Текст книги "Ложь в двенадцатой степени"

Незнакомец нервно подергал цепочку на шее и что-то неуверенно промычал, переключаясь на нее. Хельга положила ладонь на плечо спутника и ровным голосом произнесла:

– Я дам ему свой. Вам ведь не для воровства нужен телефон, а чтобы позвонить, верно? Возьмите.

Хельга сделала осторожный шаг и протянула просимую вещь. Незнакомец рывком выхватил телефон и неуверенно помялся. Энди на всякий случай тоже вышел вперед, очевидно ожидая непредсказуемой агрессии и надеясь защитить спутницу до того, как ей причинят вред.

– Я понимаю, дело срочное, – все тем же будничным тоном проговорила Мантисс. – Звоните скорее, еще может быть не поздно. Уверена, вы не останетесь сегодня вдовцом. Убедитесь, что с ней все хорошо. Но я бы хотела попросить вас вернуть телефон. Мы подождем вот здесь.

Она указала на светлый пятачок, освещаемый нетривиальным уличным фонарем. В детстве Хельга мечтала залезть на верхушку подобного сооружения, поскольку деревья с их вспомогательными ветками виделись чересчур легкими для покорения.

– Ага, а вы пока вызовете полицию? – поморщился незнакомец, переваривая услышанное.

– Точно, я об этом не подумала. – Мантисс вновь обратилась к кавалеру. – Все же придется отдать ему твой телефон.

Так, незнакомец получил оба и отошел на пару шагов. Он не убежал, хотя, судя по бросаемым в переулок взглядам, явно порывался сделать ноги. Однако Хельга, замершая в ожидающей позе возле фонаря, спокойная и терпеливая, пробуждала в нем зачатки совести… или чего-то еще.

– Как назло, вокруг никого нет, – сокрушенно покачал головой Энди, обращаясь шепотом к своей спутнице. – Еще бы один или двое, и мы бы его скрутили. Он ненормальный!

– Нет, он в отчаянии. Дай ему поговорить. Вот увидишь, он вернет телефоны.

Энди был настроен скептически. Мантисс почти кожей чувствовала, как у него кипело и бурлило внутри желание уйти как можно дальше от неуравновешенного типа. А еще лучше – сразу в полицейский участок. Возможно, мужчину с ножом поймают еще до наступления полуночи.

Незнакомец говорил приглушенно, и лицо его все больше разглаживалось. Пропал безумный блеск в глазах, а движения стали менее дергаными. Через семь минут он сбросил звонок и почти пристыженно взглянул на парочку.

– Эм… вот. – Он протянул Хельге ее телефон и, чуть помедлив, вернул Энди его.

– Рада, что у вас все хорошо.

– Да… Вы… вы вовремя это.

– Пальто тоже верните, – порекомендовала Мантисс, и лицо незнакомца исказило удивление. Должно быть, он решил, что разговаривал с ведьмой.

Без лишних слов он бросился в спасительную темноту и скрылся. Энди принялся набирать номер полиции, и Хельга раздраженно ударила его по предплечью. Он так ничего и не понял.

– Его нужно задержать, пока он никого не зарезал! Он опасен!

– Ты можешь быть прав. Только мне кажется, что он сильно перенервничал, а сверху залил алкоголем. Это быстро проходит. – Хельга вздохнула, а Энди продолжал недоумевать. – Он в домашних туфлях, значит, спешно выскочил из дома. Под расстегнутым пальто тоже виднеется домашняя одежда. То есть он выскочил в чем был, не подумав о холодной погоде. А когда его пробрало до костей, спешно отобрал у кого-то пальто, вероятно так же угрожая ножом.

– То есть он все-таки вор. Тогда его точно нужно задержать.

– Подожди. Он все время дергал цепочку на шее, на ней висит обручальное кольцо, – брак не условность, и вторая половина ему дорога. Могу предположить, что ему срочно нужно было позвонить близкому человеку или в больницу, чтобы удостовериться в безопасности жены или ребенка. Но у него по какой-то причине не было телефона… не знаю, потерял, заложил, забыл, куда положил. А узнав о беде, он на горячую голову бросился искать, откуда позвонить. Я понятия не имею на самом деле что и как. Не спрашивай, почему он не пошел к соседям или еще о чем. Мне неизвестно. Но, если судить хотя бы по твоей отрицательной реакции, готовых вручить телефон переполошенному мужчине не нашлось. Да и прогуливающихся людей, вроде нас, в этом районе мало. Мужчина психанул и, чувствуя, что ему просто не хотят помочь, применил угрозы. Пожалуй, отчасти ты прав. – Хельга покусала нижнюю губу. – Кое-что звучит притянутым за уши. Ужасно притянутым. Вот я проговорила это вслух и только сейчас заметила. Но как же все-таки здорово, что он сохранил остатки адекватности и вернул нам телефоны! А вдруг я ошиблась про жену? Что-то ведь подействовало на него…

– Ты же не могла понять все это моментально, как увидела его, – недоверчиво прищурился Энди. – Я сразу решил, что он уличный воришка, один из тех, что вымогает ценности у редких гуляк.

– Вот это и странно. Если бы он был таким, то ободрал бы нас как липку. Попросил бы деньги, твои красивые наручные часы, снял бы с меня украшения. А он прицепился к этим телефонам, как заведенный. Недальновидно для вора, не находишь?

– Ты импровизировала. В другой раз тебе уже так не повезет. – Энди вернулся к набору номера.

Его не впечатлило то, что в свое время произвело неизгладимый эффект на Хельгу. А МС бы оценил. И со своей стороны сделал бы все еще красивей и безупречней. С ним бы Мантисс точно ни разу не заскучала за вечер.

Глава 8

– Лашу кошкой едят.

– Что? – Хельга с недоумением вперилась в Амберса, расхаживающего по кабинету. Она углубилась в записи отца настолько, что потеряла счет времени и связь с реальностью.

– Кашу ложкой едят, говорю, – наставительно повторил Стив, с чего-то решивший, что обязан дать Хельге совет. – Не стоит пытаться выступать против МС с тем, что ему точно не подходит. Лучше оставь его мне. Уж я найду подход к этому неугомонному.

– Вот как?

Хельга с пессимизмом подумала, что он ее теперь всю оставшуюся неделю будет поучать, вплоть до их совместного сеанса с МС. На тандеме Мантисс и Амберса настоял доктор Траумерих, отметивший, что подопечная сама явно не справится с нравом Манипулятора. Повторная встреча трехдневной давности прошла еще хуже первой. Хельга с дрожью вспоминала поведение главной звезды минус второго этажа. Объект активно старался запугать ее и подавить волю. И что поделать с этим деспотом?

Из-за МС Хельга почти не вспоминала загадочную аномальную комнату. Она столько экспериментов планировала провести, а в итоге воплотила в жизнь лишь малую долю, и дверь редко являлась ей, словно обиженная барышня, на которой преждевременно поставили крест. А того, что удалось воплотить, казалось бесстыдно мало. Мантисс так и не сумела заставить комнату поменять содержимое, и отныне та представала перед ней в неизменном образе кладовой. Хельга нарочно забыла на одной из коробок степлер, и он не сдвинулся ни на миллиметр после перемещения комнаты. Да и остальные предметы на ощупь были самыми настоящими, и Мантисс гадала: этот хлам действительно когда-то хранился на минус втором этаже, или все это появилось только потому, что Хельга ожидала увидеть внутри содержимое типичных кладовых? А если последнее, то откуда комната могла взять эти предметы? Мантисс также хотелось проверить, идет ли за дверью с треугольником время, и она намеревалась подложить к степлеру скоропортящийся продукт, вроде пирожного или банана, а может, даже горшочек с цветком – посмотреть, будет ли он расти или увядать или станет частью аномалии, застыв во времени? Однако руки не доходили до воплощения задуманного.

Из-за МС Мантисс без прежнего энтузиазма и трудолюбия подходила к беседам с сотрудниками минус второго этажа. Выслушивать их было не столь увлекательно, как МС, не столь захватывающе, как анализировать его фразы, искать в них подтекст, угадывать настроение. Хельга заставляла себя быть внимательной и ответственно отрабатывать часы. Однако мысли ее уже захватил более любопытный и непредсказуемый объект. Просто магия какая-то! Девушка ругала себя, напоминая, что нельзя сходить с ума по одной персоне. Это все больше походило на помешательство.

Похоже, она в самом деле не справляется. Наверное, оно и неплохо, что Стив теперь будет сидеть рядом с ней и руководить беседой. Хельга ни секунду не сомневалась: Амберс не станет делить обязанности поровну и подомнет ее под себя, вынудив молчать большую часть сеанса. Интересно, как на это отреагирует МС? Мантисс устроила бы и роль ассистента со скудным набором реплик, – Эдгар с детства твердил ей, чтобы она давала людям болтать в их удовольствие. Больше лишнего скажут – больше их слабостей Хельга узнает. Профессор был дальновидным стратегом, который предпочитал знать о людях по парочке их грехов. Так, на всякий случай, если потребуется обороняться. И дочь он учил тому же. Поэтому Хельга никогда не пыталась заткнуть фонтан самолюбия Амберса.

– С ним не нужно пытаться найти общий язык, – зачем-то продолжал инструктировать Стив. – Есть те, кто просто любит устраивать хаос и неразбериху вокруг. МС из таких.

В своем рабочем углу сидела Лесси, которая, хоть и притворялась страшно занятой печатной работой, внимательно прислушивалась к указаниям доктора. Должно быть, ей нравилось, что Хельга в чем-то ошиблась и теперь ее бомбардировал поучениями дотошный Амберс.

– Я тоже не сразу смог построить с ним диалог. Но с таким фруктом приходится быстро учиться.

– Задачи детерминируют методы и стратегии, которые также основаны на психологии человеческого поведения.

– Что? – прочитанное Мантисс сбило доктора с толку.

– Вот и я не могу понять эту строчку. Который раз ее читаю, но не могу сосредоточиться, потому что мне все время мешают. – Хельга потрясла записной книжкой отца.

До Стива наконец-то дошло, что он стоит над душой, и доктор молча вернулся за свой стол. Работы в лаборатории на день закончились, и Амберс засел в кабинете с бумагами. Лесси тихо прыснула под нос, не обрадованная смазанным окончанием сценки. Хельга знала, что та переключилась на Энди как удачный объект флирта сразу после того, как Мантисс отказала ему. И никаких любовных треугольников. Каждый выбирает то, что считает уместным для себя.

Хельга часто обижалась на Эдгара в подростковом возрасте. Он бывал резок и несправедлив к ней. При этом во многих вопросах оставался для нее авторитетом. На своем опыте Хельга выделила закономерность: те, кого мы любим больше всего, чаще злят нас. Верно, какой смысл долго сердиться на проходимца, сделавшего невежливое замечание? Да, заносчивые типы раздражают, да, подрывают хорошее настроение, однако повторная встреча с ними маловероятна. Мы стремимся уходить от конфликтов и игнорировать неприятных людей, но избегать близких – не можем. Мелочные (или не совсем) ссоры и препирания в семье случаются, и они тоже приносят негативные эмоции и опыт. Но если семья крепкая, компромиссы скоро находятся. На тех, кто рядом, невозможно злиться вечно.

Эту логику Хельга пыталась применить к МС. Что если он больно кусал только посторонних, которые не были так важны для него, а докторов отдела изводил медленно, растягивая удовольствие, но лишь оттого, что был привязан к ним? Мантисс предположила это, потому как во время второго сеанса МС проявлял настолько ярко выраженную агрессию, будто стремился избавиться от лишнего претендента на свое внимание. Не желал впускать Хельгу в «семью». А тот факт, что он кажется едва ли живым, особенно когда надолго замолкает, превращал беседу в еще больший карнавал кошмаров.

– Курица соображает быстрее, а у нее очень маленький мозг, – перебивал ее Манипулятор.

Вскоре он понял, что обидные сравнения не пронимают девушку.

– До приглашения доктора Траумериха ты сидела без работы. Никто не хочет терпеть заумную всезнайку, которая залазит тебе в душу.

Указание на недостатки сильнее задевали за живое, однако Хельга не поддавалась.

– Как часто Эдгар вспоминал при тебе твою мать? Должно быть, не хотел теребить раны. Свои.

Жестокие подковырки старых болячек приносили муку. И еще этот умник каждую свою фразу смачивал отборной желчью и презрением, так что Мантисс после второго сеанса ощущала себя пловчихой в бассейне помоев. Он будто бы выжимал ее из комнаты, изничтожал смысл ее существования в своем мире. Хельга ощущала, что, если бы не малоподвижное тело манекена, МС сделал бы с ней что-нибудь ужасное. И даже в таком парализованном состоянии он исхитрялся пугать ее. Еще сильнее прежнего.

– Нет лекарства от недели, – протянул Манипулятор с нотками разочарования.

– Что?

– А, не так говорится. Все время путаю ту букву. Нет лекарства от слабости. Лингвистическая шутка.

– Я не большая заумная всезнайка, чем ты. – Мантисс сложила руки на груди.

Она с дрожью осознавала, что ничего не может сделать МС, кроме словесных препираний. И даже они выглядят жалкими, будто ребенок огрызается на умного дядечку. Хельга знала, что он настойчиво навязывал ей это чувство ничтожности, но гордо держать голову становилось все труднее.

– Да, и именно поэтому меня никто не любит. Лучше бы ты брала с меня хороший пример, – парировал МС.

– Ты не можешь быть хорошим примером.

Мантисс села ровно и покачала головой. Ей хотелось выйти из неприятной комнаты, однако сбежать сейчас – значит отдать победу упрямцу. Нельзя показывать ему, что его слова бьют в самую душу и выворачивают ее наизнанку.

– Как и ты. – Голос МС опустился почти до шепота. – Посмотри на себя: одинокая, никому не нужная. Дитя измены. Эдгар тебя сторонился, потому что тайно ненавидел, а настоящий отец даже не знает о твоем существовании. А если бы узнал, все равно не принял бы.

– Можешь поплакать о моей горькой доле, – язвительно сказала Хельга, невольно наклоняясь ниже, чтобы лучше слышать.

– И когда ты остаешься одна в квартире, без друзей, семьи и партнера, и ласкаешь саму себя, какие мысли приходят тебе в голову? Может, ты думаешь, что следовало отдаться тому пареньку в машине – тогда сейчас бы ты не грустила в одиночестве?

Доктор Траумерих попросил Манипулятора говорить громче. Мантисс молча глядела в черные прорези, не желая как-либо реагировать на провокации. Внутри нее поднималось отвращение к объекту.

– Я удивлен. Не думал, что Эдгару присуща такая сила духа. Он ведь и тебя хотел убить в порыве злости. Забить до смерти в кроватке. Может, твоя милая мордашка его остановила?

– Тебе так нравится говорить гадости о других людях, и я начинаю понимать почему, – произнесла Хельга, не отводя взгляда.

Про себя она повторяла, что выдержит этот раунд. Пусть сердце колотится где-то у горла и тошнота поднимается все выше, она поставит гада на место.

– Я думала, ты скрываешь какую-то феноменальную тайну о своем происхождении, жизни до того, как попал в это заведение… На деле же ты просто пустое место. Ты тешишь самолюбие, издеваясь над другими, потому что больше никак не можешь порадовать себя. Вещь без прошлого, которым можно гордиться. Давай, жужжи дальше, убеждая себя в своем могуществе.

– А может, стоит раздавить этого комара? Если не боишься обжечься кислотой, – выдавил МС.

– Кислотой?

– А что комары пьют у вас, людей?

Хельга задумалась. Не намекал ли он, что причина его злости – в окружающих людях? Это уже слишком.

И тут МС обескуражил ее. Мантисс отвлеклась и положила руку неосторожно близко к манекену, и его пластмассовая ладонь внезапно с хлопком легка сверху. Хорошо, что пальцы не могли сжиматься, иначе бы Хельга обзавелась парой седых волосков. Ладонь была ледяной, как у мертвеца, и твердой. Подскочив на стуле, Мантисс отдернула руку. Похоже, доктор Траумерих не успел разглядеть, что случилось, но заподозрил неладное по резкому движению Хельги.

– Все в порядке? – раздалось из динамиков.

Девушка закивала, хотя не была уверена в этом. На секунду ей показалось, что касанием МС обозначил свое желание дотянуться холодными пальцами до ее шеи. Маска сейчас выглядела особенно зловещей, словно из фильма ужасов про маньяков. Хельга судорожно сглотнула и подумала: как вообще манекен изловчился проделать такое сложное движение?

– Хельга? – повторил вопрос Уильям, и в его голосе послышалось беспокойство.

– Я заканчиваю!

– Рановато сегодня. – Интонации МС словно медом облили. – Уже убегаешь? Мы так много узнали о твоем прошлом. Я думал, ты хочешь послушать о не менее жалком будущем.

Хельга и рада была бы сказать «нет», но ей и вправду стало жутко. Он пугал ее, сердил и вызывал рвотные позывы одновременно. Ее изумляло, как у МС получалось проникать своими грязными фразами в самую душу. Мантисс еще в детстве поняла, что личности, закидывающие других оскорблениями и пытающиеся их унизить, сами обладают ворохом комплексов и не заслуживают внимания. Хельга запрещала себе злиться на таких людей, ведь это попросту бесполезно. И МС сейчас вел себя не лучше них. Он тоже выдавал оскорбление за оскорблением, и можно было уже абстрагироваться от его колкостей. У Хельги не выходило.

«И ведь отчасти он прав», – долбилось в сознании. Пусть и выражает это в грубой форме, что-то в его словах определенно не противоречит действительности. У Хельги не было друзей, и она жила одна… Нет! Нельзя поддаваться этим мыслям. Так можно уверовать в собственную ничтожность, чего МС и добивался.

Хельга не попрощалась с ним, чтобы не выдать свое состояние дрожащим голосом. У нее так и не появилось возможности задать свой вопрос. А позже, к собственному стыду, она проплакала в туалете весь перерыв.

Сцены прошлых неудач пронеслись в ее голове незадолго до начала третьего сеанса. И он обещал стать другим, потому что рядом будет Амберс. «Член семьи», если того небольшого времени, что доктор проработал тут, хватило для получения статуса «своего».

Стив пребывал в этом интереснейшем аду чуть менее года. Молодой, нетерпеливый, с короткой стрижкой и горящими попеременно то азартом, то злостью карими глазами, он, должно быть, стал вкусным блюдом для МС после зачерствевшего Эдгара. Хельга поймала за хвост слухи, что Амберс за этот год бросил жену и после безуспешных попыток последней помириться настоял на разводе. И это случилось потому, что кто-то шепнул ему об изменах благоверной.

– Прочитайте вот это, – встретил ее в коридоре сектора «А» недавно устроившийся жизнерадостный лаборант и протянул записную книжку яркого желтого цвета.

– Что это? – Мантисс бегло пробежала по строчкам открытой страницы. – Да, конечно.

Ее отвлек призыв доктора Амберса, и в этот миг лаборант успел испариться. Хельга пожала плечами и закрыла записную книжку, зная, что потом ее нужно будет отдать другому человеку.

Стив стандартно не излучал энтузиазма и вообще выглядел так, словно его заставят в скором времени отведать деликатес из грязи.

– Знаете, я однажды читала притчу о парне, который жевал помпоны и ел кисточки от пуховиков. И верил, что ему это нравится.

Амберс не уловил параллели и с вопрошанием уставился на Хельгу. Ему поразительно не шло хмурое выражение. Оно прибавляло острых черт достаточно привлекательному лицу – утончало губы, делало веки и лоб залежами злых морщин.

– Вы можете попросить оставить вас заведующим лабораторией, но отстранить от работы с МС, – продолжила мысль Хельга.

– Я не жалуюсь. Кто еще справится, если не я? Я оказываю услугу любому исследователю, который мог бы прийти на это место.

– Спаситель человечества?

– Не с таким размахом, – поморщился Стив. – Я хороший сотрудник. Один из лучших, о таком только мечтать можно. Ну и платят мне соответствующе.

– Так дело в деньгах?

– Может быть. Если что, я всегда могу уйти.

– Многие так думают, – дернула плечом Мантисс. – Верят, что болото рано или поздно их отпустит. Но иногда мы жуем помпоны с удовольствием, потому что не можем представить альтернативы.

Амберс как-то странно глянул на нее. В его глазах промелькнул чуть ли не страх.

– Ничего. – Стив ответил на ее заинтересованность своей реакцией. – Нечто похожее мне сказал МС. Он тоже сравнил с затягивающими силами, только зыбучими песками, и жеванием каких-то безвкусных вещей. Жутковато слышать столь близкие размышления.

– Едва ли он ясновидящий.

– Я и не думаю, что он ясновидящий. Я боюсь, что ты мыслишь похожими с ним категориями.

В это Хельга тоже не верила. Она все больше считала, что МС мог оперировать ограниченным набором категорий из-за долгого сидения под замком и скованного образа жизни. Но в этом доступном ему списке он разбирался лучше многих. Ушел вглубь, а не вширь. И вот последним можно попробовать его задавить. Вряд ли неподвижная Маска обладала богатой эрудицией, особенно в отношении современного развивающегося мира. Если только доктора или приводимые ими люди не делились информацией со скучающим умником.

Мантисс и Амберс прибыли в кабинет 15 а, где их уже ждал Уильям. К изумлению обоих докторов, Хельга натащила в него всяких разбавляющих обстановку предметов, ибо уже сходила с ума от скудности цветовой гаммы. На столе будто сам собой появился стаканчик с разноцветными карандашами, а на стену Мантисс повесила календарь и фотографии с морем, лесом и горами.

– Белые полы, унылые стены, серые столы… Даже папки белые! И бумага! – объясняла Хельга свой порыв.

– Бумага и должна быть белой, – тогда же сказал ей ошалевший Стив.

– Это не оправдывает все остальное!

В итоге доктора просто махнули рукой. Им было все равно, что окружало их в кабинете, и такое безразличие поражало Хельгу. Их слишком затянуло в пучину однообразия.

– Сначала я зачитаю список вопросов, – инструктировал Стив. – Лучше действовать по плану и не болтать лишнего. МС теряется, когда разговор идет по заданному маршруту. Ему становится не за что зацепиться, некуда протолкнуть свои депрессивные идеи и манипуляции. Он очень старается сделать это, но, если ты действуешь по сценарию, тебя его попытки не собьют с толку.

В такой логике был смысл. И все равно Хельгу коробило, что доктора боялись пробовать новые «маршруты», как выразился Амберс.

– И много нового вы открыли, двигаясь по одной и той же прямой линии? – спросила она.

– Исследования требуют репетативности. Без этого никуда. На втором этапе ты зачитаешь МС отрывок из газеты. Если он будет себя хорошо вести, отрывок должен быть больше.

– Из газеты? Так он от вас узнает новости сегодняшнего мира?

– Это исследовательский центр, а не тюрьма. И даже в тюрьме позволено читать новости. Почему бы не дать ему немного пищи для ума? Меньше времени останется для злых мыслей.

Скверно было возвращаться в обитель МС. Она насквозь пропиталась негативными эмоциями, словно пространство состояло из впитывающей материи, на которую незаметно роняли чернильные пятна. Мантисс подумала, что скоро отдел переедет в сектор «В». Сейчас Хельга перебарывала первичный порыв развернуться и стремительным шагом выйти из комнаты, как настоящая трусиха. А ведь она не считала себя мнительной.

Это место заставляло размышлять, до какой глубины подлости способен дойти человек в своих деяниях. Как низко он падет, чтобы подняться, и как высоко захочет забраться, чтобы сигануть в пропасть. И существуют ли на самом деле рамки, о которых любят говорить проповедники, моралисты, ученые? Или поведение человека в меньшей степени контролируется внутренними установками и в большей определяется набором случайных событий извне? Чем их больше за раз, тем эфемернее так называемая грань между отсутствием действия и его свершением.

Хельга боялась узнать, насколько она плохой человек, если череда сложных решений выпадет на ее долю. Но комната вынуждала думать о низостях, и то был плохой знак. Мешанина нехороших предчувствий и предвкушение провала мешали сосредоточиться на положительном, светлом и прекрасном. Пожалуй, единственным способом снять давление было совершить временное убийство. Хельга Мантисс должна погибнуть для этого помещения или отойти на задний план, чтобы ее чувства и мысли более не имели власти над ней. И тогда МС растеряет рычаги давления, ведь манипулировать мертвецом нельзя.

Да вот беда: убить свою личность даже на короткий срок невозможно. Хельга не знала, как перестать быть собой, как стать сосудом с идеями, но без привязанностей, предвзятости, обид… Ее душила комната, всего лишь комната! Серый кусок стен, которые пятнышками и трещинками указывают на грехи, будто тыкающий пальцами священник. Яркое освещение дешевых белых ламп, выжигающее роговицу. Стол – одинокий калека… Хотя почему вдруг калека? Или это из какой-то сказки о брошенном родней старике?

Наваждение пробирало до мурашек, но хватило пары секунд, чтобы оно схлынуло. Дезориентированная Мантисс пару раз быстро поморгала, свыкаясь с новым ощущением от комнаты. Хельгу все еще незримо держали в тисках, только уже не таких тугих. На душе до сих пор кошки скребли, пусть уже не орали истошными голосами. Какое облегчение! И при этом стало жаль терять связь с глубинным восприятием себя и вязкими, хотя по-своему чарующими негативными впечатлениями от комнаты. Хельга поняла, что вовремя не возвела мысленный щит и пару секунд побарахталась в топи, в которую попадали обыватели, пересекавшиеся с МС. Нет, не с ним, а одним из его самых мрачных расположений духа, отпечаток которого уже проник в стены. Незабываемый опыт.

– Добрый день, Двенадцатый, – сухо поздоровался Амберс, останавливаясь напротив манекена. Хельга все это время стояла возле двери, завороженная образами, и не сразу сообразила о промедлении.

– Добрый день, доктор, – покладисто ответил МС. Манекен в этот раз ему достался новый – без рук и выкрашенный в более живой телесный цвет. – Добрый день, Хельга. Какой интересный и добротный сеанс, в самом деле, намечается у нас.

– Не раскатывай губу. – Стив занял место на стуле и кивнул на соседний: – Садись, Мантисс.

– А у меня их и нет, – зачем-то поправил Манипулятор, хотя явно понял образность выражения. Хельга не верила, что умник, который сам способен наделить любую фразу множественными смыслами, мог воспринять слова доктора буквально.

– Это такое выражение, – сцепив пальцы в замок, растолковал Амберс, и тут Хельга едва не прыснула.

– Правда? Что оно означает?

– Да бросьте! – не выдержала Мантисс, когда Стив открыл рот для объяснения. – Он знает это!

– Конечно, знает. Я хотел сказать ему, что мы тут не урок риторики проводим, – нахмурился Стив, осуждая нетерпение Хельги.

Амберс поправил съехавший набок однотонный серо-голубой галстук и раскрыл папку с вопросами. Скучный однотипный опрос, повторявшийся из раза в раз. Мантисс, сколько ни пыталась, не сумела провести его по пунктам из-за увертливости МС. А теперь она ловила себя на мысли, что к третьему сеансу папка надоела и ей.

Доктор неторопливо зачитывал фразы строгим, не терпящим неподчинения голосом. На сеанс с МС, как и в лабораторию, Амберс надевал белый «наряд ученого». То ли считал это частью рабочего этикета, то ли демонстрировал упрямой Маске свой статус. Стив выглядел сосредоточенным, будто решал в уме сложнейшие арифметические задачи, а не читал по бумажке. Хельга забеспокоилась, что к концу сеанса с него водопадом польется пот. Ну как беспокоилась… Ей хотелось бы это лицезреть.

Доктор спрашивал о возрасте, месте рождения, наличии родственных связей и иже с ними. Мантисс отмалчивалась, следила за реакцией МС. С первых минут он продемонстрировал удивительную способность не отвечать, отвечая. Все, что он говорил, имело крайне опосредованную связь с темой или являлось очевидной ложью. Амберс не подавал вида, что его это бесит, но глаза все больше блестели недобрым огнем.

– Как твое настоящее имя? Ты ведь ассоциировал себя с чем-то или кем-то, когда жил снаружи? Например, с вещью.

– Данталиан. Я так люблю подбивать других на нехорошие поступки, – благосклонно проговорил МС. Он не проигнорировал ни одного обращения и казался словоохотливым, но держался в рамках пустой болтовни. – Ты так не думаешь?

– Лучше Велиар. – Вопрос был адресован Хельге, и она не преминула высказаться. – Хотя нет, обманываешь ты не так виртуозно, как демон лжи.

– О, в самом деле, плохое имя. Зато божественные струны дрожат от одного взгляда на них, и упоительная музыка убивает зачатки сострадания и радости. Решено – Амдусциас.

Это имя было неизвестно Мантисс, однако она не сомневалась, что оно принадлежало демону. Она заметила, роясь в записях с прошлыми ответами, что МС часто ссылается на обитателей ада, и заинтересовалась, насколько глубоки его знания в этом вопросе. Хельга ждала, что он будет чередовать существующие имена с собственными выдумками, но этого не наблюдалось. Все демоны, на которых когда-либо ссылался Манипулятор, упоминались в первой части магического гримуара «Малый ключ Соломона». Откуда он мог о нем знать?

– Опять ты за старое, – неодобрительно произнес Амберс, сверля взглядом несговорчивого собеседника. – Ладно, вот тебе такой вопрос: чем отличается красный от семерки?

– Катетом. Вы издеваетесь, доктор? Цвет, форма, количество… – скучающим тоном выдавил МС. – Я тысячу раз рассказывал эту историю.

– Да, о том, что небесная рыба подарила тебе способность дышать и говорить, – язвительно выпалил Амберс.

– Так и сказал? Да, это была одна из моих историй. А еще я говорил, что обрел свободу мысли с первым прикосновением к человеческому разуму. В тот миг мне открылись все связи в мире, различия и сходства предметов и явлений. Незабываемое чувство. Я даже помню того доходягу, который нацепил меня на свое лицо. Хвастливый Томми. Как раз опаздывал на свидание с привлекательной Дженни в саду под липами.

– Теперь его зовут Томми? И ты утверждаешь, что из десятка твоих сочинений эта история является правдивой?

– Ох, в том, что вы не умеете складывать «А» и «Б», нет моей вины, – скучающим тоном сказал МС.

Именно такую тактику Хельга и ждала от него: озвучить тысячу вариантов, среди которых лишь один окажется верным. Какой – выяснить практически нереально, и эта игра в угадайку становится с очередным ответом все сложнее. Как разоблачить лжеца? И почему он просто не скажет правду? Очевидно, что ему скучно. Тогда нужно создать такие условия, в которых ему будет всегда весело, и необходимость во лжи ради развлечения отпадет. Но и тут не все так просто.

– Продолжим.

– Резонный вопрос: почему ваша ассистентка все время молчит, доктор? Дайте и ей почитать, или считаете, что она и на это не способна?

– Следующий вопрос, – безапелляционно продолжил Амберс.

Хельга и впрямь начинала чувствовать себя лишней. Стив обещал, что у нее будет своя роль, однако пока всю работу выполнял он сам. Неприметный наблюдатель ему не нужен, поскольку для этого были камеры и бдительный Уильям в соседней комнате. Тогда что Мантисс тут делала? Она пребывала в положении истукана или дополнительной мебели. Амберс проигнорировал предложение МС подключить ее к разговору, тем самым предложив объекту новую тему для издевок. Не ровен час, Манипулятор начнет после каждого вопроса указывать на молчаливую девушку. Стива это обязательно взбесит, а Хельга будет ощущать себя использованной в чужой игре, даже не говоря ни слова. Она рисковала стать инструментом в руках злонравного мастера.