Текст книги "Я не был баловнем судьбы"

Глава XI
Работа в НИО

Руководители часто жалуются, что у них мало прав и потому они не могут управлять так, как им хотелось бы. Сетуют они на то, что больше прав у общественных организаций, которые используют их неквалифицированно. В целом для таких жалоб есть основания, но фактически наличие прав целиком определяется личностью руководителя и подбором коллектива руководителей общественных организаций.

Если руководитель сильный в профессиональном отношении и умеет находить общий язык с руководителями общественных организаций, он становится в организации или на заводе почти полным хозяином. Такого руководителя поддерживают и в министерстве, и в высоких партийных и советских организациях. Если же руководитель слабоват, неуравновешен, а руководители партийной и профсоюзной организаций спаяны между собой и ведут линию на свое верховенство, то в организации создается такая обстановка, что всем становится тошно. К сожалению, дела на нашем заводе обстояли так, что оценить их можно только как посредственные. Были у нас и критиканы, и подхалимы, и карьеристы.

С людьми, ищущими у начальства милости и почестей, я вел себя независимо и не очень уважительно, за что начальству поступали на меня наветы, истинную цену которым оно не понимало. Я считал, что раз я руковожу целым направлением работ на заводе, то мне должны доверять и помогать решать вопросы, а не разносить у начальства в моменты срывов плана и задержек, как это было в ГУ а в последующие годы – уже и на заводе. При таком подходе не поймешь, что от тебя хотят.

Почти за сорок лет работы на производстве я успел поработать рядовым и руководителем, испытал «прелести» разных положений. Поэтому я осознанно решил перед завершением своей трудовой деятельности перейти в ранг рядового исполнителя.

Мое решение почему-то не устроило Зверева, и он предлагал стать заместителем начальника научно-исследовательского отдела (НПО). С его предложением я не согласился, так как совершенствовать работу отдела при работающем начальнике отдела – это какое-то донкихотство, и, кроме нервотрепки для обоих, ничего не добьешься, особенно спокойной работы. Работа пойдет, если заместитель будет заниматься хозяйственными вопросами, обеспечением выделения сотрудников на стройку и на сельхозработы, а также будет решать другие вспомогательные вопросы. Но попадать в такое положение я не хотел, поэтому решил принять последний бой и выиграть его.

Перед подачей заявления я выдержал натиск в парткоме, где меня пытались убедить, что я пасую в то время, когда надо продолжать бороться за свои идеи. Они обещали поддержку, на это я им ответил, что на работу я хожу работать, а не бороться, и готов продолжать свой труд, если будут предоставлены нормальные условия вместо постоянных придирок и помех. Так закончилась моя борьба, и я перешел в разряд рядовых сотрудников отдела.

В качестве основного содержания моей работы в НИО главный конструктор определил исследования энергетики и нахождение путей повышения КПД насосов. Для решения этой задачи я попросил дать мне возможность сделать один препарированный насос и для проведения испытаний выделить одного или двух молодых специалистов. Зверев обещал выделить двух специалистов и обеспечить материальную базу для проведения исследований.

Получив такие заверения, я ушел удовлетворенный и начал работать.

Для обоснования плана моих действий в новом качестве я подробно изучил материалы испытаний, проведенных в лаборатории НИО, и доводочные испытания. За долгие годы работы материалов собралось много, но они в основном имели практический характер и могли быть использованы для выработки программы целевых исследований и для получения частных выводов.

Для проведения углубленных анализов и выработки теоретических основ энергетики насосов и гидромоторов необходимо было не только восстановить знания по математике, теории насосов и моторов, гидромеханике и другим сложным наукам, но и расширить их.

Это была задача не из легких, так как мне уже исполнился шестьдесят один год. Тем не менее за решение этой проблемы я взялся энергично и с энтузиазмом.

Вскоре по моему заданию молодой специалист КБ Ю. Сверчков разработал чертежи препарированного насоса НП-103, которые и были запущены в производство. Это был первый, пробный шар.

Производство у нас всегда считалось перегруженным, поэтому с изготовлением образца сразу пошли проволочки. Несколько раз я пытался решить эти дела через главного конструктора. Зверев записывал в протокол оперативки работу, давал сроки, но они постоянно срывались. Поняв, что тут нет желания помочь мне, я решил использовать свои личные отношения с работниками производственного отдела и цехов. После этого дела пошли нормально, насос был изготовлен, и я смог начать испытания. На изготовление образца ушел год, хотя работа, которая была сделана, могла быть выполнена за пару месяцев. Поскольку в цехе сборки я скомпоновал детали насоса, дефектованные там, то работы для цеха-изготовителя оставалось немного, и ее можно было сделать за месяц или два.

Вот такую «поддержку» я получил от главного конструктора. А если учесть, что обещанных помощников для меня так и не нашлось, а за все десять лет работы в отделе я так и не получил ежемесячной доплаты в сто рублей за ученую степень доктора технических наук, то можно понять, насколько я ему был мил. Тем более что за годы совместной работы мы не написали с ним ни одной совместной статьи.

Все шероховатости в условиях работы я решил переносить стоически, не тратя на это нервов. Я считал, что мои противники тратят куда больше сил, чем я, поэтому скоро отступятся и оставят меня в покое. Примерно так и вышло, но на это ушло около трех лет. За это время я вошел в колею творческой исследовательской работы, восстановил и пополнил математический аппарат, что позволило через полтора года написать отчет с обоснованием теории идеального, лишенного сухого трения насоса и создать теорию расчета потерь в насосе на базе теоретической гидромеханики.

За время изготовления образца я подготовил себя к теоретическим поискам и сделал отчет по постановке вопроса. В дальнейшем начались поиски истины, которая почему-то пряталась от меня, хоть порой и казалось, что вот-вот – и она окажется в моих руках. Тем не менее после долгих и упорных трудов с радостями открытий и печалью срыва работа в основном была завершена, и в конце декабря 1977 года отчет объемом свыше девяноста страниц был утвержден главным конструктором.

После чего он пообещал добиться надбавки за докторскую степень, но до моего ухода с завода в 1986 году так и не выполнил обещание. Я получал оплату с надбавкой за кандидатскую степень, полученную еще в 1956 году.

В отчете разработаны методы расчета потери энергии во всех элементах насосов и на базе этих методов построены уравнения для нахождения оптимальных режимов работы насосов и величины зазоров в трущихся парах, обеспечивающих минимальную величину потерь, уходящих на трение и утечки. Произведена методика нахождения оптимальных режимов работы насоса и расчет соответствующих этим режимам величин зазоров в уплотняющих трущихся парах. Показана возможность пренебрежения сухим трением, что позволило ввести понятие «идеальный насос» и методами гидромеханики провести весь анализ и построение метода определения оптимальных режимов работы насоса, а также изменения КПД насоса в зависимости от фактического режима.

Такого законченного метода в известной на то время литературе не было ни у нас, ни за рубежом. На основе этих исследований весной 1978 года я прочел доклад на семинаре в Институте машиноведения АН СССР, который был опубликован в сборнике АН «Механика машин» в 1981 году.

Несмотря на такой сравнительно быстрый и значительный научный успех, главный конструктор нашел возможность заявить мне, что я работаю малоинициативно. По его словам, на заводе не чувствуется влияния доктора технических наук, поэтому он отказался подписывать ходатайство об установлении надбавки в сто рублей к основному окладу. А он у меня был как у всех ведущих конструкторов, которые не имели никаких научных степеней. Бросая такие обвинения в мой адрес, Зверев почему-то не вспомнил, как отбивался от меня, как от назойливой мухи, и пальцем не пошевелил, чтобы выполнить свои обещания способствовать успеху в работе. Получалось, что работа начиналась вроде бы по его инициативе.

Кроме исследований, носящих чисто гидравлический характер, были проведены исследования контактной надежности пары плунжер-цилиндр, где тоже были получены результаты, подтверждающиеся характером износа пары и ее задиров в эксплуатации. Дополнив исследования данными по коэффициентам податливости материалов в зависимости от чистоты обработки поверхностей, можно численно оценить величины следов износа. Программы таких расчетов были разработаны.

В связи с тем, что после завершения этих исследований я вскоре ушел на пенсию, работа нигде не была опубликована и существует только в виде отчета.

В 1977 году через НТО я получил приглашение участвовать в работе VIII конференции по гидроприводу в Праге.

Закончив основную часть исследований насоса в 1977 году, я подал заявку на разрешение выехать в Прагу и сообщить о проведенной работе по теории идеального насоса.

В 1971 году я уже участвовал в работе VI конференции, имел возможность лично познакомиться с целым рядом выдающихся ученых Европы, в том числе с профессором Прокешем из Политехнического института в Праге, руководителем гидравлической лаборатории Эйндховенского университета профессором Шлессером, который, как оказалось, является универсальным ученым, занимающимся всеми элементами объемного гидропривода.

Больше других мы общались с профессором Прокешем. Он показал нам свою лабораторию, где проводились испытания по логике систем, в основном пневматических. Работы были хорошо поставлены и велись широким фронтом.

На конференции Шлессер сделал доклад о простом и оригинальном методе расчета предохранительных клапанов. До этого я знал его как широко образованного специалиста по насосам и моторам. Он рассказал о связях своей лаборатории в Эйндховене со многими странами Европы, Америки и Азии, за исключением нашей страны. Ко мне он проявил большой интерес и задавал вопросы по докладу о расчетах башмаков плунжерных насосов, а также о многих других наших работах.

Там же я познакомился с одним из известных европейских инженеров гидравлических машин – Гансом Молли, руководителем частной фирмы, тесно сотрудничающей с фирмой Volkswagen. Он принимал участие в работе по внедрению двигателя Ванкеля на их маленьком автомобиле, за что получил именно такую автомашину с ванкелевским роторно-поршневым двигателем, на которой и прибыл в Прагу. Ганс занимался насосами и моторами с блоками, наклоненными под углом 45°, что не хуже, чем наклон на 15°, и больше, чем применяют другие фирмы. Ко мне он очень расположился.

Он познакомил меня со своими разработками. Его коньком был аксиально-поршневой насос с наклонным блоком. Ему удалось построить насос с блоком, наклоненным по отношению к приводному валу под 45° вместо обычно используемого наклона около 30°. Это позволяло увеличить энергоемкость насоса, но вызывало необходимость создания специального подшипникового узла. Я указал на недостаток конструкции – ограничение по скорости вала, так как при высоких оборотах возникнут силы, опрокидывающие блок, отделяя его от распределителя, поэтому следует провести оптимизацию конструкции по энергоемкости в зависимости от увеличения угла наклона блока и частоты вращения вала. Ганс принял с благодарностью мои замечания и обещал их учесть.

Несмотря на возраст в семьдесят три года, Ганс обладал неугомонным характером, много ездил по Праге, в которой жил около тридцати лет. Я с удовольствием покатался по Праге на его автомашине, в салоне которой было тихо, и двигатель работал плавно, не так, как в опытной машине с двигателем Ванкеля завода ВАЗ, на которой я ездил по территории одного опытного завода в Москве.

Прага, 1971 г.

По возвращении из Праги мы составили отчеты о поездке и сдали их в Комитет по науке и в организации, направлявшие нас за границу, а я – еще и в техническое управление МАП. В отчете были изложены конкретные предложения по использованию в наших хозяйствах сведений, полученных нами за рубежом, но они осели мертвым грузом и никакого эффекта не дали.

Когда было получено новое приглашение на конференцию, я решил просить главк откомандировать меня, с тем чтобы в широкой аудитории доложить о разработке теории идеального насоса. Но начальник ГУ В. И. Жаров наложил резолюцию о нецелесообразности этого предложения. Я обратился за помощью к Звереву, он обещал содействовать, но ничего не сдвинул с места, и мне пришлось довольствоваться докладом на семинаре Института машиностроения АН СССР в 1978 году с последующей публикацией его в сборнике института «Механика машин» в 1981 году. Кстати, статьи с изложением докладов в Праге были напечатаны в журнале Hydroelectric power через полгода после конференции.

После работ, проведенных в 1978 году и позднее, продолжались исследования по теории конструирования оптимальных конструкций насосов, обладающих наивысшим КПД при минимальном весе. Эти проблемы особенно актуальны для авиации и космоса.

Вопросы оптимизации заинтересовали меня давно, и я считал, что именно этот метод, использованный знаменитым инженером В. Г. Шуховым, позволил ему решить с большим блеском много инженерных задач и опередить других инженеров Европы и Америки на 15–25 лет. Работая над докторской диссертацией, я также применил метод оптимизации конструкторских узлов приводов постоянной скорости, что позволило решить сложную комплексную научно-техническую задачу – создание метода построения оптимальных конструкций приводов постоянной скорости.

А. Г. Полюшков, 1978 г.

Для завершения разработки метода расчета оптимальной конструкции я решил оптимизировать еще ряд насосов, рассчитанных на обеспечение максимального КПД при минимальных размерах, и найти минимум максимумов. Для этого функциональное выражение для размеров элементов насоса было продифференцировано, что позволило найти минимальные размеры элементов насосов, обладающих максимальным КПД. Решение это было опубликовано в журнале «Вестник машиностроения» за 1986 год, и я получил через ВААП (Всероссийское агентство по авторским правам] извещение, что статья переведена на английский язык и абонирована в библиотеке Британского музея. Такой оперативности я не ожидал, тем более что у нас мне пришлось съездить с докладами в МВТУ и МАИ, чтобы заинтересовать своей работой ученый мир. Конечно, получать признание за рубежом приятно, но лучше, если бы оно было и здесь, дома.

В связи с появившимися при доводке и эксплуатации опытных насосов случаями задиров поршней и поломок насосов встал вопрос о том, как уменьшить риск, не допуская рост размеров полученных групп. Взяв на вооружение методы компактных задач, я получил результаты, подтверждающие виды износа поверхностей от пар поршней и цилиндров. Одновременно уравнение позволило дать рекомендации по режимам обкатки, облегчавшие выход на безотказные режимы работы.

В начале восьмидесятых годов начались попытки дальнейшего увеличения давления в гидросистемах до 5 000 кг/см² и выше. При таких давлениях вязкость жидкости должна оцениваться по результатам особых исследований этого вопроса. Опыты, проведенные нами на типовых наших насосах, показали, что их характеристики значительно отклоняются от линейного закона. Это заставило думать, что вязкость жидкости изменяется не в соответствии с двучленным показателем степени, а иначе. Сведения, собранные нами по вязкости наших жидкостей АМГ-10 и 7-50с-3, показали, что этот параметр лучше определять по формуле с трехчленным показателем степени, так как справочные данные при 5 000 кг/см² расходятся с расчетом примерно в 2–2,5 раза.

Исследования, проведенные нами с трехчленными полиномами, показали, что вязкость и утечки с изменением температуры масла и давления изменяются значительно больше, чем это следует из классических расчетов. Линейные зависимости нарушаются.

Подобные исследования были проведены в английской лаборатории динамических проблем, но с использованием двучленных полиномов. Поэтому их нельзя использовать для расчетов приводов, работающих на масле с t > 100 °C и давлением порядка 5 000-6 000 кг/см².

Для аппроксимации по принятым формулам были использованы данные по вязкости наших жидкостей, приведенные в справочнике ВИАМ, и проведены исследования общего типа. Были построены кривые с расчетами потерь в экстремальных условиях, которые позволили приблизить результаты расчетов к результатам опытов. Более подробных исследований этих вопросов больше не велось по причине утраты интереса к теме и в связи с упадком объема работ. Материалы исследований были использованы для составления отчетов и программ машинных расчетов.

Широкого внедрения мои исследования не получили, так как главный конструктор упорно стремился не замечать их, а повторные попытки внедрения со стороны его заместителей – К. М. Швейкуса и В. И. Левина – оказались недостаточными.

Научно-исследовательский отдел последнее время подчинялся заместителю главного конструктора В. И. Левину, который пытался кое-что сделать для работы с целью повышения влияния отдела на работу КБ, но ему в этом, видимо, не очень помогали, а его возможности были ограничены, поэтому все осталось примерно по-прежнему. К моим работам он проявлял интерес и пытался помочь их внедрению, но ввиду ограниченности его влияния много ему сделать не удавалось. Хотя кое-что он все-таки сделал для придания гласности результатам моих исследований.

Данное исследование было закончено в 1985 году, но не опубликовано, так как его результаты интересны сравнительно узкому кругу специалистов, а публикация сопровождалась преодолением разнообразных трудностей и большого сопротивления.

Самым большим пропагандистом моих исследований оказался инженер-конструктор Виктор Жаворакин, который перевел результаты исследований на свою счетную машину и выполнил расчеты, которые позволяют получить хорошие результаты в короткие сроки.

Результаты, полученные мной, доставляли мне личное удовлетворение.

Мне нравилась атмосфера, которая царила в отделе, особенно отношение к работе таких сотрудников, как А. К. Алексеев, С. А. Макушин, С. Ю. Носов и ряд других, также успешно работавших над решением важных проблем гидропривода. Хорошо ладил с сотрудниками начальник отдела Н. В. Кузнецов, с пониманием относившийся к переживаемым трудностям и посильно помогавший предотвратить возникновение новых. Коллеги охотно обменивались результатами своих работ и не стеснялись обращаться ко мне за советами.

А. К. Алексеев с С. А. Макушиным трудились над проблемой источников пульсаций давлений в гидросистемах и роли насоса в этом процессе. Они, особенно Алексеев, создали хорошую математическую модель и на этой базе отработали целый ряд практических решений, позволяющих конструктивными мерами значительно снизить пульсацию давлений в системах. Мои коллеги дали ключ к управлению этими процессами.

На базе своих исследований они написали диссертации и продолжают работу по дальнейшему совершенствованию конструкций насосов и гидросистем, а также добились значительного снижения пульсаций в гидросистемах без значительного усложнения и утяжеления насосов, чему даже завидовали специалисты из США, поскольку им наши секреты были неизвестны. После отмены запретов на контакты американские специалисты были поражены результатами и методами нашей работы. Они не ведут столь общих исследований и в результате имеют худшие характеристики как насосов, так и гидросистем, а следовательно, их аппараты обладают меньшим ресурсом и надежностью. Это «открытие» истинного соотношения сил в нашей области порадовало меня, так как и я принимал живое участие во всех наших работах и оказывал влияние на их успешное выполнение.

Достижения А. К. Алексеева и С.А. Макушина во многом определяются характером их сотрудничества – не только лишенного взаимной зависти, но и способствующего повышению эффективности совместной работы. Их деятельность давала пример удивительно гармоничных отношений, которые больше напоминают резонаторы. Это совершенно непонятно нашим людям, которые часто гнобят коллег и ломают им психику, отыгрываясь за чужие успехи и высокие результаты. Наблюдая за своими молодыми коллегами, я с удовольствием помогал им и поддерживал как на заводе, так и во внешнем мире.

Вызывает озабоченность то обстоятельство, что сейчас надобность в работах такого рода очень снизилась, в результате чего условия их выполнения будут ухудшаться, а такие люди, как А. К. Алексеев и С. А. Макушин, могут еще многое дать, так как их возраст (около пятидесяти лет) вполне это позволяет. Остается только пожелать, чтобы быстрее возрождалась почва для творческой деятельности и они успели бы многое сделать для совершенствования нашей техники.

Несмотря на загруженность работой в отделе, состояние моего здоровья медленно, но непрерывно улучшалось. В первое время я дергался при каждом телефонном звонке и только потом постепенно убедил себя в том, что они меня не касаются, и научился спокойно сидеть на месте. Я испытывал удовольствие оттого, что перестал ходить на всякого рода совещания, где промывали участникам косточки, а по окончании рабочего дня сразу уходил домой.

Этот новый режим труда обострил восприимчивость к новым знаниям, и я снова был в состоянии читать сложные книги по математике, механике, гидродинамике и специальные исследования, с успехом используя полученные сведения в своей работе.

В результате самочувствие настолько улучшилось, что, сопоставив его с замечаниями в своем дневнике, я ясно понял, что стоял на грани инфаркта, и то предынфарктное состояние, отмеченное на ЭКГ осенью 1975 года, было неслучайным. А уход с работы в феврале 1976 года дал мне возможность избежать фатального события. Атаки стенокардии в период 1976–1977 годов также свидетельствовали об этом. Только отказ от активной деятельности в промышленности и систематические поездки на курорты Кисловодска, Рижского взморья и другие, а также поездки в 1980-х годах и ежегодные выезды в деревню позволили мне снизить нагрузку.

Когда, в дополнение к отпуску, я экстренно оформил один или два месяца от пенсионного отпуска, то получил безаварийный выход из тупикового состояния. Кроме освобождения от боли в сердце, я получил возможность активно заниматься наукой, исследованиями и решить целый ряд вопросов. Но этого бы не получилось, если бы я не бросил заниматься неэффективным руководством в условиях постоянных интриг, помех и борьбы.

Санаторий им. Орджоникидзе, Сочи, 1969 г.

Санаторий им. Орджоникидзе, Сочи, 1969 г.

Город-курорт Евпатория, 1960 г.

Санаторий им. Орджоникидзе, Сочи, 1969 г.

Неслучайно, что директор завода Н. А. Забазарных получил инфаркт, а потом и скончался. Бывший директор завода М. М. Бандарин после вынужденного ухода с завода вскоре также получил инфаркт, а затем и смерть. Бывший заместитель главного конструктора А. Г. Аглобин после перевода его на должность начальника КБ, а затем и ведущего конструктора, получил инфаркт, а при повторном приступе умер. Это говорит о том, что на нашем заводе была ненормальная обстановка, об этом же свидетельствуют многочисленные случаи запойного пьянства среди ответственных работников завода, также кончавшиеся их утратой – можно вспомнить таких специалистов, как Климов, Бобков и другие.