Текст книги "Как держава с державой: политика межличностных отношений"

Рассказ о будущем великом сыщике

Кажется, по моему внешнему виду во мне трудно усмотреть выходца с Дальнего Востока. Ну, другой тип строения лица, разрез глаз и т. п. Но, как оказалось, у человеческой проницательности нет границ.

В один прекрасный день весны 1992 года я обедал в столовой американского университета, где находился в качестве приглашенного ученого. Неподалеку сел парень, видно, студент. Разговорились. Оказалось, он только что с собеседования с потенциальными работодателями. Американские университеты регулярно проводят подобные ярмарки трудоустройства студентов старших курсов.

– Ну и как? – спросил я.

– Все отлично, меня, наверное, возьмут в ФБР!

– Вот это да! – насторожился я.

– Кстати, а вы откуда? – спросил он.

– Ну, раз вы становитесь федеральным сыщиком, то вам не будет трудно догадаться, – сказал я. – Попробуйте угадать с трех попыток.

– Хорошо, – уверенно принял вызов будущий сыщик. – Китай?

– Нет, – я был удивлен таким выбором, ибо ничего китайского в моем лице не было. Да и одет был я весьма обыкновенно, как все вокруг.

Парень почесал затылок. Ну, думаю, сейчас догадается, по крайней мере, хотя бы приблизительно.

– Корея?

Моему удивлению не было конца. Я отрицательно покачал головой. Студент задумался.

– Ага, Япония! – сказал он обрадованно. Видно, не сомневался, что на этот раз попал в точку.

– Здорово! – сказал я, улыбаясь. – Можете быть уверены: из вас получится отличный сыщик!

На том и расстались. Я впервые имел возможность пообщаться с вероятным сотрудником ФБР, а он – с настоящим японцем.

Я долго не вспоминал эту историю, пока в 2005 году не очутился в Японии. В Киото ехал в такси вместе с сопровождающей меня девушкой. Перед тем как мы вышли из машины, водитель обратился к ней и они немного поговорили по-японски. Оказалось, тот был удивлен, что всю дорогу мы разговаривали между собой на английском языке.

– Дело в том, что таксист принял вас за японца, – сказала она.

Тогда я подумал: наверное, тот парень в университетской столовой действительно обладал удивительной проницательностью, первым заподозрив во мне пусть скрытого, но все же японца.

Ситуационное озарение: облик человека бывает обманчивым, ибо может выражать и его истинную сущность.

Потребность во власти и стремление к превосходству

Многие мыслители писали о стремлении человека к власти, влиянию, превосходству, которое проявляется не только в сфере высокой политики, но и в повседневной социальной жизни. «Вожделение власти – самая вопиющая из всех страстей», – утверждал Тацит. «Из всех страстей человеческих, после самолюбия, самая сильная, самая свирепая – властолюбие», – отмечал Виссарион Белинский. «Власть – это такой стол, из-за которого никто добровольно не встанет», – писал Фазиль Искандер. Люди обращали внимание на одурманивающее воздействие власти на человека, обладающего ею. Выражения «опьянение властью» или «упиваться властью» образно передают наркотические свойства этого феномена. Но это относится лишь к тем, кто ею обладает. На остальных же она может обрушиваться всей своей тяжестью.

Фридрих Ницше сыграл большую роль в повышении интереса к феномену власти как среди ученых и философов, так и среди широкой публики. «Где бы я ни обнаружил живое создание, я находил желание власти», – писал Ницше. Ницше говорил о воле к власти как о способе бытия, принципе существования, воле к жизни. Он считал, что борьба за жизнь, утверждение жизни осуществляется через волю к власти. Воля к власти, по Ницше, представляет собой творческую, позитивную силу.

Альфред Адлер, создатель «индивидуальной психологии», также уделял первостепенное внимание воле к власти. Среди психологов, которые говорили о социальной сущности человека и при этом основательно занимались проблемами власти и влияния в обыденной жизни, Адлер занимает особое место. Начав с анализа «воли к власти», Адлер в конце концов заменил это понятие другим – «стремлением к превосходству». Стремление человека к превосходству и было поставлено во главу угла его психологической концепции. В представлении Адлера, это стремление скорее характеризует тягу человека к совершенству, нежели его желание доминировать, хотя проявляться оно может и таким образом. Побуждает человека двигаться к совершенству его чувство неполноценности, которое вовсе не является патологией и в нормальных условиях представляет собой вполне позитивную движущую силу личности.

Человеку свойственно компенсировать свои недостатки, чувство своей неполноценности, считал Адлер. Первоначально он уделял внимание психологическим механизмам компенсации физических недостатков индивида. Впоследствии Адлер говорил и о компенсаторных механизмах, порожденных осознанием индивидом своих социальных и психологических проблем. Чувство неполноценности, отягощенное неблагоприятными обстоятельствами, например физическим недостатком ребенка, чрезмерным потаканием ему или его отвержением, может породить комплекс неполноценности. В свою очередь комплекс неполноценности связан с комплексом превосходства: за одним из них, считал Адлер, всегда скрывается другой. Понятие «комплекс», которое употребляется им в отношении неполноценности и превосходства, отражает ненормальное, преувеличенное чувство неполноценности и стремления к превосходству. Чувство неполноценности, которое распространяется на всю личность, Адлер рассматривал почти как болезнь.

Стремление к превосходству, отмечал Адлер, никогда не исчезает у человека, именно оно формирует его разум и психику. Оно проявляется даже в сновидениях. Извечное стремление людей к преодолению чувства своей недостаточности, незащищенности, слабости движет личный и общественный прогресс, но комплекс неполноценности способен породить агрессию, деструктивное поведение. Многие трудновоспитуемые дети, невротики, сумасшедшие, алкоголики, наркоманы, преступники и самоубийцы становятся таковыми из-за стремления к превосходству, не подкрепленного верой в социально приемлемые способы его достижения. Особая предрасположенность человека к символам власти, статуса и престижа может быть приметой комплекса превосходства.

Адлер полагал, что стремление к превосходству над другими может превратиться в стремление к власти над другими. Он рассматривал стремление к личной власти как роковое заблуждение, отравляющее человеческое общество. Когда атмосфера общества пропитана жаждой власти, это не может не отразиться на душевном состоянии людей, особенно детей.

Таким образом, переживание своей неполноценности побуждает индивида стремиться к успеху, превосходству, совершенству. Вместе с тем оно является причиной многих социальных проблем человека. Если человек не в состоянии надлежащим образом направить свое стремление к достижению превосходства, то у него может появиться комплекс неполноценности, ведущий к бегству от жизни, или комплекс превосходства, ведущий «к бесполезной и иллюзорной жизни».

Важное место в концепции Адлера занимает понятие стиля жизни – системы целенаправленных стремлений индивида, возникающих под влиянием желания превосходства. Поскольку речь по существу идет о системе поведения, мотивированного потребностью во власти и направленного на социальное влияние, этот феномен обозначает определенную линию политического поведения. Адлер приводит в пример то, как дети с развитым чувством неполноценности стараются избегать более сильных детей и играют с теми, кто слабее их. А слабые дети, позволяя управлять собой и подавлять себя, дают возможность ребенку с ненормальным, патологическим проявлением чувства неполноценности ощущать свое превосходство. Закрепившись, подобная межличностная политика становится одним из основных элементов образа или стиля жизни взрослого человека.

Серьезное внимание Адлер уделял социальным чувствам индивида. Чтобы ребенок развивался в правильном направлении, считал Адлер, в нем следует развивать чувство общности. Недостаточно развитое чувство общности заставляет человека ориентироваться на бесполезную жизнедеятельность. Дефицит этого чувства – характерная особенность проблемных детей, преступников, душевнобольных, алкоголиков. Так, по замечанию Адлера, душевнобольной не говорит на языке здравого смысла, который представляет собой высшую степень развития чувства общности. Развивая у детей чувство общности, помогая им ставить полезные цели в жизни, можно избежать превращения чувства неполноценности в комплекс неполноценности (или превосходства).

Адлер отмечал, что люди живут сообща потому, что как отдельные индивиды они неполноценны и слабы. Он видел спасение человечества в чувстве общности и социальном сотрудничестве. Социальный интерес, являющийся природным, врожденным свойством, полагал Адлер, служит компенсацией всех естественных слабостей человека. И если первоначально Адлера интересовал человек-эгоист, жаждущий личной власти и стремящийся к личному доминированию, то в конце жизни его привлекал феномен человека с выраженным чувством социального интереса, человека, стремящегося к общественному благу.

Социальный интерес индивида не исключает наличия у него частного интереса, в том числе частнополитических мотивов. В свое время социалисты-утописты и социальные экспериментаторы-коммунисты успешно преодолели частнособственнические наклонности человеческого существа и эгоистическую мотивацию поведения индивидов – но лишь в своих теориях. В социальной жизни человек не перестает быть частным политиком, поскольку, к каким бы общественным благам он ни стремился, он всегда вынужден и оказывать воздействие на других, и становиться объектом чужого влияния. Нередко именно свойства человека как частного политика определяют успех или неуспех реализации его благих общественных интересов. Человеку необходимо обладать определенными инструментами влияния на людей, чтобы реализовать свои интересы – общественные, частные или те и другие. При столкновении же общественных и частных интересов у него есть выбор, какую позицию занять, а значит, и в этом случае он должен вести себя как политик, который делает личный выбор, то есть как частный политик. Другое дело, что в результате этого выбора человек способен вести себя и как общественный политик. Хотя при этом он не перестает быть политиком частным.

Современная психология продолжила исследование проблем мотивации индивидуальной власти. Среди наиболее изученных психологами человеческих потребностей – потребность во власти, потребность в аффилиации, то есть в хороших отношениях с людьми, и потребность в достижении. Американский психолог Дэвид Макклелланд, исследовав эти три вида мотивов, пришел к следующему выводу: для тех, кто больше всего стремится к власти, важнее всего личный статус и престиж, обладание влиянием, руководство людьми, контроль над поведением других; люди, стремящиеся к достижению, ориентированы на достаточно сложные, но реалистичные цели; а те, у кого доминирует потребность в аффилиации, очень хотят нравиться людям и действовать с ними сообща. В реальности у большинства из нас имеются все эти разновидности мотивации, то есть комбинация трех отмеченных потребностей, но встречаются и люди, у которых явно доминирует одна из них.

Размышляя об этих трех потребностях, я вспомнил нескольких своих молодых приятелей. Один из них, помощник большого чиновника, всегда стремится познакомиться с влиятельными людьми и никогда не забывает поздравить их с днем рождения; он помнит не только имена супруг и детей всех значимых для себя людей, но и номера их автомобилей. В разговоре он часто затрагивает темы, связанные с властью и властными отношениями, например – о новых назначениях в правительстве и крупном бизнесе. Обращает внимание на то, кто как одевается, какие часы или туфли носит, с кем дружит или враждует. Он сам, очевидно, мечтает оказаться где-то на верху социальной иерархии, у руля большого корабля. Его жизненный мир и смысловая сфера тесно переплетены с миром власти и властных отношений.

Второй приятель совершенно равнодушен к вопросам власти и совсем не интересуется связями с «большими» людьми. Замечу, что дистанцирование от власть имущих может носить мягкий, безоценочный характер или иметь жесткую, даже агрессивную форму. Крайнюю форму негативного отношения к людям, обладающим властью, выразил Омар Хайям:

 
Лучше впасть в нищету, голодать или красть,
Чем в число блюдолизов презренных попасть,
Лучше кости глодать, чем прельститься сластями
За столом у мерзавцев, имеющих власть.
 

Но нет, мой приятель чуждается власть имущих не из-за того, что он их ненавидит или считает себя недостойным их внимания, но потому, что они ему не интересны. У него просто-напросто другой мир, другие ценности. Он и деньгами, и имуществом особо не интересуется. Живя всецело в мире человеческих отношений, он остро чувствует людей, сильно переживает, если его отношения с кем-то из близких портятся. Главное для моего приятеля – ощущать, что его принимают, понимают, любят. Он сам готов одарить этими чувствами всякого, кто проявляет человечность по отношению к нему. Но он чувствителен настолько, что малейшие изменения в настроении близких к нему людей сразу же сказываются на его собственном настроении. Его жизненный мир замкнут кругом человеческих отношений с близкими людьми, его смысловая сфера – это сфера любви и привязанности.

Третий мой приятель – бизнесмен, человек чрезвычайно целеустремленный, всегда ставящий довольно большие, но вполне достижимые цели, очень трезво смотрящий на жизнь. Звезд он с неба не хватает, но хочет – постепенно – достичь в этой жизни многого. Соответственно, он планомерно осуществляет задуманное, берется за вполне выполняемые деловые проекты. Я уверен, что в будущем он станет крупным предпринимателем, у него будут, как он и хочет, большой дом, собственная яхта и самолет. Власть и отношения с людьми его интересуют в той мере, в какой они связаны с успехом его проектов и служат его целям. Он не хотел бы стать, например, министром ради ощущения власти, любая должность для него – это определенное средство или возможность сделать что-то конкретное. Жизненный мир этого моего приятеля – мир свершений, смысл для него имеет то, что можно измерить в категории реальных, а не абстрактных дел и достижений.

Несомненно, у каждого из этих молодых людей есть своя внутренняя философия и своя внутренняя политика, имеющая определенный смысл именно для данного человека. Их жизненные миры не совпадают и даже во многом не пересекаются. У каждого из них – как и у всех нас – собственные методы воздействия на людей, свои критерии успеха. Сфера частной политики, конечно, более близка и значима для человека с выраженной потребностью власти, но в политические отношения с другими вступают и индивиды, обладающие высоким уровнем потребности в аффилиации и достижении.

Рассказ о жеребьевке

В Лондоне у меня сложились хорошие отношения с руководителями Британской ассоциации тенниса. Осенью 2000 года один из них пригласил меня на жеребьевку предстоящей финальной стадии Кубка Дэвиса – неофициального командного чемпионата мира в этом виде спорта среди мужчин. Жеребьевка должна была определить соперников всех 16 команд, победивших в региональных группах и вышедших в так называемую «Мировую группу».

Я захватил с собой 17-летнего сына – ему было интересно поглядеть на все это. В зале Международной федерации тенниса (МФТ) на юго-западе британской столицы собрались в основном журналисты, пишущие о теннисе, функционеры МФТ, представители команд и любопытные вроде нас с сыном.

Собравшихся (а подавляющее большинство из них составляли англичане) прежде всего волновал вопрос, кто станет соперником британской команды. Все помнили ее недавний проигрыш эквадорцам: 14–16 июля 2000 года сильная команда Великобритании, в составе которой выступали такие известные теннисисты, как Тим Хенман и Грег Руседски, проиграла на своем поле набирающей обороты команде Эквадора со счетом 2:3. Это событие было воспринято британскими любителями тенниса весьма болезненно. Британские теннисисты еще не оправились от шока и были готовы играть со всеми, но только не с эквадорцами, которые, как и они, вновь вошли в Мировую группу. Еще одно поражение от эквадорцев очень дорого обошлось бы их репутации и сильно ударило бы по спортивному самолюбию нации.

В соответствии с правилами МФТ, в случае, если жеребьевка вновь сведет британскую команду с эквадорской, место игры и тип площадки определили бы эквадорцы, поскольку в прошлый раз такая возможность была у британцев. Эквадорцы, конечно же, выбрали бы свою страну и грунтовый корт, на котором они были очень сильны, а британцы – довольно слабы.

Настал момент выбора соперника британской команды: ведущий пригласил кого-нибудь вытянуть одну из бумажек с названиями команд потенциальных конкурентов.

Неожиданно мой сын поднял руку. Ведущий пригласил его на сцену выбрать шар, что он и сделал. И когда организаторы жеребьевки достали бумажку и огласили название команды, все ахнули: Эквадор!

Этому было трудно поверить, это было невозможно! Смотрю, приятель, который пригласил меня сюда, зажмурился и трясет головой. Знакомый журналист, сидящий рядом, с горечью воскликнул: «Что наделал ваш сын?!» Еще один английский журналист, грозно глянув в сторону сына, что-то буркнул себе под нос. Его лицо выражало далеко не лучшие чувства.

Надо было быстрее смываться. Но не тут-то было: журналисты уже окружили сына, пытаясь узнать, кто он. Пока я до него добрался, он успел рассказать, как его зовут, откуда приехал и в какой школе учится. Один журналист хотел и меня о чем-то расспросить, но мы поспешили покинуть помещение и уехать.

Что же теперь будет? Я был членом одного теннисного клуба, посещал другие клубы, получал приглашения поиграть на кортах Уимблдона, и меня не прельщала перспектива стать персоной нон грата в среде британских любителей этого вида спорта. Но меня беспокоили и другие вещи. Зная популярность тенниса в Англии, я опасался, что какие-нибудь фанаты, узнав, где мы живем, могут устроить моей семье неприятности. Волновала и возможная ситуация в школе, где учился сын: если газеты «ославят» его, отношение к нему может измениться. А как все это скажется на поступлении в университет? В общем, у меня возникла определенная озабоченность.

На следующий день некоторые английские газеты с большим сожалением упомянули о результатах жеребьевки. По мнению комментаторов, у британской команды были небольшие шансы выиграть у эквадорцев. Если они проиграли здесь, в привычных условиях, то чего можно ожидать от предстоящего матча в Эквадоре? Тем более что звезды эквадорского тенниса – Николас и Джованни Лапенти – заметно прогрессировали, а слава Хенмана и Руседски уже начала угасать.

К нашему удовольствию, газеты не сообщили, кто выбрал британцам эквадорскую команду. Тем не менее некоторые наши английские знакомые каким-то образом узнали о случившемся и реагировали по-разному: одни смеялись, а другие сожалели.

Прошел почти год с момента жеребьевки, и 21–23 сентября в Эквадоре состоялась игра сборных двух команд на открытом корте с грунтовым покрытием.

Матч закончился со счетом 4:1 в пользу британской команды. Ликованию английских болельщиков не было предела. К изумлению многих, Хенман и Руседски разгромили грозных братьев Лапенти. Реванш – притом на чужой территории и самым блестящим образом – состоялся. Репутация британского тенниса была не только восстановлена, но даже поднята на новый уровень.

В те дни мой сын и я рассказывали всем о счастливой жеребьевке и ходили героями. Ведь кто создал британским теннисистам такую возможность? Порой мы даже жалели, что тогда, год назад, журналисты не рассказали поподробнее о человеке, вытащившем шар. Ведь шар оказался «счастливым». Хотя, наверное, это было и хорошо, а то пришлось бы целый год отбиваться от злопыхателей.

Ситуационное озарение: лучше сегодняшняя неудача, оборачивающейся завтрашней удачей, чем завтрашняя неудача, начинающаяся как сегодняшняя удача.

Успех и победа

Современное общество, почти вся система воспитания выстроены вокруг восхваления ценностей достижения успеха и презрения к неудаче. Ежедневно через телевидение, радио, кино, Интернет, газеты, журналы и книги людям внушается идеология успеха. Те, кто достигают успеха в жизни, становятся героями, кумирами, идеалами для остальных. Не все стремятся к власти и могуществу, но тем не менее многие уважают обладающих ими.

С развитием цивилизации усиливалась тотальная пропаганда успеха. В массовом сознании понятие «успех» превратилось в синоним счастья. Тысячи книг и статей написаны о том, как добиться успеха в политике, профессиональной деятельности, бизнесе, публичном выступлении, завоевании друзей и т. п. Очевидно, что успеха можно достичь многими способами – прилежным трудом, творчеством, служением, дружбой с влиятельным человеком. Однако победа над кем-то или над чем-то – это самый волнующий, захватывающий и посему наиболее эффективный и привлекательный для массового сознания способ. Поэтому в рамках общей идеологии успеха особую роль стала играть концепция победы. Победа – это уже успех, но победители – не просто успешные люди, это те, кому поклоняются, кого обожествляют, кого ставят в пример. Элиас Канетти писал:

Победа и поражение стали формами, в которых организуется наша душевная жизнь. Все, что по ту сторону победы и поражения, не берется в расчет, все, что еще есть в жизни, превращается в победу и поражение.

Альфред Адлер, как мы помним, говорил о стремлении человека к превосходству как о главной движущей силе его поведения. В наше время подобное стремление во многом проявляется в виде стремления к победе. Превосходство, успех и победа всегда были близкими категориями, но сейчас они еще более сблизились, стали почти тождественными.

Победа всегда достигалась индивидом или командой путем противостояния кому-то или чему-то, поэтому победитель считался не просто успешным, но лучшим. Приятель как-то рассказал мне о своем школьном друге, который прекрасно учился, но при этом был незаметным и совсем непопулярным среди однокашников. Однажды он стал победителем какой-то олимпиады по математике, и отношение к нему в школе коренным образом изменилось: им стали гордиться, его стали уважать, хвалить, хотя тот и раньше решал задачи олимпиадного уровня. Но пришел успех, пришло признание, и победитель олимпиады, получив особый статус, постепенно стал меняться, стараясь соответствовать своему новому общественному имиджу.

Я не встречал никого, кто любил бы проигрывать, радовался бы своему поражению. Может быть, были ситуативные исключения, но они представляли собой случаи, когда проигрыш в чем-то был специально подстроен человеком ради достижения определенных целей, то есть в конечном итоге для победы в более значимом деле. Считается, что люди рождены для того, чтобы побеждать. Даже те, у кого на первом месте потребность избежать неудачи, всегда и во всем радуются победе, если она выпадает на их долю. Во все времена и у всех народов победителям посвящались оды, им ставились монументы, в их честь назывались города и улицы. Культ победителей получил особое развитие в рамках западной цивилизации. Еще в мифах и легендах Древней Греции победители пользовались особым социальным статусом. Боги и герои древнегреческих мифов и легенд, побеждавшие в трудных боях, возвышались над побежденными богами и людьми. Геракл, не знавший поражения, стал наиболее ярким символом мужества и героизма и был удостоен чести войти в пантеон богов-олимпийцев.

Очевидно, у современного человека есть подхлестываемая обществом мощная потребность побеждать, чувствовать себя победителем. И не только в больших делах, но во всем, в каждодневной жизни. Например, играя вечером во дворе в домино с соседями или смотря художественный фильм и отождествляя себя с героем-победителем. Отдельно можно сказать о компьютерных играх и виртуальных победах, которыми буквально живут многие наши современники. Наряду с другими важнейшими потребностями – физиологическими, социальными, эстетическими – потребность в победе является одной из движущих сил современного человека. Собственная победа или победа родных и близких – в настольной игре или творческом конкурсе, викторине или жизненном противоборстве с соперником – приносит удовлетворение, радует, окрыляет. У победителя светится лицо, повышается самооценка, расправляются плечи. Да и век победителей дольше, чем побежденных. На протяжении всей истории человечества победители жили лучше, чем побежденные. И это было не только результатом того, что победители наделялись чем-то, чего не было у побежденных, – территорией, материальными ценностями, деньгами и другими благами. Величие победы, как отмечал Канетти, выражается в силе овации. Победа приносила человеку славу, почет, статус, любовь, удовлетворение, радость, ощущение полноты жизни и счастья. Победа всегда была райским нектаром для человека, целью его большой и малой политики.

Канетти писал о «древнем триумфе победителя». Несмотря на то, что на протяжении всей истории победа над врагом или соперником имела для человека большое значение, именно современная культура превратила этот древний триумф в массовое вожделение. Победа на кинофестивале, в конкурсе красоты, политической кампании, спортивном состязании и во многом другом, вплоть до выигрыша в лотерею, стала жизненной целью многочисленных наших современников. А лица многих известных победителей – олимпийских чемпионов, обладателей Оскаров, нобелевских лауреатов, парламентариев, президентов и многих других победителей-счастливцев широко узнаваемы.

Особому отношению к победителям способствует усиление конкурентной борьбы во всех областях современной жизни. Это, в свою очередь, обусловливает ужесточение сражений за успех, победу. Соперничество, борьба становятся существенной частью жизни даже таких мирных профессионалов, как музыканты, писатели и ученые. Конечно, они всегда были важной частью социальной и политической действительности, но в современном обществе конкуренция за место под солнцем становится все жестче. Благодаря объявлениям о вакантных местах в Интернете и возможности подавать заявки на них по электронной почте количество претендентов на свободные должности, скажем, профессора всемирно известного университета, служащего крупного инвестиционного банка или работника международной межправительственной организации доходит до тысячи и более конкурентов на место. Организация Объединенных Наций, например, ежегодно получает более 250 тыс. аппликаций на вакансии, связанные с миротворческими операциями ООН!

Большое значение, даже для творческих профессий, имеет титул победителя (на конкурсе, в олимпиаде и т. п.). Родись Моцарт сейчас – смог бы он стать победителем конкурса им. Чайковского? Трудно сказать, потому что для этого нужен не только музыкальный талант, но и бойцовские качества, а также коммуникативные умения. Словом, для многих творческих индивидов значимым становится не просто творить и познавать, но и побеждать в престижных конкурсах, завоевывать гранты и международные премии. «Кто он? Победитель престижного конкурса пианистов? Ух ты! А этот? Неужто обладатель солидной литературной премии? Вот это да!» По крайней мере, можно не удивляться, услышав такие возгласы.

Многие вещи теперь описываются в терминах победы/ поражения – в том числе и те, которые рассматривать в подобном контексте вроде бы и непривычно. Так, говоря о доблестном труде рабочих, шахтеров, земледельцев, механизаторов, хлопкоробов и других тружеников, могут указать на победу тех из них, кто добивается успеха. В связи с появлением демократической избирательной системы политики превратились в профессиональных искателей победы в конкурентной борьбе за голоса избирателей. Так, после одного из раундов теледебатов кандидатов на пост президента США, по сообщениям средств массовой информации, 54 процента опрошенных присудили победу Бараку Обаме, в то время как 30 процентов признали победителем Джона Маккейна.

Громкие победы отдельных людей или коллективов зачастую превращаются в факторы «большой» политики и бизнеса. Победа сборной команды страны в мировом чемпионате по футболу, хоккею или другим популярным видам спорта приводит к взрыву национальной гордости, всеобщему единению населения. По телевидению часто показывают, как страна или город празднуют победу своей команды на важном международном соревновании. Что творится! Люди прыгают, кричат, обнимаются, танцуют, машут флагами… В общем, массовый экстаз. Мне довелось осенью 1992 года оказаться свидетелем празднования победы бейсбольной команды «Toronto Blue Jay» в финале «World Series». Это была первая в истории Канады победа ее команды на самом престижном североамериканском турнире: до этого там побеждали лишь команды из Соединенных Штатов. Как только раздался финальный свисток судьи – а это было около полуночи, – весь огромный город выбежал на улицы. Трудно описать, что там творилось. Это было настоящее упоение успехом, все автомобили громко сигналили, все люди – знакомые и незнакомые – обнимались и целовались, исступленно кричали, некоторые рыдали от счастья. И меня, помню, пару раз сердечно обняли проходящие мимо красотки. Одна попыталась даже страстно поцеловать. Ликование продолжалось несколько дней. Если степенные канадцы так празднуют спортивную победу, представляю, что творилось в Бразилии или Аргентине, когда побеждала их команда на чемпионате мира по футболу. Впрочем, зачем так далеко ходить: вспомним массовую эйфорию в России после успешных матчей российской сборной на чемпионате Европы по футболу и команды «Зенит» на европейских кубках в 2008 году.

Победитель обычно получает приз, однако в современном мире успех, удача, победа сами по себе стали желанной целью. Есть множество людей, которые сами готовы заплатить немалые деньги лишь за обладание заветным званием победителя в чем-то. Различные конкурсы, викторины и другие состязания заняли такое значимое место в жизни современного человека, что дух соперничества, поощрения стремления к победе окружает людей с самого раннего возраста. Атмосфера всеобщего культа успешности породила и гипертрофированный, даже дурной вкус к победе. Стремление стать победителем во что бы ни стало, любой ценой развратило многих, особенно молодежь.

Хотя победителей принято рассматривать как людей преуспевающих, судьбы многих из них трагичны. В современном обществе возник обремененный болезненными последствиями синдром победы. Подверженные ему люди болезненно стремятся к успеху и ради его достижения идут на непомерные жертвы – теряют здоровье, друзей, близких, ожесточаются. Человек никогда не насыщается успехом. Чем больше он побеждает, тем острее хочет новых побед. Не все люди выдерживают постоянной гонки. А когда человек в конце концов спотыкается, его зачастую ждет разочарование окружающих, социальное неодобрение или даже отвержение… Поэтому некоторые знаменитости, достигшие, казалось бы, всего в своей жизни, в определенный момент спиваются, становятся наркоманами или просто несчастными людьми. Это связано с тем гнетом, который оказывает на человека бремя победителя, это возможная реакция на необходимость постоянно поддерживать свое реноме.