Текст книги "Раскрытие скрытого за завесой для сведущих в тайнах сердец"

Он достиг совершенства в уповании на Бога, так что Хусри говорит: «У Бога два Яхьи – один пророк, другой святой. Яхья ибн Закария [Иоанн Креститель] избрал путь страха, с тем чтобы все притязающие исполнились страха и оставили надежду на спасение, а Яхья ибн Муаз избрал путь надежды, с тем чтобы вложить в руки всех притязающих надежду».

У Хусри спросили:

– Состояние Яхьи ибн Закарии хорошо известно, а каково было состояние Яхьи ибн Муаза?

Он ответил:

– Мне говорили, что он никогда не находился в состоянии неведения (джахилият) и никогда не совершал серьёзных грехов (кабира).

В поклонении он выказывал такую стойкость, на которую никто не был способен. Один из его учеников сказал ему:

– О шейх, твоя «стоянка» – «стоянка» надежды, а твоё духовное тружение – тружение тех, кто страшится.

Яхья ответил:

– Знай, сын мой: оставить служение Богу значит сбиться с Пути.

Страх и надежда – два столпа веры.

Невозможно, чтобы кто-то впал в заблуждение из-за страха [Божьего] либо надежды [на Него]. Кто страшится – те почитают Бога из страха отпасть [от Бога]; а кто надеется – те почитают Бога из надежды соединиться [с Ним].

Вне почитания нельзя по-настоящему ощутить ни страх, ни надежду, но, когда почитание имеет место, и страх и надежда – всего лишь метафоры, а метафоры ('ибарат) бесполезны там, где требуется преданность ('ибадат).

Яхья – автор многих трудов, прекрасных афоризмов и оригинальных наставлений. Он – первый из шейхов этого религиозного толка после ортодоксальных халифов, который получил кафедру проповедника.

Я восхищаюсь его афоризмами: они утончённы по форме, приятны на слух, тонки по сути и полезны для поклоняющихся.

Передают, что он сказал:

Этот мир – юдоль скорбей (ашгаль), следующий мир – обитель страхов (ахваль), и человеку никуда не скрыться от скорбей и страхов, пока он не обретёт покой в Раю или в огне Ада.

Счастлива душа, которая ускользнула от скорбей, спаслась от страхов, избегла помыслов об обоих мирах и добралась до Господа.

Яхья принадлежал к тем, кто ставит достаток выше нищеты. Он был должен большую сумму в Райи и покинул Хорасан, чтобы найти деньги. Когда он приехал в Балх, горожане на какое-то время задержали его, чтобы он наставил их, и вручили ему сто тысяч дирхемов. На обратном пути в Райи на него напали разбойники и обобрали до нитки. Не имея ни гроша за душой, он отправился в Нишапур и здесь умер. Люди всегда оказывали ему почтение и относились к нему с уважением.

Это был выдающийся суфий, превозносимый всеми шейхами. Он был связан с Абу Абдаллахом аль-Абиварди и Ахмадом ибн Хазруйя. Шах Шуджа приезжал из Кирмана, чтобы встретиться с ним. Он не знал арабского языка, и, когда он пришёл в Багдад, чтобы встретиться с местными шейхами, его ученики говорили друг другу:

– Какой стыд, что Великому шейху Хорасана нужен толмач, чтобы понять, что они говорят!

Однако во время встречи в мечети Шунизийя с шейхами Багдада, на которой присутствовал в числе прочих и Джунайд, он беседовал с ними на прекрасном арабском языке, так что они не могли сравняться с ним в красноречии. Его спросили:

– Что значит великодушие?

Он сказал:

– Пусть один из нас начнёт и скажет, что он думает.

Джунайд сказал:

– По моему мнению, великодушие значит вовсе не придавать значения своему великодушию и не относить его на свой счёт.

Абу Хафс в ответ:

– Как хорошо шейх сказал! А я думаю, что великодушие значит поступать по справедливости, не требуя справедливости.

Джунайд сказал своим ученикам:

– Встаньте! Ибо Абу Хафс превзошёл Адама и его потомков (в великодушии).

О его обращении рассказывают так: он влюбился в одну девушку и по совету своих друзей обратился за помощью к одному иудею, жившему в городе (шаристан) Нишапуре. Иудей сказал ему, чтобы он в течение сорока дней не молился, не славил Господа, не совершал добрых дел и не питал добрых намерений, тогда он придумает средство, как Абу Хафсу добиться взаимности. Абу Хафс выполнил все условия, и через сорок дней иудей, как и обещал, изготовил амулет, однако тот оказался бездейственным. Иудей сказал:

– Наверняка ты совершил что-то хорошее. Подумай!

Абу Хафс ответил: единственное, что можно поставить ему в заслугу, – то, что он убрал камень с дороги, чтобы кто-нибудь не споткнулся о него.

Иудей сказал:

– Не отвращайся от того Бога, который не дал пропасть втуне даже такому пустячному доброму делу, хоть ты и пренебрегал Его заветами в течение сорока дней.

Абу Хафс покаялся, а иудей принял ислам.

Абу Хафс продолжал заниматься ремеслом кузнеца, пока не пришёл в Бавард и не дал обет ученичества Абу Абдаллаху Баварди. Как-то после возвращения в Нишапур он работал в своей кузне на базаре и слушал, как некий слепец читает Коран. Он так самозабвенно внимал чтению, что без щипцов, голыми руками достал из горна кусок раскалённого металла. Его подмастерье, увидев это, упал в обморок. Когда Абу Хафс вернулся в обычное состояние, он оставил свою кузню и никогда больше не работал ради куска хлеба.

Передают, что он сказал:

«Я бросил работу – и вернулся к ней; тогда работа бросила меня и уж больше не возвращалась ко мне» – ведь когда человек отказывается от чего-либо по собственной воле и раэумению, бросить дело ничуть не лучше, чем браться за него, поскольку самостоятельные поступки (аксаб) пагубны и обретают ценность от духовного воздействия, которое изливается от Незримого, без усилий с нашей стороны. Это излияние, нисходя, соединяется с решением самого человека и утрачивает свою чистую духовность. Поэтому человек не может должным образом взять или отбросить что-либо, лишь Бог в Своей предусмотрительности даёт и отбирает, а человек лишь принимает то, что Бог подаёт, или теряет то, что Бог отбирает.

Если ученик будет тысячу лет усердно подвизаться в духовном тружении, чтобы обрести Божье благоволение, это будет менее достойно, чем когда Бог дарует ему благоволение в единый миг, потому что непреходящее будущее блаженство содержится в благоволении предвечности, и человеку никуда не деться от чистой щедрости Божьей. И потому славен тот, чьё состояние Зиждитель лишил всех вторичных причин.

Он из числа старинных шейхов, один из тех, кто с тщанием исполнял все предписания религиозного закона. Он достиг высших степеней в законоведении и богословии. В этих науках он был последователем Саври[79]79
  Слова мазхаб-и Саври дашт могут отсылать либо к Абу Савр Ибрахину ибн Халиду, ученику аш-Шафии, умершему в 246 г. хиджры, либо к Суфьяну ас-Саври. См. [Ибн Халликан, № 143].


[Закрыть].

В суфизме он был учеником Абу Тураба Накшаби и Али Насрабади. Когда он приобрёл известность как богослов, имамы и именитые люди Нишапура предложили ему кафедру, чтобы он выступал с проповедями, но он отказался со словами:

Мое сердце ещё привязано к миру, поэтому мои слова не окажут воздействия на сердца других. Говорить непрочувствованные слова – значит презирать богословие и осмеивать Священный Закон. Речь дозволена тому, чьё молчание вредно для религии и чья речь поможет избежать вреда.

На вопрос, почему высказывания мусульман первых веков ислама приносят бóльшую пользу сердцам людей, чем высказывания современников, он ответил:

Потому что они говорились во славу ислама, для спасения души и чтобы угодить Милостивому Богу, а мы говорим во славу самих себя, для обретения мирской выгоды и ради снискания одобрения людей.

Если кто говорит в согласии с Божьей волей и по Божественному побуждению, то его слова имеют силу и действенность, принося благо грешникам; а если говорят, руководствуясь своей волей, то слова слабы и бездейственны и не приносят блага тем, кто внимает им.

Он принадлежал к иракской школе суфиев, а получил признание у жителей Хорасана. Его проповеди несравненны по красоте языка и изяществу построения. Он был сведущ во всех областях духовных знаний, в хадисах, богословии, основах и деяниях. Некоторые суфии-искатели без меры преувеличивали его достоинства.

Передают, что он сказал:

Слава Ему, который сделал сердца духовно познающих сосудом хвалы (зикр), сердца подвижников – сосудами упования (таваккуль), сердца уповающих (мутаваккилан) – сосудами согласия (риза), сердца дервишей (фукара) – сосудами довольства, а сердца мирян – сосудами корысти.

Господь поместил в каждом члене тела и в каждом органе восприятия свойственное ему умение – например, руками берут, ногами ходят, глазами смотрят, ушами слышат. Он поместил в сердце каждого человека разные свойства и желания, и потому один являет собою престол знания, другой – заблуждения, третий – довольства, четвёртый – жадности и т. д. И потому чудеса Божественного деяния более отчетливо проявляются сами по себе, чем в человеческих сердцах.

Передают, что он сказал:

«Всех людей можно свести к двум типам: человек, который знает себя, чьё занятие – самообуздание и подчинённость; и человек, знающий своего Господа, чьё занятие – служить, поклоняться и угождать Ему». Поклонение первого есть послушание (рийязат), а второго – владычество (рийясат). Первые занимаются поклонением для того, чтобы достичь высшей ступени, а вторые занимаются поклонением, уже всего достигнув.

Какая огромная разница между этими двумя! Одни живут в самообуздании (муджахадат), другие – в созерцании (мушахадат).

Передают, что он сказал:

Есть два рода людей: те, кто озабочен своей нуждой в Боге, – они имеют высочайший чин с позиций Священного Закона; и те, кто не озабочен своей нуждой в Боге, зная, что Господь предусмотрел их сотворение и пропитание, смерть и жизнь, счастье и ничтожество; им надобен Сам Бог; с Ним они не знают ни в чём нужды.

Первые, видя свою нужду, заслонены ею и не видят Божественное провидение; а вторые, не видя своей нужды, не заслонены и свободны. Первые – наслаждаются блаженством, а вторые – наслаждаются Подателем блаженства.

Он жил в благословенное время, общался с древними шейхами, был знаком с теми, кто принадлежал к третьему поколению последователей Пророка (атба' ат-таби'ин). Он был современником Бишра и Сари и учеником Хариса Мухасиби. Он встречался с Фузайлем и общался с ним.

Передают, что он сказал:

«Наиболее достойна нищета, которую ты считаешь почётной и которой ты удовольствован» – то есть достоинство обычных людей состоит в утверждении вторичных причин, а достоинство дервишей – в отрицании вторичных причин и в утверждении Причиняющего, в приписывании всего Ему и в довольствовании Его заветами. Нищета – это несуществование вторичных причин, а достаток – существование вторичных причин. Нищета, отрешённая от вторичных причин, являет себя с Богом; а достаток, привязанный к вторичным причинам, являет себя с самостью. Поэтому вторичные причины предполагают состояние «завесы» [между человеком и Богом], а их отсутствие – состояние без «завес». Вот наиболее ясное объяснение превосходства нищеты над достатком.

Он был аскетом и с тщанием исполнял все предписания религиозного закона. Он передавал достоверные хадисы и в законоведении, религиозной практике и богословии следовал взглядам Саври, с учениками которого был связан.

Записано, что он сказал:

«Всякий, кто желает жить жизнью живою, – пусть не допускает жадности в своё сердце» – ведь жадный человек мёртв в тяжких трудах своей жадности, которая как печать на его сердце, а запечатанное сердце мертво.

Благословенно сердце, которое мертво ко всему, кроме Бога, и живёт через Бога, ибо Бог сделал хвалу Себе (зикр) славой людских сердец, а жадность – их позором. Об этом – другое высказывание Абдаллаха ибн Хубайка:

Бог сотворил сердца людей как обители хвалы Ему (зикр), а они стали обителью вожделений, и ничто не способно очистить их от вожделения, кроме сильного страха либо неустанного желания.

Страх и желание (шаук) – два столпа веры.

Когда в сердце водворяется вера, ей сопутствуют хвала и довольство, а не жадность и небрежение. Вожделение и жадность возникают, когда человек избегает общения с Богом. Сердце, избегающее соприкосновения с Богом, ничего не знает о вере, ибо вера – в близких отношениях с Богом и не расположена к общению с кем-то ещё.

Его равно признавали и сторонники обрядовости, и сторонники внутреннего духовного тружения. Он достиг совершенства во всех видах знания и авторитетно высказывался по богословию, законоведению и этике. Он был последователем Саври. Его высказывания возвышенны, а внутреннее состояние совершенно, так что все суфии единодушно признавали его превосходство. Его мать приходилась сестрой Сари Сакати, а Джунайд был учеником Сари. Однажды у Сари спросили, может ли чин ученика быть выше чина духовного наставника. Он ответил:

Да, и вот подтверждение: чин Джунайда выше моего.

Смирение и проницательность побудили Сари сказать это.

Хорошо известно, что Джунайд отказывался наставлять своих учеников при жизни Сари, пока однажды ночью он не увидел во сне Пророка, который сказал ему:

– О Джунайд, говори с людьми, ибо Бог сделал твои слова средством спасения многих людей.

Проснувшись, он подумал, что его чин выше Сари, потому что Посланник велел ему проповедовать. На рассвете Сари прислал к Джунайду ученика с запиской:

Ты не наставлял своих учеников, когда они просили тебя об этом, и отвергал просьбы шейхов Багдада и мои просьбы. Теперь, когда к тебе обратился Посланник, повинуйся его повелениям.

Джунайд сказал:

– Я расстался со своими домыслами. Я понял, что для Сари открыты все мои явные и скрытые помыслы и что его чин выше моего, поскольку он знал о моих тайных мыслях, мне же его состояние не было открыто. Я отправился к нему, попросил прощения и спросил, как он узнал, что я видел во сне Пророка.

Он ответил:

– Я видел во сне Господа, Он сказал мне, что послал Посланника, чтобы тот велел тебе проповедовать.

Эта история ясно указывает, что духовному наставнику всегда открыты внутренние переживания его ученика.

Передают, что он сказал:

Речь пророков сообщает о присутствии (хузур), а речь святых (сиддикин) отсылает к созерцанию (мушахадат).

Достоверную информацию доставляет зрение; невозможно иметь достоверную информацию о том, чего не видел. А знак (ишарат) содержит отсылку к чему-то иному. Поэтому совершенство и конец пути у святых являются началом состояния пророков. Разница между пророком (наби) и святым (вали) и превосходство первого над вторым очевидны, невзирая на то, что две еретические секты объявили, что святые выше пророков.

Передают, что Джунайд сказал:

Я очень желал увидеть Иблиса. Однажды, когда я стоял в мечети, в двери вошёл старец и повернул ко мне своё лицо. Ужас сжал мне сердце. Когда он подошёл ближе, я сказал ему:

– Кто ты, ибо я не могу ни взглянуть на тебя, ни помыслить о тебе?

Он в ответ:

– Я тот, кого ты пожелал увидеть.

Я воскликнул:

– О проклятый! Что удержало тебя от поклонения Адаму?

Он ответил:

– Ах, Джунайд, как ты мог подумать, что я поклонюсь кому-то ещё, кроме Бога?

Я изумился такому ответу, но тайный голос шепнул мне: «Скажи ему: „Ты лжёшь. Если бы ты был послушным слугою, ты бы не пренебрёг Его повелением“».

Иблис тоже услышал голос в моём сердце, Он вскрикнул и сказал:

– Ей-Богу, ты испепелил меня! – и исчез.

Из этой истории ясно, что во всех случаях жизни Бог оберегает Своих святых от козней Сатаны.

Один из учеников Джунайда имел на него зуб и, уйдя от него, однажды вернулся, чтобы испытать его. Джунайд проник в его намерения и, отвечая на его вопрос, сказал:

– Тебе нужен ответ для ума или для духа?

– И тот и другой, – ответил ученик.

Джунайд сказал:

– Формальный ответ такой: если бы ты испытал самого себя, тебе не было бы нужды испытывать меня. А вот ответ для духа: я отлучаю тебя от твоего чина.

Лицо ученика тотчас почернело. Он вскрикнул:

– Блаженство несомненности (якин) ушло из моего сердца!

Он искренне попросил прощения и оставил свою глупую самонадеянность. Джунайд сказал ему:

– Тебе ведь известно, что Божьи святые обладают чудодейственными способностями. От их ударов не уклониться.

Он дунул на ученика, и тот тотчас получил обратно утраченное и зарёкся осуждать шейхов.

Он имел особые воззрения на суфизм и являлся образцом для подражания для многих искателей на суфийском пути, которые следовали ему и назывались нуритами.

Искатели на суфийском пути подразделяются на двенадцать толков, два из которых предаются анафеме (мардуд), а остальные десять одобряются (макбул). Последние десять – это мухасибиты, кассариты, тайфуриты, джунайдиты, нуриты, сахлиты, хакимиты, харразиты, хафифиты и сайяриты. Все они утверждают истину и принадлежат к массе ортодоксальных мусульман.

Две осуждаемые секты – это, во-первых, хулулиты[81]81
  Хулулиты: в [В.] – «хулманиты», то есть последователи Абу Хулмана из Дамаска. См. [Шахристани, перевод Наагbruckner, II, 417].


[Закрыть], которые называют так согласно доктрине воплощения (хулул) и смешивания (имтизадж) и с которыми связана секта антропоморфистов-салимитов[82]82
  Салимиты описываются (там же) как «ряд богословов-схоластов (мутакаллимун) из Басры». См. также Goldziher в [ZDMG, 61, 75 ff]; и у Yagut в [Irshad al-Arib, изд. Маrgoliouth, vol. III, рt. I,153, 3 ff]; цитир. Goldziher в [JRAS за 1910 г., с. 888].


[Закрыть]; и, во-вторых, халладжиты, которые отказались от Священного Закона и впали в ересь, а также связанные с ними ибахатиты[83]83
  Ибахатиты: ибахати или ибахи означает «тот, кто рассматривает всё как дозволенное».


[Закрыть] и фариситы[84]84
  О фариситах см. 11-й раздел 14-й главы данной книги.


[Закрыть]. В данную книгу включена глава, посвящённая этим двенадцати толкам с описанием их учений.

Нури придерживался похвальной линии отрицания лести и непотакания слабостям и был неутомим в самообуздании (муджахадат).

Передают, что он сказал:

Я пришёл к Джунайду и увидел его стоящим иа кафедре (мусаддар).

Я сказал: «О Абу'ль-Касим, ты скрыл истину – и тебе отвели почётное место, я же возвестил истину – и меня забросали камнями» – потому что лесть – это согласие с чьим-либо желанием, а искренность – противодействие ему. Люди ненавидят тех, кто идёт против их желаний, и любят тех, кто уступает их желаниям.

Нури был товарищем Джунайда и учеником Сари. Он общался со многими шейхами и встречался с Ахмадом ибн Аби'ль-Хавари. Он – автор тонких наставлений и блестящих высказываний по различным аспектам мистического знания.

Передают, что он сказал:

«Единение с Господом есть отделённость от всего прочего, а отделённость от всего прочего есть единение с Ним» – то есть каждый, чей ум объединён с Богом, – тот отделён от всего прочего, и наоборот; поэтому единение ума с Богом есть отделённость от помыслов о мирском; а быть правильно отрешённым от преходящего значит быть правильно повёрнутым к Богу.

Я читал в Историях, что однажды Нури стоял в своей комнате три дня и три ночи, не сходя с места и непрестанно рыдая. Его посетил Джунайд и сказал ему:

– О Абу'ль-Хасан, если в громком взывании к Богу есть какая-то польза, расскажи мне об этом, чтобы я тоже мог громко воззвать к Нему, а если нет, так уймись в согласии с Божьей волей, чтобы моё сердце возрадовалось.

Нури перестал рыдать и сказал:

– Ты преподал мне хороший урок, о Абу'ль-Касим!

Передают, что он сказал:

«Две редчайшие вещи в наше время – это обученный человек, который выполняет то, чему обучен, и духовно познавший, говорящий о реальности, которую постиг сам» – что значит: редки и обученные люди, и духовно познавшие, поскольку обучение не является обучением, пока оно не претворяется в практику, а духовное знание не является духовным знанием, пока оно не имеет реальности.

Нури говорит о своём времени, но его высказывание справедливо во все времена. И сегодня эти две вещи – такая же редкость, как и во времена Нури. Ищущий обученных людей и духовно познавших лишь впустую потеряет время, так никого и не отыскав. Уж лучше заняться самим собой – с тем чтобы научиться из всего извлекать уроки, а затем повернуться от себя к Богу, чтобы во всём видеть опору для духовного постижения. Лучше искать знание и духовный опыт в себе – и пусть практика и реальность вырастают изнутри.

Передают, что Нури сказал:

Те, кто видит вещи как обусловленные Господом, обращены к Богу во всём, поскольку они обретают умиротворённость, взирая на Творца, а не на сотворённое; если же они рассматривают вещи как причины действий, то они будут пребывать в вечном беспокойстве. Последнее – это язычество, ибо причина не является самосущей, а зависит от Побудителя. Обращаясь к Нему, ускользают от непокоя.