Текст книги "Вкус греха"

21

Ужин тем вечером был похож на предыдущий, но Виту было спокойнее на душе оттого, что Мирабелла сидит в своей комнате, где ей ничто не угрожает.

Гости напились до беспамятства в течение часа и до зеленых чертей через пятнадцать минут после этого. Поэтому для Вита было большим облегчением, что все разошлись спать до того, как часы пробили одиннадцать.

Он шатался и спотыкался, выходя из столовой, но только чтобы усыпить бдительность слуг.

– Где барон? – спросил Вит одного из лакеев, неровной походкой шагая по коридору. – Эй, человек! Где барон? Куда он пошел?

– Спать… милорд, – ответил лакей, обходя Вита, который, казалось, еле держался на ногах. – Все гости давно спят.

– Спят? Уже? Но ведь еще так рано. – Вит икнул. – А еще смеялись надо мной. А, что с них взять! Старики! Что же делать? То есть… что мужчине… Эх, забудь.

– Как скажете, милорд.

– А где моя комната?

Лакей тяжело вздохнул, схватил его за руку и потащил вверх по лестнице и далее вглубь по коридору. Виту только это и нужно было. Он вытащил ключ из кармана.

– Я понял, понял. Не маленький, – еле ворочая языком, произнес Вит.

– Если у вас все, то, с вашего позволения, я тоже пойду спать.

Вит неуклюже попал ключом в замок с третьей попытки и махнул слуге рукой.

– Ступай.

Ему не нужно было поворачивать голову, чтобы убедиться, что лакей ушел, закатив глаза. Сложно его винить, хотя хороший слуга проследил бы, чтобы гость дошел до кровати, не споткнувшись о собственные ноги и не разбив голову о мебель.

Он слушал. Звук шагов постепенно отдалялся, а затем и вовсе стих на лестничном пролете третьего этажа. Вспомнив изможденное лицо лакея, Вит понял, что он не соврал и вправду пошел спать.

«Адская, наверное, работенка, – думал Вит, заходя в комнату за свечкой и возвращаясь обратно, – прислуживать таким, как барон и его гости». Но опять же, прислугу не сильно обременяли работой, насколько он мог судить. Слугам хватало времени, чтобы отдохнуть перед очередной пирушкой.

Вит дошел до спальни Мирабеллы и остановился. Несколько минут он просто стоял у ее двери, обдумывая, взвешивая, рассуждая и иными способами усмиряя свой пыл.

Она вправе участвовать. Он вправе защитить ее.

Он должен сдержать слово и постучать в дверь.

Он должен оградить ее от всего этого.

Он должен связать ее, заткнуть рот кляпом, запихнуть в карету и отослать упрямицу прямиком в Хэлдон, вот что он должен.

Это тайная операция, не унимался его разум, а не чаепитие в Мейфэре. И это не то же самое, что рыться на чердаке среди бела дня. Если бы их застали, ему бы не составило труда придумать правдоподобное объяснение. Он помогал ей искать портрет матери, или она помогала ему найти еще одно покрывало. Существовала дюжина прекрасных правдоподобных отговорок.

Но как объяснить то, что двое рыскают по комнате среди ночи?

Подумав, что ждет в этом случае Мирабеллу, Вит сжал кулаки.

Он этого не допустит. Он не собирается волноваться из-за нее, вместо того чтобы переживать за успех операции. И он уж точно не собирается каждую ночь, пока охотничий пир не закончится, торчать в коридоре и спорить с самим собой.

Она наконец опомнится, или он пустит в ход веревку и кляп. Взяв себя в руки, Вит отрывисто постучал в дверь.

Мирабелла сидела у окна. Услышав стук, она поднялась и по привычке схватила тяжелый подсвечник, который давным-давно стащила из библиотеки. Задвижки на двери крепкие, но все-таки…

– Открой, чертовка.

Услышав голос Вита, она с облегчением вздохнула, поставила подсвечник и открыла дверь.

– Уже спят? – спросила Мирабелла, выскользнув из комнаты. Он взял ее за руку и завел обратно.

– Ты никуда не пойдешь.

Оторопев от его бесцеремонности, она не смогла произнести ни слова, просто смотрела, как он захлопывает дверь и закрывает ее на задвижки.

– Три замка, – услышала она. – У девчонки три замка на двери, а ей, дурочке, за ними не сидится.

Обида привела ее в чувство. Ей ведь хватило ума приказать установить их, не так ли? Да и подгадать время, когда дяди не будет дома, было не так-то легко.

Она скрестила руки на груди и нахмурилась.

– Какой бес в тебя вселился?

– Ты, – резко сказал он, развернулся и, словно обвиняя, ткнул в нее пальцем. – Ты в меня вселилась.

Позже она поймет, какой это был прекрасный комплимент. Но сейчас он показался ей просто возмутительным.

– Что ты несешь?

Вит поднял палец вверх, как будто хотел прочитать ей длинную нотацию. Мирабелла решила не перебивать, надеясь услышать ответы на свои вопросы. Она ждала. И ждала…

– Вит?

Он опустил палец.

– Я собирался накричать на тебя.

– Я заметила. Не расскажешь, почему? Вит молчал, задумчиво сдвинув брови.

– Мне невыносимо думать, что с тобой может что-то случиться, – тихо признался он.

Мирабелла была глубоко тронута. Ей не нужно было время, чтобы понять это. Хотя она могла бы и потратить минутку-другую, чтобы придумать подходящий ответ, ведь все, что она смогла сказать, было:

– Ах!..

– Эта мысль не давала мне покоя, и я десять минут простоял за дверью, споря сам с собой, как сумасшедший.

– Ты простоял, нервничая, десять минут за моей дверью? – Она невольно усмехнулась, представив эту картину. – Правда?

На его губах появилась улыбка, и складки исчезли со лба.

– Да. И я…

– Ты ходил взад-вперед?

– Прости?

– Ты ходил взад-вперед, – повторила она, – или стоял, не двигаясь, и сверлил взглядом дверь?

Он провел языком по зубам.

– Не понимаю, какое это имеет значение.

– Да так. – Мирабелла повела плечом. – Хочу узнать все подробности, а потом, если будешь смеяться надо мной из-за истории с банкой, припомню тебе этот эпизод.

Он засмеялся, как она и надеялась.

– Я не мерил шагами холл. Стоял и думал, что надо бы ворваться в твою комнату и накричать на тебя.

– Но ты этого не сделал, – заметила она. – Не накричал, во всяком случае.

– Нет, – согласился Вит и подошел к ней. – Как я мог? Я злился на твоего дядю, не на тебя. А ты встретила меня, такая спокойная, тихая и…

– Сбитая с толку, – добавила она.

– Красивая, – уточнил он и коснулся ее лица. – Почему я раньше не замечал, какая ты красивая?

Она открыла рот… и закрыла его.

– Ты нарочно говоришь такие слова, чтоб выбить у меня почву из-под ног, да?

– Забавно наблюдать, как ты смущаешься, – признался Вит. – Но нет. Просто говорю то, что чувствую.

Он намотал на палец локон ее волос.

– Мягкие. Я думал об этом, когда мы гуляли вокруг озера: о том, как темные пряди чередуются с более светлыми.

Она нервно облизнула губы.

– Как у каштана.

– У тебя такой же цвет волос. – Он нежно провел большим пальцем по дуге ее брови. – Думал о твоих темных глазах…

– …шоколадных.

– …шоколадных, – согласился он, – раздеваясь у себя в комнате, в ту ночь, когда мы заключили перемирие.

Ее задело одно слово.

– Раздеваясь?

– Да. Я думаю о тебе в самые неподходящие моменты… о твоей коже, губах, родинке над ними. – Пальцы скользнули по ее шее. – Об этом нежном местечке чуть ниже ушка.

– Правда?

– Угу. – Вит притягивал ее к себе ближе и ближе. Когда он говорил, их губы почти касались, отчего Мирабеллу с головы до ног обдавало жаром. – И я не могу перестать думать об этом.

И он поцеловал ее. Не с привычной нежностью или страстью, как тогда, на балу, но с непоколебимой решимостью, которая напугала и возбудила ее.

Он впился ей в губы, заставляя покориться и ответить на поцелуй. Его руки властно ласкали ее тело, двигаясь вниз по плечам, вверх по спине и снова вниз. Она ощущала тепло каждого прикосновения.

Он подхватил ее под колени и поднял на руки. У нее замерло дыхание от неожиданности: она ощутила его возбужденный член, упирающийся ей в бедро, когда Вит присел на край кровати, усадив ее себе на колени. Он стал покусывать ее за ушко и незаметно скользнул рукой под юбку, лаская ногу.

– Вит, я…

– Тс-с! – Он коснулся губами шеи, чуть ниже уха.

«Вит прав, – подумала она, задыхаясь, – там очень нежное место».

Он осыпал поцелуями ее плечи. В смятении чувств Мирабелла оттолкнула его.

– Вит…

– Тс-с… Позволь мне, Мирабелла, – прошептал он. Она ощутила его горячее дыхание на своей коже, и ее бросило в дрожь. – Еще немного. Я остановлюсь, если ты попросишь. Обещаю.

Остановится? Какого дьявола она будет просить его остановиться? Ей просто хотелось сказать что-то приятное, милое, романтичное, подобное тому, что говорил он. Она лишь стремилась стать ему ближе, черт возьми.

Растерянная Мирабелла запустила пальцы в его волосы и отыскала губами его жаждущий рот. Она целовала его с настойчивостью и рвением, как он в тот вечер, с неистовством, похожим на то, что охватило их в двуколке, и неутолимым желанием, которое чувствовала сейчас.

Она растворилась в поцелуе, искренне надеясь, что Вит сможет заглянуть в ее сердце.

Рычание родилось в его горле. И в следующий миг она уже лежала на спине, а Вит крепко прижимал ее к перине своим весом.

– Я остановлюсь, – прошептал он, расстегивая ей платье. – Я остановлюсь, если ты захочешь.

В ответ она стащила с его плеч сюртук.

Они срывали одежду друг с друга в безумной спешке, чтобы поскорее отыскать под ней кожу. Он поймал ее за руку, когда она хотела расстегнуть пуговицы на его бриджах.

– Не сейчас, Мирабелла, не сейчас.

Она уставилась на свою руку в его руке. Она и правда пыталась это сделать? А зачем? Мирабелла с трудом сглотнула и посмотрела ему в глаза.

– Я не знаю, что делать.

– Я знаю, – ласково прошептал он. – Я научу.

Она кивнула и со вздохом закрыла глаза, когда он склонил голову, чтобы поцеловать ее в ключицу, аккуратно касаясь кожи, еще не зажившей после падения.

– Не думай, Мирабелла. Почувствуй.

– Да, – простонала она. – О да…

Этот стон, этот невероятный стон покорившейся женщины чуть не свел его с ума. Он разрывался между стремлением быть нежным и желанием взять ее силой. Никогда еще Вит не испытывал подобного. Даже в юности, когда он вздыхал по каждой юбке, не было в нем такой мучительной жажды обладания женщиной. Если бы Мирабелла коснулась его, если бы Вит позволил ее пальцам освободить его плоть, он бы не выдержал.

Вит поднял глаза, чтобы взглянуть на нее, скользнул рукой по ее груди. Он снял с Мирабеллы платье, – думая, что, когда они поженятся, накупит ей полный шкаф нарядов с огромными петельками, – и теперь наслаждался ее бархатистой кожей, просвечивающей сквозь тонкую сорочку.

Вит провел большим пальцем по соску, тут же затвердевшему и проступившему через ткань. Ее стон отозвался в нем дрожью вожделения. Он провел пальцами по вырезу сорочки, приспуская ее, чтобы обнажить тело.

– Это… это не голубая сорочка, – словно извиняясь, сказала Мирабелла.

– Она идеальна, – произнес он охрипшим голосом. – Ты идеальна.

Если она и ответила, то Вит этого уже не слышал. Кровь бешено стучала в висках; он взялся за край сорочки и, собрав ее в складки, снял через голову, а затем снова уложил девушку на кровать.

– Прекрасна.

Он не торопился, давая Мирабелле возможность привыкнуть к его телу, исследуя каждый дюйм ее тела, восхищаясь изгибами и впадинками, стройными бедрами и плоским животом.

Она стонала и извивалась под ним, затем, когда он коснулся ее лона, тихо вскрикнула и вонзила коготки в его спину. И Вит поддался искушению овладеть ею.

Чтобы отвлечь ее и доставить удовольствие себе, он с жаром поцеловал Мирабеллу, скинул бриджи и отбросил их в сторону.

– Обхвати меня ногами, чертовка.

Она слепо повиновалась, и на сей раз стон вырвался уже из его груди, когда он вошел в нее всего на дюйм и застыл, охваченный одновременно блаженством и агонией. Его руки дрогнули, когда он подавил в себе желание покончить со всем одним стремительным броском.

Он мог быть нежным. Он должен быть нежным.

Вит ласково поцеловал Мирабеллу, проникая внутрь, соблазняя ее тело принять его. Он ждал, что она закричит, прикажет ему остановиться.

Но Мирабелла лишь сильнее обвивала его ногами и целовала в ответ.

Он добрался до преграды, которая говорила о ее невинности, и почти остановился. Почти. Он, в конце концов, всего лишь человек.

– Прости, милая, – прошептал Вит. Качнув бедрами, он полностью проник внутрь.

Она с силой оттолкнула его.

– Как больно!

Вит коснулся лбом ее лба.

– Прости. Потерпи минутку. Всего одну.

Минута прошла, потом другая, третья. Он осыпал ее долгими поцелуями и ласками, шептал на ушко порой нежные слова, из-за которых она улыбалась и издавала стон, порой непристойности, и тогда она краснела и извивалась.

Когда ее тело расслабилось, Вит осторожно сжал бедра и, наблюдая за ее реакцией, снова вошел в неё. Ее отклик превзошел все ожидания. Она стала двигаться вместе с ним, обхватив руками за плечи и сжав ногами его талию.

В мягком свете двух мерцающих свечей их тела слились воедино. Она стремилась к тому, чего не могла назвать. Он стремился сдержать себя и не получить это раньше нее.

Вит слушал, как ее дыхание ускоряется, крики становятся чаще и громче, и ждал, когда она достигнет пика.

И когда она достигла, когда содрогнулась и обмякла в его руках, он перестал себя сдерживать.

Тихой лунной ночью игра света и тени способна оживить даже самый унылый пейзаж. Мак-Алистер сидел, прислонившись спиной к дереву, у самого края лужайки, – откуда обычно открывался воистину печальный вид, – и угрюмо смотрел перед собой. Красиво, но опасно. Лучше бы ночь была темной, как смоль, чтоб он смог незаметно перейти поляну.

Что ж, ему не привыкать прятаться средь бела дня, невидимкой проходить по хорошо освещенным бальным залам и многолюдным базарам.

Он поднялся, потянулся, наметил путь и тенью двинулся вперед. Быстрыми, уверенными шагами пересек лужайку. Взглядом выхватил мерцание свечи на втором этаже и перевел его на конюшню.

Там его ждал человек. Наверное, слово «ждать» здесь неуместно, ведь оно предполагает некое радушие: человек притаился за дверцей стойла, направив на Мак-Алистера пистолет.

– Пришел, значит. Мак-Алистер кивнул.

– А я все гадал: пошлет ли он за тобой. Похоже, он в отчаянии.

Мак-Алистер вспомнил о записке, которую оставили в его лагере.

– Таков приказ, – сказал он. – Приказано наблюдать и защищать.

– Понимаю. Хотя могли бы и предупредить. Я чуть тебя не продырявил. Повезло тебе.

Он пожал плечами. Человек повторил его жест.

– Думаю, скоро все закончится. Давно пора. – Он кивнул головой на стойло в конце конюшни. – Нам остается только ждать. Я припрятал немного бренди, если хочешь.

Мак-Алистер задумался.

– Не откажусь.

22

Изумленная Мирабелла лежала под Витом. Так вот о чем дядя с приятелями так часто и так грубо болтали!

Она знала из их похабных разговоров, что происходит между мужчиной и женщиной за закрытой дверью, и знала, судя по их интонациям и шуточкам, что мужчина получает от этого большое удовольствие. Но она не подозревала, она даже не догадывалась…

Не в силах подобрать слова, Мирабелла сладко вздохнула.

Вит пошевелился и приподнялся на локтях.

– Я придавил тебя.

– Нет. Вообще-то, да, – призналась она и улыбнулась. – Но мне даже нравится.

Вышло не совсем романтично, но это было лучшее, что она смогла придумать. Вит улыбнулся, обнял ее и перевернулся с ней набок. Они долго лежали так и молча смотрели друг на друга. «Я могла бы, – подумала она, засыпая, – смотреть в его голубые глаза до конца своих дней».

Пронзительное завывание ветра и скрип веток быстро напомнили ей, что она лежит рядом с голым мужчиной в доме своего дяди. И неважно, что в своей комнате. Поэтому «до конца своих дней» придется отложить.

Мирабелла резко села на кровати и потянулась за сорочкой.

– Нам лучше одеться. Вдруг нас слышали? А если кто-нибудь придет? А может…

Она замолчала, когда поняла, что Вит не реагирует. Обернулась и увидела, что он лежит, устремив взгляд чуть ниже ее ключицы.

Мирабелла прищурилась.

– Что ты делаешь?

– Собираюсь в будущем как можно чаще пугать тебя, обнаженную.

Она схватила рубашку и бросила ему.

– Одевайся.

Смеясь, Вит поймал рубашку.

– Никто из гостей не мог нас услышать, чертовка. Ближайшую спальню отделяет от нас еще несколько комнат. Слуги не соизволят прийти и проверить, даже если они и слышали, в чем я сильно сомневаюсь. – Он распутно улыбнулся. – Ты тихо занимаешься любовью.

Мирабелла покраснела и стала натягивать сорочку.

– И все-таки мне будет спокойнее, если мы… уйдем отсюда. Можем пойти на конюшню.

Вит удобнее устроился на кровати.

– Ну уж нет. Не хочу, чтобы Кристиан проткнул меня вилами.

– С какой стати? Он же не может знать о нас. Вит склонил голову и улыбнулся.

– Милая, посмотри в зеркало.

– В зеркало?

Мирабелла пригнулась и отыскала свое отражение в зеркале на туалетном столике. О боже, эта женщина, которая уставилась на нее оттуда, и вправду она? Сорочка ужасно измята, волосы взъерошены и спутаны, губы опухли, веки налились тяжестью, кожа практически горит. Неудивительно, что Вит не хотел, чтобы Кристиан увидел ее. Она казалась распущенной, совращенной.

И явно довольной и тем, и другим.

«Почти так же, как Вит», – подумала она, поймав его отражение в зеркале. Он откинулся на подушках и завел руки за голову. Лежал, до пояса накрывшись одеялом, и самодовольно улыбался. Он не надел рубашку, и теперь ее взгляд скользил по гладким мускулам его груди и рук. Мирабелла с трепетом вспоминала, как прикасалась к ним. Водила пальцами, сжимала… Прищурившись, она посмотрела на его плечо.

Царапины? Мирабелла обернулась, чтобы лучше рассмотреть. Да, царапины – целый ряд красных полос на его плече.

Вит проследил за ее взглядом и с ухмылкой посмотрел на нее.

– Тихая, – повторил он, – но страстная.

– Это я сделала? – Она заметила довольное выражение его лица. – И ты не против?

– Ничуть, – сказал он так убедительно, что Мирабелла поверила ему на слово. Вит приподнялся и протянул ей руку. – Иди ко мне, чертовка. Если бы кто-то решил постучаться в дверь, он бы давно это сделал.

– Я… – Он прав, подумала она, слегка смутившись из-за своего страха, возникшего при мысли, что их могут застать вдвоем. Ее оправдывало только то, что она была немного… сбита с толку.

– А как же обыск?

– Твой дядя спит у себя в комнате, и я думаю, мы попросту потратим время, если еще раз обыщем чердак. – Он повернул руку ладонью вверх. – Иди ко мне.

Мирабелла поняла, что он не хочет обыскивать дом ночью вместе с ней, но взяла его за руку и легла рядом. Обыск подождет до утра. Он все равно ее с собой не возьмет.

Она прижалась к Виту, положив голову ему на плечо, а руку – на грудь, чтобы чувствовать успокаивающее биение его сердца.

И впервые с тех пор, как стала сиротой, она уснула в дядином доме с улыбкой на лице.

Утром Мирабелла проснулась одна – уставшая, изможденная, напуганная и бесконечно счастливая. Она и Вит… Словом, они были близки. И этим все сказано.

Она умылась холодной водой, которая осталась в миске со вчерашнего дня, и надела одно из светло-коричневых платьев, привезенных из Хэлдона. Жаль, что не догадалась взять лиловое. Ей так хотелось чувствовать себя сегодня красивой, что совсем непросто в коричневом платье. Женщина должна чувствовать себя красивой, после того как провела ночь в объятиях любимого мужчины, ведь так?

Мирабелла застыла, пытаясь застегнуть пуговицы на спине.

В объятиях любимого мужчины? Она и вправду об этом подумала? Мирабелла уронила руки.

Подумала. И до сих пор думает.

Она любит его.

Конечно, она любит его. Иначе она бы и в мыслях не стала прикасаться к нему… целовать… ласкать… Да, она бы и в мыслях такого не допустила. Если бы не любила его.

Почему она раньше этого не поняла? Почему, когда она влюбилась, в голове не грянул гром, не сверкнула молния или не заиграла музыка? В книжках Кейт написано, что именно так и начинается любовь.

Она без причины нахмурилась и постаралась вспомнить, не пропустила ли на днях грозу или симфонию. Ничего не приходило на ум.

Сейчас она чувствовала к нему то же, что и вчера, а вчера – то же, что и неделю назад, а неделю назад… то же, что и всегда.

Она всегда любила его.

Понимание этого не пришло под звуки музыки, но тяжелым грузом осело внутри. Ей стало трудно дышать. Все это время она любила его. Когда они ругались, и дрались, и всячески отравляли друг другу жизнь, она любила его.

Он знает? Мирабеллу терзали сомнения. Сказать ему? Он любит ее?

Может быть. Она была не уверена, но все указывало на это.

Она ведь и сама об этом не подозревала. Она не скажет ему, потому что ничего не знает о его чувствах. И она не знает о них, потому что Вит никогда не говорил, что чувствует к ней, говорил лишь, что она красивая.

Вспомнив это, Мирабелла покраснела и решила пока оставить все как есть. Она не признается ему. Возможно, со временем, он даст понять, что она может надеяться на большее. Но сейчас ей достаточно их взаимного притяжения и страсти, и она благодарна за это.

Приняв решение, Мирабелла оделась, вышла из комнаты и направилась на кухню.

Сегодня она приготовит завтрак. Нет, она не хочет очаровать Вита, уверяла она себя, спускаясь по лестнице. Он готовил для нее вчера, поэтому сейчас ее очередь постоять у плиты. Даже если она не знает, как печь работает. Но разве это сложно? Немного дровишек, маленький огонь, закрыть заслонку…

– Доброе утро, дорогая.

Мирабелла вздрогнула от этих слов и оттого, что цепкие пальцы сжали ее руку чуть выше локтя. Она подавила дрожь, когда мистер Хартзингер повернул ее к себе. Мирабелла слегка побаивалась его. Частично из-за того, что он был единственным из приятелей дяди, от кого она, наверное, не смогла бы убежать.

Мистер Хартзингер был высоким и худым, как палка. Его черные волосы неухоженными грязными прядями свисали назад, отчего он еще больше напоминал ей старую швабру. Хартзингер был самым странным участником сборищ дяди и к тому же довольно редким. Это был его третий визит в дом барона. В отличие от других, он не был заядлым охотником и, хотя пил и веселился с не меньшим энтузиазмом, чем остальные, вел себя тихо и держался слегка особняком.

Он должен был нравиться ей, но было в нем что-то настораживающее. Его костлявые пальцы впивались в кожу, а маленькие темные глазки, казалось, всегда смеялись злым, едким смехом.

– Мистер Хартзингер. – У Мирабеллы отлегло от сердца, когда он отпустил ее руку. – На ногах в такую рань?

– Нужно еще кое-что сделать перед сегодняшним отъездом. Боюсь, мне придется прервать визит и вернуться в Сент-Бриджит. Дела, знаете ли.

– Ах, что поделаешь! – «Слава богу». – Мне так жаль слышать это.

– Не волнуйтесь, дорогая. Мы скоро увидимся.

– Да, конечно, я уверена, дядя обязательно пришлет вам приглашение, и мы увидимся уже осенью. – Она была совсем не уверена, пригласит ли барон его еще когда-нибудь, но дипломатичный, пусть даже немного нелепый ответ пришел на ум быстрее, чем очередная ложь.

Хартзингер, видимо, не возражал. Он засмеялся пронзительным смехом, от которого у нее мурашки забегали по коже.

– Наверное, не тогда, дорогая, ведь я буду занят, но скоро, довольно скоро.

– Э…да. – Мирабелла не знала, что на это ответить: даже самое далекое будущее, сулящее встречу с ним, наступит довольно скоро.

– Вы прекрасны сегодня, – прошептал он и, к ее ужасу, провел костлявым пальцем по щеке.

Она отшатнулась.

– Вы забываетесь, мистер Хартзингер.

– Забываюсь, дорогая, – сказал он с тем же зловещим смешком и опустил руку. – Забываюсь. Не хочу так плохо начинать наше знакомство. Вы примите мои извинения, не так ли?

«Нет уж», – подумала Мирабелла.

– Думаю, вам пора идти, – пробормотала она, пятясь к лестнице.

Она почти взбежала по ступенькам. Мирабелла чувствовала, что его темные глаза, как и глаза трофеев в дядином кабинете, наблюдают за каждым ее шагом. «Вит сам может приготовить себе завтрак», – решила она, оказавшись на втором этаже, и поспешила в свою комнату.

Не в силах сдержаться, Мирабелла оглянулась через плечо, желая убедиться, что он не идет за ней.

И налетела на твердую стену из мускулов, прикрытых рубашкой.

Она вскрикнула и чуть не упала, но сильные руки подхватили ее.

– Мирабелла, – услышала она над головой голос Вита. – Успокойся. Что случилось?

Она прижала руку к сердцу, чтобы оно не выскочило из груди.

– Ничего. Глупости. Пустяки. Вит сжал ее руку.

– Скажи мне.

Мирабелла покачала головой и нервно засмеялась. Она не так все поняла. Он не сделал ничего плохого, просто позволил себе маленькую безобидную вольность.

– Это так глупо. Мистер Хартзингер напугал меня, вот и все. Есть в нем нечто зловещее. Я встретила его в передней…

– Ступай к себе. Запри дверь.

– Но…

– Сейчас же.

Она схватила его за руку.

– Он ничего мне не сделал, Вит. Даже не пытался. Честно, – не унималась Мирабелла и потянула его за рукав, чтобы развернуть к себе. – Он просто напугал меня своим видом. Ты не можешь вызвать его за это на дуэль.

Вит долго и пристально смотрел на нее, затем кивнул.

– Все равно, оставайся в комнате. Я скажу, чтобы тебе принесли завтрак.

Она подождала, пока гнев исчезнет из его глаз, отпустила руку, подошла ближе и поцеловала.

– Спасибо.

– За что?

– За то, что переживаешь за меня.

Складка залегла у него на лбу, когда он поднял руку и провел пальцем по ее щеке, подобно мистеру Хартзингеру. Но по ее коже не побежали мурашки, как это было на кухне, а разлилось тепло, как тогда, в комнате.

Она прильнула к нему.

– Может, ты сам принесешь мне завтрак? Складка тревоги разгладилась, и Вит улыбнулся.

– Может, и принесу.

Вит, как и обещал, принес завтрак, но, вопреки ее желанию, не остался. Гости ждали, что он присоединится к ним на второй день охоты. Вит не мог избегать их два дня подряд. От мысли, что его окружает кучка вооруженных идиотов, Мирабелле делалось не по себе, но когда она ему об этом сказала, он засмеялся, до обидного целомудренно чмокнул ее в щечку и пообещал вернуться целым и невредимым.

Его самоуверенность задела Мирабеллу, поэтому она не без радости смотрела ему вслед, когда он удалялся по коридору.

Как только остальные ушли, Мирабелла отправилась на чердак и пробыла там до полудня. Она перебрала горы старого хлама и решила, что дядя, скорее всего, не первый хозяин поместья, у которого рука не поднималась что-либо выбросить.

Боже, ну зачем хранить парик, которому почти полвека, и банку с пудрой в придачу? Она достала мелко завитый парик из сундука и удивилась, насколько он большой и тяжелый. Наверное, носить его чертовски неудобно.

– Помню, у мамы был такой.

Хотя она сразу узнала Вита по голосу, все равно невольно вздрогнула и выронила парик.

– Господи, Вит! – с укором сказала она, держась рукой за сердце. – Какого дьявола ты вернулся?

– Я тоже рад тебя видеть, милая, – ответил он и наклонился, чтобы поцеловать ее в губы, – хотя ты и не в своей комнате.

От поцелуя по ее жилам разлилось приятное тепло.

– Я не обещала просидеть там весь день. Разве ты сейчас не должен охотиться с остальными?

– Для них я до сих пор охочусь. Я просто ушел.

– Ушел, – повторила она.

– Сказал, что люблю охотиться один, как наш славный барон.

– Вот оно что, – улыбнулась она. – Экий хитрец.

– Правда? – Он окинул взглядом беспорядок, который она сотворила, разбирая сундуки. – Нашла что-нибудь?

Мирабелла отряхнула платье и поднялась на ноги.

– Нет.

– Тогда давай поищем в комнате твоего дяди.

– Но мистер Каннингем… – начала было она.

– …крепко спит, посапывая, как огромный лев. Я постучал в его дверь, чтобы проверить, перестанет ли он хоть на секунду храпеть. Не перестал. – Вит взял ее за руку и увел с чердака. – Хочу покончить с этим, чтобы ты смогла уехать в Хэлдон.

– Вдруг он проснется? – спросила Мирабелла, когда они спускались по ступенькам.

– Мы спрячемся или выпрыгнем из окна. Тут всего-то двадцать футов.

Она прищурилась.

– Ты что, пытаешься напугать меня, чтобы не брать с собой? – Да.

– Ничего не выйдет. – Наверное. Вдруг дяде придет в голову вернуться раньше? Вдруг через стену они не услышат храп мистера Каннингема, а он проснется? А что, если?..

Она остановилась у двери мистера Каннингема и нахмурилась. Вит прав: храпение, доносившееся из комнаты, – чудовищно. Невероятно, но звук был еще противнее, чем тот, что издавал ее дядя.

– Это ненормально, – прошептала она, когда Вит открыл дверь в спальню барона. – Это даже неестественно.

Вит вошел вслед за ней и закрыл дверь.

– По крайней мере, мы услышим, когда он проснется. Начни оттуда. – Он указал на комод. – Я займусь столом и шкафом.

Пока мистер Каннингем кряхтел и скрежетал за стенкой, Мирабелла перебирала личные вещи дяди. И пришла к выводу, что сильно погорячилась, настояв на своем участии в обыске. Она ведь не знала, что придется рыться в его белье.

Скривившись, Мирабелла достала платок, который Вит дал ей на чердаке, и стала осторожно перебирать содержимое ящиков. Ей потребовалась минута, чтобы найти под горой чулок большую деревянную шкатулку. Она помедлила, затем нехотя приподняла крышку – вещи, которые такой человек, как барон, прятал под чулками, могли быть разными, но уж точно не симпатичными.

Мирабелла без труда открыла шкатулку: внутри лежало несколько стопок десятифунтовых банкнот.

«Черт побери!»

Может, они настоящие. Может, ее дядя всего-навсего скряга. Может…

– Мирабелла.

Она обернулась. Вит стоял рядом и держал в руках коричневый сверток. Вид у него был угрюмый.

– Что это? – шепотом спросила она.

– Доказательство, – ответил он.

«Или еще одно доказательство», – печально подумала она и указала на ящик.

Он заглянул внутрь, сдвинул брови, взял пачку банкнот и сунул ее в карман. Затем схватил Мирабеллу за руку, вывел из комнаты и повлек за собой по коридору. Он молчал, пока они не дошли до ее комнаты.

– Ты нашел еще что-то? Что именно? – спросила она, когда Вит захлопнул дверь и защелкнул задвижки.

Он молча протянул ей сверток.

Мирабелла развернула его, и у нее перехватило дыхание. Ей не нужно было спрашивать, что за предмет у нее в руках. Это казалось очевидным. Она держала металлическую пластину, на одной стороне которой, как на печати, были вытравлены линии. И эти линии сплетались в рисунок хорошо знакомой десятифунтовой банкноты.

Значит, это правда. Ее дядя – фальшивомонетчик. Она бы ни за что в это не поверила, если бы не держала доказательства в своих руках. Оторопев, она смотрела на клише, пока Вит не заговорил:

– Мирабелла?

Она моргнула, стряхнув оцепенение, и вернула ему пластину.

– Что ты намерен делать?

– Отдам это Уильяму вместе с банкнотами и квитанцией о доставке, которую ты нашла на чердаке. Он решит, как поступить дальше. Мне жаль, чертовка.

Мирабелла кивнула. Она никогда не уважала дядю, не доверяла ему и не гордилась им. Все осталось по-прежнему. Только отныне из племянницы ничтожного пьяницы она превратилась в племянницу жулика.

Мирабелла поняла, что теперь навсегда останется в Хэлдоне гостьей, пригретой из жалости, и с трудом подавила рыдание, подкатывающее к горлу.