Текст книги "Мертвая голова"

10
Алый дым

Флинн поймал воинственный взгляд Хольды и посмотрел в ту же сторону. Плотное тело сизого тумана распорол столб алого дыма. Он поднимался от здания детского приюта, где в окне первого этажа танцевали зловещие огненные отблески. Стрела в руке Флинна зазвенела и попыталась вырваться. Хольда тут же перехватила ее.

– Когда войдем в приют, не вздумай нападать на одержимого, у тебя сейчас нет оружия, а голыми руками его никогда не побороть. Если будут пострадавшие, напои их «Слезами единорога» и выведи на улицу. Все понял? – строго спросила Хольда.

– Понял, – ответил Флинн, пытаясь успокоить сердце, которое неистово металось в груди.

Он так быстро спускался по лестнице вслед за Хольдой, что не отличал дверей от стен. После каждого прыжка вибрировали все кости, и Флинн боялся, что еще немного – и его скелет сбросит тело, как костюм, и побежит дальше без него.

Выскочив на улицу в объятия сизого тумана, Хольда помчалась к приюту. Вмиг оказавшись на крыльце, она остановилась. На входной двери не было ручки, вместо нее зияла дыра с обугленными краями.

– Что бы ты сейчас ни услышал – и пикнуть не смей, – тихо приказала Хольда.

Она осторожно толкнула дверь и переступила порог, двигаясь плавно и бесшумно, как лиса во время охоты. Прихожая тонула в полумраке: почти все лампы оплавились и стали напоминать цветы, убитые внезапным морозом. Удушливый запах гари разъедал ноздри, а на бледно-желтых обоях виднелась копоть в форме отпечатков ладони, будто кто-то шел вдоль стены, пылающей рукой прикасаясь к ней.

Стрела опять зазвенела и слегка изогнулась влево – туда, куда вели ужасающие отпечатки. Свернув в ту сторону, Хольда и Флинн попали в узкий коридор, наполненный тихими стонами и почти осязаемой тревогой. Они шли и внимательно прислушивались, пытаясь понять, откуда доносятся звуки. За закрытыми дверями царила такая тишина, будто все дети мирно спали в своих кроватях и видели приятные сны, не ведая о том, что в этот момент творится в их приюте.

На середине коридора к отпечаткам ладони на стенах добавились отпечатки босых ступней на полу, словно одержимый загорался постепенно – сверху вниз, становясь все сильнее и опаснее. Совсем скоро Флинн и Хольда нашли источник леденящих душу звуков – в конце коридора их ждала обугленная дверь. Она выглядела чем-то инородным: казалось, что ее принесли сюда из здания, где когда-то бушевал страшный пожар, съедавший все на своем пути. И вряд ли кто-то мог выбраться из него невредимым. Пепел и куски сожженного дерева усеяли пол, дверная ручка и петли оплавились; нетронутой осталась только металлическая табличка с надписью: «Виргиния Лэмб. Директор». Протяжные стоны стали громче.

Флинн подумал, что от напряжения у него сейчас порвутся все связки (и уж тогда точно придется идти к Властелину Смерти за новым телом). Он медленно втягивал пропитанный гарью воздух, стараясь не закашляться, и буравил тяжелым взглядом почти сгоревшую дверь.

Хольда остановилась в паре шагов от цели. Она потянулась к оплавленной дверной ручке, но вдруг замерла: из кабинета перестали доноситься стоны, и эта внезапная тишина пугала даже больше. Хольда сделала несколько шагов назад, глубоко вдохнула, закрыла глаза и наложила стрелу на тетиву невидимого лука. Она простояла в такой позе несколько мгновений, едва шевеля губами, будто разговаривала сама с собой, а затем выдохнула и с решительным видом натянула невидимую тетиву.

Стрела пронзила дверь, которая рассыпалась на куски обугленной древесины. Из кабинета в коридор проник алый дым, вызвав у Флинна жгучие слезы и неистовый, чахоточный кашель. В голове точно начался ураган: мысли завертелись, потеряли четкость и превратились в нечто однообразное. Соображать стало невозможно.

– Быстро выпей «Слезы единорога», – прошептала Хольда.

Флинн на ощупь достал флягу и, собрав остатки внятных мыслей, произнес про себя название коктейля. Он сделал глоток и ощутил совершенно незнакомый вкус, который так и не смог понять: ничего подобного он никогда не пробовал. Ураган в голове моментально прекратился, и все мысли вернулись на место.

Когда алый дым немного рассеялся, Хольда твердой походкой вошла в кабинет. Флинн, опираясь рукой о стену, подошел к проему и оцепенел. На полу лежала пожилая женщина и широко раскрытыми от ужаса глазами смотрела на оплавленную люстру, где вместо лампочек подрагивали языки кровавого пламени. Все ее тело покрывали островки ожогов, на которых вздувались и лопались пузыри, выпуская наружу алый дым. В женщине еще теплилась жизнь, но она быстро угасала. Из ее открытого рта доносились едва уловимые стоны, но Флинн был уверен, что в своей голове она кричала с диким отчаянием.

Он хотел помочь несчастной, но Хольда остановила его взглядом, затем подняла с пола статуэтку в виде овечки и бросила ее в окно. Стекло разлетелось на острые осколки, и алый дым повалил наружу. Кабинет очистился, и Флинн увидел парня, сидевшего на письменном столе. Его голова, скрытая капюшоном толстовки, была наклонена вниз; в руках он держал стрелу Хольды.

– Опять ты, – устало произнес парень. – Сколько раз я тебя убивал? Пять? Пришла за шестым? – внезапно расхохотался он, и стрела, зажатая в его пальцах, дернулась, словно испугалась этого мерзкого смеха, но так и не смогла вырваться из плена.

– Нет, – жестко ответила Хольда, – в этот раз я пришла за тобой. И никуда без тебя не уйду.

Парень поднял голову, показав обезображенное лицо, точнее, то, что от него осталось, потому что на левой стороне ничего не было – лишь голый череп, охваченный языками пламени. Они вырывались из челюсти, полыхали в глазнице и облизывали лоб. Правую сторону же обтягивала изуродованная белыми шрамами кожа. Безумный направил на Хольду единственный глаз и снова засмеялся: сначала тихо, а потом все громче и громче, пока люстра на потолке не задрожала.

– Лучше забери еще один мой подарок тебе. – Он стрелой указал на тело женщины, лежавшее посреди комнаты. – Скоро я тебя завалю ими, ведь нужно очистить Инферсити от этого безвольного мусора.

– Сам ты мусор, – выплюнула Хольда.

– Нет, – покачал головой Безумный, – я – будущее этого мира.

Хольда, все это время силой заставлявшая себя сдерживаться, спустила с поводка свой праведный гнев и обрушила его на голову Безумного. Она набросилась на него, ударив кулаком в челюсть, и во все стороны полетели зубы, как порванная нитка жемчуга. Рука Хольды тут же покрылась такими же волдырями, что и тело несчастной женщины. Даже не пикнув, она продолжила наносить удары, но Безумный лишь хохотал в ответ, пока в один момент ему это не наскучило. Тогда он свободной рукой схватил Хольду за плечо, и комната содрогнулась от ее крика. Превозмогая боль, она потянулась к стреле, которая все еще была зажата в пальцах Безумного, но вырвать ее из цепкой хватки у Хольды так и не вышло.

Флинн больше не мог стоять в стороне, поэтому сделал то, что первое пришло на ум: выпил «Дыхание дракона» и заполнил комнату дымом, создавая завесу. Он подбежал к Хольде, схватил ее за талию и оттянул от Безумного. Ее глаза лихорадочно блестели, и Флинн понял, что суллема успела отравить Хольду. Он насильно влил ей в рот «Слезы единорога»; шумно вздохнув, она начала приходить в себя. Ожоги стали потихоньку бледнеть.

– О, да ты не одна пришла, – протянул Безумный, когда дымовая завеса растаяла. – Но это тебе не поможет. Пусть вас хоть целая армия придет, вы не сможете меня остановить. Я даже Смерти оказался не по зубам, и теперь я сам стал Смертью.

– Ты стал подонком, – прошипела Хольда и опять ринулась в бой.

Она поймала запястье Безумного и направила его руку, мертвой хваткой сжимавшую стрелу, в него же. Острый наконечник вошел ему в грудь. Безумный задохнулся от смеси хохота и стона. Он с силой оттолкнул Хольду, которая успела другой рукой схватиться за стрелу и наконец-то смогла вырвать ее из цепких пальцев Безумного.

Она молниеносно наложила стрелу на невидимую тетиву, отвела руку назад и разжала пальцы. Промазала! Одержимый увернулся, и стрела воткнулась в стену. Он поднялся, и деревянная столешница задымилась под его босыми ногами.

– Когда же ты от меня отстанешь? Сколько раз придется тебя убить, чтобы ты окончательно сдохла? – спросил Безумный уставшим голосом и внезапно согнулся.

Схватившись за грудь, куда Хольда недавно вонзила наконечник стрелы, он застонал, и его обезображенное лицо немного изменилось: шрамы сгладились, огонь перестал так яростно пылать внутри черепа, затуманенный взгляд прояснился. Безумный на мгновение показался растерянным, но это быстро прошло: он опять выпрямил спину, прыгнул на люстру и, качнувшись, ударил Хольду ногами в грудь. Она пошатнулась и упала на стоявшего позади нее Флинна. Безумный отпустил люстру и почти бесшумно приземлился на пол, прожигая его босыми ступнями. Он оскалился и что-то прорычал, а потом сиганул в разбитое окно. Хольда вскочила на ноги, пересекла кабинет и выдернула стрелу, застрявшую в стене.

– Быстро возвращайся в мир мертвых! – крикнула она, повернувшись к Флинну.

– А как же эта женщина? Ей надо помочь! – воскликнул Флинн, поднимаясь.

– Ей уже ничто не поможет, – сказала Хольда, окинув несчастную мрачным взглядом, и метнулась к окну. Она встала на раму и прыгнула вслед за Безумным.

Флинн остался наедине с умирающей женщиной, из груди которой вырывались тихие хрипы. Его сердце сжалось и запротестовало. Нет, он не может уйти и бросить ее здесь одну! Это неправильно!

– Вы меня слышите? – спросил Флинн, оказавшись рядом с ней.

Женщина долго не реагировала, но позже все-таки перевела на него покрасневшие карие глаза, и в его груди зажглась надежда. Он поднес к потрескавшимся губам женщины флягу – и прозрачные капли «Слез единорога» упали в приоткрытый рот. Она закашлялась, Флинн осторожно приподнял ее голову, немного подождал и снова попробовал напоить.

– Держитесь, вам скоро полегчает…

Он спрятал флягу и ладонью прикоснулся к лицу женщины. Алые ожоги не спешили бледнеть и исчезать, как у Хольды, наоборот, они все больше разрастались по коже, испуская такой жар, что Флинну пришлось отдернуть руку.

– Нет, нет, не сдавайтесь! Слышите меня? Не сдавайтесь! – умолял он.

Женщина забилась в конвульсиях, из ее рта вырвался протяжный стон; она схватила Флинна за куртку и пристально посмотрела на него. В карих глазах отразился темный силуэт, и ее взгляд потух.

– Теперь это моя работа, – раздался железный голос.

Флинн поднял голову и увидел Таната, который с полным безразличием смотрел на ту, за чьей душой явился.

– Иди, тебе пора возвращаться в мир мертвых.

Не найдя сил для ответа, Флинн поднялся и, вытерев подступившие слезы, кивнул. Пулей вылетев на улицу, он остановился у ближайшего фонарного столба и схватился за него рукой с такой силой, будто намеревался оставить на нем вмятины.

Опоздал… он опоздал! Почему Хольда не разрешила ему помочь этой несчастной женщине раньше?! Возможно, тогда бы противоядие успело подействовать! Возможно, она была бы сейчас жива! Возможно… Как много умерших возможностей.

Флинн зажмурился до белых пятен перед глазами и ударил кулаком по столбу – тот недовольно зазвенел. Собравшись с мыслями, он втянул воздух сквозь сжатые зубы, достал из кармана штанов карточку и мельком глянул на нее – 01:13.

Хольда приказала ему вернуться в мир мертвых, и Танат той женщины сказал то же самое. Флинн разрывался между тем, что должен, и тем, что правильно.

Пытаясь разобрать невнятный шепот внутреннего голоса, он поднял глаза, и ответ пришел сам собой: возле шпиля ипокрианского храма поднимался столб алого дыма. Безумный сейчас был там, и кто знает, сколько жизней он еще заберет перед тем, как его поймают.

Ноги сами несли Флинна по туманным улицам. За время работы на мистера Баедда он хорошо изучил последние районы Инферсити, поэтому мог передвигаться по ним даже с завязанными глазами.

Прямо, налево, опять налево, еще сотня метров – и он на месте. Величественный готический храм, будто вырезанный из слоновой кости, возвышался над Флинном. Узкие башенки частоколом обступали фасад, щедро украшенный статуями ангелов, а из стрельчатых окон лился мягкий свет, который нырял в сизую пелену и рассеивался в ней. Где-то в глубине храма – под арочными сводами, в окружении свечей и тлеющего ладана – пел ипокрианский хор: божественно красивые голоса чистой рекой текли из приоткрытых дверей.

Столб алого дыма клубился рядом с деревом, пробираясь через голые ветки к небу. Напряженный взгляд Флинна скользнул по пустынной улице – Безумного нигде не видно. Вдруг это ловушка? Он сделал шаг, чтобы подойти ближе к алому столбу, как вдруг услышал собственное имя:

– Флинн… – прохрипел слабый голос, – я же говорила тебе вернуться в мир мертвых, тупая ты башка…

Он повернулся и увидел в подворотне Хольду, сидевшую прямо на асфальте. Ее лицо и руки были покрыты пузырящимися ожогами, одежда местами тлела, а от волос разило гарью. Хольда напоминала куклу – сломанную и выброшенную на улицу.

– Что он с тобой сделал? – спросил Флинн, подлетев к ней.

– Видимо, убил в шестой раз. – Она натянуто улыбнулась, и из уголков ее губ потекла кровь. – И, кажется, он станет последним…

Флинн судорожно достал флягу, открутил крышку и, придерживая затылок Хольды, заставил ее сделать несколько хороших глотков.

– Это не поможет, – закашлявшись, сказала она. – Суллема уже проникла в мою душу. Я чувствую ее.

– А как же твоя стрела? Ты же сама говорила, что наши духовные напарники могут исцелять нас!

– Ее нет рядом со мной, – едва шевеля губами, ответила она.

– Ты знаешь, где она? Скажи!

Хольда не смогла показать рукой: у нее совсем кончились силы, поэтому она показала взглядом.

– Она там… – прошептала Хольда, смотря на алый столб.

Время утекало, поэтому Флинн действовал быстро и решительно. Он подошел к вздымающемуся столбу дыма и сунул в него левую руку. Боль была настолько острой, что зубы сжимались сами собой, и Флинн закусил рукав собственной куртки, чтобы не сломать их. Казалось, что он опустил руку в жерло вулкана: кожа буквально шипела и лопалась. Еще чуть-чуть – и он потеряет сознание от этой чудовищной, нестерпимой боли. Он хотел отдернуть руку, но подумал, что второй раз засунуть ее в этот адский столб дыма уже не решится. Нужно торопиться! Нужно найти стрелу Хольды, пока на руке еще остались мышцы!

Не выдержав этой мучительной пытки, Флинн упал на колени и закричал диким зверем, угодившим в капкан. Кровавая пелена проникла в голову, и мысли начали тонуть в ней. Перед внутренним взором Флинна стоял образ Безумного (его обезображенное лицо и сверкавший лихорадочным блеском единственный глаз), в ушах звенел истеричный смех, а по языку растекался горький привкус копоти. Невыносимая боль, алый дым и призрак Безумного, который, казалось, хотел вытеснить душу Флинна из родного тела и занять ее место, – вот все, что осталось от мира вокруг.

Смех оборвался ровно тогда, когда почти сгоревшей рукой ему наконец-то удалось схватить древко. Отшатнувшись, он вытянул сияющую стрелу из алого дыма, который тут же растворился. Почувствовав свободу, стрела вырвалась из ослабевшей руки Флинна, подлетела к Хольде и вонзилась ей в грудь.

Стараясь не смотреть на то, что осталось от его руки, он подошел к Хольде, сел рядом и выпил «Слезы единорога», подумав, что, наверное, уже истратил весь недельный запас этого чудо-напитка. Боль начала отступать. Как только она окончательно утихнет, он возьмет Хольду на руки и вернется в мир мертвых. Время еще было. Флинн устало прислонился к кирпичной стене и прикрыл веки, чтобы дать глазам отдохнуть, – всего на минуточку.

Хлопок, эхом разлетевшийся по всему шестому району, вывел его из дремоты. Не сообразив, что произошло, он часто заморгал, пытаясь прогнать остатки сонливости. Рядом, все еще находясь без сознания, сидела Хольда, и выглядела она намного лучше, чем раньше: ожоги на ее лице пропали, опаленные волосы снова отросли. Он поднял свою руку, пострадавшую из-за алого дыма, и внимательно изучил: она тоже исцелилась, и только едва заметные розовые пятна напоминали о случившемся. Флинн встал на ноги и достал из кармана штанов карточку, чтобы посмотреть, сколько у него осталось времени в мире живых.

00:00 – сообщала золотая надпись на темно-фиолетовой бумаге.

11
00:00

– Хольда, Хольда! Проснись! – Флинн легонько потряс девушку за плечи. – Мы влипли!

– Насколько глубоко? – не открывая глаз, спросила она заспанным голосом.

– Глубже некуда!

Рыжеватые ресницы Хольды задрожали, и ее веки медленно открылись. Она посмотрела на Флинна с выражением лица, которое бывает у матерей, когда непоседливые дети будят их ни свет ни заря, требуя поиграть с ними.

– И в какой же сорт неприятностей мы вляпались на этот раз?

– В наипаскуднейший, – вздохнул Флинн и показал ей карточку с четырьмя нулями.

Хольда опять закрыла глаза, наверное, в надежде, что все это окажется дурным сном и сейчас она проснется в своей кровати, подальше от навалившихся проблем.

– Ты помнишь, что произошло? – спросил Флинн, пряча карточку.

– Смутно, – ответила Хольда. – Помню, что преследовала Безумного, а потом все покраснело перед глазами…

– Он отнял у тебя стрелу и поместил ее в столб алого дыма.

– Но… – Хольда повела плечами, и на ее лице отразилось непонимание, – я чувствую, что стрела на месте.

– За это скажи спасибо мне. Пришлось пожертвовать рукой ради твоего спасения. – Флинн продемонстрировал розоватую ладонь.

– Представляю, насколько тошнотворно она выглядела сразу после алого дыма, – усмехнулась она.

– Не тошнотворнее тебя после встречи с Безумным, – парировал он. – Лучше бы поблагодарила.

– Спасибо. Теперь мы в расчете: я спасла тебя от Фанабер, а ты меня от Безумного.

– Тебе помочь встать?

– Встать-то я могу, вот только идти нам теперь некуда. Мы застряли, – сказала Хольда, указывая вверх.

Сизый туман полностью рассеялся, и теперь с неба на них смотрел лунный глаз – всего один, а не десяток, как в Потусторонье. Тусклый свет лился на землю, разбавляя ночную тьму, – и все вокруг тонуло в синеве; сонную тишину, раскинувшуюся по улицам Инферсити, лишь иногда тревожили внезапные порывы ветра. Они раскачивали голые ветки деревьев, заставляя их биться друг о друга, что-то насвистывали между высокими зданиями и разбрасывали мусор, с озорством подхватывая его из баков и поднимая в воздух.

Все было как обычно, если не считать огромного прозрачного купола над их головами. Флинн не сразу его заметил, лишь по отблескам лунного света, которые блуждали в вышине, он смог понять, что нечто отрезало их от остального мира. Они будто попали в гигантский мыльный пузырь.

– Вот это громадина… – на выдохе прошептал Флинн. – Что это?

– Это система безопасности. Твоя нить порвалась – и мир живых поймал тебя. И меня заодно. – Хольда поднялась на ноги и коснулась своей шеи, от которой больше не тянулась золотая нить. – Это похоже на то, как моллюск реагирует на появление песчинки: он начинает покрывать ее слоями перламутра, чтобы обезопасить себя. Вот тут точно так, только песчинка – это мы, а моллюск – мир живых. Теперь мы пленники Инферсити, но это еще полбеды. Самое паршивое заключается в том, что через какое-то время этот купол начнет сжиматься.

– Почему? – Ледяной испуг начал заливать Флинна изнутри, обдавая все внутренности холодом.

– Мир живых хочет избавиться от нас, – пояснила Хольда с удивительным спокойствием. – Насовсем.

– Это как?

– Нас больше не будет ни в мире живых, ни в мире мертвых. Наши души исчезнут.

– И что же нам делать? – сглотнул Флинн.

– Искать помощи. – Хольда сощурилась и посмотрела на запад, в сторону старого кинотеатра. – Так, у меня чертовски хреновые новости: из всех живых граффити поблизости есть только Мрачная Горничная, но мы отрезаны от нее. Она нас не услышит.

– А люди? Люди могут проходить сквозь купол, так ведь? Попросим кого-нибудь сходить в кабаре «Черный кролик» и передать Графу Л послание, – предложил Флинн.

– Не получится. – Хольда сдвинула брови и покачала головой. – Живые нас не запоминают. Мы можем поговорить с ними, но толку от этого не будет: отойдя на несколько метров, они сразу же забудут нас. Тут могут помочь только духовидцы… но где мы найдем хоть одного из них в такой поздний час?

– А зачем меня искать? Туточки я, – раздался слегка шепелявый голос позади них.

На крыльце ипокрианского храма стоял Слепой Идди, чьи губы растянулись полумесяцем, обнажив беззубый рот. Одет бездомный был в ту же одежду, в которой Флинн увидел его впервые: в бордовое пальто, изъеденное молью, и красно-зеленую полосатую шапку с помпоном.

– Рад тебя видеть, парнишка. Поздравляю с новехоньким телом! – Он уставился на Флинна настоящим глазом, одновременно поправляя стеклянный, который съехал так, что голубая радужка почти скрылась из виду.

– Идди, это вы! – Радости Флинна не было предела. Если им с Хольдой и суждено когда-нибудь полностью исчезнуть, это уж точно произойдет не сегодня!

– Раз ты меня узнал, то, наверное, я, – почесывая морщинистый лоб, ответил бездомный. – Хотя, может, и не я. В этом мире ни в чем нельзя быть уверенным наверняка. В любой момент то, что казалось одним, может запросто другим стать.

– Что вы тут делаете? – спросил Флинн.

– Видимо, вас, ребятушки, спасаю, – хохотнул Слепой Идди. – Но вообще это все проделки госпожи Судьбы: если бы не ее воля, мы бы не повстречались сейчас. Я вот в храм зашел, решил, как всегда, прикорнуть на скамейке, а меня взяли да выперли, сказали, что мой храп ночной службе мешает. Вот так: выгнали старика посреди ночи на холод. Что еще сказать? Святые люди, – совсем беззлобно произнес он.

– Хоть на одну проблему стало меньше, – сказала Хольда с явным облегчением.

– Охо-хо-хо, девчушка, я бы на твоем месте радовался молча, а не вслух. А не то беды услышат тебя – и как набегут целым стадом! Затопчут враз.

– А, это все старые предрассудки, – махнула рукой Хольда. – Помогите нам, пожалуйста. Мы застряли. – Она указала на купол.

– Да вижу я, – спрятав грязные ладони под мышки, сказал Слепой Идди. – Я еще по тому грохоту понял, что стряслось что-то. Вышел – смотрю, ребятушки Графа Л стоят, а над ними пузырь. Сразу смекнул: беда приключилась.

– На стене старого кинотеатра – через пару улиц отсюда – нарисована Мрачная Горничная. Пусть она передаст Графу Л, что мир живых взял нас в плен. Мы будем ждать его в центре купола.

– Эта та деваха с черепом и розой, что ль? – уточнил Слепой Идди.

– Точно, та самая, – кивнула Хольда.

– Ой, противнющая она, – скривился Слепой Идди, будто выпил несвежее молоко.

– Да, не самое приятное творение Графа Л, – согласилась Хольда с усмешкой.

– Ладно, ребятушки, держитесь тут, а я потопал к этой хмурой девахе. – Слепой Идди с трудом спустился с лестницы и, сильно хромая, пошел по улице.

– И когда же ты успел подружиться с духовидцем? – спросила Хольда у Флинна, когда бездомный отошел на некоторое расстояние. – Или вы были знакомы до твоей смерти?

– Нет, мы познакомились после, – ответил Флинн, почесывая щеку. – Я как-то раз во сне бродил по Инферсити, зашел в храм, а там он сидит – в цвете, представляешь! В ту ночь я впервые увидел цветной сон. Ну, мы разговорились, а потом он порекомендовал меня Графу Л. Сказал, что увидел во мне потенциал.

– Понятно… Надеюсь, что он успеет, – прошептала Хольда, смотря бездомному вслед. – Так, ладно, пойдем искать центр купола.

– А зачем нам туда? Подождали бы Графа Л здесь. Какая разница?

– Разница огромная. Сам подумай: когда купол начнет сжиматься, то до центра он дойдет в самую последнюю очередь, а значит, у нас будет больше времени.

– Да, звучит разумно… Но разве мы не должны изначально находиться в самом центре? Купол же возник из-за нас.

– По идее – должны, но я его не вижу. Вероятно, так как нас двое, центр немного сместился, – сказала Хольда, пристально рассматривая купол. – Нашла! Смотри, видишь ту оранжевую точку? – Она направила указательный палец вверх, на север от них. – Нам нужно встать прямо под ней и ждать Графа Л.

Флинн сощурился и долго блуждал взглядом по темному небосводу, пока не увидел довольно крупную звезду. Она отличалась от остальных тем, что постоянно пульсировала: то расширялась, то сжималась. Хольда не спеша двинулась в ее сторону, Флинн вразвалочку пошел за ней.

– Жаль, что не вышло поймать Безумного, – заговорил он после короткой паузы.

– Да, мне тоже жаль, – ответила Хольда и склонила голову так, чтобы волосы закрыли ее лицо. – Он опять убил человека.

– А все одержимые отнимают жизни?

– Нет, не все, но большая часть. Для них это… развлечение. Пороки и бессмертие – это очень опасная смесь. Одержимые чувствуют полную безнаказанность: им совершенно нечего бояться, мы ведь не можем отнять их жизни. Видел, как отреагировал на наше появление Безумный? Ему было плевать, он вел себя так развязно. Но мы ловим их не из-за того, что они убивают, а потому, что они своим существованием нарушают замысел Творца, я тебе уже говорила об этом. Люди ведь тоже убивают друг друга, но Граф Л в это не вмешивается. Видимо, убийства входят в замысел Творца, – хмыкнула Хольда.

Повисло гнетущее молчание, и Флинн решил прогнать его, задав очередной вопрос:

– Безумный сказал, что очистит Инферсити от «безвольного мусора», о чем это он?

– Это его больная идеология. – Голос Хольды наполнился сталью. – Он убивает только хороших людей, считая их слабыми. А мир, по его мнению, должен принадлежать сильным.

– Разве быть хорошим человеком – это слабость? – удивился Флинн.

– Безумный считает, что да. Попробуй пойми, какие мысли копошатся в его напрочь отбитой башке, – выплюнула она.

– А ты все же не самый лучший учитель, – серьезно сказал Флинн.

– Это еще почему? – недовольно спросила Хольда.

– Ну… мне говорила, чтобы я не смел нападать на Безумного с голыми руками, а сама врезала ему так, что у него аж зубы посыпались, – заулыбался он.

– А, ты про это, – оттаяла она. – У меня не было выбора, он же отнял мою стрелу.

– Да, я тогда очень удивился. Раньше думал, что даже обычное прикосновение к древней душе должно ранить одержимых.

– Поверь мне, оно ранит, но Безумный любит боль.

– Испытывать или причинять?

– И то и другое. – Хольда наконец-то подняла голову. – О, пришли.

В небе над ними пульсировала зловещая оранжевая звезда, и Флинну показалось, что она пристально следила за всем, что происходило внизу. Он будто слышал ее тихий стрекочущий голос, который шептал: «Чужие, неестественно, стереть, уничтожить». Внутри Флинна зазвенела тревога, и он решил отвлечься разговором с Хольдой, спросив у нее о том, что не давало ему покоя.

– Хольда, скажи, – начал он, – почему, когда мы вошли в кабинет, ты не разрешила мне помочь той женщине? Ты же сама говорила, что если будут пострадавшие, то их нужно спасти.

– Потому что спасать было уже некого, – жестко ответила она, опалив Флинна взглядом. – Я десятки раз видела, как действует суллема Безумного. У той женщины не было даже призрачного шанса. А ты бы мог пострадать, если бы попытался в тот момент что-нибудь сделать.

Он открыл рот, но и звука издать не успел: ночную тишину рассек стук каблуков, за которым последовал радостный вопль:

– Флинни, белобрысая ты задница!

Кто-то подбежал к нему сзади и сдавил грудь кольцом из рук, выбив из легких весь воздух. Флинн кое-как повернулся и увидел Глэдис – свою старую знакомую. Даже в свете тусклых фонарей в глаза бросался ее чересчур яркий макияж: густо напомаженные губы, бирюзовые тени до самых бровей и жирные стрелки на веках. Одета она была не по погоде: фигуру обтягивало неприлично короткое платье с люрексом, а полноватые ноги от холода защищали только капроновые колготки и туфли на высоком каблуке. Любая другая на ее месте уже давно бы превратилась в ледышку, но от Глэдис исходил такой жар, будто внутри нее горел огонь.

– Лучшего подарка на свой день рождения я и пожелать не могла! – завизжала она еще громче, прижав его голову к своей пышной груди.

Флинну в нос ударил едкий запах ее синтетического парика ярко-розового цвета, смешанный с тяжелым ароматом духов.

– Глэдис, отпусти, – прокряхтел он, – ты меня сейчас задушишь.

– Даже не надейся, не отпущу! Знаю я тебя, опять смоешься куда-нибудь – и хрен тебя найдешь потом!

– Кто это? – спросила Хольда, с недоумением наблюдая за происходящим.

– Я подруга вот этого оболтуса, – ответила Глэдис, покачивая Флинна из стороны в сторону, и он представил себя на корабле во время шторма.

– Я тоже безумно рад тебя видеть, но, умоляю, Глэдис, прекрати, – с натугой сказал Флинн и кое-как вырвался из удушающих объятий.

– Ты никогда не даешь себя нормально потискать, – надулась Глэдис. – Ладно, черт с тобой. Лучше расскажи о самом главном.

– О чем это? – спросил Флинн, поглаживая свою шею, которую чуть не свернула бойкая Глэдис.

– О том, как тебя угораздило подохнуть! – засмеялась Глэдис.

– Откуда ты знаешь?..

– Она духовидец, – смерив Глэдис оценивающим взглядом, заключила Хольда.

– А твоя девчонка смышле-е‐еная, – протянула Глэдис и ткнула Флинна кулаком в ребра.

– Я не его девчонка, – грозно ответила Хольда, но Глэдис, кажется, ее не услышала.

– Почему раньше не сказала, что ты духовидец? – почти обиделся Флинн, схватившись за ребра.

– Потому что в женщине всегда должна оставаться загадка, – произнесла Глэдис с напускной манерностью, а потом залилась громким смехом. – Да и что бы я сказала? Флинни, знаешь, я тут мертвяков вижу и с живыми рисунками болтаю время от времени? И ты бы мне поверил? Ха! Покрутил бы пальцем у виска – и в психушку позвонил бы. – Она махнула рукой. – Я тут встретила Слепого Идди, и он рассказал мне, в какую задницу ты попал со своей девчонкой.

– Я не его девчонка, – повторила Хольда, и опять Глэдис пропустила ее слова мимо ушей.

– Так, не фиг ждать Графа Л на улице, тут так холодно, что у вас вмиг задницы замерзнут. Да и скоро дождь начнется, если верить прогнозу погоды, так что лучше потрещим у меня на кухне. Там тепло, и я вчера такой потрясающий пирог состряпала – пальчики оближешь! Выпьем что-нибудь забористое, отметим тот факт, что я постарела еще на один год, но при этом осталась чертовски привлекательной. Как вам такое предложение?

– Спасибо, но мы не можем, – отказалась Хольда. – Нам нельзя далеко уходить от центра купола.

– Так моя квартира находится прямо под ним! Вон, на втором этаже мои окна.

Глэдис указала на старое здание на другой стороне улицы. Выглядело оно неважно, как и многие дома в отдаленных районах Инферсити: выгоревшие на солнце фиолетовые стены, изборожденные глубокими трещинами, похожими на каньоны, трухлявая деревянная основа, проглядывавшая в тех местах, где отвалилась штукатурка, рассохшиеся рамы со вздувшейся краской.