Текст книги "Шахидки. Роман"

– Слушай и запоминай, Казбек. Баксы на столе в моей комнате – твои. Остаешься за меня. Позвоню, когда Роза пойдет на акт. Назову место встречи, число и время. Подгонишь туда мерс. К условному часу заберешь Аслана, дашь ему мобилу с одной кнопкой и отвезешь на броневике к Биби. Понял?

– Да, имам.

– Посадишь обоих в похоронную машину с гробом. Я позвоню тебе, где остановиться. Высадишь – и обратно. Пересаживайся в броневик, грузи невест – и в лесной пансионат.

– Сделаю, имам…

Магас перешел в другое крыло дома и покинул его через потайной выход, о котором не знали ни Аслан, ни Казбек. Дагестанец-хозяин сообщил о нем лишь ему. Скрываясь в тени здания, прокрался к ограде, легко перемахнул через нее и скрылся в темном бору. Никто из наружников его не заметил.

4.

Юлия прикатила в лагерь под утро. Белый распорядился привести Ушастого. Спросил его, указывая на Юлию:

– Видел ее когда-нибудь?

– Подвозил один раз. С банкирской хахальницей. Ту Заремой кличут.

– Привет, Свистун, – сказала Юлия.

– Привет. Значит, тебя тоже прихватили?

– Прихватили, – согласилась она.

Белый не дал ей договорить, вмешался:

– Куда подвозил эту шалаву?

«Оп-ля! – подивилась Юлия. – Уже и шалавой стала! Не иначе, как что-то задумал командир».

– В Лефортово подвозил.

– Конкретно?

– Не помню. Вроде бы она позвала Зарему к колдунье.

– А теперь, как на духу, Свистун: когда последний раз видел Магаса?

– Я уже говорил, что не знаю никакого Магаса?

– А кто послал тебя к сторожу?

– Банкир послал. Аслан Имраныч.

– Ладно, Свистун, позже разберусь, темнишь ты или нет. – Повернулся с грозным видом к Юлии: – С тобой тоже разберусь, шалава!

Она уже сообразила, что к чему. Подыграла:

– Схватили ни за что ни про что и еще оскорбляют! Я жаловаться буду!

– Заприте их в кладовую! – распорядился Белый.

Георгий с готовностью встал, слегка подтолкнул обоих:

– Пошли!

Оставшись вдвоем в большой полутемной комнате, Юлия огляделась. Кладовая была забита спортивным хламом и поломанной мебелью. Обнаружив колченогую табуретку, выудила ее из общей кучи, смахнула пыль, прислонила к стенке, присела с опаской. Ничего, держит.

– В ногах правды нет, Свистун. Стул вон без спинки. Вытаскивай и отдыхай.

– Отдохнешь тут! – проворчал тот, но стул выволок, уложил на бок, превратив ножки в сидение. – Тебя как зовут, подруга?

– Соня, – соврала она на всякий случай.

– А меня – Гена, а то – «Свистун да Свистун». Ты чем, Соня, промышляешь?

– Не твое дело!

– Понял. Каждый делает бабки, чем может. Я, например, бомбёр. Не шикую, но на жизнь хватает.

– За крышу отстегиваешь?

– Не, я без крыши. В аэропорты и на вокзалы не лезу: там свои бомбят. Попадешься – штаны снимут. Бывает, твоих товарок с клиентами подвожу.

– С ментами делишься?

– Если прихватят – отстегиваю.

– Как думаешь, Гена, нас задержали менты?

– Этот, который допрашивал, не похож на мента. На бандюгана тянет.

«Вот так, бандюган Белый, это тебе за шалаву!»

– Разборка у них, Соня. Видать, Имраныч на большие бабки залетел.

– Тебя-то, Гена, за что прихватили?

– Звонит ночью банкир: приезжай, двойной тариф. А мне что? Говорю своей, что жирная халява подвалила.

– Ты разве женатый?

– Живу с одной. Без штампа. Понимающая, уважает.

«Мы с Герой тоже живем без штампа».

– Загс – это фигня, – небрежно сказала она. – Как твою зовут?

– Алевтина.

– Красивое имя.

– А то! Сказал я ей про халяву и по газам. Приезжаю, посигналил. Банкир выходит и объясняет, что везти никого никуда не надо. Только подскочить к лагерю и побазарить со сторожем. Узнать его фамилию и про племянницу, где работает и кем. Даже бутылку дал, чтобы легче беседовалось. Бабки обещал заплатить, когда вернусь. Ну, я и попилил. Хотел в окошко к сторожу постучать, меня и сцапали, говорят, выставить стекло хотел. А бутылку этот бандюган присвоил.

– Подвел тебя банкир, Гена. Знал, наверно, что его караулят.

– Так выходит. Деньги, сволочь, не заплатил. Жигуля тоже могут раскулачить, пока тут кукую.

– А про кого тебя бандюган при мне спрашивал?

– Хрен его знает! Про какого-то Магаса. И ночью про него спрашивал. Может, бухгалтер у банкира или из авторитетов. Куда ни плюнь – везде одни чурки.

– Алевтина, наверно, ждет тебя?

– А то! Названивает на мобилу, а ее отобрали.

– И что теперь с нами будет?

– Если банкир не дурак, то выложит бабки. Я браткам до фени, дадут пендаля и выпустят.

– А меня?

– Сама знаешь: не станешь кочевряжиться, живой останешься. Ты – баба красивая, понравишься бригадиру, можешь даже в их бригаду попасть…

Все, что требовалось, Юлия выяснила. Сидеть дольше взаперти не имело смысла. Она сунула руку в карман, нащупала штырек на крышке флешки, нажала. Через пару минут дверь в кладовую распахнул Георгий.

– Мадам на выход!

– Что я тебе говорил? – сказал Свистун Гена. – Мой совет: не кочевряжься!

Оказавшись среди своих, она уселась рядом с Георгием на раскладушку и приступила к рассказу. Выслушав ее, Белый уточнил:

– Ты уверена, что он даже не видел Магаса?

– Уверена. Приблудился к банкиру, позарившись на легкий заработок.

– Все равно отпускать его до конца операции нельзя.

– Дайте ему сотовый, пусть позвонит сожительнице, чтобы не психовала и не разыскивала. Нашел, мол, денежного клиента аж до Краснодара.

– Молоток, Джульетта, – одобрил Белый.

Она прижалась к Георгию и проворковала:

– Слышал? Я – молоток.

Он кивнул: слышал, мол, да я и сам это знаю. Во всяком случае, его кивок она восприняла именно так. Помолчав, спросила:

– Зарема в доме?

– Нет. Увезли к остальным шахидкам.

– Установили, куда?

– Километров шестьдесят отсюда…

Зарема медленно возвращалась к жизни. Нет, не к жизни, а к пониманию того, что происходит, и через что ей предстояло пройти. Смерти она не боялась. Аллах милостив, не даст ей попасть в круг грешников. Она переживала за Аслана. Как он мог сказать, что нет никакого Аллаха? Что ждет его теперь на том свете? Она готова была сделать что угодно, только бы спасти его от небесной кары. Где он сейчас? Может быть, уже нет в живых? Вспоминала, как он всхлипывал в подвале, и она утешала его. Почему всхлипывал? Наверное, страшный Казбек пытал его, иначе бы он не плакал. Она никогда не видела, чтобы мужчины плакали, потому еще больше жалела Аслана.

Дни тянулись для Заремы медленно, словно тяжелая арба в гору. Никто ее не беспокоил, не заставлял совершать намаз, как в горном лагере у араба. И никто не появлялся с повелением надеть пояс шахида с незаметной кнопкой на груди. Но она знала, что такое обязательно случится, и она пойдет, куда скажут. Выбора не будет, потому что за ней двинется незнакомый человек. У него тоже будет кнопка, которую он сможет нажать в любой момент и отправить Зарему на небеса.

С другими невестами она виделась, только когда старая Биби открывала дверь в ее темную комнату:

– Ходи на кухню.

Невесты, сидевшие за узким и длинным, похожим на широкую доску столом обычно уже заканчивали с пищей. Их было шестеро. Они не разговаривали даже между собой. Равнодушно взглядывали на нее, вылезали из-за стола и выстраивались в очередь у раковины, над которой висел двухведерный умывальник. Каждая мыла свою посуду и удалялась в комнату, где пол был застелен матрасами, а в углу стояла детские ванночки, куда по нужде невесты ходили днем.

Они выглядели оживленнее за завтраком, хотя по-прежнему не произносили ни слова. Глаза у них не были такими тусклыми, как вечером. Зарема заметила, что утром Биби разносит сладкие витаминки, после которых на лицах невест проступал легкий румянец. Зареме таких таблеток старуха не давала. Зато держала ее взаперти в комнате с наглухо заколоченными окнами.

В уличный туалет можно было выйти только ночью под присмотром дежурного охранника. Зареме было на него наплевать, она даже оставляла приоткрытой дверь туалета, чтобы не так было темно. Ее уже ничего не могло смутить. Да и что может смутить человека, готовящегося к встрече с Аллахом.

Иногда она вспоминала Юлдуз. Имам хотел забрать в ту ночь и ее, иначе бы шепелявый чеченец не спрашивал Зарему, куда делась журналистка. Куда она тогда могла уйти? Может быть, у нее тоже есть любимый мужчина? Пусть ей небеса помогут, и ее не похитят! Тогда она сможет родить от любимого мужчины сына. Лежа на матрасе, она глядела в потолок с отваливающейся белой краской. В голове крутились смутные видения, и перед взором вставал Аслан – в костюме с искоркой, в белой рубашке и при галстуке. Таким он ей нравился больше всего…

Биби появилась в неурочный час.

– Готовься, Роза, – произнесла со значением.

– Когда?

– Не сказали. Я принесла тебе Коран, – приблизилась, положила возле матраса книгу в черном переплете.

– Биби, – голос у Заремы дрогнул, – скажи, Аслан жив?

Старуха не ответила…

Аслан полностью оправился от недавнего заточения в подвале. Зульфия кормила его, как на убой, стирала и гладила вещи, и он стал выглядеть, как прежде. Однако заточение продолжалось. Его угнетала каменная келья. И еще невозможность выйти из дома без сопровождения палача. В келью тот не заглядывал, но стоило Зульфие позвать Аслана на кухню, как он мгновенно появлялся. Но за стол не садился, маячил у открытых дверей, поигрывая своей стреляющей игрушкой.

Прошедшей ночью Зульфия не пришла. Аслан тихо возрадовался, раскинувшись в довольстве на удобной лежанке. Но стоило подумать о Зареме, и довольство улетучилось. Снова увидел себя на коленях перед имамом. Вспомнил свой животный ужас при появлении палача, лепетание и рабскую готовность отдать девушку на растерзание. Нет, такого больше не повторится! Он не станет нажимать кнопку подрыва. Но разве спасет этим Зарему? Как спасти? Сбежать? Куда сбежать? Нет у него тайного и надежного убежища. У милиции искать защиты? Явиться и рассказать о шахидках? Аслан догадывался, где они скрываются: сам арендовал на год дом у похоронщиков. Милиции Аслан не доверял. Да и как можно доверять, если Мухарбек передал ему свои связи и расценки: кому из ментов и какая ежемесячная дань положена.

Утром вместо Зульфии к нему заглянул Казбек. Сказал:

– Позавтракаете и можете перебраться в кошатник.

Аслан не сразу сообразил, что он имеет в виду. Но быстро вспомнил, что так называла их с Заремой гнёздышко Зульфия.

– Там имам, – ответил Аслан и вопросительно глянул на своего тюремщика.

– Он уехал.

У Аслана екнуло сердце. Если уехал, то и провожать его на акцию устрашения не сможет! Может, провожатого вообще не будет? Спросил осторожно:

– Кто остался за имама?

– Я.

Под присмотром палача он прошел на кухню. Зульфия жалобно посмотрела на него и, опустив глаза, принялась подавать на стол пышущие жаром чебуреки. Казбека не было видно, но Аслан не сомневался, что он где-то рядом. Что-то звериное было в палаче, недаром его походка напоминает крадущуюся поступь ирбиса. Но ведь и зверь должен отдыхать. Зульфия говорила, что он, как лунатик, бродит ночами по дому и тычет стволом на любой шорох.

Казбек сам проводил Аслана наверх. В комнате ничего не изменилось, как будто имам и не провел здесь несколько дней. Палач сказал:

– Когда захотите выйти, позвоните, – и, уже стоя в дверях, добавил: – Я заметил, что Зульфия надоела вам. Она больше не будет надоедать.

Вот и оборвана еще одна ниточка. Аслан остался один на один с собой. Больше, чем потерял, терять ему уже нечего.

Имам в это время был не так уж и далеко: в полукилометре от столичного метро «Тимирязевская», в ухоженной двухкомнатной квартире на улице Яблочкова. Предусмотрительный Мухарбек купил ее несколько лет назад на фамилию одинокой и пышной хохотушки, приехавшей в Москву на заработки. Пристроил ее горничной в частную гостиницу, которой владел знакомый грузин. В то время Магас прибыл в столицу, чтобы обрубить все концы попавшего на крючок генерала Шуры. Мухарбек поселил имама у новоиспеченной москвички. И велел ей быть послушной святому человеку.

Она и была послушной, особенно ночами.

Магас частыми наездами ее не баловал, отмечался на жаркой постели и исчезал. Теперь же, как и в первый раз, поселился основательно. Надо было выждать исхода замутившихся событий.

Работала хохотушка посменно: трое суток дома, четвертые – дежурство. Когда ее не было, имам лениво изучал толстый талмуд в желтом переплете с названием «Московский досуг». Можно было подумать, что Москва взбесилась и кинулась в разгул – такое множество увеселительных заведений было напичкано в желтой книжке. Одно из них он подчеркнул ногтем. Это был элитный клуб «Бальзамин» с двумя ресторанами, пивным баром и игорным залом. Вход туда стоил 200 долларов с кавалера. Имам вспомнил, что когда-то Мухарбек, выбирая объект для акции устрашения, упоминал этот клуб. Его посещали денежные тузы, депутаты, уголовные авторитеты с эстрадными певичками, телевизионщики и прочие известные свиноеды. Пожалуй, это было то, что надо для строптивой шахидки. Шуму будет столько, что жирная Европа затрясется от страха.

Между тем тревожного звонка от Казбека не было, а он бы обязательно дал знать, если бы учуял опасность. Нюх у него звериный. Значит, в доме все тихо, и ничто не препятствует акции устрашения. Возможно, что и поторопился Магас покинуть надежный схрон. Но, как говорил покойный Шура, лучше перебдеть, чем недобдеть.

5.

Белый первым заподозрил, что они опростоволосились и проворонили Магаса. Маэстро полосовал эфир, но ни одного звонка перехватить не сумел. Не срабатывали и «тараканы» на липучках, с какой бы стороны Вдовьего дома ни пристраивали их. У Белого было такое чувство, будто его окатили холодной водой. Или ошпарили кипятком. Стареть что ли начал?

– Проблема у нас, – доложил он Пилоту, – Утёк Магас.

Упреком ему послужило сопение начальника. Но в голосе упрека не было:

– Не посыпай плешь пеплом! Помнишь Хоттабыча с наших курсов?

– Помню: «не стреляться, а отстреливаться!»

– Вот и отстреливайся. Твои соображения?

– Только одно – пасти невест. Магас не должен их бросить.

– Паси! Кого туда послал?

– Вовочку. Он сходу устроился подсобником к гробовщику. Сторож у ворот – помощник Ромео прапорщик Аюпов. Сегодня отправил туда Джульетту.

Намазюкав себя до неузнаваемости и напялив китайский пуховик, Юлия превратилась в подружку Вовочкина. Появившись в гробовом штабе, она смачно чмокнула его в щеку. Да и застряла у него на неизвестно сколько суток. Все понятно: любовные шашни. Она с любопытством сновала по закуткам бывшего военного штаба, не обращая внимания на заигрывания работяг.

Кабинетные перегородки в здании были разрушены, образовался вместительный зал, в котором вдоль стен громоздились гробы на любой размер и вкус. Там Вовочка должен был сидеть в крутящемся кресле во время ночного бдения. А для жилья Наталья выделила ему душную каморку с раскладушкой и тумбочкой. Нетрезвый Николай отнесся к появлению проворной девицы с ухмылкой и даже с интересом, но могучая сожительница пресекла его интерес свирепым взглядом.

Из окна каморки сборно-щитовой дом с шахидками был виден, как на ладони. В светлое время никто из него не показывался. А по темну, как убедилась Юлия в первую же ночь, начинали скользить к туалету тени. Смертницы выходили из дома парами с детскими ванночками в руках: выносили скопившиеся за день испражнения. Конвоир оставался на крыльце и курил, повернувшись в их сторону. Позже других появилась одинокая женщина в темном балахоне с капюшоном. Юлии показалось, что это Зарема. Однако утверждать категорически, что именно она, не могла: балахон скрывал и лицо, и фигуру.

На вторую ночь повторилось то же самое.

Юлия спала урывками днем на вовочкиной раскладушке. Сам же хозяин каморки терпеливо пялился в окно и прерывался, когда его выкликивала Наталья для помощи клиентам или поездки за самогонкой для сожителя. Происходило это непрерывно, и Юлии приходилось вставать и занимать пост у окна. А ночью была ее законная смена. Она пыталась бодриться, но глаза все равно слипались, особенно под утро. В третью ночь, чтобы не уснуть, ей даже пришлось проглотить взбадривающую таблетку.

С утра эконом Николай с опухшей физиономией появлялся из комнаты, на которой еще сохранилась табличка прежнего владельца кабинета: «Прием по личным вопросам с 19.30 до 20.30». Проходил в зал, садился на первый попавшийся гроб и раскачивался из стороны в сторону. С клиентами общалась Наталья. Похоронную продукцию расхваливала, будто лежанку для секса, и безбожно завышала цены. Принимала деньги и кликала Вовочку, чтобы загрузил товар в машину клиента или в катафалк фирмы. Катафалк был ее персональным транспортом, в котором она сама или опять же Вовочка отправлялись в деревню за пойлом.

Все было тихо: ни происшествий, ни каких-либо мало-мальски заметных событий. Неизвестность закончилась вечером на четвертые сутки.

В 18.35 наружник доложил Белому, что из центральных ворот Вдовьего дома выехал инкассаторский броневик. Белый распорядился, чтобы мотоциклист – оперативник сел ему на хвост. И передал информацию Георгию. Сам же выдвинулся с группой захвата к Вдовьему дому. Однако штурмовать его не пришлось.

Металлическую калитку без обычного «Кто там?» открыла женщина с обожженным лицом. Увидев камуфляжников в масках и с автоматами, никак не отреагировала. Штурмовик, не раздумывая, толканул ее плечом. Она упала на присыпанный снегом асфальт и, не делая попытки подняться, тупо глядела на мелькавшие перед глазами тяжелые шнурованные ботинки.

Белый вспомнил упоминавшееся Джульеттой имя ингушки с обожженным лицом. Сказал:

– Вставай, Зульфия! Прогуляйся со мной!

Она безропотно поднялась, тяжело пошла к крыльцу. Двери дома были распахнуты. На паркетном полу слякотно темнели следы рифленых подошв.

– Кто, кроме тебя, в здании? – спросил ее Белый.

– Дед.

– Кто такой?

– Дагестанец. Его сын дом строил.

– Что он здесь делает?

– Живет. Ворота из своей комнаты кнопкой открывает.

– Где он сейчас?

Ответить она не успела. Из узкого коридорчика показался штурмовик с еле двигавшим ногами стариком. Закинув за спину автомат, доложил:

– Дом чист. В задней стене обнаружен замаскированный выход.

«Через него и скрылся Магас», – подумал Белый.

– Ему известно что-нибудь? – спросил Белый ингушку.

– Он из комнаты даже поесть не выходил.

– А теперь ответь мне, Зульфия, когда и куда ушел Магас?

– Не знаю.

– Кто уехал на инкассаторской машине?

– Казбек, – глаза ее злобно блеснули.

– Не любишь Казбека? Кто он?

– Палач имама. Ненавижу!

– Один уехал?

– Аслана увез.

– Куда?

– Убивать.

– Так уж сразу и убивать! Перед кем банкир так провинился?

– Перед имамом.

– В чём?

– Связался с молодой шлюхой.

Белому это было неинтересно, да и насчет «убивать» усомнился. Распорядился оставить в доме засаду, а Зульфию и старика подержать взаперти.

С наступлением ночи, когда на дежурство приезжал на мотоцикле обиженный демократами прапорщик Иван, Георгий загонял «москвичонка» на поляну, укрытую сосенками, заметал снегом следы колес и занимал наблюдательный пост в кабине. На день он уезжал отсыпаться в придорожный мотель, в котором останавливались, в основном, дальнобойщики. Полагался на Камиля, который постоянно был на связи.

Информация от Белого поступила, когда он находился в мотеле. Георгий забрал со стоянки своего «москвичонка» и через восемь минут уже был на бетонке. Приткнулся метрах в двухстах от ворот, свернув в подлесок. Небо сплошь заволокло тучами, и снег сыпал крупными хлопьями.

Он предупредил о скором появлении «гостей» Юльку и Камиля. Учитывая ухабистую дорогу, резонно предположил, что броневик появится примерно часа через полтора. Однако размытый свет фар появился гораздо раньше.

Первым позвонил Камиль. Доложил Георгию, что через КПП проследовал инкассаторский броневик. Водитель – кавказец. У пассажира удостоверение президента банка. На банкира не похож: в камуфляжной форме. Открыть салон отказался.

Новый сигнал не заставил себя ждать. Теперь на связи была Юлька.

– К штабу подъехал «Инкассатор». Из броневика вылез человек в милицейском камуфляже. Прошел к Наталье. Вышли вместе. Она послала Вовочку за катафалком и велела загрузить в него самый дорогой гроб.

– Приготовь прибор ночного видения, – подсказал ей Георгий.

– Он со мной.

– Шепни Вовочке, чтобы был готов подбросить тебя до перекрестка.

– Поняла. Отбой!

Через пятнадцать минут она снова вышла в эфир. Доклад ее, как и прежний, напоминал репортаж с места события.

– Кавказец прогнал Вовочку от катафалка. Из броневика вылез мужчина в камуфляже. Помог загрузить гроб в катафалк и остался в салоне. Кавказец открыл будку «Инкассатора». Выпустил хорошо одетого мужчину, – и вдруг воскликнула: – Это же Аслан!

– Продолжай! – остановил эмоции Георгий.

– Банкир тоже пересел в салон катафалка, шофер – за руль. Подъехали к сборно-щитовому дому. Водитель и человек в камуфляже поднялись на крыльцо. Открыла Биби и впустила их. Всё.

– Что у Вовочки?

– Подогнал «запорожец» к штабу. Ждет в зале.

Прошло не меньше получаса, пока Юлька объявилась снова. Сообщила, что из дома вместе с водителем вышла женщина в балахоне, с симпатичной спортивной сумкой и с дамской сумочкой. Заняла место в салоне катафалка. На этом месте в ее репортажное донесение вклинилась жалобная нотка:

– Это Зарема! Сумочка её!

– Выезжайте с Вовочкой за катафалком. Не засветитесь. На перекрестке пересядешь ко мне. Отбой!

Зарема никак не ожидала оказаться рядом с Асланом. Увидев его на скамейке у обитого черным и желтым шелком гроба, она ахнула и онемела.

– Иди сюда, – позвал ее Аслан.

Она протиснулась к нему, села рядом и притихла.

– Пояс шахида на тебе? – шепотом спросил он, хотя Казбека рядом не было.

Она кивнула. Аслан достал из внутреннего кармана пачку сотенных рублей и протянул ей:

– Возьми.

– Они мне не понадобятся.

– Возьми и спрячь, – повторил он.

Зарема послушно сунула деньги за пазуху. Аслан наклонился к ее уху:

– Я буду сопровождать тебя в ночной клуб. Как скажу – бросай сумку и беги. Кнопку нажимать не стану.

– Нет, – еле слышно произнесла она.

– Почему «нет»?

– Они убьют тебя.

– Может, и не убьют. Имам уехал.

– А Казбек?

Аслан показал ей ручку кухонного ножа, спрятанного в рукаве.

– Ты не сможешь, Аслан. Он опередит тебя.

Дверь катафалка резко распахнулась, и в салон заглянул Казбек. Ухмыльнулся, увидев прильнувших друг к другу пленников. Бросил на гроб большой пакет. Приказал:

– Переоденься, Роза!

В пакете оказались подаренные ей Асланом вещи: модная белая шубейка, красные сапожки и такого же цвета шляпка.

Зарема стянула с ног грубые коричневые ботинки и переобулась. Сбросила с себя балахон и осталась в черном элегантном платье, в вырезе которого красовался бриллиантовый кулончик на золотой плетёнке. Его тоже подарил ей Аслан.

В шубейке и шляпке Зарема превратилась в юную светскую даму. Легкая полнота из-за пояса смертника нисколько не портила ее фигуру. Казбек снова ухмыльнулся, забрал балахон с ботинками и наглухо задраил дверь катафалка.

Аслан опять зашептал на ухо:

– Как скажу, сразу убегай, Зарема. Сбрасывай пояс и хватай первую попавшуюся машину. Поезжай к Юлдуз, она поможет.

Зарема жалобно посмотрела на него и ничего не ответила. Только прильнула головой к плечу. Казбек влез в кабину, и скорбный автомобиль повез несчастную чеченку в последний земной путь.

Одноглазая таратайка Вовочки вынырнула с бетонки, едва катафалк, повернувший в сторону Москвы, скрылся из вида. Георгий уже ждал на перекрестке. Открыв дверцу, он показал подбежавшей Юлии на заднее сидение. Она впрыгнула, и «москвичонок» пустился в погоню.

Катафалк возник в поле зрения через пару километров. Георгий, сохраняя дистанцию, выключил свет и напялил на глаза прибор ночного видения.

– Как ты думаешь, – спросила Юлия, – куда они направляются?

– На теракт.

– С Заремой?!

Георгий кивнул. Но, чувствуя, что Юльку кивок не удовлетворил, снизошел до объяснения:

– Магас запаниковал. Других смертниц решил приберечь и пустить пробный шар.

– Зарему? А Аслан, выходит, на страховке?

– Выходит. Но боюсь, что есть еще и подстраховка.

– Кто?

– Палач имама. Зовут Казбек.

Юлия понимала, что теракта они не должны допустить. Не дать Зареме проникнуть в людное место – дело техники. Но смогут ли при этом уберечь ее?..

– Встречная, – произнес Георгий, сбросил скорость и включил ближний свет.

Мощные фары идущего навстречу автомобиля дважды мигнули.

– Твой учитель, Юль, катит. Значит, «Вдовий дом» уже отработали.

Джип Белого, моргнув еще раз, проскочил мимо. Георгий вновь ослепил «Москвичонка» и резво бросил его вперед, сокращая расстояние до катафалка.

Камиль угадал вездеход начальника еще на подъезде и откатил ворота. Джип притормозил, дверца распахнулась одновременно с командой Белого:

– Прыгай, Медведев!

Камиль заскочил в салон и оказался в компании пятерых бойцов из группы захвата. Белый подрулил к бывшему штабу ракетного дивизиона. Щелкнув тумблером, произнес:

– Медведев, вызови Наталью. Скажи, от хозяина приехали.

Камиль выскочил из джипа. Открыл дверь гробовщиков, крикнул:

– Наталя!

– Чего кричишь? – показалась она.

– Хозяин гость тебе прислал.

– Сейчас выйду.

Камиль, не мешкая, снова занырнул в салон. Наталья вышла в черных аккуратных валенках с резиновыми подошвами, в телогрейке нараспашку. Приблизилась, покачивая крутыми бедрами, и остановилась у открытой кабины.

– Садись, – пригласил Белый.

Легко запрыгнула, уселась. Дверца кабины закрылась сама, отгородив ее от улицы. Наталья оглянулась. Сквозь затемненную перегородку ничего не разглядела. Покосилась на шофера. Физиономия у него была, конечно, не фонтан. Но стать, фигура – настоящий мужик, куда там запойному Николаю! Завлекательно улыбнулась и сказала грудным голосом:

– Вся в вашем распоряжении.

Улыбка сползла с ее губ, когда фигуристый мужик, ни к кому не обращаясь, произнес вслух:

– Заблокировать объект!

Наталья услышала, как открылись двери салона. Еле угадываемое шевеление в нем подсказало ей, что там что-то происходит. Затем все стихло.

– Что велел хозяин? – встревожено спросила она.

– Велел тебе помочь нам.

– Что надо сделать?

– Сейчас узнаешь, – выждал пару минут. – Сейчас пойдем с тобой к сборно-щитовому дому. Постучишь в дверь и скажешь, что Казбек зовет Биби или кого-нибудь из ребят в штаб.

– Биби – это кто?

– Квартиросъемщица. Не уходи, пока дверь не откроют.

От игривого настроя Натальи не осталось и следа. Творилось что-то непонятное. Никаких ребят в доме быть не должно. Старуха да пара девок. Жильцы тихие, никому не докучают. Зачем они хозяину? Может, тут без хозяина обошлось?

– Тебе нужны проблемы? – Спросил морщинистый шофер, и от его спокойного голоса ей стало совсем не по себе. – Шагай к дому, я буду рядом.

На крыльцо она поднялась с опаской. Однако в дверь забарабанила, не жалея кулаков.

– Кто? – откликнулась из-за двери квартиросъемщица.

– Наталья. Не узнаешь что ли?

– Чего надо?

– Казбек велел в штаб прийти.

– Кому?

– Тебе или кому-нибудь из ребят.

– Он – что, вернулся?

– Вернулся.

– Что случилось?

– Откуда я знаю! Мне он сказал, чтобы я подождала тут.

Белый, стоявший сбоку, отметил, что Наталья держится отлично, хотя вроде бы и струхнула малость: по лицу было видно. Время потянулось, как резина. Ворваться в дом и всех уложить – не было проблем. Но надо было избежать потерь. Прошло не меньше пяти минут, когда снова послышался голос Биби:

– Наталья?

– Ну, сколько мне еще ждать?

– Подойди к крайнему окну.

– Зачем?

– Надо. Подойди!

– В общем-то, мне эти фокусы на хрен не надо. Ну, ладно, пошла к окну.

Наталья повертелась у окна. Вернувшись, крикнула:

– Привет! Я пошла! – и намылилась на самом деле уйти.

Белый жестом остановил ее и показал, что она должна стать сбоку крыльца. Она послушалась, этот мужик внушал ей теперь только страх. Из-за двери не слышалось ни звука. Наконец, дважды проскрежетал ключ. Не успела дверь отвориться, как Белый рванул ее на себя. Чеченец с ключами в руке вылетел на крыльцо. И тут же, оглушенный свинчаткой Камиля, повалился кулём на половицы. Двухметровый сержант из штурмовиков, наступив на чеченца, как на половик, рванулся в тамбур.

Всего предусмотреть невозможно даже профессионалам. Эта мысль проскочила в голове Белого, когда вдруг разлетелось ближайшее к крыльцу окно, и из него выметнулся головой вперед человек в свитере и в шапке. Наверное, сработала интуиция, воспринявшая этот факт, как сигнал опасности. Белый успел схватить верзилу – штурмовика, дернуть его назад. Затем сшиб с ног Наталью, она охнула и распласталась на земле с открытым в гневном крике ртом. Камиль в стремительном прыжке приземлился рядом с выбросившимся из окна мужиком, рванул его на себя. И тут же раздался взрыв.

Дверь дома выбросило метра на три вместе с валявшимся на крыльце чеченцем-ключником. Боковая стена дома вывалилась, и оттуда повалил густой и черный дым.

Штурмовики знали, что делать и без команды. Увертываясь от падавших сверху обломков, оттащили в сторону Камиля, сержанта и обоих чеченцев. Наталья сама стала отползать.

– Встать можешь? – ухватил ее за локоть Белый.

Она с натугой поднялась, оглянулась на заполыхавший дом. Сказала, не скрывая злости:

– Зачем вы так? Там же люди!

В этот момент к Белому торопливо подошел один из штурмовиков:

– Сержант очухался, татарин контужен. Чеченец с ключами готов. Тот, что выкинулся из окна, сказал, что подрыв устроила Биби. Фугасы были заложены в двух комнатах, где обитали шахидки.

– Поняла? – повернулся Белый к Наталье.

Она не ответила. Отступила на шаг, внимательно поглядела на него. И, неуверенно ступая, побрела к штабу.