Текст книги "Флаг Командора"

12
Кабанов. Пленники и пленницы

Пленниц нам досталось только две. Ровно столько, сколько было на корабле женщин. Леди Мэри, едва не проткнувшая меня шпагой, и ее служанка Элиза. Последняя была на несколько лет старше, дороднее и такая же норовистая, как госпожа. Женщина из тех, кто и по горящим дворцам шляется, и коней останавливает.

Между прочим, чтобы остановить скакунов, тоже определенная масса нужна. Таких стройных девушек, как Наташа и Юля, конь может просто не заметить.

Но это так, к слову.

Зато мужчин в плен попалось много. Одних матросов больше двухсот. Все, кто не был убит во время обстрела, бомбометания и рукопашной. Да еще лорд, сэр, оба со слугами, трое офицеров и раненый капитан.

Покойников было намного больше. Ребята малость распалились и вначале рубили направо-налево.

Нас же было едва сто тридцать человек, а потери – четверо убитых и десяток раненых. Не очень много, учитывая превосходство англичан и захваченные нами трофеи.

Особую ценность добычи представляло то, что она заключалась в наличной монете. Не надо ни продавать, ни куда-то пристраивать. Бери и дели.

Плюс сам фрегат. Сорокадвухпушечный красавец, практически новый, с отличным ходом, только несколько запущенный, как многие из нынешних кораблей.

Еще пара таких походов – и наши бывшие пассажирки будут худо-бедно обеспечены приданым. Пристрою тех, кто еще не пристроен, что-то дам тем, кто уже нашел себе пару, и смогу дальше сам решать свою судьбу без оглядки на того, кого небо доверило мне по какому-то недосмотру. Я же все-таки офицер, пусть и бывший, а не сваха или надзиратель в женском монастыре.

Далеко в будущее я решил не заглядывать. Порой до безумия хотелось поскорее вернуться в Россию, однако денежные дела продолжали намертво удерживать здесь.

И не только денежные. Хотелось покрепче насолить англичанам, чтобы раз и навсегда усвоили, как нападать на беззащитные чужие корабли. Война давала мне такую возможность. Тем более что я не связан с Францией ни присягой, ни гражданством и могу выйти из игры в любой момент.

Пока же надо подчиняться определенным правилам. Вот я и решил навестить знатных пленников. Не милосердия ради – чтобы провентилировать вопрос о выкупе.

Мои орлы занялись подсчетом трофеев, а я тем временем отправился к кормовой каюте, куда мы закрыли лорда, леди и сэра.

Петрович мне попался почти у самого выхода.

– И как они?

– Капитан жить будет, – пожал плечами наш эскулап. – Поваляется, конечно, не без этого, ну так нечего бросаться на клинок, словно на амбразуру.

– Да. Особенно мне понравилось, как ты ловко парировал его удар своим левым глазом. Что-то из этой же серии.

– А лорд?

– Что лорд? Лорд вел себя хорошо. Прыгал бы с раной, как ты, было бы хуже. Мог бы растрясти, пуля вошла бы глубже, были бы осложнения. Еще помер бы.

Сплошное сослагательное наклонение!

– Не растряс же.

– Потому и говорю: молодец! – объявил доктор.

– Да, англичане очень благоразумный народ, – серьезным тоном соглашаюсь с ним.

Петрович внимательно смотрит на меня, а потом машет рукой:

– Да ну вас!..

– Кстати, о благоразумии, доктор, – вспоминаю я. – Зачем вы полезли на палубу фрегата? Умельцев помахать саблей и абордажным топором у нас, слава богу, хватает.

– Ну, я, это… – смущается Петрович. – Все бросились, и я с вами. Вдруг кого ранят, так помочь.

– Саблей, которая была у вас в руке? Вообще-то правильно. Добить сразу, чтобы не мучался.

Насколько я помню, клинок у доктора был в крови, но этого я уже не говорю. Дружески хлопаю Петровича по плечу и прохожу мимо.

– Да, пока не забыл, Сергей, – окликает меня доктор.

Он один из немногих, кто иногда зовет меня по имени. Он, Лудицкий да еще Флейшман.

– Слушаю вас.

– Британцы очень хотели узнать, кто же мы по национальности.

– А вы?

– Как мы договаривались, ничего не сказал.

Благодарно киваю и следую дальше.

Интересно, что это их заинтересовало наше происхождение? Тем более что большинство из команды – французы. Есть ли разница, кто еще примешан к ним? В Архипелаге, где полно авантюристов из большинства стран мира! Вон, теперь даже русские есть.

У двери стоит поставленный мною часовой. Стоит вольготно, облокотившись на переборку. Да и что ему? Дверь заперта снаружи, нападения не предвидится, и поставлен он главным образом против своих. Не зоопарк все-таки. Солидные люди. С деньгами.

Нет, убивать ценных пленных никто не подумает, но здесь дамы, и мало ли что…

– Все спокойно? – спрашиваю для порядка, ибо все ясно и так.

Матрос кивает, а затем с интересом спрашивает:

– Сколько?

Понимаю, что речь идет о захваченных деньгах, и искренне отвечаю:

– Не знаю. Никак сосчитать не могут.

Флибустьер расплывается в довольной улыбке. Раз не могут, значит, много. Что еще надо для неверного пиратского счастья?

– Пойду перекинусь словечком с пленными. – Поворачиваю вставленный ключ и деловито вхожу в каюту.

По нынешним временам и кораблям, не каюта, а целые апартаменты. Даже с балконом. Моя на бригантине ни в какое сравнение не идет. Или теперь это тоже моя?

Лорд на правах раненого возлежит на кровати. Рядом сидят его дочь и толстый сэр. Служанка возится в углу.

На правах победителя по-хозяйски опускаюсь в свободное кресло. Шляпу принципиально не снимаю. Здесь подобный жест значит многое.

– Жалобы есть, господа? – тоном поверяющего из вышестоящего штаба спрашиваю у присутствующих.

– Благодарю. Ваш лекарь был столь любезен, что извлек пулю и сделал мне перевязку, – учтиво сообщает мне лорд.

Киваю, и тут в дело вступает толстяк:

– Капитан Санглиер! Я хочу узнать, по какому праву вы захватили наш корабль?

– Не капитан, а Командор, – поправляю его.

Нечего понижать меня в звании, хотя, конечно, никакое это не звание, а так, прозвище.

– Извините, Командор, – несколько сбивает спесь толстяк.

Ему-то откуда знать, что никаких чинов в его времени я не имею? Да и вообще, еще не родился.

– Но все равно, по какому праву? Ведете себя, как корсар…

– А я и есть корсар на службе его величества французского короля. Надеюсь, джентльмену верят на слово и бумаги показывать не надо?

Это я вспоминаю популярный анекдот про игру соотечественника с чопорными британцами.

Толстяк анекдота не знает, и потому намек остается для него непонятным. Да я к этому и не стремился. Не поймет-с. Англия.

И тут я понимаю, что вопрос был произнесен на французском, ответ – на английском. Должно быть, я машинально продолжил беседу на том языке, который знал лучше.

– Прибегнуть к обману с флагом… – переключается тогда на другое сэр Чарльз. Снова на французском.

– Не обман, а военная хитрость, – поправляю его на том же языке. Понимаю, что прононса у меня нет, но черт с ним!

Тут же замечаю, что возмущение толстяка во многом наиграно. Говорит, а сам смотрит на меня внимательным взглядом, словно пытается найти ответ на очень важный для себя вопрос.

Дочка лорда тоже то и дело устремляет на меня свои ясные очи. Сквозь природное высокомерие в них сквозит какое-то чувство, однако я не специалист по женским взглядам и даже не пытаюсь понять какое.

Один лорд достаточно безучастен, если, конечно, это не хваленая британская выдержка. Да служанка не лезет в мужской разговор и ведет себя так, словно ее вообще нет.

Отчего-то перед глазами вновь встает картина: хмурое море, остров и пиратская эскадра под британским флагом, без предупреждения атакующая лишенный хода круизный лайнер и беззащитных людей на берегу…

Воспоминание порождает злость. Хочется сказать лордам что-нибудь резкое, грубое. Такое, что разом поставит их на место.

Только не привык я говорить заведомые грубости при даме. Не так воспитан. К сожалению.

– Сейчас война, – напоминаю вместо ругани. – Поэтому все претензии направляйте королям. Хотя к вашей нации у меня есть свой отдельный счет.

– А вы не француз, Командор, – внезапно произносит сэр Чарльз.

– Я этого и не утверждал. Я корсар на службе французского короля. Место моего рождения не играет никакой роли.

Чуть было не ляпаю, что у меня в команде есть даже англичане, но вовремя прикусываю язык. Не стоит подводить ребят под возможную петлю. Британцы позволяют соотечественникам творить любые зверства, лишь бы они были направлены на другие народы и какой-то процент от добычи шел в руки королю и лордам. В противном случае расправа бывает короткой.

– К вопросу о правах. У вас есть право выбора, – перевожу разговор в деловое русло.

Должно быть, в моем тоне промелькнуло нечто такое, что пленники сразу поняли: шутки в сторону. Пришло время решить их участь.

– Что это за право? – встрепенулся лорд.

– Элементарное. Вы можете сами выбрать один вариант своей судьбы из трех. Первый – вы мои пленники. Следствие – выкуп и свобода. Второе – вы военнопленные, и вашу судьбу решает король или тот человек, которому он поручит данное дело. Третий вариант самый трагичный. Смерть. Я пират, и меня простят. Решение за вами.

– Вы в состоянии убить безоружных? – впервые вмешалась в разговор леди.

Страха в ее голосе я не почувствовал. Скорее любопытство, смешанное с презрением.

– Я – нет. Но желающие всегда найдутся. Кроме того, я уважаю чужой выбор, а уж что кому нравится…

После моих слов воцарилось молчание.

Не знаю. По-моему, лучшим вариантом было бы объявить себя военнопленными. Со знатными людьми редко обращаются плохо. Отдохнули бы до конца войны. Франция – чудесная страна.

По взглядам, которыми обменялись лорд и сэр, понял, что подобный вариант их не устраивает. То ли за это полагается на родине наказание, то ли они натворили такое, что на хороший прием в плену им рассчитывать не приходится.

Выяснять я не стал. Какое мне дело? Да и вариант с выкупом прельщал меня намного больше. Что король может дать мне за пленение инспектора? Медаль или большую королевскую благодарность в устной форме?

Да я, откровенно говоря, и рассчитывал, что плен будет отвергнут. Войны здесь идут не по одному году, а какой богатый человек может позволить себе на неопределенный срок отойти от дел? Так можно и богатства лишиться, и положения. Интриги-то везде ведутся. Уж проще раз заплатить.

– Вы сами объявили, командор, что я ваша пленница, – вновь подала голос леди Мэри.

При этом на слове «ваша» она сделала ударение. И опять посмотрела на меня со смесью высокомерия и какого-то ожидания. Уж не знаю, что я, по ее затаенной мысли, должен делать. Не то благородно отпустить на все четыре стороны с соответствующими галантными словами, не то хватать в охапку и нести в соседний номер. Виноват, в каюту.

Только не знаю, допустим ли тут последний вариант? Романтикам верить нельзя, а в остальной литературе сведения противоречивы.

Да и отпустить девушку тоже проблема. Кругом море. Глубоко.

– Сожалею, однако по законам Братства вся добыча принадлежит команде и делится в присутствии всех принимавших участие в деле.

Конечно, хамство, но это я к тому, что нечего смотреть на меня как на бога или дьявола.

Бледное лицо девушки вспыхивает в ответ, но от стыда или от гнева – не понять.

– И какая э… сумма выкупа? – интересуется толстяк.

– Вот об этом мы с вами и поговорим. Для начала, что можете предложить вы? Речь идет о присутствующих в каюте. Но если вам кто-то особенно дорог за ее пределами, то, пожалуйста, не стесняйтесь.

Дорогих людей не нашлось.

Странно, я ожидал, что леди вступится за капитана. Я-то, дурак, и не убил его лишь по этой причине. По повелительным интонациям леди и по готовности моряка я принял их за пару. Не зверь же – отправлять к праотцам жениха на глазах у невесты. Да она и сама поначалу вполне подтвердила мои предположения, набросившись на меня со шпагой.

Фехтует молодая леди, надо сказать, неплохо. Намного лучше своего кавалера. Даже не ожидал такого от женщины. Ну да ладно.

Мы поторговались насчет суммы. Я-то мог и лопухнуться, но перед визитом навел справочку у Гранье, какой сэр по сколько идет на черном пиратском рынке.

– Хорошо, и как вы себе это представляете? – спросил сэр Чарльз.

– Вы имеете в виду наш обмен? – уточнил я, чтобы прикинуть про себя варианты.

– Разумеется.

А в самом деле, как? На суше понятно. Там всегда есть нейтральная полоса. Кортеж с пленниками с одной стороны, кортеж с деньгами – с другой. А на море? Не назначать же рандеву в точке икс в час игрек, и не больше одного корабля от каждого заинтересованного лица. А потом неизбежная канонада, схватка, мордобой… Не климатит.

И тут я вспомнил. Остров!

– Элементарно, господа. Тут рядом есть крохотный островок. Не тот, из-за которого так некстати выплыла моя бригантина, а другой, намного меньше. На нем есть небольшая скала. Найти ее нетрудно, так как других там нет. На вершине – ложбинка. Вот туда и надлежит доставить деньги. Через, скажем, месяц… ладно, полтора, считая от сегодняшнего дня, я туда наведаюсь. Будут деньги – я вас немедленно отпускаю. Предупреждаю: увижу корабль – вам несдобровать.

– А если вы нас не отпустите? – Ох, и дотошный этот толстячок! Прям, как ребенок. Все думает, что кому-то нужен.

– Слово офицера, – отрубил я.

Наверно, по привычке я произнес это таким тоном, что больше сомнений не было.

– Полтора месяца… – повторил лорд. – Но как узнают, что мы в плену?

– Вот это самое простое. Я сегодня же доставлю вашу дочь ко входу в гавань. Надеюсь, ее рассказу поверят? – Решение пришло спонтанно. Даже на подсознательном уровне не люблю впутывать женщин в те игры, которые пахнут кровью или возможными унижениями.

Да и от ревности моих подруг избавиться не мешает. Друг дружку они не ревнуют в силу своей ориентации, но кто знает, как они отнесутся к женщине со стороны? Еще взбредет в их хорошенькие головки, что это моя новая пассия!

На повестке дня остался один заковыристый вопрос: что делать с фрегатом? Бросить жалко. Вроде бы неплохой корабль. Взять себе? Но куда девать ставшую родной бригантину?

На две посудины у меня просто не было людей. После первого моего похода набежали желающие ходить под кабаном, пришлось конкурс устроить, однако сейчас в моем распоряжении только тридцать человек, минус убитые и раненые.

Вопрос не из тех, которые обсуждаются с противниками.

Впрочем, что тут обсуждать? Дотащим до Пор-де-Пэ, там разберемся.

– Прощайтесь. – Я поднялся, считая разговор исчерпанным. – Вы, господа, пойдете на «Виктории», а леди переходит ко мне на бригантину.

Мэри гневно выпрямилась, словно уловила в моих словах неприличный намек:

– Как вы смеете?

– Прошу прощения, но на чем вы собираетесь добраться до Ямайки? Дойдем на моей «Лани», а там море спокойное, до берега вас доставит шлюпка… – И не удержался, чтобы не добавить выспренное, читанное в детстве в каком-то из романов: – Не волнуйтесь. Моя честь будет порукою вашей.

Уж не знаю, какая честь может быть у пирата, но мне поверили и на этот раз.

Единственная попытка возражения принадлежала той же Мэри.

– Я желаю разделить судьбу отца.

– Мэри, не надо, – твердо произнес лорд.

– Вашему отцу ничего не грозит, – заверил я девушку. – И поверьте, палуба корсара не лучшее место для прекрасной леди.

Что хорошо в комплиментах – они ни к чему не обязывают. И ничего не стоят. Слова!

На палубе меня встретил рев восторга. Импровизированная комиссия наконец-то сосчитала добычу, и сумма оказалась такова, что простому пирату и за пару лет не заработать.

– Костя, возьми Ярцева, отбери матросов, и ведите фрегат на Гаити, – едва вопли утихли, приказал я Сорокину. – Оставь на бригантине минимум, без которого не обойтись. Мы вас потом догоним. И отбери десяток пленных покрепче, при одном офицере. Пойдут на шлюпке с вестями до Кингстона.

Кингстоном назвали новую столицу Ямайки, которую в спешном порядке возводили несколько в стороне от прежней, погибшей в землетрясении.

Распоряжение распоряжением, но тут же пришлось всем ответить на вопрос: куда надо идти и зачем.

Люди опытные, других здесь не было, поняли рискованность дела. Но не это смутило их. Риск для флибустьеров был всего лишь издержкой профессии. Как для летчика-испытателя в мои дни. А после череды неизменно удачных дел ребята верили мне, как верят приносящему удачу талисману.

Сомнение вызвало у них другое. Стоит ли отпускать знатную леди, когда за нее можно получить выкуп?

– Служанки хватит! – выкрикнул кто-то из задних рядов.

– Точно! – поддержал его другой.

Я понимаю, что эти люди с готовностью подтвердили мое условие против любых насилий над женщинами. Но стоит ли вводить в искушение надежных в бою парней?

Уподобляться пиратам сэра Джейкоба я им позволить не мог.

Я мрачно посмотрел на толпу, и крики сами собой утихли.

– У нас остается ее отец, – напомнил я. – Дочь похлопочет о выкупе лучше любой служанки.

Аргумент подействовал на многих, а чтобы окончательно склонить на свою сторону всех, я был вынужден добавить:

– Я думал, будто имею дело со старыми морскими волками, а передо мной, оказывается, неоперившиеся юнцы. Или вы не знаете, что женщина на корабле – к несчастью? На фрегате их было две, и чей сейчас фрегат?

Дружный хохот был мне ответом. Тот самый хохот, после которого дальнейшие споры излишни.

– Выполнять!

Корабли по-прежнему стояли, сцепившись бортами, и пересадка не отняла много времени.

Я отвел Мэри во временно опустевшую каюту Ярцева, предварительно убрав из жилища все оружие. Уж не знаю, сидела ли леди весь путь, дремала или занималась чем-либо. Я к ней не заходил.

Свою отважную пленницу мне довелось увидеть только на палубе, когда до входа в неприятельскую гавань оставалось не больше шести кабельтовых.

В Кингстоне виднелись мачты стоявших там судов, и было их столько, что поневоле приходилось спешить.

Шлюпка с англичанами уже слегка покачивалась на волнах у самого борта бригантины, и мне оставалось лишь попрощаться с дочерью лорда.

Она стояла прямая, гордая и смотрела на близкий порт. Наверное, надеялась, что оттуда выйдут корабли, вломят мне по первое число, захватят в плен, и наши переговоры возобновятся на другом уровне.

А то и не будет никаких переговоров. Только рея да петля, стиснутая вокруг шеи.

Но на берегу никак не могли взять в толк, что делает у самого входа неизвестная бригантина, а свой флаг я пока благоразумно не поднимал.

– Прощайте, леди. Сожалею, что наша встреча вышла такой, но… судьба.

Было несколько жаль, что молодая девушка думает обо мне заведомо плохо, но тут говорило воспитание и мужская сущность. Не в том смысле, что я чего-то желал, а в том, что каждому иногда хочется казаться лучше, чем он есть на самом деле.

Какое-то предчувствие прошептало мне, что наши пути еще пересекутся, но как, почему?

Речь шла не о встрече. Мир тесен, и порой спустя много лет встречаешь знакомых на краю света. Нет, пересечься должны были судьбы. Не двух влюбленных, а двух людей.

Странно.

И тут Мэри неожиданно протянула мне руку. Жестом, которым протягивали ее в эти и последующие, но отнюдь не мои времена. Тыльной стороной чуть вверх для поцелуя.

Я осторожно коснулся ее губами. Пахло какими-то благовониями и чуть-чуть сталью.

– Прощайте. Счастливого пути, – повторил я.

Самое смешное было бы, если в ответ мне произнесли бы такое же пожелание.

Или не смешно? Все-таки ее отец находился у моих людей в руках.

Но Мэри лишь посмотрела своим загадочным взглядом, а потом решительно повернулась и стала спускаться в шлюпку.

Я некоторое время следил за ходом баркаса, удостоверился, что все в полном порядке, и тогда скомандовал:

– Поднять паруса! Уходим.

Одновременно с парусами взмыл мой флаг, и в гавани началась суматоха. Однако была она настолько бестолковой, что, когда первое судно вышло в море, мы для него были пятнышком на постепенно темнеющем горизонте.

13
Ардылов. Прелести рабства

По жизни Владимиру Ардылову везло. Не так, как вступавшим на лайнер пассажирам, но у каждого свой уровень. Больших денег токарь не имел, зато малые у него не переводились. И все благодаря своим золотым рукам. Любая работа неизменно получалась у Ардылова на «отлично», независимо, шла ли речь о починке или об изготовлении какого-нибудь изделия с нуля.

Даже в трудные перестроечные годы, когда зарплату нигде не платили, Ардылов жил относительно неплохо. У начальства он был на хорошем счету, да и богатеньким порою хочется чего-нибудь этакого. Правда, была у него склонность к распространенному на Руси пороку, однако кто же без греха?

Везло ему и здесь. Ардылов был одним из немногих, кто спасся с затонувшего лайнера. Судьба сохранила его на острове. И даже в последней битве с сэром Джейкобом, в которой погибли гораздо более молодые и спортивные мужики, токарь каким-то чудом уцелел.

Да и в рабстве жилось по сравнению с другими неплохо. Хозяин его отличал, пользовался плодами труда, за что содержал в более привилегированных условиях.

Одним словом, Ардылову сносно жилось и при социализме, и при перестройке, и при капитализме, и при рабовладельческом обществе, царившем в семнадцатом веке в Вест-Индии. Он и в бегстве участия не принял, не веря в его успех и будучи доволен собственным положением.

А что? Кормят, хижина отдельная, даже самогонный аппарат удалось потихоньку сделать, благо не впервой. Так зачем полагаться на капризную удачу, когда лучше все равно не будет и не предвидится?

Лучше было бы или нет, неизвестно, но на плантации вдруг стало в одночасье хуже. Вернувшийся хозяин совсем озверел при одном известии о бегстве своих рабов и гибели надзирателей. При этом порядочная доля гнева обрушилась на Ардылова. Пусть он не принимал участия в побеге и добровольно остался на положенном невольнику месте, но мастер на все руки был соплеменником сбежавших и уже поэтому не мог быть невиновным.

Теперь редкая неделя обходилась без порки Ардылова. Пороли по поводу и без повода, когда же обнаружили и разломали любовно сварганенный агрегат, жизнь Володи вообще стала форменным кошмаром. Он уже жалел, что не бежал вместе со всеми. Тем более стоустая молва донесла весть о побеге и разгромленном городе. Только сделанного не исправить, как ни желай, и оставалось одно: терпеть.

Надеяться было уже все равно не на что.

– Тебя купить хотят! – прямо от прохода выпалил Том.

Здоровенный негр, детям которого Ардылов несколько раз делал забавные игрушки, был искренне привязан к Володе. Должно быть, поэтому на лице его отразилось два противоречивых чувства: радость за приятеля, вдруг новый хозяин будет лучше, и горечь от предстоящей разлуки.

– Купить? – равнодушно переспросил Ардылов.

Он лежал на животе после очередной порки и мрачно созерцал дыру в углу плетеной стены.

– Они в двух колясках приехали. Этот, который документы заверяет, и какой-то важный господин, – по-прежнему возбужденно стал рассказывать Том. – Господин одет богато. В такой шляпе…

Ардылов знал английский плохо и понимал приятеля с пятого на десятое. Да и какая разница, кто как выглядит?

Сам Володя давно ходил в тряпье, не замечая этого.

– Много дают? – спросил токарь первое, что пришло ему в голову.

– Много. Трех негров купить можно. Или десять. – С арифметикой раб был не в ладах.

– Это хорошо. Приятно знать, сколько стоишь… – Ничего приятного Володя не ощущал, только надо было как-то прокомментировать новость.

– Я побежал, – внезапно прервал свои излияния Том.

Наверное, он действительно удалился обещанным способом. Только что был – и вот уже нет.

Удивиться столь быстрому исчезновению словоохотливого негра Ардылов не успел. В хижину заглянул один из новых надсмотрщиков. Володя постоянно путал их имена. Да и били они одинаково больно.

Странно. Надсмотрщиков всегда намного больше, чем настоящих умельцев, но ценятся надсмотрщики выше.

Додумать мысль Ардылов тоже не успел.

– К хозяину. Живо! – коротко произнес новый посетитель и для убедительности повертел в руках плеть.

Ардылов застонал и стал тяжело подниматься. Не так уж больно было, однако отношение к себе, как к страдальцу, становилось второй стороной натуры.

Надсмотрщик демонстративно приподнял плетку, и дальше пришлось обойтись без стонов.

Когда они подошли к хозяйскому дому, оттуда на крыльцо вышло трое мужчин. Один из них был владельцем окрестных земель, людей и скота, двух других Володя не знал. Очевидно, те самые покупатели, о которых поведал ему Том.

– Вы не смотрите на его вид. Он может мастерить все, – разобрал Ардылов слова хозяина.

Ответа моряк наполовину не понял, наполовину не расслышал.

Все трое заулыбались, явно довольные друг другом, и принялись раскланиваться.

Один из мужчин направился к стоявшей в отдалении коляске, другой же подошел к Ардылову и впервые смерил его взглядом с ног до головы.

Очевидно, это и был покупатель. Намного моложе Ардылова и намного лучше его одетый, с жестким лицом не то моряка, не то вояки, он смотрел с таким равнодушием, что Володя поневоле почувствовал себя неловко. Такое впечатление, будто не человек был куплен, а вещь.

Покупатель… нет, уже владелец молчаливо указал Ардылову рукой на козлы остановившейся рядом коляски. Не той, в которой уехал нотариус, другой. Состоятельному господину зазорно ездить в чужом экипаже.

– Мне надо взять вещи, – предупредил Ардылов.

Вместо ответа хозяин повторил прежний жест.

Доказывать ему что-либо было глупо, не соглашаться – опасно. Пришлось, кряхтя, карабкаться на указанное место и благословлять судьбу, что секут в здешних краях по спине, а не ниже. В противном случае ехать было бы невозможно. Как и не ехать, хотя уже по другой причине.

Саму поездку Ардылов практически не запомнил. Остались в памяти только жаркое солнце, нагревавшее сквозь лохмотья многострадальную спину, постоянные ухабы да тяжесть в голове.

Хозяин всю дорогу молчал. Молчал и кучер. Лишь позвякивала сбруя, стучали копыта, да скрипел экипаж. И продолжалось все это очень долго, так долго, что несколько раз Ардылов с изумлением смотрел на небо в поисках запоздалых звезд.

Но звезд не было. Было солнце. Изрядно опустившееся к горизонту, однако никак не желавшее уходить.

И вдруг пахнуло морем.

Дорога вывела прямо к берегу, и взглядам пассажиров открылась бескрайняя водная гладь, а на ней, совсем близко, – бригантина с зарифленными парусами и без флага.

От корабля почти сразу отвалила шлюпка и ходко пошла к земле.

Тяжесть в голове помешала Ардылову удивиться. Его что, купили на вывоз и сейчас переправят на другой остров или островок? Не слишком ли велика плата: ради одного человека гонять целый корабль?

Мысли промелькнули и исчезли. Какая разница, куда несет судьба? Доля все равно везде одинаковая. Горькая.

Шлюпка с разгона уткнулась в песок. Из нее легко выскочил мужчина среднего роста, что-то сказал гребцам и решительно двинулся навстречу приехавшим.

В черном камзоле и черных сапогах, он был примечателен не одеждой, а оружием.

Помимо неизменной шпаги и кинжала у пояса, грудь мужчины крест-накрест перечеркивала портупея с полудюжиной пистолетов, а над правым плечом торчали рукоятки ножей. Словно моряк решил завоевать весь остров, да не как-нибудь – в одиночку.

Хозяин Ардылова шагнул вперед, невольно заслонив от Володи воинственного моряка.

– Все как вы просили, Командор, – громко произнес он.

– Спасибо, – до странности знакомым голосом поблагодарил мужчина, а потом неожиданно добавил по-русски: – Ну, как тебе жилось, Володя?

– Командор?! – Челюсть Ардылова отвисла от изумления.

Даже головная боль прошла, однако никаких мыслей на ее месте не появилось.

Володя стоял, таращил глаза и все пытался понять, уж не сон ли все это. А если не сон – может, откровенный бред или последствия теплового удара?

Тем временем доставивший его мужчина передал Кабанову какие-то бумаги, принял вместо них туго набитый кошелек и без промедления отбыл на своей коляске прочь.

– Что, хочешь сказать, раз не узнал – богатым буду? – Кабанов демонстративно стряхнул с себя воображаемую пылинку.

– Командор! – Ардылов наконец-то поверил и бросился Сергею на грудь.

Тот в ответ пару раз хлопнул Володю по спине, отчего поротый раб невольно вскрикнул.

Объяснять Кабанову ничего не потребовалось. Он сразу отодвинулся от Володи, и в глазах мелькнула искорка сочувствия.

– Говорил же: пойдем с нами! – Сочувствие испарилось, уступив место упреку.

– Дурак был. Видит бог, самый настоящий дурак! – с чувством произнес Ардылов.

– Вообще-то данный диагноз не излечивается, – задумчиво вымолвил Командор. И не понять: в шутку или всерьез?

Но разве можно обижаться на спасителя?

Ардылов несколько раз глубоко втянул в себя морской воздух:

– Свобода! Господи, наконец-то свобода!

Командор смотрел на него не отрываясь, но в его взгляде постепенно накапливался холод льда.

– Я уж не думал, что вспомните обо мне. Бежали – и бежали. Еще и нашумели. Полгорода снесли, корабль, гляжу, угнали. Один я получился в ответе. Пороли ни за что… – Ардылов так долго не говорил по-русски, что теперь слова сами лились из него. – И как это у вас все гладко получилось? Я, грешным делом, думал: вы давно в Европе. Но теперь-то и я с вами. Можно сказать, все вместе. Чем вы хоть занимаетесь?

– Флибустьерствуем помаленьку, – вставил Командор, воспользовавшись паузой.

– Что? – не понял Володя.

– Пиратствуем, проще говоря.

– Шутите? – Ардылов выдавил из себя улыбку.

Неудобно как-то. Человек из рабства вытянул, надо же на остроту прореагировать.

– Серьезно.

– Как? – опешил Ардылов.

Он невольно огляделся по сторонам, посмотрел на бригантину, на незнакомых матросов, терпеливо ждущих в шлюпке. Ничего не говорило о жестоком ремесле. Разве что глаза Командора, суровые, безжалостные.

Ардылов вдруг понял: не шутит.

– Ну, вы даете!

– Не даем, а отбираем, – буднично поправил его Командор.

– Но почему?

– Пить-есть надо. И потом, мы наших женщин нашли в местной тюрьме. Теперь они ждут нас на Гаити. Мужей у них не осталось, значит, им тоже надо приданое обеспечить. Вот и вертимся по Архипелагу. На жизнь хватает.

Кабанов говорил это будничным тоном, таким, каким сам Ардылов мог бы рассказать о починке стиральных машин.

Володя обвел взглядом берег и море, точно пытаясь решить, стоит ли связываться с пошедшими по криминальной стезе соотечественниками.

Может быть, лучше в рабстве, но честно?

Командор уловил его колебания и усмехнулся.

– Конечно, спасибо за свободу, но как-то… это… ну… – замялся Ардылов. – Может, тогда высадите меня в ближайшем порту? Я не пропаду. Честное слово!

– Какую свободу? – В голосе Кабанова прорезалось недоумение.

Ардылов тупо уставился на своего бывшего предводителя:

– Так вы же меня сами выкупили. Или не вы?

– Не мы, а я через подставных лиц, – поправил его Командор. – И не выкупил, а купил. Я благотворительностью не занимаюсь.

– Шутите? – второй раз произнес Ардылов и признался: – Ничего не понимаю.

– По-моему, все ясно. Вот ты меня упрекнул, мол, сами бежали, а тебя на расправу оставили.