Текст книги "Рамиль"

12.Лена

Поворот ключа в замочной скважине, щелчок. Моя рука вдруг обессиливает, и дверь поддается не сразу. Потому Рам толкает её за меня, прижавшись на секунду своей мокрой от дождя рубашкой к моей спине. Горячо. Вдоль позвоночника тут же жжет и покалывает от чужого влажного тепла. Жаркое дыхание задевает макушку.

Я резко отстраняюсь, проходя в коридор, и небрежно скидываю кроссовки. Лопатками ощущаю тяжелый прожигающий взгляд, отслеживающий каждое моё движение.

– Чай или кофе? – иду, не оборачиваясь, на кухню. Трусиха. Мелко колотит. Я слишком трезва для всего этого. И у нас слишком странные отношения.

Но это не значит, что я не хочу…

Разговор с Рустамом Зурабовичем до сих пор звенит в ушах, разрывает сознание отдельными впившимися в подкорку фразами.

Он не сделает первый шаг, Леночка…И второй тоже…Не сделает…Ты же понимаешь…Если ты, и правда, хочешь, ты должна…Не сделает…Ты…

Щелкаю чайник, хлопаю дверкой шкафа, доставая кофе. Я всё это итак знала, но все же когда тебе прямо в лицо говорят– это другое…

– Лен…

Я оборачиваюсь на мужской низкий голос, прижимая сахарницу к груди как щит. Рамиль застыл в дверном проёме, вальяжно опершись левым плечом о наличник и заправив ладони в передние карманы джинс. Прожигает исподлобья своими черными глазами, черты лица хищно заостряются. Легкий кивок головы, чтобы подошла. Тянет отступить – инстинкт убегающей добычи, но я ведь сама…предложила…И мы оба знаем, что НЕ чай.

У Рамиля мокрая рубашка и влажные волосы. Сквозь светлую ткань проступает неясный рисунок татуировки на груди, рукава закатаны по локти, открывая мне вид на смуглые предплечья, покрытые темной порослью и чернилами выбитых рисунков. И аромат терпкого грейпфрута резче…Его запах заполонил всю мою кухню, не давая размеренно дышать. Рам никогда здесь не был, но даже не пытается оглядеться. Всё его внимание направлено только на меня. Я делаю навстречу нетвердый шаг. И ещё один, и ещё…Пока не подхожу вплотную. Жар чужого тела ощущается поглаживающим прикосновением. В горле пересыхает. Рамиль чуть подаётся вперёд, наклонив голову, но руки из карманов так и не достаёт. Выжидает. Кладу ладонь на его талию, и пальцы тут же обжигает через ткань тепло чужой кожи.

– Ты же…– сглатываю, когда наши глаза встречаются. Невольно перехожу на шёпот, ногти скребут по его каменным мышцам на боку,– Ты же не будешь мне изменять?

Рамиль удивленно вскидывает брови, а потом расплывается в чеширской чувственной улыбке.

– Нет. А ты?

Из моего горла вырывается хриплый смешок.

– Это станет почти невозможным через пару– тройку месяцев. Я толстой стану и…

Рамиль не даёт договорить. Наклоняется и затыкает мой рот своим. Губы сминаются, зубы сталкиваются. Его вкус, его слюна, его язык. Я всхлипываю, проглатывая непроизнесенные слова, выдыхаю их грудным стоном. В крови взрываются гормоны, атакуют моментально поплывшее сознание. Я слишком хорошо помню, как с ним хорошо. И жадно хочу ещё. Мысли отключаются. Между ног молниеносно начинает требовательно зудеть, возбуждение скатывается раскаленной лавиной вниз живота, влага пропитывает белье насквозь, делает шов джинс грубым. Я особенно чувствую это, когда Рам подхватывает меня под ягодицы и несет в спальню. Шиплю ему в рот, когда задеваю дверной косяк плечом, на что Рамиль , фыркнув, безжалостно улыбается. Садит на кровать, устраиваясь передо мной на полу на коленях. Так моя голова немного выше. Обвиваю его шею руками, снова притягивая к себе. Целоваться хочу…И дальше…Дальше тоже хочу…Очень… Сама тянусь к его приоткрытым губам.

– Лен…– хрипло. И улыбается, смотря на меня поплывшим наглым взглядом.

–Ммм? – прикусываю его нижнюю губу,– Что?

Пальцы подрагивают, но я упорно борюсь с пуговицами на его рубашке.

– Ничего… Трахну тебя,– доверительно сообщает Рамиль, поддевая мою блузку. Живот покрывается колкими мурашками от прохладного воздуха и клеймящих прикосновений.

–Ладно, – шепотом соглашаюсь я.

13. Рамиль

-Ладно,– сбивчиво шепчет мой аленький цветочек, прожигая насквозь черными от расширившихся до предела зрачков глазами, и послушно задирает руки вверх, позволяя избавить себя от блузки.

Доверчиво подаётся ко мне, отщелкнув бюстгальтер и спустив лямки по хрупким плечам. И дрожит. Так дрожит, что я сам весь покрываюсь мурашками. Руки трясутся словно у прыщавого подростка. Мозг застилает плотной бордовой пеленой. Сердце гулко качает кровь, мощными толчками направляя её к паху. По позвоночному столбу простреливают вниз тягучие болезненные из– за своей силы импульсы.

Рывком скатываю с Аленки джинсы, подцепляю кружевную ткань трусиков. Дыхание спирает, в легкие заползает терпкий сладковатый запах женского возбуждения. Яйца требовательно ноют, перед глазами расплываются тёмные круги. Сминаю мягкие бедра, подтягивая Лену ближе к себе и ведя белье вниз по стройным белым ногам. Мои пальцы впиваются в податливую нежную плоть. Ладоням становится нестерпимо горячо. От Ленки пышет как от раскаленной печки. Я не могу не думать, что между ног у неё наверно ещё жарче....Стараюсь абстрагироваться, но не могу…

Бл…ть…

Я очень надеюсь, что ты течешь как никогда, Лена, потому что у меня сейчас из– за тебя выбор небольшой. Либо прелюдия, либо сразу трахаться. И я, пожалуй, за второе…

Отбрасываю куда-то в угол кружевную тряпку и подвисаю, пялясь как пришибленный на истекающую блестящей вязкой смазкой киску. О, да, детка…Лучший мой подарочек…Наверно, я хорошо себя вёл в этом году…

Аленка стыдливо пытается хоть чуть-чуть свести колени, но я не даю, потому что я хочу её попробовать. Наклоняюсь, с силой разводя её бедра, и через секунду в уши прилетает сдавленное " Ооооох", а во рту перекатывается её солоновато– сладкий вкус. Ленка дергается, когда широко провожу языком по мокрой горячей щели, и откидывается на кровать, сипло выдыхая.

– Ооох…бл…ть…Рааам…

Ах, ты, моя матершинница. Шлепаю по подрагивающей влажной от испарины заднице и всасываю клитор.

– Оооо…

Блин, Лена…Я это твоё " Оооо" на будильник поставлю. И мертвого поднимет…Дергаю свою ширинку, потому что мне уже элементарно физически больно от нехватки места, и вываливаю член. Инстинктивно провожу по нему пару раз рукой, пока язык ввинчивается туда, куда сейчас так болезненно рвется младший. Акунина хрипло стонет, норовя похоже оторвать мне скальп, так крепко вцепилась в волосы. Горячо, мокро, тесно и…Лена, ммм....Сердечный ритм переходит на гиперскорость. Я дурею от этого удара по всем органам чувств разом. Ленка везде: уши закладывает от её протяжных стонов, рецепторы забивает пряный вязкий вкус, лёгкие оккупирует цветочно– мускусный запах…Лена…Половина моего лица мокрая от её смазки, но я не отказываю себе в удовольствии и, отстранившись, смачно плюю на истекающую соком промежность. А потом снова втягиваю в рот пульсирующий от притока крови клитор, всаживая в пылающую щель два пальца, которые она тут же жадно обхватывает…Это п…ц, Лена…

– Ооох…твою мать…Оооо…– сипит Ленка, подрагивая и сминая одной рукой свою грудь, пока вторая так и продолжает оттягивать мои волосы. И потом вдруг с претензией, – Рам, ты трахаться будешь??? Хочу… Рааам…

Ох, ты ж…Моя девочка…Конечно, буду тебя…

Смачно целую её в последний раз, втягивая набухшие складочки. Сдавленный полустон– полушипение растекается по комнате, впившиеся ногти царапают горящую кожу головы. Выпрямляюсь и быстро до конца скатываю с себя джинсы. Лена отползает на середину кровати, пожирая меня масляными горящими глазами и продолжая мять свои охренительные сиськи. Расставляет согнутые в коленях ноги шире, на приоткрытых губах появляется едва заметная провоцирующая улыбка…

Лена, бл…ть… Я итак…

Дыхание выходит рваным хрипом. Пульс долбит в виски, мощные удары сердца раскатываются по всему телу. Штормит, качает в такт. Нависаю над ней одним плавным движением, перехватываю за подбородок, смотря в ошалевшие зеленые глаза. Улыбается. Провожу большим пальцам по розовым губам. Ловит, прикусывает подушечку и жадно втягивает в себя. Языком гладит. Горячо, мокро. Сосет. Лена… Шиплю сквозь зубы, когда её подрагивающие пальчики крепко смыкаются на каменном уже стволе и тянут к щелке. Вздох замирает в горле. Вижу, как расширяются её зрачки, а потом падают потяжелевшие веки, ресницы трепещут. Гладит член, размазывая секрет, сжимает.

– Лееен…– на инстинктах вылетает, когда подаюсь вперёд и погружаюсь в неё плавным глубоким толчком.

Бл..ть…Выдохнуть…Жмурюсь. Не хотелось бы, чтобы это был самый быстрый секс в моей жизни…Лена глухо стонет, качнув навстречу бедрами. Жгучий импульс прошивает позвоночник. Она внутри как кипяток…Сжимает…сильно…Отпускает и опять обручем…Бл..ть…

– Ооо…

Запрокидывает голову, и моя рука сползает с её подбородка на шею. Смыкаю пальцы на беззащитном горле. Кажется, чуть– чуть, но Аленка утробно хрипит. Вибрация звука отдаётся в груди, лихорадит. Толчок – назад. Лена не пускает, втягивает в себя как гребаная топь. На лбу выступает испарина. Толчок – назад медленней. Её сладко раздирающий нутро "Ооох"…Толчок…Резче…Резче…Гребаное " Ооо" долбит в ушах… Кусаю, вгрызаюсь в её губы. Острые ногти скребут по спине, ниже. Впиваются в мою задницу, подталкивают навстречу хлюпающей пульсирующей кайфом киске. Задают темп. Вылизываю Ленкин рот как больной, ловлю её язык своим. Толчок-толчок– толчок…Она меня ошпарит…Тесно, мокро, вакуум, долбаный космос…Сжимает в такт, бьётся пульсом…

– Охренеть…твой член…твой член....Ооох…– несет какую-то дико заводящую хрень моя правильная Елена Сергеевна,– Ооох…бл…ть…

Убираю руку с её шеи и звонко шлепаю по влажному бедру. Матерюсь здесь только я! Ленка взвизгивает и хихикает как дурная пару секунд. А потом опять "ооох". Глаза закатывает. Стонет. Девочка моя…Космос…Уже…Уже…Еще чуть– чуть…Я чувствую, как её киска дико пульсирует, жарко захватывая член. Меняю угол, чтобы глубже, и вколачиваю её трепещущее тело в жалобно скрипящую кровать. Ошпаривает внутри неё, обдаёт вязким кипятком. Сердце колошматит пульсирующей нитью, я сейчас сдохну…Счастливым, бл…ть…Ленка вытягивается в струну замирает, глаза широко распахиваются, киска стискивает меня до звезд в глазах, крепко фиксирую её голову, хочу видеть… Вколачиваю ещё. Мелко дергается…

–Ооо....Оооо…Оооооох…Ааа…Раамм…Ммм…

Спазм. Меня аж скручивает вместе с ней. Тугая киска жадно пульсирует вокруг члена. Отпускает на секунду.

– Ааах…

Шлепаю её по щеке. Не сильно, но Аленка пару мгновений ошарашенно смотрит, а потом новый спазм уже полностью сводит её тело. Я знал, что тебя по– настоящему доставит это…Лена…

– Ооох…Мммм…– пытается освободиться, вылезти из– под меня.

Ловлю, скручиваю. Добиваю. Гребаный кайф. Кончаю в пульсирующую, полыхающую киску. Я умер. Толкаюсь в последний раз и обмякаю на ней, чудом нахожу в себе силы перекатиться чуть вбок, чтобы не раздавить. Бесформенная офигевшая масса. Тело медленно остывает, в воздухе марево, в голове туман. Рвано дышим через раз.

– Ты меня ударил,– хрипит Ленка не своим голосом. В тоне больше удивления, чем претензии.

– А ты кончила,– глухо ухмыляюсь в ответ.

– Придурок,– беззлобно выдает диагноз Алёна.

– Извращенка,– парирую я, притягивая цветочек к себе под бок.

14. Лена

Надсадное чириканье будильника слишком резко выводит меня из блаженного забытья. Глухо стону, нащупывая телефон на полу. Приоткрываю один глаз, потому что не сразу правильно провожу пальцем по экрану, и гаджет всё орёт и орёт. Полседьмого…блииин. Я не могу. Я спала часа три, получается? Не могууу....

–Что так рано, Лена, бл…? Корова не доена??? – возмущенно хрипит мужской голос сзади, и я замираю, так и перегнувшись к полу. Сон мгновенно тает, вытесняемый жгучим смущением, кровь приливает к лицу.

Рам. За моей спиной. В моей кровати. Нет, я, конечно, помню – я трезва и мне не девяносто, но… Его присутствие ощущается чем-то слишком огромным, горячим и инородным. То, что невозможно игнорировать, невозможно воспринимать спокойно. Невозможно думать о чем-то другом. Это чувство усиливается, когда увесистая рука ложится на мой живот и бесцеремонно тянет обратно на кровать, пока спина не вжимается в мужское тело, а в ягодицы не упирается образцовая утренняя эрекция. Я даже сглотнуть не могу. Глаза широко распахиваются, горло дерёт сухостью.

– Спи,– щекотно сопит Рамиль в ухо, ещё и своей тяжеленной ногой впечатывая меня в матрас.

Какой же он волосатый…у меня вся кожа горит. Вот и сейчас жесткая поросль легонько царапает мне бедро, нижнюю часть спины, задницу, лопатки, талию. Везде, где мы соприкасаемся. И от этого по телу расползаются колкие зудящие мурашки. Между ног итак липко после ночи, но я чувствую, как влаги снова становится больше. Невольно начинаю ёрзать, сводя бёдра, но ладонь на животе тут же крепче фиксирует.

– Лееен…– предупреждающе бурчит, согревая шею дыханием и посылая будоражащие импульсы.

Послушно застываю. Пару раз моргаю, жадно втягивая носом спёртый, пропахший сексом воздух. Будильник…Звонил будильник…

Чёрт, у меня же банкет сегодня!

Это отрезвляет и помогает резко перестроиться на реальность. Свадьба будет в Марьино, завтрак невесты в Англетере, и он начнется уже через один час пятнадцать минут! Я итак всё вчера на Ритку свалила с этими семейными посиделками, так что утренняя фотосессия сборов на моей совести. Подскакиваю на кровати, заворачиваясь в одеяло и сбрасывая с себя чужеродные волосатые предметы в виде рук и ног Керефова. Точнее, пытаюсь, потому что Рам так просто не сдаётся.

– Куда? – рычит грозно, приоткрывая один глаз и ловя мой локоть.

– У меня завтрак невесты начнется через час, пустиии,– я говорю это, смеясь, потому что Рамиль не оставляет ленивых попыток схватить меня покрепче и второй рукой уже берет в плен левую коленку.

– Дааа… банкет, ты говорила, точно…Забыл…– отпускает наконец, зарываясь лицом в подушку и горестно вздохнув,– Получается, мне тоже вставать?

Рам чуть поворачивается, покосившись на меня пристальным и каким-то излишне тягучим взглядом. Сжимаю одеяло крепче. Лицо начинает припекать. Воспоминания– воспоминания– воспоминания…Картинки мелькают в сознании бешеным хороводом, одна пошлее другой. Тело разбивает ватной слабостью… Облизываю губы и цежу хрипло:

– Нет, можешь остаться. Ты же не вынесешь мне квартиру, надеюсь?

Рам ржёт и наконец отворачивается, понижая градус потрескивающего напряжения.

– Только если найду серебряные ложки…– бубнит Керефов, уткнувшись лицом в подушку.

Я фыркаю и зависаю на месте, потому что Рамиль на меня не смотрит, а значит я могу беспрепятственно смотреть на него…На смоляные волосы, стриженные колким ежиком по бокам и более длинные на макушке, на смуглые плечи и мускулистые руки, увитые татуировками, на желоб позвоночника и дальше… Сглатываю, усилием воли отводя глаза.

– Я пошла…– бурчу под нос скорее самой себе, отворачиваясь. Забираю из шкафа нужное платье и на нетвердых ногах шлепаю в душ.

Мне не хватает ясности. Чудовищно. Хочется разложить всё по полочкам, классифицировать, повесить точное определение и да…получить гарантии. Пусть призрачные. Но для всего этого я выбрала не того человека.

Когда я выхожу из ванной, накрашенная и полностью одетая, в нос мне ударяет терпкий запах свежезаваренного кофе. Значит мой любитель ложечек решил всё– таки покинуть квартиру вместе с хозяйкой и не соблазнять себя моими столовыми приборами. Мне требуется пару секунд и несколько глубоких вдохов, чтобы заставить себя переступить порог собственной кухни. Это глупо, но мне слишком не всё равно.

– Привет,– хриплю, бросив быстрый взгляд на уже готового к выходу Рамиля, устроившегося за кухонным столом и, с видом полноправного хозяина, делающего себе бутерброды.

Ты гляди, и в холодильнике пошарил, и с кофемашиной сориентировался, молодец какой…Губы невольно расплываются в ироничной нервной улыбке, пока я нажимаю на кнопки, чтобы сварить кофе уже себе.

– Виделись,– хмыкает Рам, поднимая чашку (мою любимую, блин!) и делая большой глоток. Черные глаза впиваются в меня поверх ободка с плохо скрываемым ехидством и…

Резко отворачиваюсь, краснея, потому что теперь я точно знаю, что так в его глазах отсвечивает похоть. Руки начинают подрагивать, зачем-то хватаюсь за тряпку и протираю итак идеально чистую столешницу. Когда же сварится этот чёртов кофе? Хочу сесть…Его взгляд прожигает мне спину и…И почти уверена, что задницу тоже. И юбка такая дурацкая…карандашом. Наконец чашка наполняется, и я устраиваюсь за столом напротив. Рам цепко следит за каждым моим движением, не скрывая полуулыбки, отчего руки наливаются свинцом, а мышцы лица неестественно стягивает. Мужчина щурится, когда я делаю первый обжигающий глоток.

– Лен, мне вот интересно…– вкрадчиво спрашивает Керефов, постукивая пальцами по столу и сверля меня своими бездонными черными глазами,– Скажи честно, сколько раз тебя нужно трахнуть, чтобы ты перестала впадать в ступор по утрам? Это забавно конечно, но немножко сбивает…

Я давлюсь и чудом не выплевываю кофе обратно. Рамиль, блин!

– Знаешь, подобными выпадами ты свои шансы на повторение сводишь практически к нулю, Рами,– цежу сквозь зубы и, как наказание, выхватываю у него из рук бутерброд, который Керефов уж было поднес ко рту.

Рамиль тянется за украденным завтраком, но я успеваю демонстративно откусить огромный кусок и начать жевать.

– Эээ, Алёныч! Что за манеры?! Из лесу что ли… – бормочет Рам, хмурясь, и, трагично вздохнув, отрезает ещё один ломтик сыра, продолжая занудно ворчать, – Сделать ещё один– не попросить же…Дебильная бабская привычка – клевать из чужой тарелки…Терпеть не могу…

– Джо не делится едооой,– тяну, смеясь, знаменитую фразу из "Друзей".

– Так значит помнишь, Рейчел. Специально…Коза…– хмыкает Рамиль беззлобно, откусывая от нового бутерброда, – И, кстати…

Он тычет в меня бутербродом, масляно сверкнув черными глазами.

– Свой стопроцентный шанс на повторение я обеспечил себе ещё ночью. Так что не пугай ежа…– нагло подмигивает Рам, отпивая кофе из моей любимой кружки,– …Ну, ты поняла, Лен.

–И с чего такая точность в процентах, любопытно? – интересуюсь ему в тон.

– С твоих трёх оргазмов, Елена Сергеевна,– вкрадчивым голосом сообщает Рамиль, – И, если будешь хорошей девочкой, расщедрюсь на четвертый прямо сейчас…

Я давлюсь кофе опять. Лицо заливает пунцовым. Я честно пытаюсь не скатиться до уровня глотающей ртом воздух школьницы в его присутствии, но Рамиль практически не оставляет мне шанса!

–Какая восхитительная самоуверенность…– бормочу себе под нос, откашливаясь. А потом возвращаю нагло улыбающемуся Керефову тыканье в лицо бутербродом,– Ты ещё добавь, что надо успеть воспользоваться предложением, пока меня не разнесло во все стороны от твоих двоих детей, и будешь продавец года!

– За это не переживай, Алён, – ласково и тише произносит Рам, будто решил поведать мне что-то секретное,– Меня волнует только " можно" и " нельзя" с медицинской точки зрения. Так что, когда разнесет, ничего не изменится. Получишь свои оргазмы, даже будучи шариком.

И все же я давлюсь, выплевывая кофе. Хорошо, не на платье. Рамиль, блин!

– Рамиль, блин! – возмущенно восклицаю, протирая салфеткой стол.

– Что? – бархатно смеётся.

– Спасибо, конечно. Но я пока даже представлять это действо не хочу…– отвечаю хрипло, отводя глаза.

В груди разбухает странное тепло, давит на слёзные каналы, щекочет в носу. Боже, мне что? Показалось это…милым??? Обещание спать со мной, даже когда я буду, в мягко говоря, не в лучшей форме… Гормоны– гормоны-гормоны…И едва уловимый аромат грейпфрута, будоражащий сознание…И эти разговоры на грани…В это утро всё против рассудительной меня.

–А что тут представлять, Лен, есть порнохаб. Там всё за нас давно представили,– тоном знатока выдает Рам, педантично размазывая масло на очередном бутерброде.

Я бросаю на Керефова полыхающий взгляд. Нет, пожалуй, с милым я поторопилась.

– Смотришь ролики с глубоко беременными, извращенец,– фыркаю я, смеясь. Нет, это правда становится забавным!

– Изучаю вопрос всесторонне, я же говорил…– совершенно не смущаясь, подтверждает Керефов и подмигивает мне, отпивая кофе.

Я хохочу в ответ. Господи, Рааам! Ты наверно единственный человек в мире, который считает, что к беременности подруги надо готовиться ТАК!

Рамиль пару секунд с полуулыбкой наблюдает за моим безудержным весельем, а затем добавляет проникновенным голосом.

– И мы тут выяснили, что извращенец не только я, Алён,– его тембр становится всё ниже, чувственно вибрируя, отчего смех застревает у меня в горле, обращаясь в горячий ком,– Может поделишься, что гуглишь ты?

Я замолкаю, зачарованно смотря ему в глаза. Медленно облизываю покалывающие губы, ощущая привкус кофе кончиком языка. В мыслях невольно вспышками проносятся порно– картинки, заводя. И только сейчас до меня доходит, что всей этой пошлой чушью Рамиль добился того, чего хотел изначально. Я не смущаюсь, не думаю, кто тут кому кем приходится, а просто хочу продолжить…Потому что воздух на кухне уже вязнет в потрескивающем напряжении, потому что мужчина напротив смотрит с нескрываемым желанием, и потому что я его хочу до звезд в глазах. Что я люблю смотреть…? Я, конечно, могу ответить, что я такими гадостями не увлекаюсь, но мы оба знаем, что это неправда…

– Догадайся…– отвечаю дрогнувшим глухим голосом, выдающим меня с головой. В комнате становится ещё на градус жарче. Мне кажется, или в воздухе плывёт марево, как над раскаленным асфальтом?

–Ну…– Рам подаётся ко мне через стол, сжигая помутневшим взглядом. Хрипло роняет слова, – Вряд ли классический БДСМ…Скорее что-то на грани и без стоп– слова. Чтобы и без выраженной боли, но и без контроля…Да, Лен? Наручники, грубые захваты, повязка на глаза, шлепанье, анальные пробки с камешками и заячьими хвостиками, может, большой резиновый член…

Рамиль замолкает, в упор уставившись на меня. Отслеживает реакцию. А я ловлю себя на том, что часто коротко дышу через рот, и между ног разбухает горячая пульсирующая тяжесть. Как он, блин…Как? У Рама расширяются зрачки, потому что он правильно понял мой немой ответ.

– Большой резиновый член тебе бы в рот, чтобы помолчал хоть чуть-чуть,– шепотом огрызаюсь на автомате, но мы оба в курсе, что слова уже не имеют значения.

Рам расплывается в ответ в ленивой улыбке.

– Это уже что-то из женского доминирования, а я, прости, Алён, совсем не любитель. Разве что лет через пять, когда совсем скучно станет в супружеской жизни, можем попробовать…– пока он говорит, привстаёт с места. Хочет подойти…

– У нас не будет пять. Год и "пока – пока", – зачем-то напоминаю я. По телу расползается чувственная лихорадка. Он сейчас приблизится и…

Но Рам вдруг меняется в лице и садится обратно. Выражение глаз с тягучего, возбужденного сменяется на отстраненное и задумчивое.

– Ну да, точно, – медленно кивает Керефов, снова беря чашку и допивая остатки кофе.

Я недоуменно моргаю. Повисает неуютная, такая странная после нашей пошлой болтовни тишина. Я не понимаю…

– Ты всё? – через полминуты интересуется Рамиль, откидываясь на стуле.

– Да, пошли…

– Тебя отвезти?

– Нет, конечно, я на машине. У меня там реквизит всякий и вообще…

– Ясно. У меня завтра дел много,– ровно продолжает Рам, вставая и относя грязную посуду в раковину,– Но будет окно с двух до четырех примерно. Можем в ЗАГС съездить, если в центре какой-нибудь.

Меня словно ледяной водой обдаёт. Я не самый романтичный человек на свете, но всё же будничный, подчеркнуто равнодушный Керефовский тон режет по– живому. Между делом, блин…Какой-нибудь…

– Давай на Ваське? – тоже встаю и наклоняюсь над столом, убирая, чтобы скрыть выражение своего лица. Руки слабо потряхивает.

– На Ваське так на Ваське, подойдёт. Скинешь адрес.

***

Оглядев парковку у ЗАГСА на Капитанской и не заметив ни мустанга, ни дискавери Рамиля, набираю смс.

Л.: Привет, ты где?

Р.: 15 мин

Прилетает через секунду.

Тоскливо вздыхаю, откидываясь в автомобильном кресле. Идиотская ситуация. Поджидаю у ЗАГСА не горящего желанием и опаздывающего жениха. От этого не пахнет, а просто разит истинно– женским отчаянием. Прощай, гордость… Ладонь машинально накрывает живот, и я замираю на пару секунд, прислушиваясь к себе. Иногда мне до сих пор сложно поверить…Тем более, что чувствую я себя отлично. Никакой тошноты нет и в помине. Разве что сонливость и лень…Но это моя обычная реакция на стресс. Так что, учитывая ситуацию, меня бы и без беременности всё время тянуло залечь в спячку или притвориться мёртвой.

А ещё я сама не понимаю, как умудрилась поддаться уговорам Рустама Зурабовича. Он меня словно в транс ввёл своими рассуждениями. Ещё позавчера в это же время мы ехали с Рамилем загород с твёрдой уверенностью, что его родня не сможет на нас повлиять, а сейчас я терпеливо поджидаю Керефова у ЗАГСА. Никто не дал мне и секунды подумать…Так что думать самостоятельно я начала только сегодня, когда проснулась ближе к полудню после вчерашнего затянувшегося и очень уж хлопотного банкета. И вот уже пять часов к ряду разрываю себе мозг сомнениями и страхами. И решимостью тоже…Решимостью попробовать и дать нам шанс. Слова Рустама Зурабовича стояли в мозгу на нескончаемом повторе, оглушая. Кажется, я уже выучила их как мантру, но всё равно возвращалась к каждой фразе, скрупулёзно препарируя её и выискивая для себя дополнительный смысл. Его внимательные и строгие, слегка потухшие от времени, глаза словно отпечатались на внутреннем веке, планомерно просверливая дырку в моём черепе и закладывая туда то, что нужно было старому Керефову.

– Леночка, давай серьёзно поговорим. Ты же хочешь с моим внуком быть, верно?

Теряюсь, немея. Неужели всё так очевидно? Что я неравнодушна и…

-Можешь не отвечать. Не смущайся. Дело молодое…Понятно всё. Одному только Рамилю и непонятно, потому что не хочется ему понимать. Это ж потом с этим пониманием что-то решать надо будет, да? – Рустам Керефович хитро щурится, улыбаясь,– А зачем решать, если вы итак, оказывается…Вон, детей сделали, не решая.

Дед красноречиво кивает на мой живот, и я заливаюсь пунцовым. Он что? Решил, что мы…всё время…???

-Это один раз было! Случайно,– бормочу, отводя глаза.

– Ну, да,– не скрывая иронии, хмыкает Рустам Зурабович, а потом быстро добавляет, потрепав меня по коленке,– Ты не подумай, не осуждаю я. Да и вообще речь не о том ведь, Лен. Важно, чтобы теперь по уму всё сделали, деток вырастили. В семье…Как положено!

– Да какая семья, Рустам Зурабович! – в сердцах восклицаю,– Ну, о чем вы вообще! Рамиль никогда никакой семьи не хотел. Чуть не с транспарантом бегал, что ему это всё сто лет не надо. Ну, хорошо, сейчас согласится, чтобы вам дань уважения отдать. А потом? Привязывать мне его что ли? У двери по ночам со сковородкой наперевес караулить? К телефону пароли подбирать? Или глаза всю жизнь закрывать, как мать его закрывала…И то сбежала – не выдержала…Нет, Рустам Зурабович, спасибо…У меня, знаете, тоже гордость есть…

Я резко замолкаю, отчаянно смущаясь своей пламенной речи. Поднимаю на старика лихорадочный взгляд, кусая щеку изнутри. Неловко как, Господи, вот в этом всём взрослому чужому по сути мужчине признаваться. А с другой стороны так выговориться вдруг тянет, что меня изнутри на части рвёт. Хоть кому– то! Так почему бы и не Рустаму Зурабовичу. Он Рамиля хорошо знает. Он поймёт.

– Ох, Леночка,– вздыхает Керефов, задумчиво пожевав губы,– Так– то оно так, конечно, не хочет. Но…Но Айшу ты кстати правильно вспомнила. Ведь потому и не хочет! Ну что там Рамик с самого детства видел? Равнодушного к матери, всё время занятого отца, и маму вечно в заботах, одну, несчастную. Он же старший, первенец, Айша на него много и скидывала, может и душу изливала когда, жаловалась. Ну а кому еще? Её семья вся далеко была, за океаном, не мужниной же родне про Тиграна рассказывать. А тут сын: отзывчивый, добрый, разумный мальчик, и не скажешь иногда, что ребенок. И за братьями последит, если надо, и матери обожаемой во всем поможет. Они всегда близки очень были, да и сейчас…Айша и Рамик то…Любимец её, ты ж знаешь…Но плохо это, когда у женщины не муж – главный мужчина, а сын. И для взрослых – то плохо, а для ребенка – так тем более! Вот и вырос…И теперь ему и детей не надо – с малых лет нанянчился, да и знает, каково это– когда между родителями мира нет, и жены не надо – это ж её ВСЕГДА любить надо, а если не выйдет? Опять всем страдать? Так лучше и начинать, да? Вот так и рассуждает… Оно может и не вслух, и сам не понимает где-то себя. Но то, что в детстве заложилось, потом и не объяснишь, и не выведешь…Мда…

– Вот видите, Рустам Зурабович,– понуро отвечаю,– А от меня то вы тогда что хотите? Сами говорите: « не выведешь»!

– Ну, так,– хитро щурится дед,– Рискнуть то всегда можно, да, Лен? А вдруг? Ты Рамилю очень нравишься! И не красней– не делай вид, что не знаешь…Прямо как он иногда– честное слово…Два барана! Да и всё равно ж детей оставить хочешь, верно?

– Да, конечно хочу! – хрипло соглашаюсь я, не выдержав и прикладывая влажные ладони к горящим щекам.

– Так попробуй, поборись. Срок себе отведи, что вот столько я готова потерпеть, и попробуй. Гордость– это хорошо, конечно, только лучше быть счастливой, чем гордой, правда? Особенно женщине…

– Эй, Лена Сергеевна, выходи, жениться будем! – настойчивый стук в окно заставляет меня крупно вздрогнуть и резко вынырнуть из поглотивших воспоминаний.

– Только подавать, не торопи события,– поправляю Рама, вылезая из машины.

– Да какая по сути разница,– тоскливо вздыхает Керефов, нервно почесывая затылок.

Мой "счастливый" жених.

– Привет,– я скупо улыбаюсь, скрывая нахлынувшую неловкость, когда, обойдя машину, оказываюсь от Рамиля на расстоянии жалкого полуметра. Позавчерашняя ночь проносится в голове на супербыстрой перемотке, окрашивая мои щеки легким розовым. Румянец сгущается, когда я вижу отражение таких же мыслей в черных глазах напротив.

– Привет,– Рам было подаётся ко мне, но застывает на полпути, неловко поведя рукой.

Потому что непонятно как здороваться. Дружеские клевки в щечку отдадут откровенным фарсом, для нормального поцелуя мы оба не созрели, а рукопожатие будет попахивать настоящим издевательством. Повисает неловкая секундная пауза, а затем Рам, отмирая, кладет горячую ладонь мне на поясницу и мягко, но с нажимом подталкивает вперёд.

– Опять шпильки, Лен…– бормочет Керефов, вроде бы и ворчливо, но с пробивающимися довольными нотками,– Как ты в них водишь? Это безопасно вообще? Уверена?

Я не успеваю ответить, потому что Рамиль продолжает ворчать, только уже на другую тему.

–Таак…– его брови хмуро сходятся на переносице, когда он скептически оглядывает вход в "святая святых".