Текст книги "Ком глистов"

Мне больше нравится Древний Рим, говорю я. Я иногда, когда засыпаю, переношусь в древнюю историю и превращаюсь в какого-нибудь раба, которого мутузят плетьми по спине, так сильно и так больно. Но, вообще, я во сне больше домашний раб. Тот, кто выполняет всякие мелкие поручения по дому и по придомовому хозяйству. Ну там, знаешь, виноградники, оливки, апельсины, и что там еще? И вот, я самый обыкновенный раб у какого-то там патриция. Не помню, как его зовут. Но бьет он по спине очень больно. Я никогда не кричу и не возмущаюсь, потому что если я буду кричать и возмущаться, то он будет бить еще сильнее.

Я остался один. Посреди незнакомого города. Посреди незнакомого времени. Посреди незнакомого пространства.

Я попытался вспомнить, что говорил мне экспериментатор перед капсулой. Было тяжело вспоминать, будто после алкогольных возлияний. Кажется, он говорил мне о том, что направит меня ненадолго в перевернутый город. Может быть, все идет по плану? Может быть, это и есть перевернутый город? С чего это я так переполошился! Но надо было сразу предупредить, а то я же чуть с ума не сошел!

Так.

Если это перевернутый город, то, значит, правильно, что я не могу дотянуться до мамы. Когда проснусь в нормальном городе, тогда и смогу с ней поговорить. А сейчас. Ничего другого не остается – нужно идти и исследовать этот странный, этот непривычный город. В этот момент я вспомнил знаменитые слова великого ученого Винисиуса Дж. Р. Если мы встречаемся с чем-то неизвестным, самое нелепое, что мы можем сделать, это отступить в прежнюю темноту. Что он на самом деле имел ввиду, я не знаю, но мне кажется, его слова хорошо подходят для моей ситуации. Передо мной раскрылась неистовая неизвестность, вначале испугавшая меня, а потом удивившая своей богоподобностью. Первая волна страха схлынула, и я решил прогуляться под чистым и прекрасным изумрудным небом. Но почему же здесь нет людей? В чем секрет? Дорога была устлана лепестками роз, но я не чувствовал никаких запахов. Ветер, ласкающий мои щеки, был безвкусным и бесцветным, как питательная энергия солнечного света. Я прошел по этой дороге несколько миль, наверное, две или три, рассматривая странную, доисторическую архитектуру – кирпичные стены, странные лестничные пролеты, выходящие на открытый воздух, в свободное пространство; высокие башни, которые пять тысячелетий назад вышли из моды, в общем, глубокая старина, но я не хотел заходить внутрь. Пустые окна отпугивали меня, только лишь единожды я посмотрел в окно, как понял, что я никогда не зайду внутрь покрытого крышей пространства. Я увидел внутри черную тень, которая, будто стрелка манометра, двигалась по циклу комнаты, как по циклу истории, циклу культуры и бытия; тень была страшна, как сама смерть, хотя я не знал тогда, на самом деле, что такое – смерть. У тени были белые глаза. Кажется, я мог почувствовать ее историю. Когда-то она была как я. Счастливой, радостной, любознательной. Но потом. Что-то произошло. Нечто необычное. Но сейчас не об этом.

Я шел дальше. Мои шаги были невероятно легки. Однако напряжение в моем сердце нарастало. В какой-то момент я повернул голову направо и увидел высокую башню – до самого-самого неба. Вершина этой башни терялась в отблесках изумрудности. Странно, что до этого я ее не замечал. Будто бы до этого времени она была вычеркнута из поля моего зрения. И вот сейчас я её увидел. Башня башня и слоновой кости. Нет слишком банально да и откуда я знал кто заключён в этой башни может быть это башня была принцесса может быть не прятался дракон. В наше время кто разберёт кому можно верить принцессе или дракону… в любом случае я направил стопы к этой башне. Ветер подгонял меня в спину. Будто толкал к моей судьбе к моей самой печальной судьбе. Несколько десятков минут осталось до того как я начну подниматься по ступенькам ввысь на встречу неминуемому перерождению. А что такое перерождение если не гибель старого тела и появление нового. Достаточно вспомнить прекрасные строки старого поэта эпохи кристаллического Возрождения: ступай ступай мой милый мальчик не бойся ты свою судьбу принять…

Когда я достиг дна, я замер, облокотившись на колени. Вокруг меня была полная темнота. Я не видел ничего, кроме собственного дыхания. Но через несколько минут мои глаза начали привыкать к тьме, и я начал различать очертания окружающих меня каменных стен.

Мне было страшно, но я продолжил движение вперед. Моя ладонь ощутила холодный металлический предмет, и я понял, что передо мной железные двери. Они были закрыты на замок.

Я не знал, что делать. Может быть, это был конец моего путешествия? Но я не хотел сдаваться. Я протянул руку в карман и достал свой нож. Я знал, что это может быть опасно, но мне не было выбора.

Я начал вращать нож в руке и начал вонзать его в замок. Это было сложно, но я продолжал делать это, пока наконец не услышал щелчок. Двери открылись.

Передо мной был коридор, освещенный единственным тусклым фонарем. Я пошел по нему, чувствуя, как холодный воздух проникает сквозь мою одежду. Коридор был длинный и узкий, и я не знал, куда он ведет.

Наконец я вышел в просторное помещение, которое казалось старинной катакомбой. В глубине комнаты я заметил силуэт стоящий у огромного алтаря, который сверкал ослепительными кристаллами.

Я приблизился к нему и увидел то, что заставило меня затаить дыхание. На алтаре лежала девушка. Она была живой, но без сознания. Ее руки и ноги были связаны веревками, а на ее лице было выражение ужаса.

Я приблизился к ней и обнаружил, что она была обнаженная. Я понял, что должен сохранить спокойствие и принять меры.

Сначала я осмотрел помещение в поисках следов, которые могли бы помочь мне понять, что произошло. Но я не обнаружил ничего, что могло бы дать какую-то информацию.

В итоге я решил разрезать веревки, связывающие девушку. Я не знал, что она будет чувствовать, но я знал, что я должен был сделать это. Я снял веревки и поднял ее на руки.

Когда она открыла глаза, мои глаза встретились с ее. На нее было написано безграничное ужас и страх. Я понимал, что она пережила страшное испытание.

Ты в безопасности, – успокаивающе произнес я, понимая, что это может быть не так.

Она начала дрожать на моих руках, и я решил, что мы должны покинуть это место как можно скорее. Я надел ее одежду, которую нашел рядом, и помог ей подняться на ноги. Нам нужно было выбираться из этого места.

Мы продолжали двигаться, не зная, куда идти. Вскоре мы оказались перед развилкой. Мы не знали, какой путь выбрать, но я решил пойти направо. Это было наивно, но я рассчитывал на удачу.

Мы шли уже несколько часов, когда услышали странный звук. Он был похож на скрежет металла. Мы начали приближаться к источнику звука, когда вдруг услышали глухой рык.

Я понимал, что это может быть опасно, но мы продолжили двигаться вперед. Через несколько минут мы увидели его. Он был огромный, сильный и невероятно страшный. Оба мы замерли на месте, не зная, что делать.

А так он добрый. Но странный. Ходит все к своим чревовещателям или как их там. Те, кто разговаривает с богами. Ходит к ним за советами. Рассказывает им про свои загадочные сны, а они ему в ответ говорят о том, как ему должно жить.

Пришел однажды домой и заявил, что ему больше не нужны рабы. Что он должен жить в одиночестве, что он должен сам себя обслуживать. Растить виноградники, делать оливковое масло и продавать его на местном рынке. А тебя… тебя я освобождаю. Теперь ты волен делать все, что хочешь. Жить так, как ты хочешь!

Я был ошеломлен. Я ничего не мог ему сказать. Как же так? Кем я, тогда, буду? Я всю свою жизнь был рабом. Я делал только то, что мне приказывали. Я всегда был лишь придатком своего хозяина. А теперь мне говорят, что я могу быть свободным. Но что, если я не хочу быть свободным? Что, если мне нужно, чтобы меня били по спине?

А они, правда, разговаривали с богами, спросил следователь.

Откуда я знаю, сказал я.

Ну а ты как думаешь?

Не знаю. Не знаю. Не знаю. Не знаю.

Боги всегда были слишком непредсказуемыми. Они просто играли с нами, никогда не раскрывая своих лиц. Если ты посмотришь на небо, то никогда их не увидишь. Даже если ты заглянешь глубоко в свою душу, тоже вряд ли их отыщешь. Их нужно искать в самой темной и самой глубокой яме. Там, где злость и дрожь человеческого бытия сходятся в одной точке, пролегает божественное…

Вот в этом и состоит вся история мира. Глубокие ямы рождаются великих правителей которые уничтожают старый мир и возвеличивают новый, превращает его в кузницу современного бытия. Многие люди слишком слабы и слишком глупый чтобы понять это.

Но однажды кнопка не сработала, и, когда деревню накрыло огромным газовым облако. Было уже поздно спускаться. Жителей деревни охватил смертоносный вирус нейрогаза. Проник в кровь, заставил людей охотиться друг на друга, поедать друг друга. Вся моя семья превратилась в плотоядных животных.

Но мне повезло. У меня редкая генетическая мутация. Нейрогаз как бы бы вшит в генотип, и поэтому меня никакой нейрогаз не берет.

Отец сначала перегрыз горло моей матери, а потом моей маленькой сестре. Помню, как они кричали, захлебываясь кровью.

Я убежал. Далеко, далеко. Отец преследовал меня, пыхтел, исходя слюной, за мной почти до церкви, которая находилась от нашего дома (как бы вспомнить, ну, где-то полкилометра). Рядом с церковью его самого загрызли.

Я еле выбрался из коммуны. Перебрался в город. Холодный и отчаявшийся Петербург. Так и началась моя взрослая жизнь. Полное одиночество, бессмысленность, судорожные попытки выжить. Это было сложно.

Город никогда не был гостеприимным. Может быть, для других, он и был таким, но для меня – никогда.

Когда-то я был женат. Я помню это. Но уже, честно сказать, не помню лица своей супруги. Все подвергается коррозии, материя разрушается, а память… память истончается, становится такой тягучей, но такой непостоянной.

Когда-то мы жили счастливо. Хотя, откуда я могу знать, что такое счастье? Я же настолько пуст, как старинная амфора, в которой когда-то давным-давно было вино, а теперь только пустота.

А я, когда сплю, обычно вижу сны про далёкое будущее, говорит следователь. Типа, знаешь, какую-то ерунду про перевернутое время. Перевернутое время, спрашиваю я. Да, перевернутое, говорит следователь. Мне иногда кажется, что я работаю следователем вот в таком вот перевернутом мире.

Что значит – перевернутое время? То и значит, говорит следователь, что время там перевернуто. Возьмем, к примеру, курицу. Обычную курицу, которая бегает по двору и клюет зерно. Пока ей не отрубили голову, она живет. И если она проживет достаточно долго, то превратится в цыпленка.

А цыпленок – в яйцо, спрашиваю.

А цыпленок в яйцо.

Ну и как это так происходит, спрашиваю.

Обычно, отвечает. Для того мира странно было бы то, если бы из яйца получался бы цыпленок. Вот, где, действительно, загадка. Мы все привыкли двигаться из прошлого в будущее. Но никогда не задумываемся о том, что направление не так важно, как сила, которая тянет нас из одной стороны небытия в другую.

К смерти, что ли, спрашиваю.

Но дело даже не в том что я не был готов принять свою судьбу конечно же я не знал к чему я двигаюсь и можно сказать что меня вовлекли а что это историю обманом. Но тем не менее как зачастую это бывает меня никто не спросил хочу я этого или нет. Вознесение в виде превращения в ком должно было в любом случае состояться. Можете рассматривать башню как архетип. Только не как стоячий член, а как чертог недостижимой мудрости. Внутри я вижу длинную-предлинную лестницу, которая закручивается по спирали. Кажется, я поднимался по ней целую вечность. По крайней мере, я потерял счёт времени. Ничего не менялось. Никогда. Стены все тот же школьный пенал, продолговатый и серый изнутри; будто испачканный слизью. Я боюсь к ним прикасаться. Поэтому держу руки в карманах. В какой-то момент наступила ночь, и я услышал хруст костей, который раздавался где-то немного ниже меня. Я испугался и пошел быстрее. Вскоре звук стих и более не повторялся. Потом я решил сделать привал. Я хотел есть, но у меня не было припасов. И, о чудо! спустя десять метров я наткнулся на автомат с темным шоколадом и гастритной газировкой. Но мой восторг тут же сменился недоумением. Автомат просил монетку. Я обшарил все карманы, и даже заглянул под кепку, но денег не нашел. Тогда я ударил пару раз ладонью по боковой части автомата. Эй. Эй. Ты чего. Изнутри подсвеченности донесся грубый сухой голос. Очень, я бы сказал, древний голос, как будто бы стариковский. Я хочу есть, сказал я. Ну, с этим все просто. Посмотри влево и немного вниз. Видишь во мне небольшую прорезь. Помести туда монетку с Ельциным, и тогда получишь в собственное владение самую вкусную титаническую газировку. В том-то и дело, сказал я, у меня нет денег. Даже ни единого… Ельцина. Кто бы это ни был. Ох, мой дорогой мальчик, сказал автомат с газировкой. Эта самая главная проблема в нашей жизни. У людей, так бывает, нет денег. И что же они делают, когда им не хватает денег на что-либо? Что же, спросил я. Автомат на несколько секунд погас, и я подумал, что он сломался. Но вскоре он вернулся к жизни. Спой-ка мне песенку. Или считалочку прочитай. Нет. Лучше песенку. Что-нибудь про темные времена лихолесья. Знаешь, про что это. Нет, ответил я. Это не важно. Просто пой. Но как же я могу петь про то, чего не знаю. Автомат рассмеялся. Ну ты даешь. С такими мыслями ты не доберешься до вершины башни. А что там, спросил я. На вершине башни. Это не так важно, ответил автомат с газировкой. Точнее, совсем не важно. Вот, ты подумай. Человек входит в бункер времен холодной войны двадцатого века. Кажется, я что-то проходил такое на истории, сказал я. В бункере человек находит большущий сейф, продолжал автомат с газировкой. Сейф, правда, нереальных размеров, высотой от пола до потолка. У него в руках оказывается ключ, который может открыть этот сейф. И теперь вопрос. Разве так важно, что там, внутри этого сейфа. Нет! Конечно же, нет! Так что не задавай глупых вопросов. Внутри него загорелась агрессивная красная лампочка. И пой песенку. Пой про то, чего не знаешь, но должен знать!

Я задумался. О каком лихолесье мне нужно спеть, чтобы набить свой живот. Что это такое – лихолесье.

В одинокой пещере, в самой глухой чаще черного леса, живет лич. Он печален и одинок. Он печален, одинок, сексуально неудовлетворен, зол, обидчив и совсем лишен чувства юмора. Сидит себе, ничего не делает на протяжении многих веков, нет, многих тысячелетий, и только копит злобу на весь мир. Но мир не виноват в том, что вырастил лича. Мир вообще ни в чем не виноват. Вселенной, как всегда, все равно на то, что происходит внутри нее. Вселенная холодна. Как могильная плита, как утренняя роса, как лезвие противника, направленное в самое сердце тьмы. Противник не свет. Противник не свет. Не свят.

И вот в чем дело. Сердце лича давно превратилось в холодный осколок холодного безразличия. Есть злость, но и она – безразличие. Безразличие. Безразличие. Посреди великого лихолесья, где нет лиха, потому что все – безразличие, а лихо – это различие, различие, различие, личие, личие, личие, лич, лич, лич… это все какие-то ассоциации, которые возникают в голове у будущего кома глистов, и все эти предложения, как дрожь в коленках перед выпускным выступлением, они ничего не значат, потому что рождаются в мыслях одиночки в комнате, в питерской комнате, и сигналы повторяются, лампа потокового маяка крутится вокруг своей оси, и направляет сигналы, направляет сигналы, он ничего не желает, это не желающая машина, как сказал бы мой друг философ постмодернист, а лич – это полу-желающая машина. В конечном итоге, все сводится к тому, что одиночество рождает жажду крови. И вот, история продолжается, и путник, обескураженный говорящим комом глистов, не замечает, как на объятой туманом сцене появляется лич. Чудовище голодно. Желает присосаться к горячему горлу. Выпить всю кровь. Видели старые, черно-белые фильмы про вампиров? Взять, хотя бы, тот же «Носферату». Почему-то сразу представляется темная комната, совершенно черная, в которой единственной светлой точкой является старинный телевизор с пузатым экраном на тонких ножках. Тонкие ножки не у экрана, а у самого телевизора. Вы-то, наверное, уже и не знаете, что такое телевизор. Пройдите по любой грязной лавке древностей, узнаете. И вот, на этом черно-белом экране – вампир, на цыпочках, выставив перед собой ладони с длинными ногтями, будто когтями, приближается к мирно спящей жертве. Эта сцена сейчас кажется комичной, но это только сейчас. Во времена, когда фильм был снят, лицезрение этой сцены могло ввергнуть публику в ужас.

Но в нашем воображении не спящая жертва, а завороженный путник. Но, впрочем, тут никакой разницы. Такая же беззащитность. Ком глистов продолжает ведать сказочку про лихолесье, в котором живет зацикленный монстр, испытывающий непреодолимую жажду крови. Ему сию же секунду необходимо было присосаться к горячему горлу путника.

Где мое золото, сказал путник, обращаясь к кому глистов. Какое это твое золото, ответил ком. Тонкие пальцы глистов удивленно выпрямились на несколько секунд. Мое золото, повторил путник, то, которое мне обещал старик. Какой старик. Здесь никаких стариков нет. И никакого золота здесь нет. Лучше бы тебе уйти, иначе это может плохо для тебя закончиться. Я не понял, сказал путник. Как это так, нет никакого золота. Ты смеешься. Не может такого быть. Я встретился на улице со стариком. Он представился путешественником, который приплыл из дальних стран. Путешественником, спросил ком глистов. Из каких же стран он приплыл. Из дальних, сказал же. Путник разозлился, и на его покатом лбу выступили крупные капли пота. Где мое золото, еще раз спрашиваю. Если ты мне сейчас не ответишь, то я… я не знаю, что с тобой сделаю. Путник, сказал ком глистов. Лучше бы тебе уйти. Я не хочу тебе зла. Но если ты сейчас не развернешься и не уберешься восвояси, то встретишь свою смерть.

Лана вскрикнула и проснулась. Она уставилась на меня, но я не мог остановиться. Я продолжал ласкать ее, переставляя пальцы и теребя клитор. Лана стонала все громче и громче, пока не кончила с невероятной силой.

Она лежала на кровати, дрожа в оргазмическом экстазе. Я поцеловал ее нежно в губы и сказал, что люблю ее. Она ответила мне тем же, и мы заснули, обнявшись друг с другом.

На следующее утро я проснулся раньше Ланы и вышел на кухню, чтобы приготовить завтрак. Я увидел, что на столе лежит ее дневник, и не удержался от соблазна заглянуть в него.

Я начал читать ее дневник, и мои глаза расширились от удивления. Я узнал, что Лана тоже масон. И она должна была меня убить через неделю, принести в жертву их безымянному богу.

Я чувствовал, как у меня перехватило дыхание, когда я прочел эти строки. Мне было трудно поверить, что Лана могла быть такой… кровожадной. Но я знал, что масоны существуют и что они могут делать любые вещи ради своей веры.

Я продолжал читать дневник, и мои страхи только усиливались. Я узнал, что Лана уже несколько лет была членом масонского ордена и что она была готова на все, чтобы достичь своей цели.

Она писала о своих ритуалах, о жертвах, которых они приносили своему безымянному богу, о своих сомнениях и страхах. Я был потрясен этими откровениями и не знал, что делать.

Как мне сохранить отношения с Ланой, если она была готова меня убить? Что мне делать, если я стану последней жертвой в ее ритуале?

Мне было страшно, но я знал, что должен найти выход из этой ситуации. Я начал искать информацию о масонах, о их верованиях и ритуалах. Я хотел понять, что ждет меня и что я могу сделать, чтобы спасти свою жизнь.

Я знал, что Лана любила меня и что ей было трудно причинить мне боль. Но я также знал, что она была готова на все ради своей веры и что ее религия была ее всем.

Несколько дней прошло в напряжении, когда я не мог спокойно спать и есть, но все же я нашел выход из этой ситуации. Я решил попросить помощи у своих друзей, которые работали в правоохранительных органах.

Я рассказал им все, что знал о Лане и о масонах, и они начали расследование. Они провели долгие недели наблюдения за Ланой, и наконец-то нашли доказательства того, что она была членом масонского ордена.

Они арестовали ее и предъявили обвинение в убийстве нескольких людей. Я был поражен, когда услышал об этих ужасах, но я знал, что это было необходимо, чтобы остановить ее и предотвратить новые жертвы.

Я решил, что больше никогда не буду обращаться к дневникам других людей и что всегда буду быть более осторожным в отношениях с людьми. Я понял, что никогда не знаешь, чем может закончиться любовь или страсть, и что всегда нужно быть готовым к любым поворотам судьбы.

Вот такая история, дорогая моя.

Это правда, спросил скелет.

Да кто же скажет, сказал я.

Моя антарктическая станция холодная и одинока. В ней больше никого нет. Только я.

Ах, значит, так! Будешь мне еще угрожать! Да я же тебя сейчас!

И в сердцах он протянул руку, схватил ком, сжал кулак, раздавил бедное существо. Кровавая жижа потекла сквозь пальцы, закапала на пыльный пол.

Резкий всплеск тьмы заставил мальчика прервать песню. Ой, что-то в сердце кольнуло, сказал он. Что с тобой, спросил автомат с газировкой. Не знаю, сказал мальчик. Но у меня такое чувство, что совсем скоро что-то должно произойти нехорошее. Как будто кто-то задумал против меня что-то недоброе. Можно я пойду наверх, спросил он. Ладони его сами собой сложились в молитвенном жесте. Ну ладно, сжалился автомат с газировкой. Мне понравилась история, которую ты рассказал. Она очень романтична и живописна. Будто картина, родившаяся под кистью мастеров эпохи Возрождения. Настоящего Возрождения, а не этого, китайского. Ну, иди. Наверх. Там тебя ждет сюрприз. Несмотря на сильную боль в сердце, мальчик заинтересовался. Какой сюрприз, спросил он. Автомат рассмеялся. Если я сейчас тебе расскажу, какой же, тогда, это будет сюрприз. Поднимись на вершину одинокой башни, тогда и узнаешь. Мальчик сначала хотел поспорить, но потом понял, что это бесполезно. Он уже давно забыл, что хотел и пить, и есть, и теперь стал подниматься. Ступени, кажется, стали куда выше, чем были до этого, и мальчик с большим трудом мог переставлять ноги, чтобы двигаться ввысь, ввысь, ввысь, вперед, вперед, вперед.

В какую-то секунду боль в животе стала невыносимой, и мальчик посмотрел вниз и увидел в своем животе огромную кровоточащую дыру. Вниз по холодным ступеням потекла река крови. Трескучий поток, который пенился и превращался в горячую стену, стену, через которую мальчику было не переступить. У него не оставалось на это сил. Рана увеличивалась, расширялась, становилась все больше и больше, сначала она стала больше мальчишечьего живота, потом больше самой башни. И вместе с ней росла и боль.

Дойти до вершины – несбыточная мечта, которая разбивается о границу чьего-то разума. Надо бы достучаться до него. Дойти до несбыточной точки, чтобы прорубить себе окно в далекую, далекую вселенную. Сделать что-то, что сможет оставить след.

Но сил у мальчика совсем не осталось. Он упал на колени, обхватив обеими руками кровоточащую дыру. Когда она расширилась до размера планеты, мальчик уже не помнил себя. Спустя несколько минут после этого невероятного события к нему спустились два ангела. С самой вершины башни. Они подхватили мальчика и понесли его наверх. Для них он ничего не весил, был словно пушинка. И понесли они его на самый-самый верх. На небеса. На небеса! Мальчик уже ничего не чувствовал.

Ангелы пронесли его несколько километров наверх, добрались до подвешенного в воздухе маятника и протиснулись с полуживым грузом сквозь узкие двери.

Кого вы опять притащили, прикрикнул на них седовласый старик. Ангелы смиренно опустили головы. Это мальчик из будущего, сказали они. Мальчик из будущего, переспросил старик. Нашли, все-таки! Кладите его на стол. Пришло время для превращения!

Ангелы поспешно положили мальчика на дубовый стол. Старик навис над ним.

Скоро ты вознесешься, сказал он, по-отечески потрепав его окровавленную щеку. Скоро ты станешь великим. После этого старик простер над мальчиком костлявые ладони с узкими пальцами, покрытыми открытыми язвами, и начал нашептывать:

о великие боги услышьте мою молитву узрейте в этом тщедушном теле мощь великих но давно ушедших поколений то были наши отцы которые построили великий мир чьи холодные капсулы мы храним и чтим память да воздастся нам за нашу память и за нашу веру о великие боги наполните его тело своей мощью и превратите его в собственное подобие услышьте же меня я возношу к вам молитву и надеюсь на то что вы возьмете его к себе сделаете из него сущность равную вам по прозрению он уже отринул свою старую суть этот мальчик из будущего и теперь готов воспринять великое знание о том что времени нет и никогда не существовало время наличествует только для низких существ а для верховных богов нет такого понятия вместите в его тело крупицу своей жизненной силы и своей мудрости чтобы он смог и дальше быть лучше быть крупнее быть чем раньше и чтобы смог проживать все свои жизни в нормальном и перевернутом бытии.

Ты опять ничего не понял. Никакой смерти нет, понимаешь. Это как в космической опере, которую показывают в пиратской бухте N547FD, слыхал о такой, или, может, видел.

Попадает человек в ад. При том, что он, вроде как, еще не умер. Смекаешь, да. И первым делом ему на глаза попадаются древние философы. Сократ, Шопенгауэр и Заратустра. Ну, там еще были какие-то другие философы, вообще, их было много, но сейчас всех не упомнишь. И давай рассказывать нашему герою про то, как им грустно и скучно. Здесь ничего не происходит, в этой адской пустоши, совсем никаких развлечений.

При жизни мы ходили и радовались новому дню, предпочитали выпить пару коктейлей, для того чтобы скрасить вечер проведённый в осознании собственного великолепия. Но теперь в этом аду для нас ничего не важно. Мы можем только ходить вдыхать страдать и беспокоиться о том как нас будут воспринимать потомки. Хотя с другой стороны какая нам разница на то как на нас посмотрит будущие поколения. Дело даже не в том что мы привыкли постоянно работать трудиться писать свои великие произведения. Дело в том что христианское мировоззрение поместило нас в ад для того чтобы показать что необходимо верить в бога. Но мы же и сами при жизни были богами. Почему же нас поместили в ад?

Философы смутили нашего героя и он задумался действительно почему так. Почему если человек вёл праведную жизнь и был примером для подражания для своего поколения, он всё равно должен был быть навеки вечные запечатан в аду. Пускай даже на первом кругу это не так и важно поскольку сам по себе от является лучшим местом пространства и времени. Но наш герой так и не пришел какому-то ответу. И пошёл дальше.

Тропа вела его всё дальше и дальше вглубь времён столетий веков 1003-й центуриев римских сандалий мелких камушков которые врезается в подошву, далекая и суровая тропа. Он не знает что произойдёт в самом конце и никто не знает потому что каждый идёт по своему аду и единственным спасением для путника является его незнание.

Он не знает какие печали на двинуться на него и сможет ли он пережить ненависть горе печаль злобу бессилия империализм коммунизм фашизм сотни 1000 лет бесконечного бессилия готового превратиться в единую жёлтую точку пространственно-временного континуума. И он даже не будет человеком при всём при этом патамушта это ещё надо заслужить чтобы называться человеком.

Спутник идёт дальше и не видит даже птиц и никакой живности. В огромной многовековой пустыне даже нет ветра. И он идёт и его начинают падать сомнения нужно ли ему здесь быть зачем он сюда пришел для чего он захотел узнать правду. Правду который на самом деле может и не быть а если она есть то мерзкая её суть все равно заставила бы его отвернуться и бежать прочь прочь прочь. Но он почему-то идёт вперёд. Через много километров он увидел цена поля огромная бесконечная поля где из сухой земли торчат головы еретиков. И все они кричат молят о помощи. Герой подходит к одной из голов и спрашивает у неё: за что с тобой так поступили? Почему тебя заставили вечно страдать? Говорящая голова отвечает я не знаю как насчёт остальных на свою историю я могу тебя повидать одно что я был очень крупным правителем очень крупной страны это было очень очень давно. Я устанавливал законы нападал на другие страны убивал людей захватывал в рабство женщин которых потом насиловал и на каждый день у меня была новая прекрасная рабыня. Устав после очередного дня когда мне нужно было управлять своим великим войском я приходила обратно в свой дом в свой дворец раздевался догола и занимался с рабыней анальным сексом. Но к сожалению никто меня не любил на самом деле а я ведь любил всех этих людей которыми правил я действительно хотел вам только хорошего. У меня была большая страна с богатыми закромами пышногрудыми девицами страшными песнями жёлтыми нивами голубым голубым небом в котором едва заметно проступали звезды. Я любил свой огромный дворец любил женщин которые ласкали мои тестикулы, брали в рот по самые яйца я кончал им прямо в желудок а они ничего мне не могли сказать патамушта не был королём всего. Но однажды настал последний день моей жизни. В тот день как я как обычно встал размял ся съел яичницу выпил газировки. Я и не сразу понял что у газировки был странный привкус и только потом когда увидел мерзкий смеющийся взгляд у вас самого преданного слуги я понял что меня отправили меня предали. И мне ничего не оставалось кроме как схватиться за горло и помереть.

Это было чудовище. У него была длинная шея и огромные лапы. Его кожа была покрыта темными чешуйками, которые сверкали на солнце. Он повернулся и увидел нас.

Он издал страшный рык и начал двигаться в нашу сторону. Мы начали бежать, но он был слишком быстрый. Он легко догонял нас и начал атаковать.

Мы попали в его логово. Это была огромная пещера, заполненная костями и останками животных. На стенах можно было увидеть следы крови и царапины от когтей.

Я понимал, что мы оказались в очень опасном месте и что должны найти выход. Я осмотрелся в поисках чего-то, что могло бы помочь нам выбраться из этой ловушки.

Вдруг я заметил что-то странное в углу пещеры. Это было сундук, запертый на замок. Я решил, что это может быть наш шанс. Я начал колотить замок ножом, пока наконец не услышал щелчок.

Мы открыли сундук и обнаружили в нем карту, которая указывала на выход из пещеры. Мы двинулись в указанном направлении и наконец-то выбрались из этой ловушки.