Текст книги "Дорога под солнцем"

Артем в этот раз играл с двоюродными братьями и сестрами, которые были младше его на несколько лет, в различные игры, в соседней комнате, пока взрослые сидели за столом и общались. Вообще это был день единения, возможность собраться всем родственникам вместе, которые жили в разных концах Москвы и собирались редко, но на этот праздник приезжали все, чувствуя себя частичкой древнего рода.

После застолья и разговоров, как правило, Артему и другим внукам можно было с гордостью прогуляться по улицам Москвы с дедом за руку. Дед при этом надевал свой пиджак с огромным количеством орденов и медалей, которые закрывали всю грудь, и все прохожие поздравляли дедушку, а некоторые просили сфотографироваться с ним. Артем этим очень гордился. В этот день деда все просили рассказать какую-нибудь историю или случай, который с ним был на фронте. Это получалось редко, так как дед не любил особо рассказывать и вспоминать то время.

В этом году дедушка получил новую квартиру в районе Строгино. Квартира была трехкомнатная и просторная. Все внуки, а также взрослые расположились в большой комнате: кто на диване, кто за столом, вместе с дедом, кто в креслах. В этот раз он поведал историю своего последнего ранения, а дело было так.

Красная армия теснила фашистов к Вильнюсу, и там шли очень ожесточенные бои. У деда под командованием было пять орудий; они постоянно стреляли и сами находились под ураганным огнем, но внезапно немцы пошли в наступление и пустили большое число танков, как раз на направление, где была дедушкина батарея. Командование приказало вывезти орудия из укрытия и бить прямой наводкой по танкам, что было и сделано.

Началась настоящая бойня, запылало несколько немецких танков, было уничтожено одно орудие из дедушкиной батареи, однако танки все лезли, но встретили серьезный и, главное, очень точный огонь. Уже было подбито около десяти – двенадцати танков, но атака не прекращалась. Дед очередной раз махнул рукой, крича: «Огонь!» – и вдруг резкая боль в плечо, потеря сознания. Очнулся он уже в госпитале.

Он был серьезно ранен, и хирурги хотели ампутировать руку, но главный врач, который производил осмотр, сказал на это: «Если всех так будете лечить, то кто же воевать будет», – и оставили руку нетронутой. Дед перенес несколько операций, в основном по удалению осколков, потому что ранение было очень сложное. Разрывная пуля вошла в левое плечо, прошла внутрь грудной клетки и взорвалась над сердцем. По счастливой случайности или божьему провидению, взрыв был направлен в спину, вследствие чего у деда вынесло лопатку, но другие жизненно важные органы не были задеты, зато осколков было очень много. Позже, когда пришли однополчане его проведать, то рассказали историю о том, как это произошло.

В тот день, когда его ранили, все бойцы поняли, что это не был осколок, а стрелял снайпер. Тогда послали группу солдат к ближайшей колокольне, что находилась в селе. Там и обнаружили немецкого снайпера, который был прикован цепью к ограде и стрелял по офицерскому составу. Его, естественно, обезвредили, но предварительно допросили. В процессе задали вопрос по самому выстрелу, как же он промазал и не попал в голову, так как он должен был стрелять только туда. Снайпер ответил, что в момент выстрела взрывом тряхнуло колокольню, и выстрел сорвался ниже. Вот благодаря такому стечению обстоятельств дедушка и находился сейчас вместе со всеми детьми и внуками.

Артем и остальные братья и сестры подбежали с криками: «Дедуля, дедуля, наш любимый дедуля», – который их всех обнял. Таким запомнился этот праздник Дня Победы маленькому Артему в этом году, и дедушку он запомнил именно таким, победителем, одним словом, и всегда с теплотой вспоминал эти дни и это время в своей жизни.

После возвращения в школу Артем рассказал Дане, как у него прошли майские праздники, показал и подарил фотографию, где он вместе с дедом. Дане понравилась фотография. Она со своей стороны рассказала, что у них тоже отмечают 9 Мая. Они возлагают венки к памятникам советским солдатам, которых очень много, и после отмечают у себя дома в кругу семьи, и у них тоже есть фронтовики.

Дни опять побежали чередой, и уже май между тем подходил к концу, а вместе с ним и учебный год. И тут Артем стал замечать, что Дана стала немного грустной, а может, ему это только показалось. Артем не придал этому особого значения, ничто не могло нарушить его хорошего настроения. К тому же на его вопрос, все ли нормально, Дана утвердительно сказала да.

И вот в один из дней в конце недели классный руководитель Галина Евгеньевна, после приветственных слов «гуд монинг, чилдрен», перейдя на родной язык, улыбаясь, сообщила:

– Ребята, наша ученица Дана Богданова уезжает. Она возвращается в свою страну, вместе с родителями к себе домой, в г. Софию. Надеюсь, вы все подружились с ней, ведь Дана будет рассказывать там о нас, и по ее рассказу болгарские школьники составят представление о СССР и о нас с вами. Тебе понравилось здесь, Дана?

Дана встала со своего места, повернулась к классу. Хотя она улыбалась, но улыбка была ненастоящая; Артем заметил, что улыбка была грустной, ей не было весело. Тем не менее вслух она сказала:

– Ребята, мне было очень приятно с вами со всеми общаться и дружить, – при этих словах она посмотрела на Артема, – и если честно, то уезжать очень-очень не хочется, хотя я и скучаю по родному краю. Но если бы была возможность, то я бы обязательно осталась, – после этих слов две крупные слезинки потекли у нее по щекам. В классе послышался гул одобрения и слова поддержки.

– Дана, не плачь, пожалуйста, ведь ты еще приедешь к нам когда-нибудь.

– Мы тебя все любим и будем ждать снова в гости.

– Сейчас, наверное, все родственники соскучились по тебе и ты по ним, ведь правда? – спросила Галина Евгеньевна.

Дана ответила кивком головы, вытирая слезы.

– Когда ты уезжаешь? – спросила Галина Евгеньевна.

– В понедельник утром.

– Ребята, видите, как Дане у нас понравилось! И в этом есть ваша заслуга, вот это и называется дружбой народов. Давайте Дану подбодрим.

«Дана, ты умница», «Держись», «Ты к нам еще приедешь», «Не забывай нас, Дана», «Приезжай еще», «Мы будем тебя вспоминать», «Нам будет тебя не хватать», «Без тебя будет скучно», – слышалось со всех сторон.

Для Артема все происходящее было как гром среди ясного неба. Как, как он мог позабыть про то, что могло произойти в любой момент, что она здесь временно и их дружба и чувства – все, все рушится в один момент, и ничего, ничего с этим сделать нельзя. Все произошло в тот самый момент, когда он менее всего это ожидал, когда все было так замечательно, а ведь он должен был думать о такой возможности, но не думал или не хотел думать об этом.

Его шею как будто стиснуло тисками, а в голове зашумело. Он сидел, смотрел на Дану, стоящую в трех метрах от него, и понимал, что больше никогда, никогда, быть может, ее не увидит. На глаза навернулись слезы, и он тихонько заплакал, но так как все смотрели на Дану, то никто этого не заметил.

Практически весь урок говорили про Болгарию, как там учатся, есть ли какая-то разница, отличия, а также о большой дружбе между странами и об истории Болгарии, а Дану спрашивали, как они там живут. Артем практически ничего не видел и не слышал; он смотрел то на карту Болгарии, то на Дану и молчал. Его мало интересовали в данный момент все эти темы.

На перемене Дана сама подошла к нему и, смахивая слезу с ресниц, протянула ему свою фотографию со словами:

– Прости, Артем, не могла сказать тебе раньше, сама переживаю, это тяжело. Вот, возьми, тут с надписью для тебя, – сказала она почти без акцента и правильно.

– Спасибо тебе огромное, Дана. Я очень, очень буду скучать по тебе. – Артем с трудом подбирал слова и сдерживал слезы, чтобы не разреветься перед ней, да и при всех, при этом он погладил ее по руке.

– Еще вот тут, если я больше не смогу приехать, наш адрес в Софии, пусть будет у тебя. – Она протянула ему листок бумажки.

Артем тут же оторвал кусочек от него и написал номер своего домашнего телефона и отдал ей со словами:

– Конечно, спасибо тебе огромное, я сохраню. А вот тоже держи, это наш московский телефон.

Когда она положила все это в портфель, он спросил:

– Даночка, мы сможем еще увидеться в выходные?

– К сожалению, нет, Тёма. Мы сегодня уезжаем в Ленинград, на экскурсию, там пробудем все выходные, а в понедельник с утра у нас самолет из Москвы в Софию.

Свидетелей этой сцены было предостаточно, так как Артем и Дана не стали скрывать ничего в этот момент. И после этого Артем был награжден целой кучей реплик, таких как:

– Поглядите-ка, наш тихоня втюрился.

– Смотрите, ну надо же, Репуля, вот дает.

– Кто бы мог подумать, в тихом омуте.

– На заграничную потянуло, мы его не устраиваем.

– Да ну вас всех, ничего вы не понимаете, – буркнул им в ответ Артем, проходя мимо.

После уроков, когда он уже свыкся с мыслью об отъезде Даны, они еще раз встретились на лестнице, уже без свидетелей. Артем обнял ее и поцеловал, потом, глядя близко-близко ей в глаза, набрался храбрости и сказал:

– Не забывай меня, Дана, ладно? Ведь я тебя люблю.

– Я тебя тоже, – ответила она, поцеловав его, и они заключили друг друга в объятия. После некоторое время они держались за руки, смотря друг другу в глаза, полные слез, затем Дана сказала:

– Мне пора, прощай, Тёма, пиши мне на мой адрес в Софии. – Потом она разжала свою руку, посмотрев внимательно на него своими неземными, карими глазами, и побежала к ждущей ее машине.

Артем смотрел, как она садится в машину, в белых гольфах, бирюзовой блузке, бежевом платьице, с кремовым бантом на голове и оранжевым ранцем – такой он видел ее в последний раз, такой и запомнил. Она помахала ему рукой из открытого окна машины и махала до тех пор, пока машина не скрылась из вида. А Артем поплелся домой и весь день был сам не свой. Он был очень впечатлительным мальчиком, и это событие его настолько потрясло, что он проревел весь день навзрыд, а также на следующий день, не вставая с дивана, слезы текли ручьем.

Маме, сильно обеспокоившейся за сына, он рассказал все, добавив, что как жить дальше, не знает и не хочет и Дану больше никогда не увидит. Мама как могла успокаивала сына, говоря, что все наладится и все будет хорошо, и если он ее хочет увидеть или найти, то обязательно увидит. Мама рассказала ему, что у нее есть подруга в Болгарии, они познакомились на фестивале молодежи и студентов в 1958 г., и показала сыну письма от нее, сказала, что напишет ей письмо, а она может найти Дану. На что Артем думал примерно следующее.

Он бы обязательно разыскал Дану, если бы речь шла о любом городе Советского Союза, это было бы не так страшно, но заграница казалась другой планетой, и уезжающие туда были недосягаемы и навсегда потеряны. Скорее всего, он ее вряд ли увидит. В итоге проплакав два дня подряд, Артем сказал сам себе, стиснув зубы: «Вырасту, выучусь, обязательно уеду за границу, в Болгарию, и найду там Дану», – с этими мыслями он и уснул. Ночью ему снились удивительные сны, как он уезжает и приезжает в какие-то страны, пересекает границы, встречает там Дану. Они вместе гуляют и долго-долго беседуют вдвоем, где-то на набережной большой реки или моря, держась за руки и глядя друг другу в глаза.

Глава VI
Жизнь в Буэнос-Айресе

Погода в Буэнос-Айресе стояла отличная. Термометр в тени в десять часов утра показывал 22 градуса по Цельсию, ярко светило солнце. Артем встал, умылся, позавтракал. У него сегодня было в планах посетить центр, выйти к морю, как он это видел, в районе города, который на карте был обозначен как зона отдыха. Главная же задача в принципе у него была изучить местную специфику, понять, чем живут местные, где и как работают, чтобы заняться каким-то делом и зарабатывать в перспективе. Договорившись с женой Александра насчет уроков испанского – аргентинского – именно такого, из-за отличия в произношении, – всего два раза в неделю по 5 долларов за урок, он вышел на улицу.

Больше всего на него производила впечатление и радовала погода. После слякотной и холодной Москвы здесь тепло, солнечно, росли пальмы и незнакомые деревья. До центра было, по его расчетам, километров пять, и он решил их пройти пешком.

Он шел по улице бодро, уже не будучи замороченным вчерашними оформлениями документов, и с интересом глазел на все подряд, все подмечал и сравнивал. Первое, что он заметил, это то, что по улицам города среди автомобилей встречаются очень старые, проржавевшие насквозь и тарахтящие машины, которые в России называются «до первого поста». Их было немного, но они были заметны, то там, то здесь. И за рулем сидели обычные с виду водители, нормально одетые, которые, видимо, чувствовали себя вполне комфортно.

«И ничего, едут себе и едут по своим делам, никто их не тормозит и штрафы не выписывает. А у владельцев никаких комплексов нет по этому поводу», – подумал Артем. Потом пригляделся: да и полиции что дорожной, что городской не было нигде видно. Бросалось в глаза большое количество лоточников на велосипедах, так называемых коробейников на аргентинский манер. Переднее колесо велосипеда маленькое, над ним сооружена огромная корзина, выше руля. В этих корзинах у кого-то лежало мороженное и газировка, у других – орешки, сладости или кофе в термосах. Такие продавцы сновали по тротуарам и среди машин, особенно на перекрестках или просто по улицам, по коммерциям.

Все они спокойно работали, может, имели какое-то разрешение, а может, и нет, но никто их не прогонял с улиц. Это выглядело разительным контрастом по сравнению с серыми рядами лоточников у станций метро в Москве, например, а также блюстителями порядка и «братками», собирающими с них ежедневно дань. Здесь все выглядело иначе, и люди были доброжелательные, по крайней мере, безразличные и расслабленные.

– Добрый день, сеньор, не желаете мороженого? Есть разное, с начинкой и без. Какое вы любите? – Возле него затормозил парнишка, лет 18 с сияющей улыбкой до ушей, чисто латинского вида.

– Нет, спасибо, не хочу, – ответил Артем.

– Счастливо, удачного дня, – попрощался парнишка и поехал дальше.

Удивительно, но после короткого общения с ним стало как-то веселее. Его доброжелательность, явно не наигранная, передалась Артему, который вспомнил серьезные, подчас хмурые лица соотечественников. Здесь же он видел лица естественно доброжелательные, везде царила атмосфера спокойствия и свободного общения, очевидно, присущая Южной – а возможно, и обеим – Америке. И это было то, на что обращалось внимание вслед за отличием архитектурным и климатическим.

«Неужели это климат так влияет на людей, – подумалось ему, – хотя народы Северное Европы тоже доброжелательны, судя по рассказам, но поскольку сам я там не был, то на 100 процентов утверждать не стану», – опять думал Артем.

Он проходил по какому-то, видимо, старому и бедному району. На улице валялось много мусора, лениво лежали на некоторых углах собаки, не грея брюхо на солнце, а, наоборот, прячась от него в тени. Артем пересек красивый, аккуратный парк с большими газонами и детской каруселью в центре. Про себя он отметил, что нигде нет такой травы, от которой у него аллергия, это его обрадовало. Ведь сейчас здесь весна и все цветет, трава и деревья, а он всего-навсего один раз чихнул, и то, может, от чего-то другого. Это было для него очень важно.

На траве парка лежали и загорали ребята и взрослые; муниципальные рабочие на другой стороне парка косили траву своими визжащими машинками. Большинство людей, как он заметил, были белокожими и европейского вида, с чисто латинской, индейской внешностью попадались довольно редко. Он прошел мимо большого католического собора, взметнувшего высоко-высоко над землей свой шпиль. По окончании широкой авениды понемногу начинался центр, людей становилось больше. Они принимали форму потока, но не целенаправленного, а хаотичного, размеренно, не торопясь, тусовались туда-сюда. Народу в центре столько, что аж яблоку упасть было негде.

Артем через некоторое время утомился и зашел посидеть отдохнуть, а заодно и выпить сока в одно из многочисленных кафе. Он заказал стакан свежевыжатого апельсинового сока и, ожидая его, просматривал газету, которую бесплатно давали читать всем посетителям кафе. И вдруг услышал у себя за плечом:

– Извините, молодой человек, вы иностранец? из какой страны? не из России?

Артем отложил газету и повернул голову, посмотреть, кто это сказал. Возле него стоял старичок лет шестидесяти, с небольшой коротко подстриженной седой бородкой, одетый в легкий бежевый костюм из-под которого выглядывала водолазка.

– Да, а как вы догадались? – спросил в свою очередь Артем.

– По внешнему виду, конечно, и потом я тоже русский, моя фамилия Петров. Не возражаете, если я присяду? – он уже перешел на русский, но говорил более медленно и тихо, растягивая слова с еле уловимым акцентом. Это говорило о том, что это был его второй язык и не родной.

– Конечно, присаживайтесь. – При этом Артем сдвинул на край стола газету, так как в этот момент принесли сок.

– Вы знаете, – улыбаясь, продолжил старичок, – я сразу догадался, что вы русский, такой типаж у вас.

– Не знаю, не задумывался никогда об этом. Типаж как типаж, наверное, русский, – ответил Артем.

– Сейчас много русских и украинцев приезжают сюда. Меня зовут Эухенио, Евгений по-русски. А вас?

– Меня Артем.

– У нас отчества не приняты, оно и проще, вы давно здесь?

– Несколько дней как приехал.

– Да ну, вот это да! А как с языком? разговариваете, изучаете?

– Только изучаю, в Москве всего один месяц на курсы ходил, а здесь уроки беру два раза в неделю.

– Так вы из Москвы? – Эухенио как-то по-особенному произнес «из Москвы», видимо по-старославянски, – надолго или как турист?

– Вроде как насовсем, нужно оглядеться, осмотреться, что и как. Здесь все как-то по-другому, отличается от России.

– Аргентина хорошая, радушная страна, ведь почти все население состоит из эмигрантов, все когда-то приехали или сами, или их предки. Вот я, например, внук русского офицера, мой дед с женой и двумя детьми уехал из России в 1918 году.

– Да вы что! Я никогда в своей жизни не видел настоящего эмигранта первой волны, так мы их называем, вернее их потомка. А вы сами были в России?

– Нет, не довелось, к сожалению, поэтому я с удовольствием общаюсь с русскими людьми, которые недавно оттуда.

– А расскажите еще о себе, это так интересно, – попросил Артем.

– С удовольствием. Да, так вот. Мой дед служил офицером в царской армии, Белой армии, как у вас говорят. У меня есть его фотографии этих времен, вот с такими усами, – он сделал жест, который обычно используют, когда хотят показать большие усы, и продолжил: – Он уехал в Турцию на пароходе, затем оттуда в Сербию, там они жили долгое время, и мой отец встретил там мою мать, затем все переехали в Италию, где родился и я. Началась Вторая мировая война, и моего отца забрали в армию, на Восточный фронт, воевать на стороне немцев. После нескольких месяцев он вернулся весь израненный, а после войны начались гонения на тех, кто воевал за фашистский режим, и нашей семье пришлось эмигрировать в Аргентину, здесь мы живем с 1946 года.

Артем слушал весь этот рассказ и думал, как катаклизмы двадцатого века отразились на судьбе отдельно взятого человека или семьи. Что пришлось пережить и прочувствовать всем этим людям, которым довелось переезжать из страны в страну на протяжении более четверти века. А Евгений все рассказывал и рассказывал. Артем узнал, что живет он сам в северном пригороде Буэнос-Айреса, который называется Бажестер, там живет очень много русских эмигрантов. У него свой дом, жена и двое детей. Дочь работает врачом, а сын в адвокатской конторе. Дочь замужем и у нее тоже двое детей, а он сам сейчас на пенсии, долгое время проработал в муниципалитете служащим, где он получал небольшие деньги, но стабильные.

Он обратил внимание, что его дед, который прожил девяносто шесть лет, до конца своих дней не любил советскую власть, но радовался успехам Советского Союза. При этом он считал, что русский народ является заложником системы, где в первую очередь ставятся во главу угла интересы государства, а простому человеку отводится роль маленького винтика. Сам он лично восхищался и восхищается успехам Советского Союза – и затем России – в космической отрасли, научных открытиях, машиностроении. После перешел к теме дней сегодняшних и спросил, как в реальности обстоят дела в современной России.

Артем рассказал со своей стороны, что после перестройки, про которую знают заграницей, жизнь сильно изменилась, по сравнению с той, что была в Советском Союзе. Можно свободно изъявлять свои взгляды, исчезла однопартийная система, разрешено заниматься коммерцией, и появилась возможность свободного передвижения, благодаря чему он смог приехать сюда. С другой стороны, развал старого устоя протекает на фоне борьбы за сферы влияния различных преступных группировок, которые часто решают конфликты с помощью оружия. Много в последнее время экономических преступлений и все время что-то происходит и меняется. И ему, Артему, кажется, что после бурлящей и кипящей жизни в России здесь все очень тихо, мило, спокойно и надежно.

– О, это не совсем так, не стоит забывать, что здесь тоже не всегда было спокойно. Аргентина пережила военную диктатуру, да и преступность тут тоже присутствует и, к сожалению, немало. И хотя сейчас вроде все нормально, но есть тем не менее кризис в экономике. Его не так заметно, но он есть и достаточно серьезный, – сказал Евгений и продолжил: – Аргентина является одной из самых передовых и развитых стран в Южной Америке, а Буэнос-Айрес самый европейский город на этом континенте, построенный по образу известных столиц Европы. Население – большинство – чисто европейское, коренное же население более плотно проживает в северной части страны, ближе к Парагваю, Боливии и Чили. Страна очень многонациональная, кого здесь только не встретишь, и все мирно сосуществуют друг с другом на протяжении веков.

Они еще поговорили некоторое время, которое бежало незаметно, затем Евгений сказал, что должен откланяться, и что ему очень приятно было побеседовать. Они попрощались как старые знакомые, пожелав друг другу удачи и всего доброго. После этого разговора Артем почувствовал себя тоже частицей мировой истории как очередной волны эмиграции, ведь разговор затронул ту область, о которой он раньше вообще не задумывался. Когда, овеянный думами о былом и настоящем, вышел из кафе, было уже около трех часов по полудню и он решил продолжить начатый план, дойти все-таки до побережья.

Пройдя между двумя высотными зданиями, почти небоскребами, вышел на набережную, по которой дошел до местечка под названием Пуэрто-Мадеро, это место когда-то было грузовым портом. Оно представляло собой с одной стороны канал, шириной метров семьдесят, с причалами, а вдоль набережной тянулись здания высотой в два – три этажа, старинной постройки из красного кирпича. На первых этажах располагались многочисленные кафе и ресторанчики, а на втором и третьем этажах помещались отели и хостелы.

Несколько зданий еще не были отреставрированы, и были видны на втором ярусе тяжелые деревянные ворота из толстых досок, больше похожие на ставни, с массивными цепями, которые их когда-то открывали. Эти приспособления относились к порту, который здесь действовал в 18–19 веках, до того момента, пока не построили новый порт.

На одной из пристаней был пришвартован великолепный парусник, фрегат того времени, с тремя высокими мачтами, белыми парусами и несколькими пушками. Он носил на своем борту имя одного из президентов Аргентины. На табличке при входе на фрегат было написано: «Музей». Артем решил, что посетит этот музей на корабле обязательно, благо времени у него достаточно, а сейчас решил не отклоняться от задуманного маршрута и исследовать все по порядку.

Пройдя по мостику через канал и затем мимо отеля с гордым названием «Шератон», он добрался до поворота шоссе и таблички с надписью: «Национальный парк Буэнос-Айреса». Прямо перед ним были ворота, настежь открытые, а за ними начинались деревья и что-то похожее на кустарник. От ворот шли три дорожки, посыпанные гравием, которые расходились в разных направлениях. Артем выбрал крайнюю левую, которая, как ему казалось, вела кратчайшим путем к морю.

В парке было довольно много людей: кто гулял, кто бегал, кто ездил на велосипеде, другие запускали бумажного змея. Дорога вела через густые заросли плотной непонятной травы, нечто сродни между камышом, папоротником и тростником. С основной дороги влево и вправо вглубь уходили тропинки, а на обочине Артем прочитал надпись, которую он перевел что-то вроде: «Не заходи далеко. Осторожно! Ядовитые змеи». Ему стало как-то не по себе, и хотя он не собирался сворачивать на какую-нибудь тропинку, шел теперь внимательно, всматриваясь в траву, росшую близко к обочине, по обеим сторонам дороги. Вскоре он расслабился, глядя на беззаботно гуляющих, в том числе и по траве, горожан.

По дорожке он шел минут тридцать. Она изгибалась, закругляясь в сторону моря. Высокая трава закончилась, появились отдельные маленькие кустики и песчаные барханы, за ними открылся вид на воду. С первого взгляда Артем увидел, что тут не купаются. Люди загорали, играли в волейбол, даже в шахматы, но не купались. Вдоль берега был насыпан крупный гравий и бетонная крошка, видимо, для предотвращения размывания. Подойдя ближе, он увидел, что вода достаточно мутная. Артем зачерпнул в ладонь воды и понюхал, пробовать на вкус, естественно, не стал. Вода пахла тиной и еще чем-то, но разобрать было нельзя, в любом случае она не была чистой морской водой – скорее всего, речной. Хоть никто и не купался, зато рыбаков было много, и почти возле каждого лежало в садках по несколько рыбок разного размера, похожих на лещей или карпов. Рыболовы все как один использовали блесну, видимо, оттого, что возле берега было очень мелко.

«Да, вот тебе и море, придется подумать о бассейне, если вообще буду где-либо купаться здесь», – подумал Артем. Получается, что огромный город стоял все-таки на реке, а не на морском побережье, как он полагал прежде. И что тут никто не купается, по всей видимости, из-за качества речной воды, это для него было неприятным сюрпризом.

Сделав огромный круг по парку, километров в пять или шесть, он вышел к лагуне или, вернее, к прудам. Их было несколько, разных размеров, между ними были сделаны бетонные дамбы, на которых было очень много людей, у некоторых были бинокли, фотоаппараты, кинокамеры. На воде плавали сотни, тысячи красивых, больших, розовых птиц – это были фламинго. В лучах заходящего солнца – а уже вечерело – зрелище было впечатляющее.

Артем еще долго любовался фауной заповедника, где кроме фламинго были еще и ныряющие птицы, которых он сначала принял за водяных крыс, потому что они не летали, но все время ныряли, пытаясь поймать своими длинными клювами рыбок. Были животные, похожие на крыс или нутрий, с густой гладкой шерстью, а также не то рыбы, не то змеи, типа угрей. И много чего еще бегало, прыгало, летало и издавало странные звуки. И это был не зоопарк, а дикая живая природа, под открытым небом.

Стало темнеть, и Артем побрел, усталый и переполненный впечатлениями, в сторону отеля. Поскольку путь до отеля был не близкий, то он решил сесть на автобус, номер маршрута он узнал заранее еще в отеле. Проезд стоил полпесо, или полдоллара, а вход был только через переднюю дверь, но не через турникет, как сейчас в городском транспорте Москвы, а при входе стоял кассовый аппарат, куда кидали денежку до нужной остановки и брали билет под неусыпным оком водителя.

Автобус домчал его – именно домчал, так как носятся по городу они очень шустро и быстро – прямо до лестницы отеля, так были спланированы остановки. Первое, что он сделал, придя к себе, принял душ, так как в теплом влажном климате без этого просто невозможно существовать. После этого он проверил комнату на наличие крупных и мелких насекомых, точнее на их отсутствие, и уже готов был лечь спать, но его внимание опять привлек какой-то шум или гул, который шел откуда-то с улицы и издалека.

Артема это заинтересовало, и он вышел на балкон, постоял немного, прислушался: гул то утихал, то возобновлялся снова и каждый раз с разной силой. Ему потребовалось некоторое время и даже забраться на крышу отеля – благо это было легко, так как крыша была плоской, – чтобы понять, что этот шум не что иное, как крики болельщиков с неподалеку находящегося стадиона Бомбонера, клуба «Бока Хуниорс».

Над стадионом горели ярко прожектора, и гул криков болельщиков то затихал, то вспыхивал вновь. Только тут Артем вспомнил, что Аргентина великая футбольная страна и знаменитый аргентинец Марадона тоже отсюда, и он вроде как начинал свою карьеру именно здесь, на этом самом стадионе.

Мысли увели Артема в далекий 1986 год. Он вспомнил, как впервые приобщился к футбольной теме. До этого времени он вообще не интересовался футболом, не болел ни за одну футбольную команду или клуб, не играл в футбол с ребятами во дворе, т. е. футбол был сам по себе, а он сам по себе. Но в этот год он лежал на обследовании в 51-й городской больнице г. Москвы, по поводу своей аллергии, куда его перед армией направил участковый терапевт. Время обследования совпало со временем проведения чемпионата мира по футболу, который проходил в Мексике. Поскольку лежать было скучно, делать было нечего, он стал ходить в холл, где стоял телевизор, и где собирались пациенты, болельщики, поболеть за сборную Советского Союза.

Смотря почти все матчи, он по-настоящему проникся игрой. Ему нравились красивые комбинации, неожиданные рикошеты, блестящие удары по воротам как ближние, так и дальние, с подкруткой мяча и изменением его траектории в воздухе, в исполнении сборных разных стран и игроков. Ему очень понравилась игра сборной Франции с Мишелем Платини в матче с бразильцами и Аргентины против Англии и, конечно же, игра аргентинцев в финале против сборной ФРГ. С этого времени он стал следить за игрой в основном на международных чемпионатах, а также стал играть в футбол, если предоставлялась такая возможность, будь то во дворе дома или в деревне на отдыхе.

Он еще постоял на балконе, вслушиваясь, как проходит матч, всматриваясь в огни города, думая о разном, и потом ушел к себе.