Текст книги "Бандерша"

Глава 20
Он

Ничего не понимаю, что происходит в моей жизни. То взлет надежд, и появление каких-то фантастических возможностей. То тишина. И полный штиль.

По работе договорились с этими «братьями по разуму». Собрался, уж было, запрячься с головой в работу. Даже кое-что авансом уже придумал. И вот на тебе – они связались и отложили всё на несколько дней. Финансы они, видишь ли, должны пересчитать. Что означает это странное число – «несколько» – они не сказали. Может, и «никогда».

Удивила и Саша. Нельзя сказать, что я с нетерпением и юношеским пылом ждал её звонка. Но все же как-то хотелось. Было в ней что-то не банальное. Словно какое-то второе дно, которое пряталось за милым личиком и очаровательной фигурой. Может, это ощущение возникало из-за очень грустных глаз. Словно они жили какой-то своей жизнью, отдельно от этого в чем-то наивного по молодости существа.

Хотя, когда она вдруг позвонила, удивление только усилилось!

Не потому что позвонила и предложила встретиться. Это нормально. В отношениях с женщинами я за равноправие в проявлении чувств.

Удивило, как она предложила встретиться. Может, тогда я вспомнил об ощущении «второго дна».

Звонок раздался вечером. Я уже сидел у телевизора и смотрел вечерний детектив после вечерних информационных новостей, то есть было полное погружение в вечернее мление с постепенным переходом в безмятежный сон. А это требовало полного проветривания мозгов от раздумий, неприятностей и забот о завтрашнем, послезавтрашнем и прочих последующих днях. Санька, свернувшись клубком на телевизоре, уже дрыхла «без задних лап», не мешая мне следить за всякими страстями-мордастями на экране.

И в тот момент, когда очередной злодей готовился совершить коварное убийство, которое и должны были распутать экранные сыщики, раздался звонок телефона. Я вынырнул из телевизионной нирваны и поднял трубку. Кнопки на ней приветственно мигнули, дескать, говори – связь есть.

– Желание встретиться не пропало?

Хорошее начало: ни «здрасьте» тебе, ни «добрый вечер». Про то, что можно было бы и представиться, я не говорю. Ладно, воспитанием девушки я займусь потом. Сейчас сделаю вид, что не зануда!

– Привет! Поводов отказываться нет. И не предвидится.

– Замечательно. Давай завтра!

– Давай!

Все шло в нормальном ритме. Можно было бы расслабиться, если бы не было конкретного предложения.

– Завтра в 11 часов.

– Утра?

– Да, утра!

– Где?

– У главного входа на Хованское кладбище!

В моей мужской жизни всякое бывало! С девушками встречался в разных местах. По молодости лет, когда возникали проблемы с жилплощадью, радостям любви приходилось предаваться и в темных подъездах старых домов, и в летнем лесочке. Да мало ли где… Но, чтобы назначать свидание на кладбище, это даже для меня чересчур! Хорошо, что хоть ближе к полудню, а не к ночи! Уж не сатанистка ли наша Саша? Хотя в 11 утра сатанисты свои обряды на справляют.

Значит, что-то иное.

Кого-то навестить? Или с покойными родственниками познакомить? Да уж, умеют наши юные невинные девушки поставить в тупик даже умудрённых опытом мужчин!

– Хорошо приеду! Что-то с собой взять? – спрашиваю специально – вдруг расколется, почему такое неожиданное место встречи. Но не тут-то было!

– Ничего не надо! Только постарайся не опаздывать!

Опоздаешь тут. Всю ночь какая-то чушь снилась.

Словно бродим мы с ней между могилами. Накрапывает дождик. Она ведёт меня к какому-то старому склепу. Темный от времени, похожий на маленькую часовенку. Дверца не заперта. Поскрипывает на ветру, то открываясь, то закрываясь.

«Зачем мы здесь?» – спрашиваю я у неё.

«Я живу здесь!» – отвечает она.

И тянет меня в этот склеп. Я боюсь, но показать этого не хочу!

«Давай, – говорю, – здесь побудем! Воздухом подышим! А то всё духота, да духота!»

Но она все равно стоит на своем: «Нет, милый, пойдем! Там тебе будет уютно!»

«Не хочу я тебя стеснять!» – упорствую я.

«Не стеснишь! Я туда всех своих возлюбленных приводила…»

«Где же теперь твои возлюбленные?»

«Да они все там…»

«Где там?»

«Так, дома у меня. В склепе!»

Ветер все сильнее. Я слышу уже не скрип двери и хлопанье листов оторвавшегося от крыши железа, а какую-то странную мелодию, похожую на бравурно-похоронный марш, но который исполняет оркестр, в котором расстроены все инструменты. Музыканты в добавок к этому еще безбожно фальшивят.

Саша же вдруг подошла к соседней могиле с каким-то блестящем столбом и стала исполнять какой-то танец. Надгробный памятник для неё стал шестом.

Как полагается у шеста, она под эту хрипяше-скрипящую какофонию-мелодию начала стриптиз. Только вот стриптиз этот оказался очень странным. Чем больше она раздевалась, тем меньше я её различал. Она словно окутывалась туманом. И когда я совсем перестал её различать, это бело сизое облако, нервно пульсирующие под размытые такты скрипучего оркестра старого склепа, быстро потянулась ко мне. Я уже ничего не видел сквозь пелену. Звук, а точнее – скрипы, тоже стали едва слышны. Но главное, что каждый вздох мне давался все труднее.

«Ты хочешь меня убить?» – последним выдохом прохрипел я. И тут же понял, что мою грудную клетку так сильно сжал её туман, что вздохнуть мне больше не судьба.

Ясно, что через несколько секунд жизнь моя кончится.

Туман становился все плотнее, или это в глазах моих темнело.

Звуки исчезли.

Вдруг в самое последнее мгновение я ясно и отчетливо услышал её слова:

«А этого я еще не решила!»

В этот момент моей щеки коснулось что-то шершавое и сырое… Но это была уже явь. На подушке сидела Санька и усиленно вылизывала мою щеку. До этого ничего подобного не было. Сейчас моя кошка словно пыталась вытащить меня из небытия.

Я весь был в холодном поту. Включил ночник, посмотрел на часы. Середина ночи. Половина четвертого. Но цифры на часах различал плохо. Какие-то секунды мне казалось, что это остатки того сизого тумана, который душил меня, еще витали в моей комнате!

Только услышав мурлыкание Саньки, я окончательно понял, что это просто капли холодного пота зацепились за ресницы…

Приснится же такое! Так ведь и помереть недолго!

Ладно, вещих снов у меня не бывает!. Когда подобная ерунда снится, значит, что либо я заболеваю, либо просто переволновался.

Симптомов простуды не было. Значит, нервы ни к черту.

А с чего они будут к черту?

В жизни всё прыгает. Не пойми, чего происходит. Не знаешь, что делать надо.

Я встал, пошлепал на кухню. С горя съел бутерброд с колбасой. А потом догнал – с сыром.

Как ни странно, после перекуса отпустило! Заснуть нормально не заснул. Но в приятной полудреме провел остаток ночи.

Поутру, перед тем как встать, задумался, а оно мне надо, как говорят мои друзья одесситы? Подниматься с утра пораньше. Тащиться через всю Москву. И куда? На кладбище! Вот ведь замечательное свидание!

С другой стороны, если у неё неприятности, драма, и она надеется на меня, как на опору – отказаться? Нет, мужчины так не поступают. Девочка совсем молоденькая, во многом наивная. Не могу я её оставить, когда человек просит. Пусть наши отношения только на стадии завязи, по шкале ботаников, но есть моменты, когда условностями и этапами знакомства можно пренебречь. Тем более, машина у меня снова на ходу. Не на общественном транспорте придется добираться.

В итоге к назначенному часу я подъехал к воротам кладбища. Саша уже была там.

Темное ей было к лицу. Хотя, как раз лицо было бледным и грустным. Точнее – печальным. Зато остальное: сапоги (сапоги, кстати классные – я таких еще не видел), пальто и газовая косынка, – траурного черного цвета. Только четыре белые гвоздики оттеняли этот траурный наряд.

– Пошли, – сказала она, увидев меня. Снова не поздоровавшись. Но я не обиделся. Не тот момент.

– Может, на машине?

– Не стоит! Пойдем!

Я щелкнул тумблером сигнализации и закрыл дверь на замок. Говорят, что появились какие-то системы с дистанционным управлением. Но их пока могли позволить себе малиново-пиджаковые «новые русские». Мы были рады и таким «сторожам» в ручном режиме. Не так просто машину угнать стало!

Идти пришлось далеко. Мы петляли по аллеям. Я быстро понял, что Саша была права, когда сказала, что надо идти пешком. Снег здесь не убирали всю зиму. На дорожках образовалась внушительная наледь. Учитывая, что последние дни было достаточно тепло, то провалиться на подтаявшем льду можно было так, что потом хоть трактор вызывай!

Хотя и пешком тащиться по этой то хрустящей ледяной корке, то грязно-темной каше из сырого снега, тоже было сомнительном удовольствием.

Всю дорогу мы молчали. Я решил не дергать её. Не то состояние. Потом всё расскажет. Понятно, что мы шли либо к кому-то на могилу, либо на похороны.

Минут через 10 на самой отдаленной аллее мы увидели небольшую группу людей. В основном это были женщины. С цветами. Сбоку стояли венки. Кто-то громко всхлипывал.

Значит, второе – похороны.

Мы подошли поближе. Нас заметили.

– Ой Сашенька! Как хорошо, что пришла, – сгорбленная женщина, хотя и не старая, а словно высохшая от горя и слез в каком-то немного потертом, хотя раньше, очевидно, дорогом пальто и старых коричневых сапогах, протянула руку в нашу строну. Точнее – в сторону Саши, приглашая её подойти поближе. Я тоже немного приблизился, но оставил дистанцию, соответствующую моменту. В конце концов, кто я здесь? Случайный наблюдатель.

– Как хорошо, что ты успела! Я не могла тебя найти… Светочка была бы так рада! Вы с детства были такими подружками. И вот видишь, как оно вышло… – и она снова всхлипнула, а потом уже не в состоянии сдерживаться зарыдала.

Понятно, что это была мать, той что лежала в гробу.

Странно, но почему-то с детства нас привлекают похороны. Во времена моего детства траурные процессии шли вдоль дома, от самого подъезда с плаксивыми завываниями сверкающих труб и глухими ударами огромного барабана до автобуса, который стоял в отдалении. Мы, мальчишки, старались заглянуть, а кто же там лежал, закрытый оборками ткани. Нас очень удивляло, когда, например, в гробу оказывался дядька, который совсем недавно нас гонял от окон, потому что мы мешали ему спать.

Со временем, разумеется, это детское любопытство исчезло. Жизнь заставила научиться вести себя в соответствии с печальным моментом события. Но вот стремление вглядеться в мертвое лицо осталось. Словно это была попытка заглянуть за ту черту, которую ожидает всех нас.

И еще одно я понял: когда уходил из жизни человек в возрасте, его черты лица чаще всего менялись до неузнаваемости. Словно с уходом пропадала та энергия, которая и делала его личность неповторимой. За чертой жизни это уже была маска. У молодого этого перехода был не заметен.

Сейчас я видел совсем молодую девушку.

Крышки на гробе не было, значит, в церкви её не отпевали. Хотя сейчас это становилось правилом. Но в семьях бывшей советской номенклатуры придерживались устоявшихся светских догм.

Гроб был нежно голубым. Девушка тоже лежала в голубом платье. Светлые волосы были повязаны голубой лентой-платком. Только выбившаяся прядка русых волос «щекотала» закрытые глаза девушки. Мне почему-то показалось, что они тоже были голубыми.

Не было на её лице маски смерти. Только грусть. И удивление. Словно она спрашивала: «А почему я здесь? Я же еще хочу и могу жить? Что вы хотите со мной сделать?»

Трудно поверить, что через несколько минут гроб закроют крышкой. Огромный гвозди войдут в дерево. И больше никогда и никто не увидит в реальности это милое лицо. Я её не знал, но комок подкатил мне к горлу. Мне кажется стало понятно, почему Саша попросила меня быть с ней! Тяжело провожать в последний путь свою близкую подругу. Вот она и решила опереться на надежного человека. Таким человеком стал я. Трогает…

Кто-то произносил приличествующие моменту речи.

Как я понял, Света погибла из-за несчастного случая. Сзади, то ли мне, то ли еще кому-то, тихий женский голос прояснил, что девушка ночью возвращалась поздно домой на высоких каблуках, поскользнулась и, неудачно упала, ударившись затылком, о ступеньку в подземном переходе. В наши времена никто не заботится о том, чтобы убрать ночную наледь…

Вот уж не знаешь, где несчастья ждать… Правда, как молодая девушка интуитивно не сгруппировалась, и что это был за переход, на котором за день весь лед не вытерли – сейчас-то снегопадов и сильных заморозков уже не было… Но мало ли чего не случается в этой жизни. Итог – перед глазами.

Потом стали прощаться. К гробу с усопшей подходили, пришедшие на похороны. Кто-то целовал в поминальную ленту, кто-то просто смотрел. Подошла Саша. Внимательно, и мне даже показалось, испытующе посмотрела на умершую девушку, положила цветы на покрывало. И отошла. Целовать не стала.

Я, разумеется, стоял в стороне. Понятно, что мне нелепо было бы прощаться с усопшей – я просто сопровождающее лицо.

От гроба едва оторвали рыдающую мать. И вот уже через несколько минут бесстрастные могильщики в синих ватниках быстро закидывали могилу холодным рыжим суглинком. С лица Земли исчезла красивая девушка… Грустно.

– Сашенька, ты с нами поедешь на поминки?

– Нет, простите… Вы же знаете, мама приболела… Я едва вырвалась…

– Да, да! Я знаю… Ну ты уже не забывай меня… Заходи… Фотографии посмотрим… – и снова рыдания не позволили этой внезапно постаревшей женщине говорить дальше.

Люди потянулись к похоронному ПАЗику, что стоял неподалеку.

– Пойдем отсюда, – сказала мне Саша, и мы быстро двинулись по снежной каше к выходу.

Я так и не понял, при чем тут мама моей спутницы, но решил и этот вопрос оставить на потом!

Мы вышли из ворот. На стоянке, кроме моей восьмерки, стояли только шестые «Жигули», очень помятого вида.

Я собирался открыть машину, но Саша сказала… нет, пожалуй, даже скомандовала:

– Подожди!

Из «шестерки» вышел крепкий мужчина… да, не парень, а именно мужчина… лет за тридцать, точно… и подошел к Саше. Походка у него была плавно-вкрадчивая, словно человек стелился по земле. Так ходят либо спортсмены-борцы, либо спецназовцы, хорошо знающие боевые искусства.

Саша, ни слова не говоря, поставила свою сумочку на капот моей машины, раскрыла её и, достав пухлый конверт, передала его подошедшему мужчине. Он не стал заглядывать в содержимое, сунул его в карман. Они перебросились несколькими фразами. Говорили очень тихо. Да я и не прислушивался. Через пару минут собеседник развернулся и пошел назад к своей потертой машине.

Я вообще перестал понимать что-либо во всех этих событиях. Саша решила отдать долг на кладбище сразу после похорон?

Нет, женская логика предполагает любые выкрутасы… Но не до такой же степени!

– Вот теперь поехали, – её голос вернул меня к реальности.

Я хотел задать ей кучу вопросов. Но понятия не имел, с чего начать. Поэтому сел в машину, потянувшись, снял блокировку с её двери и завел мотор.

– Куда едем? – единственный вопрос, который реально смог сформулировать.

– В центр. Там разберемся. Включи музыку.

Я понял, что она попросила это не сколько ради музыки, а чтобы я не начинал расспросы сразу сейчас.

В салоне моей «девятки» пульсировали гитарные рифы блюзов БиБи Кинга, словно передавая напряженность нашей печальной неопределенности.

– Останови здесь, – она показала на какую-то маленькую кафешку.

Кажется, настал момент, когда все станет на свои места. Я смогу всё выяснить. И главное – зачем мы сегодня встретились? На скорбящую подругу, которую покидают последние силы, Саша была не очень похожа на кладбище, а сейчас и вовсе далека от такого состояния…

Кафешка оказалась той, что надо: народу почти нет. Музыка тихая. Я заказал по чашечке кофе и порожное. Но когда официант уже, было, отошел, Саша вдруг дополнила.

– Коньяка. 100 грамм. Сразу!

Официант опять повернулся к нам и вопросительно взглянул на меня. Я бы тоже с удовольствием выпил. И не 100, а все 200. Но за рулем зарекся пить. Не потому что что-то было, а для того, чтобы ничего не было!

Надо отдать должное официанту: пузатая рюмка в считанные мгновения оказалась на нашем столе.

Саша раскрутила тягучую золотистую жидкость в бокале, посмотрела в неё, словно это был какой-то магический шар с эликсиром истины. И сделала глоток. Большой. С удовольствием.

Я уже набрал воздух в легкие, чтобы спросить обо всем, что накопилось за утро, но она опередила меня.

– Как ты думаешь, что ты сегодня увидел?

Хорошее начало исповеди. Принимаю условия её игры.

– Ты потеряла подругу. Пришла с ней проститься. Она погибла?

Саша не торопилась отвечать.

Официант принес кофе и маленькие тарталеточки.

– Ты прав по двум пунктам. Это была моя подруга… Скорее, приятельница… Когда-то… – она снова сделала маленький глоток коньяка, и, выдержав небольшую паузу, продолжила, – ты прав и в том, что она погибла.

– Несчастный случай… – вставил я, видя, как тяжело ей даются слова. – Соболезную…

– Не спеши… Не перебивай… Если хочешь хоть что-то понять. Мне сложно всё сказать…

Понять я хотел и поэтому решил не влезать до поры до времени со своими фразами-подпорками.

– Да, она была когда-то моей приятельницей, – повторила вновь Саша, – но я бы никогда в память об этом не пришла на кладбище! Да, она погибла! И все думают, что от несчастного случая. Но это не так. Если кто-то захотел внимательно присмотреться, то увидел бы, что на той лестнице так удариться было невозможно. Её убили…

Саша снова замолчала, крутя в бокале остатки коньяка. Потом выдохнула и снова сделала большой глоток, допивая всё, что там осталось.

– Её заказали. Она просто стала мешать. Большим людям… – она оторвала свой взгляд от уже пустого бокала и внимательно посмотрела на меня… – и мне… И…Это я её заказала…

Она замолчала. Я же и сказать ничего не мог. После небольшой паузы она продолжила:

– Потом мне исполнители сообщили, когда будут похороны и где. Хотя её мама и без них сообщила мне. Мама моя не болеет. Незачем ей сегодня быть здесь. Мы с тобой сегодня пришли не прощаться с моей бывшей подругой, а проверить качество работы. Когда я удостоверилась, что все сделано, как договаривались, то передала оплату исполнителям. Ты видел….

Она не отрывала своего взгляда от меня…

У меня пропало всякое желание спрашивать её еще о чем-то. Я поверил каждому её слову. И, поверив, просто не знал, как это все воспринять. Саша вновь взяла инициативу в свои руки:

– Ты и теперь по-прежнему хочешь продолжать со мной встречаться?

…Кажется я сделал глупость, что не заказал коньяк!

Глава 21
Она

А что мне еще было делать?

Да, мне нравится этот странный парень! Да, я хочу с ним встречаться!

И что дальше? Изображать из себя невинную девочку-гимназистку, для которой самое страшное – сломанный ноготь с маникюром? Потом всё время бояться, что он узнает обо мне больше, чем я хотела?

Нет уж! По мне – лучше пойти сразу ва-банк, и потом не бояться каждой тени! Мне и без того есть, чего бояться. И чего реально боюсь!

Как говорят чеченцы: «Кого не жалила пчела, не знает вкуса меда!»

А я хочу меда! И много!

Рисковала ли я, рассказывая сейчас всё, как есть? Рисковала! Чем меньше болтать о таких подвигах, тем дольше проживешь. Учитывая, что этот парень не из деловых, то что я сделала, глупость, конечно, несусветная.

Но с другой стороны, предположим, он окажется ярым борцом с преступностью и заявит нашей бравой милиции. Что мне могут предъявить?

Следствие сразу признало, что на лицо факт трагической случайности. Стечение обстоятельств!

Чтобы возобновить расследование, понадобятся очень весомые аргументы.

Самое удивительное, что про несчастный случай это правда.

Двух серьезных людей мне подогнал Паровоз по старой дружбе. Ребята в Москве мало засвечены. Сами из Рязани, после отсидки числились в охранной фирме то ли в Рязани, то ли Смоленске. Я не уточняла, они просто упомянули в разговоре. Мне, собственно, без разницы. Главное, что мужики знали, зачем их привезли в Москву. Чтобы не светиться, Паровоз поселил их не в гостинице, а на своей резервной хате.

План, который у меня сложился, им понравился. В первую очередь, низким уровнем риска. Никакой крови, шумихи и лишнего внимания со стороны возмущенной общественности по поводу разгула преступности в новой России. Это ведь только сопливые пацаны любят вволю пострелять да юшку пустить. Вроде как народ в своей крутости уверить.

Серьезные мужики в первую очередь заботятся о том, чтобы и дело сделать, и волну не гнать без нужды.

Так что мое предложение им пришлось по душе (если у киллеров есть душа).

Но конкретные детали требовали серьезной проработки.

Исходные данные остались прежними:

«Девочку погубит то, что она любит ходить на высоких каблуках. Вечером по весне и лед кое-где остается. Или на грязь наступить можно. Вот и не выдержала равновесия. Упала», – вот это сразу приняли.

Что дальше? Как можно упасть, чтобы мгновенно распрощаться с жизнью?

Они предложили такой вариант: она падает виском на торчащую арматурину, которая была на неогороженной площадке с ремонтом люка. На тротуарах их полно. Вариант хороший. С гарантированным результатом.

Никто же не будет докапываться, что сначала арматурина влетела в висок, а потом девушка упала.

Проблема появилась там, где никто не ждал. Ребята пару дней «пасли» Жабу. Оказалась, что там, где она ходит, никаких ремонтов не производится и не намечается. Конечно, можно было бы все сделать там, где удобно, а потом тело перенести любое удобное место. Но это повышало шансы привлечь ненужное внимание, искать ответы на вопросы: а как она туда попала, почему и каким образом она неудачно поскользнулась и упала.

Поэтому вариант с плохой лестницей в подземном переходе был куда, как правдоподобнее, а, значит, безопаснее! Тем более, Жаба в действительности пару раз сама чуть не свалилась, когда спускалась по лестнице на своих высоких каблучищах.

Удобного случая долго ждать не пришлось. Через день Жаба задержалась у своего клиента, но возвращалась не на такси (и в этом старалась сэкономить), а на метро. То, что её откровенно «ведут», она явно не замечала. Во-первых, наемные киллеры были не лохами. А, во-вторых, Жаба к разряду наблюдательных разведчиков-бойскаутов не относилась!

На «Щелчке» она вышла почти в 12 ночи. В 00.00 по протокольному. Потом зашла в круглосуточной магазин. Словно по заказу. Потому что в переходе у метро, хотя и поздний час, народ кучковался. А чтобы потом от магазина пойти домой, нужно было еще раз спуститься в переход. Но в тот, что на отшибе, и совершенно безлюдный. Поверху не пройдешь: не станет же элегантная дама в дорогом прикиде, перебираться через ограду с ошмётками ранневесенней грязи, отделяющую тротуар от проезжей части. И вот когда она почти наполовину спустилась по лестнице в безлюдном переходе, один из исполнителей обогнал её, и неожиданно повернувшись, спросил:

– Девушка, что это у вас?

Жаба, как и ожидалось, резко остановилась и стала оглядывать себя.

– Что? Где? – недоуменно засуетилась она.

Но ответ, если и получила, то уже не в этой жизни. Потому что это были последние слова на этом свете. Второй исполнитель подошел к ней за спину. Как только она остановилась и пролепетала свои наивные вопросы, резко свернул ей шею. Сильному накаченному мужику ничего не стоило сделать это с хрупкой девушкой, которая, тем более, не ожидала нападения.

Жаба, очевидно, и не поняла, что с ней произошло. Но исполнители не дали упасть обмякшему телу сразу. Первый, который задал вопрос, подхватил её. Второй левой рукой поднял наклонившуюся голову за волосы, а провой ударил обрезком строительного уголка, дробя позвонок у основания черепа. Ударил не со всей силы, надо было имитировать естественное падение. Но вполне достаточно, чтобы у эксперта не возникло лишних вопросов.

Впрочем, это была излишняя страховка.

Следствие сразу признало смерть несчастным случаем.

Сейчас бытовуха никого не волнует. Вечером всяко случается на плохо освещенных улицах и неубираемых лестницах забытых подземных переходов.

Все это мне рассказали ребята, когда на кладбище я «приняла работу» и полностью произвела расчет.

У родственников, точнее, у её мамы (больше родных, которых волновала её никчемная судьба, у Жабы и не было) сомнений в трагической случайности не возникло.

Так что, признаваясь Олегу в том, что реально произошло, с точки зрения преследования по уголовке, ничем не рисковала.

Даже если он и пойдет сообщать кому-то что-то, кто его слушать будет? Я здесь совсем не при делах. Алиби у меня на тот момент просто железобетонное. Меня в известную больничку на обследование положили! На три дня!

Но тогда зачем я все это Олегу рассказала?

Потому что баба! Потому что хотела его испытать. Уйдет или останется. Уйдет – молодец! Умный мальчик! Мой мир и его мир, хотя и находятся в одной временной шкале, но существуют в разных плоскостях. Соприкасаются – да! Но не смешиваются. Это сейчас, когда пришли новые времена, кажется, что всё объединилось. Стало единым жизненным пространством.

Это только кажется. Как говорит мой папа, блатные не могут взять верх! Потому что тогда наступит большой бардак. Это не выгодно в первую очередь самим деловым. Потому что по сути своей – криминал питается нарушением порядка. Но чтобы нарушать, должен быть этот самый порядок. Не будет порядка – не будет питательной среды для тех, кто его нарушает и этим живет.

Пришла эпоха растерянности. Самые наглые и оборотистые начали раньше других хватать свои куски от ставшего внезапно рыхлым «пирога». Но кусков становится меньше, а блатных – больше.

В какой-то момент криминал начнет сам себя загонять в свою нишу. А люди Порядка опомнятся. Нравится нам это или нет, но порядок в любом случае сильнее. Потому что на его стороне больше людей. Порядок выгоднее всем. В том числе и деловым.

Это иллюзия, что смешались два мира. Я живу в своем. А он – совершенно в другом! Если он пошлет меня, то покажет свою мудрость.

Но как раз этого я и не хочу.

Я хочу, чтобы он стал дураком! И остался со мной.

Это не мгновенное решение. Накануне всю ночь не спала. Не потому что боялась бывшую подругу в гробу увидеть: она сама выбрала свою судьбу. Просто не могла решить: говорить ему всё как есть или продолжить играть в наивную глупенькую дурочку в полуподростковом возрасте?

Решилась вывалить всё, как есть, тоже не сразу. Перебирала варианты всевозможных «сказочек-рассказочек». Ну, чтобы подготовить… Дескать: заманили, обманули, сбили с пути истинного.

До самого момента разговора в кафе, так и думала действовать. Артистизма мне не занимать… Но в последний момент вдруг спросила: а зачем? Зачем врать и угождать? Пусть как есть, так и узнает. Решение примет сам. Но не по лжи, а по правде. Без базара!

Вот и вывалила! Всё как есть!

Он сидит напротив меня. И даже не скрывает, что ошарашен. Кстати мне очень нравится, что он не прячет свои мысли и эмоции. Но сейчас они больше похожи на приговор.

Мне его жаль. Ещё больше жаль себя. Я уже не могу сдерживать себя, чтобы узнать его решение: уйдет или останется!

Не вру!

…Я не хочу, чтобы он встал и ушел.

…Без слов.

…Не обернувшись.

…Хотя именно этого я заслужила!

…Но он мне просто нужен!

… Это я дура, а не он!

…Это я сейчас точно знаю!

…Почему он молчит?

… Но вот он встает. Без слов…

…И, не задвигая стул, делает шаг к выходу…