Текст книги "Шахидки. Роман"

Зарема и Аслан

1.

Пилот сидел за столом и прислушивался к бормотавшему радио. Бывший вице-премьер вещал, что страна скатывается к тоталитаризму, и демократические ценности ельцинской эпохи сходят на нет. Какой, к хренам, тоталитаризм, если этому засранцу, ограбившему стариков и работяг, дают озвучивать такую ахинею!

Через десять минут у него должны были собраться все, кто задействован в операции по выявлению гнезда шахидок. По непроверенной информации невесты Аллаха где-то на подходе или даже уже прибыли. Шесть – восемь ходячих бомб. Где их прячут и кто – пока неизвестно…

Собрались все: Белый, капитан Вовочкин, Ромео и Юлия-Юлдуз.

Пилот предоставил слово Вовочке.

– В прошлую субботу Мухарбек выезжал на машине в Тулу, – начал он. – Там он купил охотничий карабин с золотой инкрустацией и вернулся. Сам не охотник, возможно, карабин для подарка. Дважды объекту звонил неизвестный абонент из Лондона. За что-то извинялся. У меня все.

– Твоя очередь, Джульетта, фантазируй!

– Зарема на других шахидок не похожа, хотя какое-то время, судя по фотографиям, находилась в лагере смертниц. Возможно, не успела пройти курс зомбирования. Не исключено, что ей помог в этом банкир Аслан, ее нынешний любовник. Зарема легко внушаема. Может быть использована как слепой информатор. Говорит, что имама не знает. Думаю, что она встречалась с ним, но факт знакомства скрывает. Выход на имама по кличке Магас имеет, пожалуй, только банкир. Сам он находится под надзором родственников имама, живущих во «Вдовьем доме». Кроме них, там проживает ингушка с обожженным лицом. Зовут Зульфия. Похоже, она зла на Зарему и на родственников Магаса.

– Решаем так, – подвел итог Пилот. – Джульетта перебирается из городка в Кузьминки. И здесь больше не показывается до особого распоряжения. И никакой машины, только метро! Завтра же, прямо из «Оракула», перебирайся и обживай новое жилье. Белый, распорядись, чтобы квартиру обставили без шика, даже бедненько, но со вкусом. И чтобы видно было, что там живет одинокая женщина. Ромео глаз не спускать с Аслана. Работать будете в связке со Степаном Вовочкиным…

2.

Зарема сидела со своим возлюбленным в комнате отдыха за поздним завтраком. Аслан, как обычно, ночевал в Москве, подъехал лишь недавно и был заметно чем-то озабочен. Без аппетита жевал чебуреки, прихлебывал густой несладкий чай и просматривал журнал, который Юлия презентовала Зареме. Наконец, отложил журнал в сторону, спросил:

– Она сама позвала тебя в редакцию или ты напросилась?

– Она предложила.

– Это хорошо. Что вы там делали?

– Чай пили.

– Вдвоем?

– Нет. Потом зашла страшная предсказательница. Я даже испугалась.

– Чем же она тебя напугала?

– У нее усы растут.

– Ну, и что? У многих женщин растут, у старой Биби – тоже.

– Глаза у предсказательницы сквозь человека глядят.

– А с журналисткой о чем говорили?

– О разном. О тебе говорили. Я призналась, что люблю тебя.

– Как она отреагировала?

– Сказала, что в такого не грех влюбиться: и солидный, и красивый.

– Обо мне ничего не выспрашивала?

– Нет. Вспомнила только, что ты обещал ей какую-то работу.

– Домой тебя к себе не приглашала?

– Нет.

– Некоторое время тебе придется пожить у нее. Придумай причину и напросись.

– Я не сумею, – жалобно проговорила Зарема.

Он нахмурился. Сказал:

– Ладно, придумаю что-нибудь.

– А почему нельзя пожить в твоей московской квартире, Аслан?

– Ты у меня совсем глупенькая. Некоторые связи нельзя афишировать. Завтра, например, явится генерал.

– За деньгами?

– Нет. Деньги теперь переводят со счета на счет. Он придет с дружеским визитом. Я должен передать ему от одного человека подарок – ружьё.

Она восприняла, как должное то, что подарок должен вручать Аслан. Мужчинам виднее, что делать и как. Ее занимало лишь предстоящее расставание с возлюбленным.

– Как же мы будем видеться?

– Здесь скоро появятся женщины из горного лагеря, ты знаешь, какого. Не хочу, чтобы ты находилась с ними. Может приехать сам имам.

– Они опять взрывать будут?

– Это не наше с тобой дело, Зарема. Но мы связаны. Иначе мне и тебе не жить.

– Я должна спрятаться от имама?

– Да.

– Но ты же отдал арабу за меня большие деньги!

– Араб далеко. Имам рядом. По телефону я объяснил ему, что украл тебя в чужом улусе. Но в лагере тебя видела Биби.

– Да, она узнала меня.

– Ну, вот. Узнала – может снаушничать, хотя я хорошо плачу ей. Да и сам он мог запомнить тебя.

– Жжёнка тоже видела моё клеймо, Аслан.

– Она не расскажет.

– Расскажет. Она ненавидит меня. А нашу комнату называет кошатником.

– Давай сегодня не будем об этом.

Он поднялся из-за стола и подошел к ней. Обнял со спины, положив ладони на грудь, как это делал постоянно. Но она не почувствовала его мужского желания.

– Я приму душ.

– Мне прийти к тебе? – спросила она.

– Нет.

Зарема поняла, что ее мужчину тяготят сегодня тяжелые заботы. Быстренько убрала со стола, перемыла посуду. Прошла в спальню. Широкая квадратная тахта манила белизной простыней и ворохом подушек. Она не знала, надо ли надевать красные чулки и серебряные туфельки, как приучил ее Аслан. Услышала, как он вышел из душа. Открыл дверь в спальню. Обычно он приходил к ней, в чем мать родила и, если была ночь, оставлял свет не выключенным. В этот раз на нем была белая пижама. Подошел к тахте и тяжело улегся с краю.

– Я немного посплю, – сказал он. – У меня завтра трудный день.

Но всесильный Морфей не торопился к ним в гости. Зарема лежала с открытыми глазами и смотрела на распахнутую форточку высокого окна с ажурной решеткой. Она думала о том, что могла бы сделать для Аслана все, что угодно. А от него хотела только одного: чтобы он ее любил, и сделал ей ребенка.

Он же в этот момент пытался разобраться, как же произошло, что Зарема так прочно вошла в его жизнь. Раньше все романы заканчивались легко и безболезненно. Сколько их, блондинок, брюнеток, прошли через его руки! А зацепила одна, с той минуты, когда увидел ее, стоящую на коленях, в горном лагере. Увез, думал, ненадолго, а что получилось?.. Временами он даже жалел, что велел Зарему стерилизовать. Остался бы младенец, которого бы вырастили родственники, обязанные ему своим благополучием. Ничего не останется в мире от них с Заремой. Он понимал, что, в конце концов, им придется расстаться. Нельзя вечно ходить по лезвию кинжала и не порезаться…

3.

Юлия сидела за своим оракульским столом, с остервенением перелистывала дешевенькое издание «Сонника» и самостоятельно пыталась сочинить заметку о вещих снах. Неважнецки получалось, пока не вмешалась «мадам Аэлита». Согнала Юлию с места, отобрала бумаги и за семь минут состряпала, как она сказала, шедевр для домохозяек и купчих.

Прочитав «шедевр», Юлия схватилась за голову:

– Но я никогда не видела такого сна и, тем более, он не мог сбыться!

– Не морочь мне голову и сдавай материал в набор!

Точку в творческой дискуссии поставил телефонный звонок. Мадам Аэлита величавой походкой направилась к двери. Юлия сняла трубку и сразу узнала сочный голос Зареминого банкира:

– Юлдуз?

– Она самая.

– Рад вас приветствовать. Вы еще нуждаетесь в дополнительном заработке?

– Нуждаюсь, – ответила она, придав голосу максимум игривости.

– Можете подъехать сегодня к нам?

Конечно, она могла подъехать. Но Пилот категорически велел ей быть после «Оракула» в Кузьминках. Да еще и оценить новое жилье критическим взглядом, прежде чем в нем появятся званые или незваные гости.

– А нельзя завтра? – попросила она. – Сегодня мы как раз сдаем номер, я вся в запарке. Завтрашний день – творческий, в любое время я к вашим услугам.

– Завтра – так завтра, – с заметным разочарованием произнес банкир. – Вы не возражаете, если мы с Заремой сами подъедем к вам в редакцию?

– Как я могу возражать работодателю! Но дело в том, что завтра я не собиралась на работу. Может быть, ко мне домой заглянете?

– Хорошо. Будем в двенадцать. Диктуйте адрес.

Она назвала улицу, номер дома и квартиры, хотя была уверена, что ему они известны.

До шести вечера Юлия убивала время. Залезла в Интернет и напитывалась тем, что нашла по истории Чечни. Дополнительная информация не помешает, а весу при случае придаст. А узнала, к своему удивлению, немало нового. На слуху у Юлии были хрестоматийно известный горец Шамиль и популярный советский танцовщик Махмуд Эсембаев. Но, оказывается, поэтесса Раиса Ахматова и знаменитый великан-баскетболист Увайс Ахтаев – тоже из чеченцев. А о погибшей в авиакатастрофе талантливой футбольной команде «Терек» из Грозного она даже не слышала. Просматривая материалы о кавказских походах генерала Ермолова, она наткнулась на трогательную историю.

На окраине одного из горных селений терской казак подобрал истощенного мальчонку. Найденыша выходили в лазарете и отправили в Петербург. Он вырос, выучился, стал русским офицером Александром Чеченским. Прославился в боях, как отчаянный храбрец, был неоднократно награжден и вырос в звании до генерала…

Вооруженная этими сведениями, Юлия явилась в начале седьмого в свою новую обитель. Квартиру она не узнала. В прихожей, как зайдешь, стояло вполне добротное трюмо в слегка поцарапанной деревянной раме. В ванной комнате на входной двери была прикручена аккуратная вешалка с двумя полотенцами. И тоже висело зеркало с полочкой-подставкой, на которой стояли шампуни, кремы и еще какие-то флакончики.

Большая комната могла служить и гостиной, и спальней. В ней вместо казенного дивана красовалась софа, не новая, но в очень приличном состоянии. Сбоку – столь необходимый для молодой женщины трельяж с небогатым набором косметики. На тумбочке в углу притулился цветной телевизор. Нетронутым остался лишь допотопный шифоньер с завитушками, из которого вёл лаз в смежную квартиру.

Маленькая комната была оборудована под кабинет. Компьютер остался тот же. Впритык к столу – книжный шкаф со справочной литературой. Видное место на полках занимали пособия по основным мировым религиям: не может же сотрудница «Оракула» обходиться без них! Боковую стену заняла одноместная деревянная кровать, намекающая на то, что хозяйка не любит даром терять время: встала утречком – и сразу за компьютер.

В кухне висели весёленькие шкафчики с посудой. Юлия обратила внимание, что каждой утвари было по три: ложек, вилок, чашек, тарелок. Даже фужеров и рюмок – по три. Не иначе, как Белый рассчитал все на троих. Кухонная утварь по три экземпляра – нонсенс. Посудный комплект – шесть единиц. Что-то может разбиться – останется пять, четыре и даже три, но уж никак не системное число.

Недолго думая, она все же решила высказать свои замечания. Набрала номер телефона предсказательницы мадам Аэлиты. Вклинив информацию средь обсуждения корреспонденции о вещих снах, объяснила, что у нее куда-то подевались три фужера и три тарелки, что памяти у нее совсем нет, и, возможно, что она отдала их соседке.

Примерно через час объявился незнакомый молодой человек с коробкой, в которой была самая разномастная посуда. Юлия растолкала ее по шкафчикам, и теперь невозможно было разобрать, что в комплекте, а что нет.

Спала Юлия не то, чтобы беспокойно, но излишне чутко. Да и сон ей приснился мутный, из которого вдруг появился красивый горец с аксельбантами на плечах и на белом коне. Она поняла, что это генерал Александр Чеченский. Но вдруг увидела, что всадник – вовсе не генерал. То был банкир с переброшенной через шею коня Заремой.

Проснулась Юлия в тревоге. В голову сразу же полезли мысли о вещих снах. Чертова Аэлита! Вбила все же в сознание всякую непутёвщину, потому и лезет в сонную голову полнейшая чепуха. Да еще в ушах почему-то звучал простенький мотив. Она постаралась отключиться от него, но не получилось. И только тут сообразила, что где-то неподалеку идет в доме гулянка, и бабы голосят частушки.

Юлия встала, распахнула форточку. В комнату тотчас влетел довольно приятный женский голос:

 
Участковый дядя Гена
Нынче орден получил.
Он в сортире своим членом
Террориста замочил.
 

Быстро же народ откликается на президентские «мысли вслух»! И не разберешь, то ли ёрничает, а то ли благоговеет. Юлия захлопнула форточку. Хватит дурью маяться! Забралась в постель, уснула и до утра больше не посыпалась.

Дверной звонок пропел ровно в 12. Юлия впустила гостей, помогла раздеться, провела в гостиную. Банкира усадила в кресло, Зарему – на софу. Аслан был деловито хмур. Зарема выглядела печальной, как выброшенный из теплой избы кутенок.

– Будем пить чай! – объявила Юлия. – Или, если хотите, вино.

Банкир решительно отказался от того и другого и заговорил о деле.

– Как ни грустно осознавать, Юлдуз, – издалека начал он, и Юлия внутренне насторожилась, – но образ чеченца в глазах русского обывателя – это бандит, террорист, похититель людей. А между тем, в основной своей массе, чеченцы – народ, хоть и воинственный, но добрый. Я хочу, чтобы вы поработали на народ. Какие у вас идеи, Юлдуз?

Юлия мысленно похвалила себя за то, что загодя напиталась нужной информацией, которую ничтоже сумняшеся и выложила заказчику. Выслушав ее, тот удовлетворенно произнес:

– Остановимся на футболе. Спорт не признает ни рас, ни национальностей, и интересует почти все мужское население. «Терек» сегодняшний и «Терек» погибший. Берётесь?

– Написать не проблема. Но, видите ли, у нашего журнала иная направленность.

– Пусть это вас не беспокоит. Опубликуем в других изданиях. Ваше дело – текст.

Он небрежно вытянул из внутреннего кармана увесистый бумажник.

– Двести долларов в качестве гонорара хватит?

– Даже с лихвой.

Протянул ей пять стодолларовых бумажек.

– Но здесь гораздо больше! – воскликнула Юлия.

– Еще о трехстах мы поговорим чуть позже. А теперь угощайте чаем и вином!

Юлия небрежно кинула купюры на трельяжную тумбочку и занялась сервировкой стола. Зарема встрепенулась, услышав про чай. С готовностью и проворством просеменила вслед за Юлией на кухню, поставила на плиту чайник, отнесла в гостиную чашки, фужеры, сахарницу и прочую утварь.

Юлии было ясно, как дважды два, что Заремин полюбовник что-то задумал. Но что? С какого рожна он отвалил ей тройной гонорар, да еще и триста долларов?..

На столе появилось вино в витой бутылке, в разнокалиберных чашках – чай. За столом Зарема сидела молчаливая, словно божок язычника. Аслан сам налил вино в фужеры – себе и Юлии.

– Юлдуз! – с некоторой значимостью произнес он. – Вы уже знаете, что мы с Заремой любим друг друга. Я обращаюсь к вам с неожиданной для вас просьбой: пусть Зарема поживет какое-то время у вас! Триста долларов – это аванс за жилье, если вы не против того, чтобы дать ей приют.

Юлия, конечно же, была не против. Более того, события развивались как нельзя лучше. Даже слишком хорошо. Однако причин этому она не находила.

– Понимаете, Юлдуз, вы видели у нас женщину с обожженным лицом. Так вот она не дает Зареме спокойно жить, даже грозит облить кислотой.

– Уважаемый работодатель! В квартире две комнаты. Я сплю в обнимку с компьютером в своем кабинете. Эта вот софа в распоряжении Заремы. Она может жить у меня, сколько угодно. Но за это я не возьму ни копейки.

С этими словами она встала, забрала с трельяжной тумбочки триста долларов и гордо положила перед банкиром. Вот, мол, тебе!

Некоторое время банкир смотрел на нее с недоумением. Затем усмехнулся и, не забирая денег, произнес:

– Вы – настоящая мусульманка, Юлдуз. Но в нашем мире быть чересчур порядочным – вредно для здоровья.

– Вы все усложняете, Аслан, – и, будто спохватившись, заметила: – Мы ведь так и не выпили! – Взяла свой фужер. – За то, чтобы Зарема чувствовала себя, как дома.

Чеченка глянула на нее и тихо произнесла:

– Спасибо…

Перед уходом банкир записал номер домашнего телефона. Судя по всему, все подозрения насчет Юлии у него улеглись. Доллары он, конечно же, оставил. А Юлия о них не напомнила. И все же она попыталась вручить их Зареме. Та отказалась:

– У меня есть, Аслан дал.

Подробную информацию о рандеву с банкиром и о его журналистском заказе Юлия передала в штаб через редактрису Люсьену Арнольдовну. Высказала предположение, что появились или вот-вот появятся новые обитатели «Вдовьего дома», возможно, шахидки.

4.

– Ты что такая грустная, Зарема? – спросила Юлия, вернувшись вечером домой.

– Аслан обещал звонить, а не звонит.

– Не переживай. Может, у него проблемы, и связаться с тобой ему сложно.

– Да, проблемы, – согласилась она.

– Какие, Зарема?

– Сначала Аслан привез двух нехороших людей. Велел им тихо жить в пристройке, а они по всему дому шатаются.

– Вот идиоты! – отреагировала Юля.

– Аслан сказал, они уголовники, и чтобы я держалась от них подальше. Потом… – и осеклась.

Юлия поняла, что она хотела еще что-то сказать, но напугалась.

Зарема стала собирать ужин. Готовить она умела. Слегка переперчивала, но так уж она привыкла. За столом старалась услужить Юлии, пододвигала ей хлеб, специи, предлагала добавку и сразу же убирала опустевшую посуду.

После ужина Юлия уселась за компьютер. Надо было набрать статью о футболистах «Терека», написанную от руки. Зарема сидела в кресле, поджав ноги.

– Хочешь научиться работать на компьютере? – спросила ее Юлия.

– Нет.

– Почему?

– Я женщина.

– Ну, и что? Теперь женщины, в основном, и работают на компьютерах!

– Они не верят в Аллаха.

– Разве Аллах против того, чтобы женщина училась?

– Так говорил имам.

– Ты же сказала, когда мы были в редакции, что никогда не видела его?

– Видела. Аслан запретил говорить о нем. Это опасно.

– Кто же он такой, ваш имам?

– Святой человек. Но я его боюсь.

– Разве можно бояться святого? Святые должны быть добрыми.

– Аслан говорит, что этот мир не для нас.

«Бедная девочка!» – подумала Юлия.

Сквозь открытую форточку доносились порывистые всхлипы ветра и шуршание колес по асфальту. Слышался брех собачьей стаи, оккупировавшей помойку. В последние годы Москва превратилась прямо-таки в мегаполис бродячих собак. В эти звуки вдруг вписался еще один, тоненький, как журчание слабого ручейка. Юлия даже не сообразила сразу, что это напевает себе под нос Зарема. Вероятно, эта была чеченская народная песня: некоторые строки звучали рефреном. Юлия дождалась, когда пение подошло к концу, спросила:

– О чем ты пела, Зарема?

Та явно смутилась, ответила:

– Не надо. Песня для мусульман.

– Но я ведь тоже наполовину мусульманка!

– Все равно тебе не понравится.

– Откуда ты знаешь? Переведи, пожалуйста.

– Только не обижайся.

– Не буду.

– Мой молодец-храбрец на вороном коне переплывает Терек.

Вот он подъехал к казацкой станице, перепрыгнул ограду!

Вот он схватил мальчишку, вот увозит его…

Зарема исподлобья взглянула на Юлию. Но та была вся внимание. И Зарема продолжила:

– Смотрите, подруги: вон казаки гонятся за моим удальцом,

И пыль, и дым затемняют звездочки.

Вот он выхватил свое крымское ружье.

Вот казачья лошадь скачет без всадника…

О, Аллах! Ранен мой молодец, кровь течет по его руке.

Рану перевяжу моим шелковым рукавом.

Удалец мой продаст мальчишку в Эндери, в Дагестан,

Привезет мне подарок дорогой…

Что могла сказать на это Юлия?

А Зарема глядела по-прежнему исподлобья и ждала, как она отреагирует.

– Хорошая мелодия, – сказала Юлия. – Но разве не жалко мальчишку?

– Закон крови так велит.

– А мне жалко. Закон крови – пережиток. Разве бы ты не стала несчастной, если бы твоего сына убили или украли и продали.

– У меня нет сына!

– Нет, так будет! Каждая женщина становится матерью.

– Не каждая! У невест Аллаха не может быть детей.

– Но ты невеста не Аллаха, а Аслана.

– Я была предназначена Аллаху, Юлдуз. Должна была пройти испытание. Аслан купил меня у араба, – сказанула и будто споткнулась на бегу.

Юлия сделала вид, что не обратила внимания на вырвавшееся откровение. Спросила с сочувствием в голосе:

– Ты очень не любишь русских, Зарема?

– Они убивают наших мужчин.

– Но и ваши тоже убивают! Ведь жили же мы раньше в мире и дружбе, разве плохо было?

– Не знаю. Меня раньше не было.

– А ты подумай, Зарема. Аслана спроси, чего плохого ему сделали русские?

Девушка неуверенно качнула головой, словно отказывалась о чем-либо спрашивать возлюбленного. Протяжно и тяжко вздохнула:

– Я хочу, Юлдуз, чтобы мы с Асланом жили в Ичкерии, и чтобы у нас было много детей.

– Вот видишь, Зарема, ты тоже мечтаешь стать матерью. Разве справедливо, когда силой разлучают мать и дитя? Как у тебя в песне.

– Эту песню пели еще при большом Шамиле, самом справедливом имаме.

– Почему ты считаешь, что он самый справедливый?

Юлия задала этот вопрос, потому что не нашла более подходящего. А разговор прерывать было никак нельзя. Предвидела и ответ: Шамиль отстаивал свободу горцев. Но Зарема ответила совсем по-другому:

– Один раз подкупленные русским генералом беки написали имаму Шамилю прошение, чтобы Ичкерия покорилась белому царю. Они дали его матери 200 туманов, и она передала прошение сыну. Женщина нарушила закон шариата. За это ей полагалось наказание – сто ударов плетью. Шамиль сам решил исполнить наказание. Но смог ударить только пять раз. Потом позвал своих мюридов и сказал: «Остальные девяносто пять ударов приму я, как сын отступницы. Бейте меня!». Вот так, Юлдуз!

Юлия понятия не имела, так ли было в жизни, то ли это впечатляющий вымысел. Во всяком случае, такая байка ей на глаза не попалась.

– Ты считаешь, что Шамиль правильно поступил?

– Да. Потому он и похоронен в священной Медине.

– А тебе известно, как он там оказался?

– Совершал хадж в Мекку.

– Получается, что он бросил своих воинов, чтобы отправиться молиться?

– Н-не знаю.

– Его отпустил в Мекку русский император.

На лице Заремы появилось выражение недоверия и напряженности.

– Шамиль и его шестьдесят мюридов сдались князю Барятинскому. Князь отнесся к Шамилю как к достойному воину, оставил ему оружие и отправил в Петербург. Его с почетом принял император Александр второй, одарил имением в Калужской губернии. Несколько лет он, две его жены и их дети проживали там. В 1870 году царь разрешил ему совершить хадж в Мекку. Кстати, один из сыновей Шамиля выучился в России и стал русским генералом.

– Не может быть! – воскликнула Зарема.

– Однако было.

– Кто тебе об этом рассказал?

– Прочитала. И не только у русских историков, но и у турецких, у европейских.

Зарема хотела еще что-то сказать, это было заметно по легкому движению подбородка, но промолчала. Видимо, сомнения так и остались при ней. Да и Юлии не помешало бы кое-что еще выспросить у Заремы, особенно насчет невест Аллаха, но она опасалась порвать тонкую ниточку возникшего доверия.

5.

Звонок раздался поздней ночью. Телефон стоял на прикроватной тумбочке, и Юлия, включив настольную лампу, увидела, что определитель номера не сработал. Значит, абонент звонил из автомата или поставил на сотовый блокиратор номера. Всполошилась проснувшаяся Зарема, стояла в дверях спальни в ночной рубашке, сцепив на груди кулачки. Юлия сняла трубку:

– Вас слушают.

– Юлдуз? – узнала она голос Аслана и подумала, что неспроста он звонит в столь неурочное время.

– Да, я.

Она не назвала банкира по имени, сработал навык: быть настороже при непонятках. Однако Зарема сердцем почувствовала, что это он. Метнулась к трубке, но Юлия жестом остановила ее. Аслан заговорил быстро, словно опасался, что ему помешают:

– Прошу вас, запретите подруге выходить на улицу. И к телефону пусть не подходит, – он тоже не хотел называть Зарему по имени.

– Что-нибудь случилось?

– Ничего особенного. Но я перестраховщик.

– Все сделаю, как надо.

– Надеюсь на вас, Юлдуз, – и отключился.

Зарема умоляюще глянула на Юлию.

– Он просил тебя не выходить из дома и забыть на время про телефон.

– Значит, Имам приехал.

– Он-то здесь причем?

– Я ему клятву давала.

«Так, уже горячо! – подумала Юлия. – Похоже, что объявился пастух шахидок. Значит, и его заряженная отара поблизости». Спросила:

– Клятву давала у араба в лагере?

– Да.

Зарема отвечала, будто во сне.

– Что ты стоишь и дрожишь? – сочувственно произнесла Юлия. – Накинь вон плед и садись рядом.

– Неужели имам такой злобный? – спросила она, приобняв Зарему, когда та присела на краешек кровати.

Чеченка не ответила, и Юлия зашла с другой стороны:

– Тебя в лагере звали Розой?

– Да.

– Откуда об этом известно толстухе Биби?

– Она была в лагере поварихой.

– А как оказалась в Москве?

– Приехала вместе с племянником.

– Выходит, узнала тебя?

– Да.

– Тот лагерь в горах, Зарема?

– В горах.

– Ты знаешь, где он находится?

– Возле речки.

– Как речка называется?

– Не знаю.

– А в лагерь ты как попала?

– На военном вертолете.

– С какого аэродрома он вылетел?

– Не помню.

– Ты думаешь, имам тебя запомнил?

– Он хотел со мной спать. Я убежала и спряталась.

– Тебя искали?

– Не знаю. Имам утром уехал.

– Аслан скрывает тебя от него?

– Да.

– Но ведь не за тобой же Имам приехал!

– Он с невестами Аллаха, – сказала и словно очнулась. Испуганно взглянула на Юлию. – Только не говорите никому – убьют!

– Не дрожи, Зарема, и выкинь эти мысли головы! – Никто, кроме Аслана, не знает, что ты здесь. А он тебя не продаст, иначе бы не позвонил и не предупредил!

Сама же подумала: «Опрометчиво поступил банкир. Вполне возможно, что угодил под колпак, и его звонок могли перехватить. Могли и номер телефона в Кузьминках срисовать – специалисту блокиратор не помеха. Значит, можно ожидать всего, что угодно…»

Юлия дала Зареме таблетку снотворного, чтобы та успокоилась. Дождавшись, когда чеченка скрылась в спальне и улеглась, достала из сумочки тревожную мобильную флешку, вышла на кухню и плотно прикрыла дверь. Набрала номер редактрисы «Оракула» и выложила ей все, что произошло.

В этот час банкир Аслан сидел во «Вдовьем доме» перед имамом и старался казаться уверенным. В последний раз он видел этого жестокого абрека в клетчатой рубахе на выпуск, поношенных джинсах и с черной неопрятной бородой: ни дать, ни взять – владелец рыночной палатки. Теперь же имам был гладко выбрит и облачен в безукоризненно сидевший на нем черный костюм. Молчал и с усмешливым сожалением разглядывал банкира.

– Слушаю вас, Магас, – не выдержал тот молчания.

Имам отреагировал не сразу, продолжал буравить глазами земляка. Наконец, жестко произнес:

– Твой дядя был настоящим мужчиной.

С Асланом он всегда изъяснялся по-русски, ровно бы подчеркивал, что тот насквозь пропитался духом неверных и даже стал забывать родной язык. Напоминание о дяде, убитом федералами вместе с Дудаевым, не сулило ничего хорошего.

– А ты, Аслан, ишак! – сказал имам через паузу. – Куда Розу дел?

– Какую Розу? Здесь жила Зарема.

– Где она?

– Уехала к родителям.

– Зачем врошь?

– Клянусь, уехала.

Имам презрительно сплюнул на ковер. Негромко позвал:

– Казбек!

Аслан вздрогнул при этом имени. Он никогда не видел Казбека, но знал, что так зовут палача при имаме. Никто еще не выходил из его рук живым.

Мосластый, рукастый, с бледным лицом и длинными патлами, палач возник в проеме двери. Склонил голову в ожидании приказаний, а сам крутил в левой руке браунинг-малютку с голубоватой инкрустированной рукоятью. Поговаривали, что эту стреляющую игрушку подарил ему сам Басаев.

– Узнай у него, – имам кивнул на Аслана, – зачем он звонил ночью журналистке, какую подругу велел спрятать, где дэвка живет.

Тот, не выпуская браунинга, бесшумно приблизился к съежившемуся банкиру. Свободной мосластой клешней сграбастал его за волосы, сдернул с кресла и поволок, словно куль, на выход. Аслан охнул, ноги в лакированных штиблетах заскользили по ковру, руки зацарапали ворс. «Вот и все, – пронзила его голову мысль, – от Казбека не уйдешь». Ему страстно захотелось вырваться из клешней палача, только бы выжить.

– Все скажу! – выкрикнул он.

– Отпусти, Казбек! – приказал имам.

Палач больно стукнул его затылком о пол и добавил стволом под ребра.

– Говори! – услышал продолжавший лежать на ковре банкир.

Да, он все скажет, потому что, когда заканчивается жизнь, любые ценности становятся шлаком. Не нужны ни деньги, ни любовь, ни комфорт. Всем этим станут пользоваться другие, неотесанные, небритые, насквозь провонявшие.

Имам брезгливо ждал, когда банкир отдышится. Воздух неверных вреден для горца. Он превращает джигита в женщину, а женщину в потаскуху.

– Розу я купил у араба…

– За наши деньги, – блеснул глазами имам.

– Журналистка – Юлдуз Романова, я сообщал об этом. Роза прячется у нее. Квартира в Кузьминках, на Волжском бульваре…

Имам выслушал исповедь трусливого земляка. Помолчал, словно решал его судьбу. И повелел:

– Кинь его в подвал, Казбек. Пусть подумает о жизни. Потом судить буду. И хватит играть с оружием!

Палач послушно сунул подарок Басаева в карман. Рывком поднял банкира, толкнул его к двери.

– Оба дэвка – на иголки! – добавил ему вслед имам.

Юлии так и не удалось поспать. Едва задремала, как пискнула тревожная флешка, работавшая на закрытой для эфирного пользования волне и предназначенная лишь для связи со своими. Люсьена Арнольдовна сообщила сонным голосом:

– Твоему любовнику не спится. Ждет в гнездышке. Своих короедов не забывай!

Короедами мадам Аэлита называла электронные жучки. Гнёздышко – проходной двор на противоположной стороне бульвара. Значит, там уже стоит машина.

Выйти из дома в случае экстренного вызова она должна была только через соседний подъезд. Путь туда был один: через шкаф в спальне. Но там Зарема. Впрочем, она не должна проснуться: безвредная таблетка с гарантией погрузила ее в глубокий сон.

Юлия не знала, зачем ее вызывают. Всего скорее, переданная через мадам Аэлиту информация заинтересовала Пилота, и у него появились вопросы. А что, если ее уводят из опасной зоны? Как же тогда Зарема? Они могли бы уйти через соседний подъезд вместе, одна же девушка совсем беззащитна. Но приказ есть приказ, и обсуждать его или подвергать сомнению Юлия не имела права…

Она без спешки пристроила и замаскировала четыре жучка: в своей комнате, на кухне, в ванной и в обшивке софы, на которой спала Зарема. Та даже не шевельнулась, когда Юлия со всеми предосторожностями переползала из шкафа в смежную квартиру.

Не замеченная никем она покинула подъезд.

В условном месте стоял автомобиль с работающим мотором. За рулем оказался детектив Вовочка. Едва Юлия плюхнулась на заднее сиденье, как он дал по газам, выбрался на улицу маршала Чуйкова, свернул на Волгоградский проспект и помчался в сторону Кольцевой дороги…