Текст книги "Если бы ты был(-а) на моём месте. Игра в консильери"

Седьмая глава

Тяжело опустившись в кресло, положила бумажный пакет на рабочий стол и невидящим взглядом уставилась прямо перед собой. В голове сохранялась необычайная тишина. Подобное ощущение появилось и где-то в районе груди, словно кто-то взял и вынул орган, отвечающий за эмоции и чувства, и заменил его ватой. Опустив взгляд на запястья, отдающие в непривлекательный лиловый, моргнула и придвинулась ближе к столу.

Порвав пакет, вытряхнула на стол все открытки. Отбросила в сторону ненужную упаковку. Почувствовав лёгкое натяжение в порванных карманах брюк, достала мешающую смятую пачку сигарет и положила рядом на стол. Аккуратно разложила перед собой открытки в два ряда, выстроив их по годам. Крайняя левая верхняя поздравительная карточка пестрила изобилием нарисованных садовых цветов, среди которых проглядывала густая трава, отдающая в меланхоличный зелёно-голубой оттенок. Крайняя правая нижняя открытка была чисто-белой, в правом нижнем углу вырисовывался простенький узор, оставленный обычными чернилами. Рассматривая карточки, заметила в них меняющееся настроение Самуэля: яркие краски смешивались с тусклыми оттенками и постепенно приобретали насыщенные приятные цвета, затем сменялись тёмными тонами, и, наконец, завершались обычными чёрными чернилами. Масштаб рисунков был также переменчив, в самом начале они занимали всю площадь поверхности бумаги, в последней открытке единственная завитушка занимала не больше одного дюйма. Занимаясь совершенно бесполезным занятием, разглядывая старые поздравительные карточки, я задержала внимание на самой первой. Рисунок цветущего куста вдруг показался очень знакомым, но в нём чего-то не хватало. Взяв в руки открытку, напрягла память, стараясь вспомнить недостающий элемент. Перед глазами дымкой промелькнула полупрозрачная картинка, заставившая с удивлением отложить карточку и подняться с места.

Сомневаясь в собственной догадке, вышла в библиотеку и внимательно оглядела книжные полки. Я не помнила нужную книгу, поэтому потянулась к ближайшей и быстро пролистала её, но, не обнаружив искомого, выбросила книжку в сторону и потянулась к следующей, затем к другой. Звук приземляющихся на пол фолиантов не прекращался, напоминая своим шумом камнепад, устроенный прямо в поместье. Пролистав очередную книгу, оказавшуюся латинским словарём, скинула её под ноги, заметив движение в дверном проёме. Остановившись на пороге, Роджер молча наблюдал за происходящим, не смея ступать в комнату. Стараясь не обращать на него внимания, я потянулась к следующей на очереди книге и, вытянув её, быстро пролистала, наконец разглядев старые рисунки с подписями. Быстро захлопнув блокнот, ощущая на себе чужой взгляд, поспешно вернулась к кабинету и скрылась за его дверью.

Вернувшись в кресло, скинула обувь и забралась на подушку с ногами, неторопливо раскрыла книжку с потрёпанной отклеенной обложкой и положила рядом с открытками, пролистав до нужной страницы. С губ сорвался вздох. На рисунке блокнота был изображён тот же самый куст цветущих роз, рядом стояла улыбающаяся Вивиан Эпуларио. Рисунок на открытке был практически идентичен, за исключением отсутствия матери на нём и заметно меланхоличной раскраске картинки. Переводя взгляд с блокнота на поздравительную карточку, я слабо улыбнулась трогательному открытию. Самуэль невероятно сильно любил Вивиан и, потеряв её, лишился самого ценного в жизни, утратив надежду. Внезапно стала понятна глубинная причина моего скорого отбытия из Блэкхоулла вскоре после смерти Вивиан.

Внешне оставаясь похожей на маму, я стала постоянным напоминанием для отца о совершённой им ошибке, повлёкшей за собой убийство его жены в качестве предупреждения. Вивиан была убита только потому, что Самуэль влез в разборки Семьи, защищая Винсента Кастильоне. И ощущая гложущую вину, Самуэль видел во мне проявления своего собственного характера, выражающиеся в непослушании и постоянному любопытству, что он никогда не одобрял.

От осознания того, что по-прежнему занимало меня где-то в глубине души долгие годы, я с грустью поняла, что в конечном счёте ничего не ощутила. Трагичная история окончилась очень давно, люди, создавшие её, погибли. В качестве напоминания об их существовании остались лишь лежащие передо мной выцветшие открытки и старые рисунки.

Продолжительно выдохнув, скользнула безразличным взглядом по столу. Заметив смятую пачку сигарет, потянулась к ней и бегло оглядела кабинет на предмет для извлечения огня. Вспомнив о спичках, хранящихся в столовой, оставила сигареты и поспешила на первый этаж. В библиотеке нашёлся Роджер, мимо которого я быстро проскользнула, заметив то, как он неторопливо складывал книги обратно в шкаф, выстраивая их в каком-то собственном порядке. Не задерживаясь, нашла в столовой комнате коробок спичек и отправилась обратно в кабинет, плотно заперев за собой дверь под затравленным взглядом Бруно.

Потрёпанные в недавней потасовке брюки странно сползли с талии. Подтянув их выше, подошла ближе к столу, вытянула одну сигарету и вложила в рот, чиркнув спичкой и прикурив. Брюки снова сползли. Опустив взгляд, я заметила расходящуюся по швам ткань и, расстроившись испорченному костюму, пиджак от которого валялся разорванным на полу холла первого этажа, стала стаскивать с себя брюки правой рукой, держа сигарету во рту. Зажжённая спичка в левой руке вдруг напомнила о себе и обожгла пальцы. Встряхнув рукой, от неожиданности я отбросила огонёк на стол прямо на лежащие открытки. Огонь тотчас вспыхнул ярче, распространившись на поздравительные карточки. Чертыхнувшись, бросилась ближе к бумагам и упала прямо возле стола, запутавшись в собственных брюках. Сигарета выпала изо рта. Кое-как поднявшись, наспех стянула с себя расползающиеся штанины и кинулась к столу, стараясь погасить разгорающийся огонь резкими взмахами ладоней. Потушив едва начавшийся пожар, я поздно ощутила горящие пятерни. Руки слегка покраснели от соприкосновения с огнём, лежащие открытки, пострадавшие сильнее, потемнели. Сокрушившись совершённой глупости, я подняла упавшую сигарету и потушила её о коробок спичек. Взгляд вдруг привлекла одна из подгоревших открыток с небольшим рисунком и большей площадью простого белого фона. Поздравительная карточка потемнела от близкого контакта с огнём, фон приобрёл необычные очертания каких-то расплывающихся чёрных узоров. Я взяла открытку в руки, стряхнув обгоревшие края, и рассмотрела её ближе. Появившийся узор не казался следом от огня, он имел плавные линии и расползался в каком-то собственном рисунке, выходящим за пределы бумаги. Не понимая, я опустила карточку и взяла другую, обгоревшую сильнее. Она имела тот же стиль, выступившие узоры не заканчивались в пределах открытки, линии вырисовывались к самому краю, обрываясь вместе с бумагой.

Отложив открытку, я задумчиво потянулась за новой сигаретой и, прикурив, затушила спичку о коробок. Глядя в окно, сделала глубокую затяжку и неторопливо обошла стол, опустившись в кресло за ним. Обожжённые покрасневшие ладони успокаивались, оставаясь немного горячими. Сделав затяжку, выпустила дым в сторону стоящего слева от стола кресла насыщенного винного оттенка, покрытого многочисленными швами. Кресло неприятно бросалось в глаза и почему-то вызывало нервозность от одного лишь взгляда на него. Придвинувшись ближе к столу, перехватила сигарету пальцами и потянулась к одной из обгоревших открыток. Тёмные узоры исчезли. Не поверив, я отложила карточку и взяла другую. Переплетающиеся линии, которые ясно виднелись ещё минуту назад, пропали. Рука с сигаретой дрогнула. Растерявшись, я подвинула все открытки ближе к себе и внимательно оглядела их. Цветные рисунки остались на местах, подгоревшие края бумаги немного потемнели. Расплывающиеся узоры нигде не проглядывались.

– Бессмыслица какая-то.

Озадаченно потерев висок, нахмурилась. Сделала ещё затяжку. Размышляя, опустила взгляд на кончик зажжённой сигареты и вновь посмотрела на открытки. Сомневаясь в своей догадке, потянулась к спичке, зажгла её и подхватила открытку. Зажав сигарету губами, с особой внимательностью поднесла спичку к поздравительной карточке и, выждав чуть больше секунды, потушила огонёк и перехватила сигарету пальцами, выпустив струйку дыма изо рта.

– Чёртов Самуэль, – неожиданно вырвалось вслух.

На открытке стали появляться узоры, выступившие под действием нагревания. Сделав глубокую затяжку, я поспешно потушила сигарету о какой-то ближайший предмет и придвинулась к столу, взяв открытку обеими руками, с интересом разглядывая рисунок. На несколько секунд тёмные линии выступили чётче. С губ слетел удивлённый выдох. Образовав общий непонятный узор, напоминающий часть какого-то символа, чернила стали быстро меркнуть, пока вовсе не исчезли. Бумага приобрела обычный однотонный фон. Отбросив открытку к остальным, я прижала ладонь к губам, уставившись перед собой ошеломлённым взглядом.

Самуэль Эпуларио погиб больше семнадцати лет назад и до сих пор напоминал о себе чрезвычайно пугающим необычным способом. Стараясь понять, были оставлены узоры намеренно или это было проигрышем моего воображения, я пришла к выводу, что отец никогда не оставлял ничего бессмысленным, а значит, в открытках содержалось скрытое послание, предназначенное для меня в абсолютной уверенности, что я найду спрятанный секрет. От абсурдности размышлений захотелось рассмеяться. Взрослый мужчина дарил открытки на дни рождения своей малолетней дочери, оставляя на бумаге секрет, который я могла так и не узнать, выкинув поздравительные карточки ещё много лет назад или вовсе не разгадав тайного замысла. Анализируя ситуацию подробнее, я поняла, что идея с каждой минутой походила на невероятный бред, придуманный моим невменяемым сознанием. Это натолкнуло на сомнения в своей нормальности.

Дверь кабинета тихо приоткрылась. В проём заглянул Роджер. Не меняя своего положения, погружённая в размышления, я равнодушно посмотрела в сторону двери. Бруно ступил одной ногой в комнату. Его лицо исказилось в страдальческой гримасе.

– Можно побыть с тобой? – взгляд метнулся к пустующему креслу винного оттенка, так назойливо бросающемуся в глаза.

Ничего не ответив, я молча уставилась на лежащие открытки. Интерес полностью поглотила загадка, лежащая прямо передо мной.

Роджер протяжно выдохнул, тихо засопев. Немного постояв на пороге, он издал недовольный раздражённый звук и вышел, закрыв за собой дверь.

Забравшись в кресло с ногами, расположилась удобнее, зажгла новую спичку и взяла другую открытку. Проделав тот же фокус, подогрела бумагу, поспешно потушив огонёк, и стала наблюдать за появлением новых узоров. В этот раз линии соединялись в один завиток, уходящий в угол. Припоминая, что уже видела где-то подобный узор, я отложила открытку в сторону. В памяти всплыло давно забытое смазанное воспоминание, из которого у меня сохранилось лишь ощущение шероховатой бумаги на кончиках пальцев.

Опустив глаза, заскользила взглядом по открыткам, коробке спичек, блокноту Самуэля с прожжённой обложкой, о которую потушила сигарету, и стала соображать.

Узоры выступали менее чем на минуту и быстро исчезали, не оставляя следов. Частое нагревание могло привести к образованию дыр и утере послания. В голову пришёл весьма логичный план: нагреть каждую открытку в отдельности и перерисовать узоры поверх бумаги, чтобы позже в спокойной обстановке перенести все полученные символы и завитки на чистые листы.

Придумала – приступила к исполнению. Убрав волосы в пучок, расстегнула единственный оставшийся на мне целый предмет гардероба – рубашку, и подвернула рукава для удобства, после чего вложила сигарету в рот и обыскала беглым взглядом весь кабинет на предмет подходящей ёмкости для стряхивания пепла. Порывшись в ящике стола, на самом дне нашла пустую рамку для фотографий. С задумчивым удивлением вытащив вещицу, разглядела её. Я не помнила, чтобы приобретала рамку или находила её в доме при разборе вещей, оставшихся после Самуэля. Погладив ажурные медные края, немного поразмыслила и положила рамку на стол, отметив удобство вставленного стекла вглубь обрамления, идеально подходящего для сгоревших спичек и стряхиваемого пепла. Посмотрев на настенные часы и отсчитав минуту до наступления семи вечера, я подожгла сигарету, потушив спичку о стекло, и погрузилась в работу.

Спина затекала от усталости. Дорисовав завиток, тайные чернила которого исчезли спустя секунду, судорожно выдохнула и отложила карандаш, прикрыв глаза и помассировав веки. Кропотливая работа требовала особой внимательности, из-за чего утомление наступило уже после обводки третьей поздравительной карточки. Под руками лежала седьмая готовая открытка, осталось всего три. На обводку каждой уходило около получаса; попытки аккуратной работы приводили к потемнению бумаги из-за частого нагрева, но узоры выглядели точнее, чем при быстрой обводке за одну зажжённую спичку, наносящую меньший урон хрупкому материалу поздравительных карточек. Не удержавшись от внезапного неопределимого желания, я расправила руки и широко зевнула, с удовольствием потянувшись. За окном давно стемнело. Кабинет освещали многочисленные точечные светильники, создавая уютное пространство. Поднявшись из-за стола, я сделала несколько шагов по кабинету, размяв конечности, после чего вернулась к прежнему занятию.

Закончив обводку ещё одной открытки, работая над предпоследней, я потушила огонёк в кучке пепла и сгоревших половинок спичек и стала старательно обводить каждую линию замысловатого узора. Дверь кабинета беззвучно приоткрылась. Не отвлекаясь от процесса, вывела завиток, начинающий постепенно исчезать. Ускорившись, увлечённо придвинулась чуть ближе к столу и сосредоточилась на выведении светлеющей линии. В тишине раздался щелчок закрывшейся двери. Нагретая спичкой бумага остыла. Я вывела последний штрих, закончив с узором. Осталась одна открытка. Сделав небольшой перерыв и выкурив сигарету, собралась с силами и принялась за дело.

Часы пробили полночь. Уставшая рука вывела последний узор. Зевнув, я отложила карандаш и последнюю открытку, подаренную на шестнадцатилетие. Теперь на столе лежал ворох разрисованных поздравительных карточек, блокнот Самуэля, несколько карандашей, пустой коробок для спичек, смятая пачка сигарет и рамка для фотографии, наполненная пеплом, воткнутыми окурками и половинками сгоревших спичек. Продолжительно зевнув, я потёрла напряжённую шею и помассировала виски. Воздух в кабинете показался неожиданно душным, пропитанным запахом табачных изделий. Поднявшись в кресле, я слегка осела, схватившись за стол. Ноги неминуемо затекли от длительного пребывания в одной позе. Чтобы немного размяться, сделала несколько шагов от стола к двери и обратно, открыла окно и вернулась за стол. Зрение предательски расплывалось, осложняя концентрацию. Не удержавшись от очередного зевка, я сдвинула все предметы на столе в одну кучу подальше от себя и взяла в руки неизменный блокнот для записей, который использовала буквально для всего. Выдернув из него десяток чистых листов, сложила рядом и потянулась к открыткам, повторив действие, разложив их в стопку. Усталость чувствовалась во всём теле, но подгоняющее любопытство заставило взять первую открытку, положить её перед собой, взять белый лист и накрыть им карточку. Поверх тонкой бумаги различался силуэт узоров. Придвинув ближе одну из настольных ламп, я взяла жёсткий карандаш и принялась повторять виднеющиеся завитушки, вырисовывая их на чистом листе.

Пальцы перестали слушаться, действуя уже на автомате. Зевнув, я дорисовала последнюю проглядывающую сквозь бумагу линию и отложила лист в стопку таких же готовых листов, после чего потянулась к следующей открытке. Не нащупав под рукой поздравительную карточку, перевела удивлённый взгляд на пустой участок стола. Я закончила. Спустя нескольких долгих часов непрерывной кропотливой работы это казалось невероятным. Пальцы занемели, шея затекла, глаза неприятно побаливали от постоянного напряжения. Почувствовав лёгкое дуновение ветерка, я вспомнила об открытом окне. В кабинете к этому времени стало по-летнему прохладно.

Отложив карандаш, я поднялась с места и похолодевшими ногами подошла к окну, за которым скрывалась ночная тишь. Вдалеке различались огни неспящего Блэкхоулла. Слегка продрогнув, насытившись свежим воздухом, закрыла окно и вернулась в кресло, за последние часы принявшее очертания моих поджатых под себя ног. Вырванные из блокнота листы с перенесёнными на них узорами лежали в одной аккуратной стопке. Пригладив их сверху рукой, я ощутила лёгкий эффект дежавю; но в прошлый раз бумага казалась намного грубее, а я меньше. Я резко одёрнула руку, услышав в голове далёкий отцовский голос, окликнувший по имени.

Растерянно оглядевшись, заподозрила себя в дремоте. Время на часах давно перевалило за полночь. Лишь подумав о тёплой постели, я поспешно избавилась от привлекательной мысли отправиться в спальню. Роджер наверняка остался в поместье. Я вспомнила, как он беззвучно зашёл в кабинет несколько часов назад и, немного постояв на пороге, молча ушёл. Отправляться в спальню с полной уверенностью в том, что постель была занята Бруно, не хотелось. Стараясь распознать причину своего нежелания, я потерпела неудачу, вдруг не сумев описать чувства. Казалось, что внутри что-то оборвалось и все эмоции разом пропали. Это ощущение сохранялось при любой мысли о Роджере.

Размышляя, лишь сильнее запутываясь в своих чувствах, я погасила свет в кабинете и устроилась в кресле за столом, обняв себя за плечи и поджав колени ближе к телу. Глаза катастрофически закрывались. Поёжившись от лёгкой летней прохлады, я прикрыла глаза, проваливаясь в глубокий тяжёлый сон.

Вздрогнув, почувствовав падение с кресла, схватилась за подушку, удержавшись на месте. Вокруг стало ощутимо теплее. Обнимающая рука шевельнулась и подтянулась к прохладной ладони, накрыв сверху. Оставаясь на границе сна и сознания, я ближе придвинулась спиной к горячей груди, быстро согреваясь. В затылок мягко поцеловали. Инстинктивно улыбнувшись нежному проявлению чувств, пребывая в состоянии полудрёма, я подумала о минувшем дне, встречах, открытках и вечерней ссоре и, резко выпав из сна, открыла глаза, просыпаясь окончательно. В ночной полутьме различалась спальная комната. Моргнув, приподнялась на локтях и огляделась, непонимающе нахмурившись. Я не помнила того, как оказалась в спальне, уверенная в том, что уснула в кресле кабинета. Вытянув согретую ладонь из-под руки Роджера, аккуратно выскользнула из постели. В ответ раздался тяжёлый выдох. Не оборачиваясь, почувствовав на себе назойливый взгляд, забрала одну подушку и поспешила выйти из спальни, оставаясь в смешанных непонятных чувствах, понимая из них одно лишь жгучее желание покинуть общество Бруно.

Кабинет встретил той же лёгкой прохладой и слабо различимым запахом сигарет. Заново устроившись в кресле, я обняла подушку и закрыла глаза, заглушая ненужные мысли, медленно проваливаясь в сновидения.

Вздрогнув, неожиданно проснувшись, схватилась одной рукой за спинку кресла, второй за стол. Сердце выскакивало из груди от внезапного пробуждения. Подушка валялась недалеко от кресла. Оглядевшись в поисках причины своего раннего подъёма, я взглянула на часы. Время показывало восемь утра. Воздух пронзил громкий звук автомобильного клаксона. Глубоко выдохнув, я постаралась расслабиться. К поместью привычно подъехал Джуди, давая понять незамысловатым образом о своём прибытии. Сонно потирая глаза, поднялась с кресла и потянулась. Проведённая ночь в неудобном положении дала знать о себе неприятной болью в спине и шее. Во рту ощущался гадкий вкус ночных сигарет. Медленно приходя в себя, растирая затёкшие мышцы, я прикурила и открыла окно, впуская в кабинет свежий воздух. Неторопливо приблизилась к столу и взглянула на лежащую стопку полученных чистых карточек с выведенными узорами. Задумчиво склонившись над ними, разложила в хаотичном порядке, чтобы увидеть каждый лист в отдельности. Непонятные завитки, линии, узоры резко обрывались практически на каждом листе, но все они сохраняли общую стилистику. Размышляя, я перевернула один узор вправо, линия продолжила завиток с другого листа. Бесшумно вдохнув, боясь спугнуть открывающийся секрет, я развернула другую карточку на сто восемьдесят градусов. Листы бумаги по бокам совпали, объединившись в общие линии. Поспешно потушив сигарету, принялась активно разворачивать все карточки, стараясь продолжить их линии. Все десять узоров совпали, объединившись в общий незаконченный рисунок, который Самуэль попросту не успел закончить. Послышался повторный гудок автомобиля, раздавшийся чуть громче из приоткрытого окна. Прикусив язык, быстро соображая, я схватила все карточки и выбежала из кабинета.

Частые удары тонких каблуков звонко отбивали по ступеням. Поправив край платья, держа в руке небольшую сумочку с наспех уложенными в неё листами переведённых рисунков и револьвером, я бегло сбежала с лестницы на первый этаж. С влажных волос стекали редкие капли воды, скатываясь по оголённым плечам. Из коридора со стороны кухни неожиданно показался Роджер; в руках он держал откупоренную бутылку молока. Пересёкшись с ним взглядом, слегка опешив оттого, что Бруно до сих пор оставался в поместье, я повернула голову в сторону выхода, прислушиваясь к доносящемуся звуку. Автомобиль Джуди по-прежнему стоял у дома с заведённым мотором.

– Я решил устроить выходной, – подал голос Роджер, ответив на немой вопрос. Поймав мой взгляд, он с осторожностью сделал шаг навстречу. – Проведём день вместе?

Продолжительно посмотрев во встревоженные зелёные глаза, я подумала о ключах от Бьюика, спрятанных в кармашке сумки, и, отведя взгляд в сторону, молча поспешила к выходу.

Джуди сидел за рулём, старательно протирая панель приборов. Оставив Бьюик в стороне, я приблизилась к заведённому авто и быстро забралась на переднее пассажирское место, поймав слегка ошарашенный взгляд Джуди. Быстро вытащив ключи от Бьюика, протянула их растерянному мужчине.

– Надеюсь, тебе не составит труда передать ключи Панчу. С сегодняшнего дня я предпочитаю передвигаться по городу самостоятельно.

Кивнув, Джуди забрал ключи. Бегло обежав глазами мою фигуру, он вопросительно приподнял одну бровь.

– Тебя подвезти куда-нибудь? – мужчина качнул головой в сторону поместья. – Босс выходил минуты три назад, сказал, что у него уик-энд, и отпустил меня на сегодня. Судя по обречённому выражению лица босса и твоей одёжке, ты не присоединишься к нему. Машины у тебя нет, а топать до ближайшего пункта такси далековато.

Быстрая сообразительность Джуди вызвала у меня улыбку.

– Буду признательна, если подвезёшь меня в автомастерскую на Стайман-стрит, – по указанному адресу находилась точка Габриэля Джоан, капо Семьи. Специализация мужчины была на продаже автомобилей со всеми необходимыми чистыми документами, обходящими любые базы данных. При нашей личной встрече Габриэль поделился некоторыми деталями своей деятельности: если владелец находился в розыске, запрос на подтверждение документов автоматически перенаправлялся на чистого по базе данных однофамильца. Меня прельстило то, что автомобиль можно было приобрести за очень короткий срок.

Издав громкий хмыкающий звук, Джуди тронулся с места и круто вырулил на дорожку.

– Это, случайно, не та мастерская, где по-тихому можно прикупить чистую тачку без ведома спецслужб? – мужчина подмигнул, хитро улыбнувшись.

Понимая, что вопрос был скорее риторическим, я вежливо улыбнулась в ответ и молча отвернулась к окну. Все мысли поглотил предстоящий день. Обнаружив спрятанное послание от Самуэля, оставленное сквозь годы, я твёрдо намеревалась разгадать секрет. Вместе с этим меня заботило предупреждение Софии. В ближайшее время стоило озаботиться своим положением в Семье и каким-то образом получить благосклонность со стороны донны и членов клана.

Джуди издал громкое продолжительное хмыканье. Преодолев район нового Блэкхоулла, автомобиль слегка снизил скорость.

– Так вы с боссом теперь на ножах? – не удержался мужчина от любопытства. Повернувшись к нему, я поймала беглый взгляд, брошенный на долю секунды. – Скажи, если лезу не в своё дело, но я пытаюсь понять происходящее. Штаб для босса как второй дом, он появляется там каждый день, даже если у нас нет дел. И уик-энд, как выразился босс, ему не свойственен, – замолчав в ожидании, Джуди озадаченно нахмурился, бросив мне повторный мимолётный взгляд. Я отвела глаза в сторону, не зная точного ответа на вопрос мужчины, понимая только то, что запуталась в чувствах к Роджеру. Спустя минуту тишины Джуди продолжил. – Пойми меня правильно. Настолько подавленным я видел босса последний раз почти четыре года назад, когда тебя снова объявили в розыск и выяснились обстоятельства исчезновения. И в том, и в этом случае, ты – определяющий фактор. Я не хочу строить теории, но, вспомнив события практически десятилетней давности, кое-что смог сообразить, – автомобиль ускорился, мужчина крепче сжал руль. – Босс зависим от эмоций, он всегда руководствуется только своими чувствами и желаниями. И ты в его жизни играешь большую роль. Когда вы вместе, под его руководством мы легко устраиваем переполох в центре города, угоняем полицейские тачки, взрываем гранаты у ратуши и всячески развлекаемся, насколько позволяет фантазия босса, но, когда вы ссоритесь, он теряет контроль и либо становится неуправляемым и жестоким, из-за чего страдают все вокруг, либо впадает в уныние, как это происходит сейчас. И я не знаю, что из этого хуже, – притормозив недалеко от автомастерской с потёртой вывеской, Джуди повернулся ко мне, резко выдохнув. – Мне нужно готовить ребят к худшему или есть шанс, что у вас всё наладится?

Новый вопрос поверг в ещё большие сомнения, из-за чего я нахмурилась.

– Я не знаю, Джуди, – не стала утаивать, решив поделиться мыслями с явно соображающим человеком. – Роджер сказал то, что не должен был, и после этого всё, что я испытывала к нему, исчезло. Я не понимаю своих чувств, кроме одного – желания больше его не видеть, что я делаю последние двенадцать часов.

Мужчина поджал губы, понимающе качнув головой.

– Значит, первый вариант, – тихо произнёс себе под нос, ненадолго опустив глаза. – Придётся предупредить наших.

Не желая затягивать тягостный разговор, я крепче перехватила сумочку со всеми необходимыми вещами и потянулась к ручке двери.

– Мне жаль, Джуди, – поймав взгляд мужчины, слабо нахмурилась. – Спасибо, что подвёз, – едва приподняв уголки губ в невесёлой полуулыбке, поспешила выйти из автомобиля.

Несколько неприятный эпизод омрачил и без того подавленное настроение, впрочем, вскоре оно значительно улучшилось, благодаря автомастерской с простеньким и легко запоминающимся названием. Габриэль Джоан встретил меня собственной персоной, не подав своего удивления и предложив несколько хороших вариантов с учётом персональных прихотей. Спустя всего два с половиной часа я обзавелась авто со всеми необходимыми документами, оставив Габриэлю достаточно круглую сумму, невзирая на семейную скидку. Чистый автомобиль, как выразился Джуди, обошёлся в три раза выше по стоимости, чем в обычных автосалонах, и в два раза быстрее по времени оформления документов, чему я была несказанно рада. Спустя ещё четверть часа я выехала из автомастерской на Шевроле Импала четвёртого поколения. Выделяясь из общего потока автомобилей, машина одновременно сливалась с ним, в силу совершенно стандартного набора характеристик и окраски в обычный чёрный цвет. При выборе меня привлекла всего одна деталь, невзначай брошенная Габриэлем, – автомобиль имел название подвижного животного, африканской антилопы, что идеально сочеталось с моим неудержимым характером. Ко всему прочему мне мгновенно полюбился салон, в нём я почувствовала себя комфортно и защищённо, так, словно находилась дома.

Незаконченный рисунок Самуэля напоминал о себе бумажными карточками, лежащими в сумке на переднем сиденье автомобиля. Размышляя об оставленной загадке, я задавалась вопросом её решения, бессмысленно кружа по городу. Проще всего было вернуться в поместье, чтобы продолжить поиск отгадки, но меня останавливал Бруно, находящийся в доме, постоянно напоминающий о своём присутствии. Пересекаться с ним не хотелось, но выгнать я его не могла, не разобравшись в своих чувствах окончательно. Подумав об уютной обстановке в доме Софии, я без промедления повернула в направлении к поместью Кастильоне.

На часах показывало половину первого дня, когда я ступила на порог кабинета донны. София, восседающая в кресле за небольшой кипой бумаг, оторвалась от созерцания мелких строк и мимолётно взглянула на меня исподлобья. Её глаза испуганно расширились.

– Что случилось? – Кастильоне тотчас выпрямилась и кинула беглый взгляд в сторону своего телохранителя, стоящего недалеко от шкафа, умело притворяющегося мебелью. Рука мужчины тут же легла на карман пиджака с вырисовывающимся силуэтом пистолета. Остановившись на месте, я от неожиданности подняла ладони вверх в безоружном жесте, зажав локтем сумочку, и с непониманием покосилась на Софию. Девушка внимательно оглядела меня с ног до головы и дала отмахивающий жест своей охране, после чего указала мне на стоящее кресло перед столом, изучающе нахмурившись. – Ты выглядишь усталой и напряжённой. Уже в курсе, что произошло?

Присев в кресло, я нахмурилась в ответ, бегло заглянув в лежащие на столе бумаги.

– В курсе чего?

– Джо Хант объявил нам войну, – перехватив мой взгляд, Кастильоне стиснула губы. – Этим утром на Эмилио было совершено нападение прямо у него дома.

– Франческо, – испуганно сорвалось с моих губ против воли. При встрече с капо Семьи, дверь дома Эмилио мне открыл его сын, Франческо, мальчик девяти лет. Я замерла в ожидании ответа на незаданный вслух вопрос.

– Все остались живы, – успокоила София. – Когда в дом ворвались, Эмилио принял удар на себя. Франческо отделался ушибами, он схватился за трость, которую отобрали у Эмилио, и нанёс несколько ударов противникам прежде, чем те сбежали. Эмилио доставили в больницу час назад, у него четыре ножевых и сломанное ребро, врачи сказали, что ему повезло, важные органы не задеты. Франческо остался с матерью дома.

Выдохнув с некоторым облегчением, я отклонилась на спинку кресла. Позднее утро я провела в компании Габриэля Джоан, в то же время на другом конце города случилось нападение на Эмилио. По коже пробежал лёгкий холодок.