Текст книги "Дорогая находка"

ГЛАВА 26

– Ну что, товарищ капитан, проспался? – посмеиваясь, спросила Милославская, прихлебывая кофе.

– Только лег, – сердито буркнул в трубку Руденко.

– Это во сколько же? – ошалело произнесла Яна.

– Во сколько, во сколько! Поспал-то всего часа три!

– Эх, ты! – с укором протянула гадалка. – Хоро-ош!

– Ой, ну хватит, а? Имею право. У меня законный отгул! Ты чего хотела-то? У меня в башке карусель, прилечь бы…

– Какой «прилечь?» – протянула гадалка. – Давай под холодный душ. Чашка крепкого кофе, и дуй ко мне.

– Чего-чего-о? Издеваешься?

– Ко мне дуй, говорю. Я вполне серьезно, – убедительно проговорила Милославская.

– Ты с ума сошла? Я в таком похмелье!

– Забудь об этом, Сема. Ты мне нужен сейчас. В любом виде. Даже самом непотребном!

– А в чем дело-то? Объясни, наконец! Выдергиваешь из постели с утра пораньше и без объяснений требуешь к себе… У тебя пожар?

– Хуже!

– Не понял, – протянул Три Семерки, приподняв брови.

– Пока ты вчера водку пьянствовал, некоторые работали, – многозначительно произнесла гадалка.

– И что? – догадываясь, к чему клонит подруга, спросил Семен Семеныч.

– Приедешь, узнаешь, – таинственно проговорила Милославская. – Тебя ждет приятный сюрприз. Спеши, Сема, если ты не враг своей карьере.

– Ну, Яна, ну, интриганка, – с любопытством протянул он и сердито добавил: – Не дай бог, ерунда какая-нибудь! Я тебе тогда устрою. Всю жизнь помнить будешь.

– Я тебя и так, Сема, никогда забыть не смогу, – пошутила Милославская и повесила трубку.

На самом деле ей было далеко не до шуток. Встав пораньше, гадалка на свежую голову еще раз взвесила все события минувшего дня. Дела обстояли серьезно, и, кажется, назрело время самых серьезных поворотов в ходе расследования. Во-первых, следовало навести самые подробные справки о тех крутых парнях, что занимались купленным у ермаковской соседки домом.

У Яны возникли серьезные подозрения начет того, что они и те «братки», о которых говорил ей Руденко – одни и те же лица. Только какая была связь между убийством старухи и всем остальным, оставалось неясным.

Главные надежды Милославская возлагала, конечно, на Семена Семеныча, поскольку он в последнем их разговоре обмолвился, что имеет надежный источник информации, который и позволил ему быть уверенным в том, что убийство кладоискателя – дело рук одной из городских бандитских группировок. Значит, этот источник многое знал о тех бандитах и многое еще мог прояснить.

Закончив разговор с Руденко, Яна стала нетерпеливо ожидать его прибытия. Уже не ощущая вкуса, она допила свой кофе, выкурила пару сигарет и вышла из кухни.

Время, как это бывает в таких ситуациях, двигалось необычайно медленно. Казалось, стрелки часов вообще отказывались перемещаться.

Милославская включила телевизор, решив посмотреть «Новости». Но толком она ничего из этих «Новостей» не поняла, потому что то и дело поглядывала в окно, особенно тревожась в те минуты, когда там слышался гул какого-нибудь двигателя.

Не менее чем через час к воротам подъехала, наконец, знакомая «шестерка».

– Ну, Семен Семеныч, ты каскадер! – покачивая головой, с укором сказала ему гадалка.

– Почему? – спросил он и пригладил вздыбившиеся под фуражкой волосы.

– Фу! Не дыши на меня! – Яна помахала перед лицом ладонью. – Все светофоры, наверное, от такого аромата попадали. Проходи.

– Пройду, пройду, выкладывай давай, что у тебя?

Три Семерки прошел на кухню вслед за хозяйкой и сел напротив нее. Он сразу стал постукивать по столу кончиками пальцев, выражая свое нетерпение.

Вид Руденко имел самый незавидный: лицо отекшее, под глазами мешки.

– Кофе? – спросила гадалка, глянув на него не без сочувствия.

Семен Семеныч кивнул утвердительно.

– С тебя бы картину писать, – пошутила Яна, ставя перед ним чашечку.

– Эх, жестокая ты женщина, Яна Борисовна, – вздыхая, ответил ей Три Семерки. – Думал, хоть у тебя понимание найду…

– Что, влетело от супруги? И поделом!

– Да как влетело? Ты же ее знаешь. Она ничего не скажет, но так посмотрит! Лучше бы уж по башке колотушкой дала… А, да ну ее! Давай лучше выкладывай, зачем звала.

– Пей и слушай, – сказала Милославская и начала повествование о своем вечернем путешествии в Багаевку.

По мере ее рассказа глаза Руденко все округлялись и округлялись, выражая сначала недоумение, потом любопытство, потом ужас, потом восторг. И все же, когда Яна закончила, он, дойдя в своих мыслях до определенных соображений, спросил ее насмешливо:

– И почему ты решила, что я на все это клюну?

– Потому что обычно клевал, – откровенно ответила Милославская.

– Яна Борисовна, ну ты сама подумай: дело-то серьезное. Я не могу сейчас принимать какие-то меры на основании показаний… твоих… твоих карт!

– Но ведь принимал, и довольно часто, – возразила гадалка.

– Здесь совершенно особый случай. Ты хоть понимаешь, с кем мы имеем дело?

– Лучше, чем ты думаешь. Ты ведь все равно собирался какие-то меры принимать, дождавшись окончательных подтверждений от твоего источника.

– Это очень надежный источник, я еще раз повторяю.

– А карты? Карты – не надежный? – с обидой произнесла Яна.

– Вот что, – после некоторого молчания сказал Три Семерки, – сейчас мы разыщем того человека, а там уж решим, что дальше делать.

– Хорошо, – скрыв улыбку, ответила Милославская. – Мне собираться?

– Собирайся, только быстро, – Семен Семеныч, не желая выглядеть побежденным, старался не смотреть на свою подругу и отвел глаза.

Гадалка скрылась в другой комнате, и вскоре появилась перед приятелем, готовая к выходу.

– Идем? – спросила она.

– Идем.

– Пожалуй, я опять возьму с собой Джемму.

– Бери, – Семен Семеныч пожал плечами и вышел.

– Я, наверное, пристегнусь, – сказала Милославская, усаживаясь в машину рядом с приятелем.

– Что это с тобой случилось? – удивленно спросил Руденко. – С каких пор ты стала такой законопослушной?

– Просто со мной не вполне протрезвевший водитель.

– Брось ты! Я как стеклышко.

– Час назад по телефону ты мне пытался доказать обратное.

– Я не сказал, что хорошо себя чувствую, я лишь утверждаю, что не пьян.

Яна ухмыльнулась, но ничего не сказала.

Некоторое время приятели ехали молча, потом Семен Семеныч заявил:

– Я тебя сейчас ненадолго в одном месте оставлю, а сам потом за тобой заеду.

– Почему так? Почему я не могу с тобой?

– Этот человек при посторонних говорить не будет.

– Но я не посторонний!

– Отставить разговорчики! – прикрикнул Три Семерки, и Яна не стала больше сопротивляться, хотя ей и было до смерти обидно.

Дальше они ехали молча. Впрочем, очень недолго: Руденко, сворачивая к обочине, заявил:

– Приехали!

– Что? – удивленно спросила гадалка. – Казино?

– Казино, бар, ресторан, – перечислил Три Семерки, загибая пальцы, – Сыграешь или перекусишь, пока я разговоры разговаривать буду.

– Да тут сейчас закрыто, наверное!

– Открыто, если я тебя сюда привез.

– Но меня никто не пустит с собакой!

– Это проблема разрешимая. Я поговорю со швейцаром. Он присмотрит. Что нам, впервые, что ли? – Три Семерки улыбнулся и дружески похлопал гадалку по плечу.

– Мог бы и предупредить. Я бы надела что-нибудь более подходящее, – Яна критически оглядела свое платье.

– Ты прекрасно выглядишь, – возразил Три Семерки.

– Возможно, но не для казино и ресторана, – не соглашалась Милославская.

– Но ведь у тебя в планах на сегодня не только казино, так?

На это гадалке нечего было ответить, и она молча вышла на улицу.

Семен Семеныч открыл перед ней дверь, и Яна несмело вошла в ярко освещенное помещение, из которого веяло приятной прохладой. К ним сразу же подошел высокий юноша в черном отутюженнном фраке, ослепительно белой рубашке и наивной маленькой бабочке. Он учтиво кивнул гостям и посмотрел на собаку.

Прежде, чем он успел что-то сказать, Руденко развернул перед ним свое удостоверение и произнес:

– Молодой человек, я бы хотел попросить вас об одном одолжении: присмотрите за нашей собакой. Она не доставит вам хлопот. В зал мы ее брать не будем. Я ее привяжу вот… – Три Семерки огляделся, – вот здесь, – сказал он, подойдя к батарее.

Юноша кивнул, скрывая недовольство, и, дождавшись, когда Руденко привяжет Джемму, проводил их с Яной в зал. Джемма тоскливо посмотрела вслед удаляющейся хозяйке, но ей ничего не оставалось, кроме как ждать ее возвращения.

Полусонный охранник молча наблюдал за происходящим, а когда увидел руденковское удостоверение, отдал капитану милиции честь, заставив Семена Семеныча расплыться в гордой самодовольной улыбке.

Три Семерки оставил Милославскую в игорном зале, а сам исчез за небольшой металлической дверью, ведущей неизвестно куда.

Гадалка опустилась в большое кожаное кресло, одиноко стоящее у стены, и решила сначала немного оглядеться, освоиться. Тут она не бывала. Зал был почти пуст. Тихонько играла музыка. Седовласый крупье одиноко ждал очередного азартного игрока, бесцельно поигрывая фишками.

– Играете, леди? – спросил гадалку, подсев на широкий кожаный подлокотник кресла, какой-то молодой, даже юный, парень, который, вероятно, всю ночь провел в этом заведении и, скорее всего, очень весело.

– Нет, спасибо.

– Жаль.

– Может, выпьем чего-нибудь?

– Может быть.

– Пройдем в ресторан? – обрадованно предложил он.

– Пройдите, а я, пожалуй, удовлетворюсь баром, – отрезала Яна и, поднявшись, звонко цокая каблучками, прошла в соседний зал, над которым висела неброская вывеска «Бар».

До молодого человека не сразу дошел смысл слов Милославской. Он еще несколько минут просидел на своем прежнем месте и в итоге сделал вывод, что лучше не напрашиваться на знакомство с этой дамой. Направившись к игорному столу и затеяв долгую игру, он вскоре совсем забыл о ней.

Яна же и на самом деле решила дожидаться возвращения Семена Семеныча в баре. Она присела на высокий деревянный табурет у стойки и заказала стакан апельсинового джин-тоника. Пышногрудая улыбчивая девица с радостью обслужила ее, посоветовав попробовать еще ряд напитков, после которых Яна едва ли смогла бы выйти отсюда самостоятельно.

– Благодарю, я ограничусь джин-тоником, – вполне дружелюбно ответила на ее советы Милославская.

В следующий миг гадалка прошла в зал, села за один из столиков и, потягивая свой напиток, стала следить за событиями видеофильма, который демонстрировался на экране огромного домашнего кинотеатра.

Прошло около получаса, и Яна начала уже всерьез волноваться, не зная, как быть, если вдруг Семен Семеныч в ближайшие полчаса не появится. Она допила джин-тоник, выкурила сигарету, съела порцию малинового пудинга, а Руденко все не было.

Полная нетерпения, она подошла к девушке-бармену и спросила с улыбкой, скрывая свое волнение:

– Простите, а что находится за металлической дверью, которую я видела вон там? – гадалка указала пальцем позади себя.

– Там номера. Для тех, кто хочет уединиться, – так же улыбчиво ответила ей девушка.

– Уединиться? – удивилась Яна.

– Ну, нужно вам, например, провести вечер с кем-то тет-а-тет, вы и заказываете себе столик в таком номере. Ужинаете в полном уединении.

– Понятно, – ответила гадалка, про себя подумав: «Интересно, с кем это уединился Три Семерки и почему так надолго?»

– А вы хотели бы заказать номер? – шепотом, лукаво спросила барменша и, не дожидаясь ответа, подморгнув, сказала: – Очень рекомендую. Многие дамы пользуются. А насчет конфиденциальности не беспокойтесь. Комар носа не подточит. Есть даже черный выход.

– Да нет, это я так, интересуюсь просто, – ответила Милославская.

В этот момент в дверях показался Три Семерки и негромко окликнул ее:

– Яна Борисовна!

Гадалка обернулась и облегченно вздохнула.

– Ну наконец-то! – тихо сказала она ему, подойдя. – Ты долго.

– Зато результативно, – Руденко подморгнул ей. – Выйдем.

Яна засеменила за приятелем.

– Заждала-ась, – протянула она, поглаживая Джемму и отвязывая поводок.

Пока Милославская делала это, все существо Семена Семеныча выражало нетерпение, и Яне это позволяло думать, что он вернулся не с пустыми руками. Торопливо освободив собаку, она вышла из помещения вслед за Руденко и тут же взволнованно спросила:

– Ну что?

– Поговорим в машине, – отрезал он и направился к «шестерке».

Сев за руль, Семен Семеныч сразу тронулся с места.

– А как же? А что же? – удивленно залепетала Милославская.

– Отъедем немного, – спокойно пояснил тот.

Яна не стала ничего больше спрашивать, поняв, что с таинственным источником информации все на самом деле обстоит очень серьезно и что Три Семерки не может сейчас рисковать, забывая о мерах предосторожности.

Квартал закончился, но Руденко все молчал. Миновали еще три улицы, свернули на Набережную и, только остановив машину в сени трех огромных кленов, росших прямо у берега, Семен Семеныч заговорил.

– Фу! – облегченно и радостно вздохнул он.

Милославская накинулась на него с расспросами.

– Все, как мы и предполагали! – радостно сообщил он, прижимая подругу к себе.

– То есть? Говори яснее, – широко улыбаясь, проговорила Яна.

– Клубу кладоискателей 2»Монета» 0посчастливилось: они откопали старинное оружие, 2 карабин, 0 но его 2у них в одной неприятной потасовке отж 2а 0ла местная бандитская группировка 2, братва, – 0 Руденко сглотнул скопившуюся слюну.

– Ну? Я это уже слышала!

– Ты же просила яснее. Я и говорю, чтоб ясно было. Убийство этого чертова кладоискателя 2– 0–2 0дело рук этой группировки.

– Уверен? – выкатив глаза, протянула гадалка.

– Во всяком случае, карабин от них ни в чьи руки не переходил!

– Но это не доказательство!

– Слушай дальше: с некоторых пор директор оптовой базы «Садко» с этой бандитской группировкой в очень тесных отношениях…

– Ты думаешь… Ты думаешь, что после убийства он прятал у себя этот карабин по их приказу?

– Именно так! Почему он Ваське тому не велел трогать ту колымагу? А? Соображаешь?

– Ты веришь, что завгар ни при чем? – с сомнением спросила Яна.

– Не верю, а знаю.

– Что?

– Его непричастность – это факт установленный. Я сейчас только ребятам в отдел звонил, сказали, что Василий невинен, как дитя. Поработали с ним как следует, им верить можно.

– Ну, хорошо. Шеф ему сказал – машину не трогать. А если бы он тронул? Ведь это рискованно…

– Значит, уверен был, что не тронет. Значит, авторитет он у своих людей имел. К тому же то, что он теперь связан с бандитами, он сам считал огромным для всех секретом, и то, что об этом уже осведомлены органы, даже не предполагал, как и сами братки, впрочем. Да и Джемма, как ты заметила, не сразу находку схватила: подкопать пришлось. Я тебе больше скажу: мы на то место вчера ездили, в смотровой яме тайник был, свежевырытый, маленькой железной заслонкой отгороженный… К сожалению, этот недотепа не знал, что на свете существует Яна Милославская, – Руденко засмеялся.

– Вот это да! Что же ты сразу вчера ни о чем не сказал?! – с обидой произнесла гадалка.

– Во многом уверен не был. Не люблю опережать события.

– И что теперь с директором базы?

– Что, что… Взяли его! Посадили в одиночку, обвинение предъявили, дело завели…

– Это же глупо! – потрясенная, воскликнула Милославская.

Три Семерки посмотрел на нее удивленно.

– Пока вы с ним разбираться станете, крупная рыба, настоящий улов уйдет прямо из рук! – чуть не со слезами на глазах проговорила гадалка.

– Эх, Яна, Яна, – посмеиваясь, протянул Семен Семеныч, – мы что, первый год работаем? Все сделано тихо. Никто и не знает, что его взяли. Даже жене отзвонились, сказали, что в срочную командировку отбывает.

Гадалка недоверчиво поглядела на друга и улыбнулась. Некоторое время они молчали.

– Ну, чего невеселая такая? – спросил Руденко, искоса глянув на Милославскую и увидев, что она опять нахмурилась.

– Не понимаю главного, – вздохнув, ответила Яна, – как все это связано с моим делом?

– Фу ты, тоже мне проблему нашла! – воскликнул Три Семерки, но тут же задумчиво проговорил: – Хотя да, это проблема…

Он замолчал, но буквально через пару секунд оптимистично воскликнул:

– Но проблема-то разрешимая!

Милославская неожиданно расплылась в улыбке, заявив приятелю:

– И я, кажется, даже знаю, как!

Семен Семеныч с осторожностью посмотрел на подругу: он знал, чего от нее можно было ожидать, когда она говорила таким тоном.

ГЛАВА 27

– Кажется, это здесь, – тихо сказал Милославской Руденко, оглядывая одноэтажное, недавно отремонтированное по первому классу здание, вход в которое был со двора.

– Офис у них, однако, как у приличных людей… – пробормотала Яна, шагнув к двери вслед за приятелем.

Перед тем, как приехать в это место – логово заинтересовавшей их бандитской группировки – они долго спорили и ругались, выдвигали разные предполжения, но в итоге все же пришли к общему мнению: единственно возможным вариантом действий был признан вариант под названием «Блеф».

Идея «Блеф» принадлежала Яне, и Семен Семеныч долго возражал против нее. Предлагал сразу вызвать опергруппу и действовать по привычному и много раз обыгранному сценарию. Однако Милославская доказывала и все-таки доказала ему, что это к их заветной цели не приведет. Гадалке дорого это стоило, но она все же склонила приятеля на свою сторону. Составив там же, на Набережной, план действий, они совершили все необходимые формальности и отправились туда, где теперь и находились.

– Джемма, веди себя очень тихо! – приказала Милославская своей собаке.

Руденко открыл дверь. Просторный, богато обставленный холл посмотрел на него угрюмо и неприветливо. Три Семерки перешагнул порог и смело вошел в офис. То же и так же сделала Милославская. В углу, в большом мягком кресле, сидел бритоголовый, плотный и круглый, как молодой арбуз, мужчина лет тридцати, в черном костюме, судя по всему – охранник. Он смотрел в прикрепленный к стене телевизор и поигрывал увесистой связкой ключей.

Приятели сделали вид, что не замечают его, и зашагали вперед.

– Куда? – прогремел он, не отрываясь от экрана.

Ему не ответили.

– Э-э-э! Вы куда?! – обеспокоенно повторил тип, видя, что незваные гости, поравнявшись с постом охраны, продолжали двигаться дальше, нахально и уверенно.

– Стойте, вам говорят! – охранник поднялся со своего места и всем телом подался вперед, намереваясь ухватить Руденко за рукав.

Тот вполне был готов к такому ходу событий и резко, чего не ожидал его противник, обернулся, схватил за запястье руку охранника и круто вывернул ее.

– Ай! Ой! Е-е-е! Вы чего?! – завопил тот, сморщив лицо.

Джемма приняла позу, выражающую ее сиюминутную готовность к агрессивному прыжку. Невероятных усилий ей стоило сейчас не поднять лай.

– Сядь на место, – сквозь зубы тихо процедил Три Семерки, глядя охраннику прямо в глаза, – и закрой свой рот!

Тот, явно не ожидая такого сопротивления, медленно, так же придерживаемый за руку Семеном Семенычем, опустился в кресло.

– Молодец! – выразительно проговорил в его адрес Руденко и, глянув на подругу, подморгнул ей.

Яна к тому времени уже достала из сумки складной перочинный нож. Она тут же обрезала идущий по стене телефонный провод и отправила в сумку лежащий на подоконнике сотовый. Глаза охранника округлились. Он побледнел, видимо, решив, что его шефу пришел конец в самом прямом смысле этого слова.

Намереваясь что-то сказать, тип открыл было рот, но Семен Семеныч больнее сжал его руку и надавил большим пальцем на запястье так, что тот тихо взвыл. В этот миг он посмотрел на Руденко глазами, полными мольбы, а Семену Семенычу это только и было нужно.

Свободной рукой достав наручники, Три Семерки защелкнул их на запястьях несчастного и пристегнул его к проходящей тут же трубе, после чего хорошенько обшарил его карманы, выудив новенький «макаров».

– Будь умницей, – строго и нравоучительно сказал он, рассматривая пистолет, – сиди тут тихо.

Глаза охранника сверкали теперь злобой, но он кивнул.

– Открой-ка рот, – сказал типу Три Семерки и двумя пальцами нажал на обе его щеки.

Тот невольно разомкнул челюсти, а Руденко быстро запихал в них свой огромный (слава богу, чистый) носовой платок. Охранник о чем-то замычал, но Три Семерки тут же поднес к его виску его же собственный «макаров» и тихо сказал:

– Заткнись!

Тот сразу успокоился, а Семен Семеныч спросил:

– Мокрый у себя?

Получив утвердительный кивок, Руденко кивнул Милославской, и они направились вперед по узкому длинному коридору, пустив впереди себя собаку. Они двигались не спеша и очень осторожно. Не дойдя несколько метров до конца коридора, оба заметили богатую деревянную дверь, посмотрели друг на друга и без слов поняли эти взгляды.

Семен Семеныч легонько потянул ручку двери на себя. Она неслышно приоткрылась. Полубоком к ним, в кресле, сидел мужчина. Он смотрел телевизор и, положив ноги на невысокий журнальный стол, курил сигару.

– Он! – шепнул подруге Руденко.

Яна решительно кивнула. Три Семерки резко распахнул дверь – овчарка мгновенно ворвалась внутрь комнаты. Приятели тут же смело ступили вслед за ней, плотно притворив за собой дверь. Мужчина резко обернулся. Он был маленького роста, худой и небритый. С его обликом никак не соотносилось определение «авторитетный».

– Спокойно, – тихо сказал Три Семерки, поворачивая защелку замка.

Джемма зарычала. Рука Мокрого, тянущаяся к столу, застыла в воздухе.

– Оставайтесь, пожалуйста, на своем месте, – холодно произнесла Милославская.

Мокрый надменно улыбнулся и принял прежнее положение.

– Мы пришли поговорить с вами, – сказала гадалка и присела на противоположное кресло. Руденко остался за спиной у хозяина офиса.

– Прежде чем разговаривать, назначают встречу или по крайней мере представляются, – холодно ответил Мокрый, но тут же с усмешкой добавил: – Хотя зачем? От вас за версту мусорней несет…

– Я бы посоветовала вам быть повежливей, – парировала Яна.

– Это почему же? – приподняв брови, спросил тот.

– Ну-у, – протянула гадалка, – ваше положение не настолько неуязвимо…

– Хм, мне об этом двадцать лет уже говорят.

– И тем не менее, я бы…

– Вы пришли предъявить мне какое-то обвинение? – перебив ее, холодно спросил Мокрый.

Милославская сначала растерялась немного, но потом, шокировав и самого хозяина офиса, и Руденко, хладнокровно заявила:

– Да. Вас обвиняют в убийстве известного в городе человека и талантливого кладоискателя.

– Что?! – Мокрый приподнялся с кресла, но Джемма своим суровым рыком заставила его принять прежнее положение. – Какого еще кладоискателя? Чушь какая! – мужчина расхохотался во весь голос. – Кого-кого? Повторите. Я не ослышался?

– Нет, вы не ослышались, – сказала Милославская, стараясь сохранить самообладание. – Вы убили кладоискателя, и нам об этом все известно.

– О чем же вы пришли говорить? – смеясь уже до слез, спросил Мокрый. – Пришли мне рассказывать о том, как я жестоко расчленил его и скормил собакам? Кладоискателя! Ха-ха-ха! Вот, тоже мне, придумали…

– Довольно! – вскрикнула Яна, ударив кулаком по столу, и Мокрый, злобно сверкнув глазами и превратив улыбку в презрительный оскал, замолчал. – Хватит ломать комедию!

– Нет, – спокойно сказала гадалка, переведя дыхание, – вы не расчленили его, а просто застрелили, хладнокровно и безжалостно.

– Я действительно жесток, но я никого не убивал, – разведя руками и покачивая головой, так же спокойно проговорил Мокрый.

– Нет, убивали. Из карабина, – теперь уже усмехнулась Милославская.

– Из чего-о? – мужчина недоуменно приподнял брови.

– Из карабина, который вы прятали на оптовой базе «Садко» у своего недавнего приятеля.

– Ивана Коромысенко, – добавил Руденко.

– И зачем же мне это понадобилось? – издевательским шепотом, глядя прямо в глаза гадалке, спросил Мокрый.

– Об этом вы нам сейчас и расскажете, – выразительно сказала Яна, показывая удивленному хозяину офиса колоду карт.

– Что это? – спросил Мокрый, приподняв брови. – Я в азартные игры не играю! – с издевательской серьезностью протянул он.

– Я вам и не предлагаю, – тем же тоном парировала Яна.

– А что же будем делать?

– Гадать.

– Гадать? – хозяин офиса снова расхохотался. – Дальняя дорога, пиковая дама?

– Нет, – произнесла Милославская убедительно, – хотя, может быть, и дальняя дорога, только приведет она вас не к пиковой даме, а в казенный дом.

– Чи-и-иво? – Мокрый нахмурился.

Джемма тут же зарычала, заставив его успокоиться.

– Сидите смирно! – скомандовала гадалка, а Руденко тут же предусмотрительно приставил к виску Мокрого пистолет.

Яна веером раскинула свои карты и тут же извлекла карту «Чтение», которой она при расследовании этого дела уже пользовалась. Милославская опустила на нее руку и собрала всю свою волю, чтобы сосредоточиться. В этот миг она молила все существующие и несуществуюущие светлые и темные силы о помощи. Проколоться в этой ситуации ей было смерти подобно.

Мокрый с усмешкой глядел на нее, совершенно не понимая, к чему она клонит и не зная, чего ему от всего этого ожидать. Хозяин офиса даже забыл о том, что к его виску сейчас приставлен пистолет, и не собирался предпринимать каких-либо попыток к бегству. «Вот идиотка! Таких я еще не видел!» – мысленно проговорил он, глядя на Яну, которую в этот миг не интересовало ничего, кроме его мыслей.

Отдача от карты «Чтение» пошла сразу. Яна уже через несколько секунд почувствовала, что карта стала излучать тепло. В кончиках ее пальцев закололо, тепло разлилось по всему телу, и уже в следующий миг сознание гадалки окутало привычное мутное облако, уносящее ее в область неизведанного.

Милославская смотрела прямо в глаза своему противнику и холодно улыбалась. Тот, казалось, от такого обжигающего взгляда почувствовал себя несколько растерянно. Глаза его забегали, пальцы стали нервно постукивать по подлокотнику кресла.

– Господа, вы отнимаете у меня время, – сказал он, – долго еще мы будем вот так вот дурью маяться?

Но Яна этих слов уже не слышала. В ее мозгу стали проноситься какие-то другие звуки, которых она поначалу не могла разобрать.

– Молчи! – скомандовал не на шутку переживающий Руденко Мокрому, ткнув его посильней в висок.

Тот ухмыльнулся, но замолчал, а Янин мозг вскоре уже без затруднений читал законченные по смыслу высказывания, которые он мысленно произносил.

«И все бабка! Все она, – твердил он, – это она в меня с детства своими идиотскими книжками вбила страсть к приключениям. Мало отец меня тогда порол! Идиот я, обрадовался, что мечта сбылась: познакомился с удачливым кладоискателем. Теперь вот сиди, перед этой дурой оправдывайся! Она ведь уже глубоко копнула… Ничего, пусть еще доказать попробует».

Мокрый потянулся к столу. Руденко сразу хотел его остановить, но тот сказал:

– Попью! – и взял бутылку минералки, открыл ее зубами и залпом ополовинил.

В эти мгновенья он не переставал думать о своем, и Милославская легко читала его мысли. «А я ведь за бешеные деньги купил у этого чертова кладоискателя карту-схему, – проносилось в них. – Вот осел! Надо было сначала добиться результата, а потом деньги платить. Но ведь он так говорил убедительно: богатый помещик там некогда зарыл кувшин с деньгами… Кощея злато ослепило! И на черта я дом этот купил втридорога?! Все равно все перерыл, но ничего, кроме карабина, не нашел. Вот бабка, вот лихачка! Или это дед ее такой был? Фиг с ними. Однако находка не оправдала моих затрат…»

Мокрый поставил бутылку на место и взял сигару, начав мять ее пальцами. «Но этот козел сполна заплатил мне за промашку! – думал он. – Он увидел, что значит Мокрый в гневе. Но ведь борзый какой! Заявил, что я просто не так расшифровал карту-схему. Ублюдок! Надо, видите ли, было работать с соседним домом, домом Ермаковой, а я ошибся. Идиот! Такие бабки! Такие бабки! Мало было ему мозги вышибить, надо было и правда его расчленить и скормить собакам! Смерть он из того самого карабина и принял… Разорить меня вздумал? Но я тратиться на покупку еще одного дома и не собирался. Тихонько избавился от старухи, и все. Ее сыновья-то – простые колхозники. Один при жилье, а второй – синяк. Ничего, спустя месяц-два я с этим синим легко и просто решу вопрос с раскопкой того двора и обыском дома. А эта дура – ха! – пусть себе убийство кладоискателя расследует».

– Долго еще? – зло спросил Мокрый, прикурив.

– Нет, почему же? – ответила ему Милославская спокойно и медлительно, приходя постепенно в себя. – Хотя это будет зависеть от того, как быстро вы во всем сознаетесь.

– Хм, а гаданье ваше, что же, не помогло?

– Ну, я же вам сразу сказала: казенный дом. Карты именно это и подтвердили.

– Ой, какие страсти!

– Не хотите говорить? Тогда послушайте, – строго сказала Милославская. – Вы в детстве обожали приключения. Страсть к ним не покинула вас и сейчас, хотя никто из вашего окружения ее не понимал и не поддерживал вас особенно. Ваша давняя мечта неожиданно сбылась: вы познакомились с известным в городе удачливым кладоискателем, который по вашей просьбе продал вам за бешеные деньги карту-схему местности, где якобы некий богатый помещик некогда зарыл кувшин с золотыми монетами.

– Боже мой! – Мокрый рассмеялся. – Вы сказочница?

Яна игнорировала высказывание Мокрого и уверенно продолжала в том же тоне:

– Вы, ослепленный сумасшедшей идеей, руководствуясь указаниями карты-схемы, втридорога купили дом в селе Багаевка у пожилой одинокой женщины, которая и не собиралась его продавать, но, подкупленная предложенной вами высокой ценой, согласилась.

Мокрый перестал смеяться, подернул бровью и с издевкой произнес:

– Ну-ну.

– Далее, – продолжала гадалка. – Вы наняли технику, организовали своих ребят и на всякий случай, чтобы избежать каких-либо стычек с местным населением, пригласили представителя органов, который давно уже работал на вашу преступную группировку. Всей этой компанией вы отправились в Багаевку и принялись разрушать, иначе я это не могу назвать, купленный дом. Однако вам не повезло: все перерыли, но ничего не нашли, никакого золота. Правда, попался, наверное, в качестве утешения, старинный карабин. Ваши ребята обрадовались, а вы – нет, потому что находка не оправдывала затрат.

Мокрый кашлянул и начал нервно подергивать ногой. Джемма напряглась, готовая броситься на него. Яна же, нисколько не меняя голоса, снова продолжила:

– Так что следствие, как видите, зашло довольно далеко. Может быть, дальше вы сами расскажете? Чистосердечное признание, как вы знаете…

– О чем вы говорите?! Какое еще признание?! Я ничего не понимаю! – воскликнул хозяин офиса.

– Хорошо. Тогда буду говорить я. Но знайте: нам известно все. Ваши люди далеко не все так вам верны, как вы предполагаете…

В глазах Мокрого с новой силой сверкнула злоба.

– Вы, разъяренный, пошли на встречу с кладоискателем, – сказала гадалка, – но тот совершенно спокойно заявил, что вы всего-навсего не так расшифровали карту-схему. Надо было работать с соседним домом, домом Евдокии Ермаковой. Это он вам и посоветовал. То есть предпринять еще одну попытку и взяться за другой дом. На это вы отреагировали резко: прикончили его на месте из того самого карабина. Вам не столько были дороги напрасно потраченные деньги, сколько нанесенная вашему больному самолюбию обида. Хотя и тратиться на покупку еще одного дома вы не собирались: решили просто избавиться от старухи, которую повесить вам не составило труда. Вы намеревались «договориться» о доме с ее сыновьями, которые, на ваш взгляд, ничего из себя не представляли. Особенно Леня, выпивающий и даже спившийся, на которого вы и возлагали главную надежду, не зная, что дом завещан другому сыну. Однако напрасно вы думали, что в самоубийство Ермаковой кто-нибудь поверит…