Текст книги "Избранные. Космохоррор"

Антон стоял, склонив голову набок, и прислушивался: ему казалось, что откуда-то доносится чавкающий звук. Раньше он отсутствовал, так что его нельзя было отнести на счёт работы чудовищной машины.

– По-видимому, когда строили инкубатор, – сказал медик, отвечая на вопрос напарника, – атмосфера на Теллусе была пригодной для дыхания. С тех пор, вероятно, прошло очень много времени. Зато теперь понятно, откуда вся это органика.

– Да?

– Конечно, – Антон перевёл взгляд на Герберта. – Мы видели только один сброс гуманоида в это море слизи. А в этой пещере такое происходит постоянно. И повсеместно. Наверняка, тут тысячи, а может, сотни тысяч куполов, в которых созревают эмбрионы.

– И что?

– Покидая купола, гуманоиды задыхаются и начинают разлагаться. Бактерий здесь предостаточно, так что процесс идёт довольно быстро. Вообрази, сколько трупов составляют этот серый склизкий океан! Миллионы! Мы сейчас находимся посреди гигантского кладбища, которому… я даже не могу предположить, сколько лет… или веков!

– Но кому это могло понадобиться? – спросил Герберт, всё ещё глядя туда, где исчез в жиже погибший на глазах у учёных гуманоид.

– Мало ли. В голову приходит сразу несколько гипотез. Например, колонизация новой планеты, или преодоление искусственным путём популяционного кризиса, или утрата способности к деторождению. Как бы то ни было, тех, кто следил за процессом, нет здесь уже давно. И я предлагаю выбираться отсюда.

Не дожидаясь ответа, Антон развернулся и побрёл назад. Ему совершенно не нравился звук, который становился громче и отчётливей. Кроме того, он заметил вдалеке какие-то мелкие вспышки. Обернувшись, медик увидел, что Герберт последовал за ним.

– А нельзя отключить инкубатор? – спросил химик. – Мы обязаны остановить эту машину смерти.

Антон не ответил. Он не слушал напарника.

К чавкающему звуку добавился ещё один – тихий треск, исходящий со всех сторон. Медик отключил прибор ночного видения, вырубил фонарь.

– Ты чего? – спросил Герберт.

Вокруг разливалось зеленоватое свечение. Мириады крошечных искр зажигались в темноте пещеры. По жиже прошла едва ощутимая волна – словно кто-то слегка качнул наполненную доверху чашу.

– Быстрее! – Антон включил фонарь и устремился туда, где, по его расчётам, они вошли через тоннель в пещеру.

– Знаешь, всё это больше напоминает мне какой-то культ, – донёсся до него голос Герберта. – Отвратное место!

С последним утверждением Антон был согласен.

– Ты слышишь?! – спросил он, изо всех сил рассекая колышущуюся серую слизь.

– Что?

– Это звук! Ты что, глухой?!

Антон понял, что прокричал эту фразу.

На несколько секунд наступила тишина. Потом Герберт очень тихо сказал:

– Похоже, мы здесь не одни?

В трёх метрах перед Антоном слизь вспучилась и лопнула, обдав стекло шлема фонтаном брызг. Луч фонаря осветил зеленоватое бесформенное нечто, искрящееся и переливающееся в темноте пещеры. Этот сгусток поднялся над серым океаном гниющей органики и замер на мгновение, словно «рассматривая» двух людей.

Герберт закричал. Это был вопль, не выражавший ничего, кроме первобытного ужаса!

Антон стоял, оцепенев, запрокинув голову и глядя на колышущийся зеленоватый свет. Он заметил, что внутри него есть каркас – множество пересекающихся линий образовывали подобие кристаллической решётки. Кажется, он уже видел такую… Да, точно: геологи показывали структуру того загадочного вещества, которое, по их словам, «цементировало» горную породу планеты.

Зелёное существо изогнулось и обрушилось на Антона, мгновенно поглотив его. Последнее, что он почувствовал – как длинные иглы проникают в его плоть и разрывают её на множество частей.

Наблюдатель
Creepy Silence

В самом начале была темнота.

Гнетущая, непроглядная, вязкая тьма. И ещё тишина, жуткая тишина. Она оглушала, давила и сводила с ума… никого.

Никто не мог услышать эту тишину, никто и не мог увидеть темноту. До определённого времени.

Внезапно раздался мягкий звук отодвигающейся в сторону панели, и на пол что-то упало. Что-то тяжёлое шмякнулось о пол с характерным звуком, после чего застонало. Ведь это было не «оно», а «он». Человек. И он проснулся.

Звали его Бенджамин Стоун, и это имя, пожалуй, было единственным, что смог вспомнить недавно проснувшийся. Хотя нет, ещё какая-то песня крутилась в голове, очень знакомая, но в то же время ни её название, ни исполнителя назвать он не мог. Ведь всё сознание Бена охватила паника, порождённая его незнанием. Что происходит? Где он находится? Почему вокруг так темно? Умер ли он? Но тогда почему он весь мокрый? Да, мокрый. И практически голый, в одних лишь трусах. Словно новорождённый, свернувшийся калачиком на полу, чуть ли не плакавший от атаковавших его разум бесчисленных вопросов. Путаница в мыслях частенько портила пробуждение многих людей, заставляя их разделять реальность и сновидение, слившиеся в единое целое, но одно дело – проснуться у себя в кровати и ощущать себя в безопасности, и совсем другое – обнаружить себя неизвестно где, в царстве тьмы и безмолвия.

Шло время, казавшееся Бену вечностью, хотя на самом деле лишь минуты три минуло, как он потихоньку стал приходить в себя и вспоминать, что происходит. Навязчивой песней оказалась «Я вижу звёзды», хита давно минувших лет. А сам мистер Стоун входил в состав экипажа корабля «Фронтлайн» – первого судна, отправленного в космический полёт далеко за пределы солнечной системы, и целью этого путешествия в один конец являлось открытие новых планет и буквально расширение космических границ. Внезапное пробуждение и путаница в голове могла быть лишь неприятным последствием продолжительного сна в криокапсуле, ведь целых пять лет Бен, погрузившись в дрёму без сновидений, пролежал, или, вернее, простоял, поскольку капсулы располагались вертикально. Влажное тело – ещё один побочный эффект от долгой заморозки, но вот почему не было света, а система по безопасному извлечению проснувшегося, которая гарантировала комфортное пробуждение, не сработала, вследствие чего он упал на холодный твёрдый пол «комнаты для сна», как все её называли.

«Всё хорошо, просто наконец-то началась моя смена», – проносилось в голове у Бена, пока он вставал на ноги и заново учился ощущать своё тело. – «Долгая смена длиною в год».

Полёт носил экспериментальный характер. Космическое судно требовало лишь надзора, им не нужно было управлять. Вот команда корабля из шести человек и наблюдала за исправностью всех систем по очереди – пока один, именуемый в это время Наблюдателем, бодрствовал, пятеро других спали. И каждая смена продолжалась ровно один земной год. Пробуждение всей команды возможно лишь при возникновении серьёзных неполадок, опасности или нахождению многообещающих для исследований небесных тел. К сожалению, отключение электричества в список проблем не входило, поскольку необходимые для жизнеобеспечения корабля системы не были подсоединены к общей сети.

Корабль же сам передавал данные на Землю и летел вперёд, сквозь мириады световых лет, минуя звёзды, прямиком в неизвестность. Направление ему задали авторы проекта: они утверждали, что такой путь сулит экипажу множество возможностей встретить планету, а то и планеты, пригодные для жизни. Людям на борту предстояло стать не колонистами, но первооткрывателями, протаптывающими дорогу тем, кто придёт после них.

Бен всегда вставал на пост последним из шести, а это была уже пятая его смена. Двадцать девять лет без какого-либо вменяемого результата. Иногда он задавался вопросом: а что, если никакой другой жизни во Вселенной попросту нет? Ни живых организмов, ни планет с хотя бы минимальными условиями для жизни…. Что, если Земля была своеобразным уродом в семье бездушных космических шаров?

– Мне они всегда напоминали шары для бильярда, – пробормотал Бен.

Проверка голоса. Пришлось не раз повторить эту фразу, чтобы удовлетворительно кивнуть: говорить он может. Правда, не с кем. Для эксперимента специально искали и отбирали особенных людей: тех, кому было нечего терять. Тех, кто сгнил бы на многолюдной планете незамеченным, тех, кто оказался потерян от бесцельности существования. Одиночки, способные обходиться без человеческого общения долгие годы. Кандидатов габралось на удивление много, вот только не все оказались такими уже пропащими, какими им, возможно, хотелось казаться. А Бен, к примеру, даже ничего и не слышал о подобной программе – его самого нашли и даже дали цель. Он пребывал в депрессии после потери всей семьи в автокатастрофе. Сам он спасся лишь чудом, но, лишившись сразу всех близких, жизнь ему стала лишь в тягость, и он застыл во времени, отказавшись двигаться вперёд. Что ж, теперь за него это делал корабль – он летел как раз вперёд. Хорошая перспектива.

В темноте, находясь в жестяной коробке посреди глубокого космоса, любой почувствует себя маленькой букашкой – необходимо включить электричество и вернуть себе тем самым комфорт космического полёта. Вытянув руки перед собой, продвигаясь на ощупь, Бен, шлепая босыми ногами, направился к выходу. Он ведь не один год присматривал за судном, поэтому и знал его как свои пять пальцев. Достигнув двери, напоминающей корабельный люк с вентилем посередине, он без труда её открыл и оказался в просторном коридоре. Света не было и здесь, что означало полное отключение корабля от электричества, а не только проблемы в комнате с криокапсулами. Оставалось лишь радоваться тому, что сами капсулы, как и холодильники для хранения пищевых продуктов работают автономно и могут прослужить не одно десятилетие.

В отсутствие малейших источников света глаза никак не хотели привыкать к окружающей Бена тьме, но до генератора было рукой подать: от его текущего положение необходимо лишь пройти несколько метров налево, а после повернуть в ту же сторону. Вскоре он уже открыл очередную дверь, после чего попытался возобновить подачу электричества. Это удалось на удивление легко, в то время как Бен уже готовился к худшему. Тем не менее, свет заполонил собою все помещения, прогнав тьму, и Бену оставалось лишь прикрывать глаза, спасая их от ярких огней. Никаких поломок он не обнаружил – казалось, электричество просто кто-то отключил. Неужели то был Доджсон, который дежурил тут до него?

– Этот ненормальный никогда мне не нравился, – пробубнил себе под нос Бен. Ему не требовалось общение с другими людьми, но при этом весьма нравилось говорить с самим собой вслух, а в его личном шкафчике даже находился портативный компьютер, на котором хранился аудиодневник. – Недаром при первой встрече с ним….

Не договорив, он замер на месте, вслушиваясь в происходящее вокруг. Тьма ушла, но давящая атмосфера никуда не делась, а интуиция прямо-таки кричала, что на борту корабля «Фронтлайн» происходит что-то странное. Во-первых, Бен только сейчас понял, что с момента его пробуждения он не слышал звука работающего двигателя, шума очень тихого и практически незаметного, но сейчас его отсутствие вдруг ударило по ушам. Неужели корабль больше не двигается? Остаться без движения посреди таинственных и таких далёких звёзд или даже планет, в месте, куда никто не прилетит экипаж корабля спасать…. И почему все неприятности выпадают на его, Бена, смену?

Вторая загадка, наоборот, заключалась в появлении лишних шумов. Прислушавшись, Бен понял, что слышит чей-то голос откуда-то сверху, со стороны главного пункта наблюдения, расположенного двумя уровнями выше. Вернувшись в коридор, мужчина осторожно двинулся в сторону раздевалки, вглядываясь в каждый угол и вслушиваясь в малейшие шорохи. Голос вполне мог принадлежать, допустим, героям фильма, который Доджсон смотрел, но почему-то не выключил незадолго до того, как впасть в пятилетний сон. Остальные возможные причины были настолько же страшны, насколько и невозможны, и Бену не оставалось ничего другого, кроме как разведать обстановку самостоятельно. Но сперва ему необходимо одеться – не встречаться же лицом к лицу с неизведанным в одном лишь исподнем?

До своего ящика в раздевалке мужчина добрался без приключений. Голос наверху всё ещё вызывал беспокойство, но слышно его лучше не стало. Поэтому Бен, несколько успокоившись, надел на себя униформу тёмно-зелёного цвета, завязал шнурки на кедах и опустил в карман рубашки свой компьютер – небольшой приборчик с заранее включенной программой, реагировавшей на его голос. Именно так Бен записывал события из жизни в свой аудиодневник.

Раздевалка находилась совсем рядом с комнатой, в которой хранились криокапсулы, поэтому Бен не мог не заглянуть внутрь, проходя мимо, чтобы увидеть, откуда он в очередной раз появился на свет несколько минут назад. Однако зрелище его ожидало куда более жуткое.

Механические руки высунулись из потолка и пытались схватить отсутствовавшее тело Бена, чтобы уложить его на койку до его полного прихода в себя – обычная процедура, которой подвергались все Наблюдатели, но в данном случае она прошла не по плану, и Бен проснулся без лишней помощи. Теперь же руки, повинуясь зацикленной программе, щелкали возле его капсулы. Но куда страшнее выглядело кое-что другое: место для сна Доджсона было полностью раскурочено. В темноте этого нельзя было заметить, но теперь пустующая криокапсула предыдущего Наблюдателя напоминала лицо трупа, открывшего свой рот-дверь в предсмертной агонии. Все приборы и датчики внутри оказались вдребезги разбиты, а система заморозки так и вовсе была вырвана – теперь она валялась неподалёку, и, судя по синим разводам на полу, возле неё некогда растеклась лужа из конденсата, давно испарившаяся.

– Какого чёрта тут происходит? – проговорил Бен, и его аудиодневник тут же включился, побуждая мужчину говорить дальше: – Дневник Стоуна, первый день пятой смены. Я очнулся в каком-то кошмаре. По непонятным для меня причинам электричество во время моего пробуждения отключилось, а корабль, судя по всему, дрейфует в пространстве, поскольку я не слышу шума работающих двигателей. Капсула Майка Доджсона пуста, а сама она сломана, что кажется мне совершенно невозможным: по уставу корабля через год несения службы каждый член экипажа должен подвергнуться заморозке, после чего просыпается следующий по списку Наблюдатель, и если в течение двадцати четырёх часов это условие остаётся невыполненным, включается тревога, и вся команда просыпается, чего, очевидно, не произошло. Кларк, Обсли, Вейртрам и Бейкер пребывают в глубокой заморозке. Кроме того, я слышу человеческий голос, и доносится он из пункта наблюдения. Возможно, Доджсон поломкой криокапсулы умудрился обойти систему и ныне всё ещё бодрствует. К слову, виделись мы с ним мельком, перед самым полётом, и этот человек мне сразу не понравился, да и он энтузиазма при встрече со мной явно не испытывал и, честно говоря, на всех остальных смотрел с открытым презрением. Жуткий тип. Но я обязан подняться и выяснить причины возможного девиантного поведения Доджсона.

Свой подробный отчёт Бен начитывал полушёпотом, словно боялся привлечь внимание того, кто разговаривает наверху – Доджсон то был или нет. Если тому и впрямь удалось сломать систему, отключить электричество и двигатели, то какие цели преследовал этот, с позволения сказать, умалишённый? Ведь только полный псих решит саботировать их путешествие к другим планетам: спасать их никто не придёт. Малейшая ошибка имеет все шансы стать роковой, и возможность всей команды оказаться в новом, девственно чистом мире тут же оборвётся.

– В мои планы это не входит, Майк, – процедил Бен, собирая всю свою волю в кулак. – Мне обещали новую жизнь и, будь я проклят, но я её получу!

Он быстрым шагом направился к лестнице и начал подъем вверх. На место осторожности пришла ярость, и страх перед неизвестностью отступил, но Стоун понимал, что это ненадолго. Если Доджсон был виной всем последним событиям, то как с ним совладать? Бен не слыл конфликтным человеком, да и дрался в последний раз он лишь в старших классах.

По мере того, как Бен поднимался, загадочный голос становился всё громче и чётче, и вскоре не было и малейших сомнений: говорившим оказался предыдущий Наблюдатель Майкл Доджсон. Пусть они виделись мельком, но такой голос сложно было не запомнить – холодный и вкрадчивый, у Стоуна он вызывал ассоциации с маньяками или серийными убийцами. Но куда более жутким стал тот факт, что Майк постоянно называл его, Бена, имя:

– Бен, Бен Стоун, подойдите, будьте любезны, на главный наблюдательный пост для разговора, – всё время повторял Майк, иногда то ли похрюкивая, то ли смеясь. – Бен, это Майк, и я уверяю тебя: ты будешь удивлён до глубины души, когда увидишь то, что вижу я…. И то, что видит оно. Оно смотрит, Бенджи…. Теперь твоя очередь! Бен, Бен Стоун, подойдите….

Бен остановился. Оставался один лестничный пролёт, а его уже колотила дрожь. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что голос был записан заранее, ведь текст постоянно повторялся, а эхо делало холодный липкий голос куда более зловещим. Видимо, при включении электричества компьютер начал воспроизведения записанного ранее сообщения. Как и механические руки внизу, он зациклился, но на сей раз сделано это было нарочно. Что же ждёт Бена наверху? Неужели Майк и впрямь спятил? И что за «оно», чёрт его дери?

Глубоко вздохнув, Бен стал проходить ступеньку за ступенькой, не сводя при этом глаз с прохода, ожидающего его наверху лестницы. За ним крылось неизвестное, и ожидать стоило всего, так что Бен, как ему самому казалось, был готов среагировать на любую ситуацию, но, добравшись до места, он лишь растерянно остановился, пытаясь осмыслить всё, что он видел вокруг себя.

Освещение в комнате работало лишь местами, поскольку некоторые лампы оказались разбиты, а их осколками усыпан пол под ногами. Десятки экранов мониторов кто-то переставил, выстроив в несколько рядов, и теперь все они представляли собой один большой дисплей, на котором красовалась физиономия Доджсона, продолжавшего скандировать свою мантру:

– Оно смотрит, Бенджи…. Оно смотрит….

Бен действительно ощущал на себе чей-то взгляд, но просторное помещение комнаты наблюдения пустовало, и единственным, кто взирал на Наблюдателя, был Доджсон на своей же собственной записи.

За мониторами, как и прежде, находилась прозрачная стена, по сути огромный иллюминатор, и за ним вместо привычных и бесконечных звёзд Бен с удивлением увидел белую планету поистине огромных размеров. Она была настолько гигантской, что заполонила собой всё видимое снаружи пространство. Их корабль по сравнению с ней казался попросту микроскопическим. Прямо посреди белоснежного покрытия необъятного небесного тела нетрудно было заметить то, что Стоун охарактеризовал «чёрной бездной» – гигантскую окружность поразительно правильной формы. Благодаря ей создавалось впечатление, что в планете образовалась дыра, проходящая насквозь, и через неё проглядывался космос по другую сторону белого гиганта, но вскоре Бен понял: то было нечто иное. Не сквозное отверстие, не тень, но некое чёрного цвета вещество…. Возможно, вся поверхность планеты оказалась покрыта льдами, а посередине сохранились остатки земли, чёрной как смоль?

Как бы то ни было, планета, поражавшая своими размерами, не приближалась и не отдалялась, а это означало, что они и в самом деле не двигались. Доджсон продолжал заговорщицким тоном зазывать Бена, и тому ничего не оставалось, как подойти к мониторам поближе. Чуть ниже кривляющегося лица Майка размещалась кнопка воспроизведения видео, к которому предыдущий Наблюдатель и привлекал внимание Стоуна. Панель управления находилась под импровизированным дисплеем, перед которым стояло кресло с довольно высокой спинкой, за которой обычно трудно было разглядеть сидящего. Вот и сейчас оставалось совершенно непонятным, пустовало ли место или….

– Майк, ты там? – стараясь унять дрожь в голосе, проговорил Бен. – Ты сидишь в кресле? Нет? Где ты находишься? Я знаю, что ты не спишь! Отзовись!

Молчание стало ему ответом. Ну, относительное, конечно – виртуальный Майк всё ещё говорил невпопад. Стоун взялся за спинку кресла и развернул его к себе, после чего тут же отпрыгнул назад, сдерживая вырвавшийся вопль. Майк Доджсон и правда сидел перед ним, вот только в несколько новом статусе. Ссохшаяся кожа туго стягивала черепушку, соломенного цвета жиденькие волосы с трудом походили на пышную шевелюру, которой некогда обладал Майк, глазницы зияли пустыми провалами, напоминающими чёрную сердцевину планеты, возле которой завис «Фронтлайн», а нижняя челюсть практически отвалилась, демонстрируя огромную дыру. Да, видимо, именно в нижнюю челюсть и был произведён выстрел из револьвера, валявшегося у трупа на коленях. Выцветшая от времени униформа, на рубашке которой было вытеснено «М. Доджсон», выдавала личность тела, хотя Бен и так догадался о том, кому оно когда-то принадлежало.

Странно, но вид ужасного трупа не испугал Бена Стоуна. Да, конечно, к такому готов он не был, но после первого шока вдруг пришло умиротворение, спокойствие: бояться было нечего. Доджсон точно спятил и натворил бед на борту, но сам никакого вреда теперь не представлял, да и убил себя он давно, и его тело хоть и внушало отвращение, но при этом не заставляло желудок вывернуться наизнанку от вида крови или неприятного запаха разложения, который давно уже испарился из помещения. Вот только сколько же времени прошло со смерти Майка, что его тело успело превратиться в уродливую мумию?

– Бен Стоун! – вновь воззвал Доджсон с большого экрана, доводя и так странную ситуацию до полнейшего абсурда: живое лицо Майка разговаривало прямо над его безмолвным ссохшимся трупом.

– Ладно, Майк. – пробормотал Бен, когда оцепенение от увиденного прошло. – Я увидел то, что ты хотел мне показать. Осталось лишь тебя услышать.

Он подошёл к панели управления, брезгливо покосившись на тело Майка, и активировал кнопку воспроизведения видео.

– Привет, Бен! – раздался неестественно жизнерадостный голос Доджсона, никак не соответствовавший его полубезумному выражению лица с тёмными, ввалившимися от недосыпа глазами и взъерошенными волосами. – Не удивляйся. Я звал именно тебя, поскольку ты – тот, кто придёт за мной… то есть после… после меня. Остальные будут позже, так что им объяснять всё будешь уже ты, если, конечно, захочешь.

– Объяснять им что, Майк?

Тот улыбнулся, словно услышал эти слова. Видеосообщение само по себе получилось очень дёрганым: Майк постоянно делал паузы, терял нить разговора, путаясь в словах, и ещё… он моргал – да, моргал так часто, что Стоун не мог точно сказать, видел он чаще веки своего почившего коллеги или всё же глаза. А Доджсон продолжал свой странный рассказ, периодически останавливаясь, и Бен пользовался этим, чтобы вставлять свои реплики, тем самым словно бы ведя разговор с тем, кого уже не было, хоть его тело всё ещё сидело тут, рядом, и смотрело в никуда своими пустыми глазницами.

– Тебе эта миссия никогда не казалась странной? – вещал Майк с экранов мониторов. – Взять несколько сломленных людей и отправить их куда-то далеко-далеко за пределы родной галактики? Помнишь, как нам сказали тогда: «Вы не колонизаторы, а первооткрыватели»? Неудивительно – высадись мы на планете, что бы мы делали? У нас в команде даже женщин нет, так что да, мы первооткрыватели. Стали бы мы выстраивать новый мир, ожидая других людей, заморозили бы себя до их прилёта или же попросту двинулись бы дальше? Во всех этих случаях у нас всегда бы имелась цель, верно? Двигаться дальше, узнавать новое…. Однако, нас обманывали, Бен. У нас изначально не было никакой свободы выбора! И никакой конкретной цели, мы стали всего лишь Наблюдателями, теми, кто мог бы исправлять неисправности на корабле или адекватно реагировать на возможные проблемные ситуации в полёте.

– Всё верно, – кивнул Бен. – Ты практически повторил наши инструкции. Так в чём же противоречие? Признайся, Майк, ты просто человек, одержимый своими внутренними демонами, тот, кто не смог пережить очередной год в металлической коробке посреди вакуума и звёзд в полном одиночестве.

– Чёрт возьми – да, мы первооткрыватели, но не планет! – взревел вдруг Доджсон, словно слова Бена разъярили его. – Подозреваю, мы их столько пролетели за все эти годы! Но нет, нас, маленькую команду самоубийц, бросили на передовую, поручили узнать что там, в самом конце, если в этой Вселенной вообще есть конец! Не веришь, Бен? Что ж, посуди сам. Мы дежурим по году, верно? Затем один погружается в криосон, а в течение суток просыпается его сменщик, верно? Что ж, Бен, сейчас семьсот тридцать первый день моего дежурства. Мне уже год назад был дан сигнал лечь в этот ледяной гроб, но я разрушил его к чертям – как легко, оказывается, сломать эту систему! Снаружи капсулы и ядерным взрывом не возьмёшь, а вот изнутри…. Мне хватило и обычного разводного ключа. Но ты не проснулся. Никто не проснулся, и я всё еще здесь один. Я угодил в их ловушку, и сколько мне теперь видеть… это? И я принял решение…. Так скажи же мне, видишь ли ты моё тело? На что оно похоже – на свеженький труп, выделяющий неимоверное количество весьма ароматных газов, или же высохшую мумию, а то и одни лишь кости?

Снова взглянув на труп Майка, Бен понял, что вопрос о том, сколько он тут может лежать, уже несколько раз проскакивал у него в голове. Он совершенно не разбирался в том, при каких условиях и как быстро разлагаются мёртвые тела, но превратиться в мумию хотя бы даже за год дежурства…. Неужели Майк прав, и между сменами проходит действительно больше, чем один день?

– Намного больше, – продолжал Доджсон. – Годы, может, десятилетия – я не знаю, какой тут принцип. Возможно, все эти пробелы не нормированы, они просто корректируются каждый раз, когда требуется наша помощь. Так сколько же всё-таки прошло лет с начала полёта – двадцать девять или двести девяносто? Страшно даже представить, а спросить так и вовсе не у кого – как удобно, на связь мы выходить не можем, хотя все собранные данные исправно куда-то отсылаются. А всё потому, что никто не хочет разговаривать с живыми мертвецами, у которых одно предназначение: верная смерть где-то там, где даже звёзды не рождаются. Иронично, не так ли: они говорили о нашем спасении, о важности экспедиции, но на самом деле никто про полёт даже не узнает, кроме кружка избранных, наблюдающих за нами.

– Теория заговора? – хмыкнул Стоун. – К этому ты пришёл? Да ты сам мог спровоцировать задержку в моём пробуждении. Сам же сказал – сломал капсулу, сломал систему. Вот ты и сидел тут всё это время из-за своей же ошибки….

– Как же я был слеп…. Но я прозрел, когда увидел эту тварь! Не так-то легко это было сделать, но у меня получилось – и вовремя. Она просто смотрела на меня, а я…. Я этого не заметил, и это чуть не стоило нам всем жизни. Ох, Бен…. Оно не сводит с меня глаз!

– Да про кого ты говоришь?! – воскликнул Бен. – Кто на тебя смотрел?

В пустом отсеке его слова прогремели подобно грому, и Бен на секунду и впрямь испугался, нет ли ещё кого живого на «Фронтлайне» – того, кто мог бы его услышать, или, как сказал Доджсон, смотреть на него прямо сейчас, в эту самую минуту. Но нет, это полный бред, сказал Бен сам себе, на корабле стоит первоклассная система видеонаблюдения и оповещения. Все системы работали – это можно было видеть по мигающим огонькам, хотя изображение отсутствовало, поскольку Майк их все использовал для своей маниакальной цели: донести свои параноидальные мысли как можно более доходчиво:

– Мне удалось нарушить работу двигателей и остановить корабль, дабы мы не попали в ловушку. Возможно, однажды ты проснёшься и тебе удастся исправить неполадки и продолжить полёт – к тому времени мне уже будет всё равно – но заклинаю тебя, Бен, не делай этого. На этом корабле можно прожить много-много лет. Бесцельных, скучных лет, но всё же это твоя жизнь и жизни остальных Наблюдателей. Я же не могу смириться с таким исходом, не могу больше ждать наедине с… и моя судьба уже предрешена. Но у вас есть выбор. Погибнете с честью или проживёте тихую и мирную жизнь посреди звёзд – решать вам. И на этом…. Прощайте. Но никогда не забывайте: оно смотрит прямо на вас!

Видео оборвалось. У Бена отлегло от сердца: он опасался, что Майк записал и момент выстрела, но этого не произошло – и на том спасибо. Звуки снова исчезли, оставив Наблюдателя наедине с почившим коллегой, своими мыслями и планетой, на которую датчики на панели управления даже не реагировали, что означало её непригодность для жизни людей. Великое ничто окружало Бенджамина, а он только и мог, что дивиться поистине шокирующему положению вещей, выпавшему ему на долю в самом начале смены. Как будто остаться одному (ну, практически одному) посреди бесконечного космического пространства и так недостаточно.

Всё, чего в данный момент так рьяно хотел Бен – так это нормализации сложившейся ситуации: Майк развёл бардак, а ему придётся прибраться за своим сумасшедшим коллегой. Что ж, если от этого гнетущая атмосфера рассосётся. То Бен этому будет только рад.

– За дело! – нарочито бодрым голосом воскликнул Бен как ни в чём не бывало.

Бесконечные раздумья, ужас от случившегося, самокопание и разговоры наедине с собой – всё это подождёт. Сейчас нужно избавиться от призраков прошлого Доджсона, которые охотились теперь и за Беном.

Несколько часов спустя Наблюдатель Стоун без сил плюхнулся в кресло в комнате наблюдения – не то же самое, в котором не так давно восседал труп безумца, хотя Бен и выдраил тот стул, и он стал как новенький, но в другое такое же. Так было спокойнее.

Пункт наблюдения преобразился: осколки с пола исчезли, а свет излучали все лампы на потолке без исключения, мониторы вновь стояли на своих местах, а тело Майка «похоронено», то есть выпущено прямо в открытый космос согласно уставу. Даже разломанную капсулу Бену удалось вычистить и закрыть. Она так и не заработала, ведь починка подобного устройства весьма сложна, да и необходимости в ремонте пока не было, но хотя бы вида была пристойного. Что же касается двигателей…. С этим дела обстояли не так уж и важно.

– Дневник Бена Стоуна, – произнес Бен, устало протирая глаза. – Я сделал всё. Ну, или не всё, но то, что мог, уж точно исправил или восстановил. Главный пункт наблюдения сияет, как новенький, криокапсула Майка в комнате для сна запечатана, а сам её хозяин…. Что ж, не в первый раз мне приходится хоронить людей, а уж Доджсона я и не знал почти, так что в этот раз было гораздо легче. Засунул тело в специально подготовленный для этого мешок – признаться, меня эти тряпки пугали всегда – и выбросил его через шлюз прямо по направлению к планете, возле которой мы остановились. Возможно, Майк даже станет первым, кто приземлится на этом гигантском шаре. Первооткрыватель даже после смерти…. Кстати, раз ж я заикнулся о том, что мы так и дрейфуем вместо того, чтобы лететь…. Я пока не знаю, как починить двигатели. Доджсон неплохо постарался, выводя их из строя. Придётся изрядно повозиться и фактически научиться собирать двигатели с нуля, но я обязательно постараюсь. Если не получится, то стоит обратиться к Кларку – он проснётся следующим, а уж его инженерные навыки сомнениям не подлежат.