Текст книги "Паутина"

ГЛАВА 13

Милославская чувствовала себя полной для гадания сил и, как только Руденко скрылся из виду, достала карты. Она сразу решила, что выберет «Взгляд в будущее», одну из самых загадочных и необъяснимых карт. Таинственны были ее свойства и символы, нанесенные на ее поверхность гадалкой по велению свыше. На первом плане космического пространства изображалась Земля, у полюса которой расположился человеческий глаз, испускающий из черного зрачка мощный луч. Этот луч кружил в своем омуте человека так, как ему только хотелось, словно пылинку, словно беззащитное, слабое творение.

Милославская быстро смешала все остальные карты, оставив в центре скамейки только нужную. Затем она поднесла к карте кисть правой руки, задержав ее на некоторое время в воздухе, на расстоянии около десяти сантиметров от «Взгляда в будущее».

Гадалка огляделась: вокруг никого не было. Только скворцы весело щебетали, по-хозяйски разместившись на самой толстой ветке березы.

– У! – с улыбкой крикнула на них Яна, пытаясь спугнуть и боясь, что птицы будут отвлекать ее.

Но упрямые пичуги заголосили еще громче и дружнее, и в щебете их слышалось справедливое возмущение.

– Придется проявить волю, – самой себе сказала.

Милославская.

Она накрыла карту ладонью и сосредоточилась. Птичьи голоса, несмотря на все усилия воли, мешали ей, но желание изведать неизведанное и столь долгожданное было все же сильнее, поэтому Яна не думала сдаваться. Она концентрировала энергию снова и снова и вскоре почувствовала тепло, начавшее исходить от карты. Сначала оно было едва уловимым, но секунда за секундой росло, пока наконец Милославская не почувствовала себя погруженной в состояние приятной невесомости и оторванности от реальности.

Постепенно Яной и вовсе овладело ощущение монолитности ее руки и карты, она практически не ощущала магический картон под ладонью. Казалось, их единство – это какое-то теплое пятно, стремительно разрастающееся и засасывающее гадалку в бездну.

Яна была бодра, несмотря на то, что потерпела фиаско, и картина, вскоре явившаяся ей, получилась довольно отчетливой. Поначалу, правда, сознание, как это часто бывает, путалось. Она не могла разобрать: из этого или потустороннего мира доносятся близкие голоса скворцов, более далекие – людей, там или здесь гудят двигатели транспорта. Однако вскоре все это уже не имело для гадалки смысла. Видение всецело поглотило ее.

Перед Яной вдруг замелькали длинные широкие темные коридоры. Пахло сыростью, как в погребе.

– Где я? – мысленно спрашивала себя гадалка, но ответа не было.

Вскоре к запаху сырости стали примешиваться и другие: пахло так, как пахнет в месте, где всегда скапливается много людей. Потом понесло чебуреками или чем-то вроде того.

– Рынок? – снова мысленно спрашивала себя Милославская, – Но почему так сыро?

И вообще она настроилась, если не получить ответ на самый важный теперь для нее вопрос, то по меньшей мере найти какую-то подсказку о местонахождении Синявской. В первую минуту, когда перед Яной возник темный коридор, она предположила, что перед ней место заточения Ольги Сергеевны, но теперь, откровенно говоря, женщина стала теряться в догадках.

Вокруг было прохладно, но душно. Однако через пару секунд картина стала меняться: Милославская толком ничего не видела, зато все наполнилось звуками и, скорее всего, многоголосым людским гомоном. Раздумывать над ним гадалке не пришлось: все стало более, чем отчетливым.

Перед Яной развернулся во всей красе самый что ни на есть обыкновенный подземный переход со своей людской толчеей, множеством ларьков, бомжами, беженцами и нищими, просящими милостыни. Яна, не видимая никому, витала из одной стороны в другую, осматривала каждый уголок этого перехода, каждое лицо, мелькавшее в толпе. Нет, она не могла понять, какое отношение все это могло иметь к исчезнувшей Ольге Сергеевне.

Видение постепенно стало угасать, а Милославская, конечно, ожидала от него большего.

Вскоре картина и вовсе неожиданно, почти мгновенно свернулась в какой-то непонятной формы клубок, маленький сгусток. Так сворачивается в шар испуганный ежик. Слышались потухающие постепенно звуки, вскоре начавшие походить на шипение закипающего чайника. Тепло, окутывающее гадалку, мощным энергетическим рывком вдруг покинуло ее тело, и она очнулась.

Чтобы во всем разобраться, Милославской требовалось восстановить необходимую для существования часть утраченных во время сеанса сил. Она не могла в эти минуты думать о деле. И если бы в этот момент кто-то ее спросил, о чем она размышляет, сидя вот так и глядя в одну точку перед собой, Яна вряд ли б нашлась, что ответить. И не только любопытному прохожему, но и самой себе. В мышлении ее в эти первые после сеанса мгновения проносились какие-то отрывочные, бессмысленные, не взаимосвязанные между собой фразы и образы.

Скворцы по-прежнему щебетали, будто потешаясь над гадалкой, но повторить то угрожающее «У!», которым она уже однажды пыталась их утихомирить, Яна не находила сил. Приятный ветерок слегка обвевал ей лицо. Шелест листьев создавал ощущение покоя и гармонии, и ни к чему, кроме него, Милославская старалась не прислушиваться. Береза, на неровный ствол которой Яна облокотилась, казалось, насыщала ее своей энергией, поэтому гадалка удивительно быстро стала ощущать прибывающие силы.

– Хорошо? – услышала она через некоторое время скрипучий старческий голос рядом с собой.

Милославская повернулась: рядом с ней примостился пожилой мужчина, весь пожелтевший, дряхлый, с большими висячими мешками под глазами. Он поправил свою сетчатую мятую шляпу и улыбнулся, совершенно сузив глаза.

Яна кивнула в ответ на его вопрос.

– Вот и я тут тоже всегда отдыхаю. Хорошо-о, – протянул старик и, облокотившись на палку с отделанным под малахит, немного стертым набалдашником, закрыл глаза.

От старика веяло умиротворением, спокойствием, и Яна, расплывшись в широкой улыбке, тоже закрыла глаза.

Неизвестно, сколько времени провела она так – на часы Милославская ни до ни после гадания не посмотрела – но когда гадалка открыла глаза, незнакомца рядом уже не было. «И как он, такой старый, неуклюжий, смог уйти незамеченным? – спросила она себя, – А может, он мне вообще приснился?» В ответ Яна рассмеялась сама над собой.

– Впрочем, не до шуток, – вслух заметила она в следующий миг и решила как следует осмыслить преподнесенное видением.

Она снова стала воспроизводить в памяти тот переход, все до мельчайших деталей. Пыталась подойти к возникающим вопросам с разных сторон, но более или менее жизнеспособные соображения возникали с трудом. Большая часть идей, приходивших Яне в голову, скоро развенчивалась ей же самою, и она просто злилась, что тратит на них время.

В итоге мало удовлетворенная гадалка решила, что лучшее сейчас – ехать к тому месту, где находился этот переход. Секретом оно для не было, поскольку такая крупная подземка в городе имелась всего одна. Яна старалась внушить себе, что соображения, которые у нее в эти минуты возникли именно на месте, будут способны приобрести более логичное построение и вообще смысл.

Милославская огляделась. Вдалеке пестрела яркая вывеска какого-то кафе. Она напомнила Яне, что весьма неплохо было бы восстанавливать потерянные силы еще и калориями. Гадалка глянула на часы. Давно уже следовало перекусить, но до этого момента ей о пище даже подумать было некогда. Спугнув своим подъемом со скамейки нескольких скворцов, Милославская неспешно побрела вдоль по тротуару.

Подойдя поближе к кафе и оценив окружающую обстановку, она поняла, что заведение обслуживает несколько иной контингент, нежели тот к которому она привыкла. Замешкавшись на пару минут, Яна все же решила не предаваться мелочности и снобизму и смело шагнула через порог внутрь душного прокуренного зала. «Я их не знаю, они меня тоже», – сказала она себе и приблизилась к стойке бара.

В помещении не было окон, его освещали несколько засиженных мухами люстр, поэтому все выглядело довольно мрачно. Музыка гремела оглушительно, и посреди небольшой свободной от столов площадки во весь дух отплясывали что-то среднее между барыней и лезгинкой два пьяных кавказца.

От гриля пыхало жаром; сидящие за столиками курили; дышать тут было тяжело, и Милославская прониклась глубоким сомнением в том, что тут вообще можно отдохнуть. «Зря я сюда завернула», – пробормотала она себе под нос, но в следующий же миг над ней склонился высоченный, метров двух, официант и подобострастно спросил:

– Чего желаете?

Он смотрел так, что развернуться и уйти для человека воспитанного было очень трудно.

– Да перекусить, – неуверенно пробормотала Милославская.

– Отдельную комнату не желаете? – видимо, моментально оценив материальные возможности и настроение клиентки, промурлыкал официант.

– Ж-желаю, – удивленно ответила Яна, снизу вверх глядя на него.

– Пройдемте, – сказал парень и кивнул гадалке в сторону обитой дерматином черной двери.

Яна послушно пола за ним. За дверью оказался небольшой коридорчик, довольно чистый и светлый. Из него выходили еще три двери. Официант достал из кармана небольшую связку ключей и отомкнул одну из дверей.

Гадалке было предложено пройти внутрь первой, и она осторожно ступила на что-то мягкое. Официант вперед протянул руку, и в комнате зажегся свет. Первым делом гадалка посмотрела себе под ноги. Внизу красовался густой узорчатый ковер. «Надо же», – подумала Милославская.

Стены этого небольшого, метров в восемь, помещения по цвету гармонировали с ковром. В углу стоял мягкий диванчик. Кругленький столик, накрытый полотняной белой скатеркой, был аккуратно сервирован необходимыми для любой трапезы приборами: пепельницей, салфеточницей, маленькими баночками со специями. Над диванчиком висел немного запыленный бра. Слышался негромкий шум работающего кондиционера.

– Какую музыку предпочитаете? – почтительно спросил официант.

– Классику, – ответила Яна.

– А насколько громко?

– О, не слишком. Пусть чуть играет.

Парень утвердительно кивнул в ответ, нажал на какую-то кнопку стоящего на подвесной полке музыкального центра и подал гадалке папку с меню. Сам встал рядом и принялся терпеливо ожидать ее выбора.

Яна немного растерялась. Она не ожидала, что в этом заведении меню может быть столь разнообразным.

– Что-нибудь посоветовать? – спросил ее парень.

– Да нет, – ответила гадалка, – я уже определилась. Филе лосося с соусом из шпината, вот этот салатик, – Яна пальцем указала на одну и строчек меню, – бутылочку минералки. Да, еще, пожалуйста, пудинг с малиной и миндалем.

Официант кивнул и вышел из комнаты. Милославская поудобнее расположилась на диванчике. Звуков громкой музыки, дребезжащей в большом зале, здесь не было слышно, только мелодия Бетховена тихонько лилась из круглых маленьких колонок. Было свежо и прохладно.

– Хорошо, – упоенно пробормотала гадалка, – даже удивительно.

Она на самом деле была изумлена, что кафе может совмещать в себе два столь разных уровня. Милославской было приятно осознавать, что все же удастся подкрепиться в такой прекрасной обстановке, и она вздохнула с чувством удовлетворения.

В минуты ожидания своего заказа она думала о последнем видении и снова пыталась разгадать его. «Может быть, – предполагала Яна, – в этом переходе я увижу Ольгу Сергеевну? Но почему же карты не подсказали мне этого? Ведь я рассмотрела там каждое лицо». В следующую секунду Милославская вдруг подумала, что она совсем не знает исчезнувшую женщину. Да, она видела ее фотографию. Но сколько лет прошло с того момента! Возможно, Ольга Сергеевна уже сильно переменилась. «Да-а, – мысленно протянула Яна, – надо будет проявить особую внимательность».

Вошел официант и вкатил невысокий столик, который ему, с его ростом, двигать было очень неловко. Он бросил на гадалку взгляд, полный извинения за свою неуклюжесть, и поднял салфетку, накрывающую то, что он принес. На маленькой тарелке был симметрично разложен нарезанный треугольниками белый хлеб, в центре стояло сверкающее блюдо, накрытое высокой округлой крышкой. Там, видимо, скрывался лосось. Салат был красиво украшен веточками укропа и петрушки. Минералку налили в высокий узкий графинчик, закрытый стеклянной крышкой. Это Милославской показалось смешным, и она улыбнулась. Пудинг, имеющий симпатичную форму, был обложен ягодами клубники, украшен миндалем и веточками мяты.

Официант аккуратно переставил все это на стол. Милославская поблагодарила его и, сказав, что ни в чем больше не нуждается, разрешила удалиться.

– Если что, зовите, – заметил парень, указав на маленькую черную кнопку, вмонтированную в стену неподалеку от стола, и скрылся.

– Мой поход в подземку должен закончиться удачно, если он так хорошо начинается, – вслух пробормотала Яна и, улыбаясь, приступила к трапезе.

ГЛАВА 14

Милославская в нерешительности замерла перед десятком бетонных ступенек, ведущих вниз, в подземный переход. Пьяный безногий бродяга, сидящий в метре от нее, удивленно смотрел на гадалку, думая, наверное, что она размышляет над тем, подать ему или не подать.

Но Яна думала совсем не об этом. «Неужели вот тут все и решится? – мысленно проговаривала она, – Неужели? Неужели?».

– Дорожку! – грубо окрикнул ее хрипловатый голос сзади.

Милославская обернулась и отодвинулась. Небритый плотный мужчина лет двадцати семи покатил вниз по ступенькам железную телегу, доверху нагруженную какими-то коробками. Телега подпрыгивала, и коробки тоже.

Яна неторопливо побрела вслед за ним. В самом начале перехода стоял небольшой ларек-чебуречная, где торговали и чебуреками, и гамбургерами, и шаурмой и горячими напитками. К нему выстроилась небольшая очередь. Милославская приостановилась и стала тщательно рассматривать всех, кто в ней стоял и продавца в том числе. Она была готова к тому, что в любой момент может произойти что-то необыкновенное, после чего все в расследовании станет ясным и прозрачным.

Однако чебуречная была самой обыкновенной и прозаичной. в ней шел повторяющийся день изо дня процесс приготовления и продажи типичной продукции. Люди за нехитрым товаром стояли тоже самые обыкновенные. Пузатый господин, который все время, хотя сзади его никто не подталкивал, жался к стоящей впереди него даме в облегающем сарафане. За господином стояла молодая женщина с трехлетним ребенком на руках, которую никто не думал пропускать вперед и которая оттого нервничала и срывалась на измученном малыше. Замыкали этот небольшой хвост два деловых молодых человека, бурно, громко и со вставкой горяченьких слов обсуждающих какое-то минувшее дело.

За стеклом работали две полные, красные от раскаленного работой грильниц, фритюрниц и прочего воздуха женщины, с пухлыми, лоснящимися от жира руками. Несмотря на свою видимую грузность, они работали суетливо и поспешно. Милославская немного постояла около и побрела дальше.

Она ненадолго остановилась около газетного киоска, стоящего вслед за чебуречной, порассматривала ассортимент, продавца и, не найдя ни в том, ни в другом ничего криминального побрела дальше.

Лотки с бижутерией, дешевой косметикой, термосами, разнородными батарейками, аудио– и видеокассетами также не привлекли к себе внимание гадалки.

Милославская нашла свободное место между этими лотками и встала там, решив понаблюдать за движущейся мимо толпой. Она тщательно всматривалась в лица, невольно делала про себя разные замечания, вроде «Вот разъелась!», «Какие глаза выразительные», «В каком салоне она стрижется?», «Какой мужчина привлекательный», «Не брился неделю» и так далее.

Около часа простояла она так, и вскоре не принесшее никакого результата неблагодарное занятие ей наскучило. Однако отказываться от своей затеи гадалка не торопилась. Она принялась прогуливаться по переходу из одного конца в другой и обратно.

Теперь внимание Милославской, независимо от ее желания, обращалось и на тех, кого она не любила рассматривать – просящих подаяния или просто валяющихся на полу, спящих, пьяных постоянных обитателей этого и других переходов, вокзалов.

Зрелищем это было не для слабонервных, и Яне не один раз пришлось брезгливо поморщиться. Грязные, оборванные, с тупым безразличным выражением в глазах, многие из них иного чувства вызвать у Милославской просто не могли. С сочувствием она посмотрела на чумазого, возрастом не более двух лет ребенка, сидящего прямо на холодном немытом полу рядом со своей пьяной матерью; на безногого молодого парня, держащего перед собой замызганную табличку, повествующую о печальном итоге его службы в Чечне.

Милославская переводила взгляд с одного на другого и все более и более взволнованно спрашивала саму себя: «И что же? Зачем я тут?»

Вдруг одно из лиц заставило ее присмотреться к себе повнимательнее. Что-то в нем привлекало гадалку. Но что – она не могла так сразу ответить. Это была женщина, пожилая. Женщина сразу заметила, что Милославская изучает ее уж слишком старательно и, кажется, готова была ответить что-то не очень вежливое. Чтобы предупредить это, Яна достала из кошелька горстку мелочи и неторопливо положила ее в картонную коробку, стоящую в ногах у попрошайки.

– Благослови тебя Господь, – безэмоционально, словно робот, проговорила та в ответ заученную фразу.

В этот момент Милославская чуть не ахнула: ей показалось – нет, сразу она не посмела в это поверить – ей почудилось, что эта бродяга очень похожа на ту женщину с фотографии на… Синявскую Ольгу Сергеевну. Но почему еще во время видения она не разглядела этого? Об этом гадалка сразу же себя спросила. «Здесь она вся грязная, немытая, измученная… И потом, она удивительно меняется, становится ужасно похожей на мать Виктора именно тогда, когда начинает говорить», – с ужасом подумала про себя Яна.

Она медленно попятилась от нищей назад, не сводя с нее глаз. С каждым мигом она была все более и более уверенной в своем предположении – женщина похожа на Синявскую. У гадалки не хватало смелости сказать, что это Ольга Сергеевна, поэтому пока она настаивала только на схожести.

Милославская нечаянно наткнулась на одного из прохожих, потом развернулась и скорым шагом направилась к выходу.

На самой верхней ступеньке солнце ослепило ее, и гадалка на минуту остановилась. В висках у нее пульсировало. Чего-чего, а такого она никак не ожидала. «Что делать?» – спрашивала себя Милославская.

Она рванула вперед, туда, где находился ряд таксофонов.

Чтобы получить подтверждение своей мысли, гадалка решила позвонить и вызвать к себе Виктора. Лучше, чем он, доказать или опровергнуть Янино предположение, естественно, никто не мог.

Через справочную гадалка узнала номер гостиницы, созвонилась с портье и довольно быстро убедила его в необходимости позвать к телефону Синявского.

– Да, – хрипло ответил Виктор, очевидно, заспанный.

– Виктор, – стараясь говорить спокойно, начала Милославская, – это Яна Борисовна.

– А-а-а, – как показалось гадалке, равнодушно протянул он.

– Вам сейчас необходимо приехать по адресу, который я назову. Можете?

– Приехать? А что случилось? – оживился Синявский.

– Понимаете, – гадалка не знала, как начать, – тут я на одну женщину случайно наткнулась…

– Какую еще женщину? – Виктор сразу почуял неладное.

– В общем, нет смысла лукавить, – решительно произнесла Яна, – она очень похожа на вашу мать.

– Что-о?..

– Она очень похожа на вашу мать, – отчетливо проговорила гадалка.

– Мать… – еле слышно проговорил Синявский.

– В общем, – Яна слишком хорошо представляла себе состояние клиента и не стала ожидать от него вразумительного ответа, – записывайте адрес.

Милославская немного помолчала.

– Пишете? – спросила она.

– Да! Да!

Гадалка назвала адрес и добавила:

– Выезжайте как можно быстрее. Жду вас у таксофонов.

Милославская повесила трубку и стала курить сигарету за сигаретой.

Виктор же еще несколько минут держал трубку в подвешенном состоянии. Он не слышал изумленных вопросов портье, не видел ничего перед собой. Только когда его потрясли за плечо и спросили: «Вам плохо?» – он очнулся, вышел из своего шокового состояния и, как сумасшедший, помчался к выходу, забыв, что выглядит не лучшим образом.

У входа в гостиницу он быстро поймал такси и, совершенно не помня, что кошелек остался в номере и ему нечем расплачиваться, велел водителю мчаться по названному гадалкой адресу.

Он не мог сидеть спокойно и то и дело поторапливал парня, которому, казалось, некуда было спешить: тот напевал себе под нос какую-то незамысловатую песню и покуривал, выпуская из-под усов кучерявую струйку дыма. Синявского это только раздражало.

– Ну что же вы? – сквозь зубы процедил он, когда такси резко притормозило на светофоре, – Могли бы проскочить!

– А штраф кто потом платить будет? – с непоколебимым спокойствием ответил парень.

– Да заплачу!.. – выкрикнул Виктор и осекся. Он стал ощупывать свои карманы, вспомнив, что выскочил так, как был, и надеясь найти в них хоть какую-то мелочь. – Черт! – с досадой протянул он и закрыл лицо ладонями.

– Ну вот и приехали, – вскоре объявил водитель, припарковывая машину поближе к тротуару, и прищурившись, посмотрел на счетчик.

Синявский же в этот момент взволнованно поглядывал за окно, отыскивая там Яну.

Милославская покуривая, нервно ходила из стороны в сторону и с надеждой посматривала на подъезжающие автомобили. Она сразу увидела Виктора и заспешила ему навстречу.

– Идемте! Скорее! – крикнула она, не дойдя до него нескольких метров.

Поддавшись ее и своему чувству, Синявский быстро отворил дверь и выскочил на улицу.

– Э!Э-э-э, – возмущенно закричал таксист, успев ухватить Яниного клиента за рукав, и потер перед его носом пальцами, требуя денег.

– Заплатите за меня, я верну, – поморщившись, бросил.

Синявский гадалке, не глядя на нее.

Милославская все поняла без объяснений и сунула водителю небрежно смятую купюру.

– Хм, – обиженно произнес тот и, видя, что с него не требуют сдачи, торопливо отъехал, пока пассажиры не передумали.

– Что? Что там? – сразу же накинулся Виктор на Яну.

– Идемте, – потянула она его к переходу. Но только они сделали три шага, остановила и, серьезно глядя в глаза, произнесла: – Только прошу: спокойно. Не испортите дела. Если сразу будете верены, что это она, то все тут же решится само собой. Если же будут сомнения – подморгните или кашляните на крайний случай. Выйдем и решим тогда, как быть. Договорились?

– Угу, – неохотно произнес Синявский.

Единомышленники в ногу зашагали вперед и вскоре уже торопливо спускались по ступеням.

– Вон! – указала Яна на показавшуюся ей подозрительной женщину.

Виктор неожиданно рванул вперед, не оглядываясь на гадалку. Он подлетел к попрошайке и резко притормозил возле.

Последняя просьба Яны и данное ей обещание в этот момент для него ничего не значили. Синявский прищурился и пристально стал изучать нищенку, которая как раз кого-то скупо благодарила за очередное подаяние.

Яна в страхе застыла на месте, видя, что Виктор в этот момент готов на все. Опустив сжатые в кулаке медяшки в коробку, женщина подняла на него глаза и пробормотала:

– Подай, сынок, на хлебушек.

Синявский вдруг резко наклонился к ней и, схватив за шиворот, одним легким движением приподнял с полу.

– Я те щас подам! Я те подам! – закричал он и потащил попрошайку на себя.

– Виктор! Виктор! – в ужасе завизжала Милославская.

Прохожие остановились и с любопытством стали наблюдать за происходящим. Коробка с деньгами перевернулась, и мелочь, хотя ее было не так много, шумно рассыпалась по полу.

– Боже мой! – прошептала гадалка, схватившись за голову.

Нищенка в ужасе заголосила. Крик ее был истошным, чем-то средним между визгом, хрипом и воем. Ее «коллеги» с тупым страхом в глазах посмотрели на подругу по несчастью и в следующий миг торопливо стали собирать свои нехитрые пожитки.

Синявский поволок нищенку к выходу.

– Виктор! Виктор! – попыталась остановить его.

Милославская, но он только зло отмахнулся.

Яне пришлось бежать вслед за клиентом, который казалось, готов был на куски разорвать бедную старуху. Где-то в толпе мелькнула милицейская форма. Гадалка не знала, радоваться этому или ужасаться. С одной стороны – помощь, с другой – неизвестно, чем она могла обернуться для Синявского.

К счастью, выйдя из перехода, Виктор опустил свою «добычу на землю и небрежно толкнул ее к стене.

– Ой! Ай! – вопила старуха, хватаясь то за один, то за другой бок.

– Заткнись! – процедил Синявский, зло свернув на нее глазами.

– Ой! – продолжала женщина, но уже тише.

– Замолкни, я сказал, – еще суровее повторил Синявский и замахнулся на старуху.

Она в страхе взметнула над собой руки и замолчала. Виктор перевел дыхание и запястьем утер пот со лба. Милославская стояла рядом и, запыхавшись, тяжело дышала. Прохожие старались обходить их стороной. Милиционеры, поравнявшиеся с ними, сделали то же самое.

– Ну? Что? – несмело произнесла Яна, умоляюще глядя на своего клиента.

– Что! – зло процедил он, – Не она это!

Яна удивленно расширила глаза. Она не знала, что сказать. «К чему тогда все это?» – хотелось ей спросить, но она молчала.

Виктор вдруг вытащил из кармана небольшую помятую фотографию и сунул ее в лицо женщине. Гадалка успела заметить на снимке изображение Ольги Сергеевны.

– Что скажешь? – ядовито протянул Синявский, глядя на перепуганную старуху.

Та подняла глаза на фотографию и через некоторое время, как-то заметно осмелев, отвернулась, бросив:

– Ничего!

– Ах ничего-о, – угрожающе протянул Синявский, и Яна снова испугалась за него. – А этого ты не видала? – закричал он и поднес прямо под нос своей собеседнице кулак, надо сказать, довольно внушительных размеров.

Милославская совершенно ничего не могла понять: то ли Синявский узнал в этой женщине свою мать и таким образом пытался пристыдить ее за новый образ жизни, то ли он разглядел в этой, похожей на его мать женщине, виновницу всех его несчастий.

Так или иначе, времени на объяснения с клиентом у гадалки сейчас не было, и ей ничего не оставалось, кроме как стоять и наблюдать за развитием событий.

Увидев перед собой волосатый кулак, старуха подобрала ноги и затряслась, уткнувшись лицом в подол своей грязной одежды. При этом она продолжала хранить молчание.

– Да я тебя сейчас, – угрожающе завопил Синявский и за волосы приподнял голову старухи, – я тебя задушу!

– Да что же вы делаете! – гадалка бросилась на своего клиента, пытаясь отнять его руку от сальной нечесанной головы нищенки.

Со стороны все это выглядело смешно, но Милославской больше хотелось плакать.

– Ай! Пусти! – хрипела попрошайка.

– Я тебе пущу! Я те пущу-у, – злобно парировал Синявский, еще больнее накручивая волосы на кулак.

Прохожие посмеивались, глядя на это бесплатное представление. Старуха же, понимая, что у нее вряд ли найдутся заступники, завыла:

– Пусти, пусти! Говорить буду!

Виктор больнее натянул волосы, а потом отпустил их, потирая перетянутую руку. Попрошайка, всхлипывая, поглаживала голову, которой, судя по всему, пришлось несладко.

– Говори, говори, – кивая головой, протянул Виктор, – только смотри, не заговаривайся, а то ведь мне терять нечего: я тебя по стенке размажу. Убью и закопаю. Думаешь искать станут? Нет. Так что…

– Виктор, – с укором произнесла гадалка, но клиент даже не посмотрел на нее.

«Неужели он так может говорить со своей матерью, о которой совсем недавно столько переживал? – пронеслось в голове у Милославской. – Для чего я разыскивала ее? Чтобы он на моих глазах отправил ее в мир иной?»

– Ну, что скажешь? – кивнул Виктор на старуху.

– Скажу, не бей, – поправляя волосы, ответила та. – Убери карточку-то, видела уже, – отмахнулась она от фотографии.

– Как скажешь, – иронично приподняв брови, ответил Синявский и снул фотографию назад, в карман.

«И как только она там оказалась?» – подумала Яна, дивясь такому счастливому стечению обстоятельств.

Женщина закашлялась. Синявский злился, думая, что она тянет время и испытывает его терпение. Однако, еще сквозь кашель, старуха заговорила. Услышав первую ее фразу, гадалка остолбенела от ужаса.

Как оказалось, это не была Синявская Ольга Сергеевна. Тихоновой Марией Егоровной звали нищенку. Однако, к истории исчезновения матери Виктора эта бродяга имела самое непосредственное отношение. Он словно предчувствовал это, выбивая из нее это неведомое ему признание.