Текст книги "Шахидки. Роман"

Полтора года назад. Банкиры

1.

Прима-банк был напрямую связан с терактом на Дубровке. Расследованием занималась и группа Пилота. Неофициально. Владел банком чеченец Мухарбек Баширов. Главари террористов числились в нём охранниками. Все козыри на руках – тяни за ниточки и разматывай клубок! Однако происходило черт те что. Лицензию у банка отозвали. Взяли под стражу председателя правления Мусу Гатиева и дамочку, исполнявшую должность начальника операционно-кассового отдела. Им предъявили обвинение в… обмане клиентов банка. Конечно же, они обманывали. Конечно же, жулики! И понятно, что таких надо сажать!

Непонятно было другое: ровно бы все забыли о службе безопасности. Владелец банка Мухарбек по-прежнему раскатывал по Москве на белом мерсе. Гатиева и кассовую дамочку подержали под арестом, да и отпустили с миром на подписку о невыезде.

Георгий хорошо помнил тот день, когда ему позвонил Белый. Это было в канун 9 мая, под вечер.

– Через час, Ромео, к командиру! – объявил Белый.

– Полный сбор? – спросил Георгий.

– Нет, междусобойчик. В честь Дня Победы.

Их и в самом деле оказалось только трое. На служебное совещание это не походило. На междусобойчики в столь представительную компанию Георгия раньше не приглашали – опытом и годами не вышел. Да и обстановка не выглядела праздничной. Рубленое лицо Пилота было жестче обычного.

– Ну, что, с наступающим праздником, господа офицеры! – произнес шеф белодачников. – Ну, и за пополнение группы старших офицеров.

Несколько дней назад Георгий получил майорское звание. По сложившимся обычаям, его требовалось обмыть, но все было некогда. Подняли стаканы. Ждали, пока Георгий выцедит до дна и достанет губами звездочки. Так положено – ритуал! Дождавшись, махом заглотнули и молчаливо закусили.

Что-то мало напоминал обмывальный обряд торжество, это Георгий ощутил нутром. И словно подтверждая его ощущение, Пилот достал из кармана вчетверо сложенный листок, развернул и хмуро сказал:

– Хочу зачитать вам один непраздничный документ. Касается «Прима-Банка». «В результате проведенной проверки – данных о причастности должностных лиц к незаконным вооруженным формированиям, оказанию им помощи, а также участию в конкретных терактах не получено».

Георгий не верил своим ушам. Как это «данных не получено»? Не выдержал и высунулся:

– Кто подписал?

Пилот и Белый переглянулись: стоит ли приоткрывать завесу? Но видно решили, что стоит малость и приоткрыть свеженькому майору.

– Зам начальника главного управления. Фамилию не назову. Мне эта бумага попала неофициально.

– Куда же сам начальник смотрел? – снова не удержался от вопроса Георгий.

– Отвечу честно: в бутылку, хотя и не алкаш. Его раздавила должность. Доконали неподъемный объем работы и неумение принимать быстрые решения. А зам – прохиндей стал спаивать в общем-то неплохого мужика.

– И что? Никто об этом не знает?

– Кто, по-вашему, должен знать?

– Да хоть президент!

– Прервись, майор! – вмешался Белый.

– Давайте еще по одной, – предложил Пилот. – За тех, кого уже нет с нами!

Встали, помолчали. Выпили.

– Продолжим, – сказал Пилот. – Чтобы представить информацию в верха, необходимы железные факты. Вы и добудете их. В разработке – два объекта. Основной – Муса Гатиев, по не уточненным данным – дальний родственник Мухарбека. Второстепенный объект – кассирша. Дополнительную информацию получите завтра от капитана Вовочкина.

Георгий пару раз встречался с капитаном, когда тот наведывался в учебный центр. Звали его Степаном, однако Пилот и Белый величали его Вовочкой. Жил он в Москве, занимался частным детективным сыском. Прикрытие – лучше не придумать…

Детектив Вовочка, смахивавший на простоватого мужичка из провинции, кратко и обстоятельно доложил, что бывшая бухгалтерша «Прима-банка» Оксана – западынка из Львова. Приехала в Москву около двух лет назад. Через год после начала работы в банке купила двухкомнатную квартиру на втором этаже в одной из новостроек. Любовник – Муса Гатиев. До ареста жили вместе. Под арестом находились семнадцать суток. После освобождения встречались дважды.

Без сомнения, детектив Вовочкин был спецом в своем деле. Каким-то образом ухитрился даже снять слепок с двух ключей от квартиры Оксаны, передал Белому дубликаты и назвал подъездный код.

Детектив – детективом, но, очертя голову, операцию начинать не следовало. Георгий потратил двое суток, отслеживая квартиру. Оксана из дома почти не выходила, лишь в первый вечер вылезла из своей уютной норы в ближайший магазин за продуктами. Судя по подъезжающим и отъезжающим иномаркам, народ в доме жил совсем не бедный. В подъезд то и дело шастали сами жильцы, гости, мальчишки, мамаши и бабки с детскими колясками. Не меньше трети было тех, кого называют лицами кавказской национальности.

Пасмурным вечером, когда хождение поутихло, Белый и Георгий спокойно миновали дремавшую консьержку и, не пользуясь лифтом, поднялись на второй этаж. Замки открылись легко, однако дверь оказалась еще и на цепочке. Аккумуляторными кусачками Белый располовинил цепочку.

В квартире орал телевизор. Однако хозяйки не было ни в комнатах, ни в ванной, ни на лоджии. Ее отсутствие могло означать только одно. Оба одновременно глянули на встроенный под самый потолок шкаф.

Белый осторожно приоткрыл створки. Голая и неживая Оксана скрючилась на нижней полке-подставке.

– Сфотай! – сказал Белый Георгию. – Пригодится.

С улицы послышались звуки сирены и автомобильные гудки.

Георгий подошел к окну, сдвинул оконную штору. Сквозь плотный ряд припаркованных иномарок пытался пробиться автомобиль с красным крестом.

– Смываемся, – сказал Белый. – Нам здесь ничего больше не светит.

Он подошел к двери, достал из кармана миниатюрный шуруповёрт, быстренько вывернул из косяка откусанную половинку цепочки, а вторую вытащил из паза. Вышли из квартиры, заперев дверь на оба ключа. Как и положено, вниз спускаться не стали. Поднялись на один пролет и тормознули.

Минуты через три у дверей появились санитары с носилками в сопровождении милиционера. Позвонили. Понятно, что никто не открыл. Один из санитаров достал набор отмычек, успешно поковырялся в замках, и все исчезли в квартире.

Белый и Георгий спокойно спустились вниз. Со стороны улицы у подъезда собралась галдящая толпа, которую с трудом сдерживал милицейский сержант. Выбравшись из толпы, Белый сказал:

– Санитары с отмычками на братков смахивают. И номер заляпан. Следы заметают. Могут и Гатиева шлепнуть…

Как и многие кавказские мужики, Муса Гатиев оставил семью в родном краю, сам же осел в Первопрестольной. Жил он рядом с Арбатом в Скатертном переулке, где селились люди денежные и крутые. Арест, похоже, на нем никак не сказался. Он спокойно разъезжал по Москве в красном «Пежо» с шофером – телохранителем. Дважды за один день наведался в офис фирмы «Алтын-Даг». Ужинал Муса в арбатском кабаке с названием «Лабиринт». Ни Георгий, ни Белый никогда в этом ресторане не бывали. Да и вообще рестораны они посещали только по необходимости.

Кабак и впрямь напоминал лабиринт с бесчисленными проходами. У каждой ресторанной компании была своя ниша, отгороженная от других посетителей. Из нее видны помост для стриптиза, оркестр и танцевальная площадка. Специальное оконце, если сдвинуть шторку, открывало взорам шестиместный столик с сидевшими длинноногими девицами, готовыми в любой момент присоединиться к подвыпившим клиентам. Мусу в этом интимном бедламе они так и не смогли обнаружить, несмотря на то, что поочередно пускались в путешествие по закоулкам между кабинами.

Особых проблем для них это не создало: номер дома и квартиры Гатиева были известны, на стоянке его дожидался краснобокий «Пежо», подле которого был припаркован их невзрачный, но скоростной «Москвичонок».

Хозяева стоянки экономили на освещении. Она вся была погружена в полумрак.

Муса, видать, здоровье свое берег, не выносил табачного запаха, потому водила выползал подымить на свежем воздухе.

– Дай огонька, браток, – подошел к нему с сигаретой Георгий.

«Браток» оказался брюнетистым франтом в замшевой куртке с множеством замков, в такой же кепке с длинным козырьком и, несмотря на сумрак, в дымчатых очках. Под носом чернели аккуратно подбритые усы. Он свысока смерил взглядом Георгия, достал зажигалку, небрежно щелкнул. Георгий затянулся, спросил:

– Хозяина ждешь?

«Браток», не удостоив ответом безогонькового шоферюгу облезлой таратайки, открыл водительскую дверцу. Невежа, что и говорить! Пригнулся, чтобы нырнуть на свое сиденье. И не подозревал, что сам подставился. Георгий вырубил его коротким ударом. Белый объявился тотчас. Оковал наручниками запястья и залепил скотчем рот.

Вдвоем они быстро освободили «невежу» от куртки, кепки и очков. После чего их законного владельца переместили с уютного сиденья в неуютный багажник. А его место занял переодевшийся Георгий.

Мусы не было долго. Появился он за полночь, заметно поддатый, довольный жизнью и в сопровождении крупнозадой малолетки в вязаном пальто, едва прикрывавшем короткую юбчонку. Уцепившись за локоть полнотелого клиента, она семенила рядом и хихикала. Не снимая очков, Георгий услужливо распахнул обе дверцы с их стороны. Муса подсадил девицу, тиснув за ягодицы, на заднее сиденье и захлопнул дверцу. Сам грузно влез на переднее и взмахнул рукой: двигай, мол. Не понимая, почему не заработал движок, сердито повернулся к шоферу. Открыл рот и удивленно замер, увидев направленный на него Георгием ствол. Девица сзади громко икнула и поперхнулась. Но с места не сдвинулась, не хотела видно терять выгодного клиента. Муса же не шибко испугался, недаром говорят, что пьяному море по колено.

– Ты знаешь, кто я? – спросил.

– Муса Гатиев, – ответил Георгий.

– Про мою крышу слыхал?

– Слыхал: ваххабит Магас или Зураб. А может, Хасан из Реутова?

– Они из тебя шашлык сделают.

– Я из тебя раньше сделаю.

Муса заткнулся, переваривая замаячившую перспективу. Даже не задумался, откуда этому беспредельщику известно про Магаса, о котором он и сам почти ничего не знал. А Хасан – что Хасан? Коронованный мокрушник! Сидит в Реутово, до него сейчас не дотянешься, а ствол вот он, глядит в переносицу. Сообразил Муса, что расклад не в его пользу.

– Сколько? – спросил.

– Не будешь рыпаться, договоримся.

До малолетней потаскушки наконец-то дошло, что вляпалась. Шустро ёрзнула по сиденью, взялась за дверную ручку. Но дверца сама распахнулась. Белый сдвинул девицу и уселся рядом.

– Выпустите меня! – пискнула она.

– Выпустим, если будешь себя хорошо вести.

– Буду. Сделаю, как захотите. А заплатите?

– Заплатим, заплатим.

Муса, обернувшись, скосил глаза на морщинистое лицо нового налетчика и сник. По его полной физиономии скользнула гримаса испуга.

– Сколько? – повторил вопрос с дрожью в голосе, обращаясь уже к Белому.

– Немного, – ответил тот. – Если будешь паинькой, – потянулся к нему рукой, ровно бы потрепать по щеке, и легонько уколол приготовленной булавкой.

Муса судорожно вздохнул и отключился. Георгий обыскал его. Оружия не было. На всякий случай пригвоздил пленника браслетами.

– Вот тебе аванс, – сказал Белый девице и кинул на колени тысячную купюру.

– Хата ваша? – деловито поинтересовалась она, пряча ассигнацию.

– Пошли в мою тачку!

Повёл ее между темными рядами машин. Георгий понял: усадит малолетку сейчас в чей-нибудь лимузин и велит подождать его. То-то будет сюрприз для хозяина машины…

Деревенский дом, куда они привезли пленников, стоял на окраине села Вербилки недалеко от моста через речку Дубна. Это была рубленая двухкрылечная пятистенка с потемневшим от сырости дощатым заплотом и покосившимися воротами. Георгий никогда тут не бывал. Белый же, наверняка, навещал эту невзрачную обитель не в первый раз. Просунув поверх калитки руку, он отодвинул задвижку. В ответ тотчас раздался собачий лай. Когда калитка распахнулась, лай перешел в грозное рычание.

– Свои, Шайтан! – успокоил лохматого пса Белый и шагнул во двор.

В левом окне вспыхнул свет, и заскрипела наружная дверь.

– Ты что ли, Митрич? – послышался с крыльца старческий голос.

– Я, дед, – откликнулся Белый. – Открывай ворота, запускай транспорт.

Георгий и не знал, что его непосредственный начальник – Митрич. Да и сейчас не был в этом уверен. Может, только для деда – Митрич?..

Когда обе машины въехали во двор, Белый распорядился:

– Всё, дед. Шагай в свою половину.

– Может, перекусите с дороги?

– Если понадобишься, позовем.

Комната, куда они притащили Гатиева с шофером-телохранителем, была похожа на бункер. Голые стены без окон обиты шпунтованной доской поверх звукоизоляции. Лишь в одном месте шла от пола до потолка метровая полоса печной кладки с топкой в соседнем помещении. Потолок – тоже дощатый и без электропроводки. Два направленных светильника на смежных стенах были предназначены явно не для чтения газет. У входа – крышка узкого люка с железным кольцом. Из мебели – стол с консервной банкой вместо пепельницы и три стула.

На одном сидел посередине комнаты Муса. Хмель слетел с него окончательно. Он моргал и щурился от направленных на него светильников. Его франт – телохранитель, прищелкнутый браслетами к кольцу люка, лежал на полу и злобно сверкал глазами.

– Я готов заплатить, – подал, наконец, голос Муса.

– Расскажешь все, что знаешь про «Прима-Банк», «Алтын-Даг», про Магаса и Мухарбека, вот и плата.

Муса пошел пятнами и вдруг взвизгнул:

– Не-ет!

– Если не хочешь больших проблем, расскажешь, – успокоил его Белый. – Но сперва тебе будет очень больно, – и пощелкал хромированными клещами, напоминающими щипцы зубодера и одновременно секатор садовника. – Кто такой Магас? Фамилия, имя?

– Не зна-аю, – уже не взвизгнул, а проныл Муса.

– Знаешь, дурачок, – ласково проговорил Белый.

Муса нечленораздельно забормотал, мешая русские слова с чеченскими.

– Чего жуешь? У тебя – что, во рту мухи сношаются?

Тот продолжал бормотать. Белый подошел, пощелкивая клещами, к пленнику. Тот замолк и с ужасом уставился на хромированный инструмент. Поднес секатор к мочке уха и щелкнул. Наверно, Мусе показалось, что он отчекрыжил пол-уха, хотя тот сделал лишь небольшой надрез. Муса заверещал, схватился за ухо, увидел на пальцах кровь и взвыл. Белый весьма ощутимо шлепнул его по щеке. Муса заткнулся.

– Так будем говорить или нет?

Муса готовно закивал головой, и Георгий включил приготовленный на этот случай диктофон.

– Московская регистрация у тебя есть, Гатиев?

– Нет.

– Какой же ты банкир? Нелегал!

– У нас ни у кого нет регистрации. Даже у Мухарбека.

– А у Оксаны?

Не поднимая глаз, Муса пробормотал после паузы:

– У нее тоже не было.

– Почему ты сказал «не было»? Она – что, умерла?

У Мусы перекосилось лицо. Судорожно взглотнув и с трудом изобразив удивление, выдавил из себя:

– Как умерла?

Белый дал знак Георгию. Тот достал из кармана снимок барышни – покойницы и, приблизившись, продемонстрировал Мусе.

Лицо ее бывшего любовника сделалось бледно-зеленым.

– Ты зачем ее убил, банкир? – грозно спросил Белый.

– Это не я, – прошептал тот с заиканием.

– Кто?

– Он, – показал на телохранителя.

– А ты – заказчик?

– Нет! Мухарбек – заказчик. Он боялся, что Оксана расколется.

– Нам твоя любовница до фени, Муса! Так что не дрожи! И отвечай на вопросы, как на духу! Понял?

– Угу.

– Кто такой Мухарбек?

– Хозяин банка.

– А до того кем был?

– Полковником.

– Кто ему присвоил звание?

– Басаев.

Молчавший до этого телохранитель вдруг дернулся и что-то гортанно прокричал, упомнив шайтана. Муса испуганно сжался.

– Что он сказал? – спросил Белый.

– Убить обещал. Если не он сам, то Мухарбек.

Георгий нехотя поднялся из-за стола, приблизился к прикованному джигиту. Подумал: «Приговор себе подписал, ишак!». С силой двинул его ботинком в раскрытую пасть, и тот потерял способность прерывать деловую беседу.

– От кого ты узнал про полковника и про Басаева? – продолжил допрос Белый.

– От человека из Панкиси, который деньги привез.

– Расскажи подробнее!

– Когда у банка отозвали лицензию, ко мне приехал ночью Мухарбек. С ним был этот человек. Мухарбек сказал, что меня арестуют за поддельные банковские счета. И чтобы я все взял на себя. А об остальном держал язык за зубами. Тогда меня откупят. Наличную зелень прислали из Панкиси, и показал на этого человека. Мне деваться было некуда, согласился. Когда они уходили, тот человек пригрозил мне. «Распустишь язык – пуля. Мухарбек – полковник армии Басаева. Мы за него всю твою семью вырежем».

– Сколько раз ты встречался с курьером?

– Больше не встречался.

– Откуда взялся Абубакар, захвативший заложников на Дубровке?

– Араб прислал.

– Кто устроил его в охрану банка?

– Мухарбек.

– Ты знал, что он террорист?

Муса замялся, подбирал слова для ответа.

– Не юли! – повысил голос Белый и для острастки щелкнул секатором.

– Я человек маленький.

– Давай конкретно: что видел, кого, где, с кем?

Диктофон бесстрастно фиксировал сбивчивый рассказ бывшего председателя правления «Прима-банка». Муса явно старался обелить себя. Но и так было ясно, что, несмотря на должностной титул, он оставался в этой кровавой игре пиковой шестёркой. Однако картина, проступавшая из его рассказа, впечатляла размахом и продажностью крупных и мелких федеральных чиновников. Деньги вкладчиков перечислялись на счета фирмы «Алтын-Даг». Располагалась она неподалеку от головного офиса, в подвальном помещении на улице Кржижановского. Фирма имела большую комнату отдыха и даже сауну. Там и останавливались гости с Кавказа. Но не больше, чем на сутки. Потом тихо рассасывались в людском потоке. Только четверо во главе с Абубакаром жили неделю. После зачисления в службу безопасности банка, сняли поблизости квартиры. В ту пору по Москве и прокатилась волна взрывов…

Заворочался и дважды кашлянул телохранитель Гатиева. Силен джигит, быстро оклемался! Попытался встать. Звякнуло железное кольцо люка. Пришлось Георгию снова его отключить…

Сторож вышел из своей половины дома проводить гостей. Посокрушался, что они не отужинали. Поглядел, как телохранителя запихнули в багажник «Пежо». И распахнул ворота.

Мусу в вязаной шапочке на глазах усадили на заднее сидение «москвичонка». Рот ему заклеивать на этот раз не стали: орать или взывать к милиции – самому дороже. Белый сел за руль и выехал. За ним на иномарке-француженке – Георгий.

Проехали Дмитров, Яхрому. Городки и поселки были погружены во тьму, лишь слева изредка маячили прожекторами шлюзовые сооружения канала. Где-то в районе Котуара Москвич взял вправо, уходя с Дмитровского шоссе, и Георгий понял, что Белый хочет въехать в Москву со стороны Клина. Все правильно, Мусе не обязательно знать, в каком направлении он путешествовал. Перед поворотом у деревни Дурыкино Белый прижался к обочине. Георгий притормозил рядом.

Белый сдернул с головы Мусы вязаную шапку, закрывавшую глаза:

– Все. Свободен. Вылазь! Садись за руль своей машины и езжай домой.

Тот нерешительно выполз из угла сиденья и, заикаясь, спросил:

– Г-где… э-этот…

– Твой телохранитель ждет тебя в багажнике. Можешь расхомутать его и выпустить на волю. И возьми его пушку, – Белый протянул ему пистолет. – В стволе один патрон. На всякий случай. Вдруг джигит захочет обидеть тебя?

Сгорбленный Муса обреченно взял оружие, некоторое время разглядывал его. Затем выпрямился, развернулся и решительно зашагал к своей машине.

Георгий освободил ему место. Устроился рядом с Белым в «москвичонке». Краснобокую иномарку они миновали, когда Муса стоял у открытого багажника. На повороте Белый свернул влево, проехал метров сорок, остановился и заглушил мотор. Оба вышли наружу. Прислушались. Тихо шелестел майской листвой обочинный лес.

– Пройди напрямую, глянь, – сказал Белый Георгию.

Обходя темные сосны, Георгий двинулся к месту, где они оставили «Пежо». Хвоя, наполненная весенней влагой, пружинила под ногами. К откосу шоссе он приблизился, когда Муса стаскивал в кювет своего телохранителя. Судя по всему, он тюкнул джигита рукояткой пистолета по голове, потому что тот даже не мычал. Видно, маловато силенок было у председателя правления банка. Он кряхтел, сопел, но продолжал тянуть опасного свидетеля за ноги. Скатил вниз, с трудом выволок из кювета на другую сторону и потащил его вглубь леса. Минут через десять раздался единственный выстрел.

Быстрым шагом Георгий вернулся к машине. Майское воскресное утро уже обозначилось светло-розовой полоской. «Москвич» сорвался с места и помчался к Москве. Диктофонную запись с откровениями Мусы ждал Пилот.

2.

Тот май Пилот хорошо запомнил. За окном кабинета одуряюще пахла распустившаяся до срока сирень. Ему было не до ароматов.

Он только что вернулся от куратора, которого попросил принять по важному вопросу, несмотря на выходной день. Встречались они, как правило, в неказистом на вид двухэтажном особнячке, расположенном в санаторной зоне.

Прослушав диктофонную запись, генерал-полковник довольно продолжительное время молчал. Затем, нахмурившись, произнес:

– Боюсь, ты меня не поймешь, Пилот. Но скажу тебе честно, я не рискну сейчас дать этой штуке ход. Подчеркиваю: сейчас. Время еще не пришло. Дело в том, что вас нет. Ты числишься как начальник учебного центра для спецподразделений. Светить вас – значит признать, что кто-то украдкой пашет на поле соседей.

Пилот понял, что шеф не хочет ставить под удар их неофициальную структуру. Люди подготовлены, как Исполнители, и сыск – совсем не их дело.

– Ты не огорчайся, Пилот, – продолжил генерал-полковник. – Я знаю, что у тебя есть приятели чуть ли не в каждом ведомстве. Поищи лазейку частным порядком. Может, и сработает твоя кассета…

Лазейку он нашел. Передал дубликат пленки, минуя главк, порученцу министра внутренних дел. Не сам, конечно, передал, а через третьи руки. Но был совсем не уверен, что пленка сработает. К тому же она вполне может осесть в чьем-нибудь сейфе и вряд ли по политическим соображениям. Выпустить коррупционного джинна из бутылки легко, загнать назад трудно.

Время шло. Прокуратура Гатиевым не интересовалась. Значит, пленка не сработала. Возможно также, что произошла утечка.

– Не исключено, что за Мусой начнется охота, – сказал он Белому. – Придется вам взять его под колпак. Из дома он, как сообщил Маэстро, выползал только раз за харчами. По телефону разговаривал лишь с Мухарбеком. Сказался больным и пожаловался, что куда-то пропал его шофер.

– И что Мухарбек? – поинтересовался Белый.

– Спросил, не прислать ли ему тёлку. Гатиев отказался. Похоже, что у Мухарбека возникли не только подозрения.

Георгий с Юлькой, одетые весьма непрезентабельно, стояли в тот поздний вечер в подъезде, на один пролет выше лестничной площадки, куда выходила единственная дверь квартиры Мусы. Изображали влюбленную парочку. Изредка этажом выше открывался лифт, выпуская припозднившихся жильцов. Тогда они страстно прижимались друг к другу.

Белый в это время сидел, не зажигая света, на кухне у Мусы. Он слышал, как в гостиной нервно ходит из угла в угол хозяин. В спальне при слабом свете ночника, укрытый одеялом, лежал на тахте муляж.

Нудная это работа – ждать. Тем более что неизвестно, объявятся нанятые «торпеды» или нет. Торпедами в криминальном мире именовались убийцы-профи. А те, кто не профи – просто мокрушники. Была, конечно, слабая надежда, что диктофонная запись просто лежит без движения. Но вряд ли.

Юлия первой услышала тихие шаги поднимавшихся по лестнице людей. Часы показывали половину второго. Их было двое. Тот, что шел впереди, на бандита никак не походил. Выше среднего роста, в строгом полупальто и в явно купленной не по случаю шапке с козырьком – бизнесмен среднего уровня, да и только! Вполне интеллигентно выглядел. Другой – в оранжевой куртке, в яловых сапогах, с видавшим виды чемоданчиком в руках, с какими ходят слесаря жилищных контор, смахивал на работягу, решившего подкалымить в связи с ночной аварией у квартиросъемщика. Оба остановились у нужной двери.

Обняв Юлию, Георгий дважды нажал на мобильнике кнопку, послав Белому сигнал готовности. Владелец чемоданчика отщелкнул крышку, достал связку инструментов. Его напарник глянул наверх, узрел в сумраке обжимавшуюся парочку.

– Валите отсель, мокроссыки!

Да, внешность обманчива: интеллигентностью от прилично упакованного налетчика и не пахло. Георгий оторвался от Юльки, ровно бы только что увидел ночных визитеров. Закивал головой и потянул подругу вверх по лестнице.

Взломщик, пожалуй, был классным медвежатником. Хитрые замки подчинились ему за минуту. Стальная махина бесшумно распахнулась. Торпеды скрылись в квартире и так же бесшумно прикрыли за собой дверь, не озаботившись ее заблокировать.

Получив сигнал, Белый велел Мусе сгинуть с глаз, что тот и сделал. Сам он перешел в спальню и в ожидании гостей пристроился на подоконнике за шторой, оставив маленький просвет.

Похоже, что с расположением комнат ночные визитеры были знакомы, потому что, никуда не заглядывая, один из них сразу появился в спальне. Белый увидел, как он вытянул из-за пазухи пистолет с глушителем, направил ствол в изголовье, спустил курок. Выстрел прозвучал, будто кто-то пукнул в туалете. Убийца подошел вплотную к жертве, взялся за край одеяла, чтобы контрольный выстрел сделать наверняка.

– Руки вверх, оружие на пол! – скомандовал Белый. – Или стреляю!

Он стоял на подоконнике и держал на мушке торпеду. Дверь из поля зрения не выпускал, в ней в любой момент мог появиться сообщник.

И он появился. Заглянул и, не разобравшись, прохрипел:

– Какого хрена застрял?

Этого мгновенья было достаточно, чтобы убийца отпрыгнул и развернул ствол в сторону окна. Может, и удался бы ему этот финт с другим противником, но не с Исполнителем. Пуля вошла торпеде в переносицу, и тот рухнул замертво.

Его напарник утробно хрюкнул, бросился к выходу.

В дверях наткнулся на Георгия. Метнул в него свой слесарный чемоданчик. Георгий отбил неожиданный снаряд, но пару секунд потерял. Руку с финкой перехватить не успел, лишь увернулся от нее в последний момент. Но все равно лезвие скользнуло по коже ниже уха. Медвежатник уже был за порогом, когда он в броске сумел ухватить его за ногу, и тот плюхнулся на лестничную площадку. Выкрутив из его руки нож, Георгий пару раз ткнул его мордой о плиточный пол.

– Твоя взяла, – прохрипел медвежатник.

В дверях показался Белый. Глянув на Георгия, укоризненно покачал головой: грязно, мол, сработал. Пнул медвежатника:

– Чего разлегся, как на пляже? Вставай и заходи в гости.

Тот, кряхтя, поднялся. Муса уже выполз с балкона. Сидел в кресле, завернувшись в плед, и трясся то ли от пережитого страха, то ли из-за того, что продрог на свежем воздухе. Увидев его, медвежатник остолбенел:

– Эта… Он что? Не тово?..

– Не тово, не тово, – передразнил его Георгий. – У-у, мразь уголовная! Полоснул все же, гаденыш!

Он схомутал медвежатника скотчем, пристегнул браслетами к батарее.

– Они кто? – спросил Муса у Белого, имея в виду торпеду и медвежатника.

– По твою душу явились. Твой родственничек прислал.

– Он все равно убьет меня.

– А ты спрячься.

– Найдёт.

Подполковник похлопал Мусу по плечу:

– У ментов Мухарбек тебя не достанет. Там ты будешь под надежной охраной.

– Они меня уже выпустили.

– Не переживай. Снова возьмут.

– За что?

– За трупы.

– Там всего один. Его надо вынести.

– Глупый ты, Муса. Это же твое спасение!

Гатиев непонимающе и с надеждой уставился на Белого.

– Перед тем, как уйти, убери муляж с тахты. Сложи самые ценные вещи в сумки. Звонишь в милицию и говоришь: так, мол, и так, пришел домой и застал грабителей. Двое мертвых, третий убежал.

– Но один-то живой!

– Твой телохранитель тоже был живой. Теперь в лесу пьет березовый сок.

– У меня оружия нет.

– Найдешь в спальне под трупом. Только не оставь на нем свои пальчики. Ты же умный, мужик, Муса. Пересидишь какое-то время, пока твоего родственничка не уберут. Потом подмажешь, кого надо, и тебя выпустят. Главное, не болтай много на допросах. Держись одной версии. Не шибко убедительно, зато долго продержат…

Все получилось так, как запланировал подполковник.

Трупы из квартиры Гатиева отправили в морг, самого забрали в качестве подозреваемого и поместили в КПЗ. Трое суток он отсидел в одиночке без допросов и вызовов. На четвертые его кинули в общую камеру, где правил бал авторитет из беспредельщиков. Утром несостоявшегося «уровневого информатора» обнаружили повешенным на собственных подтяжках. Виновных, понятно, не нашли. Дежурного вертухая уволили.