Текст книги "Страшная тайна смартфона. Продолжение"

Глава 24

Рита притаилась за самыми дальними стеллажами. Спустя минуту в библиотеке послышались шаги. Легкие, быстрые. И вместе с ними все вокруг наполнилось ароматом изысканных духов.

Осторожно выглянув, Рита увидела подол ярко-розового платья. Кто это? Явно не прислуга. Кто-то из женской части семьи Ильина, о которой она ничегошеньки не знала.

Из коридора донеслись другие шаги – твердые, размеренные, мужские. Легкие, почти невесомые устремились навстречу.

– Ну что, доктор? – раздался мелодичный женский голос, похожий на звенящий ручеек. – Есть хоть какая-то надежда? Душа болит за кузину!

Доктор ответил не сразу. Тяжело вздохнул.

– Похоже, сегодняшняя ночь будет для Лизаветы Евстафьевны последней.

– Бедный дядюшка! Как он это переживет? – Послышались всхлипывания. – И зачем только он затеял этот бал? Каково ему будет сегодня? Но все-таки скажите, хоть малюсенькая надежда есть?

Опять тяжелый вздох.

– Если есть, то один-два процента, увы. Да и заговариваться она что-то стала. Про какого-то мужика все говорит. Будто приходит к ней каждую ночь. Ребра у него торчат, ветхая одежда развевается. Как она может развеваться, коли нет ветра? Да и что это за мужик? Конечно же, это бред, галлюцинации. Надо было ее в больницу для умалишенных перевести, но пожалел я Евстафия Митрофановича – что скажут, ежели узнают, что дочь сумасшедшая?

– Вот-вот, и нам с горничной говорила о том же. Подходит, мол, к ней по ночам мужик, ребра торчат, одежды развеваются… Мы уж не говорим никому.

– И правильно. Не надо это другим знать. А что касается бала, то ведь Евстафий Митрофанович отправил всем приглашения еще две недели назад, когда было доставлено зеркало и ничего не предвещало беды. Кто мог знать, что цветущая барышня расхворается насмерть? Отменить же бал, как вы понимаете, Маланья Фроловна, просто невозможно – Евстафия Митрофановича никто не поймет. Ну, мне пора, пожалуй. Низкий поклон дядюшке. В какой-то мере я даже доволен, что его не застал.

– Да, он всю неделю со своими компаньонами по приискам мотается. А еще, доктор, вы-то будете сегодня на балу?

– Увы, нет, Маланья Фроловна. По той причине исключительно, что не смогу смотреть в глаза вашему дядюшке. Три года назад не стало Софочки – тоже не смог ей помочь, теперь вот – Лиза. Мое почтение!

«Значит, Маланья – двоюродная сестра дочери Ильина, – догадалась Рита, – его племянница».

Было слышно, как шаги доктора удаляются от библиотеки. Вскоре за ними последовали и легкие, почти невесомые шаги.

Рита не удержалась, еще раз выглянула из-за стеллажа – мелькнуло пышное розовое платье с оборками, наподобие того, что привезла ей в последний раз мать из Франции, спадающие на плечи светлые локоны.

Рита вышла из укрытия. На стеллажах в лучах света сияли позолоченные корешки книг: «Флорианова. Экономiка въ девяти книгахъ состоящая из немецкого на россiйской языкъ. 1860 годъ», «Шлоссеръ. История», «Русскiй вестникъ. Журнал литературный и политический. Октябрь. 1875». Кажется, об этом журнале не раз говорили на уроках литературы.

А это что? На небольшом столике, прямо у выхода, лежали газеты с выделенными в рамочки объявлениями.

«Запасной морякъ, 28 летъ, желаетъ познакомиться съ барышней, не старше 24 летъ. Цель – бракъ. Ищущихъ денегъ, с высшим образованиемъ прошу не беспокоиться. Анонимамъ и открыткамъ не отвечу».

«Холостой человекъ 33 летъ, желаетъ познакомиться с особой, при взаимномъ сочувствии бракъ. Прелестного отзывчивого характера, коммерсантъ, не курю, в карты не играю. Тайну переписки гарантирую честнымъ словомъ».

«Интеллигентный, одинокий купецъ, 37 летъ, имеет около 20 летъ торговое дело. Предпочту брюнетку высокого роста, полную, с капиталомъ».

«Выходит, во все времена люди мечтали иметь рядом с собой родные души» – подумала Рита и еще раз порадовалась тому, что у нее теперь есть друг Никита, сестра Дунька и подруги – Князева, Грязева и Зюзева. Даже несмотря на то, что ей порой приходится за них краснеть.

Глава 25

Но как же теперь быть?

Прикинуться больной и остаток вечера пролежать в кровати, чтобы завтра с шести утра мыть посуду? И мыть весь день. Завтра. Послезавтра. Всю жизнь…

Ни в коем случае!

Нужно что-то делать, чтобы выбраться отсюда, только вот – что, что, что?

Размышляя таким образом, Рита медленно двигалась по коридору.

Вдруг дверь, мимо которой она шла, резко открылась и ударила ее по плечу. Рита отпрянула в сторону. Из комнаты, не заметив ее, вышли две девушки, одну из которых не узнать было невозможно: племянница Ильина, Маланья, которая только что говорила с доктором!

Рита смотрела Маланье вслед до тех пор, пока та не исчезла за поворотом. Никогда еще она не видела таких красивых девушек! Ангел, настоящий ангел! От ангела исходил все тот же тонкий аромат дорогих духов – уж в духах-то Рита знала толк – мать никогда не пользовалась дешевой подделкой.

Ангел, ангел… И голосок-то ангельский!

Опять стало тихо.

Рита осторожно заглянула в комнату, из которой только что вышел ангел, увидела разметавшие на подушке темные волосы и сразу же закрыла дверь.

Что случилось? Почему медицина бессильна? Может, Лиза вовсе и не сошла с ума? Может, тут что-то другое?

Надо подумать. Но где? В зал нельзя, это понятно.

Остается одно – идти дальше по коридору, куда-то же он ее приведет!

Привел к винтовой лестнице. Сделав несколько шагов вниз, Рита замерла: навстречу ей поднимался тот, кого она приняла за начальника. А вслед за ним – Акулина Филипповна! Если Рита сейчас резко повернется и побежит, то только привлечет к себе внимание. А это значит, что будут неприятности у Пьера, который так добр к ней, что, даже несмотря на занятость, нажарил ей пирожков. Остается надеяться на то, что, если она будет просто стоять, ее не заметят. Глупо, конечно…

Рита прижалась к перилам, ей даже показалось, что она вдавилась в них всем телом, и, как ни странно, пронесло! Начальник и Акулина Филипповна так куда-то спешили, у них был такой озабоченный вид, что они даже не обратили на нее ни малейшего внимания. Они молча прошли мимо и двинулись на третий этаж.

Придя в себя, Рита быстро сбежала вниз и чуть было не налетела на того отвратительного бродягу, которого видела в столовой. Задрав голову, он смотрел вверх, туда, куда только что поднялись эти двое.

Наконец, нога Риты коснулась последней ступеньки, а это значит, что можно расслабиться. Надо только отойти подальше от этого вонючего – бр-р… бродяги.

Но – что это? Рита не сразу поняла, что произошло: откуда-то, словно шаровая молния, вылетело существо, похожее на Князеву – с длинным лошадиным лицом и малюсенькими глазками.

– Ах вот ты где, – голосом Варвары, который невозможно спутать ни с чьим другим, завопило существо. – Больная она, ага! Шастает по всему дворцу, а я за нее посуду мой! А ну, иди на свое место!

– Отцепись! – огрызнулась Рита. – Я к вам не нанималась!

– Не нанималась, говоришь? Тогда придется наняться!

– Да отвали ты!

В нескольких метрах от лестницы Рита увидела дверь, с разбегу влетела в нее и, оказавшись на ровной, будто нарисованной по линейке, сосновой аллее, помчалась по ней. Сзади слышалось тяжелое дыхание Варвары.

Пробежав немного, Рита увидела, что аллею с обеих сторон пересекает множество тропинок, и тут же свернула на одну из них.

– Все равно от меня не уйдешь! – слышалось сзади.

– А вот и уйду, – думала Рита, – назло тебе – уйду.

И она продолжала бежать теперь уже мимо клумб с благоухающими цветами, мимо островков экзотических растений, мимо фонтанов и фонтанчиков, мимо прудов с водными лилиями. Варвара не отставала.

Миновав резную беседку, Рита зацепилась ногой за корень какого-то дерева и с разбегу рухнула на землю.

«Это конец! – подумала она. – Сейчас потащит меня мыть посуду». Подняла голову и… что это? Вдалеке, в гуще папоротника просматривалось нечто похожее на пещеру. Причем, как поняла Рита, с высоты человеческого роста эта пещера не видна!

С трудом выпутавшись из зарослей, успела нырнуть в нее и забиться в самую дальнюю, самую узкую и самую темную часть. Даже если кто-то и заглянет сюда, все равно ее не увидит.

Было слышно, как Варвара, добежав до беседки, в сердцах несколько раз пнула ее, прокричала несколько нехороших слов и, постояв немного, двинулась обратно. Видимо, мыть посуду.

Рита сидела в пещере до тех пор, пока не продрогла, и уже решила, что пора ее покидать, как услышала шамкающее:

– Это – самое хорошее место, если хочешь поговорить без свидетелей. Никто никогда не найдет.

Глава 26

Юрий Николаевич выскочил из кабинета, следом за ним экономка.

Он молниеносно закрыл на замок дверь и пулей полетел вниз под отвратительное карканье сзади:

– Бедный Евстафий Митрофанович! Так, глядишь, вернется с прииска – не только документов, самого дворца не останется.

Вся челядь уже сбежалась в малую гостиную, в которой висела наполовину обуглившаяся голубая штора из плотной ткани. Возле окна была большая лужа. Оказалось, что, если бы проходивший мимо гостиной Петька не уловил запах гари и не заглянул бы внутрь, а потом не побежал бы в кухню за водой, огонь давно бы перебросился на стоящие рядом кресла и диваны, а там и до серьезного пожара недалеко. Понятно, что штора не могла воспламениться сама, кто-то сделал это специально перед приездом гостей, подумал Юрий Николаевич, но дальше эту мысль развивать было некогда. Посмотрел на Акулину Филипповну, кроме нее никто не мог заменить обгоревшую портьеру, и только собрался ее об этом попросить, как она прокаркала:

– Точно такой нет. Поищу похожую.

И ушла. Горничные начали убирать воду с пола.

Петька, Яшка и Степка приволокли большую лестницу и теперь снимали наполовину обгоревшую ткань. Старшая горничная приказала открыть все окна, чтобы к приезду гостей проветрить помещение.

Юрий Николаевич вдруг почувствовал себя неуютно. Ему казалось, будто бы кто-то непрерывно смотрит на него, наблюдает – как тогда, когда он вел собрание под прицелом немигающего взгляда Акулины Филипповны, но тем, кто был в гостиной, явно было не до него. Однако неприятное ощущение не исчезало. И вдруг Юрий Николаевич заметил с интересом заглядывающую в гостиную отвратительную рожу грязного обросшего бродяги, которого он называл про себя привычным словом БОМЖ. На лице у БОМЖа читалось выражение торжества. Юрий Николаевич быстро пересек гостиную, выскочил в коридор – БОМЖа и след простыл. А вот запашок-то грязного тела и давно не стиранного белья, остался.

Учитель поморщился, вернулся в гостиную.

– Что за БОМЖ здесь шляется? – громко спросил он и пояснил, поймав удивленные взгляды, – Ну, то есть, бродяга.

Оказалось, что этого типа никто до сегодняшнего дня не видел.

– Да что это такое! – возмутился Юрий Николаевич. – Кто разрешил бродяге шастать по дворцу? А если он на бал или на ужин заявится, что тогда? Степка! Немедленно найти и вытурить его из дворца! Чтобы духу его здесь не было!

Степка помчался исполнять приказание.

Ну, кажется, все удалось уладить, и теперь самое время подняться в кабинет Ильина, убрать бумаги, задвинуть ящики, потом – объясниться.

Но не успел Юрий Николаевич выйти из гостиной, как раздался крик и шум падающего тела – это Петька свалился с лестницы, когда вешал штору. Оказалось, что она подломилась ни с того ни с сего.

«Не одна ли причина у сегодняшних событий и у тех, что были две недели назад, когда устанавливали зеркало?» – подумал Юрий Николаевич. Он вспомнил, что оспенный-то как раз говорил о том, что все, что тогда произошло – и то, что вдруг порвались веревки, на которых спускали зеркало, и подпиленное бревно, из-за которого чуть было не убился рабочий, – подстроено каким-то человеком. А он, Юрий Николаевич, постарался как можно быстрее забыть этот неприятный разговор. Выходит, зря.

Пока учитель осмотрел Петькину ногу и сделал вывод, что перелома, к счастью, нет, а только сильный вывих, пока наложил тугую повязку и заставил Петьку лечь на диван, прошло чуть ли не двадцать минут. И когда он, наконец, решил подняться в кабинет Ильина, возникли новые препятствия…

Глава 27

– Ну наконец-то! – послышался шамкающий дребезжащий голос. У Риты не было никаких сомнений, что это голос той отвратительной бабки, которую она видела в столовой. – Целый день тебя жду! Деньги принесла? Уже задница от сиденья болит. Одно хорошо – наелась за день от пуза. Ну че, деньги давай!

– Вот, считайте, – отозвался молодой незнакомый голос. Впрочем, для Риты голоса почти всех обитателей дворца были незнакомыми.

– Давай! Ага… Считаю. Все правильно. Теперь можно поговорить. Как дела?

– Отлично! Дышит еле-еле. Почти никого не узнает.

– А я што говорила? Што говорила, то и есть. Севодни надо закрепить. Еще раз после полуночи на кладбище схожу, землицы еще принесу, а ты встречай меня, девка, у крыльца, и сразу же, как в прошлый раз, под кровать землицу и бросишь. Ну все, пошли. Нет, подожди, еще раз пересчитаю… Ага, все сходится. Идем!

Стало тихо.

Итак, понятно, что речь шла о Лизе. Выходит, что она вовсе не сошла с ума. И что сегодня ночью бабка двинется на кладбище для того, чтобы Лизы не стало.

За это ей, бабке, еще и платят. А если платят, то, значит, кому-то очень надо, чтобы Лиза умерла. Интересно, кому – это раз.

И если жизнь Лизы в руках у бабки, значит, надо сделать так, чтобы она не смогла ей распоряжаться. Вопрос: как? Это – два.

Ответ на эти вопросы можно получить только в одном месте: в комнате Лизы. Да и то не факт. Но попытаться надо.

Рита выползла из пещеры.

Темнело.

Из дворца доносилась веселая музыка – начался бал.

Рита поднялась на второй этаж, приоткрыла дверь в комнату больной, вошла, увидела все те же разметавшиеся волосы, заостренный нос на бледном неподвижном лице.

Что тут можно узнать?

Она надеялась, что Лиза хоть ненадолго придет в себя, но надежды не оправдались. Вдруг что-то неуловимое пронеслось в воздухе – Рита почувствовала знакомую вибрацию. Дворец, дворец ей что-то хотел сообщить!

Приложила ладонь к ледяной стене и тут же увидела на мгновенье проявившееся на ней слово: ПОМОГИ!

Значит, дом знает, что Лизе можно помочь.

Только вот – как?

Надо подумать.

Глава 28

А не экономкины ли это проделки, – вдруг пронеслось в голове у Юрия Николаевича. Не она ли была ночью вторым человеком в саду? Не она ли устроила бардак в кабинете у Евстафия Митрофановича? Иначе откуда бы она о нем знала?

Выходит, у нее тоже есть ключ от его кабинета!? В таком случае, зачем она потащила туда Юрия Николаевича? Припугнуть? Дать знать, чтобы он не совался куда не надо?

Перед тем, как пойти встречать Ильина, Юрий Николаевич дал задание старшей горничной полностью ликвидировать запах гари. Несмотря на открытые окна, он по-прежнему оставался.

– Побрызгайте везде хоть освежителем воздуха, что ли! – на ходу распорядился он, и только потом понял, что означает ее вопросительный взгляд.

Как во сне стоял на крыльце Юрий Николаевич. Что будет дальше? Почему день так не сложился? Самое смешное то, что с утра он собирался подниматься на третий этаж через каждые десять минут, чтобы застать злоумышленника, и вот что из этого получилось. Кто-то (возможно, Акулина Филипповна) устроил там бардак, а у дворецкого и после обеда не нашлось даже 10 минут, чтобы навести порядок.

Из здания вышел уставший Петр Кириллович, на вопрос, как дела, только рукой махнул, мол, не спрашивай, сил нет.

Юрий Николаевич собрался рассказать ему о том, что произошло в кабинете Ильина, но потом решил не загружать его неприятностями. Да и Ильин с компаньонами вот-вот должны приехать. И точно – вот уже и коляска! Ильин вышел тоже уставший, кивнул Юрию Николаевичу, а Петру Кирилловичу дал знак, чтобы тот следовал за ним. «Переодевать хозяина буду, – шепнул ему камердинер. – А ты быстро иди сам переоденься – скоро гости начнут подъезжать, негоже быть в сюртуке, никто тебя не поймет».

«Может, успею сбегать до кабинета?» – пронеслось в голове у Юрия Николаевича, но не успел он сделать и двух шагов, как столкнулся с Пелагеей. Оказалось, что в принесенной им корзине не хватает двух бутылок вина. «Странно, – подумал Юрий Николаевич, – ведь я несколько раз проверил, когда доставал корзину».

Странно – не странно, но пришлось опять же самому – теперь все лакеи тем более были заняты – бежать в погреб. Не доходя до него, учитель остановился как вкопанный: Акулина Филипповна, отведя Ильина в сторону, что-то ему взволнованно говорила. Что говорила, почему, зачем? Скорее всего, о том, что случилось в кабинете и что все это сделал, или позволил кому-то сделать, он, дворецкий.

Что-то непостижимое происходило в этом дворце. Все ломалось, воспламенялось, исчезало, рушилось…

А ведь вот-вот приедут гости, и нужно срочно переодеться, вспомнил Юрий Николаевич, отдавая бутылки Пьеру, метнулся в свою комнату, достал из шкафа сорочку с дурацким жабо, пиджак, называемый фраком, перчатки, черные лаковые туфли. Аж вспотел, пока приводил себя в порядок.

Выскочил на крыльцо – вот уже лошади приближаются с первым гостем. Кто это?

Где надежный друг Петр Кириллович, который выручает его чуть ли не каждую минуту?

Внутри все похолодело: нет Петра Кирилловича.

Что же делать?

От волнения Юрию Николаевичу показалось, что грудь опять сдавило так, как будто бы вместо фрака была надета кольчуга, стало трудно дышать.

Из коляски вышел первый гость, а он даже понятия не имеет, кто это! А ведь именно дворецкий, как он теперь знает, и называет имена приехавших.

Вдруг сзади послышался шепот Петра Кирилловича:

– Купец второй гильдии, Дмитрий Семенович Стрельников.

Юрий Николаевич облегченно вздохнул, бросил благодарный взгляд на камердинера, произнес громко, как будто бы вел урок:

– Купец второй гильдии, Дмитрий Семенович Стрельников!

Ну а дальше, благодаря Петру Кирилловичу, все пошло как по маслу – дворецкий встретил гостей как положено!

На балу было полегче: он должен, как объяснил камердинер, просто на нем присутствовать, и когда закончится последний танец, выйти к гостям с белым полотенцем, перекинутым через правую руку, поклониться и сделать знак, что пора на ужин.

Пока гости плясали, Юрий Николаевич посматривал на Ильина. Тот стоял с компаньонами, серый, осунувшийся, без былого блеска в глазах – понятно, не столько устал, сколько переживает из-за дочери.

Время от времени Юрий Николаевич слышал тонкий, почти мальчишеский голос Игнатьева. Наконец, все двинулись на ужин, и Юрий Николаевич, облегченно вздохнув, решил подняться в кабинет.

И вдруг…

Глава 29

Во дворце продолжалось веселье. Но Рите было не до него. Она бродила по темным коридорам, пытаясь понять, как она может помочь Лизе. В голову, конечно, нет-нет да закрадывалась мысль пойти на кладбище вслед за бабкой Марфой, но что это даст? Ведь Рита понятия не имеет, что она там должна делать, да и, говоря по правде, страшновато. Какое страшновато – страшно!

Побродив по коридорам, решила перекусить – Пелагея же говорила, что поесть можно в любое время, заглянула в столовую – там, как всегда, сидела бабка Марфа.

Поколебавшись, заглянула и в кухню – Пьер что-то взбивал у плиты, ему помогали Пелагея и еще две женщины. Варвара мыла посуду.

«Может, все-таки посмотреть, как идет бал? – подумала Рита. – Может быть, тогда в голову придет умная мысль?»

Рита прокралась к залу, встала на приличном расстоянии от дверей. Начищенный паркет сиял. Свет от сотен свечей преломлялся и отражался в хрустальных люстрах. И этот свет, и это сияние многократно усиливались венецианскими зеркалами. Зал казался неправдоподобно сверкающим, сказочным, огромным. В вальсе легко кружились пары, женщины – в пышных платьях, в которых, казалось, они чуть ли не взлетают над полом, мужчины – в длинных фраках и все в белых перчатках. Танцующие тоже отражались в зеркалах, и чудилось, что кружатся в вальсе не тридцать, а триста пар.

Стоять было неудобно: мимо то и дело сновали лакеи и горничные с блюдами в руках, и Рите каждый раз приходилось прятаться в коридорной нише. И тут ей пришла в голову мысль: а не подняться ли на балкон? Туда, где играют музыканты? Может, не выгонят?

Не выгнали. Даже внимания не обратили на маленькую страшненькую посудомойку, что притаилась за их спинами.

Танцевали польку. Потом – короткая пауза, во время которой один из музыкантов шепнул:

– Теперь – вальс.

– Так, вроде, должна быть мазурка.

– Петр Кириллович приказал закончить вальсом.

Зал опять пришел в движение. В вальсе кружились все, кроме нескольких человек, которые стояли в углу с солидным мужчиной с окладистой бородой. Рита поняла, что это и есть Ильин.

Вдруг среди кружащихся мелькнуло знакомое лицо – лицо ангела. Может, показалось? Но нет, еще несколько тактов музыки – и ангел опять в поле зрения, только теперь уже не в розовом, как днем, а в небесно-голубом пышном платье.

Ангел улыбался счастливой улыбкой, а ведь еще совсем недавно эта барышня рыдала в библиотеке. Рита вспомнила, что где-то читала о том, что на балах высшего общества не принято было показывать дурное настроение. Что бы ни происходило, нужно улыбаться, улыбаться и улыбаться. Но как же замечательно это удавалось ангелу! Рите бы такое самообладание!

Наконец дверь, ведущая в соседний зал, открылась, из нее вышел, как называла его Рита, начальник с перекинутым через согнутую правую руку полотенцем, поклонился, и стало ясно, что ужин подан.

Рита спустилась туда, где был накрыт праздничный стол. Как-никак она опосредованно причастна к появлению этих блюд. Пока подошла – гости уже расселись по своим местам. Осторожно заглянула в зал так, чтобы никто ее не заметил: рыба, омары, кальмары, запеченный розовый поросенок, открытые пироги – всего не перечислить, и все это дело рук всего нескольких человек, которые до сих пор трудятся на кухне.

Но где же ангел с партнером по танцам? Их не было – в конце стола зияло два пустующих места.

Теперь уже у Риты засосало под ложечкой, и она в очередной раз двинулась в столовую в надежде, что ее наконец– то покинула бабка Марфа.

Проходя мимо одной из комнат, Рита почувствовала запах гари. Не удержалась, заглянула в приоткрытую дверь и невольно остановилась. На диване сидели ангел и её кавалер. Им оказался молодой человек довольно приятной наружности, чем-то похожий на Никиту… Вид у него был очень подавленный, даже несмотря на предписание этикета улыбаться, улыбаться и улыбаться. Наверное, в его жизни произошло что-то очень плохое, догадалась Рита. А еще догадалась, что ангел пытается хоть как-то поднять ему настроение, развеселить. Хотя и ангелу не сладко: двоюродной сестре жить осталось несколько часов. «Бедный ангел, сколько же надо сил, чтобы изображать радость, которой нет», – подумала Рита.

И вдруг словно звон колокольчика наполнил комнату – это смеялся ангел – весело, заливисто. Разве можно изобразить такой смех?

Рита стояла, не в силах сдвинуться с места: в голове произошел сбой, и какой!

Да, можно сделать счастливый вид. Можно изобразить веселый голос. Но можно ли подделать смех, да так, чтобы своей радостью он заполнял все пространство?

Значит, ангел – вовсе не ангел!

Значит, ангел – обманщица, которая только делает вид, что переживает из-за кузины, а сама… Но как, как можно радоваться, когда близкому человеку жить осталось всего несколько часов?

– Маланья Фроловна, вас с Дмитрием Семеновичем уже потеряли, – раздался сзади густой бас. – Прошу к столу!

Дмитрием Семеновичем! Да это же жених Лизы! Тут только Рите стало понятно: Маланья вовсе не успокаивает Дмитрия Семеновича – наоборот, кокетничает, будто пытается ему понравиться! Рита обернулась – позади стоял пожилой представительный мужчина с бакенбардами.

– А ты что здесь делаешь? – накинулся он на нее. – Еще челяди здесь не хватало. А ну пшла отсюда!

– Совсем обнаглели!

«Совсем обнаглели…» Кто это сказал? Ангел? Разве это ее голос?

Рита вспомнила, как она сама отрабатывала умение говорить разными голосами – нежным, ласковым и таким, в котором изрядная доля металла. Вот с такой долей металла и было сказано «Совсем обнаглели!»

Рита встретилась с взглядом ангела – он оказался вовсе не ангельским…

– Ну че встала! – голос мужчины. – Кому сказал – пшла!

Рита бросилась по коридору, в горле перехватило. Отсидеться в столовой, что ли, потом подумать, что делать дальше. Но там по-прежнему находилась отвратительная старуха, а чуть поодаль – все тот же отвратительный обросший тип в вонючем тряпье.

Ангел, ангел… Неужели она… Нет, прежде, чем прийти к какому-то выводу, надо еще раз понаблюдать за тем, как ангел ведет себя с Дмитрием Семеновичем.

Рита снова двинулась туда, где был праздник живота, но немного не доходя почувствовала, как чьи-то сильные и бесцеремонные руки толкают ее в нишу, в которой она пряталась, чтобы не мешать прислуге проносить блюда.