Текст книги "Я не был баловнем судьбы"

Часть V

Воспоминания родных и близких

Папу я помню как очень внимательного и заботливого человека, но твердого в воспитании детей. Когда мы с братом были маленькими, папа уделял особое внимание регулярным прогулкам в лесу как зимой, так и летом. Летом грибы собирали, потом вместе увлеченно их жарили. Зимой отец катал нас с братом на санках, когда мы подросли, перешли на лыжи. Катание на лыжах папе доставляло истинное удовольствие, и своим азартом он заражал нас. Лыжные прогулки были предметом первой необходимости, зиму мы ждали с радостью. Увидеть заснеженный лес, белоснежные, искрящиеся на солнце поляны, обрамленные могучими прекрасными елями, было счастьем.

До конца дней папа ежедневно делал зарядку и поощрял у детей любые занятия спортом – коньки, езду на велосипеде, игру в бадминтон, пинг-понг. Бадминтон и пинг-понг особенно нравились и удавались брату Грише. Папа неназойливо расширял круг детских игр новыми и новыми занятиями. Предлагал конкурсы по собственному изготовлению машин из подручных материалов. Я сделала кузов машинки из спичечного коробка, колеса – из пластилина и для красоты обклеила (опять с помощью пластилина) бока кузова бумагой. Для девочки пяти лет это было неплохо, и папа меня похвалил. Делали воздушного змея. Тут главную роль играл отец. Он с задором мастерил его, а потом мы дружно запускали в небо свое произведение.

Когда мы пошли в школу, отец пытался увлечь нас с братом математикой. Он задавал нам нестандартные задачи из «Математической шкатулки», но мы не слишком разделяли радость приобщения к точным наукам, довольствуясь школьной программой.

Для папы интерес к культуре был такой же важной частью жизни, как и профессиональная деятельность. Во втором или третьем классе папа повез меня в Третьяковскую галерею. Это была незабываемая поездка, мне открылся новый прекрасный мир. Мы переходили из зала в зал, и папа объяснял мне смысл представленных картин, показывал чудесные пейзажи, великолепные головки графинь Боровиковского, Рокотова. Показал, как прекрасно человеческое тело. Когда мы ехали в галерею, я втайне переживала, как при папе буду смотреть на обнаженные тела? Но благодаря его тонким, деликатным комментариям я не испытывала никакого стеснения, а только небывалую заинтересованность. Особое впечатление на меня произвела картина А. Иванова «Явление Христа народу», ее монументальность, характеры персонажей и энергия. Понравились «Всадница» К. Брюллова, «Неравный брак» В. Пукирева. Благодаря этой поездке я навсегда полюбила живопись.

Папа любил музыку, в юности играл на гитаре и мандолине, старался и нам, детям, привить интерес к музыке. Когда мы вернулись из Китая, в 1958 г., он купил нам с братом пианино. Пригласили учительницу из музыкальной школы, она стала заниматься с Григорием, т. к. у него были явные музыкальные способности – он мог по слуху подобрать мелодию. Меня она забраковала как не подающую надежд, чему я обрадовалась, потому что учительница мне не понравилась. Но Григорий учился недолго, несколько месяцев, после чего отказался от дальнейших занятий.

То, с каким интересом папа слушал по радио классическую музыку, часто спрашивая меня, что за произведение, кто композитор, вызвало и у меня увлечение музыкой. Я знала названия и авторов многих произведений, звучащих по радио. У нас было много грампластинок с музыкой Чайковского, Бетховена, Бизе, Рахманинова и др. Рассказы отца, который с воодушевлением описывал свои впечатления после выступлений И. Архиповой в Колонном зале Дома Союзов и других знаменитых певцов, а также посещение концерта Эмиля Гилельса в ЦДРИ, прослушивание опер привели к тому, что я попросила пригласить ко мне учительницу для игры на фортепиано. Занималась я дома с переменным успехом вплоть до десятого класса, когда уже надо было готовиться к поступлению в институт.

Кроме музыки, папа любил поэзию. Ему нравилось достать с полки большого формата книгу Кольцова, Никитина или Жуковского и с восхищением читать свои любимые стихи. Он часто цитировал отрывки из «Евгения Онегина». Папа много читал, из художественной литературы особенно любил Горького, Мамина-Сибиряка, перечитывал их произведения по нескольку раз и следил, чтобы мы с братом тоже читали. Выписывал журналы «Новый мир», «Юность», собрал неплохую библиотеку.

Однажды в последних классах школы я прочитала в «Юности» повесть (забыла, как называется) о современной жизни молодых людей, приехавших в Москву за хорошей, сытной жизнью. Там рассказывалось, как непросто им было устроиться в столице, прописаться, занять доходное место, положение; там одного героя убивают за меховую трехрублевую шапку. Я дала почитать повесть отцу. Папа сказал, что жить не хочется после такого чтения. У него самого была нелегкая жизнь: учеба в голодные годы, практика в Сибири, как он добирался до места практики – уже подвиг. Но отец честно работал над собой, овладевая знаниями, с тем чтобы применить их на практике, создать новую технику, принести пользу людям. Это был смысл его жизни. А такой потребительский, можно сказать, воровской подход к жизни, какой был показан в повести, совершенно неприемлем для отца. Его очень расстраивало, что людей с таким подходом становится все больше, что появляются те, кто способствует процессу создания целого поколения рвачей; он понимал, что меняется идеология и такие примеры – это не частный случай.

Папа всегда интересовался моими делами в школе.

В последних классах у меня была практика на хлопкопрядильной фабрике. Узнав, сколько я заработала за время практики, папа с иронией сказал, что мне нельзя работать по сдельному тарифу, так как я умру с голода. Лучше мне работать на окладе, как люди умственного труда, поэтому я должна была крепко подумать, чем заниматься в будущем.

Зная, что в десятом классе мне предстоит напряженная работа по подготовке к поступлению в институт и для этого надо набраться сил, папа в последние мои каникулы после окончания девятого класса купил путевки, нам предстоял круиз Москва – Астрахань – Москва по Волге. Это была незабываемая чудесная поездка. Я увидела столько прекрасных уютных городов, местную промышленность. Мы побывали в Угличе на знаменитом часовом заводе «Чайка», посетили предприятие по производству сыра, совершили интереснейшие экскурсии с посещением картинных галерей, краеведческих музеев. Это было в каждом городе. Я уже не говорю о великолепных пейзажах, которые открывались с палубы теплохода.

Родители ненавязчиво приучали меня к уборке, понимая, что я занята, да и физически не очень сильная. А я по характеру своему уборкой дома не увлекалась, но к приходу подруг всегда старалась получше прибраться. Подруги у меня были и есть умницы-красавицы, очень интересные, любознательные, целеустремленные. Папа уважал моих подруг, любил с ними разговаривать. Как-то он сказал:

– Что-то давно к тебе никто не приходит.

Я удивилась:

– Почему это тебя интересует?

– Ты бы тогда прибралась!

Однажды ко мне неожиданно пришла подруга и на пыльной крышке пианино написала «Верка – дура». Я проигнорировала и не стерла, а вечером пришел папа с работы, увидел надпись и спросил, кто это у меня был, я ответила, зоне восхищением сказал: «Какая умная девочка!» Так деликатно он меня воспитывал.

У меня не было острой направленности по выбору профессии: нравились история с географией, но быть учительницей не хотелось. Меня мучили сомнения, какую профессию выбрать. Отец подбодрил меня, сказав, что любая работа может быть очень интересной, если глубоко в нее вникнуть, тогда будет видно, какие имеются проблемы, будет интерес к их решению и работа будет в радость.

Папа на досуге рассказывал интересные и забавные истории о себе, как рос, учился в школе, озорничал. Это были очень трудные голодные двадцатые годы двадцатого века, в стране была разруха. Его мама самоотверженно спасала детей от голода, у нее их было шестеро.

Он рассказывал о сестрах, какие они были аккуратные, веселые и дружные, с малых лет приучены к домашнему хозяйству. Особенно любила наводить тщательный порядок в доме его сестра Вера, которая родилась вслед за ним на следующий год. Вера только успела окончить медицинский институт, как началась война, и она ушла на фронт, погибла в 1943 году. Папа очень сожалел о ней, она была светлым человеком, вокруг нее объединялись друзья и даже те, кто между собой не очень ладил. Кроме того, папа с Верой были похожи внешне и близки по духу. В честь нее он назвал меня Верой. Других сестер – Клавдию, Пульхерию, Маргариту и Фаину – он тоже любил и уважал. Каждый год они или к нам приезжали, или мы к ним. Встречи всегда проходили радостно, задушевно и весело.

Когда я закончила МВТУ им. Н. Э. Баумана и начала работать, папа рассказал мне историю сестры Фаины, которая успешно работала экономистом на железной дороге в Нижнем Новгороде. Ей, как знающему работнику, предложили должность начальника отдела, а она отказалась, сказав, что, наверное, не справится, пусть будет другой человек. Ну и назначили другого человека, женщину, которая в деле не особо разбиралась, за нее разбиралась Фаина. Заодно она была вынуждена терпеть нелегкий характер новой начальницы вплоть до пенсии. Из истории я должна была сделать вывод, что не надо бояться трудностей, а то будут еще большие – расплатой за неуверенность в своих силах.

В 1982 году мама купила дом в родной деревне Поповке, т. к. врачи запретили отцу ездить в санаторий на юг. Папа был рад провести отпуск на малой родине, тем более что еще были живы его школьные друзья Иван Вавилов и Константин Вахромов, с которыми возобновилась прежняя горячая дружба. Отец с большим воодушевлением взялся за ремонт дома. Приезжали его сестры (Пульхерия и Фаина с мужем), помогали разобрать старую русскую печь, покрасить комнаты в светлые тона, убрать старую мебель. Сестры посадили цветы-многолетники, и дом стал родным. Папа поставил забор, сам сложил печь с духовкой и плитой. Купил станок и с его помощью построил баню при участии сына Григория и зятя Игоря.

Как ни странно, но папа с большим интересом занялся выращиванием овощей. Он ездил на ВДНХ за элитными семенами, сажал их и с увлечением наблюдал, как растет и развивается рассада. Конструировал парники и сам ухаживал за растениями. Начинал он свои аграрные эксперименты с помидоров и огурцов, а потом пошли перцы, цветная капуста, кольраби, георгины. Родители сажали картошку, морковь, свеклу, кабачки, бобы, горох. Одно время у них жили-были три курицы. Это папа на птицеферме купил шесть цыплят, из них выжили трое. С курами пришлось повозиться, летом их вывозили в деревню, а на зиму возвращали в Балашиху, и они жили в ванной и на кухне.

Папе нравилась деревенская жизнь. Они с мамой уезжали в деревню в начале мая, только в конце сентября-октября возвращаясь в город. Как известно, дел на даче хватало с избытком, хоть не ложись спать.

Время пролетало незаметно. Кроме занятий по хозяйству, родители встречались с друзьями, с родственниками, ездили в Нижний Новгород, устраивали застолья. А пешие прогулки по родным просторам, по полям, лесам за грибами – это ни с чем не сравнишь!

Иван Вавилов, школьный друг отца, стал главным врачом в Нижнем Новгороде, но всегда на лето приезжал в родное село Новоселки, где была школа, в которой они учились. Иван был инвалидом детства, у него плохо ходили ноги. Вот отец и ходил к нему в гости поговорить, вспомнить дорогу в школу, полюбоваться окрестностями. Местность холмистая, очень живописная, достойная кисти Шишкина. Кстати, некоторые пейзажи этого художника будто на самом деле писаны у нас.

Когда отец вышел на пенсию, он не растерялся, а стал, как сейчас говорят, самозанятым человеком. Продолжал работать над теоретическими проблемами, связанными с работой, ездил в Ленинскую библиотеку за необходимой литературой, вел расчеты. Даже решил какую-то наболевшую проблему, но, к сожалению, в девяностые годы не отозвались на его предложение, и он полностью переключился на бытовые задачи. Как человек высокой организации, он твердо придерживался установленного порядка. С утра занимался зарядкой, или, как он выражался, реанимацией, завтракал и потом вел хозяйство на даче. Когда уставал, читал или шел прогуляться по окрестностям, заходил в гости к друзьям, или мы их принимали. Вечером отец смотрел новости и снова читал, писал.

В свои восемьдесят четыре года папа еще мог залезть на крышу дома, чтобы произвести ремонт. Я спрашивала, не страшно ли ему на такой высоте? Он удивлялся вопросу.

– Нет! Голова не кружится – опасаться нечего!

Отец понимал, что время неумолимо, ему хотелось оставить память о себе. В восемьдесят пять лет он решил поставить перед домом большой палисадник. По сути дела, надо было переставить забор перед домом метра на три. Столбы были дубовые, а в помощниках у него имелись я и две внучки, Александра и Татьяна, семнадцати и десяти лет. И хотя мы очень старались ему помочь таскать эти столбы, он, видимо, перенапрягся. Зимой у него стало чаще болеть сердце, он лежал в больнице. Палисадник получился на славу: с двумя калитками. Папа был доволен работой, говорил: это вам на память обо мне. Палисадник простоял верой и правдой лет шестнадцать, пока забор не обветшал и его не заменили полностью.

Спокойное житье в деревне продлило жизнь папы на двадцать лет. Вот что значит вовремя уйти на пенсию, не трепать нервы, пить деревенское молоко и дышать родным воздухом. Отец был яркой личностью не только в период работы на предприятии (благодаря ему родились принципиально новые типы гидронасосов, гидромоторов, агрегатов управления потоком рабочей жидкости, которые до сих пор применяются на многих самолетах), он сумел полноценно, интересно организовать свою жизнь после ухода с производства. При всей занятости смог разносторонне показать мир своим детям, приобщить к эстетике, приучить к труду, чтобы мы, в свою очередь, могли передать это следующему поколению. Так, старшая внучка Александра имеет два экономических образования, пишет стихи, поет. Младшая, Татьяна, тоже имеет два высших образования, полученных в МГТУ им. Н. Э. Баумана, успешно работает в оборонно-промышленном комплексе.

Смысл его жизни был в воплощении в жизнь новых передовых идей, реализации на практике знаний. А преодоление трудностей, неизменно сопутствующих работе, придавало ему радость и давало силы для новых свершений. Светлая тебе память, папа!

Дед умер 12 августа 2002 года. В деревне, ночью, после бани. Он встал в районе часа ночи и упал замертво. Мне было двенадцать лет. Как самая крепкая, я стала поднимать деда, пыталась уложить в постель, мама придерживала его за ноги. Мы все тогда спали в одной комнате – мама, бабушка, я и дед. Мама начала плакать, я пыталась привести деда в чувство, не хотела сдаваться… Вызвали скорую, сидели, ждали ее на кухне. Я была в шоке, не понимала, что происходит. Помню, в очередной раз зашла в комнату, наклонилась к деду послушать сердце, и… в этот момент он выдохнул. Я обрадовалась, закричала: «Нет! Он жив! Он дышит!» Но это был последний выдох. Все. Деда больше нет.

Дом у нас в деревне был тот самый, что бабушка купила в 1982 году, чтобы «спасать» деда от перегрузки на работе. Сруб, состоящий из двух теплых комнат – передней, где мы спали, и задней, которую использовали как кухню, – подняли около 1920 года. Это место, красивый резной дом с гулянкой нешуточно продлили деду жизнь. Его родители не были долгожителями, так что восемьдесят семь лет – достойный возраст.

Скорая приехала довольно быстро, где-то в полвторого ночи. Подтвердила факт смерти. Они обкололи тело формалином, так как днем было еще жарко и дорога могла занять до семи часов по пробкам. Мама, я и бабушка плакали на кухне. И вдруг мы все услышали звук из комнаты, где лежал дед, как будто кто-то ходит по половицам или двигает стулья. Мама закричала: «Он жив!» Я подскочила, открыла дверь, мы чуть ли не втроем одновременно вбежали в комнату. Нет. Он лежал. Закрыли дверь, потом через некоторое время опять четкий звук скрипа половиц. Снова открываем дверь – полная тишина, и так несколько раз. Просто его душа прощалась с домом.

Нужно было решить вопрос о транспортировке тела. Завод прислал машину – грузовую «Газель». Дорогу шоферу показывал мой дядя Гриша. Потом похороны, поминки… Жара была ужасная, все рыдали, народу было очень много…

В тот год дед был уже совсем плох. Меня, как обычно, отправили на каникулы в деревню в начале июня. Маме 24 июня исполнялось пятьдесят лет. У меня был сотовый – кнопочная легендарная «Моторола». Связь была жутко дорогой, тем более межгород. И вот мы сели все вместе – баба, я и дед – в передней за столом и стали звонить, поздравлять маму. Мне дали сказать первой, потом слово взяла бабушка, все быстро, как на телеграфе. Мы уже думали выключать трубку, потому что деньги идут, и тут дед буквально силой вырвал телефон и как крикнет: «Это у меня дочь родилась пятьдесят лет назад, я хочу поздравить!» Мы с бабой притихли, и он с такой нежностью и торжественностью поздравил маму, что я сильно пожалела о своем поведении. Старость всегда раздражает юность, а я была зазнавшейся девчонкой.

В июле мама приехала в отпуск, дед слабел, она положила его в больницу на капельницы в Вачу, но, как и в предыдущем году лечение не помогло. Он терял силы. Часто говорил о смерти: «Я не могу работать, пора умирать». Он считал, что если ты ничего полезного сделать не можешь, то и жить тебе незачем. Я переняла этот принцип.

11 августа в деревню приехали из Нижнего Новгорода три сестры деда с детьми, как чувствовали, что увидят его в последний раз. Дед был в приподнятом настроении, шутил. Вечером родственники уехали, и на следующий день дед от нас ушел. Так в августе наша стена рухнула. И чем больше проходило времени, тем яснее это ощущалось.

Воспоминаний о дедушке очень много, на отдельную книгу хватит. Когда я была совсем маленькой, он мне часто рассказывал про маленького себя, про свои многочисленные проказы, про ощущения и мысли в детском возрасте, про учебу. Кстати, пожалуй, именно его уроки были самыми эффективными и запоминающимися при моей подготовке к школе. Играя на моей гордости, он все время подначивал меня, что я маленькая и не справлюсь с задачами по математике. Чтобы доказать обратное, я остервенело их решала. За то время, что мне посчастливилось с ним быть, я усвоила несколько уроков и взяла их за правила жизни.

Первое его наставление я получила в пять лет. Дело было в деревне. Мы гуляли с ним по полю, он рассказывал о своем детстве, как играли, как веселились, потом внимательно посмотрел на меня и сказал:

– Если ты поймал себя на мысли, что ты счастлив, надо напрячься и постараться как следует запомнить это ощущение и все, что его создало, обстановку, чувства, это в будущем обязательно пригодится, особенно когда будет грустно или плохо.

С тех пор я коллекционирую моменты радости, и это лучше всего спасает от печали и уныния.

Второй урок (его я получала многократно, сколько себя помню), пожалуй, он главный – уметь думать. И не просто думать, а анализировать и делать выводы, не повторяя чужих мыслей. «Думай!» – был главный призыв деда ко мне, особенно когда я пыталась рассуждать на политические темы и повторяла мнения каких-то «экспертов», услышанные по телевизору.

Меня с раннего детства интересовала философия, и дед внимательно слушал мои умозаключения, вступал со мной в споры. Его вердикт верен до сих пор – мои взгляды тяготеют к И. Канту, собственно, с тех пор это мой любимый философ. Мы с дедом много говорили о смысле жизни, о том, как важно найти свой путь. Помню, когда мне было лет семь, он в первый раз процитировал мне Ф. Ницше: «Чем совершеннее вещь, тем реже она удается». На меня эта фраза произвела большое впечатление, хотя произведение «Так говорил Заратустра» я осилила, только учась в институте.

До конца его жизни мы обсуждали книги. Во время летних каникул в деревне – особенно активно. Наша дальняя родственница Нина Николаевна Малинина была заведующей районной библиотекой в Ваче. Живя недалеко от нас, она приносила дедушке редкие издания, а я бегала в детскую библиотеку, и мы вместе вечерами читали. После каждой прочитанной книги он расспрашивал меня о впечатлениях, мы разбирали сюжеты и персонажей, зачастую споря. Помню, в пятом классе нам задали на каникулы «Матренин двор» А. Солженицына. Дед был озадачен – почему такое произведение задали читать пятиклашкам, и еще больше был удивлен, что я его не только осилила, но и поняла. В разборе этой книги мы сошлись, решили, она излишне мрачна и тяжела. Жаль, я начала много читать только со второго класса, сколько еще книг я хотела бы с ним обсудить!

Когда мне было лет девять, мы сидели на кухне друг против друга и дед мне сказал:

– Ты некрасивая, тебе надо хорошо учиться, чтобы потом ты смогла сама себя содержать.

Мы с мамой сначала возмутились, но под внимательным взглядом деда я все поняла. Он беспокоился о том, как будут жить его потомки, хотел, чтобы дети и внуки могли себя достойно обеспечить, применял принцип «дать удочку, а не рыбу». Я подавала надежды в учебе, и он имел в виду, что у меня нет данных стать первой красавицей, под ноги которой мужчины бросают бриллианты, и я должна сосредоточиться на образовании, а не на порхании стрекозой. Я запомнила эти слова на всю жизнь как главное жизненное наставление и училась упорно.

Дед передал мне трепетное отношение к природе. С самого раннего возраста мы гуляли с ним в лесу в Балашихе. Он обращал мое внимание на красоту деревьев, на капли дождя на веточках кустарников, на искрящиеся шапки снега на пеньках, которые были похожи на спящих чудовищ. Как-то мы гуляли ранней весной, и он увидел сук у сваленной сосны. Дед с таким азартом начал его выламывать, что я растерялась.

– Зачем так напрягаться, раз сук не поддается?!

Но дед таки выломал его и торжественно протянул мне.

– Смотри, какой леший!

И я с этим лешим играла много лет…

В том же лесу в четыре года он поставил меня на лыжи и терпеливо уговаривал не расстраиваться из-за падений. Учил правильно группироваться, одновременно рассказывая, как это здорово – уметь кататься по зимнему лесу.

Дедушка был для меня непререкаемым авторитетом, мне кажется, он смог передать мне много своих принципов. Его крайне не хватает до сих пор, очень часто хочется с ним посоветоваться. Когда я перечитывала его рукописи, радовалась как ребенок, как будто мне выпал шанс еще раз поговорить с ним вживую! И как много ответов я получила на свои вопросы за те годы, что росла без него.

Я бы хотела добавить пару слов именно о его мемуарах. К примеру, об отношении деда к женщинам. Он не страдал мужским шовинизмом, и это еще раз доказывает: чем сильнее человек, тем меньше у него предрассудков. Он глубоко уважал свою мать, заботился о сестрах. Четырех дочерей своего друга И. А. Вавилова он называет достойными наследницами и продолжателями дела, потому что неважно, какой пол у твоего ребенка, главное, достойный он человек или нет. Дед с неизменной теплотой отзывался о своих подругах, которые были не только добры, но и умны. Он считал, что главное в человеке – ум. Из его воспоминаний мы знаем о талантливом конструкторе Нелли Андреевой. Дед восхищался ее умом и силой характера, любил с ней беседовать, играть в шахматы. Для меня это было дополнительным доказательством личных ощущений от его отношения к женщинам нашей семьи, такое уважение ищешь и в других мужчинах…

Я всегда брала пример с дедушки, хотела, так же как он, стать большим уважаемым человеком. По его стопам закончила МГТУ им. Н. Э. Баумана, два факультета. Я не понаслышке знаю, что такое инженерная работа, разработка новых проектов. Примером для меня служит работоспособность и упорство деда. Работая в разных КБ, он не уставал браться за новые темы, при неудачах никогда не опускал руки.

Сколько крупных проектов им сделаны, но по той или иной причине не запущены в работу на благо народного хозяйства страны! Но дед не сорвался, не впал в уныние, он неустанно и с энтузиазмом продолжал трудиться. Это пример удивительной силы духа, дед не один раз вновь и вновь начинал все сначала, с чистого листа.

То же самое можно сказать о его конструкторской деятельности, и особенно об управленческом опыте, как сейчас модно говорить, о топ-менеджменте. Анализ негативных событий, деструктивных взаимоотношений, которые Алексей Григорьевич Полюшков описывает в своих воспоминаниях, очень полезен. Особенно тем, кто организует подобную работу. Дед мог сплотить людей в дружный коллектив со здоровой культурой отношений, а это необходимая среда для эффективной творческой работы. Над атмосферой в коллективе нужно трудиться, совершенствовать ее необходимо все время. Полюшков это умел. Он говорил: «На работу надо ходить, чтобы работать, а не бороться». И на сегодняшний день это одна из животрепещущих тем в сфере организации и управления инновационными производствами.

Эпохи сменяют друг друга, время бежит, а принципы и моральные устои не меняются, сейчас они так же редки и ценны, как и раньше. Вот и теперь такие люди, как мой дед, встречаются крайне редко. Я счастлива, что могу нести и передавать то, что он в меня заложил. И очень надеюсь, что он радуется тому, что дело его живо.

Спасибо, дедушка, что ты был в моей жизни!