Текст книги "Паутина"

ГЛАВА 17

Давно уже стемнело. Все вокруг заполонил назойливый посвист сверчков и треньканье других насекомых. Подул прохладный ветерок, и стало прохладно. Горько пахло какой-то травой, а днем почему-то этот запах не ощущался. Небо казалось звездным, как никогда и любоваться им было одно удовольствие, если бы ничто не мешало этому.

Милославская, тесно скрестив на груди руки, поеживалась. Три Семерки и Саня молча курили. Они уже успели выспаться и в ближайшее уличное кафе наведались, перехватили по гамбургеру, колу принесли с собой в машину. У Яны же совершенно не было аппетита. Она очень переживала. Уже несколько часов дело не двигалось с места, а время тянулось очень медленно, казалось, целая неделя прошла.

Руденко с Милославской уже пытались рассуждать о том, куда могла запропаститься Щербатова.

– Дело молодое, – посмеиваясь, поначалу заметил Три Семерки.

Следующие его предположения были уже не так оптимистичны.

– Спугнули мы ее, – мрачно произнесла гадалка, и Семен Семеныч с ней согласился.

– Какая глупая ошибка! – закрыв лицо руками, хрипло простонал он.

Тем не менее никто не предлагал покинуть место ожидания и разойтись по домам. В том числе и Саня, рабочее время которого давным-давно закончилось. Поведение нового «начальства» по сравнению с чутким руководством шефа, похоже, казалось ему раем земным. Он постепенно стал более открытым, общительным и даже шутил очень остро, в то время как в отделе за ним закрепилась кличка Бирюк.

– С кем поведешься-а, – грустно протянул в ответ на вопрос об этом Милославской.

Время шло, и настроение приятелей становилось все более мрачным. Видно было, что оба они почти совершенно разочарованы, но ни Яна, ни Семеныч вслух не решались заговорить об этом.

Улицу освещали несколько тусклых фонарей, и, хотя всех, кто проходил мимо, достаточно хорошо можно было рассмотреть, зрение, и так уставшее от наблюдения, настойчиво стало говорить о своей усталости. Семен Семеныч, конечно, поспал, да и Яна немного полежала с закрытыми глазами, но все же сосредоточенно заниматься одним и тем же – смотреть в одном направлении – становилось уже невыносимо.

– Шея ноет, – заметил в один из моментов Руденко, запустив руку под воротник и потирая ею уставшие позвонки.

– Пойди, разомнись немного, – предложила гадалка, – сейчас уже темно, вряд ли кто-то разглядит твои милицейские погоны. Здесь дерево вон какое, и свет от фонаря на нас почти не падает.

Три Семерки, покряхтывая, выбрался их машины и, отойдя немного в сторону, стал изображать нечто вроде гимнастики. Сама гадалка уже пару раз выходила на улицу, выкуривала сигарету и снова занимала свою наблюдательную позицию.

Руденко с трудом наклонился, дотронулся кончиками пальцев до носков своих пыльных ботинок а, потом, воздев руки к небу, простонал:

– Красота-то какая, а? Небо звездное…

Милославская и Саня машинально посмотрели из окон иномарки вверх.

– Ой! – вдруг громко воскликнула Милославская.

– Что? – в один голос воскликнули мужчины и удивленно посмотрели на нее.

– Там, кажется, свет.

Яна еле заметно кивнула на щербатовские окна. Действительно, в одном из окон что-то еле заметно засветлело. Казалось, дальнюю комнату освещал ночник, или вообще внутри кто-то ходил со свечой.

Руденко, открыв рот, медленно перевел свой взгляд на окна Елены.

– Так и есть… – завороженно прошептал он, а потом тем же голосом неуверенно обратился к подруге: – Просмотрели?

Милославская, полная невероятного недоумения, выразительно пожала плечами и замотала головой.

– Что же мы стоим? – все так же шепотом обратился к ней Семен Семеныч, не двигаясь при этом с места и не меняя своей прежней позы.

Выглядел он, надо сказать, довольно смешно: исходная позиция – ноги на ширине плеч, руки на поясе.

Гадалка, словно, очнувшись, осторожно приоткрыла дверь автомобиля и вышла на улицу. Она встряхнулась, чтобы немного расслабить затекшие мышцы. Семен Семеныч зачем-то сделал то же самое.

– Идем, – уверенно произнесла Яна.

– Идем, – вторил ей Руденко.

Гуськом – гадалка впереди, Три Семерки сзади – друзья направились к подъезду и вскоре скрылись в его темноте. Сане велели дожидаться их, а в случае непредвиденных событий действовать руководствуясь разумными, обдуманными решениями.

Неторопливо, осторожно, стараясь не производить никаких громких звуков, приятели стали подыматься по лестнице. Руденко на случай непредсказуемого происшествия достал пистолет и держал его наготове.

Остановившись перед дверью, оба сначала отдышались, потом Семен Семеныч шепнул гадалке:

– Звони! Скажешь – соседка.

Яна, согласившись, кивнула и нажала на кнопку звонка. Почти сразу за дверью послышались неспешные шаги и хлопанье шлепанцев.

– Кто? – прозвучал вдруг из квартиры грубый мужской голос.

Руденко вопросительно глянул на Милославскую. Та высоко подняла брови и пожала плечами. Секунды шли. Семен Семеныч сморщился и замахал Яне рукой, приказывая отвечать на вопрос того, кто находился в квартире.

– Кто там? – повторил в этот миг мужчина.

– Соседка, – неестественно утончив голос, ответила гадалка.

Квартира ответила Милославской полной тишиной. И Яна, и.

Семен Семеныч напряженно вслушивались в то, что происходило за дверью. Мужчина, который говорил с ними несколько мгновений назад, словно растворился.

Три Семерки хмуро поглядел на гадалку и кивнул на звонок.

Милославская поняла его жест и опять нажала на кнопку. На этот раз им вообще никто не ответил. Не советуясь с приятелем, Яна снова позвонила. Потом еще раз, и еще. Квартира безмолвствовала.

У Руденко, похоже, не выдержали нервы, он грозно ударил по двери кулаком и выкрикнул:

– Откройте, милиция!

Яна в ужасе прижала руки к груди и удрученно закачала головой.

После нескольких мгновений тишины, совершенно неожиданно для обоих приятелей, послышались щелчки открывающегося замка. Руденко сразу отшатнулся от двери, плотно прижался к стене и замер, крепко сжимая в полусогнутой руке пистолет. Милославская с замиранием сердца стала ожидать, когда перед ней распахнется дверь этой таинственной квартиры. Яне казалось, что в груди у нее стучит так сильно, что стук этот слышен на весь подъезд.

Раздался щелчок, потом еще один, третий. Вот, вот, прямо сейчас дверь откроется и перед гадалкой предстанет тот незнакомец, голос которого она недавно слышала. В сознании Милославской мгновенно нарисовался предполагаемый облик мужчины и даже его мимика и жесты, слова, которые, по мнению гадалки, он должен был произнести, увидев ее.

Замок замолчал. Дверь, однако, не открывалась. Миг, другой, третий – все оставалось по-прежнему. Нервы Милославской были на пределе, терпение тоже. Ничего не говоря Руденко, Яна, руководствуясь минутным чувством, решила действовать.

Она уперлась рукой в дверь и надавила на нее. Три Семерки сразу смекнул, что намеревается предпринять его подруга. Он вмиг отстранился от стены и встал рядом с гадалкой. Милославская надавила на дверь еще раз – созвучно ее ожиданию та, недовольно скрипнув, отворилась.

В прихожей горел свет, горел по-настоящему. Это было не то тусклое свечение, которое приятели видели с улицы. Яркая лампочка, немного спрятанная под хрустальными прозрачными висюльками маленькой люстры, упрямо освещала каждый угол первой в квартире комнаты.

Руденко и Милославская, сидевшие на улице в полутемноте и некоторое время находящиеся в подъезде почти в полном мраке, одновременно зажмурились, потом шагнули вперед и, щурясь, стали осматривать прихожую.

Неожиданно раздался звук ударившегося обо что-то твердое металлического предмета: что-то вылетело из темноты противоположной комнаты.

– Наза-а-т-т! – в бешенстве закричал Руденко и, в мгновенье заслонив собой гадалку, рывком отбросил ее обратно в подъезд.

Благо дверь оставалась открытой. Яна, споткнувшись о порог, растянулась на выложенной плиткой площадке. Семен Семеныч тяжелым грузом навалился на нее сверху.

– Что? – с ужасом и возмущением произнесла Милославская.

Б-баба-ах! В квартире что-то рвануло так, что от последовавшего за взрывом лязга и грохота у гадалки заложило в ушах. Почувствовался незнакомый Яне запах, похожий на запах гари. Она приподняла голову: казалось, в дальней комнате что-то задымилось.

В этот момент Милославская, очевидно, по причине минутного шока, не заметила того хаоса, который вдруг образовался внутри помещения. Руденко, вероятно, лучше подруги понимая, что произошло, быстро поднялся на ноги и, снова перешагнув порог квартиры, осторожно, по стенке, стал пробираться в направлении той загадочной комнаты, откуда что-то вылетело.

Не успев еще толком сообразить, что к чему, но ведомая внутренним голосом, Яна тоже торопливо встала с пола и, прихрамывая, так как боль в ноге резко дала о себе знать, сделала несколько шагов за Семеном Семенычем.

Три Семерки, на мгновенье замерев и прижавшись к стене, вдруг резко выступил вперед и, вытянув вперед руки со сжатым в них пистолетом, закричал:

– Р-руки, свол-лочь!

Милославская тоже сделала шаг вслед за Руденко.

– А-а-а! – раздался в следующий миг одновременный возглас гадалки и Семена Семеныча.

В комнате, отброшенный к стене, лежал кровавый кусок того, что осталось от «сволочи».

– Боже! Боже! – зажмурившись, кричала Милославская.

– Е-о-о! – сжав зубы и брезгливо отвернувшись, процедил Три Семерки.

Тем не менее надо было действовать, пока на звуки взрыва народ не собрался, и Семен Семеныч хорошо понимал это. Он в два шага очутился у двери и с силой захлопнул ее.

– Телефон? – со злобой закричал он, озираясь по сторонам. – Здесь есть телефон?!

Руденко бросил взгляд на верх стены, где могли быть заметны проведенные телефонные провода и, заметив их, метнулся на кухню, куда они вели. Дрожащими руками Семен Семеныч стал набирать номер своего отдела, потом, нервно покусывая губы, дожидался ответа абонента.

– Капитан Руденко! – громко представился он, когда на том конце провода ему ответили. – Ребята, выезжайте! Срочно! Мама родная! Тут такое! Короче, бригада оперов, эксперты, ну, все, все, все тут нужны! А? Да, скорее! – Три Семерки схватил ртом воздух и торопливо назвал адрес Щербатовой.

Пока Семен Семеныч звонил, Милославская тоже не медлила. Взяв себя в руки, она мужественно подступила к комнате, где произошла трагедия и тщательно осмотрела ее, потом зачем-то стала пристально приглядываться к одной из стен прихожей, косяку и ощупывать его.

– О Господи, Господи, – бормотал Три Семерки, вытирая ладонью выступивший на лбу пот, – е-п-р-с-т! – скороговоркой проговорил он. – Кто бы знал?! Кто знал?!

Потом он вдруг обратил внимание на сидящую на корточках гадалку, как будто только что заметил ее присутствие.

– Ты чего там? – потирая усы, спросил он.

– Слушай, Сема, слушай внимательно, – тревожно проговорила Милославская, – кажется, я знаю, что тут произошло!

Три Семерки смотрел на Яну, непонимающе выпучив глаза.

– Кажется, – начала гадалка, – да, я почти в этом уверена, – продолжала она, снова присматриваясь к косяку, – этот герой, – Милославская кивнула на истекающий кровью труп, – бросил гаранту.

– Э-хе-хе-хе, – злобно засмеялся Руденко, – вот так открытие! Гранату, э-хе-хе-хе! А я и не догадался!

– Да подожди ты! – рассерженно воскликнула гадалка. – Я не об этом вовсе хочу!

Три Семерки недоверчиво глянул на подругу.

– Мужчина, похоже, держал гранату в левой руке, – взволнованно начала объяснять гадалка, сопровождая объяснение показательными жестами, то и дело кивая на то или иное в комнате, – он, наверное, второпях ее так схватил. Бросок левой рукой не получился, – Яна на мгновенье замолкла и глянула на Руденко.

Тот, казалось, начал слушать ее всерьез, понимая, что подруга говорит дело. Радуясь этому, Милославская продолжила более уверенно:

– Граната попала в дверной косяк, – гадалка присела и указала Семену Семенычу на маленькую вмятину в дверной коробке: – Вот. Видишь это?

Тот хмуро кивнул.

– Граната по этой причине отскочила обратно! – довольная своими доводами, заключила Яна.

– И что же? – всерьез заинтересовавшись аргументами подруги, спросил Руденко.

– Мужчина схватил ее снова, но бросить второй раз, как видишь, не успел! Он взрыва он и погиб…

– Логи-ично… – протянул Три Семерки, покачивая головой. – Ну, Яна Борисовна, голова у тебя, как компьютер! Полностью согласен, полностью согласен, – пробормотал он, еще раз осматривая все то, на что указывала ему гадалка.

За дверью уже давно слышались громкие голоса поднятых на ноги соседей. Но приятелям было не до них. Вдруг настойчиво заголосил звонок.

– Кто там еще? – озлобленно пробормотал Семен Семеныч и направился к двери.

– А, ты, – облегченно произнес он, увидев за порогом водителя Саню.

– Что? – вопросительно воскликнул тот, испуганно вытаращив глаза. – Там стекла летели, осветилось все, бабы орут, – затараторил он, но Три Семерки перебил его.

– Все нормально, Саня, – устало произнес он, – иди в машину.

Только перепуганный водитель покинул квартиру, как в дверь снова позвонили. Из окна Семен Семеныч увидел знакомый милицейский транспорт. И он, и гадалка оба кинулись к двери. Яна быстрее Руденко зацепилась за дверную ручку и, немного нагнув ее вниз, потянула дверь на себя.

За порогом стоял старший уполномоченный, Ухов Михаил Владимирович, как он секундой позже представился. Из-за его спины выглядывало несколько любопытных соседских лиц.

– Ты что, один, – обратился Три Семерки к коллеге.

– Нет, ребята сейчас поднимутся, – ответил тот и перешагнул порог.

Он коротко поприветствовал гадалку, с которой был уже знаком, и серьезно спросил:

– Ну, что тут вас?

Милославская и Руденко как-то одновременно кивнули на злосчастную комнату. Реакция опера на увиденное была вполне предсказуемой, даже работая в милиции, к такому зрелищу привыкнуть весьма трудно.

Ухов присел на табурет и, закинув ногу на ногу, закурил.

– Вот так едрена мать! – покачивая головой, – протянул он.

В следующий миг в дверь снова позвонили. Пришли другие опера. в подъезде к тому времени столпилось еще больше любопытствующих.

– Товарищи, разойдитесь, все в порядке, – стараясь выглядеть убедительно, сказал всем Ухов.

– Какой в порядке! – накинулась на него пожилая дама в бигуди и длинной ситцевой ночной рубашке, – у меня стекла повылетали!

Ухов не осмелился испытать на себе всплески ее дальнейших эмоций и захлопнул дверь прямо перед носом женщины.

Вновь прибывшие тоже ахнули при виде окровавленного трупа.

Один, самый молодой, кинулся к туалету: затошнило.

– Какие соображения? – сурово спросил Ухов Руденко.

Но Милославская не дала ему и рта раскрыть. Она махом выпалила все то, чем еще недавно поделилась с приятелем. Опера, переглянувшись, одобрительно закивали головами и по приказу Ухова начали тщательный осмотр комнаты. Как обычно, были соблюдены все формальности, каждый сотрудник делал свое дело. После осмотра опера выразили еще большую уверенность в солидарности с гадалкой. Наступило время приглашения понятых.

Руденко подошел к двери; наклонив голову, прислушался к шумному гомону за ней и, в конце концов открыв ее, вгляделся в обескураженные лица собравшихся. Затем, почти мгновенно отыскав среди них внушающие большее доверие, произнес:

– Господа, пройдите, будете понятыми.

Была смелость в лицах выбранных мужчины и женщины, вероятно, супругов, вдруг сразу улетучилась. Они переглянулись. Семен Семеныч повторил свои слова. Пара несмело перешагнула порог квартиры.

Дабы не шокировать несчастных так сразу, опера решили сначала допросить их, что поручили Руденко, которого в бок подталкивала гадалка и который потому сам на это дело и вызвался. Ему, конечно, было понятно, что тайным двигателем допроса станет Яна Борисовна, однако Три Семерки сделал важный вид и пригласил понятых пройти на кухню, где в тот момент никого из оперов не было и где можно было относительно спокойно вести беседу.

– Пискунова Анастасия Викторовна, – нерешительно произнесла женщина, когда Яна попросила ее представиться.

– Сергей Николаевич Пискунов, – следовал ей мужчина, когда Милославская на него подняла глаза.

– Что вы можете сказать о личности мужчины, находившегося в этой квартире? – продолжала гадалка, а Семен Семеныч записывал.

– Но нас, кажется приглашали быть понятыми, – недовольно заметил Пискунов.

– Кажется, да, – ядовито ответил Руденко, – но по правилам вы должны сначала ответить на вопросы.

Лжесвидетельство карается законом, напоминаю. И если вы что-то знаете, но скроете…

Похоже, сказанное Семеном Семенычем подействовало.

– Мужчины? – сразу удивленно переспросила Анастасия Викторовна и посмотрела на своего мужа. Тут же, придя к кое-каким соображениям, она протянула: – А-а-а, так это, наверное, хозяин кварти-иры… А что произошло? С ним что-нибудь случилось?

– Хозяин квартиры? – изумилась гадалка, не отвечая на вопрос понятой.

– Что-о? – удивленно воскликнул Три Семерки.

– Да, наверное, он, – ответил, переменившись, Пискунов, – тут из мужчин, по-моему, только он появлялся. Высокий такой, чернявенький?

Милославская ничего не могла ответить насчет примет покойника, поскольку в ее сознании запечатлелось только большое красное пятно, поэтому она поспешила задать следующий вопрос:

– А как же девушка? Девушка разве тут не проживала? Щербатова Елена Николаевна?

– Девушка? Елена? – оживилась Пискунова. – Так это сожительница его, поди.

– Стоп! Стоп! Стоп! – вступил в разговор Три Семерки. – Давайте все по порядку, а? Я вас спрашиваю – что вы можете сказать о личности хозяина квартиры. Пожалуйста, отвечайте, соблюдая логическую последовательность. От и до, все по порядку. Иначе в протоколе потом никто не разберется!

– Но что все-таки произошло? – с возмущением произнесла Анастасия Викторовна, поправляя полу своего халата.

– Давайте об этом после допроса? – сердито парировал.

Руденко.

– Думаю, произошедшее вас не обрадует, – вмешалась гадалка, – поэтому не спешите увидеть то, что находится в соседней комнате, – Яна многозначительно кивнула вправо.

Пискуновы невольно последовали за ней взглядом, и оба как-то съежились, наверное, попытавшись представить себе случившееся с их соседом и представляя себя на его месте.

– Итак, – поторопила их гадалка.

– То, что мы знаем, может быть, всего лишь сплетни, – краснея, начала Анастасия Викторовна, – по крайней мере об этом все говорят. А если честно, то еще я про это слышала от одной…

– Давайте не будем углубляться в этимологию сплетен, – поморщившись, заявила гадалка, поняв, что имеющаяся у Пискуновой информация почти стопроцентно достоверна, – рассказывайте.

– В начале девяностых этот человек…

– Кто он? Назовите имя, – перебил Три Семерки.

– Е… Евсеев, Илья, отчества не знаю, – заикнувшись, ответила женщина. Секундой позже она продолжала: – В начале девяностых он занялся пошивом обуви. Умел ориентироваться на моду и спрос, вообще, соображал в вопросах торговли, поэтому довольно быстро преуспел. Разбогател, то есть.

– Говорят, приобрел дом, машину, – вмешался Сергей Николаевич.

– Да, – подтвердила его супруга, – были и поездки на юг, заграницу, бары, рестораны, казино, девочки. Но денег-то хотелось больше и больше. А для больших денег нужен большой бизнес. Ему раскрутиться захотелось, расшириться немного. Он вроде решил взять взаймы. Занял большие деньги, ну, так люди говорят, – замялась рассказчица.

– Дальше, дальше, – поторопила ее гадалка.

– Кредитовал он энную сумму, а тут товарищ его какой-то объявился. Упал в ноги к Илье.

– Говорит, выручай, брат, – продолжал уже Пискунов, видя, что жена слишком разволновалась, рассказывая, – а не то мне крышка. Попал я, говорит, на бабки. Крупно попал. Ну, а Евсеев, видно, тоже в долгу у него был. Тот и припомнил ему давнее. Распили они вместе бутылку-другую, и дал Илья ему взаймы большую часть из того, что сам занял. Тот благодарить стал, обещал золотые горы. Ну, договорились, они о сроке отдачи денег. Пришлось Евсееву попридержать пока свои идеи.

А тут как назло у него что-то не ладиться стало. А кредитор-то взял и смылся. Илье деньги взять негде, не то чтоб долг отдать, но и свои-то дела поправить. А проценты-то бегут. День-другой, и вообще без штанов остаться можно. Вовремя спохватился Евсеев. Решил нажитое продавать, чтоб скорей от долгового ярма избавиться. Ему уж угрожать тогда заимодавцы стали…

– Продал все, – продолжала Пискунова, – на оставшееся вот эту квартирку и купил. Стал жить намного скромнее…

– А Елена? – нетерпеливо спросила Милославская.

– С ней он позже уже снюхался, – махнув рукой, отвечала Анастасия Викторовна, – она, собственно говоря, тут и жила, а сам-то хозяин редко показывался.

– Чем же он занимался? – удивленно произнесла гадалка.

Оба Пискуновы пожали плечами.

– Понятно, – протянул Руденко, – об этом агентство «Одна баба сказала» не доложило.

– Напрасно иронизируете, – вздохнув, сказал Пискунов, – это не только бабы, это и мужики говорят. Жильцы в этих домах почти все старые. Получали квартиры, работая на одном предприятии. Поэтому к новичкам здесь всегда очень внимательно присматриваются: кто, откуда… А земля, она слухами полнится.

– Ясно, – вздохнув, произнес Руденко и закурил.

– Сейчас, – сказал он, когда кончик его сигареты заалел, – пройдем в соседнюю комнату. Предупреждаю – там труп.

– Ильи? – ужаснулись Пискуновы.

Три Семерки мрачно кивнул.

– Кошмар, какой кошмар! – воскликнула Анастасия Викторовна.

– Что с ним? Его убили? – взволнованно стал спрашивать Пискунов.

Семен Семеныч ничего не ответил.

– Пройдемте, – пригласил он супругов.

Не дойдя шага до входа в комнату, где лежал растерзанный взрывом Евсеев, Три Семерки остановился и, оглянувшись, тихо спросил у Сергея Николаевича:

– У вашей жены с сердцем все в порядке?

– Если вы переживаете о ее реакции на труп, – ответил тот, то напрасно – она в морге работает.

Руденко оглянулся на Милославскую и с улыбкой заметил:

– Кажется, я подходящих людей выбрал.

Потом он обратился к Пискунову, сдвинув брови:

– Кстати, а вы-то сами как?

– А я хирург, – копируя мимику Руденко, ответил тот.

Далее были выполнены все необходимые формальности, и Пискуновых отпустили, предупредив, что они еще могут понадобиться следствию.

Ожидая приезда еще кого-то, опера сели кружком на кухне и заговорили.

– Главное теперь, – заявил Ухов, – выяснить, откуда у него граната. Это, ребята, задача номер один.

Руденко с Милославской стояли в дверях.

– А нам надо первым делом Щербатову разыскать, – шепнула Яна приятелю.

Тот кивнул, давая знать, что полностью согласен. Беседа между операми пошла оживленнее и, чтобы не мешать, гадалка отозвала Три Семерки в сторону и тихо сказала:

– Ну что, давай приступать к поиску.

– Где же мы ее теперь среди ночи? – возразил тот.

– Так ведь не сирота же она казанская, небось и родственники есть у нее. Родители, – настаивала гадалка.

– Нет, я могу, конечно, выяснить ее родословную через свои каналы, – протянул Семен Семеныч, – только по ночам эти каналы, увы, не функционируют.

– Но попытаться-то можно?

– Можно, – Три Семерки пожал плечами.

– Я сейчас, – сказала ему гадалка, – ты иди пока мужиков послушай, может, чего дельного скажут.

Семен Семеныч улыбнулся, решив, что подруге просто требуется удалиться по нужде, но у Милославской большей нужды, чем раскрытие преступления не было, поэтому она кропотливо стала изучать каждый метр квартиры.

Поиски ее не успели еще принести своих плодов, как зазвонил телефон. Мужчины переглянулись. Руденко, почему-то на цыпочках, стал подбираться к телефону.

– Да, – ответил он.

– Илья? – зазвучал на том конце провода знакомый уже Семену Семенычу голос Щербатовой.

Милославская стояла вплотную к приятелю и отчетливо слышала его собеседницу.

– Да я, – ответил Руденко и повесил трубку.

– Звони скорей куда следует! – накинулась на него гадалка.

– А? Что? – не понял Семен Семеныч.

– Ну скорее же, нам номер, откуда звонили, определить нужно.

– Эх, е! – воскликнул Руденко, всплеснув руками, и последовал совету своей подруги.

– Да, да, ты права, – бормотал он, нажимая телефонные кнопки.

Опера все привстали, и, пока Три Семерки дожидался ответа абонента, Яна объясняла им, что к чему. Через пару минут все уже знали с какого телефона звонили в квартиру Евсеева, и по какому адресу этот телефон установлен.

– Едем! – воскликнула гадалка, горящими глазами глядя на Руденко.

– Едем! – ответил ей он, тоже охваченный рабочим азартом.

– Помощь нужна? – посмеиваясь, обратился к ним Ухов.

– Не, – на ходу отмахнулась гадалка, – сами справимся.

– Вы пока этого клиента, – Три Семерки кивнул в сторону злополучной комнаты, – определите. Да и формальности все заканчивайте.

Покинув квартиру, приятели стали торопливо спускаться вниз по ступенькам.

– Гони! – накинулись они на измученного неизвестностью Саню.

– Ага, – радостно ответил тот и, повернув ключи зажигания, резко нажал на газ.

– Куда? – спросил он, выворачивая из-за угла дома.

– Угол Тульской и Лесного тупика знаешь? – спросила Яна.

Саня кивнул.

– Вот туда и жми, – сказал Руденко, сдвигая на затылок фуражку.

– Я примерно представляю, где находится этот таксофон, – сказала Яна своему приятелю, – но ведь не будет же Щербатова стоять возле него все это время.

– Так или иначе, но далеко она тоже не успеет уйти, – ответил Семен Семеныч, – исследуем улицу во всех направлениях и обязательно ее отыщем.

Милославская замолчала и стала напряженно вглядываться вдаль. До Тульской оставалось не более пяти минут езды.

– Послушай, Сема! – воскликнул вдруг она. – А ведь тут рядом кафе! Как думаешь, может Елена именно там и зависает?

– Это идея, конечно, но сначала мы все же должны осмотреть все вокруг, – радостно ответил Три Семерки.

Иномарка резко притормозила на углу Тульской и Лесного тупика. Возле них никого не было.

– Саня, поезжай прямо по этой улице, только не спеши, – приказал Руденко.

Саня двинул вперед. Тротуары вокруг пустовали, да и машин не было. Только вдалеке, на противоположной стороне, у кафе, было припарковано несколько автомобилей. Единомышленники проехали три квартала, но Щербатовой так и не встретили.

– Останови, Саня, – попросила гадалка, – дальше она все равно не могла успеть удалиться. – Разворачивай.

Руденко вопросительно посмотрел на гадалку.

– В кафе, – пояснила она ему и поджала губы.

– Почему ты так решила? – расстроенно воскликнул Три Семерки. – Может, она она в одной из квартир этих домов, – Семен Семеныч жестом указал на ближайший микрорайон, – сама сказала: не сирота казанская.

– Ох, Сема, не люблю повторяться, – вздохнув и улыбнувшись, ответила Милославская, – но это все мой пресловутый внутренний голос. Саня, давай паркуйся поближе к кафе.

Саня послушно выполнил просьбу гадалки и, развернув автомобиль, поехал в обратную сторону.

– Давай по дворам, – предложила гадалка, – может она дворами идет.

Водитель исполнил и эту просьбу, свернул во двор первой многоэтажки и тихо поехал по узкой дорожке. Дома стояли далеко друг от друга, поэтому, следуя таким образом, можно было иметь достаточно хороший обзор. По другую сторону дороги располагался сквер, внутри которого находилось кафе, и площадь. На ней ночью человек был, как на ладони. Елены там не было – заметить это не Яне составило труда.

Безрезультатно прокатившись по дворам, Саня снова вывернул на дорогу и вскоре припарковал машину в десятке метров от того самого кафе.

– Ну что, мужчины? – весело произнесла Яна, приоткрывая дверцу автомобиля, – Пожелайте мне удачи!

– Как?! Что?! – забормотал Руденко, совершенно не понимая, к чему клонит его подруга.

– Семен Семеныч, оставайся в машине. Так лучше. Да, и смотри по сторонам, – добавила гадалка, выйдя на улицу и оправляя смятую одежду, – возможно, что внутренний голос меня подведет и ты увидишь Щербатову где-нибудь в другой стороне. Смотри тогда, – Милославская шутливо пригрозила пальцем, – не упусти эту райскую птичку!

– Что ты?! Что ты выдумала-то? – закудахтал Три Семерки, но Яна уже удалялась в темноту сквера, не слушая его и звонко цокая каблучками.

Кафе находилось в невысоком каменном доме, окруженном молодыми липами. Тут можно было найти массу удовольствий, помимо еды и выпивки: бильярд, казино, кинозал, караоке и многое другое. Но не за развлечениями шла сюда Милославская. Поэтому, заплатив за вход, она прошла внутрь первого, главного зала, и скромно присела за крайний свободный столик. Возле нее, как из-под земли, сразу вырос официант. Дабы не привлекать к себе внимание, Яна приняла невинный вид и сделала самый посредственный заказ, какой в большинстве своем делали посетители этого заведения.

Когда официант удалился, гадалка принялась рассматривать тех, кто сидел за ближайшими столиками, а потом и за дальними. В зале царил полумрак; на невысокой сцене с трагическим лицом заканчивала какую-то грустную песню тощая, крашенная в ярко-рыжий цвет певичка. За ее спиной стояли возле музыкальных инструментов два длинноволосых здоровяка. Они томно закатывали глаза всякий раз, когда звезда этой сцены брала высокую ноту. Исполнение песни сопровождалось мельканием цветомузыки, поэтому пристального взгляда Милославской никто заметить не мог.

Яне при таком освещении трудно было как следует рассмотреть лица, поэтому она пыталась отыскать среди прочих знакомый женский силуэт. И – о чудо! – предчувствия не обманули ее. Сначала гадалка боялась поверить своей догадке. Девушка, похожая на Щербатову, сидела спиной к ней в самом начале зала, почти у сцены. Она потягивала из высокого бокала какой-то напиток, и, даже когда губы ее отнимались от тонкой трубочки, голова оставалась склоненной. но Яна чувствовала – это та, кого она ищет.

Однако Милославская решила соблюдать предосторожность и не торопилась накинуться на свою добычу. Около десяти минут она наблюдала за предполагаемой Еленой. В тот момент, когда гадалка была почти стопроцентно уверена, что перед ней Щербатова, к девушке с правой стороны подошел официант, и она подняла на него свое лицо.

– Она! – горячо выпалила Яна.

Неимоверных усилий гадалке стоило дождаться, когда этот гладко выбритый, терпко надушенный, с женскими манерами полумужчина уберется восвояси. Казалось, он раз и навсегда решил стать опекуном Щербатовой.

Но нет, разумное взяло верх, и, что-то записав в своей книжечке, молодой человек скрылся за дверью, ведущей в подсобное помещение.

Милославская сразу поднялась и уверенным шагом направилась в сторону Щербатовой. Буквально в полуметре от нее она приостановилась. Потом решительно опустила руку девушке на плечо. Та вздрогнула и резко обернулась.

– Спокойно! – твердо произнесла гадалка, наклонившись, и присела на соседний стул.