Текст книги "Наполеон"

Придя к власти, Наполеон создал вокруг себя мозговой центр, группу, состоящую из ученых и деятелей искусства, которым он без колебаний доверял исполнение политических функций. В ноябре 1800 года он поставил во главе министерства внутренних дел ученого Жана Шапталя. Создатель Консерватории искусств и ремесел, Шапталь первым стал использовать познания в химической науке для развития промышленности. Помимо многих прочих достижений, именно ему человечество обязано открытием метода производства соды и серной кислоты, окрашивания хлопковых тканей, а самое главное, способа улучшения качества вина. В книге «Искусство виноделия», опубликованной в 1807 году, Шапталь рекомендовал добавление сахара в виноградный сок. В памяти потомков этот процесс сохранился под названием «шаптализация».

По словам Шатобриана, Наполеон «вмешивался буквально во все. Его ум никогда не отдыхал: в нем сидел какой-то вечный двигатель, генерирующий идеи». Он уважал специалистов за их знания, но вводить новшества и предлагать новые идеи предпочитал самолично. Например, в итальянском походе в 1797 году он встретился с итальянским математиком Маскерони, специалистом по циркульной геометрии, который задал ему любопытную задачу: «Сможете ли вы найти центр окружности, начерченной без указания центра, пользуясь одним только циркулем?» Вернувшись во Францию, генерал Бонапарт представил Академии наук варианты решения этой задачи итальянского математика, а также и свой собственный способ, который заключался в том, что для нахождения центра окружности требовалось построить шесть других окружностей такого же диаметра. В ответ на это Пьер Симон де Лаплас, автор знаменитого «Трактата по небесной механике» и бывший преподаватель Наполеона, сказал: «Мы ожидали от вас всего, генерал, кроме урока геометрии». С тех пор эта задача носит название «задача Наполеона».

Наполеон очень любил вести научные разговоры с учеными, воспитанными в духе эпохи Просвещения, но одними разговорами дело не ограничивалось. Всякий раз, встречаясь со специалистом в какой-нибудь области, он обязательно его расспрашивал и записывал все ответы. Среди этих ученых следует упомянуть математика Монжа – основоположника начертательной геометрии, химика Бертолле – изобретателя одеколона («жавелевой воды») и так называемых шведских спичек, а также физика Прони, который изобрел динамометрический тормоз и впервые измерил скорость звука в воздухе.

Наполеона избрали членом Института Франции, хотя он и не обладал знаниями его новых коллег. Несмотря на то что учиться он закончил в шестнадцать лет, он был достаточно силен в математике, главным образом благодаря своей военной специальности артиллериста. Бонапарт регулярно посещал все заседания института, и так продолжалось вплоть до его отъезда в Египет.

Кроме политических и экономических целей Наполеон стремился придать египетскому походу статус одной из научных экспедиций XVIII века, собирая в завоеванной стране памятники истории и искусства. 19 мая 1798 года он сел на корабль в Тулоне, на котором вместе с ним отплывали 35 000 солдат, 21 математик и физик, 3 астронома, 17 инженеров, 13 естествоиспытателей и инженеров по строительству шахт, 4 химика, 13 географов и геологов, 4 архитектора, 8 художников и скульпторов, 10 лингвистов, 22 типографа, снабженных латинскими, греческими и арабскими шрифтами для набора печатных текстов, а также один поэт и один пианист с четырехпедальным фортепиано марки «Эрар». Подготовка к экспедиции в ее военной и научной частях проводилась в условиях строжайшей секретности, так что большинство ее участников узнали о задачах, которые поставлены перед ними, только прибыв на остров Мальта. Вся эта непростая организационная работа была проведена математиком Монжем и химиком Бертолле. Наполеон отблагодарил обоих выдающихся ученых, назначив их сенаторами империи и пожаловав им графские титулы.

Бонапарт прибыл в Каир 25 июля 1798 года, и уже через два месяца египетский поход был победно завершен. Однако пять дней спустя адмирал Нельсон разгромил французскую эскадру, стоявшую на рейде у Абукира. Наполеон, оказавшись в плену собственных завоеваний, решил преобразовать Египет в современное государство: «Нам надо научиться довольствоваться собственными силами и возможностями. Египет обладает огромными ресурсами, их необходимо развивать. Были времена, когда Египет был могущественным царством: почему бы не воскресить и не усилить эту мощь, используя для этого современную науку, искусство и промышленность?» Бонапарт начал с того, что создал на местах органы районной администрации и приступил к вводу в действие инфраструктуры. То же самое, несколько месяцев спустя, он сделал и во Франции.

Для благополучного завершения этой миссии Бонапарт основал 22 августа 1798 года Египетский институт. Этому институту, председателем которого был назначен Монж, поручалось решить проблему снабжения продовольствием Каира, города с 300 000 жителей, и прочертить трассу будущего Суэцкого канала. Тогда же при строительстве фортификационных сооружений возле города Розетт, расположенного восточнее Александрии, французские солдаты извлекли из земли глыбу черного базальта, прозванную Розеттским камнем[52]52
  Розеттский камень – базальтовая плита с идентичными надписями на древнеегипетском языке, начертанными иероглифами и демотическим письмом, и на древнегреческом языке, обнаруженная в 1799 г. офицером французских войск в Египте Бушаром при сооружении форта Сен-Жюльен (близ Розетты на западном рукаве дельты Нила). Тексты Розеттского камня, высеченные в 196 г. до н. э., представляют собой благодарственную надпись египетских жрецов Птолемею V Епифану (правил в 204–180 гг. до н. э.). Иероглифический текст Розеттского камня был дешифрован в 1822 г. французским ученым-египтологом Ф. Шампольоном; это положило начало изучению египетской иероглифической письменности.


[Закрыть]. Благодаря этой находке историку, археологу Ф. Шампольону несколько лет спустя удалось расшифровать египетские иероглифы. В течение всего года, проведенного в Египте, Бонапарт регулярно посещал заседания своего Института, его «любимой фаворитки», по выражению ученого Джеффруа Сен-Илера. Сам Наполеон признавался: «Время, проведенное в Египте, было самым счастливым периодом в моей жизни, потому что тогда было о чем мечтать».

Если вначале специалисты-эксперты, с которыми Наполеон консультировался по тем или иным вопросам, в основном были независимыми, то очень скоро он подчинил их себе, оказывая влияние на их деятельность. В 1803 году он принудительно привлек к работе своего коллегу по Институту, Рене Жюста Гаюйа[53]53
  Французский ученый-минералог.


[Закрыть]: «Доверие, которое я испытываю к вашим огромным талантам, рождает у меня желание поручить вам составление начального задачника для математических упражнений в национальных школах. Вы заняты важными делами, но от этой работы я ожидаю самых больших результатов, на какие только можно надеяться: распространение Просвещения в одной области так же важно, как и образование всего человечества. Итак, я очень хочу, чтобы вы всецело посвятили себя этой работе, с тем чтобы закончить ее к началу XII года[54]54
  Летоисчисление по республиканскому календарю, который отменил христианское летоисчисление и установил новую эру (первый день – день провозглашения Республики – 22 сентября 1792 г.), делил год на 12 месяцев по 30 дней в каждом. Соответственно, в данном случае речь идет о 1804 г.


[Закрыть]». Этот ученый прославился разработкой новой десятичной системы мер и весов, в которой за эталон метрической единицы был принят стандартный метр (одна десятимиллионная часть четверти земного меридиана), а за эталон веса – стандартный килограмм (вес одного литра чистой воды при 4 градусах по Цельсию).

Меттерних восхищался интеллектуальными качествами Наполеона, поскольку «склад его ума был таков, что всегда приводил его к прогрессивным решениям. Он отметал все невнятные предложения, так как в равной степени ненавидел идеи мечтателей и абстрактные размышления идеологов. Он терпеть не мог всего, что нельзя было выразить кратко и точно, а также того, из чего нельзя было извлечь пользу. В самом деле он признавал только такие науки, основные утверждения которых можно проверить опытным путем, выводы в которых делались исходя из результатов наблюдений или практических экспериментов».

Хотя Наполеон и был неплохим математиком, все-таки по складу ума он не мог быть исследователем или инженером, который видит перспективные возможности новых технических изобретений и преимущества их использования в борьбе с конкурентами. Он не понимал, что новые технологии дали бы ему преимущество в том, что Клаузевиц назвал «орудиями убийства». Например, он отказался развивать идею постройки самоходных кораблей, которые обеспечили бы ему преимущество на море. По предложенной ему еще в 1800 году американским изобретателем-самоучкой Робертом Фултоном новой технологии их приводила в движение паровая машина. Ему же принадлежит изобретение первой в мире подводной лодки, которая во время испытаний на Сене погрузилась на глубину 7,6 м, но опыт этот остался без продолжения. Отчаявшись, Фултон вернулся в Соединенные Штаты, где в 1807 году открыл первую пароходную линию протяженностью 300 километров от Нью-Йорка до Олбани. Его пароходы покрывали это расстояние за 32 часа.

Скептицизм Наполеона в области научно-технических изобретений распространялся не только на подводные суда, но также и на воздушные. Несмотря на то что с 1794 года воздушные шары уже использовались в военном деле для изучения расположения войск противника, Наполеон собирался закрыть Национальную школу воздухоплавания в Медоне. Тем не менее в 1797 году Андре Жак Гарнери совершил первый в истории прыжок с парашютом с монгольфьера[55]55
  Так назывались первые воздушные шары, изобретение которых в 1783 г. принадлежит братьям Монгольфьер, бумажным фабрикантам.


[Закрыть], поднявшись на высоту 700 метров. Однако после происшествия, случившегося в 1804 году, Наполеон еще прочнее утвердился в своем скептицизме. В честь годовщины коронации императора Гарнери поднял в воздух огромный шар, украшенный позолоченной короной. Шар набрал большую высоту, скрылся из вида, а на следующий день упал в окрестностях Рима. Поскольку Наполеон был очень суеверным, он усмотрел в этом происшествии плохое предзнаменование, тем более что фрагмент короны упал около могилы Нерона.

Третьим изобретением, не принятым всерьез Наполеоном, стал семафорный телеграф. Несмотря на это, в Республике устроили все же телеграфную сеть протяженностью в пять тысяч километров, но из-за дефицита бюджета, образовавшегося после переворота 18 брюмера, она так и не заработала. Первый консул сократил не только финансирование исследовательских программ, но также и кредиты, предоставляемые для поддержания инфраструктуры связи, сочтенной стратегически бесперспективной. Изобретатель Клод Шапп, видя свое детище разрушенным, покончил с собой, бросившись в колодец. Наполеона в этом телеграфе помимо его дороговизны не устраивало то, что он не работал по ночам и в туманные дни. Однако именно этот недостаток в 1815 году спас Наполеону жизнь. Когда туманным днем он отплыл с острова Эльба, король Людовик XVIII смог получить сообщение о бегстве Наполеона только через четыре дня именно из-за плохой погоды…

Наполеон заявлял, что «настоящий мужчина не подвержен приступам злобы; его гнев и плохое настроение длятся не больше минуты», но сам он порой предавался гневу, подчас притворному. Например, однажды он ударил хлыстом по лицу генерала Бертрана, который оставался верен императору и впоследствии разделил с ним все несчастья, последовав на остров Святой Елены. По мнению падчерицы Наполеона Гортензии де Богарне, император бывал неправ, «то слишком унижая человека, то налагая слишком мягкое наказание», но его настроение могло внезапно перемениться, и он спокойно выслушивал резкие замечания в свой адрес. Как-то во время оживленного спора император обратился к адмиралу Декре: «Кто мне подсунул такого министра, как вы? Вы заслуживаете, чтобы я дал вам пинка под зад». Ответ адмирала мгновенно успокоил Наполеона: «От Вашего Величества только и слышишь, что о пинках под зад». Со своей стороны генерал Тиар замечал, что «в основном императору приписывают характер деспотический, категоричный, не терпящий ни возражений, ни замечаний, готовый каждую минуту на самое незначительное замечание ответить грубой бранью. Я же не находил в нем ничего похожего на этот портрет. Он, как и любой другой, бывал раздражен, но я никогда не замечал, чтобы он позволял себе браниться. Он мог вспылить из-за чьих-то ошибок, которые порочили честь армии или наносили вред государственным интересам, но никогда, если эти ошибки затрагивали его лично. Иногда он с раздражением говорил о том, что ему приходится расхлебывать заваренную кем-то другим кашу, но как только собеседник начинал говорить о своей непричастности к этому делу, Наполеон тут же успокаивал его: «Да я не о вас говорю».

Придерживаясь в управлении людьми метода кнута – стресса, Наполеон любил говорить, что ему «не надо никаких “если бы да кабы”, а надо просто добиваться успеха». 3 июля 1805 года, через месяц после того, как Наполеон провозгласил себя королем Италии, он писал назначенному им директору общественных работ: «Я могу лишь настаивать на своем мнении. Я поручил вам самую важную работу, и если она не удается, это только ваша ошибка. Преодолевайте все трудности и добивайтесь успеха, поскольку, когда чего-то очень сильно и постоянно хочешь, всегда получаешь желаемое. Я хорошо знаю ваши способности, ваше усердие и вашу преданность мне. Поэтому я нисколько не сомневаюсь, что ваше руководство быстро исправит ситуацию и все пойдет как надо».

Иногда, желая подогреть усердие в своих подчиненных, Наполеон прибегал к методу эмоционального воздействия. Очень часто в письмах, адресованных маршалам или генералам, он обращался к ним «мой кузен», как было предписано протоколом. Маршалу Сульту, который преследовал разгромленный в сражении австрийский полк, он писал: «Не останавливайтесь […], мне нужно, чтобы вы разгромили этот полк. Самое меньшее, что вы можете получить, это три-четыре тысячи пленных». Но Сульту удалось взять в плен только сто двадцать вражеских солдат. Тогда Наполеон обратился к нему с такими словами: «Мой кузен! Я с удовольствием посмотрю на ваших пленных сто двадцать огромных кирасир, захваченных маленькими кавалеристами. […] Но мне бы хотелось весь полк».

Коленкур[56]56
  Коленкур Арман-Огюстен-Луи (1773–1827), граф, французский генерал и дипломат, в 1807–1811 гг. был послом в Санкт-Петербурге.


[Закрыть] говорил, что Наполеон «никогда ничего не забывал, однако он не был злопамятным». В самом деле, император с некоторой фатальностью полагал, что следует скорее «считаться с человеческими слабостями и прощать их, нежели бороться с ними». Заботясь прежде всего о результате какого-нибудь дела, он мог даже высказать свое восхищение: «Массена обладает военным талантом, перед которым надо преклониться. А о его недостатках можно не вспоминать, поскольку они есть у всех людей». Как бы то ни было, Наполеон всегда видел все достоинства и недостатки своих подчиненных. Например, о Массена он отзывался так: «Он был крепкого телосложения и неутомим […]. Он был решительным, храбрым, упорным, очень амбициозным и самолюбивым; его отличительной чертой было упрямство; он никогда не приходил в отчаяние. Он пренебрегал дисциплиной, мало внимания уделял административным заботам, и по этой причине его не слишком любили солдаты. Он довольно плохо составлял диспозицию своих полков перед атакой. Разговаривать с ним было не интересно, но при первом же пушечном выстреле, среди летящих снарядов и грозящей опасности его мысли обретали силу и четкость. Потерпев поражение, он снова бросался в атаку, словно победитель – это он». Именно за это качество Наполеон прозвал его «любимое дитя победы».

Вот положительные отзывы Наполеона о некоторых маршалах:

«Бессьер всегда добр, человечен, благороден, лоялен, по-античному прямолинеен; добрый солдат и честный гражданин»; «Бертье: талантлив, деятелен, храбр, тверд, все при нем»; «Ланн человек чрезвычайной храбрости; хладнокровный в бою; у него верный и проницательный глаз»; про Удино – «этот генерал проверен в сотнях сражениях, в которых он проявил столько же отваги, сколько и профессионализма».

В приступе гнева Наполеон мог при посторонних нелестно отозваться о своих сподвижниках. Так, например, в Тильзите[57]57
  25 июня (7 июля) 1807 г. в Тильзите (в те времена город в Восточной Пруссии, ныне город Советск Калининградской области) в результате личных переговоров Александра I и Наполеона I было подписано Тильзитское мирное соглашение, по которому Россия соглашалась на создание Великого герцогства Варшавского и присоединялась к Континентальной блокаде. Отдельный акт оформил наступательный и оборонительный русско-французский союз. Тильзитский мир завершил участие России в русско-прусско-французской войне 1806–1807 годов.


[Закрыть] он нелицеприятно обрисовал перед русским императором своих маршалов: «Все они всего лишь хорошие сержанты и ничего более. Если меня с ними не будет, на следующий же день они обнаружат перед всеми свою ничтожность. Без сомнения, они храбры, но только стоя во главе своих войск. Это единственное их достоинство». Как и Юлий Цезарь, Наполеон иногда не в должной степени признавал заслуги своих подчиненных в победах, ими одержанных. После сражения под Маренго он даже не позаботился о том, чтобы поблагодарить генерала Келлерманна за его вклад в победу французских войск. В другой раз в бюллетене побед, после подробного описания сражения под Йеной, одержанная Даву в тот же период времени победа под Ауэрштедтом упомянута вскользь, даже несмотря на то, что Наполеон признавался маршалу: «Мой кузен, день сражения под Ауэрштедтом – один из лучших дней в истории Франции».

Также император демонстрировал своеобразный юмор, давая прозвища своим подчиненным, часто ироничные. Так Мармона он окрестил «Мсье с толстым задом», а Мортье[58]58
  Мортье Эдуар Адольф (1768–1835) – маршал Франции. В 1814 г. вместе с маршалом О. Мармоном подписал акт о капитуляции Парижа и перешел на сторону Бурбонов, стал пэром Франции. Во время Ста дней вновь присоединился к Наполеону.


[Закрыть] – «Любителем поужинать», поскольку тому довелось в 1815 году ужинать и с Наполеоном, и с Людовиком XVIII.

Спустя три дня после сражения под Ваграмом Наполеон разъяснял своим маршалам: «Независимо от того, что Его Величество лично командует армией, именно ему принадлежит право, в зависимости от заслуги каждого отличившегося в бою, распределять награды того или иного достоинства». Наполеон стремился держать в своих руках даже такое дело, как продвижение по службе его подчиненных самого низшего ранга. В 1806 году маршал Мюрат писал императору: «Сир, позвольте напомнить, что Ваше Величество были так добры, что обещали повышение моим адъютантам: чин майора или командира эскадрона капитану Дери и чин капитана лейтенантам Пьерону, Брюне, Лагранжу и Флао».

Наполеон считал, что «приказы должны выполняться. Если они не выполняются – это преступление, и виновный должен быть наказан», и он всегда предусматривал возможность поощрения в случае четкого исполнения его инструкций. По словам Меттерниха, «благородство и бескорыстие были не свойственны Наполеону, своей милостью и расположением он одаривал лишь тех, кто мог быть ему полезен, от кого он рассчитывал получить немалую выгоду. С другими он обращался так, как они, по его мнению, обращались с ним. Он принимал любые услуги, не выясняя ни их причин, ни целей, не интересуясь предшествующими шагами человека, предлагавшего ему помощь. Единственным критерием оценки необходимости той или иной услуги была ее целесообразность на данный момент». Сам Наполеон не опровергал его слов, заявляя, что у него имеется «два рычага для управления людьми: страх и корыстолюбие». Когда же в 1802 году он смещал с поста всемогущего министра полиции Фуше, Наполеон привел в действие оба рычага, но вовсе не для того, чтобы поощрить министра к действиям, а, наоборот, для того, чтобы его нейтрализовать. В обмен за отречение от поста министра Наполеон пообещал Фуше сенаторское кресло и денежную компенсацию в размере 1 250 000 франков.

Наполеон хотел, чтобы маршалы боялись его: «С этими людьми я обязан обходиться очень сурово. Если я буду с ними на дружеской ноге, они тут же примутся делить со мной власть и государственную казну. Они нисколько меня не любят, но они боятся меня, и мне этого достаточно». Он также хотел видеть своих старых товарищей по оружию на должностях престижных, но подчиненных. Когда в 1804 году было официально утверждено звание маршала империи, то Наполеон в иерархической табели поставил его на пятое место, после императора и императрицы, императорской семьи, высших должностных лиц и министров. Своим маршалам он заявлял: «Запомните, я требую от вас быть военными только в армии. Звание маршала – исключительно гражданский чин, который дает вам при моем дворе соответствующий и достойный вас статус, но который не подразумевает никакой власти. Генералы – на полях сражений, возле меня будьте благородными вельможами, а в государственном устройстве занимайте должности только гражданские, которые я для вас учредил, наградив вас званием».

Меттерних писал, что «Наполеон был убежден, что все до единого общественные деятели, которые появлялись на политической арене или считали своим призванием активную общественную жизнь, движимы только одной пружиной – корыстью, а иначе и быть не может». Опираясь на это убеждение, он проявил щедрость и великодушие по отношению к своим генералам, назначив им жалованье, размер которого в пять раз превосходил жалованье префекта, в десять раз – жалованье епископа и в двадцать раз – доходы инженера компании «Мосты и дороги». Своим ближайшим соратникам – товарищам по службе в армии он обеспечил огромные состояния, в основу которых легли богатства завоеванных стран, главным образом в виде денежных вознаграждений и земельных владений (Бертье получил 1 500 000 франков ренты, Массена – более 600 000 франков). На Италию и Германию Наполеон наложил обязательства по выплате около шести тысяч рент. Большинство из них, находясь в пределах от 500 до 1500 франков, предназначались для выплаты французским военным. Заботясь о благополучии своих наиболее заслуженных офицеров, он основал что-то вроде брачного агентства. Префекты должны были составлять списки незамужних «девушек из хороших семей», способных стать достойными женами. Такая «перепись невест» показывает, что для Наполеона были важны заботы не только о материальном благополучии, но и о завоевании уважения в обществе.

В 1805 году Наполеон заявил, что его «стремление положить своим генералам и офицерам такое высокое жалованье вызвано нежеланием слышать о том, что алчностью они порочат свое благороднейшее ремесло, вызывая к себе неуважение окружающих». Однако в начале первой итальянской кампании он обратился к своим плохо одетым и обутым солдатам, призывая их добывать одежду и пропитание самостоятельно, другими словами – мародерствовать: «Солдаты! У вас нет ни одежды, ни провианта. […] Я поведу вас на самые плодородные равнины мира. Богатые провинции, большие города будут в вашей власти. Вы обретете там честь, славу и богатство». Двойственное отношение к жажде наживы, проявляемой его ближайшим окружением, – самое уязвимое место его правления.

Поскольку «демократия возвышает верховную власть, и только аристократия ее сохраняет», Наполеон в 1806 году преобразовал двенадцать провинций королевства Италия в герцогства, глава которых получал во владение только титул и ежегодную ренту. Герцог Истрийский (Бессьер) и Далматский (Сульт) получали, например, по 100 000 франков ежегодно. Наполеон вновь ввел в употребление такие титулы старого режима, как герцог, граф, барон, шевалье, присоединяя к ним названия населенных пунктов, где происходило сражение, или название вновь завоеванной местности. Например, Ней после решительных действий в Бородинском сражении 1812 года получил титул князя Московского. В общей сложности император пожаловал своим подданным около тысячи дворянских титулов, больше половины которых (59 %) получили военные. За исключением высшей аристократии, дворянское сословие империи, обязанное своим званием не благородной родословной, а милости императора, не имело никаких привилегий в гражданском или уголовном праве, а также никаких льгот в уплате налогов. Два маршала, Брюн[59]59
  Брюн Гильом-Мари-Анн (1763–1815) – французский маршал, участник революции, друг Дантона, 1796 г. – генерал в Италии, 1798 г. – завоевал Швейцарию и провозгласил Гельветическую республику, окончил междоусобную войну и Вандее, 1800 г. – главнокомандующий в Италии, 1804 г. – маршал империи, 1806–1807 гг. – ген. губерн. ганзейск. городов, занял швед. Померанию, 1815 г. – главнокоманд. в южн. Франции, убит толпой роялистов в Авиньоне.


[Закрыть] и Журдан[60]60
  Журдан Жан-Батист (1762–1833) – французский военачальник, маршал Франции с 1804 г., граф с 1816 г., участник революционных и наполеоновских войн. Выступил против Наполеона Бонапарта, но позднее признал его власть. Бонапарт произвел его в маршалы, сделал сенатором. В 1804–1805 гг. командовал итальянской армией, в 1806–1809 и в 1812–1813 гг. был начальником штаба испанского короля Жозефа Бонапарта. В 1814 г. перешел на сторону Бурбонов. Был председателем суда, приговорившего маршала Нея к смертной казни (после второго отречения Наполеона).


[Закрыть], не получили дворянских титулов, без сомнения, из-за их республиканских взглядов.

Помимо дворянских титулов Французская революция уничтожила все награды, в том числе и военные. Однако Директория возродила старинную традицию награждать людей, проявивших мужество и отвагу, именным оружием. Генерал Бонапарт прибегнул к этому виду награждений во время итальянской кампании, поскольку он считал, что «не стоит приучать солдат, отличившихся храбростью, к денежным вознаграждениям. Достаточно написать им слова благодарности». Солдат наполеоновской армии Жан-Рош Куане с гордостью рассказывал: «Около Монтебелло завязалась тяжелая битва. […] В полдень к нам, на галопе, подъехал адъютант генерала Ланна с приказом как можно быстрее начать наступление, поскольку неприятель атакует главный корпус со всех сторон. […] Тогда я бросился вперед. Опередив своего командира, я подбежал к пушке австрийцев. Я появился как раз в тот момент, когда артиллеристы закончили заряжать орудие и готовились выпустить по нам залп. Я набросился на неприятеля со штыком, и вскоре австрийцы лежали на земле. Все произошло за одну секунду. Подъехал генерал Бертье и спросил, что я здесь делаю. Я рассказал ему, и он велел передать моему капитану, чтобы тот вечером представил меня первому консулу. […] Генерал Бонапарт взял меня за ухо. Я решил, что он будет меня ругать, оказалось – совсем наоборот, это было изъявление дружбы. Он сказал: “Бертье, награди его именным оружием…”»

Подписав мирное соглашение, первый консул принялся за усовершенствование системы поощрений, создав награду, которую мог получить любой подданный империи за проявленные им верность, честь и мужество. Так он учредил орден Почетного легиона, объяснив свое решение тем, что «десять лет Революции не изменили французов, они остались такими же, какими были их предки галлы – гордыми и легкомысленными. У них есть только одно чувство, которым нельзя поступиться: чувство чести». И как вывод: «Необходимо дать пищу этому чувству. Французам нужны награды».

Почетный легион был создан по образу и подобию Legio honoratum (почетный легион – лат.), существовавшему в античном Риме. В этот легион мог быть зачислен любой человек, независимо от его социального положения или происхождения, в нем «бок о бок могли стоять солдат, ученый, художник, представитель любых областей, любых партий». 19 мая 1802 года законодательный корпус по ходатайству первого консула проголосовал за учреждение Почетного легиона, что вызвало гневное неодобрение, продолжавшееся несколько лет, со стороны мадам де Сталь, Лафайета и Ожеро. Уязвленный обрушившейся на него критикой, первый консул писал: «Нам все время говорят о римлянах. Довольно странно для оправдания отказа от наградных знаков приводить в пример народ, у которого этих знаков было больше всего. Это что, знание истории? У римлян были патриции, всадники, граждане и рабы. Люди каждого из этих классов носили определенную одежду и соблюдали свои обычаи. В качестве наград они вручали отличившимся всевозможные призы, присваивали титулы и звания, водружали на головы лавровые венки, устраивали триумфальные чествования […]. Хотел бы я посмотреть на какую-нибудь древнюю или современную республику, в которой не существовало бы никаких наград. Награды называют побрякушками, что ж, ведь люди растут, играя с побрякушками. Многие согласны, что нам нужны новые учреждения, организации, и если моя идея кому-то не нравится, пусть предложат что-то другое! Я не утверждаю, что Легион должен спасти Республику или государство, но он сделает свое дело». Маршал Мортье позднее вспоминал: «Самым большим удовлетворением для моего самолюбия было зачисление меня командиром когорты, одной из шестнадцати, в Почетный легион».

Очень скоро Почетный легион вызвал в обществе такой прилив энтузиазма, что Наполеон заметил: «У французского народа две равные по силе страсти, которые, казалось бы, противоречат друг другу, но тем не менее происходят из одного источника, – это любовь к равенству и любовь к знакам отличия». Показательный факт: старые солдаты предпочитали иметь крест Почетного легиона, нежели получить повышение по службе. Известен случай, когда в ответ на слова Наполеона: «Я произвожу тебя в офицеры!» – солдат возразил императору: «Сир, я предпочел бы крест!» Поскольку солдаты иностранного происхождения наравне с французами награждались знаками отличия Почетного легиона, в июне 1804 года вышел закон, распространивший эту привилегию и на иностранцев гражданского состояния. Орден Почетного легиона получил немецкий писатель Гете. После битвы при Ватерлоо Гете продолжал носить этот орден даже в присутствии представителей Священного союза[61]61
  Священный союз заключен 1815 г. в Париже между императорами России и Австрии и королем прусским. Затем к нему примкнули и все остальные христианские монархи, за исключением Папы и принца-регента Англии. Задачей Священного союза было применение в политике христианских начал; лозунгом его служил легитимизм, и до 1830 г. Священный союз являлся главным органом общеевропейской реакции против либеральных стремлений; на конгрессах ахенском, троппауском, лайбахском и веронском был выработан принцип вмешательства во внутренние дела других государств с целью насильственного подавления всех национальных и революционных движений. Инициатором создания союза был русский император Александр I.


[Закрыть]. В отместку за критические выпады в свой адрес Наполеон отказал в «побрякушке» одному из самых известных экономистов того времени Пьеру Самюэлю Дю Понт де Немуру, вице-президенту Парижской торговой палаты. Де Немур был одним из тех, кто поддерживал решение Наполеона уступить американцам Луизиану, однако впоследствии он стал выступать против неограниченной и единоличной власти императора. В конце концов этот блестящий ученый эмигрировал в США, где его сын основал химическое промышленное предприятие, которое до сих пор носит его имя.

И много лет спустя после учреждения ордена Почетного легиона Наполеон все еще продолжал гордиться своим изобретением. Он писал брату Жозефу, который хотел в своем Неаполитанском королевстве учредить подобную награду: «Я подумал, как вы просили, о названии Сен-Жанвье; но нужно еще подождать. Если хочешь, чтобы задуманное дело осуществилось, следует, насколько возможно, идти в ногу со временем. Название Сен-Жанвье в Европе вызовет только смех. Нужно найти что-то другое, что пробудит уважение и желание подражать этому. Вот и англичане хотят сейчас изобрести у себя что-то вроде Почетного легиона».

Это желание «пробуждать уважение» может показаться сомнительным, если вспомнить курьезный случай вручения ордена собаке по кличке Мусташ. Этот пес, во-первых, отличился тем, что накануне битвы при Маренго разбудил весь полк, когда австрийцы пошли в неожиданное наступление, за что получил от неприятеля удар штыком. Во-вторых, под Аустерлицем Мусташ, несмотря на сломанную лапу, принес в свой полк обрывок австрийского знамени. За эти подвиги маршал Ланн наградил собаку прямо на поле боя. Впоследствии Наполеон несколько аллегорически объяснил этот поступок: «Если вы не любите собак, вы не любите верность; если вам не нравится, когда кто-то вам верен, значит, верность чужда вам самим». Когда в 1811 году Мусташ, сраженный пулей, погиб, много повидавшие на своем веку солдаты плакали о потере верного друга.