Текст книги "Москва-bad. Записки столичного дауншифтера"

Разделение труда, сертификация, стратификация и прочая ерунда. Вполне надёжный, по-вашему, щит, но не факт, что закопчёнными руками с забитыми грязью ногтями более дорогие магазины и рестораны не обслуживаются. Что в устрицы «Спесиаль Жилардо» и в коктейль «Блю лагуна» не напустят слюны, что в роллы не могут что-то лишнее закатать – как с той же шаурмой, вкусной и питательной, но которую вкушают теперь лишь собратья…

И наконец, «Ашан». Райское изобилие… Сейчас что щи или борщ сварить, что том ян или фо бо, большой разницы нет. Рис возьмёшь, на пачке: «Страна происхождения – Мьянма» (это седьмая или восьмая графа на пачке и в ней галочка, графы «Кубань» нету). Вот я всю жизнь мечтал рис или фасоль отварить и съесть происхождения «Мява»! Есть ещё Кот-д’Ивуар для копмании. Вместо обычных – даже консервированных – помидоры черри, а их хватанёшь, читаешь на коробке: «Страна происхождения – Сенегал. Производитель – Израиль, Швейцария». Вот и думай… В Болгарии, например, гниют тоннами!.. На ванночках с мясом – ни слова откуда, этикетки с когда самим магазином переналепляются. Читал, что всё мясо из США и Австралии – ещё до импортозамещения и особых санкций – ближний свет, конечно. Самое то для русского брюха – антиподов-буйволов на ужин пожинать!

Как-то я, стоя в очереди, обратил внимание на бесхозно валяющуюся распечатку для продавца, где были указаны какие-то отдельные товары (по-моему, с кодами, как их в случае чего забить в кассу), а в одной из граф напротив – страна производства. О Боже, тут вся таблица Менделеева! Ну, то есть карта мира… Excuse me, dàniáng[9], не завалялось ли у вас где-нибудь под прилавком другого глобуса?! – где вместо Египта с Аргентиной, и сельхозугодий ещё более экзотичных, красуются: Россия, Беларусь, Украйна, Грузия, България, Siberia… Полки ломятся, глаза разбегаются, а толку никакого. Томаты кумато, цитрус кумквато, салат айсберг, лук порей, перец пепперони, моцарелла из мацони, пита для кота, кошачьи консервы с томатами и морковью и прочая мерчендайз-тавтология. Цимес нам и не нужен, а обычной еды неказистой: картошки, капусты, моркови или молока и мяса с наклейкой «Сделано в Костроме» или «в Тамбовской обл.» – не дождёшься.

(Кстати, наклейки-этикетки эти мультиязычные поражают – и не хуже советских газет портят пищеварение! – своим уже печатным многоязычием. Пока найдёшь в девятом столбце микроскопическую надпись по-русски, не раз должен прочесть аршинные, по-нашему читаемые как неприличие «мeрзiмi», «кунi», «КУРАМЫНДА», «иiссiздендiрiген муздатылган», «ӨСIMДIK» и проч.)

За три с половиной года перепробовав всё, заходя в гипермагазин, не кидаешься: «ой, помидорчики!», «ой, огурчики!» – при всей непритязательности, ходишь как по свалке, кривишься даже, выглядывая в ней что-то вроде бы полезное, но очень маленькое…

До «рая», правда, нужно ещё добраться. Обычно мы ездим в комплекс, к которому, выйдя из метро, нужно идти по большому мосту, запруженному автомобилями. Гарь, вонь и пылища от машин такая, что иной раз мы даже не стесняемся нацепить медицинские маски. При этом мы не раз слышали слово «Заразные» – не в провинции, а в равнодушной ко всему такому Москве![10] Стоит ли уточнять, что для самозащиты дыхания в столице нужна не такая масочка, а строительный респиратор, продающийся как раз в «Ашане». На него, аксессуар тоже, по сути, гастарбайтерский, мы пока не решаемся…

Не решаемся и идти с покупками по мосту обратно – садимся в маршрутку. Колоритен маячащий чуть не у дверей магазина подросток-зазывала, сбивчиво произносящий через каждую минуту распадающуюся на слоги чужеродного языка (как у наших вовок) скороговорку: «Метро „Авиамоторная“, Платформа „Новая“!» Для него это элементарное «Авиамоторная» как для нас «От Турсунзада доедешь через Кунибадам до Кайраккума и назад».

Вообще размышления о неких санитарных нормах не раз посещают ум, пока едешь в метро, в маршрутке, идёшь по двору. Например, когда видишь молодых азиятов, наложивших в метро в штаны (как раньше бомжи) и куда-то несущихся. В Советском Союзе дело прививок было поставлено твёрдо, а есть ли какая-то вакцинация в теперешних «бывших республиках», и тем более, в аулах и кишлаках, откуда все едут?.. Столько людей из разных далёких мест, неимоверная скученность. И кругом полнейший эпидемиологический авось: вряд ли утреннее протирание поручней в метро (бабка с тряпкой, едущая на эскалаторе) или какие-то фильтры, пусть и «самые инновационные», очищающие воду со стоками канализации, будут эффективны при таком населении и пассажиропотоке.

Если ад – это, по Сартру, другие, то мы однажды там побывали. Чёрт дёрнул податься в «Ашан» 30 декабря! Вавилонское столпотворение, и все кругом заклинены с тележками в руках – будто копия автомобильных пробок там, наверху… Плюс, что и повторять, смешались все языки (народы) и языки – напор и гвалт со всех сторон, все орут, лезут и толкаются, потнищие и разъярённые, но о чём они орут, ничего не понятно. Ад как состояние и место: совместного скопления и копошения, барахтания в смрадной грязи котлована, где собраны все вместе люди-грешники, исключительно грешники, больные и разлагающиеся, им всем невыносимо тяжко, но друг до друга нет никакого дела. Но тут пока репетиция: толчея других, чужих людей, иноплеменников и сограждан, вольготных и тупых, задавленных жизнью и рекламой (иногда даже давящих и её производящих), которые: спешат, прут напролом, лезут из кожи, вожделеют вещей, праздника, попросту хотят жрать, скупают в чудовищных размерах сомнительные яства и недешёвые напитки… И даже заранее запасаются целыми упаковками туалетной бумаги, а на кассе набирают «антипохмелин»… У всех одно желанье – затариться и вырваться наружу, глотнуть воздуха и света…

Разница в том, что «Ашан», хоть и через три невыносимых часа, покинуть можно. Ведь где-то горит зелёным лучом «EXIT» (при срочной эвакуации, пусть минирование террористами и ложное, начинаются проблемы), а так, конечно, и смех и грех: «Возьми тележку[11] всяк сюда входящий!».

Глава 7. Всё для вас и ваших собак

Безумно устаёшь от всего этого, и хочется уйти, выбраться хоть на какую-то природу, для чего предусмотрены специальные зоны отдыха – парки, скверы и т. п. В больших и всем известных парках всегда народищу почти как в супермаркетах, плюс ехать далековато, потому мы предпочитаем свой, расположенный совсем рядом, и не сказать, что очень уж маленький.

Долгое время в нём вообще не было ничего примечательного (разве что всё, как город-призрак какой, подробно обозначено на щитах-схемах у входа), но теперь начали мало-помалу кое-что делать. Освещение, детские площадки, лавочки и урны, пивные будки… Но многое и из этого отдаёт щитовой виртуальностью, если не издевательством: «Лыжная трасса 50 м. СТАРТ» – гласит надпись на указателе, и в дюжине метров от него (искомые 50 м, если буквой «П») второй указатель – «ФИНИШ». В начале парка вывеска «Велосипедные дорожки – 500 м.» – это что, на младенцев или лилипутов всё рассчитано?!.

Впрочем, в России, наверно, всё так: начальством сделано для галочки, а народонаселению оголтелому остаётся только сделанное доломать. Вот ставят туалеты – я могу предсказать их судьбу. Вот тренажёры – неплохая вещь, но там русским языком обозначено: «15+», а подходят мамы-папы с пивом и чуть не с грудными детьми: «Сынулька, доча, полезай занимайся!» Вот автоматы с газировкой – нечего и предсказывать, достаточно подойти с мелочью – «нихт арбайтен». Вот значок wi-fi – что-то ни одного гаврика я не видел с ноутбуком на скамейке. Лавочки, слава богу, поставили, но на них одни импортные трудяги с телефонами и пивом…

Невзирая «на мелкие недочёты», мы с Аней периодически пытаемся гулять в парке, кататься по нему на великах, бегать даже… Но не тут-то было!

Не то что на железном коне, бегом-то, а то и пешком не протиснешься по узким дорожкам, обозначенным прямо на асфальте значком велосипеда в круге, – из-за носящихся туда-сюда неуправляемых детишек, дам с колясками (для верности означенных ещё и сигаретой с пивом), заполонивших всё праздношатающихся «трудовых резервов» и самое основное – собак с их неразлучными хозяевами на гибкой – а кажется, что жёсткой – сцепке.

Если ты не относишься к одной из названных трёх-четырёх категорий, то тебе нечего делать в парке, да, по сути, и на улице вообще (есть ещё категории автомобилистов, пеших-вечно-спешаших-на-работу, а также бабок и алкашей), поэтому мы там бываем крайне редко, что вообще-то сказывается на самочувствии.

У меня приземистый, отгонявший уже лет шесть по Подмосковью отечественного производства велик, а Аня купила себе тоже наш, но с большими колёсами, довольно высокий. Я её предупреждал, что тут нужна компактность… Раз пять она грохнулась (довольно сильно), запнувшись о… не сочтите за навязчивый бред – гастарбайтеров. Причём три раза не в парке, а просто на тротуаре по пути к нему! Причём об гастарбайтерш или как их назвать… Женщины востока своенравны, с ними и пешком-то подчас не разойтись. Сто раз я наблюдал подобную сцену: если идёт-бредёт навстречу кучка туземцев (а эти кучки, выйдите на улицу, через каждые двадцать метров!), то они на узкой тропке или на каком-нибудь ремонтном мостике-настиле всё же уступают дорогу, чуть притормаживают – мужики всё же как-то мудрее… Я жену не раз одёргивал: не лезь, мол, на рожон, пусть их пройдут – даже отдёргивал в сторону. (Полнейшие уже невроз и самоценз!) А как прёт, хоть и одна, тучнозадая с заплывшими глазами Шахрезада, я Аню просто держу уж за ладошку, но она тоже так и лезет!.. В итоге они грубо толкают друг друга плечом!

Полкиломера на колёсах – это считанные минуты, бегом два круга по парку – тоже минут пятнадцать, но обычно моцион затягивается, выматывая так же, как передвижение по магазину. Широкие магистрали и пятачки малопроходимы из-за кишащих на них детей, буквально кидающихся в разные стороны на трёхколёсках, машинках и так, а также подростков, пытающихся минуя их – как будто сквозь, через них! – разогнаться на роликах или досках… На узких же асфальтовых тропках непременным препятствием являются те же бесшабашные колченогие москвабадцы, мало на что реагирующие из-за заткнутых наушничками ушей или всё той же поглощённости телефоном.

Даже навострившись на пробежку зимой поздно вечером, ты собираешь не менее десятка тычков всеразличных собачьих морд тебе в икры! Хозяин либо запоздало отдёргивает питомца с помощью поводка-рулетки, либо, если любимец отпущен, вяло приговаривает: «Он не тронет» или орёт, будто бы человеку, точь-в-точь как тому же ребёнку: «А ну ко мне! Ты чё, не понял?!». Либо вообще, ухмыляясь, издевательски пожимает плечами на расстоянии: «А я что могу сделать?!».

Если б у каждого в руках было по одному поводку с одной особью, это ещё что, жить можно. Так нет же – по два, три, по пяти кобелей даже, как в ездовой упряжке! Попробуй за ними уследи, попробуй их обеги или не намотай на спицы!

При встрече на узкой тропке четвероногие мультидрузья начинают путаться между собой…

– Лёля! – орёт одна хозяйка, – ко мне!

– Лёня! – орёт другая, – фу!

Из-за схожести кличек заварушка на дороге (у каждой помимо Лёли и Лёни ещё по паре разномастных рвутся на верёвках!) продолжалась минут двадцать…

Мы и так не претендуем на гонки и лихачество, и велики у нас не спортивные, но всё же велосипед есть велосипед, а бег есть бег… А тут волочишься, как местный пробочный автомобилист, то и дело давя педалью тормоза по нервам, в час по чайной ложке…

Собаки в их современном изводе бывают либо огромные, как телок, подавляющие своим размером и злобным видом, либо наоборот мелкие, не больше крысы, рассыпающиеся по тропинке горохом… Моё рацпредложение «привязать каждому по телку» я не раз излагал: коль так уж хочется заниматься, вот действительно была бы польза, а для парка удобрение, а не то что вокруг. А если без шуток, то непонятно, почему собак со всех окрестных домов должны выгуливать в парке отдыха, для этих нужд явно нужна какая-то отдельная площадка. Пару матёрых рыжеватых крыс мы тоже видели на замусоренных подступах к парку.

Эти подступы, к слову, отделены плотным рядом молодых елей – на это мы не нарадуемся, хороший человек насадил. За ёлками открывается некий пригорок со старыми яблонями, с боков – чуть-чуть травки и решётчатая ограда. Здесь, на этой крошечной полосочке, чуть ли не в любое время года происходит массовое «обджяривание кощечкы» (ну, шашлыков, конечно), с мангалами, батареями бутылок, настилами и чуть ли не с шатрами. Это восточные трудяги отдыхают в приближенных к природным и родным условиях…

Но крыса, хоть и сопутствует таким мусорным сборищам, животное умное, а выведенная человеком моська – просто заводная безмозглая игрушка, причём игрушка дорогая…

Все поголовно, что гиперкобелищи, что минисучки разряжены в различные одежды: то в комбинезоны красочные (есть даже триколорный с надписью «Россия!»), то в курточки (бывают даже с капюшоном с оторочкой мехом!), то даже в платьица и юбочки – срам какой-то, гребостно смотреть! Вот по деревням бы рассказать, как люди здесь изгаляются.

Пару раз у вроде бы обычных «молодых и счастливых мам» в бережно толкаемых ими впереди современных комфортабельных колясках, за полупрозрачным задёрнутым пологом мы с удивлением – а сначала даже и страхом – различали вместо младенца… пучеглазую обленившуюся шавку! Это уже начало шизофрении, дорогие друзья.

Есть ещё мопс омерзительный, «трёхглазый», напоминающий из-за этого паука, и бульдог, у которого пасть, кажется, как у кашалота: сунь туда целую курицу, она только с хрустом захлопнется. «Не тронет!» – непредупредительно отмахиваются хозяева, а меня в детстве весьма серьёзно искусала собака (сам виноват, но с тех пор боюсь), а в Бронницах на вечерней прогулке едва не сгрызла стая бездомных, так что я потом вынужден был, подобно Раскольникову с его топором в подкладке, подвешивать внутрь куртки небольшой молоток.

Чего не отнять, так это за считанные месяцы соорудили в парке действительно нужную вещь – площадку для развлечения «шершней» (тинэйджеров). Она полностью отлита из бетона, и всё, что на ней есть, отлито из него же: различные трёхмерные фигуры, напоминающие авангардистские обелиски или же модели в шкафу школьного кабинета геометрии. В хорошую погоду шершни здесь просто кишат, но изучают эвклидову геометрию и современное искусство они лишь весьма опосредовано: прыгают и выкрутасничают на всём этом на своих досках на колёсиках и мелкоколёсных великах. Особый шик – чиркнуть низкой велосипедной рамкой по вкопанному посередине площадки железному поручню – это вам не «Муму» читать! Верхушка одного косого тетраэдра, на коем выделывают на скейтах, неприлично заострена – видимо, как иллюстрация сентенции о благородности дела риска, когда нет другого.

А сбоку к сему рассаднику каскадёрских талантов примыкает действительно (уже без ёрничества) хорошая вещь: небольшие вольеры с такой невидалью, как кролики, козы, цесарки, куры, гуси, утки… белки – были… «Общение с домашними животными оказывает благотворное воздействие…» – гласит зелёный щит. И далее: «Таким образом, как дети, так и взрослые могут стать более ответственными к сохранению природы». Пусть таджик какой-то писал или румын, зато установка и впрямь правильная (кроме шуток). Под табличкой листок: такого-то числа ночью местные вандалы выворотили столбы, разодрали сетку и… разодрали белку… вернее, их штуки четыре было… Сразу понимаешь, что каждая белка должна быть установлена из бетона, на высоченном постаменте, с подписью на табличке, что её можно уничтожить, только принеся с собой из дома кувалду.

Хотя есть примеры и совсем обратного. Переместимся на пятачок у выхода из метро – пространство, наиболее раскрывающее сущность всех (за исключением точечных частных, гламурных или культурных вкраплений) столичных пространств: рынок, вокзал и свалка. Здесь попечением сердобольных граждан (видимо, всё тех же торговцев) проживает собака: большая, старая, такая вышвырнутая хозяевами полуовчарка с отдавленными задними лапами. Как только выходишь, сразу видишь её живописное житьё-бытьё. Она встречает и провожает всех умными недобрыми глазами, выглядывая из-под какой-то клеёнки (когда дождь или снег), а так просто возлежит, устроенная в некоем своём гнездовье, поверх всех этих настилов. Непонятно, как такое соседство со своим входом – больше трёх лет на нашей памяти! – терпит салон «Евросеть». В лютые холода она спускается в метро и целыми днями стоит у стеклянных дверей, мешая снующим людям и иногда рыча на них.

Однажды мы тоже решили внести свою посильную лепту и подкормить несчастную собачатину. Каково же было наше удивление, когда приблизившись вплотную, мы заметили на старом таксофоне над ней прилепленный листок с полуграмотными, но категорическими предупреждениями: не кормите, мол, собаку чем попало: у неё свой корм! И вообще не стойте около неё, вы ей мешаете!

У метро, понятное дело, в любое время суток пасутся пресловутые лица кавказской национальности, далеко уже не гости. Промышляют они в основном частным извозом, который, оторванный от мобильных сервисов, уже не особо пользуется у москвичей популярностью, но зато выходы из подземки плотно заставлены автомашинами (пусть и с невнятно нарисованными или съёмными шашечками), в основном ещё с работающими двигателями, раскрытыми дверцами и гарцующими вокруг них спортивными и неспортивными представителями диаспоры.

Более органичная работа для кавказцев на рынке, где трудятся подчас целыми семьями: сто раз нам доводилось получать зелень, хлеб или рыбу из рук смышлёного вида кареглазых подростков десяти-четырнадцати лет… Душевная органика здесь не только изустная, но и письменная: «Яблоко сушёний», груша, рыба – всё «сушёний»; «семочки» или «семачки» – это уже «славянское»…

А наши пусть в отвисших, как мешок с картошкой, штанцах и куртках по подворотням шлёндают да железом о железобетон культурно шкрябают! Название площадки, как позже прочёл я на щите с зависшими над кубическими дебрями плакатными скейт-детками, – «Ферма»! – при этом Аня спорила, что я перепутал с клетками для гусей и белок, но оказалось и вправду.

Если дальше от метро двигаться, как все и идут, что называется дворами, то особенно живописны задворки магазина «Дикси». Как только ступаешь за угол в несветлое время суток, сразу на ум приходит анекдотическое словосочетанье «в тёмной подворотне»: здесь этой оградочкой идиотической и парой наикривейших клёнов тропка совсем прижата к хозяйственному заднику здания, так что двум встречным едва можно разминуться. Но людской поток оживлённейший, иногда настолько, что в дневное время мне, поворачивающему из-за угла, несущиеся как угорелые прохожие наступают на ногу – но не на ступню, как полагается, а на голень! И плюс тут в любое время суток стоят или сидят на оградочке и на корточках несколько необаятельного вида сибаритов, как центрально-, так и западно-азиатских, уже поддатых и возбуждённых, вроде бы и не криминальных, но бросающих не особо добрые, оценивающие взгляды и проходу также мешающих. От них на проходе остаются целые батареи бутылок и банок. От наших – нечто посерьёзнее коктейлей и пива – плоские чекушки с современным изложением русской идеи: «Пузырёк. Всё будет ОК»…

Раньше здесь был другой магазин, какая-то никому не нужная детская одежда. С приходом же «Д.» помимо «прибрежных» алкашей появился ещё и длиннейший трейлер, пристроенный к заднему входу так, что люди бесстрашно шмыгают прямо под его колёсами, да ещё произошло сужение и без того узковатого прохода за счёт вытащенных из магазина тележек-этажерок, забитых смятым картонным хламом. На днях кто-то додумался и поджёг всю эту кутерьму – выгорело всё дотла, пепелище смотрится эффектно, но дверь у магазина железная…

Если пройти чуть дальше, то за «Биллой», между ней и вторым «Д.», будет небольшой сквер. Соседство с большой трассой делает его довольно бессмысленным. Разрекламированное нововведенье экологической плитки летом превращается в некое подобие Аппиевой дороги. Но особенно скверное впечатление сквер производит из-за другого: я как-то специально объехал его весь и произвёл подсчёты… На двадцати девяти из трёх десятков лавочек сидели по два, три, иногда и более черноголовых иноплеменника (типа отдых от трудов, хотя было три часа дня), и только на двух за время объезда – по одинокому соотечественнику, хотя оба тоже в обнимку с свежеобретённым бутыльцом пивца!

Есть недалеко ещё один мини-сквер, ведущий даже к мини-прудику, но выглядят они так, как их бросили лет двадцать назад… Мы всё искали место для пикника: на карте вроде и водоём есть, и сквер… Решили зажарить рыбку в посадках у озера – как обычно, без пафосных припасов типа угля и разжижки, без мангала. Обошли всё озеро, излазили все посадки: сплошная омерзительнейшая помойка – подножное дело рук ценителей хорошего пейзажа! Кажется, что в школах у нас по-прежнему учат «беречь природу», «любить Родину», но, видимо, обессмыслившиеся эти фразы перечёркиваются личным примером, отношением окружающих, родителей, да и самих учителей.

Здесь же были обнаружены два летних стойбища – большое мигрантское, похожее на древнее поселение, индийскую деревушку или цыганский табор, и более скромное бомжовское – хотя и трёхкомнатное с кухней. Плюс как только мы всё же задымили, обложив камнями местечко меж фекалий и презервативов, подъехала патрульная машина… Понятно, что «права и обязанности» есть лишь у белых граждан – это притом, что сами мы проживаем в своей стране почитай в таких же – и на таких же! – птичьих правах и условиях.

Вообще оказалось, что облететь весь наш район на двух колёсах можно за полчаса. И здесь важна не скорость передвижения и не доступное разве только идиоту доскональное знание административных границ… Оказалось, что наш район плоский, как и Земля (хотя на карте он чуть ли не круглый, а на глобусе она шарообразная), и мы живём – не поверите – на краю и того и другого! И это – в Москве!

Я ещё по-провинциальному боялся, что вот, дескать, если я буду долго гнать велосипед, то ещё неизвестно, в каких краях его остановлю – недолго и заблудиться… Точно, если пытаться ехать в сторону – скажем даже: в стороны – центра, то весьма похоже на то, что Земля круглая (вернее, сферическая, а по восприятию заасфальтировано-плоская), но разнообразия на ней, оказывается, никакого: и за горами всё те же пятиэтажки, за ними те же девятиэтажки, те же дворы, мусорки, «Дикси» и «Биллы», стоматологии, салоны красоты и аптеки… Больше ничего нет вообще! Причём ехать весьма трудно и крайне неприятно: узкие тротуары, запруженные колченогими товарищами и нещадно заставленные машинами. Бордюрных скосов для велосипедистов почти нигде нет: приходится либо каскадёрствовать, либо спешиваться.

Двигаться по проезжей части у нас, я думаю, отваживаются либо бывшие заядлые автомобилисты, коих не ступала нога на тротуар, либо вообще авточемпионы-спортсмены, позабывшие всё земное… На перспективы развития велотранспорта, на движение оного наравне с машинами я смотрю как на перспективу полёта на Марс «в один конец и обратно». По пешеходной-то части невозможно ездить – помимо вышеописанного, ещё и опасаешься, как бы машиной не сбили. У тех, кто серьёзные люди за рулём серьёзной тачки (или наоборот, раздолбаи за рулём раздолбанной), в головах такая турбометальность, такой турбошансон, будто они прут на танке по вот-вот капитулирующей Германии. И им ещё потакают, до смешного: вот недалеко от нас перекрёсток, на нём зелёный свет для пешеходов горит то ли тринадцать, то ли пятнадцать секунд – пешком мы вынуждены бежать, и ещё быстрее, когда переходишь по диагонали… Вокруг и навстречу люди: с детскими колясками, с собаками, с палками в руках… Но главное: маньяки-машинисты на гигантских своих «танках» уж настоль спешат, что выкраивают лишние секунды уже из чужого времени: в итоге они замирают на середине перекрестья, раскорячившись, или всё же довершают манёвр (!), но типа уже медленно… Их светофор горит больше сотни секунд.

Так вот, конечным и непривычно тесным наш ареал обитания и весь город и мир вообще выглядят потому, что как раз непосредственно за описанными «рекреационными объектами», этими фиктивными псевдооазисами природы, находится неведомая промзона, отгороженная высоченным металлическим забором. Она тянется километры, быстрее в траншеях новостроек и автотрассах кончается сам город… Таким образом, не то что на колёсах разлететься, пойти-то некуда – постоянно натыкаешься на границу реальности, как на купол в фильме «Голодные игры». Район представляется маленьким и вытянутым, как Израиль на карте. На что уж Тамбов невелик и вытянут вдоль двух главных улиц, но по сравнению с этим там всё равно есть где разгуляться, не чувствуешь себя затиснутым в плоский мир какой-то приграничной полосы!

Нынче, надо отдать должное, оба полувысохших водоёма (прудик «у фекалий» и совсем крошечный прудик у входа в парк «Фёрма») замостили по берегам булыжниками – вот уж поистине древнеримских размеров! Но после этого они остались так же патологически мелководны. В один вроде бы напустили воды, но она второй год «не живёт», напоминая мыльный раствор. По периметру водрузили какие-то чугунные решётки-оградки, что не помешало туристам загадить воду. По берегу второго поставили уже упоминавшиеся лавочки, а подле них – тоже капитальные, кованые урны – не буду подсказывать активно тут отдыхающим гостям столицы, что весьма похожие на жаровни барбекю…

…Особенно эффектно и комично выглядело, когда я тормозил на велосипеде ногой! По Москве катать без тормозов – это номер не для повторения. Сначала одни колодки поистёрлись, потом вторые – в своём районе найти веломастерскую – скорее уж Сколково построят…

Два слова о своём бытовом бытии на птичьих правах. А заодно и о заявленном в начале полтергейсте, о котором и автор и читатель, наверное, уже позабыли.

Квартиру нам повезло снять по знакомству всего за двадцать тысяч плюс коммуналка. Сдаёт её, как и полагается, бабка – маленькая такая бабушка, но въедливая, как маленькая ручная пила для обрезки веток. Мы поняли это уже по первому телефонному разговору. Разговор был поначалу просто так, поскольку квартиру она только что сдала двум девушкам, но очень заинтересовалась, получив ответ, что мы да, и русские, и православные, и женаты не понарошку. А где работаете? Аня пыталась что-то разяснить, но бабуся оказалась, конечно, не из тех, кто воспринимает входящий поток информации. Слово «православие» у неё употреблялось практически в каждом предложении. Даже все жильцы у неё православные: сначала жил семинарист-старшекурсник, потом, как уже упоминалось, батюшка, потом две девушки православные (они разделили комнату с помощью шифоньера), а теперь – тоже две девушки, тоже сказали: православные, но привезли одну на двоих шикарную кровать и вообще странноватые…

Через неделю она перезвонила нам сама и сообщила, что «жилицы» внезапно съехали. «Не знаю даже, как сказать…» – начала она. Вернувшись вечером из магазина (или из клуба – неразборчиво), уставшие (может, пьяные?) тусовщицы обнаружили у себя рядом с широкой постелью… лужицу прозрачно-вязкой жидкости… Установить её происхождение не удалось. Ударились в панику и стали собирать вещички.

Нам история с полтергейстом не очень понравилась, насторожила, но хозяйка подбодрила: «Ну вы же православные!» Обещала отца Димитрия пригласить освятить. (Теперь чуть не еженедельно названивают на домашний: то отца такого-то, то такого-то – в противовес рекламной дребедени и слушать приятно!) Но полтергейстом Бог миловал, и вместо повторного освящения бабка наняла поклейщиков обоев – налепили вмиг, самые что ни на есть дешёвенькие и внахлёст, зато за работу двадцать пять тыщ содрали!

С мужем Аниной подруги привезли из Бирюлёва их старый диван и их неновый матрас. Остальное – такой же «винтаж», «эпоха застоя» увековеченная, на моей памяти, как в рассмотренных на свет кадриках киноплёнки, уже в предыдущих семнадцати съёмных квартирах.

Известно: даже однопещерное бетонное обиталище, если его купить и сдавать, – отличный способ вложения и хранения средств. Оно дорожает, плюс тысяч триста в год – как с куста (можно задаток внести в ипотеку, взять вторую квартиру…). А если квартир уже две или три и они двухкомнатные… С другой стороны, рядовому россиянину-москвабайтеру, решившемуся выкупить пещеру честным трудом, потребно лет двадцать «безупречной службы»: к пенсии он получает однушку-усыпальницу в Бирюлёво миллионов за десять-двенадцать. Наверняка не столь уж напрасно судачат, что домик на Лазурном берегу примерно столько же стоит, как эта однушка вонючая. А домик, свидетельствуют тоже, вполне себе нормальный – не серо-бетонная коробка для медленных самоубийств – с удобствами, с прозрачными стенами, за которыми море…

Но мне и это всё равно: даже если бы золотобетонные московские халупы стоили четыреста тысяч или даже двести (рублей! и не один метр, а целиком!), для меня это суммы такого же порядка, как четыре или двадцать два миллиона, разницы никакой.

Какие-то права, если кто не в курсе, начинаются в стольном граде если не с магического слова «прописка», то с вполне якобы служебного «регистрация». В 2004 году я пытался жить и работать в Москве, в итоге я заплатил штрафов больше своей зарплаты (не преувеличиваю – по полтыщи за раз). Тогда, если верно помню, срок проживания россиян без регистрации был 3 (три!) дня! Теперь, говорят, этот срок продлили аж до трёх месяцев – при постоянном наличии удостоверяющего документа, например, ж-д билета. Недавно по ТВ объявили о принятии (или о намерении принять – их с их «чтениями», «поправками» и «отправлен на доработку» понять не легче тритона Ньютона!) новой версии того крепостнического закона, по которому россиянам в собственной столице должно стать, по сути, ещё трудней и хуже, чем гастарбайтерам. Хотя куда уж…

Пришла идея всё же оформить регистрацию, но никто из знакомых не смог мне объяснить, где и как можно её оформить «официально и легально». Все (в том числе и те самые менты) только смеются-заливаются и приговаривают: «Набери в инете „регистрация“ – полторы тыщи и спи спокойно!». На сайтах всяких ФМС (непонятно, поддельных или нет) примерно в тех же выражениях предлагается примерно то же самое. Впрочем, я доподлинно не разбирался в вопросе, и вот почему…

Квартиру (купленную по дешёвке с прицелом получить при сносе за неё нормальную) сдаёт нам наша бабуля, но принадлежит она не ей, а её двоюродной сестре, тоже бабусе, даже старше её самой, которую мы видели один раз в жизни, когда наша православная захворала. Это фактически, а юридически жильё принадлежит дочке или внучке второй бабки, которая живёт где-то в Германии… Запутанные семейные отношения (между прочим, не нашего ума дело), плюс у них ещё фамилии разные… Плюс, естественно, никак письменно наше проживание не оформляется. (С ренты пол-Москвы живёт, но прижучить их, я думаю, не удастся – давайте лучше драть с сограждан приезжих!) Чтобы сделать регистрацию, это я слышал, нужно пойти «в заведение» с владельцем жилплощади – понятно, что даже если бы дочка с внучкой и жучкой проживали на другом конце столицы (как бабка), они при таком раскладе никуда бы не пошли. Они вообще едва ли знают о нашем существовании и знать не особенно желают. Если приспичит, могут вытряхнуть вон хоть завтра. Если не дай бог попадёшь в поле зрения полиции, ты тоже кругом нарушитель границы, опустошитель бюджета и шпион за москвичами досточтимыми.