Текст книги "Анатомия американского национализма"

Анатоль Ливен
Анатомия американского национализма

Anatol Lieven

America Right or Wrong: An Anatomy of American Nationalism

Copyright © 2004, 2012, 2014 by Anatol Lieven. This edition published by arrangement with United Agents LLP and The Van Lear Agency LLC.

© Мовчан А.Б., перевод на русский язык, 2015

© Издание на русском языке, оформление ООО «Издательство «Э», 2015

* * *

Посвящается Мише, любимому безумцу, родившемуся 13 августа 2003 года

Ах, две души живут в больной груди моей.

Иоганн Вольфганг Гете (Фауст, часть I)

Предисловие

Появление этой книги отчасти связано с одной беседой, которая состоялась в мае 1989 года в Исламабаде на вечеринке в посольстве США в Пакистане. Я тогда работал внештатным корреспондентом лондонской «Таймс» в этой стране, освещая и пакистанские события, и войну в Афганистане с точки зрения моджахедов. Вечеринка была устроена в честь прибытия американского дипломата, который, насколько мне помнится, до этого никогда не работал ни в Пакистане, ни в какой-нибудь другой мусульманской стране.

Я высказался в поддержку своей коллеги, Кэти Гэннон из «Ассошиэйтед пресс», которая раскритиковала политику США по Афганистану. По нашему мнению, массированная финансовая и военная помощь Соединенных Штатов Пакистану, направленная на то, чтобы спецслужбы этой страны по собственному усмотрению смогли оказывать помощь каким-либо группировкам моджахедов, – это чистое безумие, особенно в тот момент, после вывода из Афганистана советских войск. Те вооруженные группировки, о которых мы говорили (как нам тогда представлялось, это в первую очередь была группировка Гульбеддина Хекматиара, который после свержения правительства талибов проявил себя как крупный полевой командир, крайне враждебно настроенный по отношению к США), а также их арабские союзники представляли собой не только серьезную угрозу для мирного урегулирования в Афганистане, но были патологически непримиримы к Западу в целом.

На это американский дипломат ответил нам, что благодаря доступу к сведениям из разведывательных источников он лучше знает Афганистан, чем мы оба, вместе взятые. Мы неоднократно бывали в Афганистане с моджахедами, причем Кэти бывала там гораздо чаще и в целом провела там больше времени, чем я, а наш визави вообще никогда там не был. Тем не менее он заявил, что совершенно уверен в том, что афганское движение сопротивления создаст в Афганистане «процветающую демократию на основе свободного рынка». Когда мы не оставили камня на камне от его аргументов, он выдвинул другие: мол, просоветский режим в Кабуле следовало разрушить для «разгрома коммунизма» во всем мире, кроме того, «русские так с нами поступили во Вьетнаме, а теперь мы сделаем с ними то же самое в Афганистане». И наконец, он раздраженно заявил, что из-за таких, как мы с Кэти, «мы и проиграли во Вьетнаме».

В язвительных и гневных обличениях нашего собеседника было много характерных для американского национализма особенностей, о них и пойдет речь в этой книге. К ним относится уверенность высшего руководства наших сил национальной безопасности в том, что, получив доступ к разведывательным данным, они автоматически становятся в высшей степени мудрыми и хорошо информированными, несмотря на многократные доказательства обратного, имевшие катастрофические последствия. Убежденность в том, что моджахеды в состоянии осуществить демократизацию Афганистана, выражает мессианство, основанное на американском «символе веры», наряду с этим она сопровождается полнейшим неведением касательно всего, связанного с афганской историей, обществом, традициями и реальной действительностью.

Кроме того, позиция этого представителя США выражает не только идеологию, но и глубокое безразличие на грани презрения. Для него афганцы были на самом деле лишь средством в борьбе против Советского Союза, их дальнейшая судьба не имела никакого значения. Эта убежденность впоследствии нашла отражение в политике США в отношении Афганистана после падения Советского Союза – точнее, в отсутствии всякой политики, поскольку эта страна была просто брошена на растерзание группировкам моджахедов, вооруженным и финансируемым Соединенными Штатами и их пакистанскими союзниками. Трудно поверить, но это равнодушие было продемонстрировано вновь после свержения режима талибов, когда американские усилия и средства были тут же направлены на подготовку к войне с Ираком.

Политика в отношении Афганистана в 1980-х годах была завуалирована приторной идеалистической риторикой о демократизации и прогрессе, не имеющей никакой связи с действительностью. Однако, как со всей очевидностью демонстрируют заявления этого дипломата, такая политика по сути дела базировалась на весьма далекой от идеализма смеси грубого и циничного реализма (ставя своей задачей отодвинуть границы советского влияния) и мести за поражение Америки во Вьетнаме. Кроме того, тех на Западе, кто критиковал эту политику, даже проявив свою компетентность по этому вопросу и приверженность Афганистану, заклеймили как слабаков и предателей.

В конечном счете безусловным результатом такого отношения США стал приход к власти талибов, их союз с «Аль-Каидой» и события 11 сентября 2001 года. Когда все это произошло вслед за поражением во Вьетнаме, за такой катастрофой должно было последовать серьезное расследование среди политической элиты США относительно не только политики США в прошлом, но и по вопросу о том, какая американская политическая культура привела к появлению такой политики. На деле же, как показало развязывание и проведение войны в Ираке, значительная часть этой элиты совершенно не извлекла никаких уроков из глупости и бесчестия своих прошлых деяний. И не смогла их извлечь прежде всего потому, что ей мешали это сделать некоторые основополагающие особенности американского национализма, те особенности, которым и посвящена эта книга.

Во время битвы за Ютландию в 1916 году, когда три британских крейсера были потоплены один за другим немецкой артиллерией, вице-адмирал сэр Дэвид Битти, командующий эскадрой линейных крейсеров, задумчиво заметил своему начальнику штаба: «Чедвик, сегодня, кажется, что-то не так с нашими чертовыми кораблями», а затем (согласно воспоминаниям свидетелей) отдал приказ нанести по противнику массированный удар. Как отмечали многие критики, Битти следовало бы добавить: «И с нашей чертовой системой». Королевский флот был не в состоянии проанализировать, что же было не так с его системой, и его корабли продолжали тонуть, хоть этой бессмысленной гибели можно было избежать. За последние сорок лет Соединенные Штаты ввязывались в один провальный военный конфликт за другим, как крупномасштабные (Вьетнам, Ирак), так и малые (Ливан, Сомали). Настало время, когда все больше американцев начинают задавать себе именно этот вопрос: что не так с их чертовой системой?

Ни в коем случае не следует рассматривать то, о чем пойдет речь в этой книге, как нападки на рациональный американский национализм (находящийся в пределах разумного) или как критику «войны с терроризмом» в ее первоначальной форме борьбы с «Аль-Каидой» и ее союзниками. В этой книге я намерен привести убедительные доказательства того, что национализм американских граждан представляет собой основную опору американской силы и американского влияния в мире, что американский национализм представляет собой позитивный опыт, на примере которого человечество могло бы многому научиться. Я полностью одобряю военные действия в Афганистане, направленные на разгром талибов и «Аль-Каиды». А решение американского руководства перенести военные действия в Ирак так меня ужаснуло лишь потому, что мне не понаслышке известно, в каком крайне тяжелом положении остались Афганистан и Пакистан после свержения талибов. Я не пацифист и считаю правильным решение о начале войны на Фолклендах и войны в Персидском заливе в 1991 году, а также военной операции в Боснии, и в дальнейшем я всегда буду решительно поддерживать ведение таких войн. Но помимо аспектов правомерности и законности проведения военных кампаний необходимо, чтобы они осуществлялись на основании разумной политической стратегии. Как показывает, в частности, весь процесс американской оккупации Ирака, ведение там «войны с терроризмом» больше напоминает гротескный апофеоз политической глупости.

Эта книга предназначена в первую очередь для самих американцев. Я надеюсь, что она внесет свой скромный вклад в дискуссию о политике Соединенных Штатов, разоблачив некоторые мифы, заложенные в основу политики США, а также исторические, духовные и идеологические побудительные мотивы, которые управляют образом мысли и политикой США. Однако эта книга будет опубликована не только в США, но и в Великобритании. Кроме того, ее переведут на французский, итальянский, японский и корейский языки, поэтому мне пришлось подробно объяснять некоторые факты относительно США, хорошо известные образованным кругам американских читателей, и я должен принести свои извинения за это.

Мне оказали помощь многие люди, которые щедро делились со мной советами во время работы над этой книгой. Книга вряд ли состоялась бы без неустанной помощи и поддержки Наташи Феарвезер из литературного агентства «А. П. Уотт», которая приложила неимоверные усилия, чтобы найти издателей для этой весьма неоднозначно воспринимаемой рукописи, а также всегда оказывалась неиссякаемым источником вдохновения и силы в моменты моего уныния. Тим Бартлетт из издательства «Оксфорд юниверсити пресс», Майкл Фишвик из издательства «Харпер Коллинз» и Шарлотта Кашэн-Либер из издательства «Латте» не только оказали поддержку, но также дали крайне важные советы относительно оформления книги.

Я хочу выразить огромную благодарность Майклу Линду и Стивену Холмсу, которые поделились со мной своими глубокими мыслями об американском наследии и традициях, а также поддерживали мою решимость продолжить работу над этой книгой. Оуэн Харрис, Эндрю Басевич, Билл Мейнс, Том Хьюз, Уильям Пфафф, Норман Бирнбаум, Стивен Уолт, Майкл Крейг, Адам Шац, Джастин Файс, Том Джогеан, Марина Оттауей, Минксин Пей, Роберт Тумс, Эндрю Гумбель, Чарльз Кинг и мой брат, Д. С. Б. Ливен, – все эти люди не жалели времени, чтобы проконсультировать меня по той или иной части моей рукописи. В написании шестой главы, в которой освещаются американо-израильские отношения, неоценимую помощь мне оказал Дэвид Чамберс из вашингтонского Института Ближнего Востока, равно как и Брайан Клуг, Сьюзан Гольденберг, Стивен Беллер и Джеймс Зогби. Безусловно, всю ответственность за приведенные в книге утверждения и доводы я беру на себя. Профессора и преподаватели, а также мои сокурсники из государственного университета Троя (штат Алабама) были очень добры и гостеприимны во время моего пребывания в этом учебном заведении в 1979 году.

Я очень благодарен Джессике Мэтьюз, президенту «Фонда Карнеги за международный мир», за предоставленную мне возможность приступить к созданию этой книги, а также моим коллегам из этого фонда за их помощь и поддержку. Энн Стекер пыталась поддерживать хотя бы видимость порядка в моем рабочем режиме. Рашид Чоудхури и Жанара Наурзбаева без устали трудились при проведении необходимых исследований. Их интеллект, идеи и видение будущего были для меня большим подспорьем. Аманда Мюллер помогла мне собрать обширную информацию об американской внутренней политике. Особую благодарность хочется выразить Кэтлин Хиггс и сотрудникам Библиотеки Карнеги. Они не только с непревзойденным профессионализмом снабжали меня необходимой литературой, но были при этом весьма терпеливы в общении с клиентом, заявки которого отличались загадочностью и поступали всегда в самый последний момент.

И наконец, мои слова признательности и любви Саше, которая одновременно вынесла тяготы, связанные с рождением ребенка, и пишущего книгу мужа. Все это она выдержала со своей обычной мягкостью и терпением.

Введение

Зрелище столь многих счастливых людей, не знающих ни в чем нужды и при этом испытывающих сильное беспокойство, поначалу удивляет.

Алексис де Токвиль¹

Теракты 11 сентября 2001 года нанесли тяжелую психологическую травму американцам, и, вполне естественно, в ответ на эти события американское общество вернулось к старым, привычным моделям поведения и убеждениям. Одна из таких моделей – это американский национализм, который является воплощением убеждений и принципов, имеющих огромную и непреходящую ценность для Америки и для всего мира, одновременно представляя собой большую опасность. Некоторые аспекты американского национализма таят в себе угрозу как глобальному лидерству этой нации, так и успеху ее борьбы с исламским терроризмом и радикализмом.

Природа этого национализма и его масштабы более, чем любая другая особенность этого явления, повлияли на то, что в начале XXI века США оказались отделенными от Западной Европы, которая в значительной мере уже изжила национализм. По мнению некоторых неоконсервативных писателей-реалистов, причиной характерного для американцев образа действий в мире, а также разногласий между Америкой и Европой является то влияние, которое США имеют в мире, и вытекающая из этого ответственность. Точнее было бы сказать, что это влияние дает возможность Америке совершать те или иные действия. Политическая культура США определяет и собственный образ действий, и реакцию этой страны на поведение других. Большую роль в формировании политической культуры играют различные направления американского национализма.

Поскольку американский национализм переплелся с израильским национализмом шовинистического толка, он совершенно разрушительно действует также и на отношения США с мусульманским миром и способствует, таким образом, активизации террористической деятельности. Можно сказать, что Америка держит семейку демонов в подвале своего великолепного и гостеприимного дома. Обычно эти демоны находятся под контролем, но 11 сентября 2001 они вырвались наружу.

Америка обладает таким влиянием в мире, каким не обладало ранее ни одно государство. Она доминирует в мире не только в военном, но и в значительной степени в культурном и экономическом отношении и извлекает для себя огромную выгоду из такого положения дел на мировой арене. Кроме того, после падения коммунизма как альтернативной модели модернизации общества американская либеральная демократия, основанная на принципах свободного рынка, является преобладающей в мире идеологической системой. Исходя из этого Соединенные Штаты должны были бы защищать существующий международный порядок и распространять свои ценности на основе собственного примера, выступая как гегемон, стремящийся к стабильности. Как бы то ни было, после Второй мировой войны именно Соединенные Штаты играли ведущую роль в создании институтов, которые администрация Буша в период с 2001 по 2003 год стремилась подорвать².

При Джордже Буше Америку заставили играть роль державы, неудовлетворенной существующим порядком вещей и даже склонной к революционности, роль страны, которая сама целенаправленными усилиями подрывает основы собственного могущества. В частности, многие наблюдатели расценили концепцию превентивной войны против потенциальных угроз (взамен упреждающей войны против неизбежных угроз) как существенный сдвиг к односторонней, даже революционной позиции в международных делах, направленной против существующего расклада политических сил, что больше напоминает Германию времен кайзера Вильгельма до 1914 года, чем викторианскую Британию³.

В этой книге я стремился объяснить, как случилось, что страна, которая после терактов 11 сентября 2001 года могла возглавить союз всех крупнейших стран мира, включая мусульманские, против исламистского революционного терроризма, предпочла проводить политику, результатом которой стал раскол Запада, отчужденность мусульманского мира и значительное возрастание угрозы для самой Америки. Это произошло в первую очередь вследствие определенных особенностей американского национализма, изучению которого посвящена данная книга. Он представляются мне сложным, многогранным явлением, состоящим из целого ряда особенностей политической культуры страны.

Эта книга ставит своей целью изучение политической культуры и истории ее происхождения и не дает подробных объяснений конкретных событий или решений. Имеющиеся исследования русского или немецкого национализма также не содержат выводов о том, каковы непосредственные причины, послужившие основой для тех или иных действий, предпринятых царем Николаем II или кайзером Вильгельмом в июле и августе 1914 года. Авторы подобных исследований, скорее, стремятся всесторонне изучить идеологический и духовный контекст, ставший базой для таких решений. Что же касается США, я надеюсь, что моя работа поможет объяснить, почему реакция многих американцев на трагические события 11 сентября 2001 года могла быть именно такой, какой она была, почему администрации Буша позже удалось перенести «войну с терроризмом» в Ирак и сохранить при этом поддержку большинства американцев. Проанализированные в этой книге интеллектуальные, духовные и политические традиции также позволят спрогнозировать возможную реакцию Америки в будущем на случай нового массового теракта, который представляется весьма вероятным.

Поведение американцев далеко не всегда рассматривают с точки зрения влияния на него американского национализма. Большинство американцев считают то чувство привязанности, которое они испытывают к своей стране, патриотизмом, иногда принимающим крайние формы. Американцы и иностранцы, настроенные критично по отношению к США, как правило, ведут речь о так называемом американском империализме. В Соединенных Штатах в настоящее время действительно существуют влиятельные круги, которые можно назвать империалистическими по своим взглядам и целям. Однако эти люди, несмотря на значительность своего влияния, относительно немногочисленны. Их можно встретить, прежде всего, среди интеллигенции, а также среди руководства служб безопасности и структур, отвечающих за внешнюю политику. Зачастую люди с такими взглядами входят в обе эти группы одновременно. Кроме того, такие взгляды разделяют и многие так называемые неоконсерваторы.

В отличие от многих англичан, французов и других народов во времена их империй, рядовые американцы в большинстве своем не воспринимают себя как империалистическую нацию и не считают, что их государство является империей. События, последовавшие за войной в Ираке, свидетельствуют о том, что американцы, кроме всего прочего, совершенно не готовы принимать на себя широкие долгосрочные обязательства или идти на жертвы ради установления прямого американского правления на Ближнем Востоке и в других точках мира.

Современная культура значительно изменила отношение населения к военной службе и повлияла на готовность к самопожертвованию, но наряду с этим американской культуре всегда была присуща отчетливая тенденция к изоляционизму. Это свойство американской культуры – явление отнюдь не простое, его не стоит трактовать лишь как желание отдалиться от остального мира. Американский изоляционизм, скорее, представляет собой очередное проявление как американского шовинизма, так и американского мессианства, которые трансформируются в святую веру в уникальность Америки. Как следствие, американский изоляционизм тесно взаимосвязан с односторонней националистической позицией этой страны в международных делах, поскольку отчасти способствует формированию убеждения: если Соединенным Штатам действительно не остается ничего иного, как все-таки вступить в контакт с отвратительными и недостойными их иностранцами, в этом случае полный контроль над этим взаимодействием – прерогатива США, они ни в коем случае не должны допускать, чтобы иностранцы управляли ими, пусть даже и в совещательной форме.

Национальная самоидентификация США, в отличие от ранее существовавших империй, и так называемый американский символ веры основаны на приверженности демократии. Несмотря на несовершенство и издержки в осуществлении принципов демократии в самих Соединенных Штатах и лицемерную проповедь этих принципов за рубежом, вера американцев в демократию действительно определяет пределы распространения власти Соединенных Штатов над другими народами. Таким образом, с 1945 года Соединенные Штаты представляли собой неявную империю, напоминая, скорее, Голландию XVII–XVIII веков в ее отношении к своим колониям в Юго-Восточной Азии, нежели Британию в Индии.

Подавляющее большинство американцев отнюдь не обладает имперским мышлением и не готово идти на жертвы ради американской империи. Поэтому, представляя свои имперские планы американскому народу, администрация Буша предусмотрительно завуалировала их: с одной стороны, как этап осуществления благих устремлений по распространению в мире американских ценностей в виде свободы и демократии, с другой стороны, в качестве неотъемлемой составляющей обороны – но не американской империи, а самого американского народа.

Многие американцы обостренно, сугубо националистически и даже воинственно реагируют на все, в чем они усматривают угрозу или даже малейший выпад против США. Это происходит в полном соответствии с надписью на американском колониальном флаге времен борьбы за независимость, на котором изображена свернутая в кольца гремучая змея, готовая к броску. Эта надпись гласит: «Не наступай на меня!» Квинтэссенцией такой позиции стали слова Джона Уэйна (которого можно назвать символом американского национализма), сказанные им в роли умирающего стрелка в вестерне «Самый меткий», которая стала его последней ролью: «Я не позволю себя обидеть, я не позволю себя оскорбить, я не допущу, чтобы кто-нибудь хоть пальцем меня тронул. Я сам так никогда не поступаю с другими и требую, чтобы и другие так со мной не поступали»⁴.

Это поистине замечательные слова, в которых выражается чувство собственного достоинства, честь и способность постоять за себя, они находят живой отклик в душе каждого. Однако вспоминается и другое, не менее уместное в данном контексте старинное выражение, появившееся в XVIII веке: «Волочить свой сюртук». Эта фраза означает «намеренно провоцировать ссору», волоча сюртук по земле. Если кто-нибудь на него случайно наступает, появляется возможность вызвать обидчика на дуэль. Можно вполне сказать, что американские империалисты «волочат сюртук» Америки через весь мир, пока простые американцы в большинстве своем этого не замечают. Более того, империалисты с уверенностью рассчитывают на то, что те же простые американцы с яростным националистическим возмущением воскликнут: «Не наступай на меня!», когда на «сюртук» наступят.

Глубочайшая убежденность американцев в своей национальной избранности и уникальности, а также их слабое представление об остальном мире наряду с характерными для широкой американской публики предубеждениями относительно ислама как религии и воинствующим национализмом привели к тому, что список целей в «войне с терроризмом», первоначально включавший лишь «Аль-Каиду» и движение «Талибан» (что было весьма правомерно), вдруг трагически расширился. Он охватил и иракский баасистский режим, и антиизраильские группировки в Палестине и Ливане, а также, вполне возможно, в недалеком будущем другие страны и силы. Самые разнообразные международные инициативы могут стать причиной всплеска озлобленного национализма, до поры находящегося под спудом. Для этого достаточно представить их так, чтобы американская общественность была уверена: эти проекты наносят вред Америке, ущемляют ее национальный суверенитет. При этом неважно, о чем конкретно будет идти речь: о решениях Международного уголовного суда или об ограничениях на выбросы парниковых газов.

Готовность Америки следовать решениям Киотского протокола была недолговечна, и это, видимо, не случайно. Договоренности по ограничению выбросов парниковых газов противоречат интересам США в области энергетики и интересам большинства рядовых американцев, которые зависят от автомобиля как основного средства передвижения. Те выразители общественного мнения, кто в любом международном договоре, предусматривающем определенные обязательства США или некоторые жертвы с их стороны, усматривают заговор враждебных и лживых иностранцев, оказали большую услугу американцам – противникам реализации условий Киотского протокола. И многие американцы искренне верят в то, что эти взгляды выражают идеи самообороны, то есть защиты экономики их страны, их образа жизни, их свобод и всего американского народа как такового.

Печально и смешно одновременно, что большинство американцев при этом пребывают в уверенности, будто их страна тратит более 20 процентов своего бюджета на иностранную помощь. Они считают, что необходимо снизить эти показатели. На самом деле объем инвестиций Америки в оказание помощи на международном уровне составляет менее одного процента бюджета страны, что является самым низким показателем для развитых стран мира. Американский национализм лежит в основе подобных заблуждений, которые дают возможность международным критикам американской гегемонии выставлять Америку и ее народ как абсолютно эгоистическую имперскую силу, которой несвойственна щедрость и адекватное представление о реальном положении дел. Такое видение этой страны и ее населения весьма прискорбно и выглядит странным, если сопоставить его с безграничной щедростью и великодушием многих американцев в национальной и частной благотворительности. Это еще раз показывает, насколько ощутимо национальный шовинизм дискредитирует и сводит на нет даже самые благородные побуждения⁵.

Администрация Джорджа Буша-младшего направляла развитие Соединенных Штатов к формированию империи, стимулируя этот процесс на внутриполитическом уровне уязвленным и мстительным национализмом. После событий 11 сентября это чувство стало для большинства американцев совершенно искренним и от этого еще более опасным. По сути дела, нет, вероятно, ничего более опасного во всей мешанине националистических идей, чем чувство праведной жертвы. На примере многих государств в мировой истории можно увидеть, что в прошлом это чувство способствовало краху Германии, Сербии и многих других стран, в настоящее время оно же подтачивает изнутри Израиль.

Две ипостаси американского национализма

Американский национализм, подобно любому национализму, многолик, и эта книга не ставила задачу исследовать все его проявления. Она сосредоточена, скорее, на двух, как мне видится, самых важных составляющих исторической культуры американского национализма, а также раскрывает сложное взаимодействие между ними. Как писал Эрик Эриксон, «всякий национальный характер состоит из противоположностей»⁶. Как будет показано далее, это, безусловно, верно в отношении США. Соединенные Штаты представляют собой, помимо прочего, как самое передовое общество среди развитых стран мира, так и общество, весьма существенно приверженное традициям.

Столкновение между этими обществами вносит свой вклад в растущую политическую поляризацию американского общества. Сейчас, когда пишется эта книга, американский народ значительно более отчетливо и равномерно разделился по партийному признаку, чем когда-либо ранее в современной истории страны. Такое политическое разделение, в свою очередь, отражает наличие самых больших различий в социально-культурных установках со времен войны во Вьетнаме. Белые протестанты-евангелисты в два раза чаще голосуют за республиканцев, чем за демократов. Это неизбежно отражается на соответствующих позициях этих партий по проблеме абортов и другим морально-этическим проблемам. Разрыв почти так же велик и в отношении национализма: в 2003 году 71 процент республиканцев и лишь 48 процентов демократов считали себя «настроенными весьма патриотически». Это отчасти отражает различие в политических пристрастиях по расовому признаку: в том же году 65 процентов белых назвали себя «настроенными весьма патриотически» по сравнению с 38 процентами чернокожих. Что касается отношения к преступности и к вопросам вероисповедания среди американских бизнесменов, то тут прослеживаются еще более значительные различия в позициях⁷.

Однако не противостояние, а сочетание этих разнородных тенденций определяет в целом основу американского национального самосознания и во многом формирует американскую позицию и политику по отношению к внешнему миру. Такое сочетание, как показано в пятой главе, было использовано администрацией Буша, которая соединила в своей пропаганде одновременно обе эти основные тенденции американского национализма.

Первая из них рассматривается во второй главе. Она проистекает из так называемого американского «символа веры», который также можно описать как «основополагающие принципы США»: великие демократические, юридические и индивидуалистические убеждения и принципы, на которых базируются американское государство и конституция. Эти принципы лежат в основе американского гражданского национализма, а также помогают объединить Соединенные Штаты с сообществом демократических государств. Эти принципы аналогичны тем, которые приняты в других демократических обществах, но в Америке они играют особую роль в единении разрозненного народа. По самому названию – «символ веры» – становится ясно, что этих убеждений американцы придерживаются с идеологическим, почти религиозным рвением.

Вторая тенденция американского национализма представляет собой, можно сказать, «антитезу основополагающим принципам». Она произрастает, прежде всего, из этнорелигиозных источников. Некоторые проявления этой тенденции также называют «джексоновским национализмом», так как были сформулированы президентом США Эндрю Джексоном (1767–1845). Их особенности рассматриваются в третьей и четвертой главах⁸. Так как Соединенные Штаты по сравнению с другими странами – государство весьма крупное и сложное, претерпевшее значительные изменения на протяжении длительного периода времени, то и данная тенденция американского национализма соответственно весьма сложна.

В отличие от простой, монолитной идентичности польского или тайского этнорелигиозного национализма, в США эта тенденция сформировалась на основе разнородных идентичностей и импульсов, в том числе националистических настроений исконного белого населения Америки, особой культуры Белого Юга, а также убеждений и политики этнических лобби. Тем не менее эти националистические черты часто можно четко отличить от принципов американского «символа веры» и американского гражданского национализма. Пусть многие из особенностей этой тенденции американского национализма имеют специфически американские отличия (одним из примеров является особая роль протестантов-фундаменталистов), однако вполне можно проследить их явную связь с другими широко распространенными моделями этнорелигиозного национализма в мире.