно это ни прозвучало применительно к сомалийской неразберихе. И каждый надеется, что этот билет достанется именно ему и это не его, полудохлого, бросят в аномалию подельники, не заморачиваясь с похоронами и лечением. Не его оставят подыхать среди трупов и слышать, как приближается нечто пришедшее закусить падалью. Когда надежда только на заветную, припасенную специально для подобного случая гранату.

В свое время я навидался наемников в разных интересных краях. Любое подразделение больше напоминало банду, где считали деньги убитых товарищей, прикидывая, сколько достанется на каждого, кто выжил. Были и случаи, когда работников «кидал» наниматель, выдавая малую часть обещанной суммы или вообще смываясь, не заплатив. Конечно, это все частности. Но именно такова обыденная жизнь этого сорта людей. Команды профессиональных «диких гусей» ушли в прошлое вместе со смертью самого знаменитого из них – Боба Денара[44]44
  Боб Денар (1929–2007) – французский наемник, совершивший более десяти переворотов в странах «третьего мира». Настоящее имя – Жильбер Боржо. При жизни его называли «королем наемников». Является прототипом главного героя романа Фредерика Форсайта «Псы войны».


[Закрыть]. Сейчас данностью являлись две крайности: либо это большая корпорация, напоминающая армию на хозрасчете, или банды слабо организованных уголовников, подобно шакалам, рвущих слабых и избегающие сильного. Частные армии – это совсем другая песня: там почти все как и в обычной, государственной, только защищают они интересы транснациональных корпораций и действуют более бесцеремонно. Одиночки, такие, как мой приятель, – вымирающий вид, сохранившийся в единичных экземплярах, раскиданных по разным малоспокойным местам, вроде Зоны отчуждения.

До прихода Андрона оставалось еще несколько часов, использовать их на очередной анализ столь запутанной ситуации не было уже никаких сил: события сменяли друг друга слишком быстро, поэтому, совершив обычный «медитативный» ритуал с личным оружием, я сначала отправился в душ, а затем устроился на ставшей такой огромной кровати и уснул.

Отдых пролетел как одно мгновение, разбудил меня вызов по закрытому каналу на ПДА. Пошарив рукой по прикроватной тумбочке, я нашел прибор и ответил на вызов.

– Это Андрон, я у входа.

– Щас… – Быстро одевшись, спустился и открыл калитку в воротах.

Андрон мало изменился с нашей последней встречи. Только под глазами залегли темные тени. Парень шел без остановок да и за отца переживал сильно. Слону не становилось лучше, в сознание он приходил лишь на короткое время. Светлана говорила, что единственный шанс для раненого – это эвакуация за пределы Зоны, лучше в крупную больницу в Днепропетровске или Киеве. Положение осложнялось тем, что военные вертушки старателей только расстреливают, это было единственной «услугой», которую официальные власти могли оказать тем, кто варился в зоновском котле. Ученые тоже могли бы помочь, но их транспортники часто сбивали, поэтому стоимость поездки была равна стоимости самого вертолета. Оставалась миссия Красного Креста, расположенная в Бреднянске, маленьком городишке за третьей линией санитарного кордона. Но и они могли рискнуть только в крайнем случае: сбивать беззащитные транспортники находилось слишком много желающих. Военные через раз давали группу прикрытия, а натовские вертушки хоть и летали, но по очень большому блату, украинские власти еще не настолько отпустили вожжи в своей раздираемой на части стране, чтобы боевые вертолеты стран «дружеского» блока летали как у себя дома. Белые вертушки Красного креста, где, после того как машина рухнет, можно поживиться медикаментами и уцелевшим оборудованием, – это лакомый кусок. А если повезет, то можно взять в плен кого-то из докторов. Свой личный врач – мечта каждой мелкой группировки, и охота за наивными представителями этой профессии была излюбленным ремеслом уголовников и мародеров. Крупные сообщества, вроде «Альфы» и «ciчевых», держали довольно приличный штат медперсонала, остальным же приходилось туго, местная знаменитость, болотный Доктор, помогал не всем, да и найти его в тамошнем радиоактивном лабиринте было ой как непросто.

Требовался финт ушами, каковой уже пришел мне в голову примерно на последней ступени лестницы, ведущей на первый этаж, к воротам. Нужно было только связаться с нанимателем, предложить им свои условия и сделать это так, чтобы они согласились.

Проводив парня в гостиную и поставив перед ним тарелку с яичницей и остатками сала – гостинца Лесника, я удалился для завершения приготовлений к переговорам, а когда вернулся, сковорода уже сияла. Молодой пил кофе из алюминиевой кружки, видимо достал из рюкзака, который стоял в углу у входа в комнату.

– Спасибо, Антон Константинович. После холодной тушенки это просто блаженство.

– Рубай. Скоро снова перейдем на консервы. Если пойдешь со мной, конечно.

– Тут такое дело. – Парень замялся. – Отцу все хуже, надо его в Береднянск бы увезти, да только кто же возьмется? Думаю с караваном дойти.

– Не вариант. Тяжелого «трехсотого» с собой, даже под ответственность родственников, никто в конвой не возьмет. Шансов дойти нет.

На лице парня отразилось решительное упрямство.

– Попытаюсь хоть… Загнется он тут.

– И по дороге тоже загнется, даже еще быстрее. Есть вариант… Но пока я не поговорю с нужными людьми, ничего не обещаю.

– Антон, спаси батю.

– Ничего не обещаю, но попробую. Сам я вертушками не распоряжаюсь. Да и вдвоем с тобой мы безопасный коридор и площадку не организуем. Это надо по-хитрому взяться. Прорвемся. Времени до выхода осталось менее суток, через два часа рассвет. Пока иди отдыхай, гамак возьми, в углу стоит, возле каптерки. Ты ничего сделать не можешь, лучше поспи. – Видя, как парень заартачился, я сказал, чуть повысив тон: – Отдыхать иди. Проморгаешь опасность в рейде, мертвым точно отцу не поможешь. До рассвета твое задание – это отдых. Спать, я сказал!

Окрик подействовал, и парень, подобрав вещмешок, поплелся в подвал. Пискнул ПДА, пришло сообщение от алхимиков. Их представитель через час готов был встретиться на прежнем месте. Теперь предстоял еще один разговор, но уже более личного характера. Снова видеть Светлану не хотелось, между нами по-прежнему стояло горе, растоптанная надежда. Раньше я это чувствовал слабо. Но после инициации в племени побратима мыслеобразы людей читались гораздо легче. Нет, само собой, не все, а только наиболее яркие, лежащие на поверхности. Глубоко я проникнуть не мог, да и не хотел.

Собравшись с мыслями и попутно облачившись в комбез, вышел на воздух. Синие предрассветные сумерки и редкие огни костров – вот тот пейзаж, который помог мне собраться с силами и пойти в сторону КПП базы «альфовцев». Дежурный сержант, уже знавший меня в лицо, кивнул, принимая кобуру с пистолетом, и нажал кнопку, освобождавшую вертушку турникета. Миновав плац и здание комендатуры, я направился к медблоку. Там я тоже успел примелькаться, так как навещал Слона по мере возможности, принося заодно всякие мелочи медикам, чтобы не забывали моего раненого земляка.

Светлана вышла на крыльцо. Кивнула, грустно улыбнувшись, пригласила пройти в ординаторскую – маленькое подвальное помещение с низким потолком и крашенными в традиционный белый цвет стенами. Присев за старый, канцелярского вида стол с традиционной стеклиной на столешнице и завалом всяких бумаг, обменялись последними новостями. Девушка забывала горе тяжело, с головой уходила в работу, брала подменные дежурства и просто ночевала в госпитале. Под глазами залегли темные круги, лицо заострилось, приобретя мертвенно-бледный цвет, который еще более подчеркивали лампы дневного света, принятые в подобного рода учреждениях.

– Не порадую, Антон. Плох ваш земляк. Здесь мы ему уже ничем не поможем. Думаю, от силы неделю продержится. Потом…

– Есть шанс на спасение, если эвакуировать его, скажем, сегодня за пределы Зоны?

– Можно отправить в киевский военный госпиталь, но… Он же гражданский, да к тому же русский. Хотя за деньги можно все. Но вертолета нет.

– Света, сколько тяжелораненых есть у вас сейчас в стационаре и куда их эвакуируют в случае, буде такая возможность появляется?

Девушка оживилась, посмотрела на меня со слабой толикой надежды в глазах:

– Еще двенадцать человек, которых можно транспортировать и… у которых есть шанс.

– Отлично. Кто начальник госпиталя?

– Майор Остапчук, Татьяна Витальевна. Она сейчас в операционной, но…

– Я поговорю с Василем. Если найду…

– Он на территории, в последнее время натаскивает комендантский взвод. Поэтому всегда здесь. Я…

– Нет, я сам поговорю с ним. Как получите от меня сообщение – готовьте раненых, поговорите со своим начальством. Есть только одно условие: вы лично проследите, чтобы мой земляк получил место в вертушке. Без этого ничего не выйдет.

– Но…

– Света, я не бог, чудес творить не умею и делать их для ваших людей не собираюсь. Да, я прежде всего забочусь о своих людях. Ваше командование ничего сделать не может, такова жизнь: начальство есть у всех. Неформально я попытаюсь помочь вам, решив свои задачи. И расплачиваться за этот жест тоже придется мне и тем, кто мне доверился.

– Хорошо. – Понимания добиться не удалось. Девушке хотелось спасти всех, кто нуждался в помощи, ей казалось, что вот так, по мановению волшебной палочки, бывший прапор Васильев прикажет вертушке забрать дюжину умирающих людей, и он мог провернуть этот фокус, просто не хотел всех спасти и, значит, виноват в черствости и равнодушии. – Я все организую. Можете не сомневаться, вашего человека тут не оставят.

– Отлично. Ждите моего сообщения. После моего звонка замыкаю связь на Василя. Надеюсь, что эвакуацией будет руководить он. Вам нужно отдохнуть, Света. Поверьте, раненые от этого только выиграют.

– Потом. Может быть, потом отдохну. Спасибо, Антон. Снова вы делаете невозможное.

– Пока еще рано благодарить. Мне нужно уломать тех, кто вообще никому помогать не желает. До встречи, Света.

Девушка устало кивнула головой. Все ее мысли были заняты пациентами, меня она уже не замечала. Пройдя метров двадцать по коридору направо, я оказался возле дежурного поста, где сидел парень в белом халате, медбрат, очевидно. Его я еще не знал, но уговорить пройти к Слону труда не составило: блок хороших сигарет решил вопрос в пару секунд.

Слон лежал в крайней от дальней стены медблока палате, где кроме него разместилось еще пять человек, таких же тяжелых. Хотя палата и проветривалась, в комнате висела удушливая смесь запахов лекарств, человеческих выделений и хлорки. Люди лежали спокойно – видимо, на ночь всех «подгрузили» обезболивающим. Но дрема в таком состоянии – это скорее некая форма бодрствования: ты все слышишь и только временами проваливаешься в тяжелое забытье, из которого вырывают частые боли, прорывающиеся сквозь лекарственную блокаду. Храпел только парень без левой ноги, весь обмотанный бинтами, словно мумия.

Я взял табуретку и подсел к койке Слона. Старатель был прооперирован, но замотаны были только правая нога и торс до середины груди. Повязки были свежие, и сквозь них проступала желтизна антисептической дряни, специфический запах которой узнаваем из тысячи. Лицо раненого приобрело более живой оттенок бледно-синего, нежели во время нашей пробежки до блокпоста. Глаза ввалились, но, почувствовав мое присутствие, раненый открыл глаза и мутным от лекарств взором нашел то место, где я сидел.

– Землячок… – Голос Слона был хриплым, чуть слышным. Видно было, что слова даются ему с трудом и отзываются болью в простреленной грудине. – Не забываешь, спасибо. Сын где?

– Здорово, Слон. Рад, что узнал. С Андроном все в порядке, поел, сейчас спит у меня в башне. Завтра… нет, уже сегодня поутру придет тебя навестить.

– Хорошо… – Раненый перевел дух, вздохнув несколько раз со свистом, и его заколотило в приступе кашля.

Придерживая его голову, я взял с прикроватной тумбочки поилку из толстого фарфора и, прислонив носик сосуда к губам раненого, дал глотнуть пару раз.

Благодарно прикрыв глаза, Слон откинулся на подушку. Потом он снова медленно заговорил:

– Вынул ты нас тогда, да, видно, каюк мне все равно приходит. Медичка эта твоя… Хоть и суетится… Но вижу… Писец мне настает. Сына не оставь, парень он смышленый. А ты фартовый… Может, и он жить будет.

– У тебя тоже шанс есть. Я достану вертушку, вас вывезут в Бреднянск, а оттуда в Днепропетровск или Киев. Там военный госпиталь, думаю, что поставят на ноги. Денег тамошним «пилюлькиным» сколько надо дадим.

– Хе… Смеяться больно. – Слон поморщился и чуть повернулся ко мне: – Вертушку достать – это сложно даже Кашину. Видишь, как гниют ребята заживо здесь? Это проклятое место, «борта» сюда не летают.

– Я очень сильно попрошу. – Видимо, в этот момент я снова улыбнулся, потому что Слон слегка отстранился лицом. – Кончай хоронить себя, старый.

Никто в этот раз гнить не будет. Думаю, что найдутся такие, кто проникнется вашими страданиями. У меня дар есть: никто из моих людей еще не помер, пока я этого не разрешу. И ни разу так не получилось, чтобы я не выполнил обещанное, может, поэтому так редко что-то обещаю. Короче, так, Слон: давай ты завяжешь с трауром по себе, на Большой земле шансов у тебя по самую маковку, то есть завались. Держись покуда и готовься. Апельсинов, извини, не принес, а курево тебе еще рано. Держись. Все путем будет.

Раненый попытался что-то сказать, но я уже поднялся и жестом оборвал разговор. Что нужно, я уже сказал. А длить пустопорожний треп не хотелось. ПДА пискнул: через десять минут посредник алхимиков ждал меня на прежнем месте встречи в «комнате переговоров». Светлану по пути встретить не удалось, но все, что хотел, я уже ей сказал. Предстояло убедить алхимиков дать вертушку без дополнительных обязательств.

Пройдя через КПП и получив назад свое оружие, я почти на автомате прошел в башню. Сын Слона спал, несмотря на недавние заверения, что он-де хоть сейчас в поход. Собравшись с мыслями и заперев ворота, я пошел к заднему входу в бар. Охрана была предупреждена, и после обычных формальностей я снова очутился в знакомой уже комнате со скудной мебелировкой и будто и не уходившим никуда Посредником.

– Ты звал меня, воин. Что произошло?

– Думаю, что вынужден вернуть вам аванс и выплатить неустойку: спасение вашего сотрудника невозможно.

– Что случилось?

– Люди. Главная часть моего плана. Да, это надежные люди, но полагаться я могу только на троих из девяти, считая меня. Если один из них уйдет – ничего не получится.

– Я понял тебя, Тридцать девятый. – Возможно, мне показалось, но в голосе алхимика прозвучали ироничные нотки. – Что нужно от нас, чтобы этот человек остался? Раз уж его нельзя заменить… Ты прекрасно знаешь, что деньги не решат наших проблем.

– Но могут решить мою, это совершенно точно.

– Говори, время уходит.

– Нужен транспортный вертолет, который доставит раненых, и в том числе члена семьи моего бойца, в Бреднянск, а оттуда в киевский военный госпиталь. Борт нужен в течение суток, до нашего выхода в рейд.

– Почему мы должны вывезти и раненых «Альфы»? Они отказались спасать нашего сотрудника, когда мы к ним обращались.

– Они обезопасят место посадки и обеспечат наземное сопровождение вертолета над своей территорией. У меня нет стольких людей в команде. Это вынужденная мера, раненые «Альфы» пусть останутся на попечении того, кто будет их сопровождать. Мой же человек должен получить лучший уход и выжить.

– А если его уже нельзя спасти?

– Врач говорит, что в Киеве это не проблема, – с нажимом произнес я последнее слово.