Текст книги "Паутина"

ГЛАВА 10

Утро встретило Милославскую ласковыми лучами солнца, играющими невесомыми пылинками, запутавшимися в лучах, как в паутине, и свежим ветром, налетающим как-то внезапно и исчезающим так же незаметно.

Прохладный воздух, врываясь в открытую форточку, нещадно теребил полупрозрачный тюль и заставлял гадалку ежиться под тонкой шелковой простыней.

Яна посмотрела на часы. Было еще очень рано, но спать, однако, нисколько не хотелось. Джемма тихонько дремала у постели хозяйки, и, как только Милославская давала о себе знать легким шевелением, приоткрывала один глаз и настороженно приподнимала ухо.

Гадалка потянулась, издав громкое «Уа» и снова съежилась. Понимая, что нет никакого удовольствия валяться в постели, когда мурашки по всему телу бегают, она потянулась одной рукой за пледом и торопливо натянула его на себя, закрыв глаза в ожидании наступающего тепла.

Тепло не принесло с собой привычной дремоты, и Яна просто лежала, перебирая в голове события минувшего дня. Заключив в итоге, что ничего утешительного они ей не принесли, гадалка невольно поморщилась. Она еще раз глянула на часы, а потом потянулась к креслу за сумочкой, в которой лежали карты.

Колода, казалось, так и притягивала к себе, и у Яны возникло какое-то странное внутреннее чувство, подсказывающее ей, что планируемый сеанс гадания должен быть особенно успешным.

Веером раскинув перед собой карты, Милославская решила остановить выбор на «Взгляде сквозь оболочку». Символы, начертанные на нем, были столь же необычны, сколь и все остальные: человеческий глаз сверху и снизу пронзали два луча, испещренные чем-то, похожим на молнии, а в глубине зрачка таилось изображение непонятного предмета.

Гадалка отодвинула лишние карты в сторону, повыше положила подушку, поудобнее облокотилась о нее и закрыла глаза, накрыв «Взгляд сквозь оболочку» ладонью.

Птичий щебет, издаваемый десятком воробьев, по-хозяйски расположившихся на дереве под окнами дома, мешал.

Милославской сосредоточиться, и она не сразу нашла контакт со своими помощниками. Тем не менее знакомый туман вскоре закружил сознание гадалки.

Она увидела руки, сильные, мускулистые, но не мужские. Руки энергично двигались, выполняя какие-то незамысловатые движения. Яна еще больше сконцентрировала свою энергию и вскоре уже могла понять, что руки делали массаж.

Милославская была готова к тому, что вот-вот, сию минуту, видение откроет ей наконец что-то важное, свершится эврика и многое-многое, все, ей станет ясно. Однако видение вдруг внезапно оборвалось, и по своему состоянию гадалка знала, что оно уже и не возобновится.

Яна лежала с закрытыми глазами, не находя еще в себе сил подняться и с досадой думала о том, как много могут открыть ей карты и как все же она не властна над ними. Они долго могли кружить ее по загадочным лабиринтам, заставляя искать, сомневаться, ошибаться и наконец находить, но никогда карты не давали ответа на главный вопрос сразу. В этот момент, когда Милославская ничего буквально не могла понять из свершившегося видения, ей особенно это было обидно. И в глубине души она уже ругала свой дар, не считая его вовсе таинственным. «Я ведь обещала Виктору», – с грустью думала она.

Милославская открыла глаза. Настроение, навеянное ей поначалу утром и солнцем, улетучилось, сменившись мрачным пессимизмом. Включив телевизор и провалявшись еще около получаса, Яна нехотя поднялась и пошла заваривать кофе. Она достала до боли знакомую джезву, поставила ее на огонь и, покуривая и помешивая нагревающуюся воду, продолжала обдумывать, что же все-таки могло значить необъяснимое и глупое на первый взгляд видение.

– Массаж, хм, – вслух размышляла она, – что бы это могло значить? Больница, болезнь? Синявская заболела, слегла? Но почему тогда сына не известила? Заболела рассеянным склерозом и ничего не помнит? Но зачем дом тогда продала? Какого черта ей это понадобилось? С ума сошла? Федотова сказала, что Ольга Сергеевна веля себя адекватно. Что же? Что же это?

Джемма удивленно смотрела на хозяйку, готовая угодить любой ее прихоти и любовно следящая за каждым ее движением. Яна глянула на нее и в душе ее снова поднялось теплое и глубокое чувство любви к жизни, и будущее ей уже не казалось таким мрачным. Она улыбнулась собаке, дунула на поднявшийся шапкой кофе и, наполнив им любимую чашку, отправилась в душ, напевая родившуюся непонятно откуда мелодию.

Наскоро освежив себя теплыми упругими струями воды, гадалка вышла к столу бодрая и повеселевшая. В этот миг она знала, что ей делать дальше: Яна решила, что ей необходимо объездить все больницы, поликлиники и прочие учреждения, в которых оказывались массажные услуги. Дело это было непростое, и Милославская знала, что если удача не улыбнется ей сразу, то она вряд ли уложится в один день, а домой вернется, словно выжатый лимон.

Гадалка всегда старалась не думать о плохом и в этот раз тоже решила давать только положительные прогнозы. Большее предпочтение среди предполагаемых ею учреждений она отдавала государственным заведениям, так как частные клиники вряд ли были по карману Синявской, поэтому круг, подлежащий Яниному изучению, заметно сузился.

Далее Милославская заметила для себя, что в первую очередь ей следовало посетить учреждения, обслуживающие жильцов данного района, и это тоже более четко определило ее ближайшие шаги.

Закончив утреннюю трапезу, гадалка взялась за телефон. Сделав пару звонков, обратившись за помощью в справочную службу, она уже точно знала, куда поедет в первую очередь.

Теперь в Милославской было гораздо больше уверенности, чем час назад. Она больше верила в удачу и в скорое разрешение дела. Джемма, видя такое настроение хозяйки, радостно виляла хвостом и следовала за каждым ее шагом.

Яна наскоро привела себя в порядок и, чтобы снять с себя хоть долю вины, решила немного выгулять Джемму, которую она и в этот раз не собиралась брать с собой, поскольку учреждения здравоохранения не самые подходящие места для нанесения визита с собаками.

Овчарка бросалась из стороны в сторону, радуя хозяйку своей глупой беспричинной радостью и удивительной преданностью. «Нет, все не может быть плохо», – думала гадалка, глядя на свою любимицу.

Приласкав на прощанье собаку, она плотно притворила дверь и сделала несколько оборотов ключом. Джемма терпеливо молчала, но, когда Яна приближалась к калитке, все же протяжно и жалобно заскулила. «Она заслуживает лучшего, – проговорила про себя Милославская, глядя куда-то в небо, – Все должно закончиться скоро и благополучно».

Яна терпеть не могла больницы, и один только их запах вызывал у нее отвращение. Его она почувствовала, еще не входя в здание районной поликлиники, а белые халаты возбудили в ней воспоминания о том дне, когда на место аварии прибыла скорая, и один из врачей, склонившись над телом ее мужа, безразлично заключил: «Не жилец».

Внутренне собравшись и сказав себе, что в жизни всегда приходится чем-то поступаться, в особенности собственными предпочтениями, желаниями и чувствами, Яна переступила порог поликлиники.

Людское многоголосье, наполняющее тесные коридоры с пожелтевшими высокими потолками, поначалу сбило ее с толку. Она растерялась и уже не знала, куда ей идти, к кому обращаться. Даже оглядеться и принять какое-то решение, здесь было трудно: пациенты и медики сновали туда-сюда, задевая случайно, а то и намеренно друг друга локтями. Милославская встала посреди коридора и, поднявшись на цыпочки, попыталась вглядеться в его конец, но ее тут же кто-то оттолкнул, и она с силой наступила на ногу сгорбленной старухе, обрушившейся на нее проклятиями.

– Яна Борисовна, – неожиданно окликнул кто-то гадалку сзади.

Милославская оглянулась: неугомонная соседка тетя Даша стояла, привалившись к стене, и смотрела на нее радостно и удивленно.

– Ты как здесь? – поправляя сбившийся платок, спросила тетя Даша и подошла ближе.

– Я… А вы? – Яна не знала, что ответить, но тете Даше судя по всему это и не очень было нужно.

– А у меня мать престарелая. Живет в этом районе. Вот привела ее, – соседка кивнула на трясущуюся старуху, сидевшую рядом на стуле.

В этот момент Милославская подумала, что вполне может воспользоваться услугами вездесущей тети Даши и, наклонившись к ее уху, тихо спросила:

– Тетя Даша, а здесь массажный кабинет есть?

– А то как же? Теперь он в каждой поликлинике есть. Только там работника давно нету. Платят мало, ну и не идет никто. А ты чего хотела?

– М-м-м, – понимающе и разочарованно протянула гадалка, не отвечая на последний вопрос. – А как же люди, ну, те, которые в массаже очень нуждаются?

– А их посылают в другой… как его там… фи… фи… филиал, что ли. Вон там я с бабушкой одной стояла. Она мне и пожаловалась на это, да и все рассказала. Филиал-то недалеко отсюда, да старухе, сама знаешь, и лишний метр тяжело пройти.

– А где он находится, филиал? – заинтересованно спросила Милославская.

– Да через две остановки. Знаешь, там лаборатория у них с угла.

– А-а-а, поняла.

– Так вот со двора там процедурные всякие и массаж тоже.

Яна хотела было уйти, но снова обратилась к тете Даше:

– А давно тут массажиста нет?

– У-у-у, – соседка махнула рукой, – год уж точно, если не больше.

Гадалка сделала для себя вывод, что Синявская вряд ли сюда обращалась, так как видение едва ли могло ее отсылать к событиям столь давним.

Яна коротко попрощалась с тетей Дашей, которая вслед ей прокричала:

– Так ты чего тут хотела-то?

Гадалка сделала вид, что не слышит, ничего не ответила и торопливо зашагала к выходу.

На троллейбусе она доехала до другого филиала поликлиники и вскоре уже стояла перед дверями массажного кабинета. Она решила напрямую задавать вопросы, но после первого же, о том, посещала ли в последнее время этот кабинет некая Ольга Сергеевна Синявская, ее направили к главному врачу, ибо ответы на подобные вопросы посторонним лицам давались только с его разрешения.

Милославская с наигранной любезностью поблагодарила молоденькую медсестру, сквозь прозрачный коротенький халатик которой откровенно проглядывало кружевное нижнее белье, и зашагала к кабинету главного.

Главный оказался занят и, постояв у дверей минут пять, Яна вдруг почему-то подумала, что, если не подмажешь, не поедешь. Она знала, сколь более отзывчивыми становятся доктора, отблагодаренные чем-либо, кроме зарплаты.

Напротив поликлиники располагался небольшой супермаркет, особенно богатый спиртными напитками. Завернув в него, гадалка выбрала один из самых дорогих коньяков в красивой высокой коробке и попросила его празднично, но не слишком броско, со вкусом, упаковать. Продавцы, благодарные Милославской за такую покупку, с радостью выполнили ее просьбу и проводили ее искусственными широкими улыбками.

Интеллигентно, без назойливости, постучавшись в дверь главного, гадалка услышала строгое «Войдите». Она вошла и, старясь не спасовать, дабы не вызвать презрительного к себе отношения, сразу присела к столу прямо напротив доктора. Он бросил на нее взгляд, сочетающий и удивление, и возникшее уважение одновременно.

– Я Яна Борисовна Милославская, – представилась гадалка, – занимаюсь частным сыском.

– Вот как? – заинтересовался главный. Однако в глазах его сразу появилась какая-то завеса, отгораживающая его то Милославской.

– Работаю, руководствуясь кодексом чести, – поспешила предупредить опасения собеседника Яна, – можете не сомневаться. Конфиденциальность своим попутчикам гарантирую стопроцентную. Но это все только отнимает наше с вами время. Давайте по существу.

Милославская аккуратно, ловким движением, поставила немного в стороне от доктора коньяк. Тот не успел еще и ничего произнести, как гадалка снова взялась за свое:

– Мне нужно получить информацию, очень ничтожную для вас, но очень важную для моего клиента. Он ищет свою мать. Она пропала. Простая, никому не нужная пенсионерка, но пропала. Понимаете? Я помогаю разыскать ее.

Коньяк молчаливо исчез в баре черного высокого шкафа, а лицо главного выразило облегчение. Видно, он боялся каких-то более серьезных вопросов, имея за собой или за заведением в целом какие-то грешки.

– М-м-м, – с деланной озабоченностью протянул доктор, – а почему вы ищете эту женщину здесь?

– Я получила информацию о том, что она получала здесь некие медицинские услуги. Осталось только уточнить, так ли это.

Через пять минут в кабинете главного была та самая медсестра в прозрачном халатике. В руках она держала журнал, в котором велась запись обслуженных пациентов. По требованию главного Оля – так звали медсестру – стала отыскивать фамилию Синявской.

Яна в эти минуты стояла, затаив дыхание. Ее охватили радостные предчувствия, но она боялась им верить, а потому отгоняла прочь и не прислушивалась к ним, ожидая только конечного результата поисков.

– Ольга Сергеевна, говорите? – вдруг, как приговор, прозвенел над ней тонкий возглас медсестры.

– Да, – тихо ответила Яна, почувствовав, что в горле у нее пересохло.

– Да, была такая, – заключила девушка и назвала адрес Синявской, дату, когда она посетила массажный кабинет и диагноз, оказавшийся для расследования незначительным. От того заболевания люди не исчезали бесследно, и Яна не стала брать его в поле зрения.

После этого медсестра вся как-то залилась краской и нетерпеливо посмотрела на главного. Тот ничего не мог понять из ее взгляда. Тогда девушка смело подошла к нему и что-то неразборчивое для гадалки шепнула ему на ухо. Он притворно кашлянул и отослал ее работать.

Милославская не знала, какой вывод для себя сделать. Медики вели себя странно и даже подозрительно.

– М-да… – протянул главврач после нескольких минут молчания, – Была у нас такая пациентка, была.

Яна не смогла сдержать улыбку удовлетворения.

– Была… – продолжал доктор. – Только мы ее на базе поликлиники обслужили всего два или три раза. На базе поликлиники, – подчеркнул он.

– То есть?

– Ну понимаете, – замялся доктор, – по желанию клиентов, в исключительных случаях, конечно, мы оказываем услуги на дому.

Яне хотелось спросить: «А разве это законно?», но она промолчала, зная, насколько глупы и бессмысленны в таких случаях вопросы о законности и насколько часто, нагло и безнаказанно бывает преступаема эта самая законность.

Доктор, видимо, заметил, как переменилась в лице Милославская, а потому продолжал свою речь с несколько оправдательной интонацией.

– Сами подумайте, что лучше для больного: когда ему откажут в обслуживании или когда пойдут навстречу с… определенными условиями. Ведь далеко не все пожилые люди в силах ездить сюда и обратно в течение определенного времени, иногда длительного…

– Я вас поняла, – прервала доктора гадалка. – Синявская платила деньги за оказание услуг на дому. Верно? – Яна не стала дожидаться ответа и продолжила: – Женщина просто не верила всем тем, кто дает объявления в газеты о подобных услугах. Ведь среди них мало профессионалов, а вот шулеров достаточно. Прошли месячные курсы и все, пошли деньги зарабатывать. А вот полегчает ли после их услуг или человек вообще с кровати не поднимется, это уже другое дело. Так ведь? А у вас тут как-никак дипломированные специалисты все-таки.

В глазах главврача заблестели искорки гордости, но выражение лица Яна его пугало: она разгорячилась и готова была, казалось, рубить наотмашь.

– Только за выход на дом, – продолжала гадалка, – они брали деньги. Начальство, то бишь вас, поставили в известность, а вы им это позволили. С условием нескольких процентов на вашу, простите, лапу. Разве я не права? Чего уж тут условности городить, давайте на чистоту. В конце концов я не враг вам. В моих интересах только добраться до истины и найти женщину, которая вряд ли могла сгинуть в неизвестность от сеанса массажа. Причиной ее исчезновения послужило другое, но эти сеансы одна из ниточек, которые я не могу не изучить.

Доктор заметно побледнел, и Яна уже пожалела, что столь резко изложила ему свои соображения. Он, наверное, и фамилии-то Синявской не помнил, а то бы и разговаривать с гадалкой не стал. А теперь уж влип и не знал, как пойти на попятную.

– Давайте начистоту, – заметно спокойнее, повторила Милославская, – Я не желаю вам зла.

Доктор тяжело вздохнул.

– В конце концов вы всегда сможете отказаться от своих слов, свидетелей у нас нет… А историю болезни набело переписать – плевое дело…

Левая сторона лица главного нервно подернулась, и он испытующе глянул на Милославскую и, видимо, увидел в ее глазах что-то такое, что заставило его заговорить.

– Не одна такая Синявская у нас была, как понимаете. Но раз уж речь о ней… К ней ходили три разные работницы. Так уж у нас с расписанием получилось. Одна из них сейчас уволилась, две по-прежнему работают. Лисина, правда, перевелась в другое отделение, а вот эта девочка, которая здесь сейчас, Оля, она тоже ходила.

– Премного благодарна, – удовлетворенно произнесла Милославская. – Могу я данные двух других получить? С Олей-то я сейчас побеседую, а их разыскать все же хотелось. Синявская, знаете, мало общалась. Никто из соседей о ней ничего не знает, так, может, она с массажистками о чем обмолвилась. Поверьте, в этом нет никакого подвоха.

– Чего уж тут теперь, – поморщившись, произнес главный.

Он молча начеркал на листочке данные двух других медсестер, выудив их их какого-то своего журнала, и протянул листок гадалке.

– Только не очень-то их, – сказал он, пытаясь улыбнуться. – Я итак еле-еле полный штат набрал. У других вон, поглядите, дефицит работников. Кто за копейки захочет в поликлинике сидеть? Никто. А я находил пути, как попридержать и заинтересовать людей. Вот, донаходился…

Яна встала, вздохнув, и вышла из кабинета. Первым делом она снова направилась в массажный и стала разговаривать с Олей. Та на этот раз была более откровенной и раскованной, зная, что главный в курсе этого разговора. Она рассказала о том, как ходила к Ольге Сергеевне, о чем они говорили. Женщина была очень одинока и потому была рада ее визитам, но ничего странного Оля в поведении Синявской не увидела, да и Яна прослушав ее рассказ, пришла к выводу, что с Оли больше спросить нечего.

Покинув поликлинику с некоторым чувством удовлетворения, Милославская на минуту задумалась, кого же из названных главным медработниц навестить первой. В первый же миг ее посетила мысль, что та дамочка, что уволилась, вызывает с детективной точки зрения больше подозрений. Чего бы ее вдруг на сторону потянуло, когда тут заработок какой-никакой, а больший, чем в других поликлиниках? Вторую, Лисину, гадалка решила оставить на потом.

Внимательно изучив адрес, Яна пришла к выводу, что это не так далеко от поликлиники, и решила прогуляться, не растрачиваясь на транспорт, а заодно и ход беседы обмозговывая.

Дом и улицу она отыскала быстро, только вот подозрения ее не оправдались. Милославскую встретила очень приятная молодая девушка, которая, узнав, чего от нее хотят, сразу же пошла на контакт, пригласив Яну войти. Она с удовольствием пересказала гостье каждый свой визит к Ольге Сергеевне и отзывалась о ней самым лестным образом. Вдобавок ко всему, она любезно предложила гадалке свежезаваренного чаю с малиной, который прихворнув, только что приготовила для себя.

Милославская, очарованная приятной компанией и немного утомившаяся после двадцатиминутной ходьбы, не смогла отказаться от предложения, а за чаем попыталась выяснить, не заметила ли девушка в поведении Синявской чего-нибудь странного, не жаловалась ли пациентка на что, спокойно ли себя вела во время последних визитов.

Медсестра ответила, что Ольга Сергеевна всегда была одинаково уравновешенна и дружелюбна, много и хорошо говорила о своем единственном сыне и всегда ждала от него весточки, а за массаж благодарила, как было уговорено да еще что-нибудь печеное с собой заворачивала – отказаться было просто невозможно.

В итоге, на засыпку, Яна как бы невзначай спросила, почему девушка уволилась. Та, вздохнув, ответила, что при всей ее любви к выбранной профессии, ей решительно не хватало средств на проживание, а потому и работа не приносила никакого удовлетворения. Давняя знакомая, якобы, пообещала ей место администратора в супермаркете, на что недавний медик с радостью согласилась. На данный момент она находилась в ожидании обещанного.

Полная приятных впечатлений от беседы, но разочарованная ее исходом, Милославская покинула массажистку и направилась по второму адресу, надеясь хотя бы там найти какую-то зацепку.

Но и там ее ждало разочарование. Прием гадалке был оказан далеко не такой любезный. Понять это было можно – редкий человек в наше время согласится лясы точить с незнакомцем.

Но тем не менее Яна, хотя и стоя за порогом, смогла задать все приготовленные вопросы, ответ на которые не родил у нее ни подозрений, ни идей.

Все три массажистки, как оказалось, были абсолютно чисты в отношении ведомого Милославской расследования. Гадалку стал мучить вопрос, зачем тогда карты обратили ее к этой области, но ответа на него она так и не нашла.

Впрочем, Яна решила не позволять себе совсем уж отчаиваться, поскольку знала, что никакой сеанс гадания не проходил напрасно. Она решила сохранить разговоры с массажистками в своей памяти все, до мельчайших подробностей, так как знала, что какая-нибудь из этих мельчайших подробностей все равно ей понадобится.

Прохладный ветерок, остужавший воздух с утра, стих, и на улице стало душно. Дышать было тяжело: при солнечной погоде все же мешала влажность. В такую погоду Яне всегда хорошо спалось, не отказалась бы она вздремнуть и сейчас. Все-таки встала рано, и сейчас уже чувствовала себя усталой. Но Милославской было не до этого. Она еще не знала, что конкретно будет теперь делать, но решить это гадалка должна была как можно скорее, ибо время уже поджимало, и она просто не имела права разочаровывать клиента.

Виктор в эти часы просто сходил с ума в гостинице. Вполне комфортабельный, исключая наличие телефона, номер казался ему сейчас хуже затворнической монашеской кельи, лишенной всех мирских прелестей. Переступив его порог, он даже не огляделся и не стал оценивать всех достоинств предложенного. Бросив небрежно в угол сумку, которая от комом набитого в нее белья казалась объемней обычного, Синявский плюхнулся на кровать и заложил руки за голову. Жизнь казалась ему мрачнее тучи.

Слова Милославской о продаже дома звучали у Виктора в ушах, повторяясь снова и снова. Это давило на него сейчас, как бы кощунственно оно не было, больше, чем само исчезновение матери. Он поверить не мог в услышанное и тем не менее не доверять гадалке не имел оснований.

Чувствуя себя все более и более подавленным, Синявский заказал в номер бутылку водки, салат, который оказался тремя тоненькими колечками огурца и парой ломтиков помидора, накрытыми веточкой петрушки, и стал так, практически не закусывая, выпивать рюмку за рюмкой. Довольно скоро мужчина стал пьян и почувствовал некоторое облегчение. Со словами ругательств в адрес матери Виктор заснул прямо в кресле.