Текст книги "Раскрытие скрытого за завесой для сведущих в тайнах сердец"

Он был сведущ во всех науках – законоведческих, практических и теоретических – и написал много трудов по различным аспектам суфизма.

Он общался с Ибрахимом ибн Адхамом и многими другими шейхами.

Передают, что он сказал:

«Бог сделал набожных живыми в смерти, а грешников – мёртвыми при жизни» – то есть набожный человек, даже умерший, по-прежнему жив, поскольку ангелы возносят благословения за его набожность до тех пор, пока он не станет бессмертным посредством воздаяния, получаемого при Воскресении. Поэтому, исчезая в смерти, он существует посредством нескончаемого воздаяния.

Однажды к Шакику пришёл один старец и сказал ему:

– О шейх, мне привелось немало согрешить, теперь я хочу покаяться.

Шейх сказал:

– Ты пришёл поздно.

Старец ответил:

– Нет, я пришёл вовремя. Кто приходит до того, как умрёт, тот приходит вовремя, хоть он и может долго пробыть в пути.

Говорят, что поводом для обращения Шакика послужил такой случай: настал страшный голод, так что люди ели человечину. Все мусульмане были в глубоком унынии, и вдруг на базаре Шакик увидел юношу, который смеялся и веселился. Люди сказали:

– Чего это ты радуешься? Или у тебя стыда нет – веселиться, когда все горюют?

Юноша сказал:

– С чего мне унывать? Я – слуга человека, которому принадлежит целое селение, он освободил меня от забот о пропитании.

Шакик воскликнул:

– Господи Боже, этот юноша так радуется тому, что имеет хозяина, который имеет одно селение, Ты же – Царь царей, и Ты обещал каждому из нас кусок хлеба; и всё же наши сердца в унынии, ибо мы поглощены мирским.

Он обратился к Богу, вступил на путь Истины и никогда больше не беспокоился о хлебе насущном.

Впоследствии он говорил:

– Я – ученик одного юноши; всему, чему мне довелось научиться, я научился от него.

Смирение подвигло его сказать это.

Его высоко ставили суфии, называя «базилик сердец» (райхан-и дилха). Он подвизался в суровой аскезе и практиковал самообуздание. Он был сведущ в знании «момента» ('илм-и вакт) и в знании изъянов души, проницательно распознавая её потаённые увертки.

Он высказывал утончённые суждения о поклонении и самонаблюдении за своим сердцем и членами тела. Передают, что он сказал:

«Когда в человеке надежда берет верх над страхом, его «момент» (вакт) портится» – ибо «момент» – это сбережение «состояния» (халь), которое сохраняется лишь до тех пор, пока человек страшится.

А если страх берёт верх над надеждой, утрачивается вера в единение (таухид), ибо сильный страх возникает от отчаяния, а отчаиваться в Боге – идолопоклонство (ширк).

Поддержание веры в единение состоит в истинном уповании, а поддержание «момента» (вакт) заключается в соответствующем тонусе страха; а когда надежда и страх уравновешиваются, то сохраняется и то и другое. Поддержание веры в единство (таухид) делает человека верующим (му'мин), а сохранение «момента» (вакт) – набожным (мути'). Надежда впрямую связана с созерцанием (мушахадат), которое несёт с собой твёрдую уверенность (и'тикад), а страх впрямую связан с очищением (муджахадат), которое несёт с собой тревожащую неопределённость (изтираб).

Созерцание – плод очищения; иначе говоря, надежда возникает из отчаяния. Всякий раз, когда человек, отчаявшись в своих силах, теряет надежду на свое будущее благополучие, его отчаяние указывает ему путь к спасению, благоденствию и Божественной милости, открывает ему дверь радости, очищает сердце от мути чувственности и открывает Божественные таинства.

Ахмад ибн Аби'ль-Хавари рассказывает, что как-то ночью, молясь в одиночестве, он ощутил всепоглощающее блаженство. На следующий день он рассказал об этом Абу Сулейману. Тот сказал:

– Ты слабый человек, тебе всё ещё важно твое окружение. Наедине с самим собой ты не такой, как на людях.

В обоих мирах нет ничего настолько важного, чтобы человек отвлёкся от Бога. Когда людям показывают невесту, это делают, чтобы каждый мог увидеть её и почтить её также и через лицезрение. Ей же не подобает видеть кого-либо, кроме жениха; смотреть на кого-то ещё – позор для неё.

Если все люди увидят славу благочестивого человека, ему не будет вреда. А вот если он видит свое благочестие безупречным – он пропащий человек.

Он – один из выдающихся шейхов древности, известный своими щедростью и благочестием. Я уже приводил ранее это высказывание о нём, но помещаю его здесь ещё раз, чтобы поддержать традицию двух почтенных авторов, писавших о нём до меня. Один из них – собиратель хадисов, другой – независимый авторитет (сахиб тасарруф). Я имею в виду шейха Абу Абд ар-Рахмана ас-Сулами, из труда которого я взял приведённую выше фразу о Ма'руфе аль-Кархи, и наставника и имама Абу'ль-Касима аль-Кушайри, который поместил такое упоминание о Ма'руфе во вступительной части своего труда[74]74
  Замечание не совсем точное. Ма’руф Кархи – четвёртый по счету в списке 6иографий у Кушайри, помещённом в начале его труда по суфизму, между Фузайлем ибн Ийязом и Сари Сакати. В «Тобакат ас-суфийя» Абу Абд ар-Рахмана ас-Су-лами Ма’руф упоминается десятым по счёту и стоит, как у Худжвири, между Дарани и Асаммом. Как ясно из следующей фразы, Худжвири намеревался поместить жизнеописание Ма’руфа между Даудом Таи и Сари Сакати (№ № 14 и 15), однако ни один из упомянутых авторов не принимал такой порядок.


[Закрыть].

Я избрал такой порядок следования жизнеописаний, потому что Ма'руф был мастером Сари Сакати и учеником Дауда Таи. Вначале Ма'руф был не мусульманином (бигана), вероуставу ислама его обучал Али ибн Муса ар-Риза, посвятивший его во все тонкости.

Передают, что он сказал:

Есть три отличительных признака щедрости: сохранять веру, не противясь ей; хвалить, не будучи побуждаемым к этому великодушием; и подавать без просьбы.

Люди просто одалживают на время эти качества, на самом деле эти качества принадлежат Господу, который таким образом взаимодействует со Своими слугами.

Бог хранит веру без противодействия ей в тех, кто любит Его, и, хотя они и выказывают сопротивление, Он лишь усиливает Свою Доброту к ним.

Признак того, что веру хранит Бог, – то, что в предвечности Он призвал Своего слугу в Своё присутствие без каких-либо благих деяний со стороны Своего слуги и что ныне Он не прогонит Своего слугу из-за плохого поступка.

Он хвалит, не побуждаемый великодушием, ибо не имеет нужды в том, что делает Его слуга, и тем не менее превозносит его и за малые дела, которые тот совершает.

Он один даёт без просьбы, ибо Он щедр и осведомлён о положении каждого, исполняя невысказанные пожелания.

И когда Господь дарует человеку милость, делает его примерным, отмечает его Своим благоволением и проявляет Себя по отношению к нему в тех трёх аспектах, о которых говорилось выше, и когда и этот человек, насколько это в его силах, проявляет себя точно так же в отношении своих собратьев, – вот тогда его называют щедрым, и он обретает уважение окружающих благодаря своей щедрости.

Ибрахим [Авраам] в полной мере обладал этими тремя качествами, о чём я подробнее скажу далее.

Занимая важное положение в Балхе и будучи одним из древних шейхов Хорасана, он был учеником Шакика и наставником Ахмада Хазруйи. В течение всей своей жизни, от рождения до смерти, он ни разу не проявил неискренности, так что Джунайд сказал:

Хатим аль-Асамм – сиддик [ «правдивый»] нашего времени.

У него есть возвышенные высказывания об истинах различения душевных изъянов и слабостей человеческой натуры. Он – автор известных работ по этике ('илм-и му'амалат). Передают, что он сказал:

Жадность бывает трёх видов: в еде, в речи и во взгляде. Оберегай свою еду вверенностью Богу, язык – правдивостью, а глаза – извлечением назидания из увиденного ('ибрат).

Подлинная вверенность Господу исходит от правильного знания, ибо тем, кто правильно знает Его, присуща уверенность в том, что Он подаст им их каждодневный хлеб, и они говорят и смотрят с правильным знанием, так что их еда и питьё – это единственно любовь, их речь – единственно восторг, а их взирание – единственно созерцание. Соответственно, обладая правильным знанием, они едят то, что законно; говоря правильно, они возносят хвалу [Богу]; правильно взирая, они видят Его, потому что нет другой законной еды, кроме посланной и дозволенной Им, и во всех восемнадцати тысячах миров неправильно возносить хвалу кому-либо, кроме Него, и непозволительно взирать на что-либо в мироздании, кроме как на Его красоту и величие. Это не жадность, когда ты получаешь пищу от Него и питаешься с Его дозволения, или когда ты говоришь о Нём с Его дозволения, или когда ты видишь Его деяния с Его дозволения. Жадность – это когда ты самовольно ешь, даже законную еду, или самовольно взираешь – пусть даже и с целью поиска наставничества.

В Медине он был учеником имама Малика, а уехав в Ирак, примкнул к кругу Мухаммада аль-Хасана. Он всегда тяготел к уединённой жизни и жил как затворник, пока вокруг него не сложился круг последователей и он не занял место имама. Одним из его учеников был Ахмад ибн Ханбаль. Теперь Шафи'и уже не мог жить затворником.

Сначала он был этим недоволен, но после встречи с Сулейманом Раи, получив доступ в его круг, он продолжил искания истины.

Передают, что он сказал:

«Когда видишь духовное лицо, потворствующее своим прихотям (рухас), не жди от него проку» – то есть духовные деятели – руководители всех людей, и никто не может превзойти их ни в чём, а путь к Богу не пройти без предварительной подготовки и самообуздания; послаблений в духовном ищут лишь те, кто избегает самообуздания и предпочитает для себя то, что полегче.

Обычные люди ищут послаблений, чтобы не переступить рамки Священного Закона, а избранные занимаются самообузданием, чтобы пожать его плоды в своём сердце.

Духовные лица принадлежат к избранным, и когда один из них довольствуется поведением, присущим обычному человеку, от него не будет проку.

Более того, искать поблажек – значит легкомысленно относиться к Божьим повелениям; но люди духовные любят Бога, любящему же не подобает относиться ветренно к повелениям своего Возлюбленного.

Один из шейхов рассказывает, что как-то ночью он увидел во сне Пророка и сказал ему:

– О Посланник Божий, от тебя ко мне было передано речение о том, что Господь имеет на земле святых разного чина (аутад у авлия у абрар).

Посланник сказал, что передатчик речений передал его правильно. Шейх спросил, не может ли он увидеть одного из таких святых. В ответ Посланник сказал:

– Мухаммад ибн Идрис один из них.

Он отличался преданностью и благочестием и являлся хранителем Речений Посланника. Суфии всех толков почитают его.

Он общался с великими шейхами, такими как Зун-Нун из Египта, Бишр аль-Хафи, Сари ас-Сакати, Ма'руф аль-Кархи и другие. Он был чудотворцем и обладал острым умом. Учения, приписываемые ему сегодня некоторыми антропоморфистами, – сплошь измышления и выдумки, их не следует принимать во внимание. Он твёрдо придерживался религиозных принципов, и его вероисповедание подтверждено всеми богословами.

Когда мутазилиты пришли к власти в Багдаде, они хотели добиться от него признания, что Коран был сотворён. Его, немощного старца, обрекли на мучения и бичевали, дав ему тысячу плетей, но так и не добились от него признания в том, что Коран был сотворён. Во время бичевания его изар развязался. Руки его были скованы, однако появилась ещё одна рука и завязала его. Увидев это свидетельство, его отпустили. Он умер от ран, причинённых мучениями. Незадолго до смерти известившие его люди спросили, что он может сказать о тех, кто бичевал его. Он ответил:

– Что мне сказать? Они пытали меня во имя Божие, думая, что я не прав, а они правы. При Воскресении я не потребую для них воздаяния за их бесхитростные удары.

Он – автор возвышенных изречений по этике. Когда ему задавали вопросы, касающиеся практики, он отвечал на них. А если речь заходила о суфийских истинах (хакаик), он отсылал спрашивавшего к Бишру Хафи. Как-то ему задали такой вопрос: «Что значит искренность (ихлас)?»

Он ответил: «Избегать разлагающего влияния своих поступков» – то есть освобождать свои действия от показных проявлений, лицемерия и корысти. Тогда задавший вопрос спросил:

– Что значит упование (таваккуль)?

Ахмад ответил:

– Уверенность в том, что Господь подаст тебе твой хлеб насущный.

Человек спросил:

– Что значит согласие (риза)'?

Он ответил:

– Вверять свои дела Господу.

– А любовь (махаббат)?

Ахмад сказал:

– Спроси об этом у Бишра Хафи, я не буду отвечать на этот вопрос, пока он жив.

Ахмад ибн Ханбаль при жизни постоянно подвергался нападкам со стороны мутазилитов, а после смерти его подозревали, что он разделял позицию антропоморфистов. Поэтому ортодоксальные мусульмане не ведают его истинного состояния и относятся к нему с подозрением. Но всё это напраслина.

Он был выдающимся шейхом Сирии, ему возносили хвалу все ведущие суфии. Джунайд сказал:

Ахмад ибн Аби'ль-Хавари – «базилик Сирии» (райханат аш-Шам).

Он был учеником Абу Сулеймана Дарани и общался с Суфьяном ибн Уйяной и Марваном ибн Муавийей, чтецом Корана (аль-Кари)[75]75
  Марван ибн Муавийя аль-Фазари из Куфы умер в 193 г. хиджры. См. «Табанат аль-Хуффаз» Захаби, изд. Wustenfeld, с. 63, № 44. Аль-Кари – возможно, искажённая транскрипция аль-Фазари.


[Закрыть].

Он был странником в духе (сайях). Передают, что он сказал:

Этот мир – навозная куча и место сборища псов; кто влачит здесь существование – хуже пса: пес берёт, что ему потребно, и уходит, а влюблённый в мир неотлучен от него, ни на миг не расставаясь с ним.

Сперва он учился и получил звание имама, впоследствии он выбросил все свои книги в море со словами: «Вы были прекрасными путеводителями, но к чему путеводитель, если пункт назначения достигнут?» Путеводитель необходим, лишь пока ученик в пути. Когда святыня перед глазами, дорога и врата ни к чему. Шейхи говорили, что Ахмад сделал это в состоянии опьянённости (сукр). На мистическом Пути тот, кто говорит «я достиг», сбился с Пути[76]76
  В [Кашф 148, 2] стоит фасала – «отъединился» [от Бога] вместо далла – «сбился с пути». Первое чтение создаёт более сильную оппозицию для васалту.


[Закрыть]. Ведь прибытие – это ещё не завершение, временное пребывание – излишняя забота, а освобождённость от временного пребывания – праздность.

В любом случае достижение цели (вусуп) – это несуществование, потому что и временное пребывание, и его противоположность являются человеческими свойствами.

Единение и отделённость равно зависят от извечной воли и провидения Господа. Поэтому невозможно достигнуть единения с Ним. Понятия «близость» и «соседство» неприложимы к Богу. Человек соединяется с Богом, когда Бог оказывает ему честь, и отделён от Бога, когда Бог пренебрегает им. Я, Али ибн Усман аль-Джуллаби, говорю, что вполне возможно, чтобы именитый шейх, используя слово «достижение цели» (вусул), имел в виду «открытие пути к Богу», ибо путь к Богу не вычитать из книг; но когда дорога – перед тобой, в объяснениях нет нужды.

Достигшие истинного знания не имели нужды в словах и ещё менее того – в книгах.

Другие шейхи поступали так же, как Ахмад ибн Аби'ль-Хавари, например, шейх Абу Саид Фазлаллах ибн Мухаммад аль-Майхани, и у них нашлось немало подражателей из числа формалистов, пестующих тем самым свои праздность и невежество.

Может показаться, что достойные шейхи поступали так из желания порвать мирские связи и освободить своё сердце от всего, кроме Бога. Однако действия такого рода являются оправданными лишь в состоянии опьянённости, характерном для начала Пути (ибтида) и для пылких юношей. Те, кто достиг устойчивости (мутамаккин), не заслонены [от Бога] и всем мирозданием – отделит ли их от Него лист бумаги?

Можно посчитать, что уничтожение книг означает невозможность выразить подлинное значение (идеи). В таком случае эта невозможность должна быть приписана и слову, поскольку высказанные слова ничем не лучше написанных слов. Я думаю, что Ахмад ибн Аби'ль-Хавари в порыве страсти, не находя слушателей, изливал письменно свои чувства и, когда накопилось достаточное число таких заметок, он не посчитал их достойными обнародования и также выбросил их в воду. Возможно также, что у него накопилось много книг, которые отвлекали его от религиозных трудов, и он избавился от них таким путём.

Он вступил на путь порицания (маламат) и носил одеяние воина. Его жена Фатима, дочь эмира Балха, принадлежапа к суфиям. Когда она захотела покаяться [в прошлых грехах], она послала Ахмаду письмо, в котором предлагала, чтобы он просил её руки у её отца. Ахмад отказался. Она прислала другое письмо такого содержания:

О Ахмад, я думала, в тебе достаточно благородства, чтобы не нападать на тех, кто движется по пути к Богу. Будь провожатым (рахбар), а не разбойником (рахбур).

Ахмад попросил её руки, и эмир выдал её за него в надежде получить его благословение.

Фатима жила со своим мужем как затворница, ни с кем не общаясь. Когда Ахмад отправился навестить Баязида, она поехала с ним. При встрече с Баязидом она сняла с лица завесу и без смущения беседовала с ним. Ахмад приревновал её и сказал:

– Отчего ты так свободно ведёшь себя с Баязидом?

Она ответила:

– Ты – супруг моего естества, а он – мой духовный супруг. С тобой я утоляю своё желание, с ним – достигаю Бога. Это так, ибо ему нет нужды в общении со мной, а у тебя – есть.

Она вела себя с Баязидом раскованно до тех пор, пока однажды он, заметив, что её рука окрашена хной, не спросил её об этом.

Она сказала:

– О Баязид, пока ты не замечал ни моих рук, ни хны на них, мне было покойно с тобой; теперь же, когда твои глаза обратились на меня, наше общение незаконно.

После этого Ахмад и Фатима уехали в Нишапур и поселились там. Жители и шейхи Нишапура тепло приняли Ахмада.

Когда Яхья ибн Муаз ар-Рази был проездом в Нишапуре по пути из Райи в Балх, Ахмад решил устроить угощение в его честь и решил посоветоваться с Фатимой о том, что приготовить для гостя. Она сказала:

– Зарежь побольше овец и баранов, заготовь пряности, благовонные травы, приправы, светильники.

А в конце добавила:

– А также зарежь двадцать ослов.

Ахмад удивился:

– Ослов-то зачем?

– Когда благородный человек приходит гостем в благородный дом, то и местным собакам должно что-то перепасть.

Баязид сказал о ней:

– Любой, кто желает видеть мужчину, скрытого под женским платьем, пусть посмотрит на Фатиму. И Абу Хафс Хаддад говорит: «Ахмаду ибн Хазруйе нет нужды доказывать свою щедрость».

На его счету – возвышенные высказывания и безупречные по стилю изречения (анфас-и мухаззаб). Он – автор известных работ по всем аспектам этики и великолепных трактатов по мистицизму.

Передают, что он сказал:

«Путь явлен, истина ясна, слышен призывный глас пастыря; и если при этом человек потерялся, то лишь благодаря собственной слепоте» – то есть неправильно искать путь, ведь путь к Богу – как сияние солнца; ищи себя, ибо обретение себя означает, что твои искания завершились, поскольку Бог проявлен достаточно отчётливо, чтобы допустить необходимость Его поиска.

Записано, что он сказал:

«Не разглашай славу своей нищеты» – то есть не говори людям «Я – дервиш!» – не выдавай эту тайну, ибо это великая милость, дарованная тебе Господом.

Передают, что он рассказывал:

Дервиш пригласил зажиточного человека разговеться во время месяца Рамадана, а в доме у него не было ничего съестного, кроме краюшки чёрствого хлеба. Вернувшись домой, богач послал ему кошель с золотом. Тот отослал его обратно, сказав:

– Она, то есть краюшка черствого хлеба, прекрасно служит мне для того, чтобы являть свою тайну таким, как ты.

Искренность его нищеты подвигла его на это.

Он был одним из выдающихся шейхов Хорасана, отмеченным щедростью, аскезой и преданностью. Он совершил немало чудес и пережил множество удивительных событий в пустыне и других местах.

Среди суфиев он был одним из наиболее заметных странников. Он путешествовал по пустыне, полностью отрешившись от мирского (ба-таджрид). Он умер в пустыне Басры. Его нашли спустя много лет, он стоял прямо, обратив лицо в сторону Каабы, ссохшийся, с корзинкой позади и с посохом в руке; дикие звери не тронули его и даже не подходили близко к нему.

Передают, что он сказал:

«Пища дервиша – то, что ему встретится; его платье – то, что прикрывает его наготу; его жильё – там, где он присядет» – то есть он не выбирает себе ни пищу, ни платье и не строит жилья. Весь мир озабочен этими тремя вещами, а усилия, которые мы тратим на них, отвлекают нас (машгули) [от Бога].

Такова практическая сторона этой проблемы, что же касается её духовного аспекта, то пища дервиша – экстаз, его платье – благочестие, его обитель – Незримое, ибо Господь изволил сказать:

А если б удержались на прямой стезе они,

Мы напоили б их водой обильной. (Коран 72:16)

а также:

И [Мы послали вам] прекрасные наряды.

Но благочестие есть лучшее из всех одежд. (Коран 7:26)

И Посланник сказал: «Нищета значит жить в Незримом».