Текст книги "Дорогая находка"

ГЛАВА 11

– Жива-здорова? – спросил Руденко, обняв Яну и тихонько похлопывая ее по спине.

– Да, все слава богу, – улыбаясь, ответила она.

– Ты как?

– Потихоньку, – протянула Семен Семеныч, последовав за гадалкой в глубь двора.

– А я тут проездом был как-то, заглянул к тебе да не застал, и телефон не отвечает… Чего это, думаю… Ты что, ушла в подполье? – Три Семерки улыбнулся и хитро прищурился.

– Выходит, что так. У меня новое дело, Сема, – серьезно ответила Милославская.

– Да ты что?! – с нескрываемой иронией воскликнул Семен Семеныч. – Опять неземное какое-нибудь?

– Почему же, отнюдь. Самая обычная бытовуха, – ответила Яна, прикрывая за приятелем дверь.

Руденко небрежно скинул башмаки, фуражку повесил на крючок и, последовав приглашению хозяйки, прошел в ее кабинет. Развалившись на диване, он продолжил:

– И что же, расследуя бытовуху, ты тоже колдовством своим занимаешься?

– Пытаюсь, – ответила Яна, вспомнив последнее свое гадание.

– У-у-у, – протянул Три Семерки, – значит, наши дела совсем плохи, раз и в таких случаях народ милицией пренебрегает.

– Это милиция пренебрегает народом, – парировала гадалка и рассказала Руденко всю историю ведомого ею дела от самого начала.

– Ну и что же ты?! – с горящими глазами воскликнул он, – Едем! Повяжем его прямо щ-щас!

«Бедный Леня, наверное, выразительно икнул», – подумала Милославская, глядя на своего разгоряченного друга.

– Подожди ты, – холодно сказала она, беря в руки расческу, – не забывай, что анонимка не доказательство. Вот раздобуду что-нибудь неоспоримое, тогда и возьмем его.

– Ты как всегда права, – ответил Семен Семеныч, немного подумав, потом он звучно зевнул и перевел разговор на другую тему, начав перечислять очередные выходки городского криминалитета, с которым он продолжал неустанно бороться.

Милославская никогда не была равнодушна к этой теме, поэтому между приятелями сразу завязался живой разговор, несмотря на то, что Яна при этом смотрелась в маленькое зеркальце и облагораживала свою внешность при помощи косметики.

– Слушай, – обратился Три Семерки к гадалке, когда между ними более чем на тридцать секунд воцарилось молчание, – а у тебя пожрать что-нибудь есть?

Милославская округлила глаза, словно такая выходка со стороны Семена Семеныча была впервые, и сказала:

– Пожрать – навряд ли. А перекусить найду.

– Э, – Руденко махнул рукой, – понятно. Эники-беники, хрен, а не вареники? Знаю я твою кулинарию!

– И это твоя благодарность? – с шутливым возмущением воскликнула гадалка. – Не я ли тебя столько раз от голодной смерти спасала?

– Может, в кафе? – предложил Семен Семеныч.

Милославская вдруг вспомнила, что обед ей сегодня заменила чашка кофе, и будто только после этого она стала ощущать чувство голода. «Неизвестно, на сколько я в этой Багаевке осяду», – подумала она, без удовольствия представив себе имеющееся у нее в холодильнике, и сказала:

– Можно и в кафе.

– Кажется, выглядишь ты ничего, – привел Три Семерки дополнительный аргумент.

– Спасибо и на этом, – вздохнув, произнесла Яна и поднялась со своего места, – Я сейчас. Переоденусь только.

Через пять минут она уже стояла перед Руденко, благоухая ароматом дорогих духов.

– Потря-асно, – протянул он, с восхищенным видом обводя взглядом ее новый брючный костюм.

– Не надо, не надо! Слышали мы уже ваши комплименты! – шутливо отрезала Милославская.

– Как хочешь, – Три Семерки пожал плечами. – Я только вину загладить хотел…

Через пару минут приятели уже покинули дом гадалки и усаживались в автомобиль Руденко. Джемму на этот раз Яна решила с собой не брать, подумав, что, раз она сначала хочет посетить кафе, присутствие собаки создаст ей дополнительные хлопоты. О какой-либо опасности она сейчас не размышляла, потому что рядом был Семен Семеныч. Спросив его о планах на вечер и убедившись в их отсутствии, Милославская и вовсе подумала, что неплохо бы было, если б Три Семерки подбросил ее после кафе до Багаевки, а еще лучше – и назад домой. Озвучивать свое пожелание она пока не стала, решив дождаться, когда Руденко насытится и по-настоящему подобреет.

«Шестерка» Семена Семеныча привычно затарахтела, когда друзья тронулись с места. Машина была очень старой, повидавшей многое на своем веку, прошедшей, как говорится, огни и воды. Три Семерки старался не подвергать ее лишним «стрессам», так как их в ее «жизни» и без того хватало, и поехал вниз по ухабистой улице не спеша.

Несмотря на то, что машинешка иногда могла заглохнуть в самый неподходящий момент, Руденко очень ценил ее: все же лучше, чем на своих двоих или на общественном транспорте. Яна тоже уважала эту старушку, поскольку она часто принимала самое непосредственное участие в ее расследовании и, бывало, летала как ласточка.

Вскоре приятели сидели друг против друга за деревянным столиком бистро и с аппетитом поедали пиццу, которую Семен Семеныч пожелал заказать после порции пельменей. Яна, разделавшись со своим винегретом, тоже не могла устоять перед умопомрачительно пахнущей лепешкой.

– Сема, у меня к тебе деловое предложение, – вкрадчиво начала Милославская.

Руденко насторожился.

– Вот скажи, – серьезно продолжала гадалка, – хотел бы ты сказочно разнообразить сегодняшний пустой и скучный вечер?

– Хотел бы, – салфеткой утирая с усов кетчуп, заинтригованно ответил Три Семерки. – Ты что-нибудь предлагаешь?

– Предлагаю, Сема. Знаешь ли ты, что леность – тяжкий грех? – спросила Милославская, едва удерживаясь от смеха при виде выражения лица Руденко, уже видящего себя участником пирушки не без употребления его любимого портвейна.

– Зна-аю, – серьезно протянул Семен Семеныч, так и не понимая, к чему клонит его подруга.

– А если знаешь, – сказала Яна, – то ты должен этим вечером изменить своему дивану и не отказывать мне в моей просьбе. Подкинешь до Багаевки, Семен Семеныч?

– Фу ты ну ты! – воскликнул Руденко. – Никак я не привыкну к твоим шуткам дурацким! А я-то уж подумал…

Гадалка немного помолчала и тихо спросила:

– Ну так как?

– Эх, – Три Семерки тяжело вздохнул, прихватывая очередной кусок пиццы, – куда ж я от тебя денусь…

– Ты прелесть, Сема! – чмокнув кончики своих пальцев, воскликнула гадалка.

– Кто бы сомневался, – самовлюбленно пробормотал тот в ответ, утирая с усов капли кетчупа.

ГЛАВА 12

– Ну и глухомань, – заявил Руденко, осматриваясь.

– Почему же? Очень даже милое местечко, – возразила Яна, открывая дверцу автомобиля. – Та-ак, – задумчиво проговорила она, выйдя из машины и оглядывая близстоящие дома, – кажется, вон тот, – гадалка указала рукой несколько правее себя.

– Уверена? – с сомнением в голосе спросил Руденко, почесывая в затылке.

– Ну номер-то тридцать пять?

– Тридцать пять…

– А чего тогда спрашиваешь?

Приятели уже успели разузнать адрес Ермакова-старшего и теперь, кажется, отыскали, наконец, жилище его сожительницы, оказавшееся небольшим, но вполне пригодным к жизни деревянным домом на два окна.

– Идем, – позвала Семена Семеныча Яна. – Машину тут лучше оставить. Иначе вон на тех ухабах она окончательно развалится…

– Ты на что намекаешь? – с шутливой обидой протянул Три Семерки, выбираясь из автомобиля.

– Всего лишь на то, что тут отвратительные дороги. Даже гораздо хуже наших городских… – с безразличной интонацией ответила гадалка, сделав уже несколько шагов вперед.

– Да-а, дороги – наше больное место. Не сыпь мне соль на рану-у, – упоенно запел Руденко, закрывая машину.

Он догнал гадалку и, тяжело дыша, поплелся позади нее, потому что узкая тропинка вдоль домов идти более чем в один ряд не позволяла.

Поначалу Милославская настаивала на участии Семена Семеныча в этом деле исключительно как водителя. Но по дороге в Багаевку она переменила первоначальное намерение: ей нужен был сообщник, и не простой, а в милицейской форме. Капитанские погоны, по ее мнению, должны были сделать Леню более словоохотливым. Во всяком случае, процесс разоблачения с участием живого городского милиционера пошел бы, как ей казалось, куда быстрее, а гадалка всегда очень ценила время.

Яне не составило труда убедить приятеля следовать к Лениному дому и в него вместе с ней. Правда, сначала Семен Семеныч намекнул, что после сытного обеда ему гораздо большее удовольствие доставил бы хотя бы непродолжительный сон, прибегнуть к которому он мог бы, дожидаясь подругу в машине. Милославская тут же на одном дыхании прочитала ему целую лекцию о пользе прогулки и в особенности прогулки на свежем, не загрязненном воздухе. Руденко был сражен, хотя и буркнул себе под нос, что там, где «воняет навозом», не бывает свежести.

Доехав до Багаевки, он и вовсе успокоился и теперь уже шел за подругой с готовностью самого плодотворного сотрудничества.

– Кажется, пришли? – спросил Руденко, глянув на остановившуюся Яну.

– Кажется… Собак боишься?

– А чего их бояться?

– Тогда иди первый, – гадалка приподняла щеколду и открыла калитку.

Семен Семеныч пожал плечами и вошел во двор. Собаки в нем не оказалось, зато ищущим взглядам приятелей представилась хозяйка, полоскающая что-то в большом алюминиевом корыте. За звуками плещущейся воды она и не услышала, что к ней пожаловали незваные гости, и продолжала заниматься своим делом, низко склонившись над корытом и бессовестно виляя из стороны в сторону задом. Три Семерки смутился слишком откровенного вида полных бедер и сердито кашлянул. Женщина вздрогнула и обернулась.

Увидев перед собой незнакомцев, она нахмурилась и, молча изучая их, стала вытирать руки о забрызганный передник. Потом сняла косынку, поправила сбившиеся волосы и спросила:

– Вам кого?

Яна и Семен Семеныч до этого почему-то оба молчали, а тут вдруг в один голос громко произнесли:

– Леонида Ермакова.

– Леню? – высоко вскинув брови, переспросила хозяйка, явно не радуясь тому, что ее сожителя разыскивает милиция. Она наверняка про себя уже решила, что ничем хорошим это не пахнет. – А нет его, – ответила она с откровенным вызовом и поставила руки в бока.

– А где он? – парировал Руденко, удивительно точно уловив интонацию ответа женщины и вторя ей.

– А кто ж его знает? – покачивая головой и явно готовясь к словесной атаке, произнесла женщина гораздо громче.

– Вы его сожительница? – вступила в разговор Милославская.

– Ну да. И что из этого?

– И неужели не знаете, где проводит время ваш гражданский муж? – Милославская вполне правдоподобно изобразила глубокое удивление.

– А представьте себе, не знаю. И никакой он мне не муж…

– Ну это ваше дело, как там вы его будете называть, – сердито заметил Руденко, – а вот на вопросы наши вы ответить обязаны.

– Ну отвечу, – тише, но от того не менее агрессивно ответила женщина.

– Позвольте представиться, – сказал Три Семерки, – капитан милиции Руденко Семен Семеныч, Милославская Яна Борисовна.

– Оперуполномоченный, – добавила гадалка, сама от себя того не ожидая.

– Теперь вы представьтесь, – попросил Руденко.

– Таня, – ядовито выговорила Ленина подруга.

– Что еще за Таня?! – сердито произнес Руденко. – Прошу представиться по форме.

– Бакулина Татьяна Николавна, – спокойней ответила Татьяна.

– Вот это другое дело, – Три Семерки удовлетворенно провел рукой по усам.

– Ладно, – не долго думая, начала гадалка, – допустим, местонахождения Ермакова вы не знаете на самом деле. Но оно как таковое нас и не очень-то интересует…

– Вот это да-а… А чего ж вы меня от дела-то тогда отвлекаете? – воскликнула Татьяна.

– Хотим выяснить, как и где он провел ночь накануне гибели его матери, – тон гадалки стал заметно суровее.

– Смерти, вы хотели сказать… – тихо произнесла Бакулина, пытаясь сообразить, к чему клонят незваные визитеры.

– Нет, я хотела сказать, убийства.

– Что-о? – хозяйка округлила глаза.

– Будто не слышали?

– О чем?

– О том, что несчастной старушке помогли повеситься.

– Кто помог? Как? Зачем? – лицо Татьяны изобразило вполне искреннее удивление.

– Пока не знаю. Но это только пока… Итак, где же и как проводил время Ермаков той ночью?

– Подождите, – шокированная поначалу Татьяна вновь встала в позу, – а вы к чему же это клоните-то? – Бакулина прищурилась и зашипела, как змея.

– Ни к чему, – Милославская невинно пожала плечами, – мы всего-навсего выполняем все необходимые для следствия формальности.

– И что же, в этом вашем следствии уже есть подозреваемые? – хозяйка зачем-то снова повязала косынку. – Уж не Леня ли? – процедила она, покачивая головой.

– Может быть и Леня, – хладнокровно проговорила гадалка.

– Ха! Ишь чего они задумали! – заголосила Бакулина. – Леню им подавай! А вот это вот, – Татьяна быстро сложила из трех пальцев дулю и ткнула ею едва ли не лицо Яне, – не видали? Ишь чего выдумали! Чего это городите такое? Какое еще убийство?

Татьяна вся раскраснелась и, казалось, готова была вцепиться Милославской прямо в горло.

– Э-э-эй! Гражданочка, гражданочка! – вскрикнул Руденко и цепкой хваткой заставил разжаться бакулинскую «дулю».

Татьяна вдруг взмахнула другой рукой, и в следующий же миг фуражка Руденко отлетела далеко в сторону, а Семен Семеныч, получив нечто вроде затрещины и как-то по-бабски ойкнув, в мгновенье ока выудил откуда-то наручники и вмиг защелкнул их на запястьях разошедшейся хозяйки дома… Весь потный и красный, он в эти мгновенья приговаривал:

– Ишь, ишь чего!

Убедившись, что Яна в безопасности, Три Семерки потер затылок и обратился к гадалке:

– В отдел повезем?

Бакулина стояла на месте и молча дергалась, тщетно пытаясь освободиться от железных оков. Поняв наконец, что это невозможно, она завизжала:

– Помоги-ите!

– А ну тихо! – прикрикнул Семен Семеныч, угрожающе выпятив нижнюю челюсть.

Татьяна замолчала, но продолжала грозно, из-под бровей смотреть на Руденко и Милославскую.

– Нет, товарищ капитан, – спокойно сказала Яна, – в отдел мы пока никого не повезем, – Татьяна Николавна сейчас успокоится, – гадалка тяжело вздохнула, – и расскажет нам все подобру-поздорову. Ведь мы сюда не за ней приехали? Не за ней. Хотя… Как это я сразу не догадалась? Может, она с преступником заодно?

Лицо Бакулиной заметно вытянулось.

– Тогда, конечно, лучше ее в отдел. Только вот Леню отыщем и обоих их…

– Господи боже мой! – снова заголосила Бакулина. – Да какие ж мы преступники? Да что же это творится такое? Освободите руки! – прикрикнула она на Руденко. – Освободите руки, говорю!

– А вы ведите себя поспокойнее, – внушительно ответил он.

– Я, может, показать вам кое-чего хочу, – хитро прищурившись, протянула Бакулина.

Три Семерки покосился на Милославскую. Она ему едва заметно кивнула. Тот с явным нежеланием подошел вплотную к Татьяне и отомкнул замок наручников. Она встряхнула руками, которые за это время уже успели затечь, и до самой шеи задрала короткий рукав платья, деловито протянув:

– Во-от!

Яна увидела вдруг внушительных размеров кровоподтек, красующийся на Татьянином плече.

– Что это? – спросила гадалка, а Руденко брезгливо отвернулся.

– Вы же спрашивали, где и чем в ту ночь Леня занимался, – с очередным вызовом ответила Бакулина. – Вот этим и занимался, – Татьяна указала на синяк взглядом.

– Объясните как следует, – раздраженно заметила Милославская.

– В ту ночь Ермаков был у меня дома, – с откровенной насмешкой произнесла хозяйка. – Пьяный был, буянил очень. Даже побил немного, – женщина снова кивнула на ушибленное место.

– Немного, – тяжело вздыхая, повторила гадалка.

Она немного подумала, а потом, словно придя к какому-то важному соображению, произнесла:

– А как вы докажете, что синяк был поставлен именно тогда? Ведь это могло произойти днем раньше или днем позже…

– А почему это я вам должна что-то доказывать? – возмущенно воскликнула Татьяна. – Ищите виноватого, он пусть вам и доказывает. А от нас с Леней отстаньте. Говорю вам, дома он был, и все тут. А доказательство у меня одно, – Бакулина выразительно погладила свой синяк.

– Тяжелый случай, – саркастично проговорила Милославская и отвернулась.

– Выход у нас, видно, только один, – пробасил Руденко и зазвенел ключами от своей «шестерки».

– А везите куда хотите, – закатив глаза, протянула Бакулина, – плевать я хотела. Невиноватые мы и все тут, – Татьяна вытянула руки вперед, выражая готовность снова испытать на себе прелесть ношения наручников.

– И повезем, – твердо пообещал Три Семерки, – организуем допрос серьезный, экспертизу вашей болячечки и увидим, кто прав, кто виноват.

– Ради бога, – совершенно спокойно ответила хозяйка, закатив глаза под самые брови.

– Ну чего ты руки-то свои вытянула?! – закричал вдруг Семен Семеныч. – Нужны они мне больно! А то я с тобой так не справлюсь!

Татьяна, будучи на голову выше Руденко, презрительно обвела взглядом его фигуру и во весь голос рассмеялась.

– Иди! – сердито прикрикнул на обидчицу Три Семерки.

– Прям так? – продолжая смеяться, спросила она, разведя руками.

– Прям так! – передразнил Семен Семеныч. – Не на бал наверное…

Бакулина пригладила волосы и уже серьезно сказала:

– Дайте хоть дом закрыть.

Она плавной походкой зашагала к крыльцу, по-детски, но тяжело подпрыгивая, преодолела три его ступеньки, встала на цыпочки, достала откуда-то сверху замок и всунула его в кривую железную петлю. Замок щелкнул.

– Готово, – обернувшись, заявила она и скинула стоптанные старые тапки, тут же юркнув ногами в стоящие тут же плетеные босоножки на высоком каблуке.

Спускаясь по ступенькам, сняла с себя передник и бросила его на ветку низенькой сирени, растущей прямо под забором. Потом она задиристо глянула на Руденко с Милославской, словно говоря: «Вот она я какая!»

Семен Семеныч поднял свою фуражку, деловито кашлянул, провел рукой по усам и, пропустив хозяйку вперед, зашагал прочь со двора. Яна пошла позади них. Татьяну усадили на переднее сиденье автомобиля, а Милославская разместилась на заднем. Так приятелям проще было контролировать ситуацию. «Мало ли чего еще выкинет эта сумасшедшая», – подумали они оба.

Однако сразу пределы злополучной деревни друзья не покинули. По настоянию Милославской они сделали по ее окрестностям еще несколько кругов. Как-никак приехали сюда оба не за Татьяной, а за ее сожителем. Его и попытались они поискать напоследок.

Бакулина ершилась и сотрудничать отказывалась, поэтому приходилось о Лене расспрашивать у редких прохожих, которые по большей части не слушали вопроса, а во все глаза глазели на Татьяну, неизвестно куда отправившуюся с незнакомым милиционером на машине. Наверное, главным предметом их размышлений на оставшуюся часть дня теперь была мысль о том, чего такого ужасного с Танькой натворил Ермаков, раз она его с милицией разыскивает.

Люди делали свои предположения насчет местонаходения Лени, но ни одно из них, к несчастью ищущих, не оправдывалось. Даже в доме покойной матери (куда зашел по просьбе гадалки Семен Семеныч) его не оказалось. Когда Яна и Руденко почти совсем отчаялись, Татьяна сказала, что Ермаков иногда на дачи шабашить ходит: за бутылку помогает в чем-нибудь дачникам. Пошел он туда на этот раз или нет, она точно не знала, да и искать его в огромном дачном поселке было равнозначно поиску иголки в стоге сена.

Так, не найдя Ермакова в деревне и отказавшись от попытки искать его за ее пределами, приятели отправились в город. Татьяна, как только село осталось позади, затянула «Шумел камыш…», и друзьям ничего, кроме как слушать ее, не оставалось, тем более, что слушать Бакулину, вопреки возмущению, произведенному ее поведением, было довольно приятно. Ей было даровано ласкающее слух сопрано, и вместе с с особой чувствительностью, которая отчетливо прослеживалась в ее пении, оно составляло прекрасный дуэт.

Познакомив Руденко и Милославскую со своим излюбленным репертуаром, Татьяна бойко произнесла:

– Кажется, до города недалеко уже?

– Почти приехали, – немного смягчившись после «музыкального сеанса», ответил Семен Семеныч.

Он закурил, а Татьяна, замахав рукой и сморщившись, заметила:

– Не уважаете вы женщин, товарищ капитан.

Три Семерки глянул на нее вопросительно.

– Нехорошо курить в дамском обществе, – пояснила Бакулина и обернулась на гадалку.

Та опустила глаза, ничего не ответив, а Руденко усмехнулся и сказал:

– А твой не курит, что ли?

– Мой? Курит, почему же. Только на улице. Попробовал бы он у меня, – Таня угрожающе потрясла кулаком, а потом расплылась в улыбке и задумалась.

«Вот дура!» – подумала гадалка, видя, с каким чувством думает «арестантка» о своем горе-сожителе.

Все замолчали. Милославская стала смотреть в окно, невольно наблюдая поначалу за постепенной сменой загородного пейзажа на пейзаж городской, а потом начав размышлять о ходе расследования.

Неприятно удивленная поведением Татьяны, встретившей гостей таким всплеском эмоций, она практически была уверена, что та что-то знает, но грудью ляжет, чтобы покрыть «проделки» хоть и захудалого, но все-таки любовника, мужчины.

Удивляло одно: почему Бакулина так охотно согласилась на допрос и экспертизу и до сих пор (автомобиль пересек уже не первый городской перекресток) ведет себя абсолютно спокойно. «Сильная, похоже, не только „снаружи“, но и „внутри“, подумала Яна, решив все же не отступать от своих подозрений.

Милославская подумала о следе, оставленном разбушевавшимся Ермаковым на теле возлюбленной и попыталась как-то соотнести увиденное со своим жизненным опытом: она вспоминала, как выглядели ее синяки и ссадины спустя такое же после случайного ушиба или нечаянного падения время. «Нет, тут нужен специалист», – подумала она в итоге, не сумев прийти ни к какому выводу.

Следом Яной вдруг овладела мысль о том, что Леня пустился в бега, и это гадалку очень испугало. Она стала винить себя в том, что не подумала об этом раньше, и чуть было не заставила Руденко остановить машину. Но ведь Милославская не знала, куда ехать в поисках исчезнувшего подозреваемого, да и такой его ход несколькими минутами позже ей показался навряд ли возможным: не мог он так глупо выдать себя, когда никто еще ему и не заявлял о подозрениях в отношении его персоны.

– Приехали, – заявил наконец Руденко, заглушив двигатель.

Он припарковал автомобиль прямо у входа в отдел и теперь с деланным гостеприимством, вытянув вперед расправленную ладонь, указывал Бакулиной на вход.

– Прошу, – повторил Три Семерки, видя, что она продолжает сидеть на месте и смотрит на него, глуповато улыбаясь.

– Одна, что ли? – удивленно спросила та.

– Почему же, я вас провожу, – ответил Семен Семеныч и кряхтя выбрался из салона.

– Ты тут подожди, – сказал он Милославской через окно.

– Почему?

– Думаю, сначала экспертизу сделаем, а тогда, может, и допрос не понадобится. Так что жди.

– Да, пожалуй, ты прав, – ответила она, немного подумав.

– Это не займет много времени, – успокоил Три Семерки подругу, – думаю, наши ребята определят все быстренько, «на глазок», – Руденко покосился на Бакулину.

Та в ответ удовлетворенно кивнула, словно говоря: «Хотелось бы, чтоб именно так все и было: быстро, без задержек». «Не нравится мне все это», – подумала в свою очередь гадалка, которой захотелось изо всех сил встряхнуть Бакулину, чтоб она наконец заговорила.

Семен Семеныч и Татьяна скрылись за давно знакомой Яне дверью, а она осталась дожидаться их в полном одиночестве, решив обдумать, как ей следует действовать, если сейчас станет очевидным, что Бакулина лжет, и если вдруг не дай бог подтвердится, что она говорит правду.

Планы были разными, но ни один из них не удовлетворял Милославскую, потому что ей поскорей хотелось узнать что-то конкретное и исходить из конкретных данных, а не из собственных предположений.

Она то и дело нервно поглядывала на часы. Стрелки, хотя и мучительно медленно, но все же двигались, а Семен Семеныч словно сквозь землю провалился.

– Ничего себе, «на глазок», – зло пробормотала гадалка, прикуривая, – за это время и аппендицит вырезать можно!

Как только дверь отдела, многообещающе скрипя, открывалась, Милославская всем телом подавалась вперед и с замиранием сердца ожидала появления очередной фигуры. Мысленно она растерзывала ни в чем не повинного человека, умудрившегося выйти из помещения вперед Семена Семеныча.

Прошло больше часа. Гадалка уже начала думать, что случилось что-то серьезное: Бакулина устроила на экспертизе погром или вдруг начала «колоться», и ее боятся прервать. Яна решила больше не изнемогать в нетерпении и вышла на улицу, звучно хлопнув дверцей автомобиля. В этот самый момент на крыльце и появился необыкновенно довольный Три Семерки, пропускающий вперед себя Татьяну.

Сначала Милославской захотелось броситься на него и поколотить как следует. Но в следующий же миг она тоже расплылась в улыбке, подумав: «Дело сделано!», и почти поставила точку в расследовании. Однако, когда гадалка увидела Бакулину, выражение ее лица резко переменилось: та была совершенно спокойна и совсем не походила на разоблаченную подельницу.

Когда Руденко подошел к Милославской ближе, она сверкнула на него глазами, взглядом возмущенно спрашивая: «Чему ты радуешься?». Тот, сразу уловив, что подруга явно не в духе, поспешил объясниться, смешно втянув голову в плечи:

– Извини, языком зацепился… Амиров учудил…

Три Семерки не успел докончить своего объяснения.

– Зря вы меня, Яна Борисовна, от дела отрывали, – сказала Татьяна, – укоризненно глянув на гадалку, – говорила же: невиновные мы. После того, как Леня меня стукнул, – Бакулина потерла больное место, – я во двор выбежала, в сарае спряталась. Через полчаса вернулась – он отключился и спал. Так вот…

– Время «боя» удалось установить почти с точностью до минуты, – пожав плечами, виновато сказал Руденко.

Яна расстроилась. Она посмотрела на растрепанную, в мятом домашнем платье Бакулину и вдруг мысленно сказала самой себе: «Ну какая же она преступница? Ведь в глубине души я чувствовала, что не права… Посмотрите на нее – спокойная, как танк. И глаза у нее какие-то коровьи…» Татьяна в этот момент посмотрела на гадалку просто, без вызова, без упрека. Редко моргая, она взмахивала своими черными длинными ресницами. «Можно ли ей верить? – подумала Милославская. – А если Ленька в эту ночь успел многое?..»

– Удалось так удалось, – сердито пробормотала гадалка в ответ на слова Руденко.

Семен Семеныч смотрел на Яну как-то виновато и молча ждал дальнейших указаний к действиям. Она знала это, но ничего не говорила и вообще отвела взгляд в сторону, словно чего-то ища там. Сама же в это время пыталась успокоиться и объясняла самой себе, что без толку злиться на Руденко, потому что он нисколько не виноват в ее проколе.

– Яна Борисовна, – вопросительно обратился к ней Три Семерки. – что делать-то прикажешь?

Руденко отлично представлял себе состояние подруги, а потому пытался угодить ей, заставляя замолчать голос собственного «норова», который исподтишка советовал ему в этот миг «нюни не распускать перед бабой».

– Отпускать невиновную… Что тут еще приказать-то можно? – вздыхая, ответила Милославская и развела руками.

Она глянула на Бакулину: выражение самодовольства засветилось во всем ее лице. Гадалке это не понравилось. Она терпеть не могла чувствовать себя побежденной.

– Хотя подожди-ка, товарищ капитан, – задумчиво и неторопливо проговорила Яна, – посидим немного в машине.

Руденко удивился, но ничего не сказал – пожал плечами. Татьяна округлила глаза, но тоже промолчала, вразвалочку пошла к автомобилю. Сели все, как и прежде: водитель за рулем, Бакулина рядом, а Милославская позади. Ничего не объясняя, гадалка тихонько достала из сумки колоду и выбрала из нее одну-единственную карту. Мысль о гадании пришла ей только-только, и отказывать себе в такой возможности она не стала. Никак не хотелось отпускать Татьяну. Что это было в большей степени: интуитивное предчувствие доли ее вины или же голос уязвленного самолюбия – гадалка объяснить не могла, да и время не позволяло заниматься самоанализом.

Конечно, гадалка могла прибегнуть к знакомой процедуре и чуть ранее, обойдясь таким образом без экспертизы. Но обстоятельства сложились так, что подходящего момента при первом разговоре с Татьяной не подвернулось. Можно было, конечно, «состряпать» все и по дороге в город, но Яна почему-то тогда и не подумала о гадании, а теперь вновь посчитала, что все совершающееся – к лучшему. Значит, опять кто-то свыше так распорядился, что пообщаться с картами ей следовало именно сейчас. Возможно, ее внутренее состояние до этого момента не располагало к сеансу, а потому мозг и не дал ей соответствующего совета.