Текст книги "Путь гейши"

Глава 13
Секретарь

– Вот, значит, как… – Джин Хо-Ланг-И Аль Самхан выглядел спокойным, но Куросу все равно нервно сглотнул.

Вся внешняя разведка знала, что старший принц не из тех, кто впадает в бессмысленную ярость. Вот только Куросу также понимал, что, будь на месте Джина император, тот, не раздумывая, велел бы отрубить агенту Ёшимитсу голову.

Горе гонцам, несущим дурные вести.

– Ваше высочество, у меня не было выбора…

– Вижу… – Джин задумался, побарабанил пальцами по краю лакированного столика. – И с тех пор о Мие ничего не слышно?

– Старший Такухати выкупил долг и объявил о награде за поимку своей наложницы.

Расслабленная ладонь сжалась в кулак. В комнате резко стало жарко, словно кто-то разжег пустой очаг на полу.

– На-лож-ни-цы? – медленно произнес принц с незнакомой и опасной интонацией. Глаза его вспыхнули погибельной зеленью.

Куросу снова сглотнул и мысленно попрощался с мечтой о долгой старости в окружении внуков. Пожалуй, теперь агент Ёшимитсу мог похвастаться, что знает, как выглядит принц Джин в бешенстве.

Неприятное зрелище. Заставляет задуматься, все ли, что нужно, ты упомянул в завещании.

– Но девушки у него нет, – на всякий случай напомнил он. – Она в бегах.

– Ясно. – Джин прикрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул. На его лице появилось выражение сосредоточенного умиротворения, как у монаха во время медитации.

Успокоившись, он снова открыл глаза и посмотрел на Куросу в упор.

– Я не буду мстить. Это вина Тхана. Ты сделал, что мог.

Агент Ёшимитсу был профессионалом, поэтому никак не выразил огромного облегчения, которое испытал при этих словах.

– Приказ вашего брата все еще в силе, – напомнил он.

– Я помню. – Принц сжал губы в тонкую полоску. – Тебе лучше уехать из столицы, Куросу.

– Куда?

– На Рю-Госо. Нам не помешает толковый человек на юге. После исчезновения Сердца моря сёгун был в таком гневе, что казнил наместника, и теперь клан Оти в числе недовольных. Не удивлюсь, если все выльется в новое восстание.

Куросу кивнул. Он был схожего мнения.

– Будьте осторожны, ваше высочество. Я могу быть не единственным, кто получил подобный приказ.

Принц криво усмехнулся:

– Зная Тхана, могу сказать точно: его получили все агенты. Проклятье, мне и без того тяжело действовать на чужой территории, вслепую и со связанными руками! Такеши Кудо слишком хорош. Ладно, не будем об этом. Что по поводу Тэруко?

Хотя бы здесь агент Ёшимитсу мог порадовать своего принца. Джин слушал сухой отчет о привычках и вкусах принцессы, составленный на основе откровений слуг и фрейлин, и довольно кивал.

– Итак, принцесса обожает все, связанное с войной, – подытожил он с довольной улыбкой. – И ей нравятся тираны. Мне кажется, у меня все шансы, Куросу.

– Вы же никогда не воевали.

– Вот именно, Куросу! Вот именно!

Все изменилось.

Неуловимо, вроде бы в мелочах, но это были какие-то очень важные мелочи.

Акио стал другим после того раза. Словно ледяная стена, окружавшая даймё, треснула, поддалась. Он не замыкался больше и не отворачивался сразу после близости. А иногда, словно забывшись, срывающимся шепотом бормотал сладкие, восхитительные слова, называя своим солнцем и сокровищем. Мия замирала, прижималась к нему, задыхаясь от невозможного, переполняющего душу счастья.

Стремясь оправдать доверие даймё, девушка взялась за обязанности секретаря с яростным рвением. Записывала письма и приказы, составляла сметы, наводила порядок в бумагах.

Это занятие неожиданно увлекло ее. Мия и представить не могла, о скольких вещах одновременно должен думать даймё. Как сложен и хрупок механизм государственного устройства, как важно для правителя умение просчитать все последствия своих решений.

– Господин, можно спросить?

– Спрашивай.

– Это пятый по счету указ. Вы снизили налоги на скот для крестьян, имеющих стадо больше чем из десяти овец. Распорядились о выделении дополнительных территорий для выпаса в центре Эссо, объявили о поддержке гильдии ткачей… – Она замялась, не зная, как лучше сформулировать возникшее после записи под его диктовку ощущение. – Мне кажется, тут есть связь…

Несколько минут он с удивлением разглядывал Мию, а потом одобрительно кивнул:

– А ты и вправду лучшая ученица, Мия. Все правильно понимаешь. Эссо заселен по побережью. Там, где теплее и рядом море – источник пищи. Я хочу, чтобы люди пошли вглубь острова. Но рис плохо растет на этой земле, слишком холодно. А в горах много лугов с сочной травой.

– Вы хотите, чтобы крестьяне перебирались в центр острова и там разводили овец?

– Молодец!

Мия даже зажмурилась, так приятна ей была эта искренняя похвала. Робко, потому что боялась испортить впечатление, которое только что произвела, она призналась:

– Это странно… что вы думаете о таких вещах.

В глазах Акио заплясали насмешливые огоньки:

– Считаешь, что даймё не подобает думать о приплоде овец?

– Нет, – смутилась она, – просто обычно считается, что даймё только развлекаются. Ну, или армией командуют…

– Армию тоже нужно кормить. И мне нравится, когда мои люди сыты, налоги платятся исправно, а на дорогах спокойно. Так, записывай…

В желании стать полезной для него Мия поднимала архив прежних указов. Вчитывалась в столбики иероглифов, силилась понять, зачем и почему Акио или его отец издали тот или иной закон, но знаний не хватало. Классическая литература и стихосложение, икебана, чайная церемония и каллиграфия, которой Мию учили в школе, были совершенно бесполезны, если речь заходила о производстве, торговле или любых изменениях внутри общества.

Она почти готова была сдаться, когда Акио случайно обмолвился о библиотеке в замке.

В книжном хранилище было светло и пусто. Шкафы по стенам, заполненные свитками и книгами, столик с набором для каллиграфии в центре – ничего лишнего.

Мия медленно открыла створки ближайшего шкафа, прошлась пальцами по кожаным переплетам. Где-то здесь, среди множества трактатов, ответы на ее вопросы. Знать бы, где искать их…

– Госпожа наложница что-то хотела?

Голос за спиной заставил ее подпрыгнуть и обернуться.

На первый взгляд незнакомец показался ей юношей, почти мальчишкой. Обряженный в черные одежды, со смешной плоской шапочкой на голове. Его глаза закрывало непонятное украшение. По крайней мере, Мия предположила, что два круглых черных камня – это именно украшение. Солнце преламывалось в гранях, играло на гладкой поверхности. У девушки создалось неприятное ощущение, как будто на нее смотрят глаза гигантского насекомого. Стало интересно – как он видит хоть что-то с такими накладками на глазах?

Усилием воли переведя взгляд с граненых камней на лицо мужчины, Мия поняла, что чуть было не сделала роковой ошибки, собираясь приветствовать незнакомца, как равного. Первое впечатление о его юном возрасте оказалось обманчивым. Лишенное морщин лицо не принадлежало юноше, как не принадлежало и старику. Его обладатель, казалось, вовсе не имел возраста.

– Здесь скучные книги, госпожа, – добавил незнакомец, очевидно неправильно истолковав ее молчание. – Экономика, государственное устройство и военное дело. Стихи и романы хранятся в комнате госпожи Хитоми Такухати.

Мия вспомнила о правилах приличия и поклонилась:

– Кто вы, господин?

– Мое имя Юшенг Нун. Я – хранитель знаний замка Инуваси.

Имя и одежда, как у жителей материка…

– Вы самханец?

Он кивнул, но не стал вдаваться в подробности, как получилось, что самханец стал хранителем знаний в Оясиме, а Мия постеснялась спрашивать.

– Проводить вас к покоям госпожи Хитоми?

– Нет. Нужные мне книги – здесь.

Если Юшенг и удивился, то по его бесстрастному вежливому лицу это не было видно. А черные камни скрывали глаза.

Как же неудобно, когда не видно глаз! Ничего не понять о человеке.

– Какие книги ищет госпожа наложница?

– Мия. Зовите меня Мия. Книги? Я… я не знаю.

Смущаясь – казалось, что из-за полированной каменной поверхности на нее смотрит внимательный и цепкий взгляд, – Мия поведала о своей проблеме.

– Я хочу лучше понимать, о чем речь. Чтобы быть полезной.

– Стоит ли тратить время и отягощать себя подобным знанием? Для женщины оно излишне, а по мнению некоторых мудрецов, даже вредно. Вряд ли вы поймете хоть слово.

– Стоит, – убежденно ответила Мия. – А чтобы я поняла, вы подберете для меня книги попроще.

Бесстрастное лицо хранителя знаний не изменилось, но Мие показалось, что он одобрил ее намерение и дерзкий ответ.

– Садитесь.

Несмотря на камни, прикрывавшие глаза, Юшенг двигался уверенно, словно прекрасно видел все вокруг. Мия кусала губы, чтобы не начать задавать вопросы. До зуда под кожей хотелось расспросить его о таком странном украшении. И украшение ли это вообще? Но кто знает, как хранитель знаний отреагирует на подобные вопросы. Вдруг обидится?

Мужчина вернулся со стопкой книг и свитками, упакованными в потемневшие от времени тубусы.

– Глаза, – сказал он.

– Что? – Мия недоуменно моргнула.

– Это мои глаза, госпожа Мия. Прежние были выжжены по приказу императора Самхана.

Мия ойкнула и посмотрела на хранителя знаний с ужасом.

– Но как… – прошептала она.

– Я родился с даром видящего. Известно, что дар усиливается, если ослепить ребенка и подарить ему глаза из черных бриллиантов. – По тонким губам зазмеилась странная улыбка. – Не надо меня жалеть, госпожа. Знали бы вы, как много интересного умеют видеть эти камни. Вот, я принес книги, по которым учился даймё Такухати. Если будет что-то непонятно – зовите. Я всегда рядом, в соседней комнате.

Он исчез так же неслышно, как появился. Мия еще несколько мгновений сидела под впечатлением слов, сказанных Юшенгом, а потом раскрыла первую из принесенных хранителем книг.

Пометки на полях, выполненные знакомым ужасным почерком, заставили Мию улыбнуться. Краткие, в стиле Акио: «запомнить», «сомнительно» или «полная чушь». Мия перечитывала их, а в ушах звучал голос даймё.

Каким он был в детстве? Был ли похож на себя нынешнего? С кем он дружил? Или будущему даймё запрещено дружить с другими детьми? Плакал ли, если ушибался? Были ли у него питомцы? Какой была его мать?

Девушка попробовала представить себе Акио Такухати мальчишкой за стопкой учебников, но ничего не вышло. Сколько ни пыталась, Мия так и не смогла вспомнить, чтобы ее господин расслаблялся, дурачился или вел себя ребячливо, оттого она не могла представить даймё ребенком, словно он уже родился взрослым.

Она вздохнула и погрузилась в чтение.

Теперь всякий раз, когда Акио уходил на тренировку или вел переговоры с многочисленными просителями, Мия убегала в библиотеку и там штудировала трактаты, продираясь сквозь старинный язык и множество непонятных слов. К счастью, даймё не следил за ней. К его приходу она успевала вернуться в покои и принять скучающий вид.

Наверное, можно было не прятаться. Раз уж Акио допустил ее в святая святых – личный архив, вряд ли он запретил бы Мии чтение. Но девушка не хотела, чтобы он знал о ее попытках овладеть новыми знаниями. Вдруг у нее не получится и тогда он поймет, что ошибся в ней?

Она мечтала, чтобы Акио Такухати гордился ею. Доказать, что она достойна его. Стать поддержкой, опорой, другом…

Помощь хранителя знаний была неоценима. Без него Мия вряд ли справилась бы даже с азами. К счастью, Юшенг был рядом, готовый помочь, растолковать, подсказать.

Мия затруднилась бы сказать, какие отношения сложились у нее с самханцем. Он пугал и притягивал. Его загадочность, трагичная история, жутковатые камни вместо глаз и оговорка о способности видеть незримое будили в девушке жгучее любопытство, но она слишком дорожила хорошими отношениями с хранителем, чтобы дать ему волю. Сам же Юшенг всегда держал вежливую дистанцию и в откровения после того первого раза не пускался.

Мия расспросила слуг и Юрико, но те знали немногим больше ее самой. Самханца приютил еще отец нынешнего даймё, дав ему убежище в обмен на службу.

Никто не знал подробностей его истории или возраста. Поговаривали, что он бунтовал против императора Самхана, за что был приговорен к смерти. Но сколько правды было в этих слухах?

Со слугами хранитель знаний не общался. Иногда он уезжал в Асикаву, где пропадал по нескольку дней. Однажды он привез с собой девушку с изуродованным шрамами лицом, которую объявил своей женой. Весь Инуваси-дзё гудел, слуги предвкушали множество интересных подробностей о самом загадочном и жутком приближенном семьи Такухати, но их ждало жестокое разочарование. Девушка оказалась немой.

– Он такой странный, брр, – закончила рассказ Юрико, поделившись десятком слухов о Юшенге, один кошмарнее другого. – Когда смотрит, внутри все аж смерзается от ужаса.

Мия не была с ней согласна, но спорить не стала.

Даже с помощью самханца учеба давалась сложно. Иной раз безумно сложно. От безуспешных попыток болела голова, накатывало отчаяние и ощущение собственной бездарности. Но она не сдавалась. Мия всегда любила учиться. И такая радость и восторг первооткрывателя охватывали ее, когда сухие рассуждения или выкладки накладывались на живой пример, обретали плоть. Изучать, постигать и понимать было счастьем!

Жизнь обрела смысл. Девушка совершенно забыла скуку первых дней в Инуваси-дзё. Теперь она куда меньше нуждалась в обществе и внимании Акио днем. А ночи… ночи и так принадлежали им полностью.

Болезнь усиливалась, но ему внезапно стало все равно. Как наркоман, курильщик опия, перешедший какой-то рубеж, он уже не стыдился и не стеснялся своего порока.

И Мия была рядом…

Он засыпал, обнимая ее, и просыпался, чувствуя на шее теплое дыхание. Целовал ее – всю, везде, каждый пальчик, каждый изгиб ее совершенного тела, брал снова и снова, наслаждаясь ее стонами. Повторял какие-то глупые, смешные признания – позорная слабость для самурая, но желание произнести их было сильнее стыда.

Труднее всего было в первый раз. Тогда Акио словно разделился надвое. И одна его половина жаждала быть нежным с Мией, а вторая издевалась над этим желанием.

Он боялся. Боялся, что Мия рассмеется, и тогда ему захочется убить ее. Но девушка вспыхнула от счастья и пробормотала в ответ такое же наивное и глупое, бесконечно важное для него признание.

Отцвела сакура, в двери стучалось короткое северное лето. А повелитель Эссо чувствовал себя самым счастливым сумасшедшим в Оясиме.

Иногда включался внутренний голос. Отравлял радость, рассказывал, каким идиотом Акио выглядит в глазах окружающих.

Интонации голоса – насмешливые, уничижительные – казались неприятно знакомыми. Именно так отец в свое время отмахивался от любых достижений наследника.

«Посмотри, в кого ты превратился! Ползаешь у ног безродной шлюшки. Может, еще и женишься на ней? Тряпка! И это – Такухати?» – издевательски хихикал визгливый старческий тенор. Акио стискивал зубы и уходил в тренировочный зал.

А голос все нудил, подначивал показать «девке» ее место, призывал быть жестким. Но все его слова разбивались о доверчивый, полный внутреннего света взгляд Мии.

Акио не хотел и не мог делать ей больно.

Мия… Его девочка, его женщина. Чуткая, открытая, искренняя. Покорная, но с удивительным внутренним достоинством, которое он чувствовал в ней с самой первой встречи.

Она идеально вписалась в его жизнь. Акио уже не понимал, как обходился раньше без ее спокойной ненавязчивой помощи.

Ум – он не искал его в женщинах никогда. Зачем любовнице мозги? Достаточно, чтобы была красива и послушна…

Недостаточно.

Его девочка оказалась любопытной и умной. Не просто запоминала новое, но пыталась найти закономерности, понять, что стояло за тем или иным решением. И он выслушивал ее рассуждения с такой гордостью, словно сам учил ее думать, анализировать и делать выводы.

Ми-я… Его сокровище!

Она была нужна, необходима Акио, почти как воздух. Видеть ее каждый день, прикасаться, обнимать, просто чувствовать, что она рядом…

Болен? Одержим? Пусть так! Пока никто не догадывается, пока он способен мыслить и действовать, он не станет бороться с собой.

По венам гуляло концентрированное счастье, словно Акио и впрямь выкурил то ли опия, то ли гашиша. Хотелось смеяться без причины и менять мир к лучшему. Цвета стали невозможно яркими, вещи слишком объемными, почти до непереносимости. Как будто раньше он смотрел на все вокруг сквозь мутное стекло, а теперь оно лопнуло, открыв взору мир во всем его богатстве красок, звуков, запахов…

Акио Такухати недавно исполнилось тридцать, и он впервые в жизни был влюблен. Насмерть влюблен в свою наложницу.

Глава 14
Сила и слабость

Сёгун почти кричал, выплевывая гневные слова вместе со слюной. Господин Кудо потупился, сохраняя на лице выражение крайнего сожаления, которого не ощущал.

– Я сказал тебе заняться Такухати больше трех месяцев назад! Где результаты?!

– Нельзя найти золотой в пустом кошельке, господин. – Такеши осмелился поднять взгляд.

– Смеешься? – свистящим шепотом спросил Ясуката. – Я что велел? Подкинь улики, подкупи свидетелей! Мне все равно, как ты это сделаешь, я хочу, чтобы до исхода месяца Такухати сидел в яме! – Багряный, как кровь, свет залил глазницы сёгуна. Менее привычный к гневу Ясукаты человек мог бы перепугаться от такого зрелища до икоты.

Господин Кудо снова изобразил раскаяние и потупился.

Положа руку на сердце, выволочка была более чем обоснованной. Господин Кудо откровенно пренебрег приказом сюзерена и саботировал распоряжение.

Мысленно для себя он оправдывал такую вольность тем, что присягал не сёгуну, а семье Риндзин. Но истинная причина была иной.

Начальник службы безопасности никогда не ставил знак равенства между своей страной и ее правителем. Правители меняются, земля и люди остаются. Господин Кудо любил Оясиму больше жизни, он, не задумываясь, пошел бы на любую подлость ради ее блага. Но подлость, которой от него требовал сёгун, была во вред стране.

И Такеши тянул время, в надежде, что даймё Эссо успеет первым нанести удар.

– Ладно, я понял. – Сёгун неожиданно сбавил тон. – Ты некомпетентен.

Господин Кудо оскорбленно моргнул. Услышать такое после того, как он за полгода наладил работу практически разваленной службы разведки и блестяще накрыл самханскую агентурную сеть, было обидно.

– Осмелюсь заметить…

– Я не разрешал тебе говорить! С завтрашнего дня ты понижен в должности. Теперь безопасностью будет заниматься Тоса.

Тоса? Этот прямой, как стрела, и тупой, как чурбан, солдафон?! Он же все испортит! Допустить его к тонким вопросам разведки все равно что впустить дикого кабана в лавку горшечника.

Стараясь не давать волю своему негодованию, господин Кудо изложил свои соображения сёгуну. Тот снисходительно улыбнулся:

– А вот чтобы этого не случилось, ты останешься его помощником.

– Кто это, господин?

Статуэтка пряталась на полке, в окружении писем и приказов. Округлая, вырезанная из кости миниатюра изображала девочку. По виду совсем ребенок, лет десять-двенадцать. Худенькая, с резкими скулами, еще по-детски угловатая, как неоперившийся птенец. Девочка сжимала в руках цветок и застенчиво улыбалась.

– Моя сестра – Хитоми. – Акио подошел сзади и обнял Мию за плечи. – Она сейчас в Тэйдо, но скоро вернется домой. Я надеюсь, вы подружитесь.

– В Тэйдо? И ваш брат тоже там?

– Да. Что тебя удивляет?

– Разве это не опасно?

– С чего ты решила, что в столице опасно?

Девушка напряглась. Вот он – шанс. Она уже несколько дней думала, как бы начать этот разговор.

Лишь бы даймё не рассердился…

Он стал совсем другим в последние дни. Разговаривал с Мией ласково, подшучивал. И часто улыбался – не кривой высокомерной улыбкой, а какой-то новой, незнакомой. Она делала Акио моложе и привлекательнее. Слуги поговаривали, что господин изменился – не узнать.

Лишь бы не оттолкнуть его, не испортить все! Но как промолчать, когда слова так и жгут язык, а мысли не дают спать спокойно?

– С того, что вы собираетесь бунтовать против сёгуна! – выпалила она и зажмурилась.

Он замер.

– Почему ты думаешь, что я собираюсь бунтовать? – медленно спросил он.

Мия вздохнула и развернулась, рискнув взглянуть ему в лицо. Нет, даймё не сердился. Только взгляд его стал очень внимательным и настороженным. Опасным.

Она заговорила, пряча нервозность за деловым тоном:

– За последние месяцы вы приняли присягу почти у пяти тысяч самураев. И это сейчас, когда вот-вот мирный договор с Самханом будет закреплен браком. Другие кланы пытаются снизить расходы на армию, а вы берете под покровительство их бывших вассалов. Вы привечаете ветеранов, приглашаете их переезжать на Эссо вместе с семьями. Формально они – ронины, но помнят вас как командира. Любой, если начнется война, пойдет воевать за вас. За последний месяц увеличились налоговые выплаты от гильдии оружейников, значит, им пришли крупные заказы. У кого, кроме вас, на острове достаточно денег, чтобы купить столько оружия? Новые складские помещения в Асикаве. Новые казармы. Вы велели заложить четыре корабля на верфях…

– Может, я собираюсь завоевывать новые земли? – со смешком спросил Акио. – Почему сразу предположение о бунте?

Девушка перевела дух. Он не злился. Ей даже показалось, что в глазах Акио мелькнуло уважение.

– Потому что вы обещали снять это, – ее рука коснулась сережки, – через полгода, если будете живы. И еще потому, что вы переписываетесь с недовольными наместниками и даймё. Юг не забыл, кто принес ему Желтую смерть.

Такухати рассмеялся:

– Думаешь, юг забыл, кто подавлял предыдущее восстание, лучшая ученица?

Мия покачала головой:

– Я с Рю-Госо, господин. И ни разу не слышала о вас дурного слова. Вы побеждали достойно.

Он поморщился:

– Землетрясение сделало почти все за нас.

– Вы спасали людей!

– Помочь тем, кто выжил, было разумно. – По лицу даймё пробежала кривая улыбка. – Я хотел ворваться в Хоти как завоеватель, а вошел героем. Ясукату винили в смертях, меня благодарили за спасение уцелевших. Я не горжусь этой победой.

– Это только последнее сражение. Вы и до этого побеждали…

– Конечно. У меня было больше людей, они были опытнее и лучше вооружены. Кто поднимает восстание без подготовки? Тем более весной, когда крестьянам и воинам нечего есть. – Он остановил смеющийся взгляд на девушке. – Ну, лучшая ученица! Неужели сама обо всем догадалась?

Мия кивнула. Она решила не признаваться, что на мысли о планах даймё ее навела беседа с хранителем знаний. В конце концов, Юшенг никогда ничего не говорил прямо, только делал намеки и давал пищу для размышлений.

– Ты слишком хороша для чайного домика! – В голосе Акио звучало неприкрытое восхищение. Он снова обнял Мию, уткнулся лицом в ее волосы, вдыхая запах. – Почему я не украл тебя из школы, когда улетал?

Несмотря на игривый тон, ей показалось, что Акио не шутит. Стало одновременно сладко от похвалы и тревожно от его слов.

– Значит, это правда? – Она так надеялась, что ошибается, что придумала все это. Она должна была ошибиться – что гейша может понимать в политике?

– Правда. – Он прижался губами к шее, обжигая поцелуями нежную кожу.

– Господин… я беспокоюсь за вас! Если это сумела понять я, сёгун тоже поймет.

– А он понимает, – усмехнулся Акио. – Но Ясуката привык, что за него воюют другие. Кроме того, если он первым выступит против Эссо, другие даймё увидят в этом угрозу для себя. Так что не надо бояться, девочка. Опасности нет.

Мия насупилась:

– Не верю!

– Я не враг себе. И собираюсь править, а не болтаться на виселице.

– Зачем все это? – беспомощно спросила девушка. – Неужели вам мало Эссо?

Он успокаивающе поцеловал ее в лоб.

– Потому что могу. Сомневаешься, что я буду лучшим сёгуном, чем Ясуката?

– Нет! – абсолютно искренне ответила Мия. – Вы – самый лучший. Но…

– Жалеешь, что связалась с бунтовщиком?

– Да нет же! Я боюсь…

– Даже если Ясуката победит, тебя это не коснется. – Теперь голос Акио стал серьезным. – Обещаю.

Мия подняла взгляд, посмотрела на него в упор, и сердце тревожно сжалось. От одной мысли, что с даймё что-то может случится, хотелось плакать. Этот мужчина за неполные три недели успел стать огромной и очень важной частью ее жизни. Она не тяготилась его властностью, научилась различать, когда можно покапризничать, а когда следует стать послушной. Таланты и знания Акио будили в девушке азарт, желание развиваться. Его забота подкупала, вожделение льстило, ласки возносили ее на небеса каждую ночь.

Казалось, Акио весь состоял из острых углов, но рядом с ним Мия была счастлива. И она с внутренним трепетом и гордостью называла его мысленно «своим». Конечно, когда-нибудь он женится на равной. Но это будет еще не скоро. Думать об этом сейчас – отнимать у себя счастье.

Потерять его, когда они только-только научились слышать друг друга? Это слишком больно.

– Я боюсь не за себя. За вас, – тихо сказала Мия. – И я не оставлю вас, господин.

Он покачал головой и посмотрел на нее с отеческой укоризной:

– Это не обсуждается! За две недели до восстания ты и Хитоми с отрядом верных мне людей отправитесь на материк.

Она обняла его с таким отчаянием, словно он вот-вот должен был исчезнуть, и замотала головой, как маленький ребенок, отрицающий неизбежное:

– Не уеду!

– Уедешь. Даже если мне потребуется связать тебя для этого.

– Госпожа, вы настоящая красавица!

В ответ на искреннее восхищение старшей фрейлины Тэруко только кивнула. Довольно холодно, но женщина не заметила раздражения принцессы, как не замечала его весь бесконечный день, пока девушку готовили к праздничному ужину.

– Уверена, он влюбится в вас с первого взгляда, – восторженно продолжала фрейлина.

– Хватит, Мадока! Займись делом.

Женщина обиженно поджала губы, и Тэруко укорила себя за несдержанность.

По сравнению с иными дамами при дворе Мадока была вовсе не так уж плоха. Да, сплетница, а кто не сплетничает? Разве что Хитоми. Зато в старшей фрейлине не было двуличия и подлости, отличавших большинство навязанных Шином «подружек». Вырастившая трех дочерей, дородная, словоохотливая и по-домашнему уютная, она напоминала принцессе курицу-наседку. И, похоже, искренне воспринимала всех окружающих незамужних девушек как своих цыплят.

– Ну поглядите же на себя, госпожа!

Принцесса нахмурилась и все же взглянула в зеркало, которое старшая фрейлина так старательно совала ей под нос. Зеркало показало ровно то, что и ожидала Тэруко. Ухоженная накрашенная кукла. Выбеленное лицо, алый крохотный ротик, десятки затейливых украшений в сложной прическе.

Красиво? Кому как.

«Это не я», – безмолвно шевельнулись губы.

Тэруко ненавидела это. С детства. Тяжелую жаркую одежду, в которой потеешь и не двинуть рукой. Неудобную обувь. В полном наряде придворной дамы девушка чувствовала себя оседланной и взнузданной лошадью.

Она встала – плавно, с достоинством, демонстрируя в каждом движении утонченную грацию. Не зря же ее столько лет учили всему, что должна знать и уметь императрица.

Парадное одеяние со шлейфом потянулось за ней. Как домик за улиткой – пришедшее на ум сравнение чуть не заставило ее рассмеяться, но Тэруко сдержалась. Придворный этикет не поощрял искреннего проявления чувств.

Интересно, если она будет громко смеяться и развязно болтать за ужином, этого хватит, чтобы самханец отказался от мысли взять ее в жены?

Вряд ли. Самханский придворный этикет схож с оясимским, но надо же понимать, что трусливый и лишенный магии мужчина, пусть даже и принц, не слишком завидная партия в глазах любой знатной женщины. Так что принц Джин будет держаться за Тэруко до последнего.

Она должна придумать что-то по-настоящему возмутительное, чтобы отвратить его от женитьбы. Что-то безумное! Но при этом такое, что не опозорит ее. Ведь если до даймё Такухати дойдут слухи о неподобающем поведении принцессы, он может им поверить…

– Госпожа, нас уже ждут.

– Пойдем! – Тэруко выпрямилась и оглядела своих спутниц. Еще четыре куклы, только наряжены поскромнее, чтобы любому было ясно, кто из девушек – принцесса. Хитоми среди них не было, и это понятно. Незаконнорожденной полукровке нет места на официальном приеме в честь прибытия самханского посольства.

И хорошо. Нечего ей там делать.

Нет, Тэруко могла бы настоять на присутствии своей подруги. Но зачем? Остальные паучихи ее потом сожрут из зависти. Родовитые стервы и так чуть не перегрызлись за право сопровождать принцессу.

«Когда я стану императрицей, – позволила девушка себе замечтаться на мгновение, – разгоню к ёкаям весь серпентарий! Пусть занимаются делом. Хоть рис выращивают, если на что-то другое не способны!»

Отец говорил – так нельзя. Говорил, надо учитывать интересы кланов и приближать нужных людей. Говорил, так управляют людьми.

Но можно же без всего этого! Если Тэруко будет править, а не сидеть на троне, у нее просто не останется времени на такие глупости.

У входа в парадный зал на нее вдруг нашла робость. Настолько неожиданная, что принцесса даже остановилась.

Конечно, она ни в малейшей степени не хотела замуж за самханца. Но вдруг стало так любопытно! За широченными, расписанными позолотой дверьми Тэруко ждал жених. Самый настоящий жених, пусть даже мужем он ей никогда не станет, но сам-то принц Джин этого еще не знает. Никто не знает, кроме Хитоми…

Ударил медный гонг, распахнулись двери. Тэруко потупила взгляд и сделала первый шаг.

Воображение принцессы уже успело нарисовать ей хилого задохлика с кривой спиной. Ну а как иначе, если принц Джин вместо овеянной славой стези воина выбрал путь дипломата? Разве разговорами можно чего-то добиться?

Поэтому когда гость встал, чтобы приветствовать ее, Тэруко опешила. Традиционная самханская одежда с зауженными рукавами подчеркивала его мощные руки и широкие плечи. Полы одеяния ниспадали мягкими складками, обрисовывая подтянутую фигуру. Высокий, мускулистый, он распространял вокруг себя притягательное ощущение спокойной силы.

Тэруко не привыкла быть на вторых ролях. Она не чувствовала себя слабой даже рядом с двоюродным братом, пусть тот был опытнее и старше на двадцать пять лет. Шин – ядовитая гадина, он заслуживает не робости, а презрения. Но рядом с самханцем девушка вдруг ощутила себя маленькой и слабой, и это чувство было новым, незнакомым.

Хуже всего, что ей понравилось это ощущение, и, чтобы избавиться от него, она дерзко уставилась мужчине прямо в глаза.

Мало кто умел выдержать ее пристальный взгляд. Вот и принц, выждав пару мгновений, потупился. Правда, у Тэруко мелькнула неприятная мысль, что он просто уступил ей, не желая играть в гляделки.

– …Я счастлив наконец познакомиться с вами, принцесса…

Они произносили предписанные этикетом фразы и кланялись, а принцесса все продолжала почти в открытую разглядывать гостя. Смущенная своей реакцией и сердитая на себя за нее, она придирчиво искала в самханце недостатки.

Слишком красив. Гладкая, как у девушки, кожа, покрытая бронзовым загаром, высокий лоб, аристократически тонкий нос и четкие скулы. Полные колдовской магии глаза – признак чистоты крови. И при всей своей смазливости принц смотрелся мужественно, с девицей не перепутать.