Текст книги "Сделано с любовью"

– Мы говорим о разных вещах, – перебиваю её. – Учиться можно и с трёх лет, но только рядом с трёхлетками. А между Айкой и её одноклассниками была целая пропасть. Когда же ей было учиться, если приходилось постоянно обороняться? А каждый новый коллектив – это стресс и очередная адаптация.

– А ты психолог, что ли? – прошипела Анастасия. – Умник! И вообще… что за интерес у тебя к моей дочери?

Опомнилась мамаша!

– Что, на экзотику вдруг потянуло? – захихикала эта самка гиены, а халатик на подпрыгивающей груди снова распахнулся.

Подобную формулировку я ещё мог бы простить Женьке, но не этой лярве.

– Вы, Анастасия Михайловна, куда экзотичнее, – я поднимаюсь со своего места.

Но мои слова неожиданно воспринимаются, как комплимент, и гостеприимная хозяйка, облизав губы, стремительно подаётся мне навстречу.

– Да неужели ты разглядел, Кирюш?

– И даже сравнил, – я предостерегающе выставляю ладонь вперёд. – Континент, откуда я прилетел, буквально кишит подобными тварями. Не провожайте, я сам найду выход.

Несколько секунд молчаливого осознания, и в спину мне полетели многоэтажные проклятья. Я не задерживаюсь, но очередная информация настигает меня в подъезде и разносится эхом по всем этажам:

– Как раз такую ты и заслужил! Наверняка она не рассказывала тебе, как из-за какого-то уголовника чуть не убила родную бабку – все зубы ей выбила! А я, дура, спасала дочь – к матери своей отправила. Догадайся теперь, где моя мать и кому досталась её квартира!..

Лязгнула подъездная дверь, отрезая меня от громкого верещания. Вот же сука! Разворачиваюсь и с размаху впечатываю кулак в шершавое металлическое полотно… и ещё… и ещё! Не легче.

В завывающем шуме ледяного ветра я с трудом различаю звуки мобильника… Сашка!

Непослушными пальцами тычу в экран…

– Саш, где вы?! Не ври мне только… Саш, я здесь, в Воронцовске… у вас дома…

* * *

Сашкин голос давно уже смолк, а я, совершенно дезориентированный, по-прежнему упираюсь лбом в железную дверь и прижимаю к уху погасший мобильник.

И вроде пришёл в себя… а там так пусто…

Глава 11

Кирилл

Настоящее время

Февраль

В тишине больничной палаты стрелка настенных часов громко отсчитывает секунды… Пятьдесят шесть… шестьдесят… Мой пульс заметно частит, отзываясь на воспоминания. Но я ещё не раз к ним вернусь, пока все куски пазла не станут на свои места.

И, конечно, не обо всем я смог рассказать… Уверен, что порноприключения Анастасии – совсем не то, что следует мусолить в мужской компании, особенно если эта история предшествовала появлению на свет самой необычной и чудесной девчонки. О нелепых попытках Анастасии меня соблазнить я тоже промолчал. Ни к чему компрометировать в глазах друзей будущую тёщу, даже если вся её наружность – уже сам по себе громко и призывно вопящий компромат.

Образ Айки-воровки в моей голове так и не прижился. Да бред! Женёк вон в детстве рассовывал по своим карманам всё, что радовало глаз, и вовсе не считал это воровством, пока его батя однажды не переубедил – за один вечер излечил клептоманию солдатским ремнём. А моя Айка… она слишком прямолинейна и независима – скорее уж разбойница, чем воровка. А впрочем, как бы судьба ни помотала маленькую Скрипку, для меня один хрен – не будет никого чище и желаннее.

– Кирюх, я не понял, ты там уснул, что ли? – прохрипел Женёк. – Или, может, устал?

– Нет…

– А чего тогда замолк? Что там тебе эта Александрия наплела?

– Александрина, – машинально исправляю и, игнорируя Женькин «Похер!», снова вспоминаю взволнованный и злой голос Сашки:

«Как же вы задолбали оба! Я с ума с вами сойду!.. Кир, ну прости! Конечно, ты ни в чём не виноват!.. Но Айка… она же моя сестрёнка! И она тоже… не совсем виновата…»

Я тогда ничего не понял, а Сашка разъяснить не потрудилась – как всегда, ураган эмоций – слёзы, смех, обвинения и жалобное «прости». Но вряд ли я мог и имел право упрекать её за мои собственные неудачи. Это я не смог достучаться до моей Айки. Она так не любила говорить о себе, а я не настаивал, не хотел давить и был уверен, что у меня ещё прорва времени, чтобы приручить мою дикарку… Придурок наивный!

– Кирюх! – прогрохотал Геныч. – Ещё полминуты молчания, и мне в голову полезут всякие непотребства. Что наговорила тебе эта рыжая ведьма? Она сказала, где их хер носил?

– Они были в Киеве у отца, как я и думал. Правда, об этом я и сам не сразу узнал… намного позже. А тогда… Сашка сказала, что они ещё не вернулись в Россию и раньше весны вряд ли будут. Типа путешествуют. Просила, чтобы не искал и не пытался давить на Айку… Иначе сделаю только хуже. А как, интересно, я стал бы на неё давить, если она даже номер сменила? Ну, наехал я на Сашку… пытался стрясти координаты. Перегнул даже немного… Ну а как, пацаны? Не догнав желанной цели, передвинуть финиш и тупо сделать вид, что далеко и не целился?

– О, Кирюх, как ты красиво сказал!.. Прям как Сократ! Жек, запиши!

– Ага… – усмехаюсь. – И поступил красиво… Короче, вернулся в Сидней и стал ждать весны…

Впахивал, как подорванный!.. С перерывом на сон и еду, чтоб совсем не загнуться. И дни считал… и часы… И вспоминал… Каждую минуту, проведённую вместе с Айкой. Наверное, ради таких моментов и стоит жить… И верить… знать, что всё это вернётся. Просто надо немного потерпеть. Вот только между этим прошлым и будущим так часто хотелось сдохнуть!

– … Любитель острых ощущений! – подытоживает Женёк какую-то мысль, но я не участвую. – Слышь, Кирыч, да куда она от тебя денется? Может, тебе и не стоит пока дёргаться? Ну а что… забей ненадолго, пусть прочувствует!..

Совет – мимо кассы, поэтому я молчу. Зато не молчит Геныч:

– Жек, тебе сегодня оставшиеся мозги, что ль, вынесли?! Это каким местом она должна прочувствовать? Да она уже больше года его игнорит! Или забить ещё на год, что б наша ниндзя ещё и сравнительный анализ сделала?

– Геныч, а что ты сразу в крайности швыряешься? Девчонка просто ещё маленькая и глупая… Пусть подрастёт немного…

– На сколько сантиметров, олень – до твоей танцовщицы, что ли? Жек, лучше не беси! Кирюх, положись на меня! Хочешь, я твою ниндзю тебе завтра же достану?

– «Ниндзя» не склоняется, двоечник!

– Склоним, не боись! Кирюх, ты че молчишь? – Геныч подорвался ко мне. – Слышь, сынок, тебе, может, это… сестричку позвать, чтоб укол сделала? Хоть поспишь немного…

– Не надо…

– Какой поспишь? – возмущается Жека. – Он про весну не рассказал…

– Так! – в палату вторглась крупная молодая женщина в медицинском брючном костюме. Похоже, дежурный врач. – Что здесь за шум и хождение среди ночи? Немедленно прекращайте все разговоры, больному нужен покой.

– Чего-о? – недовольно протянул Жека. – Да этот больной двадцать семь лет молчал! Когда его ещё так встряхнут, чтоб он разговорился? А покой оставим покойникам.

– А Вам, юноша, тоже не мешало бы прикрыть рот и глаза, – докторша развернулась к нему. – Вы очень неважно выглядите.

– Хо-хо! – обрадовался Геныч. – Не обращайте внимания, Светочка, он у нас всегда так выглядит. Но зато Вы бы посмотрели, на что теперь похож кулак того фулюгана, которого наш Евгений отделал своим глазом!

Спустя минуту Геныч приобнял и вывел из палаты хихикающую Светочку.

* * *

В приоткрытое окно с воем ворвался ветер, а по стеклу снова влупил дождь. Ну и зима!

– Охренеть – февраль! – озвучивает мои мысли Женёк.

Не дождавшись ответного комментария, он надолго затыкается и сопит, как буйвол. С мысли сбивает.

– Кирюх, ну ты что, обиделся?.. – не выдерживает он молчания. Смешно. Но ржать больно.

– Я тебе девочка, что ли? Устал немного…

– Братух, ну прости, если я не то ляпнул. Ты ж знаешь, что я… – Жека шумно выдохнул. – Я переживаю за тебя, Кирюх! Ты ведь ни хрена не рассказываешь, но иногда дружеский совет может быть нелишним. Тем более братский! Знаешь, Геныч всегда говорит, что одна голова – хорошо…

– А с туловищем – куда полезнее! – распахнув дверь, провозгласил Геныч, сияющий, как золотой червонец.

– Быстро ты, Центнер! Ну че, выгулял свое туловище?

– А то! Вы хоть заценить-то успели, инвалиды? У-гу-гу! – Геныч, пританцовывая посреди палаты, изобразил руками, в каких местах у Светочки «У-гу-гу!», и сокрушенно добавил: – И вот как тут бедным пациентам успокоиться с таким-то медперсоналом?!

– Геннадий Эдуардович, как же тебя много! Присядь уже, будь добр, а то ведь в ногах правды нет…

– Ага, а в жопе её накопилось немеряно! – парировал Геныч, но всё же утрамбовал себя в кресло. – Кирюх, ты там не спишь ещё? Ты нам хотел про весну рассказать…

Не хотел. Я бы и вспоминать не хотел… Но забыть – никак.

– В марте я прилетал, – признаюсь неохотно. – Только не о чем говорить, пацаны… Я улетел в тот же день.

Моя Айка… худенькая, бледная и такая злая!.. Она как будто чужая совсем – не рада мне. Даже прикоснуться не позволила. Что не так я сделал?.. Как и я, моя девочка не слишком разговорчива… и каждое её слово – выстрел на поражение. Жду контрольный… и боюсь, как никогда в жизни. Не стала. И ушла, ни разу не оглянувшись.

Глава 12

Кирилл

Взбираюсь всё выше и выше… Горячими, обжигающими струями по лицу стекает дождь, застилая глаза. Ноги соскальзывают, слабеют руки, и я срываюсь вниз – в чёрную пугающую бездну. Перед глазами, будто быстро сменяющиеся слайды, проносится вся моя жизнь… как короткие обрывки сна – бесчисленные и бессмысленные. И в этой стремительной дикой фантасмагории каким-то чудом выхватываю ЕЁ взгляд… слышу голос… И цепляюсь за острые скалы, ломая кости, сдирая кожу, беззвучно рыча от раздирающей боли… Но остаюсь здесь, на поверхности. С ней… ради неё.

Сквозь собственное свистящее дыхание и громкое биение сердца в сознание продирается знакомый и очень встревоженный голос:

– Э, Геныч, глянь, он там хоть живой?

И тут же, будто стадо бегемотов, затопало по полу, сотрясая мою кровать и без того гудящую голову.

Чёрт, неужели я отключился? Или уснул?..

– Кирюха! – сипит над ухом Женёк, а рычание Геныча взрывает мозг:

– Жек, твою мать! Где эта злогребучая кнопка?!

– Да живой я, не орите, – приоткрываю пудовые веки. – Задумался просто… Попить дайте…

– Задумался он, задрать тебя в пассатижи! – ворчит склонившийся надо мной Геныч. – Хлебай давай! Ток осторожно, мечтатель хренов. Мля-а, я от таких переживаний аж все линии жизни себе погнул!

Женёк заржал, как дурной жеребец на выгуле, а я едва не захлебнулся водой.

– Я про ладони говорю, придурки! – обиженно уточнил Геныч. – Небось, какую-нибудь гадость подумали. Жек, хрен ты ржёшь?

– Думаю, что хиромант из тебя херовый. А погнул ты подлокотники у кресла, чувствительный наш!

– Кирюх, заметь, он первым перешёл на оскорбления, – Геныч отставил воду и уселся на край моей кровати, комично нахмурив брови и сложив руки на коленях. А Жека поучительно заметил:

– Хиромантия, Геныч, – это наука о линиях и буграх на твоих ладонях.

– Не-э, Жек, херо-мантия – это специальная накидка, защищающая твой любознательный бугор от нежелательных последствий! Но!.. Ежели бугор дальше твоей мозолистой ладони не путешествует, то и мантия ему ни к чему. Хотя тут важно не увлекаться, чтоб линии судьбы не постирать. А кстати!..

И внимание Геныча сосредоточилось на мне.

– Кирюх, так уж и быть, я, как твой добрый друг и очень деликатный человек, не стану спрашивать… – он делает многозначительную паузу и вопросительно смотрит на меня. – Почему мы только сейчас узнаём о твоих перелётах? Ну… мы с Жекой могли хотя бы … А-а, сука!.. Ты втихаря мотался мимо своих друзей, как хер по деревне, и ни разу не попросил помощи! Почему?!

– Кирыч, у тебя есть право молчать, – лыбится Женёк. – Но мне, если честно, тоже очень интересно.

Наверное, я должен засмущаться и растеряться под испытующими взглядами моих друзей… Но ни хрена подобного! И уж Геныч меня обязан понимать, как никто другой. Ведь он сам, стараясь быть в курсе всего, что происходит с его друзьями, собственные проблемы держит глубоко в себе. Мы все знакомы уже больше десяти лет и когда-то были свидетелями страшной трагедии, после которой наш друг сильно изменился. Сейчас-то мы привыкли и почти уже не вспоминаем, каким был раньше Гена Цветаев. И всё же кое-что осталось неизменным – Геныч по-прежнему самый надёжный друг, лучший в мире сын и высококлассный боец… А, ну да – и ещё в каждой бочке затычка!

– О чём ты ещё не станешь меня спрашивать? – интересуюсь у него, а мои разбитые губы невольно расползаются в улыбке. Наверняка то ещё зрелище!

– Твоя Айка… она что, тебя списала? Почему ты улетел в тот же день?

Хороший вопрос.

– Геныч, меня не так-то просто списать, если я против. Айка оказалась не готова к встрече и, конечно, у неё были на это причины, – мне не нравится взгляд Геныча, и я поясняю: – У неё всегда есть причины – она не капризна.

– Кирюх, только не заводись, – вклинивается Жека. – А другой мужик, к примеру – это веская причина?

Как удар под дых!

Память отшвырнула на несколько часов назад…

Я мог бы бесконечно околачиваться около старой пятиэтажки и испытывать терпение Анастасии. Помог случай – вместо Айкиной мамаши дверь мне открыл незнакомый мужик и великодушно сообщил, что Айя и девочки давно живут отдельно в собственном доме у самого леса, и при этом очень сокрушался: «Как только не боятся?!» Мужик с готовностью продиктовал адрес и даже собирался нарисовать маршрут, когда по ступенькам быстро застучали каблуки, и на четвёртый этаж взлетела Анастасия. «Кирюша, сколько лет, сколько зим!» – пропела она и, грубо затолкав моего осведомителя в квартиру, сочувственно покачала головой: «Всё успел разнюхать? Ну-ну, сходи посмотри!.. Глупый бедный мальчик! Моя дочь слишком легко променяла свою семью на богатого папика… Думаешь, у тебя есть шанс? Удачи, дурачок!»

Стряхивая воспоминания, я поднял глаза на брата.

– Мужик – это очень веская причина, Жек. Но будь это так, Айка не побоялась бы озвучить. – Вот только я ещё не видел мою Айку… – Всё решаемо, пацаны. Я теперь дома и со всем справлюсь. Сам.

Теперь я знаю, где её искать.

Геныч фыркает, как конь.

– Сам-сам! Конечно, сам! Кирюх, а вот ещё кой-чего… Там же у вас тропики, в вашей Кенгурядии… Девки загорелые… да? – Тропический загар Геныч изобразил характерным движением бёдер. – Маечки короткие, шортики… да, Кир?

– Му-гу-у…

– К чему ты клонишь, извращенец? – не выдержал Женёк.

– Минуточку! Кирюх, ну там же соблазны на каждом шагу!.. А у тебя это… Любовь! Я так-то знаю, что ты у нас парень разборчивый… в отличие от Жеки… Но ты как справлялся-то целый год?

– А можно я не стану показывать? Геныч, чем больше жрёшь – тем больше хочется, а есть и обратный процесс…

– Да не дай бог!

– На самом деле к отсутствию секса привыкаешь быстро. Особенно, когда есть чем заняться. И моральная сторона – дело десятое. Главное – это твоё собственное восприятие. Вкус секса на уровне химии и привкус механического секса – не поддаются сравнению.

Жека взглянул на меня, как на умалишенного, и благоразумно промолчал.

– Не, а что… я верю, – не очень уверенно заявил Геныч и побрёл в своё кресло… Анализировать.

– Кирюх, – позвал меня Женёк. – А ты бы смог простить измену? Не, я ни на что не намекаю…

– А на хрен мне об этом думать? Наверняка здесь та же химия, Жек. Пока её нет, твой собственный комфорт в приоритете, и ты беспокоишься о задетом самолюбии. Живёшь вполне себе счастливый, а потом херак – реактивный взрыв!.. И оказывается, что жизнь только началась. Короче, если повезёт – сам узнаешь. Это как… ну, знаешь, даже когда тебя невыносимо ломает, ты предпочтёшь эту боль наравне с осознанием, что ОНА где-то есть – живёт, дышит, улыбается…

– Всё, стоп! Мозги тебе, Кирюх, отбили! Надеюсь, мне не повезёт до такой степени!.. Да на колу я видал такую химию! Ага, нормально!.. Я, значит, буду тут переломанный корчиться, а ОНА – где-то улыбаться! Не, не пойдёт ни хрена – пусть тогда без зубов улыбается!

– Ну, как видишь, кто не рискует – не лежит в гипсе.

– Во-во! Геныч, свистни там нашу сестричку, пусть обезболивающее тащит больному. И для меня тоже!..

* * *

– Кир… – лёгкий шёпот проникает в затуманенное вязкое сознание. – Мой Кир, – повторяет тихое эхо, навевая желанный запах и почти невесомые прикосновения.

Тонкий силуэт подрагивает в сонном мареве и снова тает, поглощённый тьмой за сомкнувшимися тяжёлыми веками.

То ли девушка, а то ли виденье…

Глава 13

Аика

В моей свободе выбора явный недобор свободы.

И вот опять этот чёртов выбор! Самый трудный. Потому что не предполагает компромисса. Или, что вернее, компромисс несёт в себе реальную угрозу моему спокойствию. Однако если послушать Алекс, а свое мнение она считает истиной в первой инстанции, то я – жестокая и бестолковая разрушительница собственного счастья. А ещё неблагодарная свинья, презревшая добрые советы. Но пока Сашкины благие намерения не рванули к активным действиям, способным мне навредить, я даже спорить с ней не собираюсь.

Мне хорошо известно, что каждое в мире благо придёт с обязательным обременением. Хорошо, если не придавит! Чем больше доходы – тем кусачей налоги, чем многочисленнее семья – тем больше добрых советчиков, уверенных в том, что они лучше знают, как мне жить. Почему ж так сложно? И если с законами, обязательными для всех граждан страны, я ещё худо-бедно смирилась, то личная жизнь – на то она и личная, чтобы каждая личность имела возможность самостоятельно решать, кого впускать на свою территорию.

Я решила! И в нагрузку к сёстрам получила хренову тучу бесплатных опций – как полезных, так и выносящих мозг. Но девчонки – это моя семья, и они нужны мне независимо от количества и прожорливости тараканов в их симпатичных тыковках. Мой дом – это моё убежище, моя территория любви… и наше «бабье царство», как когда-то назвал его папа Паша. Название с тех пор полюбилось и прижилось. И в этом царстве нам с девчонками очень хорошо вместе! А мой Кирилл …

Так, а это ещё что за хрень?!

Яркие дальнобойные фары моего «танка» выхватили что-то чужеродное на родном заборе. Стоп! Сдаю назад и освещаю свежую надпись на красном кирпиче: «Стефания, я тебя люблю! БуТь моей!»

Кто ты, падло?! Ох, буТь ты сейчас тут!..

С рычащим бессильным стоном бью по рулю.

Года не прошло, как Стешка переехала ко мне, а на месте моего драгоценного забора образовалась стена плача! Моего плача! Нет, этот очередной вандал – вовсе не влюблённый Ромео! – это мой злейший вражина! И наше с ним счастье, что я не застала его на месте преступления. Черт! Но нашей Стешке уже восемнадцать… А сколько же годков её воздыхателю?! Глядя на подобное художество, напрашивается вывод, что либо ему нет восьми, либо сильно за восемьдесят.

Вот уродец! Но главное, когда успел-то?! Время же – пять утра! И пару часов назад этой идиотской писульки здесь не было! Или… Не-эт, не могла я такое не заметить! И вот как теперь?!. Чем я буду это оттирать?! Хотя нет, почему я? Стешка!

Я вдруг живо представила её расстроенную и виноватую мордашку и Алекс, безжалостно плещущую ядом на младшенькую… Ярость понемногу отступила. Но до полного спокойствия мне нужен мой забор в первозданном виде. Рука сама тянется к бардачку… Достаю пачку и несколько раз тупо пересчитываю сигареты – их по-прежнему четыре. Пусть так и будет. Забрасываю обратно и жму на газ, возвращаясь в наше «бабье царство».

На втором этаже светится Сашкино окно – опять таращится в монитор на бесчисленные буковки и цифры в поисках нужной комбинации. У меня даже при беглом взгляде на это безобразие голова пухнет. И когда я вижу, как ловко бегают по клавиатуре пальцы сестры, начинаю испытывать что-то похожее на благоговение… Но я с этим быстро справляюсь.

Из прогретого салона я бесстрашно выпрыгиваю в промозглое февральское утро. Тихо-то как… А, нет – Август меня почуял и из прихожей настойчиво скребёт лапой по входной двери, тихо поскуливая. Но сейчас он мне только помешает. Я закрываю машину и направляюсь к дубу, под которым нашёл свой последний приют мой верный и мудрый ворон. Боль уже давно притупилась, но мне по-прежнему очень его не хватает.

– Привет, Ричи! – поглаживаю холодный влажный ствол деревца и прислоняюсь щекой.

В высоту дубочек уже обогнал меня, но ещё не дотянулся до Сашки. Ничего, мой хороший, мы только на старте.

– Если бы ты знал, Ричи, как сильно я скучаю… Ты единственный меня понимал и всегда был на моей стороне… И ты никогда не называл меня эгоисткой.

Я расстёгиваю курточку и достаю нунчаки. Сна сегодня все равно уже не будет.

Каждый мой танец для тебя, Ричард!

♥

Разглядываю свежие царапины на входной двери – Вот гадство! сплошные убытки! Сейчас просто зверское желание врезать псу в лобешник! Но этот добродушный дурень так радостно подпрыгивает и колотит хвостом, что мне приходится обойтись укоризненным взглядом.

В кухне другая картина – Бегемот (это мой оборзевший кот) лежит на столе у окна и, вытянув шею, жрёт цветы. Лёжа! Ленивая сволочь! Сдёрнуть бы его за хвост… Но там лишь короткий обрубок, что едва прикрывает его задницу. Эти зверюги здесь специально для того, чтобы разрушать мой любимый дом.

Не церемонясь, я хватаю Бегемота за шкирку и сбрасываю со стола. И вот тут надо слышать интонацию, с которой он возмутился. Кажется, кот с самого начала уверен в том, что это я живу у него дома.

Я тщательно отмываю стол, переключаюсь на плиту… И с нарастающим азартом втягиваюсь в уборку. Спустя час кухня и ванная комната сияют стерильной чистотой, а выкупанные звери ожидают перед сверкающими мисками свой завтрак.

Душ меня не сильно взбодрил и, уже взбираясь на второй этаж, я начинаю ощущать усталую сонливость. Зато у Алекс совершенно точно сна ни в одном глазу – из её комнаты отчётливо слышится какая-то движуха. На стук сестра не реагирует, и я приоткрываю дверь… Класс! Это я не про бардак в Сашкиной комнате – моя сестрёнка танцует. И в этом деле у неё наблюдается явный прогресс.

На столе рядом с ноутбуком весело подпрыгивает тарелка с печенюшками, а наша «ночная жрица», напялив наушники и прикрыв глаза, очень интенсивно и завлекательно дрыгает пятой точкой. Похоже на изгнание калорий. Во всяком случае это здорово напоминает какие-то ритуальные африканские танцы. И, кажется, у меня есть серьёзный повод для беспокойства – если подобные телодвижения Алекс демонстрирует на танцполе в «Трясогузке», то как теперь её туда отпускать? Это же страшная провокация!

Удивительно, почему наши родители никогда не обращали внимания, насколько пластичная и гибкая их старшая дочь? Хотя… о чём это я? Было бы удивительно, обрати они внимание на подобные глупости.

Так и оставшись незамеченной, я прикрываю дверь и торопливо направляюсь в свою спальню.

Приглушенный свет настольной лампы освещает моё родное уютное гнёздышко… Вот где мне по-настоящему хорошо!..

Стефания, словно почувствовав мой взгляд, пошевелилась, распахнула глаза и вздрогнула. Вот я дура, застыла тут, как памятник самой себе – напугала ребёнка!

– Айчик, т-ты уже вернулась? – она потёрла сонные глаза и просительно зашептала: – А можно я не п-пойду к себе?

– Конечно, оставайся, – улыбаюсь и надеюсь, что это прозвучало достаточно искренне. Хотя вряд ли сестрёнка забыла, что я предпочитаю спать одна.

Ныряю под тёплое одеяло и прикрываю глаза… Там, за сомкнутыми веками, не бывает спокойно…

В огромном многолюдном здании аэропорта я и Кир сразу находим друг друга. Между нами зона контроля, снующие туда-сюда люди, режущие слух посторонние звуки… Но всё исчезает, когда я вижу его глаза… полные отчаяния и немого крика:

«Я найду тебя, Айка! И снова верну в наше лето! Обещаю тебе!..»

Умоляю, Кирилл, не забудь!..

Я ещё долго не могу уснуть, вспоминая наше безумное лето. Лучшее в моей жизни!