Текст книги "Ночь с братом мужа"

Часть 22. Александр

Я снова брожу среди теней. Кажется, что это какой-то бесконечный круг, ходить по которому я обречен без права на избавление.

Я уже не пытаюсь ловить тени – они не приносят никакого успокоения. Напротив – обжигают раскаленным железом, пробуждают то, чего я не хочу помнить.

И все же какая-то мысль свербит дрелью в устало дремлющем сознании, не дает мне снова погрузиться в мое безвольное плаванье по волнам океана. Я откуда-то знаю – мне нужно вспомнить что-то важное. То единственное, что способно вытащить меня отсюда.

Света больше нет. Иногда я вглядываюсь в темноту в надежде его увидеть, но вокруг лишь безнадежная чернь.

Разум, до этого момента словно одурманенный, вдруг начинает неистово работать, как внезапно оживший, давно списанный со счетов старый мотор. Я твердо знаю – вся разгадка в этом свете. Почему меня так влекло к нему?

В голове вдруг вспыхивает фраза, как внезапно зажженная гирлянда – «я жду тебя». Я не столько слышу, сколько чувствую эти слова, будто они клеймом выжжены у меня на подкорке.

«Я жду тебя…»

– Лика? – пытаюсь я пошевелить губами.

Ответа нет. Я отчаянно верчу головой по сторонам, я хочу увидеть того, кто меня звал. Того, кто меня ждет.

Волны наступают на меня, хотят поглотить. Обычно я безропотно подчиняюсь им, отдаюсь их силе, преклоняюсь перед стихией, но не теперь. Кто-то ждет меня. И это важнее всего на свете.

Я борюсь с океаном, размахивая руками, чтобы отбиться от неистовых волн. Хочу закричать – вдруг этот голос, который я ищу, откликнется? С глухим рокотом новая волна готовится на меня налететь, смести с пути, но я снова открываю рот в упрямом крике и…

…И с резким выдохом просыпаюсь.

Глазам невыносимо больно от непривычно яркого света. Я закрыл и снова открыл их, пытаясь приспособиться к этой новой реальности. Где я?

Затянув носом жадно воздух, со всей ясностью понял – это больница. Шестеренки в голове неохотно, со скрипом заворочались, пытаясь восстановить последние воспоминания.

Бар. Вечер. Мира. Беременность? Нужно мчаться к ней. Нужно узнать. А что же дальше?

А дальше – пустота. Последнее, что удалось вспомнить – резкая боль в затылке. Кто-то меня ударил. Что ж, по крайней мере теперь стало ясно, почему я здесь.

Один. Это, впрочем, как раз совсем не удивительно. Наверняка дорогое семейство уже сплясало чечетку от счастья на моей будущей могиле и заказало по мне поминальную службу.

От этой мысли рот сам собой дрогнул в усмешке. Больно. Омертвевшая кожа губ треснула от неожиданного движения.

Из коридора послышались неясные звуки. Почти неразличимые для слуха и все же – они были. У меня не возникло сомнений – кто-то направлялся сюда. И вовсе не желал быть замеченным.

Я сразу же закрыл глаза и постарался дышать ровно, подчиняясь внутреннему чутью. В конце концов, добрые гости не крадутся к тебе, как воры. А это совсем иной случай.

Вскоре дверь действительно тихо скрипнула, и кто-то бесшумно приблизился к кровати. Долго гадать, кто же именно, не пришлось.

– Ну здравствуй, братец, – прошипел над ухом знакомый голос. – А ты, как я вижу, живучий. Но мы это скоро поправим.

Я почувствовал, как он склонился ко мне ближе. Что он собирался сделать? Совершенно очевидно – ничего хорошего. Тело тут же напряглось в ожидании опасности, а в голове застучало одно: не выдать себя. Не дать знать раньше времени, что я сознаю все происходящее.

– Знаешь, говорят, что люди в коме иногда все слышат и чувствуют, – продолжил Ник вкрадчивым шепотом. – Что ж, тогда тебе приятно будет узнать, что Мира вернулась ко мне и мы живем вместе.

Я и сам не знал, как мне удалось не дрогнуть ни единой мышцей. Хотя все, чего хотелось – занести руку и ударить эту змею.

– Ну а теперь… – снова заговорил близнец, – пора со всем этим кончать.

Я уловил звук, похожий на отвинчивание крышки. Осторожно приоткрыл глаза, едва заметно, и весьма вовремя – Ник уже поднес руку с каким-то бутыльком к капельнице, очевидно, собираясь влить мне что-то вместо лекарств.

Осознание всего ударило в голову, как молния – до чего же все просто! Кому, как не родному брату, была выгодна моя смерть?

Лихорадочные мысли метнулись к Мире – что он сделает с ней, если меня не будет? Что сделает с ребенком? Или уже сделал?

Накативший ужас стал толчком к тому, чтобы собрать все имеющиеся силы и, вскинув руку, выбить непонятное лекарство из пальцев брата.

Бутылек упал на пол, с громким стуком разлетевшись на осколки. Я растянул губы в кривой усмешке и хрипло выдохнул:

– Не сегодня… брат мой, Каин.

Лицо Ника сделалось испуганным, он затравленно оглянулся на дверь, вероятно, надеясь незаметно улизнуть, но было поздно – в палату уже вбежала медсестра, а за ней следом чинно вошел… ну конечно, папаша собственной персоной.

– Что тут происходит? – прогремел его голос на все помещение.

Ник тут же подобрался, словно присутствие отца сразу сделало его неуязвимым.

– Я услышал какой-то шум в палате Алекса, – проговорил он быстро. – Сразу же прибежал в испуге, что случилось что-то страшное. И весьма вовремя! Он очнулся и попытался разбить капельницу! Должно быть, Алекс не в себе после комы!

Я на все это только ухмыльнулся. Возражать не стал – к чему тратить силы и красноречие на тех, кто никогда не слышал и никогда не услышит ничего, кроме того, что сам желает?

Папаша окинул меня долгим взглядом и наконец сказал:

– Очнулся, значит. Отлично.

– Уж явно не твоими молитвами, – прохрипел я с издевательской усмешкой.

Он нахмурился, сведя густые, тронутые сединой брови, на переносице, как делал всегда, когда его что-то не устраивало. Но я давно уже не боялся этих грозных взглядов.

– Пойдем, Никита, – сказал папаша, отводя от меня глаза. – Пусть тут приберут.

– Да-да, я сейчас все уберу! – уверила медсестра, следом за всеми покидая палату.

Как раз то, чего мне и было нужно. Оставшись один, я нашел глазами полотенце и скинул его на пол, дав пропитаться тем, что мне хотел влить братец. Возможно, позже из этого удастся что-то извлечь, отправив на химический анализ.

Никогда не знаешь, что и где может тебе пригодиться.

Вскоре после выхода из комы меня перевели в обычную палату. Ни отец, ни брат больше ко мне не приходили. Только мать сделала несколько попыток прорваться, но я наотрез отказался ее видеть. Не помогли ни отчаянные рыдания, ни несчастный вид – прошло то время, когда мое сердце способно было от этого дрогнуть.

Зато уже на следующий день после прихода в сознание у меня нарисовалась весьма неожиданная посетительница.

– Александр, к вам тут девушка пришла, – сообщила медсестра, заглянув в палату.

Я вскинул брови, отрываясь от телефона, который мне вернули после долгих уговоров и требований, и едва сдержался, чтобы не спросить прямо – не пришла ли Мира. Но вместо этого сказал с улыбкой:

– Впустите. Девушкам я всегда рад.

– Алекс!

Изогнув бровь, я насмешливо наблюдал, как ко мне кинулась Натали – да еще и с видом жены, преданно ждавшей моего выздоровления.

– Какая честь, – хмыкнул я, намекая на то, что ее визит как минимум удивителен.

– А ты, вижу, уже пришел в себя! Узнаю прежнего Александра! – промурлыкала она. – Боже, Алекс, я так испугалась! Так боялась все это время! Не могла спать по ночам, все вспоминала тот момент, когда обнаружила тебя всего в крови у мотоцикла! Ты знаешь, это ведь я вызвала тогда скорую…

– Полагаю, я у тебя в долгу, – заметил в ответ с вежливой, но холодной улыбкой.

– Ой, да что ты! – отмахнулась она, словно ничего и не заметив. – Я просто счастлива, что ты поправляешься!

– Благодарю за беспокойство, – ухмыльнулся я.

– Знаешь, я к тебе каждый день приходила!

«Я тебя жду…» – снова всплыли в голове слова. Те слова, что, словно путеводная нить, вывели меня из тьмы. Неужели их говорила Натали?

– А Мира? – вырвалось наружу как-то само собой.

Натали уставилась на меня с полным недоумением на лице:

– Причем тут Мира?

– Она приходила? – спросил я прямо.

Лицо девушки тут же стало недовольным, откровенно раздраженным.

– Да что ей тут делать? – спросила она едко. – У Миры свои дела и заботы.

– Действительно, – с кривой усмешкой откликнулся я.

Но внутри растекалось такое разочарование, какого не испытывал, наверно, с самого детства, когда понял, что для всех вокруг существует только Ник и его желания. Неужели же братец сказал правду? Неужели Мира ему и впрямь поверила, неужели все простила?

А ребенок? Чей это, черт бы все побрал, был ребенок?

– Спасибо, что заглянула, – снова заговорил я, отстраняя от себя Натали, которая уже едва ли не лежала на мне, тыкаясь грудью в лицо. – Но мне сейчас нужно отдохнуть. Врачи и так ругаются, что я взялся за телефон, но нужно было разобраться с делами в моей компании. Так что… до встречи, Натали.

Она встала с видом оскорбленной невинности и направилась на выход, кинув на прощание:

– Однажды ты поймешь, что теряешь!

Я хмыкнул себе под нос. В списке моих потерь Натали явно не была самой страшной. Как вообще можно жалеть о том, чего и не хотел вовсе?

А вот Мира… что ж, желала она того или нет, ждала меня или нет – а я собирался появиться в ее жизни при первой же возможности. И выяснить правду о том, что могло неотвратимо и безвозвратно изменить наши судьбы.

Часть 23. Мира

С того дня, когда Никита перевез меня в свою квартиру, он больше не появлялся в поле зрения, лишь только изредка писал и интересовался, как я. И это было даже хорошо. Я чувствовала себя свободной, хотя и понимала, что это ощущение обманчиво. До тех пор, пока в наших с Ником паспортах стояли штампы, свидетельствующие о том, что мы муж и жена, ощущение, будто я вольна делать что захочу, было эфемерным. Но, тем не менее, мое нежелание видеть рядом с собой Никиту дало понять мне очень и очень многое.

Наша с ним свадьба была поспешной. Мы толком не узнали друг друга, и если в моем случае я готова была стать для мужа открытой книгой, то Ник предстал передо мной незнакомцем, о котором я толком ничего не могла понять по сей день.

– Добрый день, – поздоровалась я с той самой соседкой, которая несколько дней назад встретила нас с Наташей в весьма боевом настроении.

– Добрый, добрый… – кивнула она, прищурившись.

– Вот видите, у меня все тихо, – не удержалась я от того, чтобы не вернуться к нашей беседе.

– Ну, поглядим-поглядим. Ежели что – мигом Анне позвоню.

Нахмурившись, я убрала ключи в сумку и прежде, чем за старушкой закрылась дверь в ее квартиру, поинтересовалась:

– Что за Анна, о которой вы говорите?

– Так хозяйка… ты у нее и живешь.

Я достала телефон и принялась копаться в фотографиях. Похоже, бабуля или чего-то не знала, или же впала в старческий маразм.

– Вот. Это мой муж, Никита. Он владелец этой квартиры, – сказала я, поворачивая экран с фото мужа к бабуле.

Она вцепилась в мою руку старческими пальцами, прищурилась еще сильнее и всмотрелась в изображение.

– Видела его, охламона! – выдала свой вердикт, и я с облегчением выдохнула. Но, похоже, рано. – Он тут и есть предводитель гулянок! Девки голышом, он средь них. А как я ему пригрозила милицией, он меня в квартиру впихнул! Кошке моей хвост прищемил, похабник!

Я поспешно высвободила руку и отступила в сторону лифтового холла. Сейчас мне не хотелось ни протестовать, ни доказывать старушке, что все не так, как она говорит. Похоже, я и впрямь стояла на пороге множества открытий, которые кардинально изменят мое представление о собственном муже.

– До свидания, – пролепетала я, после чего пулей выбежала из общего коридора.

Мне предстояло принять очень важное решение, и я уже знала, в чем именно нуждаюсь. В жизни врозь с Никитой как минимум. В том, чтобы начать заниматься своей жизнью и своим будущим. Ради себя и моего ребенка. И в том, чтобы в итоге перестать быть женой Никиты Вознесенского.

Однако с последним пунктом все было не так просто. Я не знала, как отреагирует Ник, когда я озвучу ему, что хочу развода. Вернее, я примерно представляла себе его реакцию и это меня пугало. Да и семья Вознесенских наверняка будет совсем не рада подобному исходу. Но я ведь не была их рабыней и имела право выбирать, как мне жить дальше, не так ли?

И даже если ребенок зачат от Ника, мы просто можем воспитывать его не будучи семейной парой. Эти мысли успокоили меня, хотя, я понимала, что в них есть нотки самообмана.

Бросив в тележку упаковку фетучини, я собралась домой. За те дни, что провела в одиночестве, успела записать несколько видео того, как готовила по рецептам. У меня имелось огромное желание попробовать вести свой кулинарный блог, но я не представляла, как на это отреагирует Никита. Хотя, кому я лгала? Я знала – он придет в бешенство, когда ему доложат о том, что его жена «засветилась» на экранах видеохостинга.

В общем и целом, пока я не решу вопрос с нашей дальнейшей совместной жизнью, такие шаги предпринимать нельзя.

Вернувшись домой, я разобрала пакеты с продуктами, параллельно продумывая, как посвящу вечер освоению нового рецепта. В планах было столько всего интересного, включая идеи о собственном ресторанчике, что я буквально жила этими мыслями.

Когда все покупки были разложены, я взяла телефон и набрала номер свекрови. С тех пор, как мы виделись в последний раз, я пыталась дозвониться до Ольги Станиславовны трижды, но она ни разу не ответила на мой звонок. С одной стороны – это успокаивало. Случись что с Сашей за эти дни, мне бы обязательно сообщили, а не молчали. С другой – без новостей об Алексе было как-то тревожно, а ехать самой в больницу пока не представлялось возможным. Там вполне можно было встретить Никиту, да и чем я могла помочь, пока Саша был без сознания, не знала.

Я собиралась отправиться в душ, когда раздался звонок в дверь. Нахмурившись, посмотрела на часы, гадая, кто мог ко мне приехать днем. Это явно был не Ник, он не уставал повторять, что работает допоздна, не покладая рук.

Взглянув в глазок, я обнаружила за дверью незнакомку. Еще одна соседка? Вряд ли. Открыв незваной гостье, сразу опешила. Ею оказалась невысокая блондинка, которая прошла в квартиру с таким видом, словно была здесь как минимум хозяйкой.

Я только в сторону отступила, скорее инстинктивно, чем осознанно, а девица уже осматривалась, хмыкая каждый раз, как ее взгляд натыкался на мои вещи.

– Я Лиля, – снизошла она до меня через полминуты. – Можем поговорить?

– На какую тему? – вскинула я бровь. Сложила руки на груди и добавила: – Я Мира.

– Угу. Я в курсе, как тебя звать. Пойдем.

И Лиля направилась в гостиную, как будто это она здесь жила, а не я.

– Вообще-то у меня принято разуваться, – сказала я, пройдя следом за ней.

Лиля уже сидела на диване, закинув ногу на ногу. На ней красовались высокие сапоги на шпильке, а весь образ больше бы подошел дорогостоящей путане, а не обычной девушке.

– А я ведь здесь жила, – сказала она, склонив голову набок.

Я застыла на месте, но все же быстро пришла в себя и опустилась на стул напротив. Может, бабуля не зря говорила о некой Анне, и Никита купил эту квартиру не так давно?

– Хорошо, – кивнула я, не удержавшись от улыбки. – Но теперь здесь живу я.

– Чему я очень удивлена, – пожала плечами Лиля. – Не думала, что Никки привезет сюда свою жену.

Я отшатнулась, словно на меня только что выплеснули ведро ледяной воды. Это ее «Никки» звучало так, как будто мой муж был ей близок.

– Почему Никита не может привезти свою жену в свою квартиру? – сделав акцент на принадлежности Нику, ответила я вопросом на вопрос.

На это Лиля запрокинула голову и рассмеялась противным дребезжащим смехом. Я чувствовала себя так, как будто сидела на еже. Эта же женщина напротив ощущала себя здесь как у себя дома, в отличие от меня.

– Потому что он снимал ее для меня, – отсмеявшись, проговорила Лиля. – А сейчас – снимает для жены. Хотя, я была уверена, что свою распрекрасную Миру Никки поселит как минимум во дворце.

Вцепившись пальцами в стул, я сделала глубокий вдох. По-хорошему, нужно было выгнать девицу ко всем чертям, а потом потребовать у Никиты объяснений. Устроить ему такой скандал, который он бы запомнил на всю жизнь. И естественно, в этой его жизни впоследствии меня не будет. Но я хотела подробностей… хотела понимать, насколько глупой и доверчивой была все это время. И Лиля станет для этих знаний идеальным источником.

– Ну, вот видишь, как нам с тобой обеим не повезло, – натянув улыбку на лицо, ответила я.

Насмешливо-надменное выражение тут же исчезло с лица Лили, теперь она смотрела на меня с прищуром, как будто начала подозревать неладное.

– Ну, не повезло здесь только тебе, – хмыкнула она, правда, уверенности в ее голосе поубавилось. – Могла жить во дворце, а живешь в арендованной квартире.

– В которой, ко всему, муж еще и гулянки устраивал, – закивала я, продолжая улыбаться.

Только теперь мне совсем не нужно было заставлять себя делать вид, что мне весело. Я действительно испытывала именно это чувство.

– Да, устраивал. И спал здесь, вот на этом самом диване, вовсе не с женой, – похлопав рядом с собой ладонью, проговорила Лиля. – Кстати, не удивлюсь, если тут и был зачат наш с ним ребенок.

Нет… это уже было за гранью. И как я ни старалась, выдержать и дальше ту роль, которую выбрала в качестве самозащиты, мне это сделать не удалось.

– Никита сказал, что сам тебе во всем признается, но время идет… скоро пузо начнет расти, – вздохнула Лиля. – А воз и ныне там.

Я огромным усилием воли удержала себя от машинального жеста, по которому бы любовница Ника тут же догадалась о том, что беременна здесь не только она.

– А чего ты ожидаешь? Развода Никиты? – уточнила я с невеселым смешком.

– Нет. Глупая, конечно, нет, – рассмеялась Лиля. – Где невинная Мира, а где я? – фыркнула она.

Мда уж… оказывается, моя невинность до брака стала достоянием общественности. Фу, мерзость.

– Я просто хочу, чтобы Никки уделял мне и нашему ребенку достаточно времени. А без того, чтобы признаться тебе во всем, этого сделать не получится. Поэтому я здесь. У вас ведь тоже дети когда-то будут. Хочу, чтобы моему ребенку тоже доставалось достаточно внимания.

Она говорила так спокойно об этих ужасающих вещах, что я почувствовала, что меня сейчас стошнит. От омерзения к тому, что со мной сотворил Никита. В какое унизительное положение поставил своим бесконечным враньем.

– Ну, я считаю, что здесь никаких проблем не будет, – повела я плечами. – На мой взгляд вы с Никитой прекрасно подходите друг другу. И пока у нас с ним нет детей, думаю, самое время тебе его забрать себе. Как переходящее знамя, так сказать. Ну, или приз. Думай о Никки как хочешь.

Я говорила эти слова, а самой мне казалось, что произносит их кто-то другой. Совсем не я.

– Что? – брови Лили поползли вверх, а глаза округлились настолько, что мне показалось, будто они вот-вот выпадут из орбит.

– То, что слышала, – отрезала я, поднимаясь на ноги. – А теперь – на выход.

Она поняла все без лишних слов. Вскочила с дивана, заспешила в указанном направлении. И просто вышла, оставив после себя шлейф тяжелых, противных духов.

Я заперла дверь, постояла в прихожей, делая короткие, но глубокие вдохи, чтобы хоть как-то прийти в себя. После чего вихрем промчалась в спальню, где схватила сумки и стала пихать в них вещи.

Хотелось хохотать во всю силу легких. В который раз за последние недели я, словно неприкаянная, пакую свои пожитки? Уже и со счета сбилась…

«Все не такое, каким кажется… Нам нужно поговорить».

Отбросив прочь все мысли, связанные с Никитой, я сосредоточилась на Саше. Мне нужно было его выслушать… срочно! И я теперь была охвачена безумной идеей – мчаться в реанимацию, прийти к Алексу, требовать, угрожать, умолять… лишь бы только он пришел наконец в себя. Потому что без него я попросту погибну… И причиной тому – малыш, которого я носила. Одна бы я точно справилась, черт бы все побрал!

Бросив сумки в прихожей и оставив при этом часть вещей в этой ужасной квартире, я быстро обулась, надела куртку, распахнула дверь… И застыла на месте.

На меня с легким удивлением в темных глазах смотрел Саша, который как раз занес руку для того, чтобы нажать кнопку звонка. Я с облегчением выдохнула и, покосившись на сумки, пролепетала:

– Привет… а я как раз собиралась к тебе…

Часть 24. Александр

– Вот как? – взметнул я брови на слова Миры, которыми она меня встретила. Мое удивление было более, чем искренним.

Мы обменялись взглядами – странными, ищущими, словно каждый ожидал, что скажет другой. Эту задачу я в итоге взял на себя.

– А я-то думал, что меня погонят прямо с порога, – заметил с усмешкой. – Поэтому решил взять твои вещи в заложники, чтобы шантажом заставить меня впустить.

Я кивнул на коробку в своих руках и пояснил:

– Я заезжал в особняк и нашел ее там. Подумал, может в ней что-то нужное для тебя.

– Спасибо… – пробормотала Мира, явно не зная, что еще сказать и сделать.

Зато у меня была просто уйма того, что хотел с ней обсудить. И что хотел сделать – тоже.

До этой минуты даже не подозревал, насколько мне ее не хватало. Пока не видел – казалось, могу обмануть себя относительно того, что чувствую, зарыть поглубже непрошеные, нежеланные эмоции. Но сейчас было невыносимо трудно стоять с ней рядом, вдыхать тонкий аромат духов и держать себя в руках, в то время как все, чего хотелось – отбросить лишнее и прижать эту женщину к себе. И целовать – пока не кончится воздух, а лучше – вообще до конца жизни.

Но она мне не принадлежала. И что хуже всего – не хотела принадлежать.

И все же я протянул руку, чтобы убрать с ее лица упавший на лоб локон. Накрутил его на палец и чувствительно потянул – так, что это вынудило Миру посмотреть мне в глаза.

 И от этого взгляда словно в пропасть полетел, не желая, впрочем спасаться. Не отводя глаз, усмехнулся и охрипшим голосом заметил:

– Я, конечно, очень рад, что ты наконец созрела для того, чтобы ко мне переехать, но может сначала поговорим?

Она кивнула и я отодвинул ее сумки с порога и уверенно прошел в квартиру. Окинул обстановку быстрым взглядом – настоящая дыра. Но в положении малыша Никки было просто удивительно, что его до сих пор не поперли даже отсюда.

Моментально оценив состояние Миры, которая потерянно стояла на одном месте, я взял все на себя. Прошел на кухню, достал из шкафчика чай и включил чайник.

– Как ты меня нашел? – поинтересовалась Мира, входя следом за мной.

Я оглянулся на нее и хмыкнул:

– Это было нетрудно. Твоя подруга – просто бесценный кладезь информации… и порой весьма интересной.

Она непонимающе нахмурилась. Это был отличный момент, чтобы задать самый главный вопрос, но кое-что меня останавливало. А именно – то, что Мира была явно не в порядке.

– Что-то случилось? – спросил я, беря ее за руки и бережно усаживая на стул.

– Не хочу об этом говорить, – ответила она, следя глазами за тем, как я завариваю чай и кладу в ее чашку сахар.

– Откуда ты знаешь, сколько сахара нужно? – спросила Мира, когда я поставил перед ней дымящийся напиток.

– Ну, мы же все-таки жили вместе, милая, – издал я смешок. – Так что я запомнил.

– Понятно.

– Что ж… – протянул я, устраиваясь рядом. – О себе ты говорить не хочешь, а о чем хочешь?

Она задумчиво поводила ложкой, размешивая давно растаявший сахар, и сказала:

– Хочу узнать твою версию того… что произошло.

– Для статистики или мои показания тоже будут учтены судом? – хмыкнул я.

– Саша!..

– Заметь, только тебе позволено называть меня так, – вкрадчиво заметил я. – Цени.

– Ты мне расскажешь все или нет?

Я потер подбородок, обдумывая ее вопрос и наконец сказал:

– Расскажу. Но не все.

Несколько месяцев назад

В офисных помещениях отцовской фирмы, расположившейся на трех этажах самого престижного бизнес-центра, свет горел в одном-единственном кабинете. Он пробивался тонкой, едва заметной полоской из-под двери и что-то мне подсказывало – тот, кто там находился, вовсе не хотел, чтобы его застали.

Впрочем, я прекрасно догадывался, кто именно там был и что делал. Было несложно сложить дважды два и предугадать его следующий шаг.

Тихо приоткрыв дверь, я наблюдал, как Ник изымает из шкафа с бухгалтерией одни бумаги и кладет на их место другие. Прежде, чем заявить о своем приходе, я достал телефон и, включив вспышку, сделал фото.

Брат вздрогнул и испуганно обернулся, давая мне возможность сделать еще пару отличных кадров.

– Ты прекрасно получился, малыш Никки, – насмешливо заметил я и сделал несколько быстрых шагов, чтобы перехватить из рук брата бумаги. Хватило пары взглядов, чтобы понять – он подменял истинные финансовые отчеты поддельными, что полностью переворачивало картину положения в фирме папаши.

– Обворовываешь папочку, братец, как же так? – рассмеялся я. – Сначала разбазарил все свое имущество, теперь добрался до фирмы… ай-яй-яй, малыш Никки, да ты, никак, в том самом месте что пониже поясницы?

– Тебе никто не поверит! – огрызнулся он, наконец придя в себя.

– А этого и не требуется, – ухмыльнулся я. – Хватит и анонимной наводки, чтобы папаша начал проверку. А тут такое…

– Чего ты хочешь, мразь?! – сорвался Ник, прекрасно сознавая, что загнан в угол.

– Дай-ка подумать… – протянул я, устраиваясь в кресле и закидывая ноги на стол. – Я хочу… первую брачную ночь с твоей невестой.

– Чтоооо?! – буквально взревел близнец.

– Тише, тише, малыш Никки, мы же не хотим, чтобы к нам присоединился кто-то еще?

– Ты не получишь Миру! – угрожающе прошипел он.

– А я думаю, что получу, – хмыкнул в ответ, кивая на телефон с фото.

– Какого черта тебе от нее надо?!

– Кровь за кровь, малыш Никки, – ответил я, впрочем, уже безо всякой насмешки. Встав на ноги, я подался к брату и задумчиво протянул:

– Впрочем, предлагаю тебе игру, братец. Если Мира поймет, что с ней не ты – я отступлю, ведь я не ты, малыш Никки, чтобы навязываться даме против ее воли. Но если она не узнает, что с ней другой, эта ночь будет принадлежать мне.

– Ты рехнулся!

– А ты – попал. Так что каков твой положительный ответ? – уточнил я с усмешкой.

Ответом был лишь его беспомощный и оттого еще более злобный взгляд.

Нет, я не рассказал Мире и половины того, что тогда произошло. Только самый конец, самую суть.

– Значит, вы все же на меня поспорили, – безжизненным голосом заметила она, словно ожидала, что я скажу нечто, что сможет меня обелить и теперь была крайне разочарована.

– Суть совсем не в этом, – выдохнул я, поднимаясь на ноги и отходя к окну. Смотреть на Миру и понимать, что оказался, по большому счету, не лучше брата, было невыносимо.

– А в чем она? – издала Мира нервный смешок. – Чем ты его шантажировал? Что он тебе сделал?!

– Я не могу ответить на первый вопрос, – произнес размеренно. – Не потому, что кого-то выгораживаю, а потому, что хочу наказать.

– Наказать… отомстить… – рассмеялась Мира, но в смехе ее звучала такая горечь, что практически прожигала меня насквозь. – А кроме этого ты хочешь хоть чего-то?!

Я резко повернулся к ней. Сократил расстояние между нами и, протянув руки, рывком поднял ее со стула. Глядя прямо в глаза, отчеканил:

– Долгие годы – не хотел. А теперь… тебя хочу.

Склонившись к ней, я захватил ее губы, грубо, почти до боли прикусывая их, втягивая в свой рот, жадно посасывая. Желая ощутить себя настолько живым, каким был только с ней.

Она всхлипнула, попыталась меня оттолкнуть, но это казалось подобным смерти. Она была мне нужна. Еще хотя бы несколько мгновений.

Я обхватил ее затылок, углубляя поцелуй, проникая языком в рот. Я захватывал его миллиметр за миллиметром, ощущая себя завоевателем. Диким, неудержимым, стремительным.

Возбуждение окатило тело, как кипяток. Стало ясно – если я не остановлюсь сейчас, то просто не сумею себя контролировать.

Мира тяжело дышала, когда я с трудом от нее оторвался и мое рваное дыхание ей вторило.

– Я знаю, что ты обо мне думаешь, – прохрипел, не отрывая взгляда от ее лица. – Но в одном я был искренен – я хотел тебя. Всегда хотел.

– Но ты не имел права так со мной поступать!

– Не имел, – согласился я. – Но у меня были на то причины. А ты… ты поначалу казалась мне лишь пешкой. Неприметной фигурой на доске, которой я должен пожертвовать, чтобы выиграть партию. Я думал, что эта победа принесет мне покой. Но потом…

– Покой от чего?! Что стоило того, чтобы так со мной поступать?!

– Месть! Я хотел, чтобы ему было также больно, как мне!

– Да что он сделал, в конце-то концов?!

Мы оба уже почти кричали. Я смотрел на Миру, тяжело дыша и наконец процедил:

– Ты не готова это услышать.

– Нет, я хочу это слышать! Я имею право знать!

– Зачем? Ты же мне не поверишь, Мира, – криво усмехнулся я.

– Я уже не знаю, чему верить! – воскликнула она с отчаянием. – За последнее время я узнала о своем муже столько всего…

– Уверена, что хочешь добавить потрясений в свою коллекцию?

– Мне уже все равно!

– А мне – нет, – откликнулся я глухо. – Я хочу, чтобы мне верили. Чтобы ты верила. На остальных – плевать.

Мы оба замолчали. Я с запозданием вспомнил, что так и не задал того вопроса, ради которого приехал.

– Я хочу знать кое-что, – произнес размеренно после паузы.

– Что именно?

– Ты беременна, так ведь?

Глаза Миры тут же испуганно округлились. Ее лицо и жест, которым она прижала руку к животу, говорили лучше всяких слов.

Я кивнул сам себе и с глухо бьющимся сердцем сказал:

– Я хочу знать, кто отец. Хочу знать… спал ли с тобой Ник… после меня.

Мира обхватила себя руками за плечи, сделавшись сразу совсем маленькой и беззащитной.

– Я не знаю…  – произнесла она так тихо, что мне пришлось наклониться к ней, чтобы расслышать. – Я спала… с вами обоими. И не знаю, как теперь выяснить… чей это ребенок.

Мое сердце упало. Показалось, что оно скатилось куда-то к ногам и по венам вместо крови растекся холод.

Я не стал спрашивать, как и когда это произошло между ними – подобные расспросы были подобны акту мазохизма. Он касался ее – этого было достаточно.

– Ясно, – заметил я ровным голосом.

– И… что теперь?

Она была растеряна. И это заставило меня мгновенно собраться.

– А теперь… – пожал я плечами, – я отвезу тебя туда, куда ты собиралась. И могу даже не задавать лишних вопросов. Итак?

– Я… не знаю, куда мне ехать, – призналась она и голос ее дрогнул, а вместе с ним – мое сердце.

– В каком смысле?

– Мне нужно уехать. Но я не хочу беспокоить дедушку…

– Я понял, – кивнул я. – Отвезу тебя к себе за город. Можешь не возражать – если ты не захочешь сама, приставать не буду. Но это не точно, – хмыкнул я.

Пройдя в прихожую, я закинул на плечо стоявшие там сумки и поднял с пола коробку, которую принес. Одно неловкое движение – и она выскользнула у меня из рук и упала на пол.

Из раскрывшейся коробки вывалился потрепанный фотоальбом, а из него – выскользнуло одно фото.

– Что это? – спросила Мира, подбирая фотографию. – Это не мое.