Текст книги "Сквозь время"

Глава 15. Во все времена во всех землях жил змей о трёх головах и головы эти Предательство, алчность и трусость

Мы сидели у костра и слушали рассказ старого воина. Вот ведь судьба какие фортеля откалывает. Мы хотели просто проехаться по деревне, а встретили нежданно, негаданно воина, который служил у отца Дмитрия Ивановича, да ещё и был одним из самых его лучших воинов.

Микула сидел возле Дмитрия Ивановича и, видно было по его выражению лица, что именно этого и искала его израненная душа, оказаться снова возле того, за кого жизнь готов был отдать. Среди привычного и знакомого круга воинов.

– Я же батюшке твоему, Ивану Ивановичу служил с той поры, как он на стол московский сел. Он был человеком не воинственным, тихим и кротким, но враги наши не давали покоя, поэтому и приходилось ему держать постоянно полк большой, вот в этом полку я и служил. Когда тебе, князь, исполнилось четыре годочка, Иван Иванович призвал меня и сказал:

– Ты, Микула, верно, мне служишь и воинское дело знаешь, потому хочу тебе в учение ратному делу отдать сына своего Дмитрия, так что ты уж его научи всему, что сам знаешь.

Я, конечно, поблагодарил тогда князя, но и призадумался, ведь ты малец был с характером. Вот и задумался я, как мне характер твой пустить в нужное русло и науке воинской тебя обучить. С первого дня, мы с тобой пошли в конюшни княжеские подобрать тебе коня. Ты конечно по малолетству да незнанию подошёл к самому статному да высокому коню в княжеских конюшнях, то был любимый княжеский конь Ураган. Но не по твоей он тогда руке был, тебе надо было своего коня самому вырастить. Мы подобрали тебе малого жеребёнка, который также как и ты, только жизнь узнавать стал. Тогда удивил ты меня, по твоему то малолетству тебе с ребятишками в детинце играть день деньской, а ты все норовил в конюшню к своему жеребёнку сбежать, чтобы значить с ним побыть, подкормить хлебной коркой. Вот так день за днём я и обучал тебя, князь, науке воинской. А ты ученик был справный, все кого учил только меч правильно брать начинают, а ты уж и движения пытаешься делать. Хороший ты был ученик, смышлёный. Вот тогда и призвал меня к себе князь, да приказал собираться в поход. Жалко мне было с тобой, князь, расставаться, уж больно я сердцем к тебе прикипел, уж больно ты был учеником хорошим, да только, народ мы служивый, сказали идти в поход, о том не спорим, выполняем. Я тогда попрощался с тобой, думал, вернусь из похода, князь меня вновь к тебе поставит обучать, а вишь оно как приключилось, не довелось мне тогда вернуться и с тобой свидеться тоже не довелось, вот только через столько лет свиделись. У старого воина в глазах блеснули слезы.

– Ты прости, мне Дмитрий Иванович слезы мои невольные, стар я уже стал, по всякому поводу слезу пускаю.

– Да что ты, Микула. Ну а что дальше то было, куда ты тогда пропал?

Микула вытер рукавом слезы и продолжил свой неспешный рассказ:

– Ну, тогда мы к вечеру с батюшкой твоим вышли в поход, то и не поход-то был вовсе, князь просто хотел усмирить не на шутку разыгравшуюся степь. В общем, стали часто люди присылать с пограничья гонцов с просьбой о помощи, дескать, силы там стояли у нас небольшие, а степной народ решил, коль защиты нет, то и пощипать можно наши рубежи немного, вот твой батюшка и решил немного наказать степных, да войско собрал небольшое. Война то вроде и не намечалась, а так, попугать, показать, что мы за обиду взыщем с любого обидчика, надо было, вот и пошли мы. Только не ведали тогда, что ловушка это была. И то ладно бы, если эта ловушка была бы расставлена самими степняками, к тому мы привыкли, что хитрый это народ, а вот то, что помог им наш, русский, то для нас было ударом похлеще. В общем, ночью, когда мы расположились возле костра, на нас со всех сторон навалились. Тот гад, который степным помог, даже не стану я его имя называть, не хочу марать память погибших моих друзей его поганым именем, так вот тот гад ночью подвёл тайно к самому нашему лагерю отряд поганых и они, убив, наших дозорных, напали на нас. Бой был лютый, не могли мы позволить захватить нашего князя, поэтому стояли на месте, как вкопанные, не позволяли поганым приблизиться к палатке нашего государя. Когда уже половина наших воинов пала, я Сашку Белозерскому, он у нас самый шустрый да смышлёный был в дружине, приказал хватать князя нашего хоть и в охапку и тащить подальше оттуда. Трудно это было, но шанс был. Сашок, с двумя воинами взяли государя нашего в кольцо и стали отходить к коням. Вот тогда я и видел батюшку твоего в последний раз. Только я успел посмотреть, как Сашок с князем, да одним воином, Никитой Бугаем на коней вскочили, только успел увидеть, как они галопом стали уходить в степь, как сзади меня огрели по голове, тут и дух из меня вон. Очнулся я уже связанный на земле. Посмотрел вокруг, боя уже нет, в живых только я, да ещё трое из нашего отряда, а остальные порубленные лежат и тут и там по всей полянке. Увезли нас тогда в Орду, в полон взяли. Сначала меня хотели в их войско поставить, чтобы я их поганому хану служил. Но я сначала прикинулся, что буду им служить, а потом, в первую же ночь убег. Вот только не знал я, что Орда такая большая и везде, куда глаз глядит, их стоянки, да дозоры разъезжают. Меня тогда под утро поймали и обратно привезли. До вечера меня били, били нещадно, думал, что шкуру решили спустить, ан нет, я уж умирать собрался, а они бить перестали и бросили меня в яму, из которой самому выбраться никак невозможно. Первую ночь в этой яме, я даже пошевелиться не мог, так у меня болело все тело. Я лежал на полу и смотрел в небольшое отверстие в потолке. На следующий день, воин охранявший яму, скинул мне вниз, прям на земляной пол, кусок варёного мяса. Я тогда решил, что силы мне будут нужны и стал, есть его, превозмогая боль в истерзанном теле. Через некоторое время молодой организм победил, и я стал чувствовать, как в меня стали возвращаться силы. Я снова решил бежать, как только поправлюсь настолько, что смогу выбраться из ямы. Но самое плохое было то, что я даже не представлял в какую сторону мне надо было бежать, я не знал где находится моя такая далёкая и родная Русь. Все время пока я сидел в яме, меня кормили раз в день куском варёного мяса, да один раз в день опускали мне бурдюк с водой. Я уж потерял счёт своим дням сидения в яме, когда наверху сдвинули крышку, закрывающую яму и крикнули, чтобы я поднимался. В этот момент мне опустили лестницу, и я вылез наверх. Первую минуту я стоял, пошатываясь и не понимая где я и что со мной. Глаза настолько привыкли к полумраку подземелья, что попав на солнце, я сперва не мог привыкнуть к тому, что мир может быть таким ярким. Это сколько ж я просидел в этой яме?. Через мгновение, не дав моим глазам привыкнуть к солнечному свету, меня толкнули в спину и заставили идти куда-то. Шли мы недолго и вот, наконец, меня впихнули в какой-то шатёр, в котором все было устлано коврами и сидели несколько ускоглазых, ярко одетых степняков.

– Решил я тебя все таки не убивать, рус. Я повернулся на голос. В середине шатра на кресле сидел невысокий татарин и пристально смотрел в мою сторону.

– А с чего это такое великодушие, повелитель степного народа?

– Да вот решил я, что ты мне можешь быть полезен. Сейчас спрошу тебя и посмотрю, как честно ты мне ответишь. Если честно ответишь, отпущу тебя и золота дам, а если лгать будешь, прикажу своим нукерам, они из тебя нарежут ремней, а потом мой мастер из этих ремней сделает великолепную сбрую для моего коня.

Я хоть и не робкого десятка был, но в душе тогда вздрогнул, только представил себе, каково это, когда тебя режут живьём на ремни.

– А что ж я могу тебе сказать, царь татар, я ж по твоему приказу долго сидел в яме, я и не знаю какой сейчас день.

– Мне надо знать, кого вместо себя Иван, ваш князь, хочет посадить на Владимирский стол, кого мне ждать за ярлыком на правление?

– То вопрос не для моих ушей и не для моего разумения, я простой воин, мне о таких вещах не говорят.

– А мне доложили, что ты княжича Дмитрия, сына Ивана, наукам воинским обучаешь, знать не простой ты воин, раз тебя к сыну князя приставили?

Я тогда стал мыслить лихорадочно, раз знал татарский владыка такие вещи, знать есть у него кто-то среди близких людей нашего князя. И вот тогда я понял, что не просто так на нас напали степняки, не просто так у них так все легко получилось. Они знали на кого нападают, знали, где и как мы остановимся, знали все об охране князя и охрана подпустила этого человека к себе и не подняла тревогу. А я все, сидя в яме, думал и думал, как же это татарам удалось так легко пройти наши дозоры и напасть на нас, оказывается вот в чем соль. Надо будет все князю рассказать. И тут я вдруг понял, что для того, чтобы князю я смог это рассказать, мне ещё надо было выжить и вернуться в Москву, но вот это сделать оказалось не просто.

– Да, повелитель, я учил княжича владению оружием, но то разве повод мне рассказывать о делах государственных? Где уж мне простому воину быть среди знатных бояр.

– А ты неглупый воин, говоришь правильно. Предлагать тебе идти ко мне на службу не буду, знаю не пойдёшь, я тебя продам арабам, им такие крепкие рабы нужны, а мне за тебя дадут много золота.

По знаку татарина, меня схватили под локти и вытащили из шатра. Не буду, князь, тебе рассказывать все, что я тогда передумал, обида меня съедала, что не смог я предотвратить то нападение, что не знал, кто у нас иудой стал. Я же тогда не знал, добрались ли ребята с князем до Москвы, смогли ли избежать полона или нет, да и моя судьба с той поры представлялась достаточно непонятной. В тот же день меня с тремя воинами отправили к небольшому шатру, в котором жили те, кто во все времена сопровождает любое войско – торгаши. В этом шатре были два араба. Воины, сопровождавшие меня, сказали им что-то и, оставив меня связанного так плотно, что и не пошевелить руками, удалились, а я остался лежать, уткнувшись лицом в грязный ковёр, которым был покрыт пол шатра. Через некоторое время в шатёр вошёл третий араб и, посмотрев в мою сторону, стал что-то быстро говорить двум другим. После того, как первый замолчал, один из тех, кто здесь был, когда меня привели, ну точнее почти принесли, быстро встал и вышел на улицу. Тот, который вошёл в шатёр последним, подошёл ко мне и, ткнув меня в бок носком своего сапога, на очень плохом русском сказал (уж лучше бы он молчал):

– Ми тебя купили, ты теперь станэшь раб, нам очьен надо такие как ты человек, вы очьень хороший и крепкий работник.

– Да ладно, араб, не ломай ты язык, я и так понял, что ты мне не красавицу предлагаешь, так что побереги силы.

После этого меня отправили с караваном в страны, о которых я и не слышал никогда. Я побывал во многих городах, видел разных людей и разные обычаи, в разных землях, но всегда и везде я думал только об одном, я хотел когда-нибудь вернуться домой, в Москву. Пол года назад, мой хозяин, которому я служил все это время, решил поехать с караваном таких же, как он торговцев в Орду, чтобы торговать там всяким разным товаром, а меня он взял, чтобы я ему в дороге прислуживал. Мы приехали в Орду, и я стал думать, как же мне все-таки сбежать, лучшего момента не будет. А тут твои послы приехали и такого они шума наделали своим появлением, что «мой» араб решил срочно домой отправляться, но в последний вечер он засиделся допоздна в шатре у своих караванщиков. В тот вечер мне удалось перепилить цепь, которая сковывала мои ноги и я ушёл. Ну а потом добрался уже и до своих, мир не без добрых людей, вот так я и оказался в своей сторонке. Люди вот в деревушке приютили, решил, побуду здесь немного, сил наберусь, а потом уже доберусь и в Москву. А тут и вас встретил не дороге. Вот такая история, князь. Кто рассказал бы – не поверил.

Князь сидел задумавшись.

– А что ж ты знак, какой не подал послам моим, они бы помогли тебе, коня бы дали, еды?

– Да не мог я, Дмитрий Иванович, не дай Бог, татарский царь узнал бы о том, твоим послам пощады бы не было, а оно вишь и так получилось хорошо. Микула ещё некоторое время сидел молча и смотрел на блики огня в костре.

Глава 16. Как я снова повидался с князем рязанским

После разговора у костра, князь приказал всем отправляться спать, чтобы с утра со свежими головами, отдохнувшими продолжить путь. Я расставил посты, а потом ещё долго лежал в своей палатке и думал о том, что услышал от старого воина Микулы. Вот ведь как случается, его уж никто и не чаял встретить живым, а он все это время жил вдали от родины, терпел издевательства и постоянно мечтал вернуться домой. Может и о нас с Сашкой да Никитой кто-то в нашем времени уже и думать перестал, решили, что раз пропали мы без вести, значит, погибли, не можем же мы где-то прятаться. Такие мысли меня угнетали, но я сразу же начинал думать о том, что дома меня ждёт моя ненаглядная Марина и все плохое оставалось всего лишь мыслями. Ну что меня держало в том времени? Да ничего, только служба в родном спецназе, а в остальном, да что там говорить, в остальном я был чужим в том времени. Нет, конечно не утверждаю, что я уже стал своим в этом времени, но… Всю свою жизнь я почему – то не мог отделаться от чувства, что я родился не в своём времени, что мне бы надо было родиться в те времена, когда звон стальных клинков, да сердца стон…. поэт блин. Я не Лермонтов, не Пушкин – я поэт курсант Кукушкин. Да нет, правда, ну разве у вас хоть на мгновение не возникало ощущения, что вы должны были родиться в другом времени? Вот и у меня так, только у меня это было не периодами, а постоянно. Вот оттуда и брались мечты о путешествии по времени на машине времени. В общем, скажу я вам, друзья, мысли материализуются, так что будьте осторожны, не всем так может повезти. Представьте себе на мгновение, что попадаете не в то время, в которое мечтали попасть, а скажем в то, когда люди ещё на мамонтов охотились и говорили друг с другом больше на языке жестов. Вот это был бы номер. Ни тебе домов, ни тебе элементарных условий для жизни, все вокруг тебя. Да, прикольно. От мыслей меня оторвал шорох у входа в палатку.

– Командир, можно? Часовой осторожно поскрёбся и вошёл в палатку.

– Что случилось?

– Там это, – часовой слегка замялся – там баба какая-то к тебе просится!

– Какая баба?

– Да леший ее разберёт, говорит она к тебе по поручению от жены твоей.

Вот так номер, с чего бы это Маришке отправлять ко мне какую-то девку с поручением.

– Ну, ка зови ее сюда, сейчас разберёмся, что это за посланник такой.

Через мгновение ко мне в палатку вошла девушка и, остановилась у входа.

– Ну, проходи, красавица, кто тебя ко мне послал?

– Меня к тебе, дядя Ляксей, послала тётя Марина с поручением передать тебе весть тайную, только сказала, чтобы я тебе все говорила без лишних ушей.

Я знаком показал, чтобы часовой вышел. После того, как часовой закрыл за собой полог двери в палатку, девица придвинулась ближе и зашептала:

– Мне тётя Марина сказала, чтобы я тебя догнала и передала то, что она вчера узнала. Сказала, чтобы ты поверил, а сама не поехала, потому что осталась следить за тем мужиком.

Я окончательно запутался.

– Подожди, красавица, за каким мужиком, что там случилось, ну-ка давай рассказывай все спокойно и подробно, а то у меня уже голова кругом от твоего сообщения.

Девица перевела дух и снова заговорила, но уже спокойней:

– Вчера я с тётей Мариной пошла на базар, я ей помогаю по хозяйству…

– Постой, постой, ты не Игната ли кузнеца дочка?

– Да, я его дочь, а после того, как батька сгинул в прошлом году, тётя Марина мне помогает, ну и я ей не отказываю в помощи, если что-нибудь надо. Так вот вчера, когда вы уехали, мы с тётей Мариной пошли на базар. Мы уже домой собирались, когда остановились возле мясного ряда и тут, тётя Марина сказала мне ждать ее, а сама быстро пошла куда-то за ряды мясницкие. Я ее ждала, а потом она пришла и сказала мне, что вам с князем грозит опасность и, чтобы я срочно скакала за вами, обязательно вас догнала и не пускала в Рязань.

– Подожди, а с чего тётя Марина решила, что нам грозит опасность? И что там за мужик, о котором ты говорила в самом начале?

– Тётя Марина мне сказала, что она увидела мужика, который говорил с каким-то татарином и говорил ему о том, вы, дескать, с князем поехали сейчас к рязанскому князю, что, дескать, лучшего времени не будет, что надо непременно его использовать. Она проследила за ними и услышала, как тот татарин мужику сказал, что пусть, мол, он не волнуется, что в Рязани нас встретят достойно, что все уже готово, а после того, как нас возьмут, ордынский владыка будет очень доволен.

– Вот неугомонная душа, а что же тётя Марина к воеводе Боброку сразу не побежала, что ж она тебя послала, послала бы воина какого-нибудь. Девчонка посмотрела на меня как на ненормального.

– Ну что ж ты, дядя Ляксей, ничего не понимаешь? Тётя Марина побоялась, что пока она будет бегать туда да сюда, мужик тот уйдёт, а она не успеет вас с князем предупредить. Она хотела проследить за тем мужиком, а потом и воеводе сказать.

Одно я понял сразу, что Маришке сейчас грозила страшная опасность, что если я не успею, то враги могли устранить так им ненужного свидетеля. Я сразу же вскочил, схватил меч и уже метнулся к выходу, когда решил, что девицу надо с несколькими воинами отправить обратно домой, чтобы она показала, где они видели того мужика.

– Значит так, тебя как звать?

– Меня, Светланкой кличут.

– В общем, так, Светланка, ты обратно скакать сможешь, иль устала очень?

– Да нет, смогу, я с детства к коням привычная, меня батька часто в город посылал, так что я смогу.

– Сейчас я тебе дам в помощь трёх воинов, скачите в Москву. Приведи их к тёте Марине, а она сама знает, что ей надо дальше делать.

Я выскочил на улицу и быстро пошёл к палатке, в которой отдыхал князь. Когда я вошёл, мне показалось, что князь не спал, он шагнул ко мне на встречу:

– Что случилось, Алексей, у тебя лицо озабоченное?

– Прости, Дмитрий Иванович, за вторжение, но случилось вот что. Только что ко мне прискакала посланница от моей Маришки и передала, что против тебя готовится ловушка у рязанского князя, что тебе ни в коем случае нельзя ехать к нему.

– Это откуда у Марины такие сведения?

– Она сегодня слышала в разговоре на базаре одного мужика с татарином.

– Ты веришь в такие разговоры?

– Князь, я, конечно, не поверил бы в такую информацию, если бы гонца прислал другой человек, но Маришке я верю больше чем себе, поэтому я решил тебе все рассказать. Плюс к тому, в описании этого мужика, я узнал кое-кого, вот только говорить пока не стану, не хочу напраслину возводить на человека, пока не проверю все.

– Что решил предпринять?

– Я уже отправил в Москву гонца с тремя воинами из моего отряда, а вот ехать тебе в Рязань не рекомендую, потому что необходимо все проверить. Я и раньше не особо доверял князю Олегу, а сейчас тем более тебя, князь, не пущу на погибель верную.

У Дмитрия Ивановича стали сходится над переносицей брови, верный признак того, что сейчас полетят клочки по закоулочкам.

– Ты на себя больше чем можешь взять не бери, сотник. Куда скажу, туда и поедем, я князь, так что не перечь мне, а то взял в моду, вольностей себе много позволяешь. Я, конечно, не обиделся на князя, понимал, что он прав, слишком у меня это получилось как-то резко.

– В общем так, отправь послание Дмитрию Михайловичу, пусть он разыщет того человека, да посадит его в тёмную, вернусь, расспрошу с пристрастием. Мы утром же выступаем в Рязань, не хочу, чтобы Олег раньше времени узнал, что я его человека у себя в городе узнал, пусть думает, что я пока ничего не ведаю. По обстоятельствам решим, как нам поступить дальше. Будь всегда рядом со мной, ты мне можешь понадобиться.

На том мы и порешили, но я, хоть и был уверен в том, что Боброк и мои ребята не дадут Марину в обиду, но на душе у меня кошки поскрёбывали, надо бы мне там быть, но и князя я оставить не мог.

На следующее утро, только небо забрезжило рассветом, мы тронулись в путь, внимательно посматривая по сторонам. Мы пока не знали когда и где на нас нападут, поэтому я ребят предупредил, чтобы они были предельно внимательны и в случае чего действовали смело и решительно. Но всего предусмотреть невозможно, поэтому я немного был в возбуждённом состоянии, я ждал подвоха со стороны рязанского князя.

Князь ехал на коне с таким лицом, как будто не собирался на него никто нападать, словно не его жизнь была на кону. Ну, нашему князю смелости не занимать, он и в бою старался все в первых рядах биться, хотя, по моему мнению, это было неправильно, но попробуй его останови, сам башки лишишься. До Рязани мы добрались без происшествий и через некоторое время уже слазили с коней на дворе княжеского терема.

Встречать нас вышел сам рязанский князь Олег. Он старался показать, что безумно рад видеть своего коллегу по работе (ну в смысле князя, должности то одинаковые). Коней сразу же увели на конюшню, но мы заранее решили, что за нашими конями в конюшне будут наблюдать двое наших парней, мало ли что. Бережёного Бог бережёт, как говорится.

Нас сразу же провели в палату князя, где были накрыты длинные столы. После долгой дороги есть, конечно, хотелось безумно, а на столах было такое изобилие источающей нежнейшие ароматы пищи, что сознание начало делать попытки смыться обратно в Москву. Я вопросительно посмотрел на Дмитрия Ивановича, Глазами давая ему понять, что есть ему не стоит, потому что пища может быть отравлена, но мои попытки играть в шпионские игры были пресечены самим рязанским князем.

– Ты что это там глазками сверкаешь, сотник? Признал я тебя, ты у меня в гостях был, а вот гостеприимства моего почему-то не оценил.

– А у тебя, князь, все гости сидят сначала в темной или ты только таких, как я сажаешь сразу?

– За то обиду на меня не держи, уж больно ты речи чудные говорил, что мне надо было подумать, а вот то, что вы убежали и при этом моих людей покалечили, то нехорошо.

– Так на то есть мой господин, князь московский, Дмитрий Иванович, он может в таком разе меня тебе отдать на справедливый суд. Я посмотрел на Дмитрия Ивановича и увидел в его глазах искру понимания, он сразу понял, что я задумал. Я собирался немного подерзить Олегу. Если он не задумал ничего плохого против Дмитрия Ивановича, он просто за дерзкие речи мои попросит князя наказать меня, а если он уверен, что князь все равно отсюда не уйдёт сам, то и меня он решит проучить.

– В моей власти тебя, воин, без позволения твоего князя на дыбу отправить, потому что ты, дерзкий, решил, что ты ровня князю рязанскому.

– Я не ставил себя вровень с тобой, князь, но и не позволю ни тебе, ни твоим людям меня просто так в темной держать, жутко я не люблю, чтобы меня ограничивали в пространстве, а за речи непотребные в адрес моего господина, я могу и по сопатке дать (ну тут я конечно палку перегнул, такого нельзя было говорить, но в последний момент я увидел, что Дмитрий Иванович рад, что я так поступил, знать будет Олег, что не след ему оскорблять его)

Олег вскочил со своего кресла и заорал так, что у меня аж уши заложило:

– Ты с кем это так решил разговаривать, холоп?

Дмитрий Иванович поднялся тоже:

Олег, брат мой, не сердись на речи крамольные от человека моего, я его сам накажу, а вот в том, что ты силком держал моего человека, я хотел бы услышать от тебя, так ли то, что ты решил меня захватить и передать в руки ордынцам?

Удар был, конечно, ниже пояса, у Олега забегали глазки, и он мгновенно покрылся испариной.

– Ты знаешь, Олег, наши законы, мы русские никогда не причиним вреда доброму гостю, то вековыми законами писано. Ты же решил меня силой захватить тогда, когда я к тебе приехал в гости, не в поле чистом в битве, а сейчас, когда я у тебя в гостях. То не правильно. Видит Бог, ехал я к тебе мириться, дружбу навсегда установить, но не понимаешь ты того, что не пытаюсь я над тобой власть иметь, я пытаюсь сделать наш народ единым и непобедимым. Пойми, князь, нельзя нам порознь держаться, нам вместе надо, одним единым кулаком встречать врагов, а ты все норовишь отсоединиться. Вижу, что не по нраву тебе мои слова, но одно тебе все же скажу, запомни слова мои, тот, кто поднимается против своего народа, хуже предателя, он иуда и нет ему прощения во все века на земле и на небе. Вот такой тебе будет мой сказ. А вот захватить меня ты зря решил. Не вернусь я, у меня есть сторонники, которые и после меня продолжат моё дело. А дело у нас верное, жаль ты того не понимаешь. Тебе бы самому к нашей дружбе стремиться надо, твоё княжество стоит на самом пути движения Орды в наши земли, так что твои же земли и страдания первые примут в случае чего, как не раз бывало. Только помни, твоим людям и твоим землям зрения от нас никогда не будет, если ты только не пойдёшь против нас, а если решишь ты пойти против нас, то узнаешь всю силу нашего кулака. Так что, Олег, Спасибо тебе за угощение, которого мы так и не смогли испробовать, уж слишком оно у тебя намечалось воровское, но поедем мы к себе домой, там и пироги испробуем, там в них яду нам не подсыпают. А слова мои ты помни, говорил их тебе, как брату.

Дмитрий Иванович повернулся к двери и уже хотел выйти.

– В одном ты прав, Дмитрий, никогда нам не быть с тобой добрыми соседями, уж больно ты хочешь все и всех к своим рукам прибрать, а я этого не допущу.

– Вот опять ты ничего не понял, князь, все тебе заговоры мерещатся, да враги среди русских. Ты бы лучше в степь так посмотрел, там твои истинные враги, оттуда твоим людям горе и разорение идёт, а ты все смотришь на Москву, как на врага. Не были мы тебе врагами никогда, и, видит, Бог, не хотим ими становиться. Но ты решил иначе, а потому скажу тебе ещё раз, коли решишь пойти против нас, узнаешь всю силу русского гостеприимства, коль сам пока ее ещё не понял. Если помнишь, князь Александр Ярославович говорил «Кто к нам с мечом придёт, тот от меча и погибнет». Мудрые слова, помни их.

– Пойдём, Ляксей. Мы быстро вышли из палаты, и пошли по коридорам на улицу. Я постоянно ждал нападения, но к нам пока никто не приближался. Когда мы вышли на улицу, я понял, что именно здесь что-то должно произойти, но и теперь нам дали спокойно сесть на коней и выехать со двора.

– Странно, Дмитрий Иванович, ведь они должны что-то предпринять, а дают нам спокойно уехать.

– То говорит только об одном, что нам дали уехать из княжеского терема, но не дадут уехать из города, Олег не глупый, чтобы приказать на меня напасть в своём тереме, тогда и вправду все скажут, что он напал на своего гостя, а тогда его род будет проклят вовеки веков. Так что жди, Алексей, нападения в любую минуту.

– Да я готов, Дмитрий Иванович и люди мои готовы, не сомневайся. В этот момент мы услышали, как нас стали нагонять, я повернулся и увидел, что к нам скачет группа воинов человек десять. Наши люди мгновенно окружили нас плотным кольцом и изготовились к бою.

Когда всадники подскакали к нам, вперёд выехал самый старший из них, с седой широкой бородой и, спрыгнув с коня и поклонившись князю, сказал:

– Князь, я и мои сыновья (ни фига себе плодовитый мужик, аж девять пацанов настругал) служим у князя Олега, но мы узнали о том, что князь наш, решил напасть на тебя и твоих людей и взять тебя в полон, чтобы отдать ордынскому царю. То неправда, что с ордынцами хотим дружить мы рязанские люди, рязанцы не хотят с нашими извечными врагами дружбу водить, то князь наш с ними хороводы водит. Потому мы с моими сыновьями решили, что не дадим тебя и твоих людей в обиду, а потом, коли позволишь, к тебе в землю московскую уйдём. Дмитрий Иванович, я видел, был слегка озадачен таким неожиданным признанием, но в тоже время, я видел радость в его глазах, что он не ошибся в людях рязанских, он верил, что русская земля в большинстве своём рожала людей честных и справедливых, хотя, как говорится в семье не без урода!

– Ну что ж, то слова доброго воина и верного сына земли русской. Приятно мне, что наши замыслы народ понимает, а князь, ну что ж князь, он мои слова и замыслы поймёт потом, да поздно будет.

Вот так к нам присоединился отряд из десяти воинов, чему, скажу честно, в свете ожидаемых событий я был рад, потому как лишние десять мечей, были совсем не лишними. Мы продолжали двигаться плотной колонной, а несколько моих воинов скакали постоянно по сторонам и впереди и сзади колонны, чтобы заранее увидеть опасность и дать нам время подготовиться к отражению нападения. Когда мы оказались на обрывистом берегу реки и уже собирались проехать вдоль неё к броду, вдали показались скачущие в нашу сторону конные воины.

– Ну вот и погоня за нами, смотри, Дмитрий Иванович, все таки решился князь Олег напасть на нас.

Дмитрий Иванович посмотрел на приближающихся врагов. В такие моменты мне было интересно наблюдать за князем. Если бы можно было увидеть воочию, так сказать руками потрогать, понятие смелость, то она выглядела бы примерно так, как выглядит Дмитрий Иванович в такие моменты. Он и в обычной, не боевой жизни не особенно другой, но все же. Когда ему приходилось вступать в бой это был человек-воин, во всех проявлениях этого слова. Он мгновенно становился по-хорошему расчётлив в движениях и словах. Говорил он чётко и взвешенно и что самое интересное, в такие моменты московский князь излучал такое спокойствие и уверенность в своих силах, что невольно, находясь рядом с ним, приобретаешь такую же уверенность и спокойствие. И это человек, которому только тридцать лет. Да, воистину, в определённых условиях люди взрослеют быстрее, чем положено. Хотя, я считаю, что Дмитрий Иванович таким и родился, мне кажется, он и в люльке уже готов был управлять государством.

– Ляксей, быстро бери десяток воинов и скачите вон за тот холм. Как только подам сигнал, сразу же бейте врагу в спину.

Я сразу понял замысел князя и перечить ему по поводу того, что он меня отсылал от себя, не стал. Я сразу же выбрал десяток и, отдав команду следовать за мной, сорвал коня в галоп, так чтобы успеть скрыться с отрядом за холмом до того, как нас смогут увидеть, иначе весь смысл нашего разделения был бы утерян. В приближающемся к нам отряде было человек сорок или пятьдесят, сила достаточно значительная и без небольшой обманки в лобовом столкновении у нас было шансов пятьдесят на пятьдесят, но прибавить себе немного шансиков было правильным решением. Князь во главе оставшегося небольшого отряда (с учётом, присоединившихся к нам рязанцев, и за вычетом десятка, который я увёл с собой, за спиной князя стояло почти тридцать закалённых в боях воинов) ждал приближения врага, а мы уже расположились за холмом и готовы были в любую минуту, по знаку князя, ринуться к нему на выручку. Отряд, преследующих приближался и, видимо, не знал, что за холмом есть ещё воины, видимо наше перемещение осталось незамеченным. Когда между двумя отрядами оставалось метров десять, отряд остановился, вперёд выехал рослый воин весь в броне и, обращаясь к князю сказал: