Текст книги "Французский бокс сават. История становления в России"

– Я нашла двадцать рублей, которые раньше пропали…

– Где и как ты их нашла? Где они были?!

– В аптеке я сунула мелочь в карман старой сумки, а когда надо было опять её достать – не нашла. Заглянула в прореху за карманом, и обнаружила в ней мелочь и две десятки, в пропаже которых обвинила тебя…

Это на неё похоже – она любит болтать и старается всем нравиться. Пока улыбалась продавцам, как медовый пряник, в это время, не глядя, сунула деньги в прореху. Я ожидал, что она извинится предо мной, но не такова моя бабушка – она рассердилась на меня! Видимо, я невольно подверг сомнению её непогрешимость.

Но всё хорошо, что хорошо кончается. Прощайте Днепр и добрые друзья – увидеть бы вас ещё хоть раз!

Да, то лето с бабушкой было необыкновенным и запомнилось мне на всю жизнь…

Возвращение

Итак, дембель… Весь первый год службы, когда первогодок жаловался на судьбу и тяготы службы, его весело успокаивали: «Не плач, салага, – дембель неизбежен!». И вот прошло три года, и он грядёт.

Перед тем как разъехаться по родным просторам, друзьяузбеки, которых отпустили раньше, дали мне адреса и пригласили в гости. Я решил не откладывать и заехать к ним сразу – по дороге домой.

У меня было рублей семьдесят, и чтобы доехать до теплых краёв, этого было мало. Но я знал, что на юге часто катаются на крышах вагонов, и хотя так путешествовать ещё не пробовал, решил рискнуть. Дембельский чемодан решил не брать – ехать налегке.

Три года на заставе в лесу. Через месяц – дембель. Первый ряд, в центре – А. А. Петрушин

Завтра иду в армию, друзья со двора, в фотоателье

Через месяц службы: солдат должен быть тонким, звонким и прозрачным

В парадной форме, в тесном и тёплом мундире, путешествовать на крышах вагонов было бы неудобно и жарко. В нём и на службе порой пришлось мучиться, а уж на Юге… Я взял полевую форму, ушил её, перетянул туго ремнём и, накануне отправки в Ленинград, пошёл на пост, который был напротив деревни. Она находилась за «колючкой», недалеко в лесу.

Некоторые наши ребята имели в этой деревне любовниц и встречались с ними прямо на посту. Размахнувшись со всей мочи, я перебросил форму через «колючку» далеко в лес – только бы в эти сутки дождь не пошёл…

На следующий день мы надели парадную форму, и нас повезли в часть, где в клубе уже шло собрание и звучали строгие напутствия начальника отряда. Вдруг он заметил в первом ряду Юлдашева, которого привезли с одной из застав. Солдат в лесу немного одичал, по меркам начальника, и отрастил волосы, как на гражданке. Остальных дембелей перед отъездом заставили коротко постричься, а вот его пронесло.

– Рядовой Юлдашев, идите стричься, вам понятно?

– Никак нет, – бодро ответил солдат.

– Пятнадцать суток гауптвахты!

– Есть – пятнадцать суток, – весело ответил Юлдашев.

Все замерли: держать в руке дембельский чемодан, через час сесть в поезд и домой – а тут ещё на пятнадцать суток остаться одному в отряде… Присмирели даже самые отчаянные, такого количества притихших и дисциплинированных солдат одновременно я ещё не видел.

Через полчаса все грузились на машины, и в одной из них я увидел лохматого и весёлого Юлдашева. Молодец пацан – красиво уехал!

Когда нас привезли на пензенский вокзал, документов не выдали. Сказали, что забыли в части, но завтра вышлют по адресам военкоматов. Было непонятно, это оплошность или их не выдали специально, чтобы никто не свернул по дороге к дому, как это собирался сделать я.

Ехать на Юг без документов ребята не советовали. Сказали, что это может считаться дезертирством. У нас один москвич из госпиталя возвращался в часть и по дороге заехал на две недели в Баку. Ему друг по роте, рядовой Абасов, дал адреса своих корешей. Они его приняли по человечески: вино рекой, красивая девушка и анаша самого высокого качества – не та, что они обычно на продажу в Россию везут.

Чтобы другим неповадно было такие экскурсии устраивать, в клубе провели показательный суд, и парень получил два года дисбата. Так что я слегка остыл и решил двинуть домой. Посадил земляков в поезд, а сам собрался ехать тем же рейсом на Москву, но на следующий день. Остаться пришлось из-за парадной формы. В отличие от остальных ребят, я её не ушил и смотрелся в ней забавно, напоминая участника соревнований по бегу в мешках.

Сев в электричку, я поехал обратно, в деревню, рядом с которой форму через колючку перебросил. По дороге познакомился с женщинами, живущими в этой деревне и возвращающимися после работы. Когда тебе двадцать лет, щёки горят румянцем, а в голове кипит от сумасшедших идей, и ещё ни одного романа в жизни не было, женщины быстро начинают улыбаться, и их тянет, как магнитом!

Казах, русский (автор), татарин и узбек – одна дружная семья

Выйдя на станции, мы дошли до деревни, и сразу несколько мордовских красавиц предложили мне переночевать в их домах. Ехать обратно в Пензу и ночевать на вокзале не хотелось, да и патруль бы сразу забрал, так что я с радостью согласился. Они мне показали направление в сторону нашего поста, и я пошёл искать форму среди густого бурелома в темноте.

К моему удивлению, нашёл её быстро. Потом отправился в гости и переночевал без приключений в обществе двух молодых девиц и женщины лет тридцати. Да, с мужчинами у них дела обстоят неважно… Может быть, учитывая это обстоятельство, от меня ожидали большего, поскольку уже несколько поколений ребят с нашей заставы покрыли себя неувядаемой славой на местном рогоносном фронте? Да простят они меня – за мою наивность…

Вернувшись утром в Пензу, я пошёл болтаться по городу, который за три года так ни разу и не видел. Вечером подъехали москвичи, сопровождающий не стал ждать поезд, а, раздав билеты и документы, пошёл по делам. Ребята рванули в магазин за водкой, и некоторые успели напиться ещё до отхода поезда.

Проводнику тоже налили, так что проверить билеты он был не в состоянии.

Я уже целые сутки дышал воздухом свободы, был трезв и с интересом наблюдал за поведением парней. Они были ещё под властью Устава, говорили только про службу и всё время пили за здоровье старшины, сидящего с важным видом. Это был один из москвичей, который на учебке проявил себя как полный лох и недотёпа. Его отправили в сержантскую школу, а потом он дослужился до старшины. Невзрачный замухрышка принимал знаки внимания ребят как должное и вёл себя, словно Наполеон после Аустерлица!

– Приедет домой, снимет форму и опять станет замухрышкой, – подумал я.

В Москве я сел на ленинградский поезд, нашёл место в сидячем вагоне и начал морально готовиться к встрече с контролером. Через час он появился и спросил у меня билет.

– В Москве украли вместе с чемоданом, – ответил я.

– Плохой солдат! – и он пошёл дальше.

Я, наконец, расслабился. Рядом сидела симпатичная девушка, она читала «Литературную газету» и охотно поделилась ею со мной. Прочитав рецензию на какую-то книгу, я не понял её смысл – она ругательная или хвалебная?

Улыбнувшись моей неискушённости, девушка с удовольствием ответила на вопрос, а я решил на эту газету подписаться, чтобы больше так впросак не попадать. Потом собеседница предложила пойти покурить. В тамбуре я красочно расписывал ей свои планы: срочно ехать в Астрахань, ловить рыбу, а зимой – на золотые прииски в Сибирь, где люди деньги лопатой гребут.

– Ещё, говорят, неплохо водолазы зарабатывают, надо будет срочно выучиться на курсах, – идеи из меня так и сыпались, – потом пойду учиться в ЛГУ, хочу стать психологом.

Она сначала пыталась что-то уточнять и даже советы давать, но быстро поняла, что я, как сосуд, наполненный до краёв – в меня уже ничего не войдёт. Улыбка у неё была доброй, открытой, и я подумал, что девушка моложе, чем показалась вначале.

Мы ещё несколько раз выходили курить, хотя это мне удовольствия не доставляло, в отличие от приятных бесед.

Но стоять просто так, не держа с видом супермена дымящуюся сигарету в руке, мне казалось несолидным. Моему обилию планов пришёл конец, а стоять молча я стеснялся, поэтому пришлось пересказывать ей содержание любимых книг.

Попутчица мило улыбалась и слушала, не слишком вникая в детали. Сейчас мне кажется, что она просто завидовала энергии, которую я накопил за три года в пензенских лесах, моей наивности и вере в то, что все мечты сбудутся и планы свершатся. Она была интеллигентной девушкой, из другого круга. Таких созданий я не встречал ни в нашей коммунальной, криминальной и малограмотной квартире, ни в нашем хулиганском дворе, ни на старом заводе, где я работал на допотопном револьверном станке перед армией. И уж тем более – на вышках, с автоматом, в пензенских лесах, где все три года мат составлял несущий каркас любого разговора. Если бы она оказалась где-то рядом во время таких бесед, то вряд ли бы поняла и половину содержания.

Видя, что я начинаю выдыхаться от увлечённого и длительного монолога, девушка пришла на помощь и спросила, что я думаю о Булгакове. Не зря я боялся её вопросов – это имя мне было незнакомо… Попутчица сочувственно улыбнулась и стала очень интересно рассказывать о «Мастере и Маргарите». Я со всей горячностью пообещал прочитать этот роман…

Да, попутчица была умна и очень обаятельна, но я, и когда на заводе работал, с такой как она двух слов не смог бы связать, а за эти три года вообще ни разу не говорил с девушками! Только один раз в санчасти отвечал на вопросы пожилой женщины, но это был врач, так что не в счёт.

Я боялся пауз, гнетущих остановок в разговоре и чувствовал себя, как велосипедист, который сохраняет равновесие только во время движения. Возможно, пригласив меня первый раз на перекур, она хотела затеять какой-нибудь игривый разговор, легкий флирт, больше на словах, чем на деле. Но я к общению с ней был абсолютно не готов: она была умнее, образованнее и старше на несколько лет. Сейчас все эти препятствия выглядят полной ерундой, но тогда казались непреодолимым барьером.

У нас во дворе раньше толкались какие-то девчонки, моложе нас на несколько лет, из очень простых семей и небольшого ума. Они и выпить любили и матом ругались, – с ними было очень просто, но неинтересно. Поэтому я и ушёл в армию, так и не изведав любовных приключений. А завести роман с девками, которые сами к нам на пост таскались, – мне даже в голову не приходило. Любить – так принцессу!

Не думаю, что попутчица ожидала от меня роковых, безумных страстей, но скромный поцелуй или хотя бы его попытка могли скрасить банальную поездку, придать теплоту и душевность нашему общению. Надеюсь, что девушка не обиделась за мою чрезмерную скромность – я ведь даже комплимента ей не сделал! Хорошо, что хоть шутить не пробовал – на ум приходили только плоские армейские шутки в стиле поручика Ржевского…

В Ленинграде на перроне её встречал муж, лет тридцати, по моим представлениям – сильно пожилой. Вид у него был ординарный, одет во что-то серое, да и лицо «помятое и зелёное как трёшница»…

– И как ей, такой весёлой и умной, с ним не скучно? – подумал я с огорчением и сочувствием.

Хотя нам, увы, скрывать было нечего, расстались мы без единого слова, взгляда, прощальной улыбки – как будто и не сидели так долго рядом в волнующей близости, а я незаметно и осторожно вдыхал тонкие ароматы её волос, духов. Как будто и не было восхитительной беседы, которую я запомнил на всю жизнь…

Я много слышал о военных патрулях, но ни один из них так и не попался мне по дороге. Иду по родному Ленинграду – словно 100 лет в нём не был. Захожу в подворотню, а навстречу мать идёт. Собираясь заехать к узбекам в гости, я писал, что дембель будет через два месяца, и меня ещё никто не ждал. Три года меня не было дома, да и письма писал очень редко, и вот я иду бодрым шагом и налегке. У матери ноги подкосились.

– Здравствуй, мама, я вернулся…

Чужое тело

Это был первый день лета, густые ароматы жасмина и сирени наполняли двор, и многие окна были открыты и украшены разноцветными букетами. Галка сидела на скамейке рядом с двумя маленькими девочками, которые, подставив мордашки солнцу, вели важные разговоры о своих проблемах и плели венки из жёлтых одуванчиков. А она уже сплела большой красивый венок, и после недолгого колебания – боясь показаться смешной, надела его…

Всегда весёлая и приветливая, Галка нравилась ровесникам, она была красивой с очень хорошей фигуркой, а ребята перед ней робели. Они возносили её до небес и покорно выполняли любую просьбу, а девочка страдала от неуверенности в себе и мечтала найти мальчика сильного и решительного, который всегда знает, что надо делать и на которого можно положиться. И вот в последней четверти произошло невероятное событие, перевернувшее её жизнь – она влюбилась в одноклассника Сашку!

Он раньше ничем не выделялся среди знакомых мальчишек, но в последнее время резко изменился, у него появились крутые друзья, юноша стал сильным и самоуверенным, и показался наивной девочке человеком, который поделится с ней своей силой. Любовь росла стремительно и захлестнула её целиком, и она с трудом завершила восьмой класс без троек.

Теперь учёба кончилась, и начались свобода и смятенье чувств. Ей вспомнилась шутка: лето – это маленькая жизнь, и она думала о том, как прекрасно и счастливо они с Сашкой его проведут. Галка вспомнила последнюю встречу, когда он решительно обнял её и поцеловал. Это был её первый поцелуй, – у неё даже дыхание перехватило, и сейчас, полузакрыв глаза и с лёгкой улыбкой, она мечтала о новых встречах и ещё о чем-то неясном, но очень волнующем…

Такой, с ярким венком на голове и улетевшую в грёзах в неведомую высь, её увидел Сашка и быстро вернул на землю:

– Вставай, идём на день рождения друга! Да сними этот глупый венок – что ты как маленькая!

Галка чувствовала себя уже почти невестой и нерешительно взяла Сашку под руку, но он грубо её отстранил:

– Ты что – совсем дура?

Ему нравилось идти по улице рядом с красивой девочкой, но ходить под руку у его новых друзей было непринято, и они к девицам относились пренебрежительно.

Галка надула губки, но ненадолго: может быть настоящий мужчина и должен быть таким – сильным и грубым?..

В компании, где верховодил Валерка Артомонов, Сашка был на побегушках, но дружбой с хулиганами очень гордился, и привёл Галку в старое бомбоубежище, чтобы свой авторитет у друзей поднять.

Там, на старой мебели принесённой явно со свалки, уже сидели пятеро парней и под звуки расстроенной гитары пили водку. Грязь повсюду, затхлый воздух и тусклый свет произвели на неё гнетущее впечатление. Ей невольно вспомнился фильм ужасов, где герой находит лестницу, ведущую в подвал, и спускается в зловещую тьму – явно на гибель! И вот Сашка, любимый и самый лучший мальчик, привёл её в такое мрачное место, и ей уже страшно и очень хочется домой – в безопасность и к маме поближе…

Галка в таких компаниях раньше не была и, скрывая испуг, прижалась к Сашке и взяла его под руку, а он теперь не возражал: пусть друзья видят, как его девчонки любят!

Шпана при виде симпатичной юной малышки оживилась и решила споить парочку. Галке сказали кучу комплиментов, и что она самая красивая девчонка на районе, но блатной жаргон и грубые шутки ещё больше её напугали. Девочка убежала бы со всех ног, если бы рядом не было Сашки. Но здесь все говорили с ним уважительно, ему всё время подливали, дружески хлопая по плечу, и она осталась сидеть, дрожа от страха и с тоской поглядывая на выход. Да, эта вечная неуверенность в себе мешала принимать решения вовремя…

Наконец, Галка собралась сказать Сашке, что ей пора домой, но тут он подвинулся ближе к гитаристу, едва не упав. Парень, сидящий рядом, неожиданно протянул ей стакан водки, но она молча замотала головой. Тогда он небрежно обнял её за талию, собираясь продолжить знакомство, но Галка вздрогнула и быстро отодвинулась, чем рассмешила его. Он ещё раз ухмыльнулся и взглянул на Сашку, но ему наливали очередной стакан и, забыв про подругу, юноша над чем-то смеялся и нёс пьяный вздор.

Галка сидела в оцепенении, боясь пошевелиться и привлечь к себе внимание, но тут её герой и защитник, допив последний стакан, повалился набок и уснул. Парни переглянулись – как будто этого момента долго ждали, и с пугающими улыбками двинулись к ней. Она отчаянно рванула к выходу, но сзади кто-то накинул ей на голову наволочку, одним движением туго затянул на шее, едва не задушив, и свалил с ног.

Затем её несколько раз сильно ударили в живот, чтоб молчала и не рыпалась. У неё перехватило дыхание, и она громко застонала – от физической муки и страха предстоящего кошмара. Галка чувствовала себя совсем маленьким, беззащитным ребёнком, и сквозь горькие слёзы шептала в отчаянии как молитву: мама, мама, мамочка!

А потом случилось ужасное и невозможное – несколько рук быстро сорвали с неё одежду и стали жадно шарить по обнажённому телу! Вдруг тяжёлый парень навалился на неё сверху, и её разорвала острая боль, идущая снизу. Она закричала, долго и протяжно, как собака, взвывшая по навсегда ушедшему хозяину, но кто-то невидимый нанёс ей жестокие удары по голове, и, почти лишив сознания, окончательно сломил волю к жизни.

Затем парни вошли в раж и терзали её, теряя человеческий облик и издавая животные звуки. Чьи-то грубые и безжалостные руки крутили худенькое тело девочки, таскали его по комнате и бросали – то на стол, то на диван – как тряпичную куклу. Из сломанного носа и по ногам текла кровь, с ней делали что-то скверное и очень болезненное, и она выла не переставая.

Один из хулиганов оказался садистом и начал щипать её груди со всей силы и с поворотом, заставляя девочку задыхаться и корчиться от невыносимой муки. Он ненавидел красоту её стройного тела, и словно хотел вырвать из него куски, чтобы обезобразить. И разум начал покидать несчастного ребёнка…

Наконец, к счастью для девочки, она потеряла сознание и её оставили лежать в темноте, на грязном и вонючем матрасе, с наволочкой на голове – всю в слезах, соплях и крови…

Домой она пришла очень поздно, с трудом передвигая ноги от боли, полураздетая и не в себе, несла чушь непонятную, а где и с кем была, объяснить не могла. Мать быстро повела дочь в ванную комнату и ахнула, разглядев разбитое лицо, а сняв платье и увидев груди в кровоподтёках и синяках, и на бёдрах кровь, зарыдала в полный голос.

Какой-то изувер надругался над девочкой, но мать и представить не могла, как долго и изощрённо это длилось, и какую глубокую психическую рану нанесли её ненаглядному ребёнку.

Отец работал в ночную смену, и мать решила скрыть от него и соседей семейное горе. Она дала девочке большую дозу снотворного и всю ночь просидела у изголовья, обливаясь слезами и со страхом гадая: что же будет дальше?

Сашка и шпана молчали об изнасиловании, и только Валерка раз похвастался, как в бомбоубежище вместе с друзьями малышку невинности лишал, но его старший и уже «сиженый» друг резко приказал дураку заткнуться.

Выходить на улицу девочка теперь боялась, находиться в комнате без света не могла, и днём она пряталась под одеялом, а по ночам плакала. Бедная мать совсем извелась и ей даже скорую вызывали, но не знала что делать. Дочь явно была не в себе, но везти её в больницу женщина боялась – а вдруг Галку оставят там навсегда!

По дому прошёл слух, что у девочки из-за психической травмы какая-то «деперсонализация» случилась. Видимо, когда её насиловали, она от ужаса не могла это принять, и представила, что этот кошмар происходит не с ней, не с её телом.

Говорят, что умением отстраняться от тела владеют йоги, а порой оно приходит во время нападения хищников и животные, впадая в шок, не чувствуют боль во время гибели. Такое умение может появиться во время пыток у людей, глубоко убеждённых в своей правоте. Этот дар природы избавляет жертву от лишних мучений.

Но была проблема: Галка не хотела «возвращаться» в своё униженное, осквернённое тело, всячески сопротивлялась и через неделю полезла в петлю, чтобы только от него избавиться. Хорошо, что отец быстро сломал дверь ванной и успел спасти дочку…

Мать позвонила врачам, и Галку забрали на три месяца в психушку. Вернулась она домой спокойная, сидела теперь на таблетках, а двигалась как робот – медленно и без эмоций. Зато на лице матери эмоций стало много, она быстро постарела и стала ходить медленно, раскачиваясь и шаркая ногами. Кто обидел дочь, она так и не узнала, а Сашка дом своей любимой теперь за версту обходил…

Прошло полгода, Галка появлялась на улице только с матерью – как с поводырём, и если навстречу попадались знакомые, которые улыбались и приветливо здоровались, она смотрела им вслед, пытаясь вспомнить – а как же их зовут? Ответить она не успевала…

Наконец, мать решила, что во всём таблетки виноваты и сократила их приём. Галка начала оживать, но от прежней весёлой и смешливой девчонки в ней ничего не осталось. Из старых подруг её навещала только Наташка из соседнего подъезда, но она эту дружбу от всех скрывала: Галку считали сумасшедшей, и родители запрещали с ней дружить.

Мать мечтала, что дочь скоро поправится и пойдёт в школу. Прошло ещё два месяца и таблетки тайно от врачей выкинули. Теперь девочка ходила в библиотеку и даже учебники порой листала, но память от приёма сильных лекарств была плохой и, слушая радужные планы матери, Галка вздыхала и надолго задумывалась.

Опекать её стали меньше, и она опять начала прятаться в комнате под одеялом – видимо, кошмарные воспоминания вернулись к ней с прежней силой и яркостью. Первой это уловила подруга Наташка и перестала заходить, потом знакомые заметили, что при встрече Галка опускает голову и всегда молчит, и только мать не хотела видеть признаков возвращения болезни…

И вот грянул гром – в их квартире на четвёртом этаже вспыхнул пожар, комната пострадала от огня, а на нижних этажах жильцам и мебели от воды сильно досталось. Поджог устроила Галка – так она уже второй раз пыталась покончить с собой. Её нашли на полу голой, а в ванной было полно воды: видимо, сначала она пыталась утопиться, но не смогла, и тогда решила себя сжечь. Она почти не обгорела, только дыма наглоталась до потери сознания, но её быстро откачали.

После пожара Галку увезли в психушку надолго, и смогут ли врачи примирить её с ненавистным телом, или ей удастся, наконец, от него избавиться, я не знаю. А жаль, девчонка была доброй и приветливой, подруг у неё было море, и нравилась юная красавица очень многим. Не свяжись она тогда с ничтожеством Сашкой, её светлые мечты о счастье могли сбыться…