Текст книги "Алая тигрица"

Меньше всего ей хотелось отвечать ему. В конце концов, она не собиралась далеко идти с ним. В ближайшие несколько дней, как только она достаточно поправится, чтобы путешествовать самостоятельно, Линн оставит его.

И все же он спас ей жизнь. Она была обязана ему.

Линн справилась с болью в горле.

– Меня зовут Линн.

Сон пришел к ней, его края были зазубрены тревогой. Смутно, в сумерках между бодрствованием и сном, ей показалось, что она услышала его ответ.

– Меня зовут Кис.

12

Выпал снег, окутав мир серой пылью.

Ана остановила своего валькрифа, ее дыхание превратилось в облачко тумана, а боль в спине приглушилась от холода. Здесь, в горах, воздух был разрежен, хвойные деревья замерзли под белым покровом, который мало защищал от неумолимых зимних штормов Кирилии.

На другой стороне, однако, пролегала граница Южной Кирилии. И нужный Ане пункт назначения – порт Голдвотер.

Регулярный маршрут в порт проходил вокруг этих гор, по главной дороге, по которой часто ездили торговцы и торговые повозки. Также он кишел имперскими патрулями. Раненая и одинокая, Ана выбрала более быстрый и гораздо более опасный путь: печально известный труднопроходимый Крест Оссеницвы.

Небо над головой приобрело темно-серый оттенок, обещая снегопад.

Ана прижала руку к пояснице. В отдаленной деревне она нашла целителя, аффинита плоти, который закрыл ее рану, не задавая вопросов о шарфе, плотно прикрывавшем нижнюю половину лица. Но ее кожа, превратившаяся в сморщенный шрам, все еще была сырой и опухшей, и ей требовалось чистить ее каждую ночь. Постоянная боль истощала ее, значительно замедляя путешествие.

Крест Оссеницвы должен был занять у нее меньше суток. Но наступала ночь, а лабиринт хвойных деревьев все еще простирался за пределами ее зрения, сосульки беспорядочно звенели на ветру.

Она должна остановиться и укрыться до того, как наступит настоящая ночь и температура резко упадет.

И все же…

Она слышала истории о Кресте Оссеницвы, где Огни Богов прижимались к вершине горы и в темноте превращались в магию, порочную и навязчивую. Охотники, торговцы и ученые-экскурсоводы исчезли на замерзших дорогах и никогда более не возвращались.

Ана прищурилась, глядя на далекий горизонт, где последние лучи солнца стекали с неба холодной ледяной синевой, уступая место ночи. Она была так близко к подножию гор. Еще час или два, и она должна была оказаться там.

Ана прищелкнула языком и вонзила каблуки в своего валькрифа. Скакун фыркнул и начал неуклонно пробираться вперед, его когтистые копыта легче, чем у любой другой лошади, вцеплялись в снег, а молочно-бледный взгляд легко прорезал темноту. Лед примерз к его густой белой гриве, снежинки прилипли к длинным ресницам.

К этому времени Ана полностью оставила попытки отряхнуться от снега. Ее меховая накидка, ботинки и кожаные перчатки обледенели, шарф, которым она обмотала нижнюю половину лица, замерз от влажности ее дыхания. Он царапал ее щеки, когда она покачивалась верхом на своем валькрифе, мир расплывался в массу темноты и бледно-серого.

Ее валькриф фыркнул.

Ана моргнула, не заметив, что впала в ступор. На холоде было легко заснуть, и в те дни, когда она путешествовала с Мэй или Рамсоном, они разговорами помогали друг другу бодрствовать.

Призрачный смех пронесся среди деревьев.

Волосы у Аны на руках встали дыбом. Вокруг воцарилась странная тишина, сменившая вой ветра. Порывами падал снег. Воздух сгустился.

Ее валькриф пронзительно заржал, и от этого звука у Аны по коже побежали мурашки. Ее скакун замедлил ход и начал мотать головой, белки его глаз закатились. Ана крепче сжала поводья и вспыхнула силой родства, ища следы крови.

Ничего.

Именно тогда ее валькриф заржал, и Ана услышала его: вой, пронзивший огромные пустые горы.

За слепящей завесой снега что-то двигалось.

Ее скакун снова заржал, и Ана потянулась за кинжалом.

– Спокойно, – пробормотала она, обращаясь и себе, и к валькрифу. Она крепко сжала поводья, чтобы унять дрожь в руках.

Впереди появились две точки света – болезненного, бледно-голубого, цвета мертвых. Они двигались слишком уверенно, чтобы быть факелами или чем-то человеческим.

Ветер с воем пролетел мимо нее, и в ее голове пронеслись детские истории и слухи о существах, которые обитали в далеких горах Империи. Слишком поздно Ана поняла, что это было и что ее кинжал не имел силы против этого существа.

Ледоволк шагнул сквозь снег.

Он возвышался над ее валькрифом, вырезанный изо льда, его обветренное тело покрывали прожилки инея, а клыки были длиннее ее предплечий. Самыми ужасными были его глаза: мертвенно-белые, с крошечным голубым зрачком.

Ее валькриф отчаянно бился в поводьях, отступая. И все же Ану трясло так сильно, что она не могла пошевелиться, мышцы ее ног обмякли.

Они и раньше сталкивались с ледяными духами, она и Мэй: безобидные сивинции, которые принимали форму диких животных и небольших снежных вихрей. Но в мире существовали и другие места, где магия Огней Богов превращалась в злых духов, которые рыскали в северной тайге и замерзших тундрах Кирилии. Ледоволк был одним из них.

В мифах говорилось, что единственный способ победить ледяного волка – это убить сивинция в его сердцевине: огоньки светящегося голубого света в глазах. Самый простой способ – с помощью огня.

Ана ледяными пальцами начала рыться в своем рюкзаке. У нее закончились огнешары, так как она ранее распределила их на последние несколько дней, рассчитывая, что сегодня будет ее последний день в пути.

Никакого огня. Значит, с помощью клинка.

Кинжал в руках казался тяжелым. Она неуверенной хваткой подняла кинжал под порывами ветра. В такую погоду шансы, что она пронзит цель, были ничтожно малы. И ее сила родства была бесполезна против духа льда и снега.

Но внезапно Ана подумала, что существовал способ объединить кровь и кинжал.

Она направила нож на свой большой палец и полоснула по нему. Потекла кровь, она провела кончиком пальца по лезвию, оставляя красный след, который тут же застыл на металле. Ее сила родства зашевелилась, и багрянец, казалось, засиял ярче, когда ее сила усилилась.

Ана резко подняла взгляд, когда раздалось рычание. Ледоволк наблюдал за ней глазами, которые излучали неукротимый дикий свет.

Внезапно он прыгнул.

Ана метнула кинжал и сделала бросок силой родства, сомкнув хватку своей силы над кровью на лезвии. Сосредоточившись на жутких голубых глазах ледоволка, она сделала толчок.

Ее кинжал метнулся вперед. В цель.

Ледоволк изогнулся в воздухе и издал страшный вой. Когда он снова перевел взгляд на Ану, из одного его глаза торчала рукоять кинжала. Свет погас. Из глазницы капала кровь.

Другой его глаз, однако, все еще горел синим.

Ана выругалась, когда рычание ледяного духа пронеслось сквозь деревья вокруг. Кровь – ей нужна была кровь…

Ее валькриф заржал, и мир Аны резко дрогнул, когда ее скакун сбросил ее.

Она рухнула в снег и некоторое время лежала там, оглушенная и запыхавшаяся. Она услышала звук приближающегося ледоволка, слышала, как его рычание становилось все ближе. Лес вокруг стал ослепительно белым. Снег и лед хлестали ее со всех сторон. Мороз охватил ее одежду, плечи, шею.

Ана подняла руку. Ее зрение затуманилось, сила родства то появлялась, то исчезала из фокуса, когда она схватилась за кровь, которая замерзшими спиралями прилипла к ее большому пальцу и запястью. Этого было бы недостаточно для борьбы. И у нее кончилось время.

Ледоволк набросился.

Ана закричала.

И ночь вспыхнула огнем.

Пламя, ярко-красное и обжигающее, пронеслось по снегу, триумфально описывая дугу на фоне теней замерзших кругом сосен. Ана закрыла глаза от пронизывающего яркого света, прижавшись лицом к земле, когда мощные волны тепла накрыли ее. Горы содрогнулись от удара.

Сквозь рев пламени она услышала жуткий вопль, наполовину животный, наполовину призрачный, за которым последовало шипение воды, брошенной в огонь.

Ана повернулась, чтобы взглянуть.

На фоне ночного неба языки пламени извивались змеей вокруг того, что осталось от ледоволка. Пар вокруг него был таким густым, что Ана могла видеть только тень зверя, его вой переходил в призрачные стоны и, наконец, прекратился.

В тишине единственным звуком было шипение водяного пара, поднимающегося от слегка дымящейся земли, где только что стоял ледоволк.

Огонь потух, уменьшаясь и очерчивая темный силуэт позади.

– Тебя было нелегко найти, – сказал Юрий, дуя на свои дымящиеся пальцы. – Привет, Ана.

13

Линн приснился знакомый сон.

Сначала она летела. Паря над бесконечным океаном кемейранских елей и горных вершин, зазубренных на горизонте, ветер дул ей в лицо, а крылья ее чи развевались, словно паруса. Золотое солнце, пробивающееся сквозь туман над мерцающим морем, открытое небо и бесконечная земля, простирающаяся вокруг нее в бесконечных возможностях. Ее брат, Энн, нырнул впереди нее, как чернохвостый воробей, его смех разносил ветер.

Сон всегда заканчивался одинаково.

Она проснулась со вздохом и села прямо, ее чувства были остры, как лезвия, руки сжимали кинжалы на бедрах. На мгновение осталась только темнота, затяжной привкус соленой воды и страх, быстро исчезающий по мере того, как сон сменялся бодрствованием. И на несколько ужасающих секунд она снова оказалась в повозке торговцев, накачанная божевосхом.

Подул мягкий ветерок, принеся с собой резкий запах снега и сосен – и присутствие, которое было одновременно знакомым и незнакомым.

Линн повернулась и встретилась взглядом с парой глаз, посеребренных снегом.

– Плохой сон? – из тени ближайшей сосны егерь Кис выступил с грацией кемейранского снежного барса.

Линн напряглась.

– И да, и нет, – пробормотала она. Как бы вы назвали сон, который к тому же был и вашей реальностью? Она закрыла глаза, пытаясь избавиться от видений Энн, сгибающегося и падающего к иностранному кораблю с парусами с цветочными эмблемами и золотоволосыми моряками. Только позже, когда она поднялась на борт похожего корабля в поисках Энн, то поняла, что это были за корабли.

Она чувствовала пристальный взгляд, все еще устремленный на нее. Эти пронзительные глаза заставляли ее чувствовать, что он видит ее мысли. Ее душу.

– Что снилось?

– Мой брат, – слова вылетели у нее прежде, чем она успела их остановить. В любом случае он не мог использовать эту информацию, чтобы причинить ей боль. Это была единственная хорошая черта в мертвых. – Он и есть причина, по которой я здесь. – Она сделала паузу. – Был.

Вскоре после прибытия в Кирилию она узнала из украденного ею журнала брокера, который принес ей двадцать жестоких ударов плетью, что ее брат погиб в результате несчастного случая на фабрике в отдаленном кирилийском городке.

Кис опустил глаза.

– Мне очень жаль.

Линн встала. Чи упала к ее ногам, открывая ее холоду предрассветного утра в великой северной империи. В голове прояснилось, голод и жажда были терпимы, и, какие бы бальзамы ни давал ей Кис, боль от раны отступила.

Кис наблюдал, как она проверяет свои раны.

– Мы должны продолжить путь.

От Стенающих скал их отделяли два дня пути, но никогда нельзя быть слишком осторожным в том, что касается преследования.

Ее рана все еще пульсировала под мазями и бинтами, которые она наложила, но ее радовало, что Кис настоял на том, чтобы двигаться дальше. Это был подход солдата – и он не ожидал от нее ничего меньшего.

– Идем, – сказала Линн. Она связала чи и привязала ее к спине, задержавшись пальцами на мерцающей полупрозрачной ткани.

Кис взвалил на плечо их рюкзак и повернулся к ней:

– Куда мы направляемся?

Линн замерла, в ее голове тревожно зазвенели маленькие колокольчики. Порт Голдвотер, подумала она, так как знала, хоть и косвенно, что база Красных плащей обосновалась там, и если где-то и было место, где она могла бы подобраться ближе к Ане, то именно там.

Кроме того, Линн изучала карту в кабинете Киса, и это был единственный достаточно большой город в окрестностях, где она могла потерять егеря, если бы ей понадобилось. Плащ или нет, он все еще был имперским стражником, и ее недоверие к ним началось восемь лет назад на залитых лунным светом берегах Кирилийской империи.

– Возможно, будет лучше, если я поведу, – сказала она вместо этого. – У тебя есть компас?

Кис долго смотрел на нее. А потом поднял руку и бросил ей что-то.

Пальцы Линн сомкнулись на холодной стеклянной поверхности компаса. Она не взглянула на юношу, опустила взгляд и нашла юго-запад, направление к порту Голдвотер, и зашагала. Она подозревала, он уже знал, что она ему не доверяет.

В таком случае, это был небольшой жест доверия. Позволить ей вести.

Он последовал за ней, его ботинки почти бесшумно ступали по свежевыпавшему снегу. Он больше не сказал ни слова, не давил на нее. Возможно, именно поэтому она заговорила.

– Я поднялась на борт торгового корабля в Кирилию, – тихо сказала она, ее голос был едва слышен, – когда мне было десять лет. Когда я прибыла, первое, что увидела, были имперские патрули, стоявшие на страже у контрольно-пропускного пункта в гавань. Я помню их серебряные доспехи и герб кирилийского тигра на груди. Я видела их белые плащи. Я взывала к ним. Умоляла, что была здесь против своей воли. Умоляла их забрать меня домой. – Ее голос звучал ровно, но она чувствовала себя менее уверенно, чем когда-либо за последние годы. Ее колени угрожали подогнуться с каждым мучительным вдохом, который она делала. – Они смеялись надо мной.

Но она продолжала двигаться вперед, раздвигая снег, доходящий ей до лодыжек, ее дыхание прерывалось, когда она боролась с болью от воспоминаний, которые держала взаперти.

– Мне жаль.

Она напомнила себе, что его слова ничего не значат.

– Я знаю, что ты мне не доверяешь, – продолжил он. – Но поверь мне, когда я говорю, что изменю все это. Что я помогу тебе вернуться домой.

Домой.

Что останется от ее дома? Эта мысль неизбежно вызвала у нее последнее воспоминание о Кемейре, когда она смотрела, как туманные береговые линии и зубчатые горы удаляются все дальше от торгового корабля. Образ Энн, падающего к кораблю, неизгладимо запечатлелся в ее сознании. Мысль об ама-ка, сидящей у их деревянной хижины, помешивающей рис и солящей рыбу, глядящей на заходящее солнце из-за елей, чтобы мельком увидеть двух своих детей, которые исчезли в тумане.

Она давным-давно перестала во что-либо верить. Обещания давались для того, чтобы их нарушать, и ложь была легче суровой правды. Но что-то в голосе этого солдата заставило ее задуматься.

– Я знаю, в это трудно поверить, – продолжал Кис своим ровным басом, – но когда-то я был таким же, как ты. Я родился в Нандьяне и в юном возрасте был доставлен в Империю караваном торговцев, – он говорил спокойно, как будто излагал отстраненные факты, а не историю своей жизни. – Когда они обнаружили во мне способности так называемого «егеря», забрали меня у матери, чтобы обучить.

Линн прижала компас к груди. Прошли годы, почти десятилетие с тех пор, как она открылась кому-то. С тех пор, как кто-то, в свою очередь, доверился ей.

– Ты сказал мне, что все еще ищешь ее.

Пауза.

– Да, – сказал Кис мягко и тяжело одновременно. – Я хочу найти ее. И, когда все это закончится, забрать ее домой. Через горы Дживеха и пустыню Арамаби.

Его тон что-то пробудил в ней. Линн посмотрела на его лицо, которое было ясным в свете дня, пробившегося сквозь сонное голубое небо.

– Ты все еще помнишь ее? – спросила она, не упомянув, что память о ее собственной матери с каждым днем тускнела и что цепляться оставалось мало за что. Линн даже не знала, хватит ли ей этих воспоминаний, чтобы продолжать любить ама-ка и Энн.

– Помню, – наконец сказал Кис, и на этот раз Линн позволила себе оглянуться и насладиться тихой красотой происходящего. Это был один из немногих моментов искренности между ними, которые она запомнила. Возможно, в другой жизни они могли бы стать друзьями. – Я помню ее запах. Помню, как чувствовал ее. Она всегда говорила мне, что у меня ее глаза.

Ее взгляд задержался на его глазах на мгновение дольше, чем она намеревалась. Они были поразительны: бледно-голубые, как прозрачные родники, впервые пробившиеся сквозь зимний лед.

– Как ее зовут? – спросила она.

Неподалеку закричал ястреб, и с соседнего хвойного дерева посыпались снежные дожди, когда он взлетел в туманное серое небо.

Кис долго не отвечал.

– Шамира, – тихо сказал он. – Ее зовут Шамира.

Это имя ничего не значило для Линн, но она чувствовала, как он произносил его – с нежностью, которая противостояла океану тоски. Возможно, подумала она, снова ускорив шаг, в конце концов, было что-то общее у нее с этим егерем.

Они продолжили путь, небо стало фиалковым, затем коралловым, а затем серо-голубым – наступило кирилийское зимнее утро. Солнце спряталось за облаками, которые обещали снег. В какой-то момент Линн почувствовала жужжание в воздухе вокруг них, настойчивость шепчущего ей ветерка.

Стоявший рядом с ней Кис напрягся.

– Патрули, – сказал он и прищурился, когда осмотрел местность вокруг. Он кивнул на большое скопление сосен. – Они верхом на лошадях. Мы спрячемся там и дадим им пройти. Ты можешь замести наши следы?

Линн глубоко вздохнула и призвала свои силы. Она протянула руку и провела по следам, которые они оставили на снегу, пока не осталась только гладкая, сверкающая поверхность.

Вместе они притаились за кустами и стали ждать.

Вскоре послышались ритмичный скрип колес повозки и ржание лошадей. В поле зрения появилась процессия имперских патрулей, высоко восседающих на своих валькрифах. У первого, предположительно капитана, на нагруднике была незнакомая эмблема.

– Это инквизитор, – сказал Кис тихим голосом. – Аффиниты, отобранные Морганьей для управления имперской инквизицией.

Несколько Белых плащей ехали позади инквизитора, за ними следовала высокая черная повозка, от которой веяло холодом и которая заставила Линн вспомнить о Стенающих скалах.

– Черный камень, – прошептала она.

Кис повернул голову в легком кивке. Затем он сделал паузу и указал, нахмурив брови.

За повозкой следовала еще одна шеренга имперских патрулей. Линн никогда не видела, чтобы так много людей сопровождало одну повозку из черного камня. Она так живо помнила, как ощущение холода и пустоты просачивалось в самые ее вены, лишая ее силы и дыхания. Вид сквозь решетку на меняющийся пейзаж из льда и снега, хрустальных деревьев и серого неба, и вспышки белых плащей, бледноглазых валькрифов.

Инстинктивно она отпрянула назад, ее пульс участился, ладони вспотели.

Твердая рука легла ей на плечо.

– Все в порядке, – прошептал Кис. – Они нас не найдут.

Она сглотнула, считая. Двадцать Белых плащей, сопровождающих одну повозку.

– Я никогда не видела столько за раз.

– Я тоже.

Тишину прорезал крик, животный вой, такой грубый, что Линн почувствовала, как он царапнул ее изнутри. Он превратился в стонущий, жуткий звук, словно свист ветра между пустыми вершинами, и Линн обнаружила, что впивается ногтями в кожу, волосы на ее руках встали дыбом.

Инквизитор подал знак, и вся процессия резко остановилась. Линн наблюдала, как мужчина спрыгнул на землю вместе с несколькими охранниками. Они выхватили мечи и направились к задней части повозки. Один из Белых плащей шагнул вперед и ударил кулаком в дверь, крича что-то заключенному внутри.

На мгновение вопли прекратились. А затем разразился еще один приступ сдавленных воплей, фургон заметно покачнулся на колесах, когда то, что было внутри, ударилось о стены.

Инквизитор сделал движение, и вперед вышел охранник с ключами. Как только двери были отперты, изнутри вырвалось пламя. Крики ближайших людей оборвались, когда их охватил обжигающий огонь.

Раздались тревожные возгласы, и инквизитор двинулся было вперед, но замер. Снег и лед окутали его ноги до бедер, заморозив на месте. Линн наблюдала наполовину зачарованно, наполовину с ужасом, как снег поднимался с земли, конденсируясь в лед, как он змеился по ботинкам патрульных, замораживая их на месте.

– Аффиниты? – резко сказала она.

Кис колебался. Он медленно покачал головой.

– Аффинит, – поправил он. – Внутри повозки он один.

Прежде чем Линн успела спросить его, что он имеет в виду, из дверей фургона, спотыкаясь, вышел мужчина. Его глаза светились светло-голубым светом, как будто их покрывал лед. И все же его руки и кисти были обуглены до черноты. Один из его наручников был необычного зеленого цвета, такой тугой, что, казалось, слился с его кожей. С каждым шагом, который он делал, лед тянулся за ним, а пламя потрескивало в пальцах.

– Это невозможно, – голос Киса звучал глухо. – У него есть две силы родства.

У Линн пересохло во рту. Мужчина упал на землю, дергаясь. Снежные вихри закружились вокруг него, смешиваясь с яркими вспышками огня.

– Вытащи это из меня, – закричал он. Голубой свет вытекал из его глаз и медленно растекался по щекам и шее. Пламя взметнулось вверх по его рукам, окрасив их в красный, а затем в черный цвет.

«Неправильно, – что-то кричало внутри Линн. – Неправильно, неправильно, неправильно, неправильно, неправильно…»

Стоявшему позади аффинита инквизитору удалось вырваться изо льда. Выхватив меч из ножен, он повернулся к упавшему пленнику.

– Кис, – зубы Линн застучали. – Мы должны помочь ему.

Кис стоял абсолютно неподвижно. Его взгляд остановился на развернувшейся сцене перед ними. Инквизитор, приближающийся к аффиниту. Человек, корчащийся в судорогах на земле, вихрь льда и огня вокруг него становился все яростнее и больше.

Руки Линн нашли кинжалы. Она присела на корточки.

Без предупреждения Кис набросился – не на аффинита, а на нее. Его руки сомкнулись вокруг ее запястий, когда он толкнул ее обратно за деревья, которые скрывали их из виду. Она почувствовала, как железная хватка его силы родства сжимает ее, и мир вокруг замер, когда ее связь с ветрами оборвалась.

Она изогнулась, готовясь к движению, чтобы сбросить его, но он предвидел это и с ворчанием толкнул ее в снег.

– Мы не можем ему помочь, – его голос низко зарычал. – Мы не можем пожертвовать нашей миссией ради одного человека.

Линн снова повернулась. Сквозь низко нависшие ветви, частично закрывавшие ей обзор, она увидела блеск меча инквизитора. Услышала скрежет металла по плоти, звук, похожий на резку фруктов. А потом почувствовала тяжелую тишину.

Тихий шепот обсуждения, звук тела, которое тащили по снегу, лязг закрывающихся дверей повозки и, в конце концов, скрип колес, когда они продолжили свой путь.

Кис отпустил ее и отстранился, тяжело дыша.

– Я приношу свои извинения.

Ее дыхание было неглубоким, голова казалась легкой.

– Не прикасайся ко мне больше. Никогда, – произнесла она едва слышно.

Он отвернулся, его очертания были посеребрены пылью далекого солнца. Когда он снова повернулся к ней, его глаза были пустыми, холодными.

– Ты собиралась выдать наше местоположение и поставить под угрозу наше путешествие. Не было бы никакого смысла пытаться спасти его. Силы родства этого человека поглощали его.

Линн на мгновение закрыла глаза, успокаивая дыхание.

– Что с ним было не так?

– Я не знаю.

Искры гнева вспыхнули в ней.

– Я тебе не верю. Это были имперские патрули. Ты был одним из них.

– Я сделал то, что должен был сделать, чтобы выжить. – Его взгляд обжигал, как огонь. – Ты хочешь узнать, что это было? Хочешь свергнуть этот режим? Мы найдем Анастасию и сделаем это вместе.

Он прав, подумала Линн, и напряжение со вздохом покинуло ее. Она хотела найти дорогу обратно к Ане, потому что это было единственное, в чем она была уверенна. Теперь миссия приобрела новую актуальность.

Образ аффинита преследовал ее, голубые прожилки льда и чернота огня – обе силы родства, предположила она, – обвивали его кожу. «Вытащи это из меня!»

Почему имперский патруль перевозил аффинита в повозке из черного камня, если прерогативой Морганьи было защищать их? И не просто аффинита, а аффинита с двумя силами родства.

Это было неслыханно. Неестественно. Там, в Кемейре, у них жили обладатели и дарители – люди, имеющие связи с окружающим миром, и люди без них. Они существовали в гармонии, каждый вносил свой вклад в общее целое.

Она никогда не слышала об обладателе с двумя связями. Каковы были шансы, что имперские патрули Морганьи нашли такого человека?

Здесь происходило что-то большее, и ей нужно было найти Ану, чтобы сообщить эту информацию. «Мы найдем Анастасию и сделаем это вместе».

Линн посмотрела на Киса. Он сидел в своей потрепанной униформе, с распущенными гладкими, как чернила, волосами, все дальше и дальше отдаляясь от образа ужасающего Белого плаща, который она так долго вызывала в своем воображении. Выражение его лица было встревоженным, взгляд темным, и на несколько мгновений он стал похож на мальчика, такого же потерянного, как и она.

Они должны были быть врагами – и когда-то они были ими, – но он помог ей. Он вытащил ее из тюрьмы и спас жизнь. Он только что использовал стратегию и военную логику, чтобы задать ей правильное направление.

Линн обнаружила, что ее голова говорит ей одно, а сердце – другое. Возможно… Возможно, все-таки он был не безнадежен.

Линн заставила себя подняться на ноги. Компас, который он дал ей, завертелся в ее ладонях, когда она повернулась.

– Идем.