Текст книги "Кайвалья"

Глава 9. В Бодхгае

У Роя и Дженни билеты были куплены заранее, поэтому Иша оказалась в другом вагоне. Она сразу залезла на свою верхнюю полку и не планировала слезать с нее до конца поездки.

Напротив лежал молодой индиец. Сначала он посматривал на нее с милой улыбкой, а потом на плохом английском поинтересовался, куда она едет.

– В Бодхгаю. То есть в Гаю, – ответила Иша.

В ответ он рассказал, что будет служить в индийской армии и учит английский язык. После этого он достал розовую косметичку, извлек оттуда блестящую расческу и стал увлеченно причесываться. Ише это показалось очень забавным, но она не подала виду.

Она достала небольшой скетчбук, купленный в Дхармсале. Его жесткая обложка и приятные на ощупь шероховатые странички с запрессованными прожилками цветов были сделаны вручную из хлопка. Красной гелевой ручкой Иша сделала запись:

«Может быть, ты тоже сидел на самой верхней полке в дешевом вагоне индийского поезда?

Под потолком вентиляторы, а на окнах решетки – мне нравится, что здесь все так просто. Мне нравится зарисовывать эту чудесную, незатейливую жизнь. Мы прорезаем сутки на корабле, стучащем железными колесами по облизанным солнцем рельсам.

Скоро я буду там, где еще никогда не была, где сияющий Будда обрел вечную ценность – безграничное счастье. Индийцы разговаривают, смеются, читают газеты на хинди и на английском, ореховую скорлупу кидают прямо под ноги. Торговцы чаем кричат, разнося горячие чайники с жижей молочно-кофейного цвета, острые самосы в корзинах на голове… Индийцы пьют из бутылок, не касаясь горлышка губами. А я нет. Я слишком много нет».

Она закрыла скетчбук и, перевязав его приклеенной к задней обложке красной ниточкой, убрала обратно в рюкзак. А потом отвернулась к стене и задремала, но через некоторое время почувствовала, что кто-то трясет ее за плечо. Оглянувшись, она увидела того самого индийца-«солдатика»:

– Этот поезд не идет в Гаю, вам нужно слезать.

Иша пыталась понять, о чем он говорит, но вдруг увидела, что к ней идет Дженни:

– Слушай, Иша. Там авария на путях случилась, этот поезд в Гаю не пойдет. Нам нужно слезть на следующей станции в Патне, а там мы пересядем на местную электричку и часа за три доедем до Гаи. Мы с двумя индийцами забавными познакомились, они сказали, что помогут нам.

– Хорошо, поняла тебя, – Иша полезла за своим рюкзаком, но индиец опередил ее:

– Тяжелый, я помогу тебе выйти. Твоя станция. Сейчас подъезжаем.

Он очень мило улыбался, такой хороший мальчик. «Господи, неужели он станет крутым солдатом?» – подумала Иша, вспоминая его розовую косметичку.

Поезд подъезжал к станции, народ собирал вещи, кто-то вынимал тяжелые тюки, готовясь на выход. Она стояла рядом с пожилым индийцем, на голове у него был тюрбан. Кто-то сплевывал в окно кровавую жевательную смесь. На заплеванных путях у станций вальяжно валялся мусор. «Солдатик» вынес Ише рюкзак и пожелал доброго пути. Она с улыбкой ответила ему тем же.

Обернувшись, она увидела Роя и Дженни, которые шли к ней по переполненной платформе, а рядом с ними шагала карикатурная парочка: неестественно громадный индиец – оказалось, боксер – и второй, маленький, щупленький, похожий на добрую крыску, с внимательным взглядом маленьких черных глазок.

– Через полчаса подойдет поезд. Нам нужно будет в него залезть. Мы поможем.

Как только странная парочка отошла, чтобы купить перченые огурцы, вокруг ребят столпились мужчины, которые сурово смотрели исподлобья на белокожих пришельцев. У Иши возникло ощущение, что местные на этой станции туристов видят не часто.

Однако, как только Боксер с Крысой, так мысленно назвала их Иша, вернулись, недовольные мужчины отступили, но так и не перестали коситься на них издалека. К станции подходил поезд. Нетерпеливая толпа быстро хлынула на платформу, ребята стали подходить к краю, но народ уверенно оттеснял их. Поезд остановился, и вход в вагон оказался прямо напротив. Боксер, оттеснив могучей рукой рвущихся в вагон индийцев, скомандовал:

– Гоу!! Вперед! Быстро!!

Иша, Рой и Дженни стали протискиваться в вагон, чувствуя, что за руками Боксера волнуется настоящее людское море. Внутри все уже было занято индийцами, которые, словно куры в курятнике, сидели на всем что можно: от самого пола до потолка не было свободного места, куда можно было бы кинуть взгляд, не встретивший бы ответного и любопытного, живого взгляда.

Еще несколько часов лениво тащился поезд, показывая за окном соломенные пейзажи: небольшие хижины, облепленные сухими лепешками из коровьего навоза; длинные поля, заросшие желтой, высыхающей под солнцем травой и цветами разных оттенков; мычащие, задумчивые коровы; худенькие женщины в цветастых, дешевых сари с кипами из хвороста на головах, с большими тазами на головах, с камнями и кувшинами на головах – они столько всего носили на своих чудесных, изумительных головах!

Ише очень нравились эти простые индианки.

И те, что сидели в вагоне: доброжелательные женщины с добрыми лицами. На ногах колокольчики, багровые проборы на головах и стопы, подкрашенные красным, серьги в носах, открытые улыбки на губах, светло-карие глаза, подведенные черной сурьмой. Эти глаза смотрят на белую кожу Дженни – она совсем бледная, на чуть более темных Роя с Ишей и смеются: «White milk!», – для них это диковинка.

Вечером, когда солнце начало затухать, они добрались до Гаи. Иша очень устала и почти ничего не замечала вокруг себя. Она только поняла, что они запрыгнули на моторикшу, которая с ветром в волосах добросила их до Бодхгаи. В резко сгустившейся темноте Иша ничего не видела, кроме тумана и пыли, из которых смутно вырисовывались огни мотоциклов и машин. Она чувствовала, что они идут вдоль асфальтовой дороги, покрытой большими выбоинами. Где-то справа неясно вырисовывалось ржавое колесо обозрения. Пыльная тропка уводила с асфальта и вела в темную глубину городка, и там, в одном из небольших гестхаусов, Рой договорился о номерах:

– Здесь недалеко от храма, удобно. И по цене недорого. Предлагаю бросить вещи и сходить прогуляться. Вы как, девчонки?

Дженни сразу согласилась.

– Иша, ты пойдешь?

– Пожалуй, да. А потом поесть и спать.

Они поставили вещи в свои небольшие номера, в каждом из которых было по две кровати, льнущие друг к другу. Встретившись в холле, они вышли из гестхауса и пошли сквозь легкий туман. Рой хорошо ориентировался в темноте и уверенно вышагивал впереди.

Пройдя торговые ряды и маленькие магазинчики, они вышли к большой территории древнего храма. Здание с резными стенами выглядело словно древняя инопланетная ракета. Широкое у основания, оно сужалось вверху, где покоился многослойный купол. По периметру территории были расставлены колонки, из которых доносился завораживающий мужской голос, поющий затяжные мантры. Иша различила только многократно повторяющееся «Сааадууу».

Вокруг храма было две дорожки, оббегающие его по диаметру, – одна совсем плотно прижималась к храму, а вторая пролегала чуть шире. Между двумя дорожками располагались небольшие тибетские ступы, сделанные из серых камней. Они обошли сначала по большому кругу – Иша с вниманием разглядывала окружающее пространство. Они прошли мимо небольшой полянки, мимо обратной стороны храма, мимо буддийских барабанов и, снова оказавшись на главной дороге, ведущей к храму, пошли ко входу, скинув у лестницы, ведущей вниз, свою обувь и ступив на прохладные мраморные плиты.

Вокруг сновали монахи в багровых одеяниях: одни кланялись – полностью простираясь ниц и вытягивая вперед руки, а потом поднимались и снова кланялись. Пожилые тибетцы крутили маленькие ручные барабанчики на ручках. Индийцы кучками быстро обходили храм, а разношерстные иностранцы сидели в медитации на траве между ступами.

Они зашли в храм – помещение было совсем небольшое. Сразу напротив входа восседал огромный золотой Будда. Иша поклонилась и ощутила, как внутри сердца стала разливаться особая теплота. На мгновение ей показалось, что ее тело совершенно полое изнутри и сама она легкая-легкая, как скорлупка.

Она вышла одна, а Рой с Дженни еще стояли перед Буддой. Тогда она стала обходить храм, не дожидаясь их. С другой стороны, прямо из основания здания, росло громадное дерево бодхи. Иша залюбовалась древним и величественным деревом: широкий, узловатый ствол был сильно накренен – его со всех сторон поддерживали массивные доски. Густая крона клонилась будто в поклоне.

– Держи, это на счастье.

Какой-то незнакомец в черных очках протянул ей листочек дерева бодхи. Она приняла и поблагодарила. Пройдя дальше, она увидела небольшие бетонные скамьи. Присев на одну, Иша прикрыла глаза.

Странное чувство захватило ее: она поплыла куда-то на волнах невидимой энергии, и что-то неясное сладко сдавило грудь – это было волнительно, но вместе с тем какая-то громадная печаль вошла в ее сознание, и слезы потекли из закрытых глаз. Открыв их, она увидела, что перед ней стоят Рой и Дженни.

– С тобой все в порядке? – с беспокойством спросил Рой.

– Да-да, все хорошо, – улыбнулась Иша, быстро утирая слезы, – может, пойдем поужинаем?

Вечером кто-то постучал в дверь.

– Кто там? – спросила она робко, чувствуя, что именно в этот момент ей очень хочется в туалет. Индийская еда и непривычный климат делали свое дело – обычно все туристы первым делом «заболевали» расстройством желудка.

– Это Дженни, – Иша перевела дух и открыла, – заходи, прости, пожалуйста, мне срочно нужно в туалет! – Ише было уже не до приличий, она быстро забежала в уборную, совмещенную с душевой. Ей было очень неудобно, но еще больше она была удивлена: зачем Дженни пришла так поздно?

Когда она вышла, Дженни с задумчивым и расслабленным видом сидела, скрестив ноги на ее постели. Иша села напротив в плетеное кресло.

– Садись ко мне, – мягко сказала Дженни. Вглядываясь в нее с любопытством художника, Иша решила послушаться и пересела на кровать. Дженни приблизилась ближе и нежно провела ладонью по щеке Иши:

– Ты такая красивая и необычная, – сказала Дженни голосом, который, казалось, стал глубже и бархатистее. Иша не знала, что ей делать. Она застыла и чувствовала, что не может пошевелиться.

– Но очень грустная, – продолжила Дженни, – я хорошо делаю расслабляющий массаж. Ты нам очень понравилась. Пойдем к нам, повеселимся, – она еще больше приблизилась к Ише и нежно коснулась губами ее щеки. Ишу как будто что-то подкинуло вверх, она вскочила с постели, оттолкнув Дженни, повернувшись к ней, посмотрела на нее с испугом. Ее щеки покраснели:

– Нет, Дженни, прости, но я не могу, не хочу. Прости, но тебе лучше уйти, – голос Иши дрожал, ее испуганное воображение нарисовало странную картину – в комнату, почти выламывая дверь, врывается Рой и бросается на нее, заламывает руки… Но ничего этого не произошло. Дженни встала с постели:

– Все в порядке, извини, если что не так, – и, откинув прядь волос со лба, она медленно, покачивая бедрами, вышла из комнаты. Иша задвинула за ней защелку и с ногами залезла на плетеное кресло. Некоторое время она сидела, обняв руками колени, погрузившись в раздумья о том, что ей дальше делать, а потом осторожно спустилась вниз и заплатила за номер. Ей хотелось уехать ранним утром, пока все спали, ускользнуть незамеченной. Дождавшись, когда ночь отступит, она тихо затворила за собой дверь и быстрым шагом покинула гестхаус.

Несмотря на раннее утро, сонные моторикши дремали на улице. Одна из них отвезла ее к главному вокзалу в Гае. Пустынные улицы спали безмятежным сном. Поезд должен был отправиться в три часа дня, но позже оказалось, что отправление задерживается. Она купила билет и снова вышла из вокзала, раздумывая, чем заняться. Можно было пошляться по пыльным улочкам, наполнившимся гомоном и гудением с рассветом солнца, но ей совсем не хотелось таскаться с большим и довольно тяжелым рюкзаком. Пока она стояла и озиралась: это был обычный индийский городишко, и вокруг не было ничего примечательного, к ней подъехал мотоцикл.

– Привет! – крикнул Ише кто-то.

В другой раз она бы, верно, и не заметила его. Ушла, сделав вид, что не слышит. Но сейчас у нее было много времени, и она ответила:

– Привет.

– Ты скучаешь? – спросил незнакомец с улыбкой. Она вспомнила – именно он дал ей листок с дерева Бодхи, который она сохранила на память в своем скетчбуке. – Меня зовут Аджамил, и я могу развлекать тебя, если хочешь.

– Меня зовут Иша. А что ты можешь предложить? – Ише нужно было убить время, и она неожиданно почувствовала в себе желание приключения.

– Могу покатать тебя на мотоцикле, показать городок. Могу покормить. Могу показать свои рисунки.

– О, так ты художник?

– Есть немного.

– Я тоже рисую, и мне будет очень интересно посмотреть твои работы.

– Хорошо, я покажу. Только давай отъедем от этого шумного места. Ты пойдешь со мной?

Иша посмотрела в его темные глаза, которые смотрели приветливо и открыто. Он совсем не был похож на человека, замышляющего что-то плохое. Аджамил жестом пригласил ее сесть сзади на свой большой мотоцикл, и они погнали по маленьким улицам, запруженным людьми, гудящими машинами и задумчивыми коровами.

Ощущая, как ветер играет в волосах, обнимая за талию Аджамила, Иша чувствовала себя хорошо и легко. Они подъехали к небольшому двухэтажному зданию.

– Ты зайдешь? Здесь я живу и предлагаю тебе посидеть на крыше – там потише, – он снова смотрел на нее с теплой улыбкой.

– Пойдем, – Иша ощущала спокойствие и желание скоротать время до поезда.

Аджамил взял ее большой рюкзак и стал быстро подниматься по лестнице. Иша только удивилась тому, что, с виду такой щуплый, он, судя по всему, был достаточно силен.

На крыше стояли шезлонги и столик.

– Присаживайся. Ты хочешь кушать? Да? Сейчас организуем.

Он хлопнул в ладоши, и через минуту-другую на крыше показался мальчик лет тринадцати. Аджамил что-то сказал ему на хинди, и тот быстро скрылся из виду.

– Присаживайся, пожалуйста.

Аджамил улыбался – у него были очень белые зубы, сильно контрастирующие с темно-коричневой кожей. На крыше снова появился мальчик. Под мышкой он нес какую-то книгу, а в руках держал два стакана с масала-чаем.

Поставив чай на столик, он протянул книгу Ише. Это был альбом с его графическими работами. Иша стала с интересом их разглядывать: там были сценки из индийской жизни, портреты и даже необычные картинки с девушками, напомнившие ей картины Пикассо.

– Это очень интересно, Аджамил! – с неподдельным восторгом воскликнула Иша.

В ответ он довольно улыбнулся. Потом захотел посмотреть, что же рисует Иша. Она достала из рюкзака несколько своих работ, которые успела нарисовать в Индии. Аджамил внимательно рассмотрел и похвалил ее рисунки.

– Я хочу нарисовать тебя, Иша.

– Сейчас? – удивилась она.

– Да, – ответил он.

Аджамил не стал вызывать мальчика и сам ушел за рисовательными материалами. Вернувшись, он сел напротив и, глядя на Ишу, стал быстрыми, уверенными движениями набрасывать линии на бумагу. Портрет вышел удивительно похожим.

– Хочу, чтобы ты забрала его. Будешь помнить потом Аджамила.

– Спасибо тебе, это очень мило, – ответила Иша, забирая портрет.

Мальчик принес им разной еды – две большие тарелки риса с овощами, гуавы и яблоки, а еще два больших стакана с соком лайма. Они сидели, кушали и болтали обо всем. Аджамил рассказывал, что в Индии сложно продвигать нетрадиционное искусство. Далеко не все понимают его странные картинки с геометрическими фигурами женщин. Иша больше слушала, не замечая, что уже наступил вечер.

– Пойдем, я отвезу тебя на вокзал. Теперь лучше будет ждать поезд там.

Сидя на мотоцикле, который вез ее на вокзал, и вдыхая прохладный вечерний воздух, Иша удивлялась неожиданному знакомству.

– Я что-то могу еще для тебя сделать? – спросил Аджамил, когда они зашли в здание вокзала.

– Нет, благодарю тебя за все! – ответила Иша. – Ты мне очень помог хорошо провести время.

Он обратился к проходящему мимо индусу на хинди, а затем сказал:

– Твой поезд придет в два часа ночи. Ты побудешь это время одна?

– Да, Аджамил, спасибо. Мы же художники, и нам никогда не скучно.

Он улыбнулся и, взяв ее за руку, неожиданно поцеловал в щеку, а потом быстро пошел сквозь толпу, обратно к выходу. Иша какое-то время смотрела на его удаляющуюся фигуру и чувствовала, что происходящее ее не удивляет. Ей вспомнились слова О. о том, что Индия исполняет все желания. Похоже, волшебная земля заботится и о комфорте путешественников. Аджамил обернулся и помахал ей рукой. Иша помахала в ответ.

Свисающие с потолка большие часы с белым циферблатом и крупными черными стрелками показывали двенадцать часов ночи. Оставалось всего два часа до прибытия поезда. Иша присела у стены, вытащила рисовательные принадлежности и начала увлеченно делать наброски. На какое-то мгновение ей показалось, что, может быть, она навсегда застрянет в этой точке пространства: с круглыми большими часами посреди зала; с яркими лампами, нещадно освещавшими весь периметр помещения, щедро усыпанный ярко и причудливо одетыми людьми и самым разнообразным скарбом, наваленным тут и там. Иногда глаз натыкался на тело, застеленное простыней прямо с головой, которое спокойно лежало посреди бурлящего вокруг потока из человеческих перемещений, переползаний и копошений. Обычно так спали йоги или садху.

Когда приходил поезд, они вставали, стряхивали свою простынку и, сложив ее, шли к вагону. На голове у них были длинные дреды, собранные в пучок, или наоборот полностью обритая голова. Они очень нравились Ише непоколебимым спокойствием и отрешенностью от мирских забот. Путешествовать им было несложно: в Индии существует негласное правило возить садху без взимания платы.

Она зарисовывала их в своем блокноте и мечтала, что, может быть, когда-нибудь в следующей жизни станет такой же. Величественной, молчаливой и отрешенной от жизненной суеты.

Поезд, пыхтящий словно доисторический динозавр, приехал только в три часа ночи. Состав с зарешеченными окнами третьего класса прополз на перрон, и Иша, не теряя времени, вскочила в вагон, который был указан у нее в билете. На своем месте она обнаружила множество индийцев, которые смотрели на нее во все глаза, и когда она на русско-английском языке заявила свои права на это место, они на своем индийско-английском доходчиво объяснили, что это пятый вагон, а ей нужен третий. Иша поверила их добрым глазам, хотя и своим глазам она не имела причин не доверять, ибо совершенно точно заходила в третий вагон. Однако, выйдя из состава, она поняла причину путаницы. Тройка, написанная мелом, была стерта, и служащий вокзала старательно рисовал цифру пять.

«О, Индия!» – только и подумала Иша, с улыбкой входя в коварный вагон.

Поезд тронулся, и понемногу ночное гудение вокзала осталось позади. Иша сидела на нижней полке и смотрела, как за окном мелькают багровые фонари – только их и было видно в непроглядной тьме индийской ночи…

Молодые парни напротив разглядывали ее красивое лицо, и она чувствовала их особое отношение, похожее на почтительность и даже благоговение. Ей даже показалось, что некоторые из них были ее ангелами-хранителями. Они как будто приглядывали, чтобы у нее было все хорошо. Один помог пристегнуть рюкзак к столику у окна, чтобы его не украли, пока она будет спать. Другой поднес чай и самосу.

Иша поблагодарила, но усталость быстро взяла свое. Она забралась на верхнюю третью полку, окруженную выключенными вентиляторами, расстелила спальный мешок и легла сверху. «Чай! Чай! Чай!» – противными голосами кричали продавцы масала-чая, беспрерывно снуя по узким проходам вагона туда и обратно с горячими чайниками на голове.

Пять рупий – маленький, обжигающий бумажный стаканчик. Ей сквозь сон все чудились эти стаканчики чая. Она пьет и пьет чай, а он не кончается. Стаканчик заполняется вновь и вновь…

Проснувшись, Иша умылась в туалете, а потом села на нижнюю полку. Она с удовольствием рассматривала пятки пожилой женщины, выкрашенные красным; мужчину с тюрбаном на голове, который чистил зубы небольшой палочкой, пушащейся на конце, и молоденьких индусиков. Ее ужасно забавляли небольшие усики на их маленьких лицах, а пламенные пристальные взгляды заставляли смущаться.

Но тут в вагон ввалились еще более экзотические личности. Это были молодые парни, одетые девушками, которые очень развязно и манерно выпрашивали деньги у всех, кто сидел в вагоне. Их руки нетерпеливо ожидали подаяния, а особо смутившихся они шлепали по лицам. Иша вспомнила, что ей рассказывала О. в аэропорту. Существует поверье, что трансвеститы в Индии занимаются магией и если будут недовольны кем-то, то вмиг наведут порчу. Поэтому хотя бы копейку, но им подавали. На Ишу они только кинули взгляд и прошли мимо.

За окном мелькали жилые дома, и казалось, что некоторые здания были пристроены прямо к железной дороге. В восточной застройке было что-то неуловимо хаотичное и вместе с тем гармоничное, правильное и разумное. Со стороны никогда не поймешь, где заканчивается одна квартира и начинается следующая.

Ишу пленяли колоритные пейзажи за окном; удивительные, но вместе с тем простые и открытые люди вокруг; чудесный аромат благовоний, даже извечные назойливые торговцы чаем и острой снедью. Она ехала с наслаждением человека, который вышел из душной комнаты в свежий воздух и дышит теперь полной грудью. Иша всматривалась во все и подмечала детали цепким взглядом художника, никогда не упускающего возможность своровать у реальности несколько впечатляющих мгновений, чтобы, напитав их яркими и особенными ощущениями, использовать в своем творчестве.

Она всегда остро переживала, пропускала через себя пульсирующую реальность и транслировала свое особенное видение в картины, которые покоряли хрупким равновесием между невероятными фантазиями и настоящим, знакомым, обыденным. Тем, что каждый может столь явно осязать в реальности.

Раньше ей казалось, что Индия может предложить лишь свои природные достояния, но она и ожидать не могла, сколько вдохновения подарят индустриальные, агрессивные вкрапления современности в дышащие древностью города. Дух и материя сплетались здесь в причудливый, пульсирующий жизнью узел.