Текст книги "Не было бы счастья"

В это время передовая элита кавалерии города Щукина наткнулась на следующий по дороге в известном направлении обоз ремесленников. Мужики приняли воинов за разбойников, и дали отпор негодяям. Элита, находясь в не очень благодушном расположении духа, приняла их за цель задания. Как не старались ремесленники, но супротив воев с горшками да плетьми не попрёшь. Пришлось подчиниться. К их удивлению напавшие никого не тронули, в смысле кости никому не переломали, так, синяков да шишек понаставили за сопротивление слугам закона, и даже сопроводили до города. Там их осмотрел боярин Давило, допросил и отпустил с миром, только почему-то нахмурился и даже взбледнул до синевы. Никто ведь не знал, что ему предстоит разговор с Хозяином, не любящим плохих новостей. Особливо двух в один день. Но Чернобог узнал всё раньше слуги, поэтому разговор был кратким, жёстким и оскорбительным. Так появилось ещё несколько крепких словечек. Дословно передать его невозможно, ограничусь сутью: боярину – Маму его так и вот так, а потом ещё так! – приказали задержать этот такой-то обоз из шести – Отпрыск павиана! – телег, выехавших из леса – Чтоб тебе всю жизнь казематы снились! – и едущих в сторону Щукинска. Щукинска! – Шавка ты облезлая! Для слаборазвитых среди умственно отсталых на всякий случай давалось чёткое описание тех, кого конкретно нужно задержать. Указания, помимо неформата, приправлялись угрозами и посылами. Боярин вспотел настолько, что даже шуба промокла. Пояснение для тех, кто не знает, почему боярин вдруг ранней тёплой осенью в шубе: шуба – признак крутизны и достатка, поэтому древние олигархи ходили в них даже летом, как отмороженные негры в Гарлеме. Униженный и втоптанный в грязь Давило вернулся к слугам и оттянулся на них по полной. Воям поведали, что они останутся в живых только в том случае, если заарестуют нужный обоз, для чего прилагалось подробное его описание, включая отпечатки пальцев людей, копыт коней и даже оттиски колёс. В противном случае – сикир-башка или массовое харакири на выбор. Всадники ломанулись выполнять приказ так споро, что не сразу ощутили отсутствие под собой коней. Пришлось вернуться. Благо боярин отправился в опочивальню ходить из угла в угол, и позора не видел, а то бы неизвестно чем дело закончилось. Точнее известно, а это никого не устраивало. Воины едва не засекли скакунов до смерти, так торопились убраться из города.

Обоз тем временем давно покинул лесную дорогу и вышел на грунтовку. Следующий за ним даже из Востряков не выехал, поэтому если бы что-то и могло случиться, то все равно конники наткнулись бы исключительно на первый, что радовало Чернобога несказанно. От предвкушения победы он даже польку-бабочку станцевал. Но не говори гоп до операции, а то проснёшься после наркоза – Опаньки! – а тебя спутали с другим пациентом, и теперь ты не дядя, а очень даже тетя. И за груди можешь себя потрогать.

Поскольку прошло больше половины дня, желудки опустели и напомнили о себе. Из-за значительной потери времени ели на ходу. Купец сначала откупорил бочонок с квашенной капустой, а затем кувшин с молоком. К его огорчению одно забродило, другое прокисло, и к употреблению не годилось. Пришлось довольствоваться хлебом и сыром. Естественно на проводников НЗ рассчитан не был. Но Недомыка ел в жизни и не такое, например козьи шарики шли у него в детстве за кунжутное дрожже, поэтому скисшее молоко прекрасно гармонировало с испорченной солёной капустой. Ёрш кривил рожу, но жрать то охота, пришлось присоединиться. Шекельмана тоже жизнь разносолами не баловала, лишь бы пища была кошерной. Про скисшее молоко и забродившую капусту в религиозных канонах ничего плохого, как и хорошего, не говорилось, поэтому он приложил все усилия, чтобы эту адскую дрянь заглотить. Благо хоть купец хлебом поделился.

Прошёл час. Съеденная пища ожила, забулькала и потребовала немедленного освобождения из узилища. Причём направлений её движения оказалось два. Но если верхнюю дырку можно как-то, то с нижней вряд ли это получится. Троица кинулась в лес с такой поспешностью, что никто их бегства не заметил. И там в лесной тиши и приятном запахе хвои произошло таинство… фу-у-у, петрушка кучерявая! Троица постаралась так, что не в сказке сказать, не бульдозером убрать. В общем оттянулась за весь обоз, деревню и город Щукинск. Во-о-от.

А в это время всадники настигли обоз. Разговор состоялся короткий, резкий, зуботычный. Купца со скарбом схватили, опечатали и препроводили. Радость боярина не знала границ, счастье не ведало пределов, особенно после того, как он связался с Хозяином. Чернобог, находящийся в курсе событий, поведал о его интеллектуальных способностях, мыслительных возможностях и уровне ай кью. Боярин бледнел, синел и даже где-то шёл пятнами. Закончил Чернобог напутственную речь обещаниями грозного характера, мол, когда помрёшь, сразу ко мне на аттракционы раскалённая сковородка и кипящий котел, и выдачей лубков в количестве двенадцати экземпляров с изображением лиц знаменитой троицы. Почему двенадцати? Дело в том, что город Щукинск небольшой, и в него можно попасть только через четверо ворот. Уж по любому Недомыка с товарищами никак мимо них пройти не сможет. А три физы, в смысл морды, на четыре входа ворот, получается двенадцать. Давило лично метнулся по городу, сам проинструктировал стражу, раздал лубки с портретами и на всякий случай словесно описал находящихся в розыске, назвал имена и сумму, которую получит тот, кто приведёт преступников к нему. Ловушки расставили, охотники притаились рядом, осталось ждать.

Справившись с терзающей тело нуждой, товарищи по несчастью ещё долго приходили в себя. Да, забродившая капустка со скисшим молоком – это тебе не эклер с заварным кремом. Хотя если купить на вокзале…

Первым оклемался Недомыка. Ненасытная утроба, опустев, снова требовала заморить червячка. Зрение, обоняние и слух обострились до предела. И тут… Чу… где-то жужжит. Прямо как на пасеке.

– Слышите? – спросил Ждан товарищей.

Те прислушались.

– Кажись пчёлы, – сказал Изя.

– Щас бы медку, – мечтательно заявил Ёрш.

Недомыке так захотелось сладенького, что просто спасу нет. Найти источник звука оказалось несложно. Пчёлы устроили жилище в огромном дупле ольхи, на высоте четырёх ростов человека. Вход замазали воском.

Ждан оставил Шекельмана – еврея всякий обидеть может – под присмотром Ёрша, а сам полез по стволу. Приближение НЛО – Нагло лезущего объекта – пчёлы восприняли настороженно. Особенно после того, как он начал ломать ветку, черешок которой расположился у дупла. В гуле зазвучали предупреждающие нотки, но что поделать, если Творец дал мозги, а ты ими так и не научился пользоваться.

– Что-то мне не нравиться их жужжание, – донесся снизу голос Шекельмана.

– Ерунда, – отмахнулся Ёрш, – пожужжат, пожужжат и перестанут. О, гляди сколько вылетело! Слышь, Ждан, ты на них поплюй, они подумают, что дождь пошёл, глядишь разлетятся. Тогда весь мёд наш.

Недомыка харкнул в жужжащую толпу от всей широкой души, и засунул ветку в дупло на всю длину. Пчёлы может и простили бы за палку в дупле, но моральное унижение накалило политическую обстановку до предела. Жутко прозвучал сигнал к бою, и на Недомыку кинулся весь рой. Вокруг тела образовался кокон из тысяч шевелящихся тел. Пчёлы залезли даже в ноздри и уши. Агрессор рванул в неизвестном направлении, позабыв, что стоит на ветке. Под ним на мгновение оказалась пустота и, как он не сучил ножками, зацепиться ни за что не удавалось. Затем что-то больно ударило между ног, тело развернуло, твёрдое ударило в правый висок, вращение, полёт, а затем в бок. В глазах полыхнуло взорвавшееся солнце, хотя как он помнил небо в тучах. Пальцы, теряя чувствительность, ощутили мох. Кто-то заорал на два голоса, словно попытался одновременно взять «си» в трёх октавах и сорвался на крик придавленного дверью петуха. Затем ещё и ещё. По Недомыке сначала что-то пробежало, а потом будто одноногая корова пропрыгала. Крики отдалились, певцы явно куда-то спешили, наверное потому что одинокий зритель их не устроил. Но злобное жужжание поглотило и эти звуки. Спустя пару минут дошло, что он на земле. Ждан подскочил и рванул куда глаза глядят. Хотя глядят – сильно сказано. Они стали как у китайца, съевшего недозрелый лимон в пургу при ослепительном солнце. Ждан несколько раз на бегу врезался в дерево, с которого благополучно свалился, и только потом смог развернуться и дать стрекача. До другого дерева. Пчёлы не отстали. Рой пришёл в неистовство. Новые жала впивались в тело с безграничной щедростью. Боли уже не чувствовалось лишь нечто распирающее, не вмещающееся в одежду.

До дороги добрался чудом. Причём вышел на другой тракт, потеряв товарищей. Дальше все как в тумане. Его подобрали – ирония судьбы -едущие в город бортники (пасечники). Время сбора мёда закончилось и они стремились как можно быстрее сбыть товар, пока другие не появились и цена на продукцию не упала. Недомыку уложили на последнюю телегу. Говорить Ждан не мог, к тому же у него ничего не спрашивали из-за невозможности задать вопросы. Ещё бы, вырывающийся смех при виде эдакого распухшего чуда не давал даже чётко продумать вопрос, не говоря о его произнесении. Так Недомыка и добрался до города. Стражники внимательно осмотрели каждого из обоза, по десять раз сверяясь с рисунком в лубке. А когда добрались до последней телеги… Такого ржания не слышали даже лошади. Монстр представлял из себя похожее на человека существо с бордово-синюшным пухлым лицом, узкими, щелевидными глазами, ушами-оладьями, губами-пельменями и носом-пирожком. Шеи нет, голова сидит на покатых плечах, а одежда так подчёркивает все недостатки и достоинства тела, что непонятно как в неё влез. Естественно узнать в нём искомый объект не представлялось возможным. Стражники нагыгыкались вдоволь, добро на вход бортники получили без проблем. Поселяне люди хоть и небольшого ума, но к кому везти больного прекрасно знали. Они расспросили горожан о лекарях и отвезли к ближайшему, даже оплатили курс лечения. Благо сумма оказалась небольшой, это же не современная клиника, где лечат геморрой подвздошного сустава ободочной кишки при эндокардите селезёночной пятки или вывих серозного элемента левой половины правой стороны нижней части гипатоцитарной ягодичности левого глаза. Короче, чем страннее название, и больше в нём слов, тем выше оплата. Лекарь осмотрел больного и определил плоскостопие правого полушария. Благо хоть лечение перепутал и назначил правильное: извлечение жал, примочки с солевым раствором на ранки и туда же холод. Но поскольку Недомыка оказался весь продырявлен, лекарь, недолго думая, навёл бадью холодной воды с солью и при пособничестве помощников опрокинул в неё болезного. Прямо в одежде и при сапогах. Ждан, находясь в бредовом и бесчувственном состоянии, ничего не почувствовал, поэтому сопротивления не оказал.

В дверь постучали и к лекарю внесли ещё двух, пострадавших от пчелиного беспредела. Выглядели они немного лучше, но если поставить их рядом с монголом, которого лет десять пичкали сладким, то отличить сложно. Разве что по волосам и цвету кожи. И то Шекельман сошёл бы на родине Чингисхана за своего. К ним применили то же лекарство, но меньшей дозировки и времени пребывания в холодной воде. После больным прописали покой, а сам врачеватель пошёл писать диссер, на тему: «Адаптивные свойства гемонгеации организма при паравертебральном позиционировании трикуспидального клапана с проекцией влияния на ножки Гиса, возникших от интоксикации, вызванной ядом представителей отряда хименоптера вида апис меллифера». Благо и материал в трёх лицах… репах имеется.

В это время боярин Давило получал втык от Хозяина. Чернобог никогда в жизни так не орал, не плевался и не размахивал руками. Купцу помимо раскалённой сковородки и кипящего котла, обещали пребывание в морозных банях, принятие вьюжных воздушных ванн и сечение градом размером в гусиное яйцо в течение века. Давило клялся и божился, что не виноват, что он всё исправит и ваще. Чернобог дал ему последний шанс, да и ловить троицу больше доверить некому, остальные так, ни на что не способные шестёрки. Вот если бы Кощей с его ратью был жив, или хотя бы Яга с Лихо, вот тогда да, а так…

– Они сейчас находятся у лекаря, который ближе всего живёт к западным воротам, – наставлял купца Чернобог. – Рожи у них опухшие, поскольку каждого покусали пчёлы. Отличить их от других – раз плюнуть. Если ты и на этот раз не выполнишь мою просьбу, то я…

Чернобог задумался, а боярина забила сильная дрожь. Когда бог вот так молчит, значит наказание будет страшным.

– … то я отберу у тебя всё, что дал, – сказал Чернобог, – и ты снова станешь нищим.

Давило не просто взбледнул, а опупырышкался с головы до пят. Опять в нищету, грязь и холод? Лучше смерть и бодрящие процедуры, обещанные богом.

– Я оправдаю, – закричал он, – оправдаю, оправдаю!

– Гляди! – сказал Чернобог с намёком и исчез.

Боярин берсеркером ворвался в зал, где расположились конники, ожидающие хоть какого-то поощрения. Ох и начал же он их пинать. Такой прыти от дородного Давилы никто не ожидал, поэтому каждому досталось на орехи, каштаны и даже кокосы в кожуре.

После того, как гнев, страх и испытанное унижение немного улеглись, Давило провёл короткий инструктаж. Команда во главе с атаманом ринулась к западным воротам.

Переохлаждение достигло своего офигея-апофеоза и инстинкт самосохранения не мог не сработать. Но поскольку к телу Недомыки приложился весь рой, яд сделал своё черное дело: сознание вернулось отчасти, то есть организм заработал в защитном режиме, при котором мозг и другие внутренние органы функционируют на минимуме. Сознание, естественно, оказалось отключённым. Ждан сомнамбулой заходил по комнате. Его товарищи, мозг которых тоже затронула интоксикация, подумали, что это его с мёда так развезло. Надо бы уложить товарища, а то покалечится. Но по какой-то непонятной причине Недомыка лежать не хотел, а хотел идти. Кто ж знал, что так сработал инстинкт самосохранения. Лекарь то ли увлёкся написанием диссера, то ли склероз прошиб, короче забыл о пациентах, что грозило переохлаждением и смертью, поэтому организм стремился унести ноги подальше от опасного места, и Недомыка оказался на улице. Друзья, одевшись, последовали за ним.

Время приблизилось к ночи, некоторые жители города уже изрядно поднабрались. На улицах появились первые пьяные. Некоторые устраивали разборки локального масштаба, тёрки местного уровня или тележили не на жизнь, а на смерть. На проходящую сомнамбулу в сопровождении таких же двух отёкших смотрели с жалостью и сочувствием, ведь каждому приходилось бывать на их месте. Прохожие то думали, что несчастные так распухли от запоя. А запой из-за чего? Правильно, из-за бабы. Все они гадины и мерзавки. И чё им, заразам, надо? Отсюда и сочувствие. Но сочувствие сочувствием, а по тёмным подворотням даже в городе ходить опасно. Вышли на них три здоровенных облома. Наименьший из них оказался на голову выше Недомыки.

– Вывёлтывай калманы, – шепеляво сказал самый здоровый. Во рту оказался явный недобор зубов.

– К логопеду сначала сходи, а потом что-то тлебуй, – перекривил Ёрш.

– Ах ты улод! – заорал главарь. – Мало того, что осколбляет, ещё и пеледлазнивает. Бей его, лебята!

Организм человека вещь странная и удивительная. Всё в нём работает слаженно и чётко. Каждая клеточка участвует в действии, даже если не участвует напрямую. И пусть его называют механизмом, но об него многие Великие зубы сломали, особенно если он не даёт себя осматривать и машет кулаками. Недомыка не дал и ещё как замахал. Ёрш с Шекельманом отошли, в смысле отскочили, от греха подальше. Улица оказалась узковатой для троих, поэтому одному гопнику пришлось подождать своей очереди, которая на удивление быстро наступила. Товарищи Недомыки с удивлением и каким-то благоговением смотрели, как его кулаки исчезают в воздухе и вдруг оказываются в лице противника. Или в другом месте. Лебята разлетелись в разные стороны, но поскольку здоровья боги дали немеряно, вырубить их оказалось непросто. Они смело бросались в бой до следующей зуботычины. Сам же предок русбоя – русской системы защиты без оружия – уклонялся, нагибался, скакал и попасть в него оказалось непросто. Его противники озверели, начали кидаться все вместе, что несколько проблематично на узкой улочке. В результате мешали друг другу, подставлялись и ловили по полной. В конечном итоге каждый получил в разлуку с десяток ударов по лицу и другим частям тела, что привело организмы в нерабочее состояние. Рожи начали заплывать, конечности отекать и подкашиваться, и вскоре на три неподвижных тела в городе стало больше. Недомыка снова впал в сомнамбулизм, ноги нетвёрдой походкой понесли дальше по улице. Товарищи решили не отставать.

Лекарь обнаружил пропажу пациентов. Промелькнула ужасная мысль о том, что диссер накрылся. Надо бы разыскать подопытных животных. Пришлось спешно послать лаборантов на поиски. Последние оказались парнями ушлыми, рассудив, что поскольку больные очень больные, а один совсем больной, постольку далеко не убегут. Они зашли в ближайшую тошниловку, где расспросили местную синь о пропаже. Та поведала им всё без утайки. Собрав оперативную информацию и согревшись медовухой, медрабы кинулись по ещё тёплому следу. Пациенты нашлись почти сразу. А вот они лежат в переулке, недалеко от харчевни. Рожи такие опухшие, что даже лопнули немного. С губ сочится кровь, даже с ушей-оладьев капает. Под глазами вспухли такие мешки, что ими можно ворочать. Остальное не видно, к тому же сгустились сумерки, так что толком рассмотреть лица не представляется возможным. С другой стороны, кто это может быть как не пропажа? Тащить таких кабанов дело нелёгкое, поэтому пришлось сбегать за телегой. В лекарской они разложили тушки по холодным ваннам, а затем оповестили начальника. Не успел он прийти, как дверь слетела с петель. В приёмную ворвались дюжие молодцы при полном параде. Медрабам врезали во избежании, а лекаря отоварили по почкам и допросили с пристрастием. Местный Айболит рассказал всё, даже раскрыл тайну Философского камня и вечного двигателя. Но сие бойцов не интересовало, поэтому инфа прошла мимо ушей. А жаль, если бы не эти далдоны, человечество сейчас жило при коммунизме и бессмертии.

Лежащих в бессознанке тоже допросили, вынесли приговор и потащили к боярину совершать правосудие.

– Что это было? – спросил один из лаборантов.

Немая сцена. Гоголь стыдливо сжигает «Ревизора».

Но вернёмся к нашим героям. Сомнамбула походила кругами по городу, как пьяный зомби в тумане, а затем побрёл к южным воротам. Стражники в неверном свете факелов увидели нечто. В голову пришла только одна мысль: город захватили упыри. Не зря же этот аж до них добрался. Предположение подкрепилось появлением ещё двух чудищ, жадных до их горячего тела. Дабы избежать неприятного столкновения, ребята открыли ворота, которые всегда закрывались на ночь, и пустились наутёк. Недомыка пару раз врезался в створку, но товарищи помогли найти выход. Так они покинули город.

Давило получил по первое, второе, третье и другие календарные дни, включая выходные и праздники. Чернобог шутить не любил, шуток не понимал, поэтому разжаловал слугу в нищие. Боярин оказался на улице в неглиже и луже. Но таким образом Большой Лжец лишился того, кто мог ему помочь. Остальные жители города поклонялись Роду, Велесу, Сварогу, Перуну и другим богам, но не ему. А стало быть влияния на них он не имел, и заставить что-то для себя сделать не мог, потому как другие боги могли возмутиться такому самоуправству. Да и опасно, если кто-то из небожителей прознает про его шалости и нарушение условий спора. На то же, чтобы обратить кого-то в свою веру, времени нет. Пришлось успокоиться. Успокоиться… Да успокоиться, твою епархию на субботник! И ждать удобного момента.

Укушенные прошли по дороге не больше десятка вёрст, но сон сморил. Они завалились прямо на сухой мох у роскошной ели, раскинувшей ветви над обочиной. Проспали почти до обеда. Зато встали бодрые, жизнерадостные и опухшие. Благо организмы у всех оказались крепкими, быстро справились с пчелиным ядом. Припухлость начала сходить на нет. Но последствия в виде сонливости и аллергии на мёд ещё долго давали о себе знать.

Небо с самого утра заволокла серая пелена, поэтому Недомыка не смог ориентироваться. Пришлось положиться на интуицию. То есть на то, чего нет. Причина в том, что когда он был в утробе мамки, интуиция впала в состояние, подобное прострации. Добила её повитуха, уронившая ребёночка при рождении. Конечно, организм пытался отрастить новую, но жизненные коллизии и дрязги загубили все его старания. Так и остался ребёночек без этого достоинства. И не только без этого. Не подумайте о плохом. Итак, троица устремилась согласно интуиции самого умного из них в пугающую неизвестность. А вот Чернобог с облаков увидел направление движения. К его нескрываемой радости вектор следования оказался направлен в сторону его капища, расположенного у небольшой деревеньки. Большой Лжец связался со своими жрецами числом шесть и дал ЦУ, предупредив, что справиться с троицей силой нереально, значит нужно действовать хитростью. Жрецы попросили прозрения, но бог на то и бог, чтобы не думать, а приказывать. Короче, его дело тыкать пальцем, а человека бегать в указанном направлении и шуршать, шуршать, шуршать.

Жрецы долго думали, едва мозги набекрень не свернули, и тут одного осенило.

– А не сжечь ли их в бане?

– Точно, – поддержал другой, – сначала напоим, а потом сожжём.

Остальные довольно хмыкнули. Баньку, правда, жалко, сложили неделю назад и даже попариться ни разу не успели. С другой стороны брёвна хорошо высохли, значит займутся быстро и крендец путникам. На том и порешили. Чтобы гости ничего плохого не заподозрили, по русскому обычаю встретили их хлебом-солью, накормили и напоили до отвала. Ёрш недоверчиво жрал в три горла, а то вдруг их не за тех приняли, и когда обман раскроется, еду отымут, а Шекельман наоборот принимал пищу вдумчиво, хорошо пережёвывал, ибо берёг здоровье, а то куски в рот кидать будешь и вот она язва. К тому же какое-то нехорошее предчувствие бередило душу. Но яства кошерного типа перебили тревогу.

– Не хотите ли медовухи? – спросил один из доброхотов у Недомыки.

Тот побледнел лицом всего тела и отчаянно замотал головой.

– Незадача, – подумал доброхот, один из пунктов плана не сработал. Тогда он подкатил с этим вопросом к Ершу, а после к еврею. Оба ответили бледностью лица и энергичной тряской головы токующего баклана.

– А может в баньку, – с надеждой предложил другой. – Мы и одёжку вам чистую приготовили.

Недомыка в резкой форме отклонил предложение. Зачем мыться, если можно почесаться – и всё пройдёт? Но Шекельман так стонал и канючил по поводу горячей водички, чистой одёжки, что пришлось согласиться на экзекуцию. Почему экзекуцию? Потому что сколько раз Недомыку в баню не водили, всегда дело заканчивалось либо обвариванием, либо угаром, либо ушибами разной степени тяжести, поскольку шайка всегда переворачивалась и обязательно на ноги, баня по каким-то причинам плохо проветривалась, а мыло как нарочно оказывалось под ногой, и болезненное свидание затылка с полом было неминуемым. Этим не заканчивалось, и сверху летело ещё что-то тяжёлое. Как правило, сия радость предоставлялась отцу с шайкой, лейкой или другими причиндалами. Кстати о причиндалах. Спрашивается, почему у Ждана нет ни брата, ни сестры, ведь мамка, как оказалось, не бесплодна? Дело было так: папаня в очередной раз приволок упирающегося отпрыска в баню. Тот не мылся больше трёх месяцев, стараясь обходить данное заведение за версту. Поскольку глава семьи отсутствовал по причине занятия отходничеством, то есть находился в городе на заработках, сыночка некому было сводить в баню. Точнее было, но мать не смогла с ним справиться, как не пыталась.

Ребёнок рос крайне подвижным и неудачливым, то постоянно падал в выгребные ямы, то в коровьи лепёшки лицом наступал, то выворачивал на себя какую-нибудь квашню, поэтому запах от всего этого разносола стоял такой, что вокруг Недомыки и дома образовалась огромная зона отчуждения, пересекать границу которой опасались даже мухи. А те, кто с дуру или не урулив на вираже, всё-таки залетали за невидимую черту, подвергались газовой атаке. Выжить после воздействия столь мощных отравляющих веществ не представлялось возможным. Возвращающийся с отхода отец, ещё не войдя в деревню, почувствовал странное амбре, отпугнувшее даже распоясавшихся волков. Правда и домашний скот тоже. Он ни в какую не хотел возвращаться в стойла, отчаянно пятился, зажимая копытами ноздри. Помогала только тканевая маска на нос, смоченная медовухой для хоть какого-то отбития запаха, матерщина да кнут с оглоблей.

Село выглядело мёртвым. Даже собак не видно. Чем ближе несчастный отец приближался к своему дому, тем сильнее слезились глаза от невыносимой вони. А уж во дворе слёзы потекли нескончаемым потоком, отчего казалось, будто двигаешься в мутной воде. Причина отыскалась по запаху. На сеновале. Ждан изволили почивать. Грязный большой палец правой руки во рту, на перепачканной рожице – счастье. Одежда, непонятно как сохраняющая гибкость, усеяна трупиками мух, на сене – убитые чудовищной газовой атакой мыши: чёрные глазки-бусинки вылезли из орбит будто в небывалом удивлении, выпавшие язычки скручены в трубочку и посинели, на мордочках невыразимое омерзение. О чём говорить, если даже древоточцы не выдержали столь изысканной пытки и попытались покинуть брёвна. Несчастные погибли, как только выбрались из-под коры.

Зажимая пальцами нос, отец побросал багаж и потащил спящего отпрыска в баню. Недомыка спросонья заорал что есть мочи, начал брыкаться, но отец волок его, несмотря на ушибы, пинки и маячащие на горизонте перспективы на увечье. Из дверей дома показалась мать. Женщина так истосковалась по мужу, что хотела броситься на шею, но супруг так зыркнул и рявкнул, что её тут же унесло в баню. К приходу мойщиков всё уже дымилось и паровало. И когда успела? Ведь только на растопку потребовалось бы не менее часа. Как только дверь санитарно-гигиенического заведения закрылась за спиной, Ждан перестал орать и снова заснул. Отец как маньяк сорвал с сына одежду и выкинул на улицу, приказав жене подвергнуть оную огню и кочерге. Но затем, немного подумав, сорвал всю одежду и с себя, потому как смердела она уже не хуже. Мать оказалась женщиной умной и не потащила вонючее хламьё в дом, а подожгла рядом с баней. Одежда сыночка поначалу не желала гореть. Все попытки пламени вгрызться в ткань оканчивались омерзительным шипением с нецензурным подтекстом. Но после того, как платье отца занялось и мать подкинула с десяток сухих смолистых поленьев, на которых даже лося целиком можно испечь, одеяние Ждана потихоньку сдало позиции. Однако, как бы желая напоследок нагадить, гибнущее платье выпустило омерзительный зеленовато-серый дымок, очень похожий на неизвестный в то время иприт. Вонь из разряда нестерпимых переросла в разряд смертельных. Несчастная женщина держалась сколько могла, но когда мир завертелся каруселью, отвратительная кислота подступила к горлу, а глаза окончательно решили покинуть череп, она побежала куда глаза глядят, лишь бы подальше от костра.

В это время в бане. Отец запихнул сыночка сначала в шайку с горячей водой, а затем в парилку, дабы грязь хоть как-то размякла. Не с кожей же её отдирать. Ждан спросонья подумал, что его хотят сначала обварить как курицу, а затем ободрать. Мастера кунг-фу позавидовали бы такому маханию руками и ногами. Благо отец к этому подготовился и вовремя отошёл. Но мыло оказалось как всегда в ненужном месте и в ненужное время. Ждан как на коньке-инвалиде понёсся в сторону родителя. Последний не ожидал такой прыти, и отскочить в сторону не успел. К потолку взвились ноги Недомыки. Одна конечность угодила отцу в пах, вторая, чуть позже, в подбородок. И хорошо, что вторая нашла цель, а то бы стал парнишка наполовину сиротой: боль от мощного удара в пах вызвала бы болевой шок, и скорее всего остановку сердца, а так от пинка в челюсть мужчина вовремя потерял сознание. Лекарь, позже осмотревший ушибленного, сказал, что жить будет, и даже папой останется, однако детей от него можно уже не ждать. Но вернёмся в баню. В бессознанке провалялся отец около получаса, а когда очнулся, увидел сидящего рядом сыночка, отчаянно ковыряющегося в доске пола. Сложилось такое впечатление, будто мальчонка пытается выкопать подземный ход, чтобы сбежать из опостылевшего узилища. Естественно дверь не замечается в принципе. Отец, охая от боли в травмированных местах и сильном головокружении, сел. Оказалось, всё, что было на Ждане, в смысле грязи, теперь на нём, ибо случилось упасть несчастному в самом низком месте и смываемое с тела сына, текло через него. Превозмогая боль, отец омыл разомлевшего от жара дитятю и лишь после занялся собой. От головокружения хотелось лечь, но он стоически не позволял себе этого до тех пор, пока не вымылся и не вернулся в дом.

Баню пришлось сжечь. На месте пожарища потом даже лебеда и крапива не росли. С той поры Недомыка боялся бани как огня, но как выше описано, его уломали.

– Хорош парок, – сказал знающий в этом толк еврей, после того, как заглянул в парилку.

Одёжку он снимал медленно и с оглядкой. То ли боялся, что утащат, то ли опасался притаившегося между брёвнами вуайериста.

Ждан зашёл в парилку первым. И опачки!!! В те времена в банях обитали банники. Они выполняли роль сторожей, следили за чистотой и порядком. Да, иногда шалили, намазав мочалку дёгтем, а веник скипидаром, бывало неожиданно обдавали кипятком, но этим дело и ограничивалось. Но помимо них в банях иногда проживало особенно отвратительное существо – обдериха. Вот она причиняла много беспокойства решающим навести лоск на своем теле, особливо если они не соблюдали неписанных правил данного санитарного заведения. С некоторых, особенно неудачливых, она сдирала кожу, а труп прятала под пол. Таких существ на Руси было мало, но Госпожа Неудача не могла не подложить свинью Недомыке. Обдериха встретила незваных гостей в отвратительном настроении. К тому же посетители нарушили одно неписаное правило – нельзя заходить в парилку в сапогах и одежде. Ждан по привычке раздеваться не стал, мол, сам помоётся и одёжка чище станет. А сапоги… а что сапоги, они не хуже одежды, тоже чистоту любят.