Текст книги "Дорогая находка"

ГЛАВА 13

Карта «Чтение» была поистине необыкновенной. Она обладала сказочными возможностями. Конечно, и другие карты Яны Милославской предметом обыденным назвать было нельзя, но способности этой удивляли даже саму гадалку.

Она отнимала у Милославской массу душевных и физических сил, зато позволяла прочесть… чужие мысли. Если шла на контакт, разумеется.

В центре карты красовалось изображение глаза, в зрачке которого застыло отражение человеческой головы. От этого глаза шли нарисованные Яниной же рукой мощные флюиды, волны, а затем и лучи, способные поведать о многом.

Милославская, продолжая безмолвствовать, опустила на карту руку и приложила максимум усилий для того, чтобы сосредоточиться. Она смотрела прямо в затылок Бакулиной, хотя карта и не предписывала таких условий. В этот момент Милославской владело желание видеть Татьяну, что называется, насквозь. Когда Семен Семеныч произнес какой-то нечленораздельный звук, собираясь о чем-то подругу спросить и обернуться, гадалка резко прервала его, отрезав:

– Тихо, Сема, я думаю.

Тот сразу кивнул, послушно сказав:

– Понял.

На самом деле он ничего, конечно, не понимал. Но переспрашивать не стал, решив, что лучше подождать, когда Милославская «созреет». Татьяна и вовсе сидела в полном спокойствии, внутренне, наверное, торжествуя и испытывая чувство полного самоудовлетворения. «Я не тороплюсь», – будто бы говорила она своей непоколебимостью.

Гадалка в эти минуты на самом деле не думала ни о чем: ни о Семене Семеныче, ни даже о деле, которое вела. Единственное, что ее в данный момент интересовало – мысли Бакулиной.

Отдача от карты, к счастью Яны, пошла сразу же. Видимо потому, что подвергшись первоначально эмоциональному удару, который вряд ли может оставить равнодушной какую-либо женщину, «грудью вставшую» на защиту любимого, Татьяна теперь успокоилась, расслабилась, раскрепостилась, не старалась скрыть каких-то своих мыслей, тогда как гораздо чаще при работе Милославской с клиентами случалось наоборот.

Яна моментально почувствовала активно идущее от «Чтения» тепло. Она ощущала интенсивные волны, ударяющие в самый центр ее напряженной ладони. Гадалка сконцентрировала всю свою внутреннюю силу в одной точке тела и в следующую же минуту ее сознание окутало мутное облако, которое пульсировало, издавая какие-то звуки. В первые секунды Милославская не могла их разобрать, но уже вскоре ее мозг читал законченные по смыслу высказывания.

«Эх, Леня, Леня… Видел бы ты, каким героем я была сегодня! Не бил бы, наверное, тогда… А ведь из-за чего все? Из-за водки твоей проклятой! Говорила же: поить не буду. Чего настаивать? Хоть убей, а грамма никогда не налью. И за что только я тебя, дурака, люблю? Какой-никакой, а мужик, наверное… Хотя… Иногда и мужик-то ты неважный! Тогда-то вон, буянил, буянил и уснул. Хоть кол ему на голове теши – спит и все. Разлегся посреди пола и спит. А кто обязанности свои выполнять будет? А эта-то, мымра городская: „Убийца, убийца!“. Какой же он убийца, когда он сам с вечера до утра трупом пролежал?! Кстати, с чего они все взяли, что старуху насильно повесили? Надо сходить к Матвеевне. Та все знает…»

Облако в этот миг вдруг разорвалось, и больше Яна ничего «прочесть» не смогла. Да, собственно, ей и так все было ясно: Ермаков на самом деле к убийству не причастен, а Татьяна ей не солгала.

Милославская чувствовала ужасное недомогание, но все же попыталась открыть глаза, чтобы не возбудить паники: Три Семерки ужасно боялся ее полуобморочного состояния, а Бакулина и вовсе бы впала в шоковое состояние.

– Ну что, Сема, – вполголоса проговорила она, – вези Татьяну домой.

Видно, голос Милославской настольно переменился, что и Бакулина, и Руденко разом обернулись и удивленно посмотрели на гадалку. Она изобразила нечто наподобие улыбки и сказала:

– Я пойду, наверное, Семен Семеныч. Что-то чувствую себя неважно.

Три Семерки нахмурился, озабоченный.

– Да, видок у тебя, надо сказать, – заметил он, покачивая головой. – Может врача позвать? С сердцем не плохо?

– Нет, не надо никого, – торопливо отказалась гадалка, – это пройдет.

– Ну ладно, – согласился Три Семерки. – Только никуда ты не пойдешь. Сначала тебя довезу, а потом эту, – Руденко кивнул на Бакулину. – Спасибо скажи, – бросил он Татьяне, – что я добрый такой. Вообще-то мы подозреваемых по домам не развозим.

– Так то подозреваемые, – кокетливо тут же ответила она, – а то я – не-ви-нов-на-я!

Руденко нахмурился еще больше и нажал на газ. Милославская обрадовалась установившемуся молчанию и, поудобнее откинувшись на спинку сиденья, закрыла глаза. Она не строила сейчас дальнейших планов расследования, потому что на время утратила способность плодотворно мыслить. Яна ушла в некое оторванное от реального мира состояние и постепенно восстанавливала свои силы, пользуясь полным покоем.

Семен Семеныч, переживая за ее самочувствие, машину вел аккуратно, кочки старательно объезжал, тормозил и трогался особенно плавно. Внезапная слабость подруги его всерьез озадачила. Ему и на ум не пришло, что она успела за короткое время воспользоваться картами, и поэтому «болела». Догадайся об этом Руденко – вел бы он сейчас себя совершенно иначе: на чем свет проклинал «чертово» Янино увлечение и едва ли соблюдал правила дорожного движения.

– И куда вы меня везете? – нараспев проговорила Бакулина, оглядывая так знакомую Милославской агафоновскую глушь.

– Это, дорогая, называется Агафоновкой, – поучительно произнес Руденко.

– И никакая я вам не дорогая, – с обидой и зачем-то одергивая платье сказала Татьяна и опять погрузилась в молчание.

Яна с удовольствием вдыхала отличающийся от «центрального» воздух, врывающийся в салон через открытые окна. Этот воздух, как ей казалось, напаивал ее силой и здоровьем. Пахло травой, спелыми и спеющими фруктами, домом…

Гадалка приподнялась на сиденье.

– Джемма… Как она там? – тревожно проговорила она.

– Да все с ней в порядке, – сказал Руденко, боясь, что эта тревога ухудшит Янино состояние. – Вот, кажется, и приехали, – добавил он чуть позже, а остановившись, оглянулся на подругу: – Жива?

– Жива, – Милославская благодарно улыбнулась.

– Фу-у, – Три Семерки утер лоб рукавом, – ну и напугала ты меня!

Руденко рассмеялся, потому что почувствовал облегчение, уловив в Янином голосе знакомые здоровые нотки. – Ты это, если что, – тут же добавил Семен Семеныч серьезнее, – звони в «Скорую». Не терпи! И мне сразу звони – приеду.

– Да ничего-ничего, я поправлюсь, – сказала на это гадалка, махнув рукой.

Она притянула к себе свою сумку и открыла дверцу. Как только ноги ее ступили на землю, яркий свет фар подъезжающего сзади автомобиля ослепил ее. Милославская зажмурилась и заслонила лицо рукой.

– Ого! – воскликнул Руденко. – К тебе гости? Гони их в шею! Не до них тебе сейчас!

– Семен Семеныч, можно, я прислушаюсь к твоему совету как-нибудь в другой раз? – ответила гадалка, узнав машину Федотовых.

– Дело твое, – буркнул Три Семерки в ответ, повернув ключ зажигания.

– Сема, звони, – крикнула ему, наклонившись к окну Яна, почувствовав себя виноватой.

Голос ее за шумом двигателей двух автомобилей не был услышан, и Руденко ничего не ответил, резко тронувшись с места. Со двора послышался заунывный тоскливый и одновременно призывный Джеммин вой, а вслед за ним – радостный, нетерпеливый лай.

* * *

– Ну ты и штучка, Яна Борисовна, – покачивая головой, с чувством облегчения в голосе произнес Федотов. – Мы-то уж думали…

– Признаю, признаю, виновна, – не дала ему договорить Милославская, кивая.

– Не заболела? – Саша нахмурился. – Ты бледная.

– Нет.

– Что же ты не дала о себе знать? – радостно и одновременно с укором спросила Марина.

– Ой, Марина, когда расследование идет, как-то забываешь об этом, – в голосе Милославской зазвучала усталость.

– Вот тебе и дружба! – с шутливой обидой воскликнула Федотова. – Знаешь, как я переживала? – добавила она серьезнее.

– Представляю, – гадалка потупила взгляд.

– Так, – прервал женщин Саша, – нечего лясы точить, давайте к делу.

– Ну не тут же! – возразила Яна. – Давайте хоть в дом войдем…

Федотов открыл багажник.

– Вот! – заметил он, вытаскивая оттуда Янины сумки. – Весь гардероб у нас, а хозяйка…

– Ну идемте, идемте. Джемма вон как надрывается, – Милославская неторопливым движением открыла калитку.

Федотовы переглянулись и молча последовали за ней.

Джемма встретила хозяйку активным вилянием хвоста, стала метаться из стороны в сторону, тереться об ноги, поскуливать.

– Соску-училась, соску-училась, – протянула гадалка, поглаживая ее. – Ну ладно, – тут же обратилась она к собаке, – ты посиди тихонечко, а мне с людьми поговорить надо. Потом обязательно уделю тебе время. Договорились?

Собака тут же растянулась на полу, довольная хотя бы возвращением хозяйки.

Федотовы, улыбаясь, глядели на нее, умиляясь столь теплым отношениям человека и животного. Они до сих пор стояли у порога, на мгновенье забыв, зачем пришли.

– Ой, ну что же это мы? – воскликнула гадалка, только что вспомнив, что забыла пригласить друзей в дом. – Идемте в кабинет.

– Думаю, нам это не очень подойдет… – задумчиво протянула Марина, покосившись на мужа.

Тот подморгнул Милославской, а Марина достала из сумки бутылку красного вина.

– Товарищи, но обмывать-то еще нечего! – виновато воскликнула гадалка.

Федотовы посмотрели на нее с непониманием.

– Проходите наконец! Сейчас все объясню! – Милославская подтолкнула супругов в спины, усадив их к столу.

Марина выставила бутылку на стол, а в придачу к ней достала разные мясные и рыбную нарезки и пару апельсинов.

– Вас выгодно в гости приглашать, – шутливо заметила Яна.

Она открыла холодильник, выудила из него еще кое-что на закуску и тоже села к столу. Марина к тому времени скромно сервировала стол двумя высокими рюмками, тарелкой и вилкой для каждого.

– Эх, не знаю с чего и начать, – озадаченно протянула гадалка, в то время, как Саша наливал дамам вино.

– У тебя вид усталый, – тихо заметила Марина, глядя на подругу.

– Это пройдет, – бодро ответила Милославская, стараясь скрыть свое недомогание после гадания.

Яна пригубила вино и, немного помолчав, начала свой рассказ. Теперь она решила ничего не скрывать от Федотовых, выложив им все начистоту: свои подозрения насчет братьев Ермаковых, историю деревенских похождений и стычки с Татьяной.

– И как только это могло прийти тебе в голову?! – возмущенно воскликнул Саша, едва только Яна заикнулась о том, с чего начала расследование.

– Знаешь, Саша, в жизни чего только не бывает… – с грустью возразила ему гадалка. – Профессиональный следователь должен отработать все варианты.

– Саша, она права, – сказала мужу Марина, накрыв его ладонь своею.

Федотова – это было заметно – сама переживала о таком ходе расследования, но ей хотелось и подругу поддержать, и успокоить мужа.

– Ну ладно, – сказал Саша, – поднявшись из-за стола. – Вы посидите тут по-женски, а мне по делу съездить надо в Заводской район.

Яна посмотрела на Федотова удивленно и вопросительно, но Марина ее успокоила:

– Мы сразу так договорились.

Саша кашлянул.

– Проводишь? – обратился он к гадалке.

– Конечно, – Яна тоже вышла из-за стола.

На несколько минут Марина осталась одна, но вскоре подруга снова составила ей компанию. Они повздыхали о неудачах расследования и незаметно для самих себя перешли на «женские» темы. Опомнившись, не стали возвращаться к больному вопросу, стараясь избавиться от грустного настроения. Джемма лежала спокойно и сквозь узкие щелки прикрытых глаз следила за разговором хозяйки и ее гостьи. Мерно тикали часы, тихонько жужжала лампочка в коридоре, казалось, мир наконец повернулся к гадалке лучшей своей стороной.

ГЛАВА 14

– Ну, милые, что вы мне на этот раз поведаете? – с замиранием сердца прошептала Милославская, раскладывая перед собой карты.

Она проснулась сегодня в особо бодром настроении духа и, почувствовав себя полной сил и энергии, сразу взялась за гадание, потому что перед ней сейчас стояла уйма вопросов относительно дальнейшего хода расследования, а ответов на них, увы, не было.

Карты, все до одной, призывно смотрели на гадалку, а ей оставалось только выбирать.

– От какой же из вас сегодня будет больше толку? – задумчиво проговорила Яна и, руководствуясь некоторыми соображениями, вытянула «Взгляд сквозь оболочку».

Собрав веером раскинутые остальные карты, Милославская какие-то доли секунд задумчиво подержала их в руке, повертела перед собой и, не изменив первоначального решения, убрала колоду в сторону, оставив только «Взгляд сквозь оболочку».

Символы, начертанные на нем, были столь же необычны, сколь и все остальные: человеческий глаз сверху и снизу пронзали два луча, испещренные чем-то, похожим на молнии, а в глубине зрачка таилось изображение непонятного таинственного предмета.

Гадалка повыше положила подушку, поудобнее облокотилась о нее и закрыла глаза, накрыв карту ладонью.

Звуки просыпающейся Агафоновки, настырно врывающиеся в дом гадалки через открытое настежь окно (ночью Яне стало душно, и она распахнула его створки), сначала мешали ей сосредоточиться, и она не сразу нашла контакт со своей помощницей. Карта несколько минут молчала, не радуя гадалку знакомыми ощущениями. Тем не менее привычный туман все же начал кружить сознание гадалки.

Милославская, в прежних попытках раскрыть преступление потерпевшая фиаско, в эти минуты всем своим существом ожидала свершения чуда, исчезновения таинственной завесы. Она даже чувствовала легкую дрожь в теле и видела, как по рукам ее бегут мурашки.

Вскоре она уже не могла прислушиваться к собственным ощущениям, потому что легкой волной на нее нахлынуло видение. Яна вдруг увидела окрестности злополучной деревни, Багаевки. Постепенно видение приближало ее все ближе и ближе к сельским домам, словно пушинку неся по известной ей степной тропинке. Находясь вне реальности, гадалка неустанно задавала вопросы по поводу убийства Евдокии Федоровны, молила неведомые ей силы указать ей путь к истине.

Милославская видела улицы, с которыми уже успела познакомиться, узнавала дома, мимо которых проходила. Она почему-то не испытывала напряженности, тревоги, страха, как это иногда бывало; напротив, странное чувство гармонии владело ею.

Пожалуй, гадалка таким визуальным способом исследовала всю Багаевку. Она даже не заметила, как вдруг очутилась у дома убитой женщины. Видение почему-то остановилось. Яна ждала. Она думала, что сейчас тайная сила поведет ее дальше, в дом Ермаковой, и покажет ей в нем что-то, до чего она, несмотря на кропотливый и тщательный обыск, не добралась. Однако ничто не двигалось с места.

Милославская стала роптать, даже требовать дальнейших «объяснений». Но потом она вдруг испугалась, просто испугалась того, что видение невзначай исчезнет и оставит ее ни с чем. Тогда гадалка взмолилась – карта ей ничем не ответила. Тут Яна неожиданно поймала себя на мысли о том, что ей необходимо всего-навсего тщательней присмотреться к окрестностям дома Евдокии Федоровны, что, возможно, где-то рядом с ним скрыто что-то важное.

Видение оборвалось. Милославская открыла глаза. Настроение ее было тревожным, но в нем не было ни тени пессимизма и отчаяния. Наоборот, гадалке хотелось действовать, бороться дальше.

– Так, так, так, – бормотала она, цепляясь за каждую новорожденную мысль. – Надо… надо вспомнить каждую деталь, – через пару минут заключила Яна и снова сомкнула ресницы, начав прокручивать в памяти только что дарованное ей картой от начала до конца.

Минуты шли, и вот Милославская снова видела перед собой дом Ермаковой. Забор, калитка, оконца, тропка… Все это ей уже было знакомо. Что же? Что же хотело ей сказать видение?

Яна пристальнее присмотрелась к жилищу Евдокии Федоровны и заметила, что не оно одно составляет подаренный ей свыше «кадр», что и соседний дом чудом в него попал. Когда же она обратила внимание на то, что дом этот полуразрушен и вряд ли имеет хозяина, чувство несмелого торжества овладело гадалкой.

«Ага, – радостно подумала Милославская, – разрушенный дом непременно скрывает в себе какую-то тайну! Ведь карты не могли напрасно „подвести“ меня к нему!»

Но тут же Яной овладело отчаянье: она не понимала, как эти руины могут вписаться во все, что ей известно о случившемся. Она пыталась его встроить в имевшуюся цепочку так и сяк, но ничего не выходило. Если бы несчастную женщину застрелили, то гадалка непременно предположила бы сейчас, что в развалинах надо искать орудие убийства, а так – логика ее отказывалась выдавать какие-либо разумные выводы.

Через некоторое время она поймала себя на мысли, что надо не лежать вот так и не мучиться предположениями, а действовать, и чем быстрее, тем лучше.

Гадалка открыла глаза, потянулась, произнеся звук, по-настоящему удививший Джемму, и стала неторопливо – так как не чувствовала еще в себе достаточно сил – подниматься с постели.

Она приняла решение после необходимых утренних процедур ехать на дачу к Федотовым и расспросить их о разрушенном доме. Конечно, в Багаевке наверняка нашелся бы человек, способный гораздо более детально, чем Саша или Марина, проинформировать Милославскую по этому поводу. Однако она, во-первых, обещала подруге, как только хоть что-то новенькое ей откроется, тут же ее информировать. Во-вторых, Саша, вопреки обещаниям, за супругой не приехал, и той пришлось добираться на дачу на перекладных. Федотов, конечно, позвонил, но далеко за полночь. Сказал, что с машиной, вследствие езды по плохо освещенным и далеко не ровным дорогам, случилась какая-то поломка, и ее придется тащить на буксире. Гадалка, таким образом, переживала еще и о том, как разрешилась проблема с Сашиным автомобилем и насколько удачно ее подруга добралась домой.

Заранее она продумала ситуацию неуспеха: если вдруг окажется, что Федотовы о заброшенном доме ни сном ни духом, они все вместе непременно поедут в Багаевку и, объединившись в усилиях, станут атаковать население злосчастной деревни до тех пор, пока кто-нибудь не «расколется».

Яна практически никогда не привлекала клиентов к расследованию, но тут она подумала, что отдельные сельские личности, возможно, будут более словоохотливыми с Сашей или Мариной, наверняка хоть немного зная их. Ведь они в Багаевку, в отличие от нее, приехали бы не впервые и их там наверняка давно запомнили, как запоминают на селе любые новые лица.

Милославская быстро привела себя в порядок и, на привычном месте поймав такси, отправилась в Багаевку.

ГЛАВА 15

– Ты что же это, Александр, свою супругу преподобную на произвол судьбы бросил? – окликнула гадалка Федотова.

– О-о-о, – протянул тот, – вот кого не ждали! И как это тебя угораздило не запропаститься на неделю?

– Уметь надо! А ты, кстати, уходишь от ответа…

– Да ни от чего я не ухожу, – Саша пожал плечами.

– А чего же тогда за женой не приехал и за поступок свой отвечать не хочешь? – Яна хитро прищурилась.

– А ты-то! Подругу дражайшую приютить не могла! Выгнала посреди ночи, – Федотов широко улыбнулся, думая, что уже вышел победителем в этом шутливом словесном поединке.

– Удержишь ее! Ваша любовь способна любые оковы разорвать. Разве я не предлагала остаться? – крикнула Милославская Марине, которая в этот момент подошла к мужу сзади, услышав, что он с кем-то разговаривает.

– Предлагала, – радуясь появлению Яны, ответила она.

– Вот! – с укором произнесла гадалка, глядя на Сашу.

– Да у меня шаровой вылетел в самый неподходящий момент… Я, радуясь полночному простору, скорость слегка превысил, – Федотов опасливо покосился на жену, – а тут кочка, так ее растак… Занесло меня препорядочно, и еще что-то отлетело. Звон такой пошел! В общем, ребята со станции сейчас разобраться должны, что там такое. В суд надо подавать на этих дорожников проклятых!

– А на тех, кто скорость превышает? – на высоких тонах произнесла Федотова, легонько ткнув мужа пальцем в затылок.

– Да тут не скорость виной, – вздохнув, протянул Саша. – Ладно, Яна, проходи, чего мы тут столпились-то? – спросил он, с укором глянув на жену.

Марина ничего не ответила и пропустила Милославскую вперед, кивнув ей на дом.

– Ты как добралась? – тут же спросила ее Яна.

– Все хорошо, – коротко ответила та.

– А Саша-то… – гадалка не договорила.

– Приехал уж под утро.

Словно в знак подтверждения слов жены, Федотов выразительно зевнул.

– Я вот что, – серьезно заявила Милославская, как только все трое вошли в дом, – не тары-бары разводить приехала. Дело есть.

Супруги настороженно посмотрели на гадалку. Ей даже на минуту показалась, что они испугались ее слов, почуяв в них что-то недоброе.

– Вы рядом с домом Ермаковой руины видели?

– Видели, – в один голос удивленно протянули Федотовы, ничего не понимая.

– И что вы на их счет думаете? – прищурившись, таинственно спросила гадалка.

Саша с Мариной переглянулись.

– Ничего не думаем, – пожав плечами, тихо ответила Марина.

– А почему, собственно, ты о них спрашиваешь? – разведя руками, воскликнул Саша. – Объясни…

– Я вчера гадала, – начала Милославская.

Она поведала приятелям историю своего последнего видения от и до и глянула на них, полная ожиданий.

– М-да-а-а-а… – протянул Федотов. – Вообще-то там бабка какая-то жила… Не так давно, между прочим, – Саша вопросительно посмотрел на жену.

– Да-да, – подтвердила Марина. – Мы когда первый раз те руины увидели, сразу у Вити о них спросили. Интересно же: стоял дом, кто-то жил в нем… И вдруг полная развалина… Дом старый был, конечно, но пожилые люди редко свои жилища бросают, доживают в них обычно до последней минуты своей жизни, даже если дом рушится совсем. Хотя тот, хотя и старый, дом совсем уж развалюхой назвать было нельзя. Когда Витьку о руинах спросили, он как-то так рукой махнул, мол, и своих проблем полно, чтоб об этом разговаривать, мы и не стали больше спрашивать.

– Меня вот что, честно говоря, больше интересует, – серьезно проговорила гадалка, – как остатки этого дома могут быть связаны со смертью Евдокии Федоровны.

– Вот вопрос вопросов! – загоревшись живым азартом, воскликнул Федотов и выразительно поднял вверх указательный палец.

Марина в поддержку его слов закивала и вопросительно посмотрела на гадалку.

– Вот что, – после нескольких минут молчания заявил Федотов, – поедем сейчас в Багаевку, – Саша из-под бровей посмотрел на Милославскую, – и все выясним.

– У кого? – удивленно спросила Марина.

– У Ермакова! У кого же еще?! – сердито ответил ей муж и, взяв с тумбочки ключи от автомобиля, направился было к двери, кивком позвав за собой Яну.

– Я думаю, мое появление произведет на вашего родственника и его семью не самое лучшее впечатление, – остановила она его.

Саша вопросительно посмотрел на гадалку.

– Если я сейчас войду вместе с тобой в его дом, – пояснила Милославская, – навряд ли Витька будет словоохотлив.

Федотов глянул на свою жену.

– Да-а, – поддержала та подругу.

– Тогда я поеду один, – решительно сказал Саша.

– Я, конечно, очень тебя ценю, – возразила Милославская, но в этом разговоре, возможно, трудно будет обойтись без моих способностей.

Федотова закивала головой, поддерживая Яну.

– Витька только схоронил мать, – сказала гадалка, – и его агрессия в отношении меня, учитывая то, что он ни в какое преступление не верит, может быть вполне понятна.

– Может, тебе тогда опять «работу с населением» провести? – спросил Саша гадалку.

– Мне за эти дни смерть как надоело по домам ходить!

– И что ты предлагаешь? – криво улыбнувшись, спросил Федотов.

Милославская молчала, задумавшись.

– А не привезти ли Ермакова сюда? – задумчиво протянула Марина. – Якобы для того, чтоб он развеялся… Водочки взять… Совместим приятное с полезным…

Саше идея жены, кажется, понравилась, и он вопросительно посмотрел на Яну. Она не очень приветствовала такое решение, однако, подумав, что так вставший перед ней вопрос разрешится быстрее, согласилась на предложение Марины.

После нескольких минут раздумий приятели сообща построили следующий план: Саша едет в Багаевку и всеми силами пытается уговорить Витьку поехать к нему на дачу. Возможно, просит о какой-то срочной помощи по дому (Ермаков, как оказалось, прекрасно разбирался в технике), возможно, сразу откровенно приглашает его расслабиться. Во всяком случае, сразу или немного погодя расслабление предполагалось как само собой разумеющееся.

Федотовы и на самом деле считали, что Витьку нельзя бросать в такой ситуации вот так, одного. Конечно, у него семья, но семья семьей, а Ермакову требовалась еще и поддержка друга, мужчины, поэтому отдохнуть следовало без жены, в чисто мужской компании.

Строго оговаривать повод для приглашения Ермакова к ним друзья не стали, так как он в большей степени должен был зависеть от настроения Витьки.

Саша должен был усадить родственника за стол, заранее накрытый Мариной и Яной, и после выражения своего сочувствия завести с ним разговор на любую отвлеченную мужскую тему, например, о футболе, коего они оба были большие поклонники. Причем Федотову вменялось в обязанность подготовить почву к спокойному восприятию Витькой появления Милославской: Саша планировал сказать, что отказался от идеи какого-либо расследования, и тут же попросить прощения за доставленные неприятности.

В этот момент, вернее, чуть позже, предполагалось будто бы неожиданное появление женщин и присоединение их к столу. Яне предписывалось вести себя особенно смиренно. Во время трапезы Марина должна была как бы невзначай завести разговор о разрушенном доме, который всех троих и интересовал.

Если бы Ермаков отказался от объяснений, стал уходить от неприятного для него разговора или вообще повел себя сколько-нибудь странно, что было в его положении вполне возможно без всяких особых на то причин, гадалка прибегла бы к помощи карт и таким образом «разоблачила» бы Витьку.

Конечно, то, что Витьке приходилось во многом соврать, никому из приятелей не импонировало, но они единогласно решили, что ложь во спасение не грех, и разом задавили голос совести.

Возможно, гораздо проще было бы на самом деле узнать все у кого-то из соседей. Но, во-первых, далеко не все люди были так уж легки на подъем в беседе с незнакомцем, а во-вторых, разрушенный дом имел какое-то отношение к Евдокии Федоровне, и куда более вероятным было наличие сведений об этом у Витьки, а не у кого-то другого. Выудить из Ермакова эту информацию и было общей задачей, в решении которой большая надежда возлагалась именно на Яну, так как за ее спиной стояли еще и потусторонние силы.