Текст книги "Обезьяна с гранатой – 2"

Глава 8

Антуан влетел в кабинет Сергея взъерошенный.

– Ваше сиятельство! – закричал с порога. – Скорей! Возле вашего дома королевская стража! Леа! Ее хотят увезти…

Сергей вскочил и, на ходу надевая перевязь с рапирой, устремился за помощником. Чудом не сбивая на пути встречных, они пронеслись коридорами, выбежали из дворца и устремились по улице. Антуан почти сразу отстал: длинные ноги Сергея несли его намного быстрее. Свернув в переулок, он увидел у своего дома знакомую карету – ту самую, подаренную Хорхе – в окружении десятка вооруженных всадников. Кучер уже сидел на месте, готовясь тронуться.

– Стоять! – рявкнул Сергей, подбегая. – Кто старший?

Один из всадников тронул коня и приблизился.

– Лейтенант императорской стражи шевалье Д'Эспине.

– Я граф Шрусбери, первый помощник лорда-канцлера Хорхе де Эстрамадор. Какого… Что вы делаете у моего дома?

– Приказ императора! – Д'Эспине облизал губы. – Препроводить барона де Шанси вместе с его матерью в принадлежащее барону поместье для последующего постоянного пребывания там.

– Де Шанси – это мой сын. Ему всего месяц. Кому он помешал?

– Не знаю, ваше сиятельство! Мне приказали – я выполняю.

Сергей подошел к карете и рванул дверцу. Леа сидела на мягком диване, прижимая к груди ребенка. Взгляд ее был испуганным. Рядом примостился Блез.

– Выходите! – сказал Сергей. – Вы никуда не едете!

– Ваше сиятельство! – Д'Эспине встал рядом. – Я не позволю!

– Это буду решать я! – гаркнул Сергей. – Никто не смеет увозить моего сына против моей воли. Ясно?

– У меня приказ!

– Начхать!

– Но…

Сергей потянул рапиру из ножен.

– К оружию!

Зашипела сталь, вылетая из ножен. Обернувшись с рапирой в руке, Сергей увидел направленные ему в грудь острия клинков. Стража успела спешиться и теперь окружала его со всех сторон. Десять клинков – это без шансов. Если только…

Сергей бросил рапиру в ножны и сунул руку в карман камзола. Вытащив «Глок», передернул затвор, загоняя патрон в ствол. Д'Эспине и стражники следили за его действиями с недоумением во взорах. «Сейчас узнаете! – подумал Сергей. – Положу всех! На хрен!»

– Ваше сиятельство! – протолкавший сквозь цепь стражей Антуан схватил Сергея за руку. – Прошу вас! – заговорил он по-русски. – Убив их, вы сделаете только хуже. В чем их вина? Они солдаты и выполняют приказ. Пожалуйста!

Сергей подумал и спрятал «Глок» в карман. Повернулся к лейтенанту.

– Извините, шевалье! Не знаю, кому и зачем понадобилось отдавать такой приказ, но я уверен, что это ошибка. Выясню. Прошу вас подождать! Я немедленно пойду к лорду-канцлеру и расскажу ему обо всем. Милорд отправится к Его Величеству, и тот отменит приказ. Вы от этого только выиграете: не понадобится ехать. А я в долгу не останусь!

Д'Эспине достал из сумки свернутый в трубочку пергамент и протянул Сергею.

– Читайте!

Сергей взял.

«От имени и по повелению Его Императорского Величества Бодуэна Второго приказываю… препроводить несовершеннолетнего барона Тибальта Эдуарда Флоранс де Шанси, его мать Леа и отца означенной Леа Блеза в принадлежащее барону поместье для постоянного там проживания. Обеспечить их охрану и защиту на всем пути следования, как особо ценных подданных империи. Все пожелания перечисленных особ, не идущие в разрез с исполнением этого приказа, выполнять беспрекословно и незамедлительно».

Подпись… Сергей мгновенно узнал знакомый росчерк. Хорхе…

– Не думаю, что вам следует беспокоить лорда-канцлера, – язвительно заметил Д'Эспине, забирая пергамент. – Надеюсь, недоразумение разъяснилось?

– Нет!

Сергей сунул руку в карман. Антуан вцепился в его запястье. Они завозились.

– Ваше сиятельство! – выбравшийся из кареты Блез встал на колени. – Умоляю! Если вы не подчинитесь приказу императора, Его Величество рассердится и заберет свой дар. Мы с Леа счастливы: мой внук – барон, и у нас есть поместье, где мы станем жить в довольстве и радости. Это все благодаря вам. Не отнимайте же того, что дали! Вы молоды, знатны и еще удостоитесь многих милостей. Нам же более не перепадет! Ради Иисуса!

Сергей перевел взгляд на Леа. Та, прижимая к себе ребенка, выбралась из кареты и встала на колени рядом с отцом.

– Серж! Пожалуйста! Послушай отца!

– Встань! – крикнул он.

Леа испуганно поднялась. Оттолкнув Антуана, Сергей шагнул к ней и мгновение разглядывал личико спящего сына. Затем склонился и поцеловал его в лобик.

– Береги его!

Сунув руки в карманы камзола, Сергей побрел обратно. За спиной раздалась команда лейтенанта, и послышался стук копыт. Сергей не обернулся. Карета в сопровождении конной стражи обогнала его и исчезла за поворотом. Антуан догнал его на улице.

– Ваше сиятельство!

Сергей обернулся.

– Дворец в другой стороне.

– Мне там более нечего не делать. Так и передай Хорхе.

– Но…

Сергей повернулся и пошел прочь.

* * *

Флоранс ворвалась в кабинет канцлера, едва не сбив с ног открывшего ей дверь лакея.

– Дядюшка?

– Пока без новостей, – спокойно сказал Хорхе. – Ищем!

– Пятый день! За это время можно уехать на сотни лье!

– Он не покидал пределов столицы.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

– Почему?

– У графа слишком приметная внешность. Стража на городских воротах узнала бы.

– Вдруг его уже нет? – Флоранс всхлипнула.

– Жив! – сказал канцлер. – Не сомневайтесь!

– А я сомневаюсь! – выкрикнула принцесса. – Ночами не сплю! Все думаю…

– Присядьте, Ваше Императорское Высочество!

Хорхе подвел ее к стулу и помог сесть. Затем поднес стакан воды.

– Успокойтесь и позвольте мне разъяснить. Почему я уверен, что Серж не стал жертвой грабителей или прочих злодеев? Во-первых, среди трупов, которые, случается, находит на улицах стража, его тело не обнаружено. Во-вторых, чтоб вы знали, злодеев, способных зарезать и ограбить человека, в Киенне практически нет. Став канцлером, я распорядился повесить главарей городских разбойников – без суда и следствия. Они выбрали новых, я повесил и этих. После чего разбойники поумнее столицу оставили, а глупых мы отловили и отправили на соляные копи. Время от времени в Киенну забредают лихие люди – богатый город манит их, но очень скоро они отправляются следом за предшественниками. Случайность, конечно, исключить трудно, но Серж не из тех людей, которые позволяют себя зарезать.

Хорхе прошелся по кабинету.

– Теперь о том, почему его пока не нашли. Уверяю: мои люди не знают роздыха. Не забывайте, что им приходится действовать тайно: Серж не преступник, и его нельзя объявить в гласный розыск. Помимо прочего, о розыске могут узнать наши враги, а их у нас много. Они не посмеют тронуть Сержа, пока тот на службе, но теперь могут искать, и, что не исключено, найдут. Мне дорога жизнь моего помощника. В столице двести двадцать девять гостиниц, а также постоялых дворов, харчевен, таверн, где можно снять комнату и затаиться. Поселиться можно и у горожан: многие сдают комнаты приезжим. Спрятаться при желании несложно, а я уверен, что Серж так и поступил.

– Но почему? – заломила руки Флоранс. – От кого он прячется?

– Ото всех.

– Зачем?

– Пьет.

– Почему вы в этом уверены?

– У мужчин из моей страны есть такой скверный обычай. Если приходит беда, а они не в состоянии что-то изменить, они запираются и пьют. Иногда – месяцами.

– Я столько не вынесу! – со слезами в голосе воскликнула Флоранс. – Дядюшка! Вы же обещали!

– Я держу слово, – сказал канцлер. – Только, если помните, давая обещание, просил вас обзавестись терпением.

– Разве я не послушалась? Месяц не подходила к нему!

– Три недели, – уточнил Хорхе. – После чего явились ко мне и потребовали ускорить события. Мне пришлось уступить.

– Не могла больше! – вздохнула Флоранс. – Вы не представляете, что это такое: знать, что он близко, видеть его и не сметь приблизиться.

– Потерпеть все же стоило. С наступлением весны Серж отвез бы Леа в поместье – ребенку на природе лучше – и вернулся бы. В Киенне он немедленно попал бы под действие ваших чар и не продержался бы и трех дней.

– Я не могла столько ждать!

– В результате мы его ищем. К тому же он озлоблен и сердит на нас. Считает, что забрали у него самое дорогое. Скажу больше, Ваше Императорское Высочество! Я со страхом думаю о предстоящей встрече со своим помощником. Мне предстоит тяжелое объяснение.

– Я возьму вину на себя! – заверила Флоранс. – Вы только найдите!

Хорхе хотел что-то сказать, но тут в кабинет влетел Антуан. Увидев принцессу, он притормозил и поклонился.

– Простите, милорд! Велено без доклада…

– Говори! – поторопил канцлер.

– Нашли! – улыбнулся Антуан.

– Где? – вскочила Флоранс.

– Таверна «Гнилая пристань» в речном порту.

– Далеко забрался! – покачал головой Хорхе.

– Мы были там, когда шли по следам графа, но хозяин отперся. Сегодня мы обшарили порт, и со слов людей вышло, что его сиятельство видели в последний раз вблизи таверны. Тогда мы по-другому поговорили с хозяином. Он признался. При этом весь дрожал. Граф обещал его убить, если проговорится.

– Я еду к нему! Немедленно! – воскликнула принцесса.

– Ваше Императорское Высочество! – Хорхе покачал головой. – Это злачное место. Подумайте сами! Разве доброе заведение назовут «Гнилой пристанью»?

– Вы сказали, что в Киенне нет разбойников! – возразила Флоранс. – А я возьму стражу. Не мешайте мне!

Она повернулась и вышла.

– Мы можем ее опередить! – предложил Антуан.

– Не надо! – вздохнул Хорхе. – Гиблое дело – встревать между влюбленными. Затопчут!

* * *

Жиль приложился к горлышку и выглянул в окошко. Стоят… Высокие, плечистые, в одинаковых серых камзолах. Ищейки канцлера. У того, что справа, рожа изуродована багровым шрамом, протянувшимся наискось от уха до носа. Хорошо его приложили, жаль, что не насмерть. Зверь! Приставил к горлу Жиля острие кинжала и буркнул:

– Или говоришь, где граф, или твои дети станут сиротами!

Жиль мигом сообразил, что меченый колебаться не станет. Конечно же, рассказал. Плевать на детей, их у Жиля все равно нет, но лежать на полу с перерезанным горлом? Пропади он пропадом, благородный!

Меченный скосил взгляд на окошко, Жиль отпрянул внутрь. Этот серый что – спиной чует? Выругавшись, Жиль отхлебнул из бутылки, прошел за стойку, где достал из потаенного места кошелек. Высыпав монеты на доску, стал двигать их пальцами. Посетителей нет, серые их не впускают – да и кто захочет идти в таверну с такой стражей, так что можно себе позволить. Деньги Жиль давно пересчитал, более того: изучил каждую монету до последней щербинки, но все равно не мог удержаться. Восемь дукатов, не считая серебра! Его выручка за полгода, да и то, если повезет. Когда этот благородный шмякнул кошелек на стойку, Жиль сразу почуял: подфартило!

– Комната, выпивка и еда! – сказал гость. – Пока деньги не закончатся. Приносить и убирать будешь сам. Никто другой не должен знать, что я здесь. Проболтаешься… – благородный выхватил рапиру и со свистом рассек клинком воздух над головой хозяина. – Все ясно?

Жиль кивнул и торопливо сгреб кошелек. Позже, посчитав деньги, понял, какая удача привалила. Благородный не спрашивал цен, не торговался и даже не поинтересовался, сколько Жиль возьмет за молчание. Значит, можно не стесняться. Через неделю-другую – намекнуть. Пусть доплачивает или проваливает!

В отношении последнего пункта Жиля одолевали сомнения. Благородный не выглядел хлипким, скорее наоборот. Рапиру в руке держал привычно. Проткнет – глазом моргнуть не успеешь! Можно, конечно, поговорить с матросами баркасов – теми, кто заглядывают в «Гнилую пристань». Подпоить их, пожаловаться, пообещать денег. Топорами и тесаками матросня орудовать умеет. Как и языками, к сожалению. Об убийстве мгновенно станет известно, после чего Жилю прямая дорога на виселицу. И не важно, один он там станет болтаться или в компании матросов: как ни пляши в петле, а результат один.

Отвергнув этот план, Жиль уцепился за другую странность благородного: тот от кого-то скрывался. Вдруг это враг короны? За его голову можно получить награду! Жиль сбегал на Верхнюю площадь, где у мэрии вывешили объявления о розыске. К его разочарованию, высокий мужчина с соломенными волосами и голубыми глазами, одетый по-благородному, среди преступников не значился. Разочарованный Жиль вернулся в «Гнилую пристань», где послушно подавал постояльцу еду и выпивку, по утрам выносил за ним ночной горшок, однако думать, как избавиться от гостя, не переставал. Совсем не из-за того, что постоялец был докучливым, скорее наоборот. Жиль не любил все странное и непонятное, а от благородного этим прямо несло.

Когда серые первый раз заглянули к нему в таверну, Жиль чуть не проговорился. Спохватился в последний момент. Ищейки канцлера могли потребовать и кошелек гостя, а вот с ним Жиль расставаться не хотел. Прикипел сердцем. Смолчал. И вот они снова пришли…

«Отберут или нет? – подумал Жиль, пожирая взглядом монеты. – Не отдам! – решил злобно. – Мое!» Подумав, он ссыпал в кошелек серебро, завязал его и сунул за пояс. Золотые дукаты вернул в потаенное место. «Вот! – подумал с облегчением. – Если потребуют, отдам кошелек. А золото… Граф вряд ли вспомнит, сколько у него было денег – пятый день пьет, не просыхая».

Это было правдой. Жилю, чтоб забрать ночной горшок, приходилось по утрам долго будить гостя. Благородный, как назло, выбрал комнату с прочной дверью и железным засовом, который к тому же постоянно держал запертым. Можно было, конечно, попробовать влезь в окно, приставив к нему лестницу, но постоялец сразу предупредил: в этом случае проткнет, не спрашивая. Жиль почему-то не сомневался, что так и будет.

С улицы послышался топот копыт. Жиль метнулся к окошку. У дверей таверны остановилась раззолоченная карета. Ее сопровождали вооруженные гвардейцы – всадников десять, не меньше. Жиль присмотрелся и разглядел на дверях кареты цветок лилии. Святые угодники! Это к нему?

Подскочивший офицер в раззолоченном камзоле отворил дверь и протянул руку в белой перчатке. Из кареты выпорхнула молодая и очень красивая женщина в алом бархатном платье и такого же цвета атласном капоре. Жестом подозвав серых, она задала им вопрос, получила ответ и двинулась к двери. Спутники устремились за ней, но она жестом велела им остаться.

– Святые угодники! – пробормотал Жиль, отпрянув.

Гостью он узнал. Несколько месяцев назад он видел ее лицо, показавшееся в окошке проезжавшей кареты, и люди, толпившиеся по краям улицы, говорили, что это старшая дочь короля, вернувшаяся из Ингрии после смерти мужа. Чего ей нужно?

Оказавшись внутри таверны, принцесса сморщилась. Жиль догадался: не нравятся запахи. А что сделаешь? Пирожных с булочками в «Гнилой пристани» не подают. Посетители таверны предпочитают другую пищу. И мясо, случается, завозят несвежее, и пиво киснет… Поймав взгляд гостьи, Жиль низко поклонился.

– Ты хозяин? – спросила принцесса.

– Да, Ваше Императорское Высочество!

– Проводи меня!

Жиль не стал спрашивать, кого она желает видеть – и без того было ясно. Еще раз поклонившись, он пошел к лестнице. Вдвоем они поднялись по скрипучим ступенькам и прошли коридором. У нужной двери Жиль остановился и замолотил в нее кулаком.

– Какого дьявола?! – рявкнули из комнаты.

– Ваше сиятельство! – залебезил Жиль. – Прошу меня покорно простить, но к вам…

Ручка в пахнущей духами перчатке закрыла ему рот.

– Это я, Серж! Открой! Пожалуйста.

Жиль едва успел удивиться просительному тону в голосе принцессы, как та же ручка в перчатке взяла его за плечо и толкнула обратно. Он торопливо побежал и, уже скатываясь по лестнице, услышал, как загремел железный засов…

* * *

Оказавшись внутри, Флоранс осмотрелась. В этой убогой комнате из мебели имелась только кровать, покрытая смятым суконным одеялом, стол, сколоченный из почерневших от времени досок, и такой же табурет. Флоранс прошла к нему и села. Сергей, подумав, устроился на кровати напротив. Занавесок на единственном окошке комнаты не имелось, но из-за его крохотного размера и туч, затянувших осеннее небо, внутри было сумрачно.

В комнатушке повисло молчание. Флоранс колебалась, не зная, как начать разговор, а он не спешил. Поколебавшись, Флоранс взяла со стола оловянный кубок и поднесла к губам.

– Это виноградный самогон! – предупредил он. – Жуткая дрянь!

– Но ты же пьешь! – возразила она и отхлебнула. В следующий миг, сморщившись, выплюнула жидкость на пол.

– Его делают из отжимок винограда, – злорадно сказал Сергей. – Заливают их водой, дают перебродить, а затем перегоняют. Аппараты здесь никудышные, гадость еще та.

Флоранс швырнула кубок в угол. Следом полетела бутылка. Ударившись о каменную стену, она разбилась, оставив на побелке темное пятно. В комнате омерзительно запахло горелой сивухой.

– Хозяин принесет другую! – пожал плечами Сергей.

– Пусть только попробует! – окрысилась она. – Повешу!

– По какому праву ты здесь распоряжаешься? – разозлился он. – Я, вроде, не звал.

Флоранс замолчала и стала водить пальцами по усыпанному крошками столу.

– Почему ты пьешь? – спросила тихо.

– С горя.

– Какого?

– У меня отняли семью.

– А она у тебя была? – ноздри Флоранс затрепетали. – Думаешь, Леа заставили уехать силой? Хорхе лично навестил ее и задал вопрос: что более дорого ее сердцу? Граф Шрусбери или пожалованное баронство? И ты знаешь, что она выбрала.

Сергей не отозвался.

– Теперь о тебе, – продолжила она. – Если ты любил Леа, отчего не вскочил в седло и не отправился следом? Никто не посмел бы тебя остановить. Ты, однако, остался. Ромео из-за любви к Джульетте принял яд, а она заколола себя кинжалом. Они любили друг друга, а вы – нет!

– Ты решила открыть мне на это глаза? – усмехнулся Сергей. – Как я понимаю, совершенно бескорыстно?

– Нет! – ответила Флоранс, насупившись. – Не бескорыстно, – она помолчала. – Девочкой я мечтала о принце, красивом и отважном. Ожидала, что он полюбит меня, и мы заживем счастливо и радостно. Что вышло на деле, ты знаешь. Тогда я решила, что девичьи мечты – пустое. О них нужно забыть и более не вспоминать. И вдруг появляешься ты. Живое воплощение моих грез. Самый красивый мужчина империи. Самый умный, веселый и смелый. И при этом настолько честный, что не стал притворяться, когда принцесса открылась в чувствах. Другой бы бросил все: жену, детей, поместье – лишь бы удостоиться такой милости, а ты не захотел. Поэтому я уверена: если ты когда-нибудь полюбишь меня, то не потому, что я дочь императора. И тебе буду нужна, какая есть – женщина, а не титул. И ты хочешь, чтоб я отказалась? Уступила другой? Ни за что!

Он не отозвался.

– Пойдем! – сказала она, вставая. – Нельзя оставаться в этой дыре. У ее хозяина лицо висельника, я опасаюсь, что он задумал дурное. Не смогу спать, зная, что ты здесь. Карета ждет.

– Хорошо, – согласился он, – я уеду. Но не с тобой.

– Почему? Я тебе противна?

– Дело в другом, – вздохнул он. – Я не выходил из комнаты пять дней. Спал в одежде, не брился, не умывался… Здесь нет зеркала, но я представляю, как сейчас выгляжу. От меня разит, как от козла.

– Потерплю! – возразила она.

– Ладно! – согласился он, подумав. – Довези до дома. Там я сойду. Приму ванну, приведу себя в порядок, отосплюсь…

– У тебя больше нет дома! – сердито сказала Флоранс. – Прислуга рассчитана, вещи вынесли, а дверь я приказала забить гвоздями. Во-от такими! – она показала пальцами.

– Где же я буду жить? – удивился он.

– У меня.

Сергей нахмурился.

– Не бойся! – вздохнула Флоранс. – Я не стану тебе докучать. У тебя будет своя комната, и никто, даже я, не посмеет войти в нее без разрешения. Мы будем видеться за обедом и ужином – и только. Если ты возражаешь, я не стану настаивать даже на этом. Мне достаточно знать, что ты жив и в безопасности. Знаешь, когда ты прочел нам пьесу, мне не понравился ее конец. Я не понимала, как можно убить себя из-за любви? Когда ты исчез, я многое передумала. И решила: если тебя не станет, мне незачем жить…

– Идем! – перебил Сергей.

Он слез с кровати и потянулся к перевязи, висевшей на крюке. Внезапно его шатнуло. «Господи, да он пьян! – догадалась Флоранс. – Причем мертвецки. Как же он разговаривал?»

Трясущимися руками Сергей кое-как нацепил перевязь и повернулся к ней.

– Это все самогон! – сказал хрипло. – Язык ворочается, голова соображает, а руки и ноги не слушаются.

– Обопрись на меня! – сказала Флоранс. – Не бойся! Я сильная…

Жиль, притаившись за стойкой, с изумлением наблюдал за парой, спускавшейся по лестнице. Мужчина, цепляясь за перила, ступал тяжело и неуверенно. Кончик его длинной рапиры гремел, ударяя по ступенькам. Женщина поддерживала мужчину за талию, другой рукой он опирался на ее плечо. Ковыляя, парочка пересекла зал и выбралась наружу. Жиль метнулся к окошку. Подскочившие гвардейцы приняли от принцессы благородного и погрузили его в карету. Принцесса забралась следом. Кучер взмахнул кнутом, карета, окруженная всадниками, тронулась и укатила. Следом ушли и серые.

«Святые угодники! – перекрестился Жиль. – Не вспомнили о кошельке. Я пожертвую церкви дукат!»

Он вернулся к стойке, взял бутылку и отхлебнул из горлышка. Когда бутылка опустела, Жиль пришел к выводу, что дукат – это слишком много. Хватит и одного су.