Текст книги "Рамиль"

И встаёт. Перевожу на него расфокусированный взгляд, не сразу понимая. Потом послушно плетусь за Соболевым в коридор.

– Слушай, ну если не я– могу с Никитиным договориться, пойдёт? – деловито бормочет Сергей, обуваясь,– Или может передумаешь ещё…Эх…ну, сами смотрите....

Вздыхает и хлопает меня по плечу, отчего я уже привычно чуть не сгибаюсь пополам.

– Я б тебе пуповину перерезать дал, даже две, а, Рамчик?– подмигивает.

Бл..ть..Я представил. Поплохело. Серый зычно ржет.

– Вали уже отсюда,– хриплю, прокашлявшись.

– Ну, давай, папаня, держись. Носи фрукты и почаще извиняйся. Всё, я пошёл…

– За что извиняться то? – не сразу догоняю я.

– Да не важно! Главное, искренне и с душой. Понял?

– Ааа, понял. Да.

20. Лена

Я слышу мужские низкие голоса, доносящиеся из коридора, но слов разобрать не могу. Чей-то хриплый смех, похоже Сергея, недовольное бурчание Рама в ответ. На моих губах невольно расцветает идиотская улыбка. Я пытаюсь стереть её с лица, рассеянно крутя кружку в руках, но безрезультатно – губы только шире расползаются. Он меня приревновал…До меня только сейчас доходит. На фоне этого удивительного открытия даже обида на то, что он не сказал своему другу обо мне, сначала отступает на второй план, а потом и вовсе рассеивается.

Приревновал…

Не то, чтобы это что-то значило, но…Внизу живота схлопываются микроскопические пузырьки, даря странную безрассудную лёгкость. Он меня…

Звук закрывшейся двери, приближающиеся шаги. Поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с черными внимательными глазами. Застываю в попытке увидеть больше, глубже. То, что не лежит на поверхности. Мне кажется, что Рам прожигает меня в ответ таким же пытливым взором. Медленно опирается плечом о дверной косяк, засунув руки в карманы, щурится, рассматривая меня. На несколько секунд повисает вязкая тишина, которую Рамиль нарушает первый, кивнув в сторону плиты и едва заметно криво улыбнувшись.

– Там яичница умерла уже наверно, Лен. Накладывать будешь?

Тут же заливаюсь насыщенным бордовым, вскакивая с места. Черт. Яичница, точно. Мы же завтракать собирались… Почему-то становится стыдно. Я знаю, что в его семье принято обслуживать мужчин за столом. Знаю, что моя сестра, будучи замужем за его отцом, так делает. Логично, что Рамиль считает это чем-то естесственным, а я… Признаться, я ужасная хозяйка, и ,кстати, он в курсе. Вот только раньше Рама это мало заботило, так как жить он со мной до этого момента не планировал. А сейчас вот, хоть и молча, но я все равно отчетливо ощущаю, как он требует к себе определенного отношения… И я странно теряюсь от этого.

Я могу, конечно, встать в позу и рассказать ему про эмансипацию, независимость и равные права, но… Я не буду. Просто чувствую, что с моей стороны это будет чудовищной ошибкой. А ошибок с ним я допускать не хочу.

Рамиль исподлобья наблюдает за тем, как я суечусь на незнакомой мне кухне, лишь иногда скупо подсказывая. Кивком головы благодарит за поставленную перед ним тарелку, тянется к солонке. Сажусь напротив, подперев кулаком подбородок.

– Что притих?– нервно облизываю губы, улыбаясь,– Пока твой приятель был здесь– было ооочень громко.

– Нравится, когда громко? – хмыкает Рам,  бросив на меня быстрый взгляд и разрезая яичницу.

– Нравится, когда понятно…– парирую я.

– Понятно…– тянет Рам эхом,– Ну про «понятно» ты мне скажи, Лен. Ты меня услышала насчет договора?

– Услышала,– киваю.

– И что?– черные глаза впиваются в меня в ожидании.

– Что? – я невинно хлопаю ресницами, делая вид, что не понимаю. Не могу отказать себе в этом удовольствии.

– Сделаешь, как я прошу? – Рамиль раздраженно поджимает губы, очевидно, снова заводясь.

Я начинаю улыбаться.

– Ооо…а это была просьба?

– Да, просьба, Лен. Пока просьба.

– Ммм…– и молчу.

Рамиль демонстративно откладывает столовые приборы и вперивает в меня тяжелый взгляд. Вздыхаю и сдаюсь.

– Мне кажется это полной чушью, Рам, но…ладно!

Рамиль как-то даже на стуле оседает, моментально расслабившись. Черные глаза перестают быть колючими и цепкими, наполняясь чувственным ленивым сиянием.

– Хорошая послушная девочка Лена,– фыркает, дразня, и отправляет себе в рот кусок яичницы.

Не выдерживаю и кидаю в него салфетку. Рам её с легкостью перехватывает и демонстративно промокает губы. А потом резко подаётся вперед и ловит мою руку. Быстрый жалящий поцелуй в тыльную сторону ладони, и он уже снова берётся за приборы и продолжает есть, а я в шоке сижу напротив, пытаясь вернуть на место подскочившее к горлу сердце. Кожа вспыхивает жарким румянцем, место касания его губ предательски печёт.

– Какие планы на сегодня? – интересуется Рамиль как ни в чем не бывало, будто не замечая моего ошалелого состояния.

– Яяя…– тяну, пытаясь оперативно собраться с мыслями.

– Мне нужно через пару часов в студии быть, ну и потом с одним человеком встретиться и ,в общем, всё, – говорит Рамиль, так и не дождавшись от меня ответа,– Так что вечером можем сходить поужинать куда-нибудь.

– Я не могу,–  наконец отмираю. Острый глупый укол разочарования, как-будто упускаю единственную возможность,– Вечером я с клиенткой еду заключать договор на банкет, проживание, ну и там…по мелочи…

– Ммм, и куда?

– В «Окуневую», знаешь?– вздыхаю я, прикидывая, что вернусь дай бог к полуночи. До базы километров восемьдесят.

-Да, знаю. У меня у приятеля там яхта стоит,– Рамиль недовольно хмурится, похоже, думая о том же: что это чёрт знает где, – Что так далеко то? Ближе ресторанов не было?

– Там вертолётная площадка и хорошее пакетное предложение,– я передёргиваю плечами, принимаясь за свою яичницу. Разочарование горчит на языке. Рам хотел куда-нибудь сходить…

-Ясно… – пауза,– И во сколько выезжаешь?

– В шесть,– делаю глоток,– Раньше пара не может.

Рам отставляет приборы и чуть подаётся ко мне.

– Тогда я могу с тобой.

Я замираю с чашкой в руке.

– Подожду, пока всё решишь, и там время проведём. Могу про яхту у Жоры спросить, может там номер снимем, чтобы в ночи обратно не ехать, м, Лен? Как?

У меня начинают подрагивать пальцы, и странно щиплет глаза. Я кусаю губы, но они всё равно разъезжаются в дурацкой улыбке. Это же…Это же свидание, да? ДА! Я молчу, потому что боюсь, что мой голос меня подведет, сорвавшись на хрип или писк. Но Рам итак похоже всё понимает. Задорно подмигивает и отклоняется.

– Договорились.

***

–Тааак,отлично. Вот левая ручка. Пальчики…Раз, два, три,четыре , пять…Все на месте…Вот, правая, видите, сосёт большой пальчик,– Ани Рустамовна умиленно улыбается, поглядывая на притихших нас, но не забывая при этом делать необходимые измерения. Вижу, как она быстро проводит линии и щелкает на паузу, фиксируя результаты.

– Да, точно, ручка… – едва выдыхаю, облизывая пересохшие губы.

Сердце гулко и трепетно сжимается в груди. Будоражущее волнение бурлит в венах. Это мои дети? Это…мои? Не верится. Сложно осознать, что они двигаются во мне, сосут пальцы, зевают, спят и толкаются пятками. Уже полностью сформированные малыши, хоти им нет и тринадцати недель. Как это возможно? Нет, я, конечно, понимаю, и все же стоит задуматься, и это кажется невероятным чудом, не поддающимся объяснению. Смотрю во все глаза на экран аппарата УЗИ, боясь лишний раз моргнуть. Только один раз быстро поворачиваюсь к сидящему рядом Раму и нервно хихикаю, увидев выражение его лица. Кажется, он не подберет челюсть еще как минимум сутки.

– А вот этот попой сел, не хочет поворачиваться…Ты смотри какой…– шутливо ворчит Ани Рустамовна, продолжая,– Ну ка, ну ка…Рамик, это девочка!

Быстрый взгляд на ошалевшего племянника, который еще чуть-чуть и шлепнется в обморок из-за нехватки кислорода, так как с момента вхождения в кабинет ,кажется, так ни разу и не вздохнул.

– А это…– Ани Рустамовна делает паузу, сосредоточенно хмурясь. Елозит датчиком по моему животу, обмазанному прохладным склизким гелем, пытаясь поймать более четкую картинку, а потом немного удивленно,– …тоже!

– Тоже?-хрипит эхом Рамиль.

– Да, Рам, две дочки у тебя, поздравляю! Отец обзавидуется, обставил ты его, – и мягко смеётся, продолжая что-то мерить.

У меня в горле стремительно разбухает ком. Быстро моргаю, потому что глаза предательски печёт от нахлынувших чувств. Вообще-то мне было всё равно, какого дети пола, но, стоило узнать точно, увидеть их на черно-белом экране, как меня затапливает невыразимая нежность. Ещё такая хрупкая, почти неосязаемая, и в то же время пробирает до кости.

– Ты рад?– шепотом спрашиваю, косясь на застывшего рядом Рама.

Он медленно переводит на меня расфокусированнный нечитаемый  взгляд и, так ничего и не ответив, отворачивается, вновь упираясь черными глазами в экран аппарата УЗИ. Кажется, не только до меня только сейчас окончательно дошло, что у нас БУДУТ ДЕТИ.

– Спасибо, тетя Ани,– прозносит Рам бесцветно, механически отвечая на её родственные объятия.

Я невольно ёжусь, начиная переживать. Мы провели в кабинете УЗИ почти полчаса. У меня лично первый шок и нервозность давно прошли, оставив внутри только щекочущую пузырящуюся радость. Которую омрачало лишь одно – обескровленная застывшая посмертной маской физиономия будущего папаши. Бесит уже, Рамиль Тигранович…

Кидаю на него очередной недовольно– вопросительный взгляд и поворачиваюсь к Ани Рустамовне, чтобы поблагодарить.

– Ну, мы пошли?– интересуюсь, когда тетя Рама вручает мне диск с записью приема и распечатанные 3D фотографии наших девочек…

Аааа…Наши девочки!! Хочется захлопать в ладоши и начать прыгать по кабинету. Останавливает только то, что меня скорее всего не поймут, особенно, судя по виду собравшийся помирать, Рамиль. Награждаю его еще одним возмущенным взглядом, который Рам все так же успешно игнорирует. Создаётся впечатление, что он сейчас отпросится в туалет, и больше я его никогда не увижу…Рамиль, блин!

-Нет, Лен, еще надо сдать кровь на скриннинг, так что тебе в процедурный,– перетягивает на себя моё внимание Ани Рустамовна,– 312й.

– Я тогда тебя в машине подожду, Лен,–  глухо произносит Рамиль, и я ойкнуть не успеваю, как он пулей выскакивает из кабинета.

– Мужчины…– тянет неодобрительно Ани Рустамовна, провожая племянника хмурым взором.

Я показательно вздыхаю и улыбаюсь, разводя руками, мол, бывает. Но во рту собирается горечь обиды и тяжестью  оседает в груди. И как я должна это понимать вообще, Рам? Последние две недели, что мы провели вместе, были настолько чудесными, что к подобной его реакции я как-то совсем не была готова.  Закипающая внутри злость смешивается с растерянностью в гремучий коктейль, грозясь выплеснуться на чью-то черноволосую голову. Он что…не рад??!

В процедурной рассеянно смотрю, как мне накладывают жгут повыше локтя, вяло сжимаю кулак по просьбе медсестры. Я не понимаю…Желание подскочить с места и найти Рама, чтобы вытрясти из него объяснение, с каждой секундой становится всё невыносимей. Я думала, мы будем вместе весело обсуждать увиденное и делиться впечатлениями. Думала… Судорожно выдыхаю и нетерпеливо еложу в кресле, тут же ловя на себе укоризненный взгляд медсестры. Покорно замираю, пока она ищет вену.

Ну, правда, всё же было так хорошо…Устало прикрываю глаза.

Живот у меня появился внезапно и как-то сразу не такой уж и маленький. Я просто встала утром полторы недели назад и поняла, что домашние штаны сами собой сползают на бедра, не находя талии, а джинсы, юбки и брюки категорически отказываются застегиваться. Все!

Рам, выйдя из душа, проследил критическим взглядом за моими попытками влезть хоть во что-то, и начал ржать, что так и быть, шаверму вечером он больше не купит, а то меня так и вовсе разнесёт. За что получил от меня пылающий гневом взор и справедливую затрещину. Юморист, блин… Я ответила, что ещё раз так пошутит, и ему точно придется держать свою «шаверму» при себе. Хоть утром, хоть вечером. Но мы быстро помирились…Я чуть не опоздала на встречу тогда… Щёки окрашиваются легким розовым от наплыва воспоминаний, губы трогает лёгкая чувственная улыбка.

Всё, и правда, было хорошо. Правда!

Нет, не было никаких признаний и откровенных разговоров, даже намёка на них, но я постоянно ощущала себя желанной, интересной, окутанной заботой, нужной и…Если бы я решилась назвать это ощущение одним словом, я бы сказала «любимой», наверно…

Неуловимое, хрупкое, но такое пронзительное ощущение.

Иногда оно накрывало меня с головой. Часто, когда мы вместе гуляли с Булькой вечером в парке илт набережной. Рам, казалось, знал всех собачников в округе. К нам то и дело подходили люди, болтали обо всём и ни о чем. И Рамиль, разговаривая, всегда обнимал меня. Я обожала это. До дрожи. Это чувство интимности без сексуального подтекста. Только наше и у всех на виду. Сердце сладко замирало, и я рассеянно улыбалась очередному приятелю Рама, даже не вслушиваясь в их разговор. Мне было слишком хорошо для этого.

Но, бывало, ощущение связи между нами гасло и почти не улавливалось. Например, когда Рам стабильно раза три в неделю практически не ночевал дома. Да, я понимала, что это его работа – все эти тусовки и концерты. К тому же он был совсем не против брать меня с собой и не раз предлагал. Но беременность внесла свои коррективы: меня преследовали жуткая сонливость и желание ничего не делать, а ведь лето– сезон свадеб, так что у меня у самой было минимум по два мероприятия в неделю. Ходить ещё в какой-то клуб, чтобы глохнуть там от невыносимо громкой музыки, содрогаться от басов и пытаться общаться с кучей малознакомых людей, оказалось выше моих сил.

Да и ради чего? Чтобы просто ЕГО сторожить? Я что? Собака??? Гордость не позволяла…

Но в эти ночи я не могла нормально спать– ждала Рама, листая его рабочий инстаграм и всех его приятелей, мне знакомых. Сама себя ненавидела в этот момент. Паранойя, которую невозможно контролировать. И каждый раз получала какое-то горькое извращенное удовольствие, когда видела рядом с Рамилем «бразильскую попу». А это случалось практически всегда. Теперь я уже всё про неё знала. Это была его подопечная, Наина. Девчонка, лишь вчера окончившая школу, буквально за год взлетела через свой канал на ютубе и теперь пела из каждого утюга. Рамиль говорил, что она очень талантлива, признавал, что экзотически красива и расхохотался, когда я ему в лоб сказала, что Наина точно в него влюблена.

– Брось, Лен, смешно даже,– фыркнул мне на ухо, притягивая поближе,– Я для нее старый, нудный. Да и там вроде какой-то парнишка есть из мажоров, она часто с ним приходит. Я точно не знаю – мне так-то плевать.

– А если бы не было парнишки, ты бы призадумался, может не такой уж ты и старый? – забурчала я в ответ, не считая это нормальным опровержением моих страхов.

– Лееен,– насмешливо протянул Рамиль и заткнул мне рот своим, чтобы не молола чушь по его мнению.

Больше я этот вопрос не поднимала, понимая, что разговор всё равно сложится примерно так же. В конце концов, Рам не давал мне повода ему не верить, и я выбирала верить. Хоть может и зря…

– Елена, я закончила…

Я вздрагиваю в кресле в процедурной, с трудом выбираясь из плена своих мыслей. Чёрт, медсестра, похоже, не в первый раз это говорит. Неловко встаю.

– Извините, спасибо, до свидания.

– До свидания.

Выхожу на улицу, чувствуя, как от нахлынувшей тревожности начинают потеть ладони, бреду к внедорожнику Рама на слабеющих ногах. Залезаю на переднее пассажирское сидение, хлопаю дверью, пристегиваюсь, делаю глубокий вдох и сразу в лоб.

– Так, Рам. Что это было на УЗИ? Ты что? Не рад?

21. Рамиль

Я отрешенно постукиваю пальцами по рулю в такт сменяющимся в голове слайдам прошедшего УЗИ…Мои дети в моей Лене…Вот прямо живые…Икают, спят, сосут пальцы и даже писают…

Вот ПРЯМО В Лене…

Кадры из фильма «Чужой»…Они при нас подрались…Тоже мне, принцессы…Та, что поменьше, отвесила подзатыльник сестре, я точно видел…Дедовские замашки…Бл…ть…

Остервенело тру лицо, пытаясь взглянуть на ситуацию адекватно и убедить себя, что я просто долбанутый псих, но это оказывается не так-то просто! Нет, конечно, я не полный кретин и знал, как всё устроено…в теории…

Но я вот как знал…

Кончил без резинки, там где-то что-то прижилось, деление клеток, всё такое, живот растёт. Ну да, оно живое, но не видно же! И ты об этом как-то забываешь: ну живот и живот. У дяди Малека от пива и побольше будет…В общем ждёшь-ждёшь, а потом хоп! И через девять месяцев тебе выдают орущего младенца…Где расписаться? Тут, пожалуйста…Забрал с шариками из роддома– припер домой. Всё.

А тут…Нервно сглатываю…Ещё тётя Ани со своими комментариями…Вот помолчала бы лучше, правда! Такая: «Они уже ВСЁ слышат и различают голоса отца и матери. Активно на них реагируют, так что с малышками надо почаще разговаривать…»

Вот это я как должен понимать, простите? Всё слышат и различают…

То есть, когда я вчера, трахая Лену -мать– их– Сергеевну, назвал её ох…вшей сучкой, они слышали?! И не просто слышали, а вот прямо поняли, что это не кто-то там, а их папа маму дерёт и обзывается! Ну, класс…Просто замечательно…Спасибо, тётя Ани, чтобы я делал без этой информации!

И ладно бы только слышали…Когда тётка добавила, что они ещё и видят, и что-то различают в темноте, я почувствовал накатывающую дурноту. Добила Ани Рустамовна меня головным предлежанием малышек, из чего я сделал вывод, что угол обзора у них точно был хороший…

Мои девочки…Совсем ещё крохотные, но уже практически полностью сформированные малыши, которые всё видят и всё чувствуют… Эта мысль кажется настолько непостожимой, что я с трудом запихиваю её в черепную коробку.

Вздрагиваю, когда передняя дверь джипа резко открывается, впуская в салон уличную жару, и перевожу рассеянный взгляд на хмурую Лену, не очень элегантно залезающую в салон. Ее духи щекочут ноздри,  вызывая привычную уже волну возбуждения, но градус тут же ухает на нулевую отметку, стоит опустить взгляд на её выпуклый живот, обтянутый голубым платьем. Прости, Лен, но после увиденного мне пока сложно воспринимать тебя как нормального человека. Матрёшка, бл…ть…розовощекая…

Лена пристегивается, поджимает розовые губы и вперивает в меня пытливый требовательный взгляд.

– Так, Рам, это что было? Ты что? Не рад?

И тон такой, каким наверно у членов политбюро интересовались, как они относятся к товарищу Сталину.

– Рад, конечно,– хрипло выдыхаю единственно верный ответ.

– Хорошо,– тянет Алёнка, препарируя меня своими зелеными глазами.

По позвоночнику невольно холодок ползёт. Судорожно пытаюсь сообразить, какую именно порцию своих занимательных рассуждений высказать вслух наиболее безопасно.

Я не хочу её обидеть. Её и ещё двоих. Они ведь разом на меня все обидятся, я верно понимаю? Ну там, гормоны бабской обиды передадутся от одной большой к двум маленьким, и я получу сразу трёх оскорбленных женщин…Бл..ть…Как перестать об этом думааать? Прямо вижу, как меня ароматным розовым фломастером вычеркивают из узкого семейного круга за больную фантазию…

– Тогда что с лицом?– с нажимом спрашивает Алёна, а потом уже с искренним беспокойством и участием,– Рааам?

И руку свою тонкую на мою кладёт. Её ладонь прохладная и мягкая. Музыкальные пальцы вплетаются в мои.

-Да ничего. Вот подсчитываю, сколько месяцев дрочить придётся, – бормочу рассеянно про себя, глянув на её кисть поверх моей руки.

Потом поднимаю глаза к Лениному лицу и…вижу, как у Акуниной медленно отвисает челюсть. Блин, видимо, не совсем «про себя» вышло.

– И с чего такие подсчёты? – интересуется моя-через-три-дня-жена, щурясь.

Пару секунд я молчу, потому что, просто бл…ть не представляю, как это сказать. А потом говорю, потому что выбора у меня всё равно нет: Лена, скорее всего,  заметит, если мы полгода не будем трахаться…

– Алён, я тут подумал и…решил,– делаю паузу, мысленно пытаясь поудачней выстроить предложение.

– Звучит уже угрожающе,– бормочет Акунина, ни хрена мне не помогая.

– Лен,– выдыхаю и в прорубь,– Давай пока сексом заниматься не будем…

Её пшеничные брови так резко взмывают вверх, что грозятся сбежать с лица.

– Ну пока…– быстро добавляю и выразительно кошусь на ее уже немного выпирающий живот,– Пока они у тебя там…Пока…

– Так, стой,– Ленкина ладонь молниеносно покидает мою руку и затыкает мне рот.

Пронзительные зеленые глаза пытаются вскрыть мою черепную коробку, уподобляясь световым мечам Джедаев. По губам Алены проходит мелкая дрожь, словно рябь по воде, а потом она растягивает их в неверящей улыбке.

– Рам, у меня тут конечно есть одно предположение, из– за чего ты до этого додумался, но оно настолько идиотское…– и Ленка даже хрюкает в конце от пузырящегося внутри неё смеха, – НАСТОЛЬКО!

– Ноновеввное,– бубню ей в руку.

Лена убирает ладонь, давая мне возможность сказать.

– Оно верное, Лен. Я как-то не хочу в своих дочек…Ну…ты поняла…

–Пффф..Ахххааха…пфффф…– Ленка в попытке сдержать истерический смех уподобляется  ооочень красному пыхтящему самовару.

– Ты там чай не расплескай…хохотушка,– намекаю холодно, что кто-то сейчас описается и запачкает мне сидение! Я тут ей душу практически выворачиваю, а она…ржёт!

– Ну, не хмууурься, Рами, – как маленькому идиоту ласково советует Акунина и излишне нежно гладит меня по щеке.

Смеряю её осуждающим пасмурным взором. Никакого такта, Лена…Двойка. Почти-жена в ответ делает губы куриной попкой, видимо, стараясь унять свой гомерический хохот, и, шумно выдохнув через нос, деловито произносит:

– Так…Ну, рассказывай…Поподробней. Всё, не ржу, честно! – и для убедительности опирается локтем на торпеду, а щекой на подставленный кулачок. Быстрая ослепляющая улыбка, которую она тут же подавляет, чуть не прокусив губы до крови. Некстати замечаю, как на её ресницах блестят выступившие слезы. И молчу. Ленка театрально вздыхает, не дождавшись откровений.

– Что ты там решил? Что у тебя не член, а шланг для колоноскопии? Прямо каждый раз забегаешь к девчонкам в гости? Ахаахаха…Ссууука…Не могу…Просттииии....– и мою белокурую гиену просто сгибает пополам. Похоже, чехлы всё-таки придется мыть.

– Так, ладно, не роди только…Домой поехали, – бурчу сквозь ядерную смесь собственного смеха и глупой, но отчетливой обиды.

– Ахахахххааа…– Ленку не остановить…

Ей бы закадровым смехом подрабатывать. Она так заразительна, что я расплываюсь в дебильной улыбке, хотя по факту мне вообще не смешно.

Ржать  Акунина перестаёт только через три светофора. Лукаво улыбается, поглядывая на меня и покусывая указательный палец, оперевшись локтем о боковую дверь. Если ты думаешь, что я не чувствую, как ты на меня косишься, то я чувствую, Лена!

– Рааам,– тянет Алёнушка приторно минут через пять.

У меня даже яйца в ответ поджимаются, предвкушая какой-то лютый пипец, который выльется на меня сейчас из этого розового ротика.

– Рааам, а тебя что именно пугает?– с таким участием, будто у оленёнка Бемби выспрашивает, где болит. Самое смешное, что вот прямо хочется ответить.

Грустно вздыхаю. Позориться, так до конца.

– Да тётка ещё со своими комментариями,– понимаю, что не с начала начал, но про начало Лена, кажется, итак догадалась,– И слышат они всё, и видят. Прямо не дети, а Штирлицы в засаде…Трындец…

– Хммм,– многозначительно выдает Лена, и буквально чувствую, как она вся вибрирует, сдерживая веселье,– Так, ладно…Давай про «видят» сначала…

Ленка кидает на меня быстрый озорной взгляд и более низким доверительным голосом сообщает:

– Рами, дверь в «домик» плотно закрыта и обвешана амбарными замками. Максимум, что ты можешь, это постучаться в неё, понимаешь?– и добавляет уже спокойней, – Если научным языком, то шейка матки надежно защищает твоих детей от ненужных впечатлений, расслабься. А насчет слышать…

Ещё один косой говорящий взгляд прожигает мне щёку.

– Насчет слышать…

И её рука вдруг ложится на моё бедро, а потом медленно, но неотвратимо ползёт вверх, подбираясь к паху. Нервно сглатываю, каменея и чувствуя, как лоб покрывается испариной. Я в панике. Я вроде как всегда «за», но вот именно сейчас не уверен…Лена, блииин…

– Хочешь минет, Рами?– томно шепчет моя оказывается– стерва-Сергеевна, подавшись к самому уху и опаляя жарким влажным дыханием кожу,– Я тогда точно буду молчать…

Горячая ладошка через плотную ткань джинс накрывает оживающий после контузии от УЗИ член. Знаете, бывают предложения, от которых просто невозможно отказаться…