Текст книги "Ультрасовременный ребенок"

И конечно же что-то нас может раздражать даже в самом любимом ребенке… Снова дрался и снова пришел в синяках, разломал без причины игрушку, дерзил бабушке и обманул, что поел, хотя ужин еще на столе. Да мало ли какие моменты из жизни ребенка способны Вас вывести из себя, особенно если Вы сами в депрессии. А раздражение, которое он в Вас вызвал, – это, собственно говоря, и есть неприятие, неприятие его именно в данный момент, что-то вроде ситуативного неприятия.

И скорее всего, это ситуативное неприятие – пауза в безоценочной нашей любви, антракт чувства, прерывающий нечто подобное вечнодвигательному течению такой любви. Но чтоб выдержать нам напряжение, надо также уметь и расслабиться. Правда, и «расслабляться» возможно по-разному в деликатном из самых деликатнейших чувств.

Безусловно, это ситуативное неприятие особенностей поведения ребенка, а значит, и его личности в данный момент чаще всего свойственно людям со слишком правильными установками жизни в обществе, хорошо выдрессированными этическими нормами еще в родительском доме, живущим по принципу – «это можно, а это нельзя».

Ну а «можно»-«нельзя» – это вечный конфликт. И чем младше ребенок, тем чаще он считает его признаком нелюбви, а вернее, потерей ее, если раньше считал, что была. И винит в этом прежде всего самого себя.

Если же вдруг причина конфликта в соперничестве с братом или сестрой – почти ставшая уже стандартной с библейских времен, и особенно с младшими в доме, он винит в основном в этом их, осложняя свои отношения с ними на достаточно длительный срок, не всегда примиряясь и взрослым с черной кошкой, которая в детстве когда-то сумела неожиданно перебежать им дорогу.

И все это лишь только из-за детских фантазий и родительской некомпетентности, не умеющей «раздать всем сестрам по серьгам», но с различною пробою их позолоты. Вряд ли можно любить всех детей одинаково, если они у Вас совершенно различные. Главное, что они все-таки все любимые и им надо дать это понять. Пусть любимы по-разному, но любимы, любимы… Ведь они тоже разные, даже двойняшки, даже копии оригинала друг с друга, мечта многих из нас, близнецы, а тем более просто обычные дети: кто-то старше из них, кто-то младше, кто-то девочка, а кто-то мальчик, кто-то в спорте лидирует, кто-то в учебе… И оттенки родительской Вашей любви с каждым из них должны тоже быть совсем разными и конечно же неповторимыми, чтобы в них не гнездилась обида на Вас, когда даже уже повзрослеют. В любом взрослом таится, увы, Питер Пэн, наша неуходящая детскость и обида, обида, скорее всего, питер-пэновское во всех нас. Мы, взрослея, еще остаемся детьми, не всегда это осознавая, главное только все-таки в том – в каком возрасте мы задержались, не с позиций его ли воспитываем своих более мудрых детей?

Мудрость взрослых же в том, чтоб родители не показывали своим детям, следуя очень модной теории о «родительском вкладе», что они, словно в банке, дают им «кредит» в виде необходимых затрат на ребенка ради будущих его свершений, из которых важнейшее – продолжение рода, то есть главная роль любви матери – это просто лишь вынужденная, существенная на сегодняшний день необходимость для социализации ее потомков.

Но, давая «кредиты», мы прежде всего выясняем кредитоспособность нуждающегося. Значит, эта теория – не что иное, как простое ранжирование любви между детьми в одной и той же семье. Значит, эта теория предполагает в самом деле любимчиков и нелюбимых. На любимчиков с детства уже делают ставку, будто на ипподроме на коня-фаворита, и устраивают им успешные скачки. Ну а как с нелюбимым, что делать нам с ним?

Если вдруг у него одаренность к чему-то – принимаем как должное, даже тогда, когда ей открываем шлагбаум. Помогаем во имя больших результатов, не жалея ребенка, давя на него. А любимчикам многое просто прощаем… Как не вспомнить невольно Марию Каллас… или Эдит Пиаф… нелюбимых детей с их божественным даром и печальными судьбами… Иногда же ребенку просто может казаться, что его разлюбили родители. Если он меланхолик, то чаще, ну а если холерик – почти никогда. Темперамент, характер – все имеет значение, если вдруг Ваш ребенок почувствовал, что Вы стали к нему холоднее. По мнению известного психотерапевта Б. Хеллингера, в подобных случаях речь идет о «прерванном движении любви», той любви, которая живет в душах любящих друг друга детей и родителей, дарящих ее друг другу «сверху вниз», а иначе – от родителей к ребенку.

Оказалось, что причины этого «прерванного движения любви» такие же разные, как и при ситуативном неприятии ребенка, и если вовремя не возвратить эту любовь, следы от пережитого ребенком могут остаться у него в дальнейшем. Причем прервать «движение любви» может, казалось бы, совсем банальная разлука с матерью, даже во благо малыша, ну, например, с ним разлучилась летом, отправив на каникулы к своим родителям. А если Вы готовы подарить вообще его на воспитание им, и не только на каникулы?

Задумывались ль Вы когда-нибудь, как отзовется это в сердце Вашего ребенка, даже когда у бабушек и дедушек, казалось бы, рай для него и ко всему они его еще боготворят. Они боготворят его, но он-то, он-то… скорее всего, Вас боготворит!

Но, к сожалению, Вас это не тревожит. И вряд ли вспомните Вы в это время то золотое правило из Нового Завета, которое нельзя нам забывать: «Не делай другим ты того, чего не хочешь, чтобы причиняли тебе». Но, даже зная, мы его не применяем, пытаясь скрыть вуалью нелюбовь, и все зависит только от того, как Ваш ребенок сможет расценить такой «альтруистический» поступок. Скажет «спасибо» или же потом всю жизнь будет жаловаться Вам на головные боли, на боль в плечах, боль в животе, помимо постоянных депрессивных мыслей. Так что почти хрестоматийная для взрослых их головная боль или же боль в плечах ведет нередко родословную из детства.

И все зависит только от того, как Ваш обиженный Вами ребенок сумеет профильтровать всю правду и разукрашенную Вами ложь. И сможет ли дифференцировать, как врач, «симптомы нелюбви», которые почувствовал, даже когда еще о них не знал: тотальны они или же ситуативны. Ведь даже нелюбимый Ваш малыш ищет причины оправдать такую нелюбовь.

Когда-то удалось мне отыскать в одном из детских домов Казахстана для доктора из Грузии ребенка, которого она хотела бы усыновить. Родителей его лишили прав, и мальчик с малолетства жил забытым, заброшенным, совсем ненужным им, как старое и грязное хламье, жил среди равных, также никому не нужных, даже живым родителям, детей, которых бросили их мамы с папами, об этом не желая вспоминать.

Узнав, что его хотят взять в семью в Тбилиси, в которой будет все, что пожелает, и даже любовь новых мамы с папой, мальчишка-первоклассник вдруг исчез. В детдоме тут же подняли тревогу и вызвали милицию с собакой. Нашли его почти замерзшего в вагоне товарного состава, маршрут которого был в город, где когда-то раньше жил он сам. Придя в себя, он, плача, начал умолять всех оставить его в этом детском доме. Он все равно сбежит, он не поедет в этот далекий и таинственный Тбилиси, где его ждут приемные родители, он все равно их не полюбит никогда. Ведь его любят до сих пор родные мама с папой, которые делились с ним, когда все жили вместе, даже водкой, а водка им самим была очень нужна. Но они так его любили, так любили, что соглашались поделиться с ним… А то, что он был ими нелюбим, – обман и ложь. И если даже мама била, то за дело, ведь он их водкой поливал цветы, чтобы его хотя бы поругали и обратили б на него свое внимание. Мольбы ребенка оказали действие, но больше в этом детском доме я не смогла найти ему замену, из сотни находящихся в нем в это время «государственных» детей ни одного не оказалось без какой-либо патологии после серьезных консультаций со специалистами. Так что нужна ребенку или не нужна любовь родителей – судите сами.

* * *

В дверь кабинета тихо постучали, и медсестра из отделения пожаловалась мне, что новенький, которого я к ним направила сегодня, уже второй час беспричинно плачет и невозможно этот плач унять.

Я тут же с ней направилась в палату. Вова, рыдая, стоял у окна, впившись глазами в заоконный сумрак, пытаясь в нем кого-то различить, смотря в отблеск фонарей, чуть освещавших дорогу к главному крыльцу больницы, дорогу, по которой уходили… в то время как никто не приходил.

Я посмотрела на часы. Без пяти семь. Время свиданий на исходе, родителей больше уже не впустят. А он стоял и ждал, уставившись в окно, веря – не веря, что она еще придет, успеет… Этот измученный тотальной нелюбовью, как будто бы тяжелою болезнью, опустошенный ею до предела, еще совсем беспомощный малыш, безумно одинокий и продрогший от холода сердец, с ним бывших рядом. Малыш, так жаждущий хотя бы капельку любви… пытающийся вымолить ее у своей мамы. А мне казалось, что я вижу его сердце, большое – маленькое человеческое сердце, размером лишь с ребячий кулачок, трепещущее от испуга перед жизнью, трепет которого когда-то показал на своей лекции великий Януш Корчак, продемонстрировавший сердце малыша, боящегося взрослых, рассматривая его под рентгеном… Трепещущее сердце малыша, оставшегося без любви своих родителей.

* * *

Чем я могла ему помочь?

Я протянула Вове свою руку, и мы пошли с ним вместе в кабинет. Потом я позвонила его маме, сказав ей, что мы с Вовой понимаем, что ей сегодня было некогда прийти. Конечно же он подождет до завтра, хотя сейчас мечтает ей сказать «спокойной ночи», так же как она, наверное, ему.

– Спокойной ночи! – крикнул радостно мальчишка, хотя до ночи было далеко.

– Спокойной ночи, – кто-то глухо выдавил ему в ответ.

– Спокойной ночи! – кричал он без передышки, не понимая то, что разговор окончен и в трубке уже слышатся гудки.

– Спокойной ночи, мам, спокойной ночи! Она сказала мне «спокойной ночи»… Мама сказала мне «спокойной ночи»! Вы слышали, она сама сказала!.. – от радости захлебывался мальчик, в конце концов оставив телефон. – Она меня так любит, очень любит!.. – И он стал тут же фантазировать про мамину любовь…

* * *

А на моем столе лежал раскрытый том Цветаевой, мне со студентами хотелось посвятить ей вечер. Но даже гениальные стихи не вызывали во мне столько чувства, как переполненные горечью скупые строки:

«Я у своей матери старшая дочь, но любимая – не я. Мною она гордится, вторую любит!»

Не эта ли, не эта ль нелюбовь заставила Цветаеву когда-то метаться от одной земной любви к другой, ища пристанище своей измученной душе в безумных поцелуях и сумасшедше-гениальных строчках, рожденных манией любви, которая все время ускользала, когда, казалось, уже была рядом с ней.

Не эта ль нелюбовь ее навеки, как Прометея к скале, приковала к тому единственному, кого она не могла предать, ради другой земной любви и страсти? Не эта ль нелюбовь ее в конце концов и погубила, ведь компенсацию ей она так и не нашла.

«Я у своей матери старшая дочь, но любимая – не я…»

И это… оказалось на всю жизнь, и даже после жизни.

* * *

И тем не менее в газетах каждый день печатают о нежеланных детях, нечаянно сумевших посетить наш мир, все время дискутирующий о космических пришельцах, об инопланетянах… и…

«У нежеланных, тайно рожденных младенцев в Чехии появился шанс выжить. В Праге был открыт так называемый Baby-бокс. В нем, подобно сумке или чемодану в камере хранения, женщина может оставить своего нежеланного малыша. Как только дверца бокса закроется, сигнализация сообщит дежурному о подкидыше, и в течение минуты малыша заберут…»

«В Японии появится первое на всю страну специальное “окно приема детей”, куда матери анонимно смогут отдавать нежеланных детей, которые потом будут переданы на усыновление. Руководство госпиталя Икей на севере Японии планирует установить “колыбель аиста”, представляющую собой специальное окно-клапан в стене, за которым находится маленькая кроватка. После того как в ней окажется младенец, у дежурных раздастся звонок, так что они смогут сразу же заняться ребенком. Директору госпиталя пришла такая идея заботы о брошенных детях после посещения Германии, где уже существует подобный “детский инкубатор”»…

Наверно, все же лучше в «колыбель», чем стать подобным сумке, чемодану, придя без «чемоданов» в этот мир…

А на дворе уже сегодня посещает школу наш прогрессивный двадцать первый век.

КАК ЖЕЛАТЕЛЬНО вести себя родителям, чтобы хоть как-то завуалировать свою нелюбовь к ребенку

• Если Вы случайно узнали о нежелательной беременности, понять, что Ваш будущий малыш в этом совершенно не виноват, и сделать все возможное, чтобы он не ощущал себя нелюбимым, еще даже не появившись на свет.

• Как бы Вам ни было тяжело, стараться думать о будущем Вашего ребенка только хорошее, называя плод ласковыми словами.

• Ожидать рождения малыша как чуда в Вашей жизни.

• Если в Вас не пробудился инстинкт материнства, постараться понять, в чем Ваш малыш нуждается, улыбаться ему, брать на руки, ласкать, кормить грудью.

• Помнить то, что ребенок не должен потерять свое «базовое доверие к миру», пробуждать в нем это доверие.

• Не заменять нянями свое присутствие возле ребенка.

• Учиться проявлениям своей любви, вплоть до работы с психологом.

• Если Вас раздражают в ребенке какие-то черты характера и особенности поведения, постараться с ним вместе найти ключи к решению этих проблем.

• Искать причины своего «вторичного неприятия» ребенка, сдерживаться, когда это возможно, в выражении негативных эмоций.

• Не создавать ситуации ситуативного неприятия ребенка.

• Не программировать жизнь Вашего ребенка под свою, бывшую в детстве, когда Вам казалось, что Вы нелюбимы.

• Если вдруг Ваш ребенок говорит Вам открыто о Вашей к нему нелюбви, моментально задуматься, как Вы выдали себя.

• Не поощрять соперничество между детьми, не показывать свое предпочтение одного ребенка другому, если даже оно у Вас и есть.

• Рассказывать каждому из детей о его неповторимости.

• Не менять свое отношение к ребенку после развода, даже если он очень похож на вызывающего у Вас лишь отрицательные эмоции его отца.

• Помнить, что ребенку сегодня важна Ваша искренняя любовь-восхищение, а не любовь-рычание, корректирующая его поступки ради будущего.

• Постараться понять своего собственного «внутреннего ребенка», а через восприятие его и своих собственных детей.

• При очень сильном неприятии ребенка отдать его на воспитание своим родителям или другим значимым для Вас близким, которые способны его искренне полюбить, но не дарить им его навсегда. Искать способы нивелирования своего неприятия.

• Помните, что нелюбимый ребенок – это и нелюбимый взрослый, а потом, может быть, также вновь нелюбимый ребенок. Эстафета, увы, без конца и без края. В Ваших силах прервать наконец эстафету.

КАК НЕ ЖЕЛАТЕЛЬНО показывать родителям лишний раз свое неприятие собственного ребенка

• Говорить открыто ребенку о своей нелюбви.

• Демонстрировать это прилюдно.

• Контролировать все и всегда, постоянно ругая, читая нотации и воспитывая при посторонних.

• Отказаться от кормления грудью при наличии молока.

• Отдавать на воспитание няням и совершенно чужим людям.

• Перепоручать его воспитание бабушкам и дедушкам.

• Если вдруг Ваш ребенок оказался в детдоме, не отвечать на его письма, не ходить на свидания с ним, не забирать на выходные домой.

• Не обращаться за помощью к специалистам, когда это необходимо.

Ситуация для родителей

Каждый раз, когда мама уходит из дома, приглашая в квартиру соседку посидеть с ее дочкой, двухлетняя Олечка начинает кричать и закатывать маме истерику, не давая ей даже открыть ключом дверь.

Но ее маме это почти безразлично. Она лишь накричит на ребенка – и все, а потом все равно уйдет тут же из дома. Но сегодня у дочки каприз затянулся, и истерика просто была бесконечной. В ответ мама схватила ремень и жестоко избила девчушку, обещая ей, что это будет всегда, если Оля начнет вновь капризничать.

✓ Как поступили бы Вы на месте мамы Оленьки?

* * *

Нелюбимый ребенок… Ребенок с заплаканным сердцем… И с душой, где накрапывает вечный дождь… Нелюбимый ребенок… всегда одинокий в толпе…

Дети развода

Когда она говорила об Эминеме, ее лицо подсвечивалось каким-то странным светом, напоминающим одновременно лунный блеск и солнечное сияние. Она могла говорить о нем без умолку, не останавливаясь, как самая ярая фанатка этого оскароносного, всемирно прославленного белого рэпера, с наливным яблочком таланта и червоточиной внутри. Она готова была всю жизнь посвятить слушанию его песен, о чем мама запрещала даже ей думать, и я была единственной ее собеседницей, которой она могла широко раскрыть душу.

Ей разрешали слушать только одну песню ее кумира, записанную на CD мамой специально для нее. Но Ася постоянно напевала другую, на незнакомом ей еще английском, то и дело спрашивая меня: правильно ли она выучила слова? Но я не знала ни этой песни, ни этих слов, хотя многое благодаря Асе начала познавать про эту звезду рэпа, следя в печати за супернасыщенной жизнью кумира подростков, чтобы не упасть лицом в грязь перед девочкой. Но она, спрашивая, не ожидала мой ответ. Ей просто надо было пропеть эту песню, произнося еще ей неизвестные слова как заклинание. Казалось, она изливала душу, зациклившись на этой песне! Но почему, но почему?

Ведь, собственно, из-за нее, из-за фанатства к этому самому Эминему, ко мне и обратилась мама Аси, хотя, казалось бы, для детей кумиромания как норма, как путь к взрослению. Да, «норма», но не в шесть же лет! А Асе было только шесть, и в эти шесть она была виновницей скандала между любимой ею мамой и обожаемым ею папой, которые почти что год как разошлись, все поделив, не поделив только… ее. И теперь «делят» каждый день без перерыва. И Ася ходит к адвокатам так регулярно, как и в садик. Но говорит одно и то же, что хочет жить лишь вместе с мамой и вместе с папой… И пусть в суде ее родителям так скажут. Да, в свои шесть она знакома уже с понятием суда, с законодательством, с разводом, с тем, в чем и многие из взрослых навряд ли понимают смысл. Но если бы не Эминем с этой своей дурацкой песней, навряд ли б мама захотела, чтобы Асе кто-то помогал…

В конце концов, живет ведь с мамой и вряд ли папа отберет. Пусть нанимает адвокатов, пуская деньги лишь на ветер. Но страсть ребенка к Эминему, такая длительная страсть, которую ничем не выбьешь, уже, конечно, беспокоит, ведь он матерый хулиган. А Асенька ее ребенок… такой невинный, такой нежный… И надо ж – этот Эминем, этот известный скандалист, впитавший с детства в свою плоть наркотики и алкоголь.

И вот я с Асей занимаюсь, уже который раз подряд, но разговор лишь о кумире, о том, как тяжело жилось ему, когда он был ребенком, не нужным маме, нелюбимым… вообще не нужным никому… Как папа от него ушел… А Асе просто повезло – ее так сильно любит мама… Затрагиваю тему «папа» – она не хочет идти вброд, а осторожно огибает ее, как лужу на пути.

– Да, моя дочка стала скрытной, раздражена почти весь день, не хочет ходить в детский сад, боится, что узнают там, что папа с нами не живет. Придумала себе болезни, которых нет. Теперь вот этот Эминем… Откуда только он вдруг взялся?

– А до развода была Ася другой?

– Конечно же другой. Но когда начались конфликты, причем в присутствии ее, мгновенно как-то изменилась, стала несносной, агрессивной, готовой броситься на нас, как только мы откроем рты, как будто бы она хотела своей агрессией закрыть их.

Она действительно хотела этой агрессией закрыть их, как своим телом амбразуру проема двери в их квартире, чтоб из нее никто не вышел. Она хотела сохранить так, как весталки в Древнем Риме, огонь родного очага. И оттого стала несносной в глазах родителей, хотя они и сделали ее такой несносной сами, сами…

Даже еще не разведясь, а только ссорясь, конфликтуя, теряя голову от гнева, родители хотят, чтоб дети, чтобы единственный ребенок смог стать третейским им судьей, не понимая – что нельзя. Родной ребенок стать не может для них вообще таким судьей, даже когда ему не шесть, как Асе, а гораздо больше. Ведь третейский судья прежде всего должен быть незаинтересованной стороной. А Ваш ребенок – заинтересованная сторона, и заинтересованная больше других. Он просто не представляет еще себе, как можно ему обойтись без кого-нибудь из родителей, как можно ему судить кого-то из них. И Ваши призывы к ребенку прийти именно к Вам на помощь, а не к другому родителю буквально способны «надорвать» его хрупкое «я». И жизнь его теперь станет предчувствием бури или цунами.

Короче говоря, дети как будто бы интуитивно предчувствуют становящуюся все более и более трафаретной год от года ситуацию надвигающегося развода. И, как могут, спасают семью, исполняя роль буфера или бетона. А высокое нервно-эмоциональное напряжение, испытываемое ими при выполнении этой роли, – цена адаптации к ней, цена, дающая о себе знать прежде всего на поведенческом уровне. И на наших глазах вдруг контактный ребенок превращается в неконтактного, робкий, мягкий, покладистый – в агрессивного…

Когда ласковый, нежный становится грубым… Когда вдруг на глазах удивленных родителей резко падает самооценка ребенка, будто бы альпинист с высоты прямо в пропасть. Падает, прогнозируя это падение… Ведь ребенок Ваш начал сбрасывать с пьедесталов «монументы», воздвигнутые им из «Вас», правда, очень боится разбить их, все еще не оставив надежду, что воздвигнет их снова, когда Вы помиритесь и семья снова станет такой же, как раньше.

Ваш ребенок пытается жить иллюзорно, понимая, что даже иллюзии нет, а есть голая правда, и очень печальная.

Так что это предразводное поведение еще больше меняется в худшую сторону, когда предчувствия ребенка полностью оправдались и родители в конце концов развелись.

Несмотря на пророческое предчувствие, известие о разводе вызывает у ребенка сильный психоэмоциональный стресс, сопровождающийся всеми фазами его, выявленными прославившимся этим открытием канадским ученым Гансом Селье. Причем в первой фазе – реакции тревоги Вас способно даже удивить безразличие ребенка ко всему, что происходит дома. Он как будто замыкается в себе, что-то взвешивая про себя «до миллиграмма», словно на аналитических весах.

Но как только взвесил и опомнился, начинает вдруг сопротивляться ситуации (вторая стадия – сопротивление), чтобы снова сохранить семью, и мобилизует все свои возможности для этого.

Если же попытки безуспешны, в третьей стадии (истощение) он постепенно весь опустошается и меняется буквально на глазах, став почти что не похожим на себя, будто его кто-то подменил. Весь натянут, как струна, от напряжения, он готов взорваться моментально по любому поводу и без, переполненный агрессией и злостью на себя и на своих родителей, на всех тех, кто оказался рядом, вовсе даже не причастный к этому. Он как будто самозащищается и готов к самообороне, хотя на него никто не нападает. То и дело всем грубит без видимых причин, постоянно путается в мыслях, даже может начать заикаться.

Ему совершенно безразлично, как он выглядит, опрятен или нет, хотя раньше придавал всему этому огромное значение. Увлечения уже совсем забыты, поведение становится вдруг странным, фразы сообщают о депрессии. Происходят изменения внимания и памяти, словно в одно ухо вдруг зашло, а в другое ухо тут же вышло.

Он уныл, печален и плаксив.

Если Вам вначале показалось, что ребенок в первой фазе стресса слишком долго начал «размышлять», не выражая свои чувства почти целый месяц, и лишь через этот срок, проснувшись после зимней «спячки», – налицо синдром посттравматического стресса. Он обычно может проявляться тремя типами возможных отклонений в поведении детей.

Экспрессивный тип – это тот тип, когда эмоции ребенка так оголены, что можно наблюдать все изъяны – смех и плач, рыдания и радость, всплеск полярных чувств со сменой настроения.

Контролирующий тип – путь к психосоматическим болезням, когда сдержанность ребенка поражает удрученных его самообладанием родителей. Да, он даже кажется бесчувственным, но внутри, внутри… весь из заноз… и занозы эти вряд ли вытащить… В результате он заболевает, и никто не понимает – почему?

Шоковый тип – тип душевного опустошения. И хотя он рядом, но не с Вами, а как будто бы в своем особом мире, где лишь понимает сам себя.

Тяжесть стресса постепенно у ребенка, безусловно, начинает проходить. Лечит время, реабилитация. Тем не менее даже у взрослых, переживших развод собственных родителей, следы стресса остаются на всю жизнь. И не только в том, что они тоже входят в группу риска по разводам, но и также в их особенностях проявления ими эмоций, наиболее наглядно вырисовывающихся в первый год их жизни после потрясения разводом, когда боль лишь стала притупляться, но утихнуть еще просто не смогла. И эмоции власть взяли в свои руки, не желая ее отдавать.

Как и раньше, многим правит злость. Налицо – вербальная агрессия вместе с невербальной, часто беспричинно. Правда, Ваш ребенок сам не прочь отыскать подобные причины, чтобы как-то оправдать себя, перекладывая их на Вас или на посторонних. И все лишь под аккомпанемент печали, потому что потерял себя, полного уверенности в том, что всегда во всем неповторим. Да, действительно, неповторим. Но в чем? В том, что не способен ни на что…

Начинается период пессимизма, и он замыкается в себе, не желая ходить в детский сад и в школу, даже в гости к преданным друзьям. Ему кажется, что он забыт, заброшен, никому не нужен из родителей, папа предал его и ушел, мама теперь вечно недовольна всем на свете и, конечно, им.

В арсенале установок у ребенка появилась установка на предательство. Он не может теперь доверять тем, кому так раньше доверял, ну а вместе с ними и другим.

Если даже мама с папой поступили так жестоко с ним, что он может ждать от посторонних… Лучше просто им не доверять. Ведь он оказался третьим лишним даже в своей собственной семье. И ему уже не интересна эта странная игра родителей, разошедшихся по разным сторонам, позабывших совсем про него. А теперь вдруг начавших «делить»… его тело, его мысли, его душу… Он не хочет с ними играть в жмурки, завязав для этого глаза, как Фемида… Но ведь у Фемиды все-таки в одной руке был меч… Да, в другой весы, и это правда… Но не может взвесить он все «за» и «против», когда на весах два человека, подаривших ему его жизнь, причем два самых любимых человека, без которых невозможно жить.

И мы часто видим у детей в этой фазе их переживаний неизвестно вдруг откуда взявшийся регресс. Ваш дошкольник может вести себя как младенец, прося даже соску пососать, а подросток стал беспомощным совсем, сам не в состоянии решить самые элементарные проблемы.

Правда, дети не теряют веры и надежды, что все это временно, пройдет, что развод – капризы мамы с папой, покапризничают, как ребенок, и опять начнут друг с другом жить. Детские фантазии как душ Шарко – то вдруг холодно, а то вдруг жарко. У ребенка то опустошенность оттого, что былое вряд ли повторится, то он переполнен ожиданием предстоящей радости от встречи мамы с папой, где они решат, что не смогут без него прожить и им надо снова сыграть свадьбу.

Дети, веря в то, что мысли или чувства могут реализоваться в самом деле, начинают вдруг бояться своих мыслей, когда думают о мщении родителям, ни с того и ни с сего обидевших ребенка. В этих случаях обычно речь идет только о «магическом мышлении», свойственном и суеверным взрослым. А поэтому, когда вдруг с кем-то из родителей, на которого обиделся ребенок, что-то происходит неприятное, он винит во всем всегда себя. И пытается сам себя наказать, переполненный волнением не только за себя, но и за благополучие родителей.

Он теперь нередко начинает идеализировать ушедшего родителя, ища оправдание его поступку. В то же время недоволен тем, с которым проживает, находя в нем всякие изъяны, главное – из-за чего ушел из дома, очевидно, второй из родителей. Безусловно, чаще покидает дом, конечно, папа.

Девочки обычно протестуют, нося в основном «протест» в себе, пряча его где-то в глубине, доставляя этим беспокойство большей частью тоже лишь себе. Тем не менее излишняя слезливость, раздражительность и утомляемость на фоне полного здоровья говорят об их проблемах. Получение плохих оценок, нежелание общаться, признаки депрессии, постоянные мигрени, а потом сплошные жалобы: то тут болит, то там, хотя врач не видит явной патологии, – все это тоже проявление реакции их на развод. Грусть, тоска, обида…

А у мальчиков все проявления гораздо ярче – вплоть до воровства и явной лжи, с бесконечными побегами из дома. Они агрессивны, раздражительны, недовольны всеми и собой. Маленькие дети, протестуя, начинают без конца болеть, зля обычно взрослых энурезом, даже заиканием, хотя раньше речь была у них нормальной. Вредные привычки у детей тоже входят в этот арсенал, ну, во всяком случае, в его обойму.

У Вас раньше был совсем другой ребенок. Был… Теперь он очень изменился, и не оттого, что стал расти. Изменился вместе с климатом семьи. Блики солнца теперь заменяют ему встречи с тем, кто ушел от него. Он весь в ожидании, надеждах, а иначе пасмурно вокруг.

А любовь двух разошедшихся родителей, появившаяся вдруг к нему, – будто бы Троянская война, чтоб вернуть Прекрасную Елену. И к тому ж он должен, как Парис, тоже выбрать, кто из них прекраснее – мама или папа. Кто, кто, кто?

Этот выбор только подрывает еще больше психику ребенка. Он теперь – причина поединка самых близких для него людей, что-то вроде брошенной перчатки, вызывающей их на дуэль. Но ему не надо даже, чтоб кто-то легко ранен был на ней.

И он вновь травмирован разводом, следовой реакцией его, когда время бы уже, казалось, начало старательно лечить. Но родители, не думая об этом, перетягивают его, как канат, друг к другу, чтоб он только был бы расположен к ним, осыпая то подарками, то осуществлением соблазнов.

Он теперь вроде разведчика, когда идет на встречу с папой или с мамой – с тем из них двоих, кто от него ушел. Иногда ему приходится играть и роль шпиона, ну а чаще всего все-таки связного, заменяя собой разговор по телефону или почтальона.

Не любой ребенок может справиться с подобной миссией. Это отражается на нем, и конечно же не с лучшей стороны. Ему хочется стать буфером, чтоб примирить родителей, хотя б в отношении него. Но упрямство взрослых не сравнимо с возрастным упрямством их детей. Оно будто бы окаменело, как от взгляда горгоны Медузы. Но Медуза – все же мать Пегаса. Вдруг крылатый конь даст оседлать себя наконец-то всей семье ребенка.

Ваш ребенок – как коктейль эмоций, как коктейль несовместимых чувств. Его мысли мечутся все время от одной какой-то крайности к другой. Его сердце, замирая, переполнено сердцебиений.