Текст книги "Разведчик с Острова Мечты"

– Ничего особенного. Вероятно, сыщется пяток приличных рубак, остальные – заурядны.

– Вот и славно… – Сегеш потер руки. – Раздавим гадину прямо в смердящем гнезде. Сможешь провести нас туда, брат?

Шагалан молча посмотрел на старика, потом в яростно блестевший из темноты глаз Джангеса.

– Провести смогу. Но, во-первых, мы собирались наведаться в Галагу. В отличие от Ааля, там ждать не будут. А во-вторых… устраивать бойню с ватагой Ааля я вам не позволю.

– Какого черта?! – не удержавшись, вскочил одноглазый.

– Сядь… брат, – ледяным голосом одернул его юноша. – Вижу, жажда возмездия застит вам разум, господа. Мыслите, Ааль продал вас мелонгам? А вот я, на которого Джангес глядит зверем, подозреваю сейчас большее. Ааль так смело себя ведет, поскольку убежден – власти ни за что его не тронут… – Части головоломки валились теперь сами, с каждым словом складывались, щелкая, в единое, монолитное целое.

– То есть? – Атаман опешил.

– Они заключили союз. Взаимовыгодный, надо признать. Мелонги закрывают глаза на шалости удальцов Ааля, не замечают у себя под носом, а то и подкармливают золотом.

– А взамен?

Шагалан пожал плечами:

– Вы же умный человек, господин Сегеш.

– Они… – старик, будто лишившись разом сил, обмяк на лавке, – выдают врагам повстанцев… – Запустил пальцы в жидкие волосы. – Привлекают вожаков на переговоры и сдают!

– Потому и трубят на всех углах! – подхватил Джангес. – Из кожи вон лезут, распинаясь о необходимости объединения.

– Точно-точно. Слушайте, ведь Ааль недавно явился с севера. А там незадолго перед этим погиб бедняга Макоун! Неужели тоже дело рук предателя?

– Доподлинно это известно, пожалуй, лишь самому Аалю, – ответил Шагалан.

– Тогда никаких колебаний! – Сегеш снова встрепенулся. – Завтра же выступать и одним ударом… Что опять не так?

– Напрасной резни не будет, господин атаман.

– Но ты же сам сказал…

– Также я сказал, что провел у Ааля два дня. Кое с кем пообщался, кое к кому присмотрелся. А отсюда второе устойчивое впечатление: далеко не все из ватажников в курсе интриг вожаков. Многие… Не знаю, готовы ли они драться за свободу, но до жизни предательством опустились бы вряд ли.

Сегеш печально покачал головой:

– Как можно быть наперед уверенным?

– Молод ты еще, брат, доверчив, – фыркнул из темноты Джангес. – Обвели тебя вокруг пальца, разыграли, прикинулись милыми и пушистыми. Часом, среди тех добрых знакомых бабы нет? Угадал?

– Имеется и баба, – подтвердил невозмутимый Шагалан. – Только сути это не меняет. Я настаиваю – большинство в отряде Ааля не догадывается о своей работе на благо завоевателей. Даже если кто-то невольно и помогал мелонгам, они не заслужили позорной смерти наравне с истинными предателями. Если же мы пойдем гурьбой на штурм деревни, то просто вынудим бедолаг защищать свой дом.

– Великолепно. И как же предлагаешь их разбирать на чистых и нечистых?

– А ты подумай сам, брат, сколько человек может быть там осведомлено о связи с властями? Так, чтобы остальной народ за долгие месяцы ничего не заподозрил? Один? Вообразимо и это. Двое-трое? Допускаю. Пятеро? Или десяток?

– Толпой секрета не убережешь, – произнес Кабо. – Как замечают на юге, «что знают трое – знает свинья». Да и зачем посвящать в тайну многих? Ведь молчание должно и оплачиваться соответственно. Нет, если у Ааля дело поставлено разумно, то предателей там от силы человек пять. И наверняка из числа самого высшего руководства. Именно они ведут переговоры, накапливают сведения, а затем совершают грязную работу чужими руками, прячась в тени. У тебя, Шагалан, есть кто-нибудь на подозрении?

– Пока двое. В первую очередь, бесспорно, сам Ааль.

– Очень красиво и благопристойно, – опять высунулся раздраженный Джангес. – Но нам-то нужно действовать быстро, покуда эти шакалы не продали еще кого! Сколько вы намерены изучать их, выявляя поодиночке?

– Тут Джангес прав, – кивнул Кабо. – Если ты уверен в Аале, брат, следует взять его и… побеседовать. С пристрастием.

– А лучше, – Сегеш подхватил тотчас, – повязать всю их верхушку. Пускай получат то, на что обрекали нас.

Шагалан вздохнул:

– Да-да. Вот только я не уверен полностью даже в Аале. Поймите, друзья, всегда остается шанс, что та засада была случайностью. Или плодом трудов какого-нибудь мелкого лазутчика. Про Макоуна вовсе ничего не известно толком. Что мы вытянем из Ааля? Кого он очернит под пыткой? И что делать потом, если он вдруг окажется невиновным? Извиниться и отпустить?

– Ну и как нее прикажешь нам, в конце концов, поступать?

– Нужны доказательства. Надежные. Хотя бы на одного из предателей.

– О чем ты говоришь? Кому мы должны что-то доказывать?

– Самим себе, сир.

Шагалан ответил так твердо, что старик замешкался, однако не сдался:

– И какие же доказательства ты сочтешь надежными?

– Связь. Прямое сношение с врагом.

– Точно, – откликнулся Кабо. – Я тоже не вижу иной зацепки. Любой прочий грешок всегда удастся оправдать оплошностью, неведением, глупостью, наконец. Воистину уязвимо у Ааля лишь одно место – связь с мелонгами, желательно личная.

– Совсем ополоумела молодежь, – крякнул с досады Сегеш. – Какая, к чертям, связь?! Да простит Создатель… Убежден, сам Ааль за этот год ни одного варвара в глаза не видел! К чему бессмысленный риск? Такие дела проворачиваются тоньше и хитрее, господа. С двух сторон съезжаются в лесу доверенные гонцы, обмениваются десятком фраз и тихо расстаются. Все! С какого бока вы их ухватите? Отследить встречу трудно, доказать ее злокозненность – почти невозможно, а уж притянуть гонца к главарям – подавно. Они просто объявят его наветчиком да шпионом, сами быстро состряпают казнь и заметут следы!

– Насчет безвестного гонца не уверен – вожди способны сэкономить на нем, выезжая, допустим, поочередно. Но есть тут и еще один момент… – Кабо покосился на друга. – Никто ведь не знает, как часто они выходят на связь. Сколько нам придется наблюдать за каждым шевелением? День? Неделю? Или месяц? А если Ааль почует недоброе и предпочтет затаиться? Год?

– А если альтернатива – всеобщая бойня? – эхом отозвался Шагалан.

– Стало быть, мы не должны ничего ждать. Понимаешь меня?

– Да. Нужна провокация. Нужно сделать так, чтобы Ааль опрометью бросился вызывать своих хозяев, забыв о всякой осторожности. Я даже представляю, брат, какое известие могло бы так подействовать…

Кабо опять вперился в глаза друга и через секунду мотнул головой:

– Ни за что.

– Да о чем вы, собственно? – нетерпеливо заерзал в углу Джангес.

Кабо, подумав, пояснил:

– Я вообще-то подразумевал иное: соблазнить Ааля бежавшим на свободу Сегешем. Выдать как бы невзначай какую-нибудь вашу, атаман, залежку. Хоть бы и вымышленную. По-моему, хорошая приманка.

– Хорошая, – вздохнул Шагалан, – но не безупречная. С Сегешем Ааль уже выполнил раз свою работу. Теперь он волен как заинтересоваться новой наградой, так и решить не ввязываться. Отойти до поры в тень, затаиться, как ты сам описывал. В любом случае у него не будет особых причин суетиться, а без суеты не будет и ошибок. У меня другое предложение: Ааль должен проведать о готовящемся покушении на Гонсета. Нашем покушении.

– Может, еще пригласите его принять участие? – хмыкнул Джангес, но юноши не слушали.

– Ты понимаешь, чего добиваешься, брат? – жестко изрек Кабо. – Разменять устранение опаснейшего нашего врага на изобличение заурядного предателя? Да за голову Гонсета не жаль заплатить даже избиением всего отряда Ааля, включая собак и лошадей!

Шагалан выдержал тяжелый взгляд:

– Речь не идет, брат, ни о каком размене. Если все получится по задуманному, мы успеем и в Галагу.

– А проскользнет тревога в город? Или не успеем? Времени и так в обрез, Гонсет сорвется в любую минуту.

– Согласен, некоторый риск существует. Зато прикинь, как Ааль отреагирует на известие о заговоре. Сколько золота наместник отсыплет за спасение своей бесценной персоны? Тут цена Сегеша покажется пустяком. А с другой стороны, если злоумышленников схватят, если выпытают, что Ааль обо всем знал и не предупредил? Каково?

– Поставить изменщика между лютой смертью и сказочной наградой?

– Именно. Разве не потеряет он тогда последние портки, торопясь сообщить об услышанном?

– Безрассудная игра.

– Вот и я о том нее! – ухитрился встрять Сегеш.

– И куда же он побежит, теряя портки?

Шагалан пожал плечами:

– Есть на примете одно занимательное местечко. Подходит по всем статьям. И в лагере Ааля еще попробую кой-какие справки навести.

Кабо хмуро помолчал, побарабанил пальцами по столу. В этот момент грузная масса заполнила дверной проем, в крошечный шалаш ввалился Шурга, довольный, раскрасневшийся, благоухающий пивом и жареным мясом.

– Не очень опоздал? – оглушительно гаркнул он с порога. – Бездельники никак не хотели отпускать, пришлось пересказывать историю целиком раза три. Потом кормили чуть не силком… Вы уж, братья, извините старика-то! Ну, что-нибудь серьезное надумали? Выкладывайте.

– Ради Творца, не ори так, Шурга! – поморщился атаман. – Ты, как всегда, вовремя, сядь.

Повстанец затоптался у входа, с удивлением разглядывая напряженные, сосредоточенные лица товарищей. Внимание ныне безраздельно принадлежало Кабо. Юноша медленно поднялся, отряхнул полу плаща.

– Смотри, брат, – уронил в пустоту. – На все про все у тебя не более суток. Поторопись со своими справками.

Оттеснив опоздавшего к стене, шагнул на улицу. Следом в молчании потянулись остальные.

– И что же? – едва ли не жалобно крикнул вдогонку Шурга. – Меня так никто и не осведомит ни о чем?

XV

– Это и есть твой дедушка-одуванчик, брат? – В голосе Кабо сквозило откровенное ехидство. – Вот ведь, охальник, он еще и расплодиться успел!

Рядом отчетливо фыркнул Шурга. Шагалан прекратил напрасные наблюдения и опустился на подстилку из упругой, влажной листвы. Что-то за время его отсутствия и впрямь изменилось: вечно распахнутые ворота были сейчас почти закрыты, а возле узкой щели торчал не комичный старичок-привратник, а солидно вооруженные молодцы. Узнать охранников не составило труда: Куля, болтун Багер и третий парень из их команды.

– Никак наш друг Ааль начал-таки чего-то остерегаться, а? – подмигнул Шагалану повстанец, утирая лоб.

– Да уж, серьезным караулом обзавелся. Вероятно, о бегстве Сегеша прослышал и мести его испугался. А может, с хозяевами чего не поделил?

– А может, тебя сторожит? – спросил хромец без обиняков.

– Меня-то? Вряд ли. Да и не похож Ааль на человека, бросающегося в бой, едва завидев противника. От него скорее дождешься кинжала в спину или яда на дружеской попойке.

– Тонкая натура, – хмыкнул Кабо. – На всякий случай мы все же посидим здесь чуток, посмотрим, как ты войдешь.

– Не беспокойся, брат, тут препятствий не будет. Аккурат эти ребята недавно уже встречались с моим кулаком и едва ли захотят еще очутиться на его пути.

– Не советую недооценивать этих лесных клопов. Не петушись и… головы не теряй.

Обменявшись прощальными рукопожатиями, Шагалан оставил товарищей в укрытии, а сам выбрался на знакомую тропу. Привел себя в порядок. Через несколько секунд его приметят новоиспеченные стражники, и он должен производить впечатление не ползавшего по кустам лазутчика, а путника, вымотанного долгим маршем. Впрочем, особенно преображаться не требовалось: накануне действительно состоялся марш, весьма длинный и напряженный. Они выступили в ту же ночь, сразу после памятного совещания у Сегеша. Еды им дали с собой вдосталь, зато поспать не получилось ни минуты. Выделенный в качестве провожатого Шурга больше других кипятился, шумел о важности предприятия, проклинал свое опоздание, рвался в бой… К утру его энтузиазм совсем увял. Когда в разрывах серых моросящих облаков показался краешек солнца, на повстанца жалко было смотреть. Теперь следовало проклинать уже собственную горячность. Бледно-пепельное, с каплями холодного пота лицо, бессмысленно вытаращенные глаза, дрожащие губы. Под конец он выглядел так скверно, что пришлось устраивать внеочередные привалы, иначе юноши могли бы попросту лишиться надежного спутника. Шурга и без того удивил их выносливостью: даже такой крепкий воин, как Кабо, ощутимо сдал, пытаясь двужильностью восполнить хромоту. Тем не менее они совершили намеченное и, покрыв миль двадцать с гаком через леса и болота, вскоре после полудня вышли к логову Ааля. Где-то на юге этим утром еще только-только трогались в путь основные полки «армии Сегеша». Едва обретя предводителя и уверенность, они покидали безопасную дубраву, дабы покарать вероломство и вновь заявить о себе во весь голос. Передовые отряды прибудут к темноте, Шурга подождет их в условленном месте. Справится: если уж он находит силы хихикать и шутить, следовательно, не собирается пока отдавать Богу душу…

Наконец его заметили. Явственно переругиваясь, три охранника один за другим закопошились, разбирая сваленное кое-как оружие, – все-таки навыков постовой службы здесь не имелось напрочь. Не сбавляя ход, Шагалан приблизился к воротам. Вскоре его опознали, о чем-то зашушукались между собой. Оружия в руках юноша не держал, но разбойники так и встретили его, напряженно сжимая древки копий.

– Здравы будьте, мужики! – Разведчик улыбнулся, однако ответной радости не почувствовал. То ли он слишком устрашил их при знакомстве на речке, то ли в пору отсутствия действительно что-то круто изменилось.

– И вам здоровья… господин Шагалан, – пожевал бороду Куля, с настороженной почтительностью оглядывая юношу. – Давненько не появлялись. Видать, в дальней дороге поистрепало?

– И дорога случилась дальняя, и событий полно. После обо всем расскажу. А как у вас тут жизнь течет?

– Покамест, хвала Небесам, все тихо.

– А что не это вас троих к воротам-то приставили? Провинились в чем? Иль на вашу ватагу свои удальцы сыскались, более ловкие?

– Ах, – Куля закончил осмотр и тяжело вздохнул, – и сам ничего не пойму, брат. И вины на нас никакой, и налетов вроде не было. Только атаманы который день как на иголках, самим не сидится, и другим покоя не дают. Где она, наша прежняя безмятежная жизнь? Ряж сутками с дозорами по лесу рыщет, разве что пожрать изредка заезжает. Бархат всех подряд на охрану погнал. Теперь и здесь и вокруг лагеря сплошные посты, представляешь?

– Потому нынче у нас ни пива, ни девок, ни веселья, – с тоской добавил Багер. – За какие такие грехи напасть?

– А что же атаманы говорят? – Шагалан понемногу, бочком продвинулся к зазору между створками ворот.

– Да их не поймешь, – отмахнулся печальный Куля. – Толком не говорят ничего, отмалчиваются или туману напускают. Дескать, замышляется против нас какая-то гадость.

– От мелонгов?

– Да непохоже. Ежели б мелонги собрались с нами покончить, тут не сторожиться, тикать следовало бы, куда глаза глядят. Виданное ли дело нам, оборванцам, с панцирниками силой мериться?

– И что же тогда?

– Ну… я-то, брат, мозгую – повздорили вожаки с какой-нибудь из соседних ватаг. Чего уж они там не поделили, не знаю, а только, чую, отдуваться нашим спинам. С этой стороны очень ты, Шагалан, вовремя пожаловал. Ведь поможешь, коль лихо какое?

– Уж ему-то теперь есть кого защищать, – понимающе-похабно хохотнул третий из охранников. – Баба-то его исстрадалась, темнее тучи ходит, зверем рычит на любую…

– Помолчал бы, остолоп, – осадил весельчака Куля. – Ты, брат, к атаманам обязательно зайди. И они рады будут, и сам, Бог даст, чего-нибудь разведаешь, нас, горемык, просветишь.

– Договорились, – кивнул юноша, окончательно вдвигаясь в зазор. – Надеюсь, до вечера еще сыщется повод побеседовать.

За воротами никакой особой кутерьмы не наблюдалось. Пожалуй, стало чуть меньше народу на улицах, хотя по-прежнему беззаботно разгуливали стаи гусей, фыркали в свежих лужах неповоротливые свиньи. Все так же перекликались женщины, оторвавшись на минуту от стирки или стряпни, пара ребятишек вприпрыжку перебежала дорогу. В какой-то момент Шагалан неприятно поежился, осознав, что, по сути, вернулся в эту уютную деревушку с тем, чтобы превратить ее в руины. Убивать людей, которые принимают его как друга, даже уповают на его защиту? А если на пути клинка попадутся мирные женщины или дети?… Колебание пришло и растаяло мимолетным облачком, он давно и твердо знал все ответы.

Пройдя десяток шагов, остановился в задумчивости. Куда ему, собственно? Тело не сомневалось по этому поводу – лишенное сна уже двое суток, оно выискивало только пригодное местечко, чтобы провалиться в дрему. В то же время заманчиво, последовав совету Кули, наведаться в гости к Аалю. Наживка готова и должна быть запущена. Правда, имелась здесь кое-какая тонкость: если запоздать с оповещением атаманов, те не успеют начать шевелиться до оговоренного часа. Если же поспешить… сигнал тревоги может пройти вовсе без помех. Выскользнуть и достичь адресата. Вот тогда настоящая беда.

Приняв решение, он двинулся дальше. На него оглядывались с умеренным интересом, не более, иные степенно раскланивались. Так и не встретивший близких знакомых, юноша вскоре очутился у цели – «дома свиданий». Около крыльца две девицы возились с большой, клубящейся паром кадкой, в числе прачек оказалась подружка Танжины – Денира. Заметили его еще на подходе, девицы зашушукались, заулыбались, после чего незнакомая торопливо юркнула в дом. Денира, напротив, подбоченилась, посматривая на гостя с неприкрытой игривостью.

– Уж и не чаяли тебя увидеть, красавчик! Думали, потешился с девушкой да сгинул в лесах.

– И кто же это так думал? – откликнулся Шагалан безо всякого задора.

– Не тревожься уж, не твоя благоверная. Она-то как раз единственная, кто слушать не хотела общие пересуды. – Денира склонила голову набок, прищурилась. – Похоже, крепко ты, парень, приворожил девку, сохнет прямо как молодая. Неужели есть из-за чего мучиться?

– У нее и спроси.

Девушка медленно облизнула пухлые, ярко-красные губы:

– А этого богатства твоего только на одну хватает или можно всем попробовать?

Разведчик промолчал. От нее почти осязаемо веяло пороком, недвусмысленным, терпким и зачаровывающим. К счастью, тут распахнулась дверь, с крыльца кубарем слетела растрепанная Танжина, бросилась на грудь. Зарыдала по-бабьи, в голос. Юноша плотнее притянул сотрясающиеся плечи, уткнулся лицом в облако лавандовых волос. Скосился: позвавшая Танжину девка застыла в дверях с выражением завистливого восхищения, Денира откровенно усмехалась.

Шагалан отстранил от груди голову подруги, снял с ее лба прилипшую прядь. Лицо было раскрасневшимся, припухшим, мокрым от слез, возможно и многодневных. Уголки губ дрожали.

– Не смотри на меня сейчас, – громко всхлипнула женщина.

Он прервал ее поцелуем, соленый вкус защекотал язык.

– Ты прекрасна, Танжи, – шепнул ей на ухо, не кривя душой ни на йоту. – Пойдем в дом.

Теперь и Танжина, словно очнувшись, огляделась и немедленно, едва отерши слезы, показала зубы:

– А вы здесь чего, ветрогонки, вылупились? Кыш! Или работы вовсе не стало? Иль больше кавалеров себе не сыщете?

Девицы хохотнули, но с дороги посторонились.

– Ты, подружка, побережнее с молодым человеком-то, – крикнула вдогон Денира, когда уже раскрылась лавандовая комнатка. – Придержи свою утробу, а то засосет его, жадная, целиком!

– Дура, – коротко буркнула Танжина, захлопывая дверь. Потом вздохнула и опять сделалась мягкой, ласковой, беззащитной. – Все пристает к тебе… милый?

– Это была самая мелкая из опасностей, угрожавших мне за последнее время.

Поцеловались вновь, и он почувствовал, как тело женщины пришло в движение, заструилось навстречу вполне целенаправленно. С трудом оторвался от накатывающей пьянящей волны:

– Подожди, Танжи. Не все сразу. Я здорово измотан, давно не спал, глаза вот слипаются. Глупо, конечно, – потратить кучу сил, возвращаясь к тебе, а в результате остаться совсем без них. Только не обижайся, хорошо? Ты ведь не хочешь, чтобы я испустил на тебе дух? Прежде всего, необходимо выспаться, хотя бы часа два-три. Да и… работа сегодня не закончилась. Потерпишь капельку?

Танжина неохотно откачнулась от него, покосилась чуть подозрительно. Потемнев лицом, молча помогла тем не менее раздеться. Он начал засыпать, еще падая спиной на долгожданную перину. Стоило дать себе позволение расслабиться, как разум тут же заволокло густым, мягким туманом. Вроде бы Танжина возилась под боком, сопела, устраиваясь поудобнее. Или то был уже сон?

– Тебе мало? – пробормотала женщина, уклоняясь от настырных губ.

Неожиданный всплеск безумств на грани пробуждения миновал. Теперь Танжина, изнемогшая и довольная, норовила задремать, а Шагалан всячески этому мешал.

– Сама растормошила демона, милая, не на кого пенять. Сочла, что я достаточно отдохнул? Коварно надругалась, и в кусты? Вот уж дудки!

Женщина провернулась в его объятиях, сморщилась от поцелуя в кончик носа:

– Что, ловко тебя взяли в оборот, а? Не все ж вам, мужикам, нашу сестру силком хватать? Мы тоже порой… пользуемся моментом.

– Я также по тебе соскучился, милая, однако не ждал подобного вероломства.

– Ну чего ж поделать? Хочешь, назови меня похотливой кобылой, дорогой, но за эти недели я чуть с ума не сошла. На стенку бросалась. Тебя нет, от прочих воротит, а без этого… уже не могу. Терпела тут рядом, мучилась, елозила угрем, потом глядь – красавчик-то никак оправился немного… И не сдержалась…

– Ладно, пусть считается, что я и впрямь перевел дух, а отсюда к тебе разговор. Важный. Я не шучу, Танжи.

– Ну-у, неужели это не подождет и часа?

– Не подождет. Привал закончился, впереди новый поход, который вполне в состоянии завершиться подлинным побоищем.

– Не пугай меня, пожалуйста, такими загадками. – Женщина сладко зевнула и потянулась всем своим бесподобным телом. – Говори понятнее, милый. Или дело все-таки в этом? – Она провела пальчиком по крутому изгибу бедра.

– Ты обворожительна, Танжи, но сейчас речь не о тебе.

– Тогда объясняй, красавчик, не томи.

Шагалан, наоборот, замолчал, в последний раз взвешивая ощущения. Обратной дороги могло и не существовать.

– Слушай внимательно… – Он прижался вплотную к подруге, точно боялся чужих ушей даже на любовном ложе. Соприкосновение обнаженных тел отвлекало, но с этим он пока справлялся. – И хорошенько подумай, прежде чем ответить… Не кажется ли тебе, что в вашей ватаге не все в порядке?

Танжина удивленно взмахнула ресницами:

– О чем ты?

– Подозреваю, ватага служит мелонгам.

– Кому? Мелонгам? Ерунда какая… С чего тебе только в голову-то?…

– Не торопись ругаться, милая. Мне нужно, чтобы ты тщательно покопалась у себя в памяти. Уверяю, странностей в ватаге хватает, я многое обнаружил уже за считанные дни. Ты же провела здесь куда больше времени.

Женщина отстранилась от него, разорвав объятия, приподнялась на локте. Лицо ее исказилось болью и возмущением:

– Может, ты и меня считаешь пособницей варваров?

– Нет. – Шагалан ответил достаточно твердо, чтобы сбить зарождавшийся взрыв негодования. – Если б считал, не стал бы сейчас откровенничать. Я же, мало того, прошу помощи.

– Чем… – Голос Танжины дрогнул от мучительной растерянности. – Как тебе помогу?

– Вспоминай. Вероятно, среди вас лишь несколько предателей, но, боюсь, они окопались на самом верху. Ты же, милая, незачем лукавить, общалась со всеми вожаками как никто тесно.

– Ну… мы же не о делах беседовали.

– И все-таки постарайся. Нечаянная фраза, чудной поступок, подозрительный гость – тебя ничего никогда не настораживало?

Теперь Танжина растерялась окончательно. Неизменно волевая, бойкая, острая на язык, она только краснела и хлопала ресницами. Шагалан, вновь притянув женщину к себе, чмокнул в макушку:

– Успокойся, милая. Я знаю, ты вспомнишь, что сумеешь, и скажешь, что вспомнишь. Если не получается сразу… Ведь не получается?

– Нет, – всхлипнули у груди.

– Возможно, получится позже. Немного времени имеется. Если подобное случалось, воспоминание непременно засело бы в душе занозой. Просто спокойно и неспешно пройдись по последним месяцам, и те занозы напомнят о себе. Если же ничего не проявится… Что ж, бывает и так. Выходит, подводные течения сих мест как-то тебя обогнули.

– Я… я попробую… Ты куда? Шагалан, не бросай меня!

Юноша гибко выскользнул из растерзанной постели, поднял с пола одежду:

– Надо двигаться дальше, милая. Будь здесь, я обязательно скоро вернусь. Лежи и думай. И вот еще… Никому и ничего не говори о наших догадках, ладно? Ни под каким предлогом. Опрометчивое слово способно отныне погубить меня… и тебя.

Снаружи затевалась настоящая непогодь. Придвинувшиеся к земле тучи давили остатки света, и вокруг серело, точно глубоким вечером. Короткими рывками ветер гнал по улице жухлую листву вперемешку с зарядами дождя. Окрестные леса уже сливались с тучами в единый купол мрака, в их вершинах что-то глухо и настырно выло. Для полного счастья оставалось лишь разверзнуться как следует хлябям небесным.

– Шагалан! – Голос окликнул, едва юноша ступил с крыльца на раскисшую землю.

Из-под ближнего навеса вынырнул и подбежал, пригибаясь, Эркол. Двумя руками он держал над собой лоснящийся от воды плащ.

– Привет! – Музыкант шмыгнул носом. Выглядел он вообще неважно, голос дрожал, лицо кривилось. И кажется, не только от холода. – Куда же ты пропал? Я услыхал, что вернулся, чаял, заскочишь… Вроде не совсем посторонние люди, так ведь? Сижу, жду – никого. Кое-как сообразил, где… тебя найти. Внутрь ломиться не стал, понимаю же, после разлуки… А здесь дождь треклятый. Вымок вот… – Эркол замялся, сбитый с толку молчанием собеседника. – Я это… конечно… женщины там и все такое… С долгого странствия они, может, и всего нужнее… Но надеюсь, хоть на втором-то месте друзья? Пойдем, отметим возвращение, расскажешь…

Шагалан внимал лепету с эмоциональностью изваяния, даже не шелохнулся смахнуть капли воды, побежавшие по щекам. Зато стоило поднять указательный палец, и Эркол тотчас смолк.

– Увы, на втором месте тоже не друзья. И пировать сегодня некогда: вероятно, потребуется ваша помощь, а значит, трезвые мозги и крепкие руки. Где Ретси?

– Куда-то к воротам помчался, хотел о тебе Кулю расспросить. Скоро будет.

– Слушай тогда, дружище. Я к атаманам, разговор созрел серьезный, но вряд ли длинный. Разыщи Ретси, и двигайтесь за мной следом. Когда закончу, вы должны стоять у крыльца. Понятно?

– А чего случилось-то?

– Объясню на месте. Приходите к крыльцу, и без лишнего шума.

Эркол озадаченно покачал головой:

– Тайны какие-то… Оружие с собой брать?

– Бери. С ним, поверь, нынче ночью лучше вовсе не расставаться.

У порога атаманского дома топтались сразу три стража. Никто уже не позволял себе присесть или подремать, перед юношей в полутьме выстроилась внушительная стена брони. Обошлось, правда, без упирания копий в грудь, однако три пары глаз поблескивали настороженно и зорко. «Нерядовые ребята, – определил Шагалан. – Кто-нибудь из личной охраны? Доверенные бойцы? Раньше их почему-то не замечалось». Услышав имя визитера, стражники с готовностью расступились, по-прежнему напряженно безмолвные.

Юноша догадывался, что здесь его также давно ждут, – словоохотливый Багер, очевидно, донес слух о появлении скитальца не только до Эркола с Ретси. Тем не менее светлица встретила гулкой пустотой. Разведчик прошелся по сумеречной комнате, провел ладонью по гладкому, сухому дереву стола. Что на сей раз замыслили добрые хозяева? Предполагают ли, какие вести принес им молодой союзник? Не желая затягивать время, он пихнул громоздкую скамью, и верхний этаж не замедлил отозваться на шум.

– Кто там еще пожаловал? – Голос показался нарочито тягучим, но ничуть не сонным.

Над перилами высунулась рука с огарком свечи. Закачалась в раздумье.

– Свои. – Юноша уселся на край стола. – Спускайтесь, господа атаманы, интересные новости прибыли.

Наверху зашушукались, закопошились, затем все смолкло, и раздались шаги сходящих по лестнице людей. Первым из вязкой вечерней мглы возник Ааль. Очень серьезный, ладонь на рукояти меча, под тонким платьем зримо струится кольчуга. Прямо в затылок ему следовал Бархат, неся свечу. Этот не изменил привычному шелковому камзолу, однако тоже был при сабле.

Приблизились вплотную, обменялись легкими поклонами. Ни тени удивления, ни знака радушия, лишь сосредоточенная настороженность. Шагалан понял, что обниматься с ним покуда не намерены.

– Счастливы лицезреть вас живым и невредимым, молодой человек, – криво улыбнулся Бархат.

– Присаживайтесь, господа. – Юноша повел рукой, словно являлся здесь хозяином. – Пропадал вроде недолго, а у вас тут, чувствую, разительные перемены. Кругом переполох, все при оружии. Что-нибудь стряслось?

– Что-нибудь определенно стряслось, – буркнул Ааль, хмуро глядя на беззаботного гостя. – Но для начала давай-ка, Шагалан, кое-что уточним. Если мне не изменяет память, когда мы расстались, ты направлялся в Галагу разузнать хоть что-то о судьбе несчастного Сегеша. Мы считали затею безумной, но ты настоял, верно? Через день Сегеш с товарищами чудесным образом бежит из тюрьмы. Простое совпадение?

– Таким окольным путем хотите спросить, не содействовал ли я его побегу? – добродушно усмехнулся Шагалан. – Могу сразу ответить – содействовал. А разве я не должен был этого делать? Ведь, как вы точно подметили, господин атаман, для того и шел в город.

– И как же у вас получилось подобное чудо? – прищурился Бархат.

– Чудо? Почему же чудо?

– Из тюремной башни Галаги до сих пор никогда никто не убегал. Во всяком случае, толпой. Вы, юноша, чернокнижием, часом, не балуетесь?

– С вашего позволения, господа, я уклонюсь от описания деталей содеянного. Скажу лишь, что все происходило без привлечения сверхъестественных сил, светлых или темных. Святая Матерь наша Церковь может спать абсолютно спокойно.

– Сам-то Сегеш, надеюсь, теперь в безопасности?

– В полной безопасности, господин Бархат. Я прямо от него… Но меня смущает ваша реакция, господа атаманы! Я, рискуя головой, спасаю от лютой казни вашего соратника, а вы, сдается, этому отнюдь не рады?

– Все совсем не так, – тяжело вздохнул Ааль. – Господь свидетель, никто не молился о спасении Сегеша больше моего. Он остро необходим, без него рушатся многие планы, отсрочивается освобождение страны. Будь я один, первым кинулся бы на выручку, но со мной люди, я отвечаю за их жизни. Вместо этого кидаешься ты, не посоветовавшись, не…

– Я действовал на свой страх и риск, сир, вы в любом случае не могли пострадать.

– Однако именно так и произошло! Я безмерно счастлив, если старик Сегеш на свободе, но теперь нам, похоже, платить по его счетам.

– Что вы имеете в виду?

– После вашей… выходки мелонги словно сошли с ума. В Галаге сегодня ни одной невспоротой перины, ни одной невскрытой бочки, ни одного несломанного замка. Они переворошили весь город, а ныне двинулись по округе. Такого карательного молоха Гердонез давно не знал!