Текст книги "Страшная тайна смартфона. Продолжение"
Автор книги: Алла Озорнина
Жанр: Детские приключения, Детские книги
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)
Глава 30
Перед Ритой стоял один из лакеев.
Он перегородил ей дорогу и смотрел в упор, нагло и насмешливо.
Мимо прошла горничная с очередным блюдом.
– Пусти! – громко сказала Рита, пытаясь Его обойти.
– С чего это вдруг?
И тут пискнул телефон – эсэмэска!
Потом пискнул еще и еще.
– Ого-го! – воскликнул Степка. – Что там у тебя пищит? Игрушка? А ну покажь!
– Отстань! Ничего не пищит!
– Да что ты?
И тут, как назло, такая долгожданная эсэмэска дала знать о себе еще раз.
Что же делать?
– Где она там? Игрушка твоя? В панталонах, что ли? Вот это да! А ну-ка! – Степка протянул руку к животу Риты и нащупал гаджет. И расхохотался. – Нашла, куда спрятать. А ну, дай посмотреть! Ну че ты, жалко, что ли?
Рита испугалась: что делать? Если сейчас он начнет приставать, смартфон может выпасть, разбиться.
И тогда она закричала изо всех сил:
– Спасите-е-е!
– Молчи, сумасшедшая, – рассердился Степка, пытаясь прикрыть ей рот рукой, – сейчас гости сбегутся!
И вдруг совсем рядом раздался такой знакомый голос!
– Эй, что тут происходит?
Юрий Николаевич? Откуда?
В следующее мгновение послышался топот ног убегающего Степки, и тут же рядом с ней появился… начальник!
– Кажется… Рита? – в волнении спросил он.
– Кажется, Юрий Николаевич? – в волнении спросила Рита.
И тут уже пятый раз пискнул телефон.
– Эсэмэска? Где смартфон?
– У меня…
– Быстро в мою комнату, там прочитаем.
Пробежав через коридор, Юрий Николаевич открыл дверь, зажег канделябр.
– Доставай смартфон, я отвернусь.
И вот они вместе склонились над экраном смартфона: «В – 00:40 возле зеркала».
– Значит, в 00:40 возле зеркала, – взволнованно повторил Юрий Николаевич. – Часы в большой зале.
– Знаю.
Они и не подозревали, что за дверью кто-то ловит каждое их слово.
Глава 31
Праздничный ужин продолжался – Юрий Николаевич вернулся к гостям, Рита вышла в сад. Сердце билось взволнованно: неужели еще немного, и они окажутся в своем времени?
И тут же распахнулась дверь, и один за другим стали выходить гости.
Рита нырнула в кусты, и удачно! Было темно и никого не было видно, зато было слышно! Поначалу Рита улавливала ничего не значащие разговоры, и вот, наконец-то, знакомый голос – голос ангела:
– Надежды никакой…
– Не верю! – в ответе молодого человека слышалось отчаянье. – Не может быть, чтобы современная медицина ничего не могла сделать!
– Показывали разным докторам…
Рита вспомнила подслушанный разговор двух горничных, когда она пряталась за шторой, о том, что Лиза заболела после появления во дворце зеркала. То же самое писала и Вилена Агеева о тете Клаве. Рита рассердилась на себя за то, что она не слушала Грязеву, когда та читала дневник Вилены, а только и делала, что закрывала окна и вытирала воду с пола. Правда, дневник-то все-таки взяла, но ведь даже читать не стала – было поздно, просто пролистала и все, а утром стала собираться в Ильинск. А если бы прочитала, глядишь, уже бы и знала, как теперь быть.
А впрочем, так уж ей, Рите, необходимо что-то делать? Ведь еще немного, и они с Юрием Николаевичем вернутся в свое время.
Рита вспомнила заострившийся нос, разметавшиеся по подушке волосы незнакомой ей девушки, которой осталось жить всего лишь несколько часов, и поняла, что не сможет спокойно существовать, если хотя бы не попробует ей помочь.
Рита вбежала на второй этаж, в комнату Лизы. Все было без изменений. Может, уже поздно? Может, уже вообще ничего нельзя сделать?
На тумбочке догорала свеча.
Вдруг Рите показалось, что по стене опять пробежали какие-то тени.
Точно, пробежали, а потом появились буквы, сложившиеся в слово: ДНЕВНИК!
Выходит, дом предлагал ей вспомнить, что было написано в дневнике Вилены, и действовать так же! Но как же она может вспомнить то, чего почти не слышала и не читала?
А может…
Кажется, Юрий Николаевич говорил о том, что есть разные виды памяти, в том числе зрительная. Это – раз.
Что еще? Что иногда, чтобы не перегружать сознание, информация переносится в подсознание и там хранится. Это – два.
И, наконец, три – Рита вспомнила, что не только держала, но и листала дневник Вилены Агеевой. А что если сейчас попытаться мысленно его пролистать?
И Рита будто увидела каллиграфический почерк. Листай. Листай дальше, – приказала она себе.
Пока мысленно листала, вдруг вспомнила: ведь видела она эту Вилену Агееву в музее школы, точно видела! И хоть фотография ее была так себе, какие фотки были в то время – черно-белые, нечеткие, все равно бросалось в глаза, какая хорошенькая была эта Вилена! Просто прелесть!
А под фотографией было написано: «Погибла смертью храбрых во время пожара, спасая урожай колхоза «Березовкий» в 1948 году».
И вот перед глазами словно побежали недостающие страницы того места, которое она не слушала. «Ну, тут мама заплакала, папа схватился за голову, а Прохор Федотыч продолжал:
– А вина моя вот в чем. Она же все время говорила, что по ночам из зеркала к ней какой-то мужик выходит вида такого, как будто из могилы, и стоит над ней, и ухмыляется. И с каждым днем она все больше силы теряет, а он становится все толще, уже и ребер не видать, а поначалу одни ребра и торчали. Я думал, что умом она тронулась, а сейчас думаю: а может, так и было?»
Ничего себе! Да это то же самое, что сейчас происходит с Лизой!
Так, дальше… Ага, кажется, это… Все, конечно, очень интересно, но время не ждет, и Рита решила читать выборочно, только то, что необходимо сейчас. Вот, например, что сказала Вилене баба Феня, когда бросила фасоль:
«Оказалось, что кто-то из знакомых тети Клавы сильно ей позавидовал, точнее – позавидовала, и пошла на кладбище, нашла безымянную могилку, ну, в которой неизвестно кто похоронен, зачерпнула горсть земли, прочитала какое– то заклинание и, придя как будто бы в гости к тете Клаве, бросила эту землю под кровать».
Дальше Рита пропустила, и довольно большую часть, а остановилась вот на чем:
«– А тетю Клаву можно спасти? – спросила я.
– Можно, – сказала тетя Феня. – Но только сегодня ночью.
– Но что, что надо делать?
– Да говорю, мала ты еще, девка!
Тогда я сказала, что не просто девочка, я – пионерка, и даже начала ей наизусть читать законы пионеров:
– Пионеры стелют постели своими, а не чужими руками.
– Пионеры моются тщательно, не забывают мыть шею и уши, чистят зубы и помнят, что зубы – друзья желудка.
– Пионеры стоят и сидят прямо, не горбясь.
– Пионеры не боятся предлагать свои услуги людям…
– Все-все, хватит! – сказала баба Феня, и, наверное, ей так понравились наши пионерские законы, что она сказала: – Ладно, девка. Я поняла, что человек ты серьезный, значит, надо сделать так…»
Оказалось, что человек, который первый раз сходил на могилку, должен сходить туда второй раз с 13 на 14 ночь, и если он этого не сделает, то непременно заболеет, а если сделает, то проживет еще сто лет как молодой.
Рита пролистала еще несколько страниц и вот, кажется, нашла самое интересное. Здесь Рита даже дату запомнила:
«16 августа 1935 года.
Утро, 10 часов 35 минут.
Я вышла из дома, встала на крыльце. Темно – ночь все-таки. Страшно. Думаю, постою немного и домой. Вдруг стало совсем темно. Это погасло окно у нашей соседки – тети Ульяны, лучшей подруги тети Клавы. Я решила, что она легла спать – ей же тоже утром идти на работу, и уже открыла дверь, чтобы войти в дом, как почти тут же скрипнула калитка – это тетя Ульяна куда-то пошла, и очень быстро.
Тут уже мне было не до страха: я побежала следом. Интересно, куда она идет? И хотя я понимала куда, не хотела в это верить. Неужели это из-за нее тетя Клава при смерти? Выходит, что близкая подруга ей так позавидовала, что решила свести ее в могилу?
И все-таки страх пришел. Я ж говорю, что я всего боюсь, особенно кладбища и темноты. Сейчас было и то, и другое.
Несколько раз я поворачивала обратно, но потом вспоминала, что пионер – всем ребятам пример, а еще что пионеры стелют постели своими, а не чужими руками, почему-то именно этот закон мне нравится больше всего, и шла дальше. Еще и Мишка Полотенцев «помогал» – я вспоминала о том, что после этого случая он обязательно в меня влюбится, и шла дальше.
И все-таки темно… Кладбище… И страшно…
Страшно еще и от того, что я боялась – вдруг тетя Ульяна обернется, увидит меня и… И никто меня больше не увидит. А так хотелось, чтобы еще увидели!
Не помню, как я все-таки дошла за тетей Ульяной до кладбища. Вот где особенный страх! Но теперь уже надо было довести дело до конца.
Я спряталась за какой-то памятник (хорошо, что я маленького роста), и когда тетя Ульяна ушла, подошла к той могиле, где она только что стояла, стала чертить по углам кресты и читать заклинание».
И дальше было написано заклинание, которое Рита тоже успешно прочитала.
Теперь Рита знала, что собирается делать бабка Марфа.
И знала, что должна делать она.
Только бы успеть!
Рита кубарем скатилась по лестнице на первый этаж, выбежала в сад – неужели опоздала? Неужели бабка ушла?
Тихо. С разных сторон сада слышатся голоса гуляющих.
Пройдя вдоль аллеи, остановилась.
Хлопнула дверь, и в темноте прозвучало шамкающее:
– Ну, что еще?
Подкралась к огромной сосне, спряталась за ствол, хотя можно было и не прятаться – небо затянуло огромной тучей, стало так темно, что даже в пяти сантиметрах ничего не было видно. Начал накрапывать дождь.
– Барышня просит, чтобы вы заодно присушили к ней Митю.
Барышня! Митю! Так это, выходит, ангел все устроил! Так вот почему ангел весь вечер был с такой счастливой улыбкой! Мол, кузину в могилу, а я – с Митей! К тому же есть, кому его присушить!
– Присушить недолго, – прошамкала бабка, – лишь бы заплатили хорошо.
– Вот, она уже передала. Да, еще, от меня вот аванс.
– А тебе чего?
– А мне бы это… Петьку присушить. А?
– Ну что с вами девками делать? Не живется вам спокойно! Ладно, сделаю, а пока другое важнее. Ну все, жди меня. Встретишь на крыльце, землю передам, а дальше ты уже знаешь. Не впервой!
Ничего себе, что тут творится! Митю присуши, Петьку – присуши, Лизу в могилу сведи!
Теперь уже у Риты не оставалось никаких сомнений, что делать дальше. Шаги бабки Марфы удалялись. Следом пошла она.
Глава 32
Праздничный стол почти опустел – все, за исключением тех, кто был в возрасте, да компаньонов Ильина, вышли в сад. «Наконец-то он сможет подняться на третий этаж – подумал Юрий Николаевич, – во время ужина так и не смог этого сделать». Огляделся: Евстафия Митрофановича за столом не было! Неужели опоздал?
В зале появился встревоженный Петр Кириллович, подскочил к Юрию Николаевичу, зашептал:
– Ильин рвет и мечет. Что-то с бумагами. Сказал, чтобы ты немедленно был там.
Учитель пулей взлетел на третий этаж, вбежал в кабинет. Ильин стоял посреди бумажного кошмара. Мимолетного взгляда Юрия Николаевича было достаточно, чтобы понять, что для него все кончено.
– Это что же такое, любезнейший? – тихо, но таким тоном, что стало зябко и страшно, спросил Ильин. – Как все это понимать, любезнейший?
– Да я…
– Да вы уволены, любезнейший, и никаких оправданий я даже слышать не хочу! Сколько я о вас сегодня узнал! Оказывается, по вашей милости чуть было не разбилось зеркало, потому что вы даже не удосужились проверить веревки! Из-за вас чуть не упал с крыши рабочий! А сегодня, говорят, перед самым приездом гостей вы еще пытались и здание спалить! Браво, браво! Какое счастье, что все это вскрылось именно сейчас, а не завтра! Как хорошо, что я не успел утвердить вас в должности управляющего – представляю, каких бы дел вы понатворили, пока я был бы в отъезде! Вон из моего дома!
Юрий Николаевич только собрался объяснить все, как было, но Ильин продолжал:
– Конечно, вы можете сказать, что за состоянием моего кабинета, как и моих личных вещей следит камердинер, Петр Кириллович. Но я не давал ему сегодня поручения что-либо сделать в моем кабинете. Стало быть, это ваши проделки, любезнейший, ведь ключ-то у вас! Правда, не понимаю, чего вы этим безобразием хотели добиться, да мне и не надо этого. Вот из моего дома!
Юрий Николаевич вышел из кабинета, спустился по лестнице. От того, что через какие-то полтора часа они с Ритой уже будут в своих телах и в своем времени, легче не становилось. Наоборот, было еще паршивее.
И дело даже не в том, что мнение Ильина о нем изменилось. Дело в том, что он не сумел предостеречь Евстафия Митрофановича о приближающейся беде. Ведь пока Ильин будет отсутствовать, план, приведенный в действие Игнатьевым с помощью ссыльного поляка, осуществится. И хотя Юрий Николаевич не знал в деталях, что именно ими задумано, ясно одно – ничего хорошего Ильина не ждет.
«Надо попросить Петра Кирилловича, чтобы он срочно посвятил Евстафия Митрофановича в ночной разговор в саду. Только вот – где он?»
Камердинера нигде не было.
Учитель вышел на улицу. Стемнело. Первые капли дождя упали на лоб и на щеки. Заходить в здание не хотелось. До возвращения в свое тело (он был почти уверен, что с Васильичем придется расстаться) оставалось сорок минут. Юрий Николаевич настроился все это время пробыть здесь, подышать свежим воздухом, подумать, разобраться, понять, что он сделал не так.
Дождь разошелся не на шутку. Учитель встал под навес рядом с входной дверью и смотрел в обступившую дворец темноту. Она казалась безграничной, бескрайней – в Заречинске конца XIX века уличных фонарей не было и в помине. Только над крыльцом Ильинского дворца, словно маяк, горел керосиновый фонарь.
Юрий Николаевич и забыл, что собирался произвести себе разбор полетов. Ему вдруг вспомнилась вчерашняя ночь, когда он, высунувшись из окна, вывалился в сад. Представил себя со стороны, невольно рассмеялся. И вдруг… То ли Вселенная решила все-таки ему помочь, то ли сыграла какая-то особенность психики, но он явственно услышал слова, которые произносил удаляющийся тонкий голос.
– Поляк изменит в этой бумаге несколько цифр да так, что никто не придерется, а я натравлю на него проверяющих. Ничего, что его не будет – достанут документики, и все поймут, что рабочих на приисках недокармливают, что им недоплачивают, начнут проверять дальше – ну, к этому времени еще можно будет что-то изменить. Главное – начать, и начать именно сейчас! Вернется он из этой Америки – а компаньоны отвернулись: кто захочет работать с обманщиком. Начнутся судебные разбирательства, еще немного, и он – полнейший банкрот! Вот тут я тебя к себе и заберу!
«Нет, вряд ли это помощь Вселенной», – подумал Юрий Николаевич. Просто в тот момент, когда он выпадал из окна, внимание переключилось на то, чтобы получше сгруппироваться. Он все слышал, но не осознавал, и мозг, спасибо ему за это, не удалил информацию как ненужную, а просто перебросил ее в подсознание. Возможно, будь сегодняшний день поспокойнее, он выдал бы ее гораздо раньше. Зато сейчас, когда он, Юрий Николаевич, под шум дождя впал в своеобразный транс, весь этот разговор из подсознания перешел в сознание.
«А что, если таким же образом попытаться узнать, кто же был второй? Может, удастся все-таки «услышать» и его голос», – подумал Юрий Николаевич.
Вдруг открылась дверь, и в свете фонаря на какое-то мгновение стал виден… Яшка! Он быстро сбежал с крыльца, и вот уже слышны его удаляющиеся шаги.
Не раздумывая, Юрий Николаевич бросился следом. Возможно, да, скорее всего, так и есть, он направлялся к тому поляку, о котором шла речь в саду ночью – поляку, который подделывает документы. Первым порывом было догнать лакея и заставить рассказать все, как есть. Возможно, это и удастся, но все-таки лучше застать его на месте преступления: когда он будет забирать бумагу. Так надежнее.
Шаги быстро удалялись – понятно, Яшка хорошо знал дорогу. Юрию Николаевичу же приходилось ориентироваться только на звук его шагов, которые к тому же заглушал шум дождя. И конечно же, он не обращал внимания на то, что шаги были не только впереди, но и сзади.
Вдруг он ощутил резкую боль в затылке – кто-то ударил его чем-то тяжелым по голове.
И Юрий Николаевич уже не чувствовал, как этот кто-то подхватил его под руки, куда-то потащил, не слышал, как этот кто-то сказал:
– Здесь тебя никто не найдет, любезнейший.
Так же, как не слышал, что хлопнула дверь в сарае, в который его занесли и закрыли на наружный замок.
Глава 33
Было так темно, что, казалось, это самая темная темень, которая только может быть. Шел дождь, и Рита боялась поскользнуться, упасть и уже не догнать бабку Марфу. Даже несмотря на то, что та пела по дороге веселые разбитные песни (видать, хорошо заплатили).
Чем дальше уходила бабка Марфа от дворца, тем ближе становилось кладбище и тем больше окутывал Риту страх – так и казалось, что выскочат откуда-нибудь упыри и вопьются ей клыками в горло.
«Пионер – всем ребятам пример», – начинала повторять про себя Рита, вспомнив дневник Вилены Агеевой.
«А ведь та девочка была на целый год младше меня, – думала она. – И ей тоже было страшно. И она, как и я, больше всего на свете боялась темноты и кладбищ. Правда, в отличие от меня, она шла спасать свою родную тетю – тетю Клаву, а я спасаю совсем незнакомую мне Лизу. Я ведь даже не знаю, как она выглядит. Может, не стоило связываться? – И тут же пресекала такие мысли. – Всякая человеческая жизнь бесценна», – говорила себе Рита и снова возвращалась к повторению слов о том, что пионер – всем ребятам пример. Помогало.
Вот, наконец, пункт назначения. Дождь прекратился, тучи разошлись, выглянула луна. Стала хорошо видна темная фигура бабки Марфы. Уверенным шагом продвигалась она между могильными плитами, потом замедлила шаг, остановилась.
Рита спряталась за широким надгробием и, наблюдая за действиями бабки Марфы, краем глаза увидела, что за крестом соседней могилы мелькнула какая-то тень. Мелькнула и исчезла.
«Почудилось, – сказала себе Рита и уже по привычке повторила: «Пионер – всем ребятам пример».
Между тем бабка не торопилась покидать кладбище. Она что-то долго шептала, делала руками странные жесты, как будто давала кому-то какой-то знак, наконец, наклонилась, видимо, беря землю из могилы, выпрямилась и двинулась обратно.
Дождавшись, когда бабка Марфа исчезнет из поля зрения, Рита подошла к месту, где та только что стояла, и тут же откуда ни возьмись перед ней появился какой-то мужик – видать, его фигура и мелькала за крестом на соседней могиле. Его глаза блестели в темноте, рот растянулся в страшной улыбке.
– Кто ты? – прошептала Рита, чувствуя, что сейчас от страха упадет в обморок.
– Какая разница? – прохрипел он. – Могилку-то я ужо тебе приготовил. Тута. – Только сейчас Рита боковым зрением увидела свежевырытую могилу как раз рядом с той, возле которой она стояла. Просто чудом не сделала шаг назад и не свалилась в нее. – Баба Марфа сказала. Видела, как ты подсматривала за ней, подслушивала… – Он протянул к горлу Риты черные растопыренные пальцы, засмеялся. – Да ты не бойся. Раз – и все.
Рита размахнулась и изо всей силы ударила мужика в грудь – результат оказался тот же, как если б она ударила чугунную статую.
– Ах так! – разозлился мужик и…
Вдруг Рита вспомнила архангела Михаила, его улыбку, взгляд. «Помоги!» – мысленно прокричала она. И сразу же ее тело налилось такой силой, что мужик тут же полетел прямо в предназначенное для нее последнее пристанище.
– Вот и сиди там, урод!
И, не различая дороги, Рита помчалась между могил туда, ко дворцу, откуда еще немного, и они с Юрием Николаевичем перенесутся, наконец-то в свое время.
Рита споткнулась обо что-то и, пока растирала ушибленное колено, вспомнила о Лизе. Как она могла забыть о ней?
Опять появились сомнения – стоит ли возвращаться? Ведь, как теперь говорят, никто никому ничего не должен. Вот и она ничего не должна Лизе.
«Пионер – всем ребятам пример», – опять пронеслось в голове. Вспомнилась Вилена Агеева. Интересно, что бы сделала она на месте Риты? Неужели так бы и ушла, не доведя дело до конца?
Луна опять спряталась за тучу, стало темно.
Рита повернулась и пошла искать могилу, на которой только что была.
А вот и она. И как опознавательный знак – с трудом различимое в темноте предназначенное ей последнее пристанище, из которого высунулась голова мужика.
– Сгинь! – крикнула Рита.
Голова исчезла.
Быстро нарисовала кресты на углах могилки, произнесла заклинание и вместе с облегчением почувствовала такую слабость, что, казалось, никогда не сможет добраться до дворца.
Глава 34
Юрий Николаевич открыл глаза. Боль распирала голову откуда-то изнутри. Ничего не было видно, зато хорошо слышно, как сверху, видимо, по крыше, барабанит дождь. Выходит, он лежит в помещении? В каком? Как он здесь оказался?
Попытался вспомнить события последних… чего? Секунд? Минут? Часов? Дней?
Потом в памяти всплыло крыльцо, на котором он стоял, появление Яшки, темнота и шаги, за которыми он пытался поспеть.
Вдруг послышался громкий стук. Стучат, похоже, в дверь, за которой он находится. Кто это? Друг? Враг?
С той стороны двери донесся голос экономки.
– Васильич, вы здесь?
При чем тут она?
Юрий Николаевич молчал. Она – враг.
– Вдруг ударился, говорить не может, – послышался голос и исчез.
Спустя какое-то время донесся голос оспенного.
– Васильич, ты там?
Значит, он тоже враг? Значит, он с ней заодно?
Интересно, который час? Два, три, пять? Наверное, Рита, не дождавшись его, уже пересекла границу между прошлым и будущим. А что еще ей оставалось делать?
– Да там он, там, – сказал голос экономки. – Сама видела, как его грохнули по голове, потом сюда затащили.
– А че не откликается?
– Поди, в беспамятстве. Чего встал, открывай, давай время не ждет!
Раздался стук – похоже, оспенный пытался сбить замок.
– Собака, не открывается! А ведь говорил Васильичу, кто-то зуб на него точит, так он не поверил.
– Так ты знал, кто?
– Ну вот не сбивается и все тут. Конечно, знал. Ведь я не только слыхал – видел, кто кому заплатил и за веревку, и за бревно.
– Так коли знал, что ж не сказал?
– Боялся…
– Дурак! Из-за тебя человека сейчас чуть не убили. А может, и убили. Мне бы хоть сказал, все было бы по-другому. А то я Васильича за врага принимала, а он-то нашенский!
Выходит, это свои!
Скрипнула дверь.
– Я здесь! – прохрипел учитель.
Мягкие женские руки отыскали его в темноте.
– Подняться сможешь, Васильич? А нет – мы вдвоем с братом побежим к поляку, может, удастся беду-то предотвратить.
Так значит оспенный – ее брат!
Вспомнился ночной разговор. Поляк! Яшка пошел к нему забрать подделанные документы!
– Поднимусь!
И поднялся. И пошел – откуда только силы взялись, и быстро пошел. И все хотел спросить Акулину Филипповну, что вообще происходит, но она, будто прочитав его мысли, сказала:
– Потом все расскажу. Сейчас не время.
Вскоре они уже поднимались по крыльцу покосившегося дома, каждая ступенька которого стонала от старости. Юрий Николаевич открыл дверь и налетел на Яшку. Тот бросился перед ним на колени.
– Васильич, это не я, не я! Вот так я и знал, что так будет, так и знал!
Сидевший за столом лысый мужчина обмакнул при свете керосиновой лампы перо в чернильницу и занес ручку над каким-то документом с написанными в несколько столбиков цифрами. Увидев непрошенных гостей, запричитал:
– Не успел, сейчас все сделаю, я быстро! Одну минутку, всего одну!
– Стойте! – сказал Юрий Николаевич, – что вы собираетесь делать?
– Да циферки подправить, да так, чтобы незаметно было.
– Кто велел?
– Приезжал тут один. Антиллегентный такой, богатый, росточка небольшого. Говорит, документик надо подправить. Я говорю, что ентим уже не занимаюсь, хватит того, что в Сибирь угодил, а он угрожать начал, что, мол, если не подправлю, донесет куда надо, будто я за прежнее взялся.
– А заплатить сколько обещал?
Поляк назвал приличную сумму.
– Так вот я заплачу в три раза больше, если ты пойдешь сейчас с нами и покажешь того, кто тебе угрожал. Не пойдешь – донесу, куда нужно, вон и свидетели подтвердят.
– Подтвердим, подтвердим, – закивали Акулина Филипповна и оспенный.
– Да что ж вы со мной делаете? – запричитал поляк. – Один говорит, донесу, если не сделаешь, другие – донесем, если сделаешь, да еще если не пойдешь куда-то.
– Делай, что сейчас говорят, – приказал Юрий Николаевич. – Пошли!
Кто-то дернул его за штанину. Он опустил глаза – Яшка продолжал стоять на коленях.
– Да поднимайся уже, некогда!
– А мне что будет?
– Это уж Ильину решать.
– Так меня тоже запугали… Вы только это, Васильич, попросите Евстафия Митрофановича, чтобы не увольнял, а? Верой и правдой служить буду!
– Да вставай уже!
Дождь прекратился, выглянула луна, в свете которой тускло блестели лужи. Теперь дорога хорошо просматривалась, и очень скоро стали видны желтые квадраты окон Ильинского дворца, огонек фонаря над крыльцом. На крыльце кто-то стоял. Похоже, Петр Кириллович. Юрий Николаевич бросился было к нему – рассказать о том, что только что произошло, но Акулина Филипповна схватила его за руку.
– Пока рано! Стойте с братом здесь, ни шагу в сторону! Мы с Яшкой и поляком войдем во дворец через сад. А ты смотри, – обратилась она к брату, – чтобы он глупостей не наделал! Ждите здесь, я дам знак, когда войти.
«Это она про меня, что ли? – подумал Юрий Николаевич. – Решила, что если меня ударили, то я вообще ничего не соображаю?»
Соображать-то, как ему казалось, он соображал, а вот голова болела по-прежнему.
«Рита уже точно «дома», – пронеслось в больной голове учителя. – А мне, видно, придется доживать свой век здесь…»
От этой мысли не только голова еще больше разболелась, но и где-то под ложечкой сжало.
Время шло. Экономка не появлялась.
Петр Кириллович, между тем, то выходил на крыльцо, то исчезал во дворце, то снова на крыльце появлялся.
«Волнуется, наверное, что меня нигде нет. Я бы тоже волновался, если бы он исчез. И тоже бы места себе не находил…»
Дверь открылась, в ее проеме появился Петька, что-то сказал своему тезке, и Петр Кириллович пошел за ним.
Прошло еще какое-то время, и на крыльцо выбежала экономка.
– Заходите! – крикнула она.
Из зала, в котором продолжалось пиршество, доносились звуки веселой мелодии – наверное, музыкантов попросили спуститься с небес, то есть с хоров, и быть ближе к «народу».
В центре вестибюля стоял Ильин. Чуть поодаль – поляк и Акулина Филипповна. Вид у Евстафия Митрофановича был растерянный. Со стороны винтовой лестницы послышались быстрые шаги – и вот уже появился Игнатьев с красным возмущенным лицом, а за ним – его собственный лакей с большим чемоданом в руке.
– Вы за это еще ответите! – прокричал Игнатьев тонким голосом, перешедшим в фальцет.
– И вам не болеть, любезнейший, – тихо произнес Евстафий Митрофанович, – надеюсь никогда больше вас не увидеть!
Дверь за Игнатьевым захлопнулась.
– Григорий Васильевич, голубчик! – бросился к дворецкому Ильин. – Я все знаю. Вот этот человек, – он показал на стоящего рядом поляка, – во всем признался. И еще кое-кто из свидетелей подтвердил, что именно и кем именно против меня замышлялось. Переоденьтесь – и милости прошу ко мне в кабинет. Гости пусть веселятся. А вы, любезнейший, можете идти, – сказал он поляку.
Юрий Николаевич взглянул на часы – 0 часов 37 минут! Выходит, он еще успеет вернуться в свое время! Только вот где Рита со смартфоном? Может, уже в большом зале?
– Извините, – сказал Юрий Николаевич, – некогда. Мне нужно срочно в зал.
– Пожалуйста! – Ильин отошел в сторону. – А нам можно? – шутливо спросил он.
– Разумеется!
Зал был пуст.
– Никто не видел Риту? То есть, посудомойку Фросю?
– Понятия не имею, – пожала плечами Акулина Филипповна.
– Ну а я уж тем более с посудомойками мало имею дела.
Юрий Николаевич не отрывал взгляда от больших напольных часов, стрелка которых неумолимо приближалась к 40 минутам.
Осталось 30 секунд.
– Юрий Николаевич, я здесь!
– Господи, откуда ты такая грязная? – всплеснула руками Акулина Филипповна. – Где ты была?
– Прощайте все! – произнес Юрий Николаевич, – и уж простите, что нет возможности ничего объяснить. – Рита, доставай!
Вдруг взгляд Юрия Николаевича потемнел:
– Ты опять здесь? Что тебе от меня надо?
Рядом с ним стоял отвратительный бродяга.
– Привет, Юра. Не узнаешь? Хотя и тебя не так-то просто узнать!
– Венька, а ты как тут? Спасти меня решил? Вот молодец!
– Ошибаешься! – ответил бродяга и противно хихикнул. – Хочу, чтобы ты навсегда остался в прошлом!
– Ты шутишь? Веня, объясни, я ничего не понимаю!
– А че понимать-то? Это ведь я испортил твою программу, – он громко засмеялся. – А сделал я это для того, чтобы ты навсегда исчез из моей жизни! И не только из моей!
– Зачем, Веня?
– Катьку хочу вернуть… Да и вообще… Слишком умный ты!
Рита тем временем быстро вытащила из кармана смартфон, воздух заколыхался, бродяга сделал быстрое движение, в последний момент выхватил у нее гаджет и… исчез.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.