Текст книги "Французский бокс сават. История становления в России"

Гитара

«На заливе лёд весною тает,

и в садах деревья зацветут…»

Из уличной песни

На углу Клинского и Подольской улицы, напротив моего окна, есть большой сад, и каждый вечер в нём устраивал концерты с гитарой Генка. Он только что откинулся с зоны, и репертуар был соответствующий. Его любимая песня: «На заливе лёд весною тает», но часть слов я не мог разобрать из-за уличного шума. В один из вечеров я вынес во двор свою гитару, играю пока не очень, в основном вальсы из учебника Матео Каркасси, инструмент мне достался по случайной удаче, но уж больно он хорош и мне приятно, что все его хвалят.

Звук гитары, густой и мягкий, отзывался в нашем дворе-колодце в этот поздний час чрезмерно громко, и мы с ребятами пошли на бульвар. А там как раз Генка готовился к очередному концерту, прочищал с друзьями горло портвейном. Увидев мою гитару, он попросил её осмотреть, провёл по струнам и удивился:

– Вот это гитара, какой чистый и глубокий звук! Я сыграю? – спросил он с уважением.

– Валяй, – ответил я, надеясь, что теперь услышу все слова его любимой песни. «И песня сразу полилась, как с гор стекают водопады», но в самый разгар веселья, незаметно подошёл мент, который знал Генку. Парень быстро спрятал гитару под скамейку, но было уже поздно, концерт слышал весь микрорайон.

– Вот сейчас ударю ногой под скамейку, и не будет твоей гитары, – сурово начал мужчина.

– Да ты что, начальник? Посмотри, какая гитара, ты только послушай, – Генка достал её из-под скамейки и провёл по струнам. Гитара звучала прекрасно, и это произвело впечатление на стража порядка, его агрессия куда-то пропала, да и ребята были ещё почти трезвые и вели себя прилично.

– Через пять минут пойду обратно, если опять увижу тебя с гитарой, попрощаешься с нею! – и он продолжил вечерний обход. Чтобы больше не рисковать, я пошёл домой.

Генкины концерты длились недолго – местная шпана подписала его на какое-то дело, их взяли, и он вернулся в места, о которых так душевно пел каждый вечер в нашем старом саду:

 
«Снова эти лагерные вышки, свет прожекторов во тьме ночной,
Автоматы часовых на взводе, и собак конвойных злобный вой…»
 

Когда я пришёл из армии, чудесного инструмента уже не было – отец отдал его за бутылку, и таких гитар держать в руках мне больше не довелось…

Рита

Иногда, перед тем как лечь спать, я слушаю старые дворовые песни – они напоминают о юности, как будто мне опять 17 лет и я влюблён в Риту, а она об этом даже не догадывается. Познакомились мы случайно, мимо моего подъезда в компании с парнями шла девочка-подросток, и мило улыбаясь, спросила:

– Мальчики, а у вас есть выпить?

Наши ребята выпить любили, но у них денег не было (иначе бы сразу пропили!), да и красавица их смутила. А я влюбился в неё с первого взгляда, но что мне было делать? Да, я пару раз пьяный целовался с девчонками на дворовых гулянках, но трезвому – ещё не приходилось. Язык у меня отнялся, и я только смотрел на неё с тоской и восхищением.

Её лицо было живым и подвижным, особенно глаза, глубокие и нежные, они быстро меняли выражение, отражая изменчивое настроение. То они приветливые и доверчивые, то внимательные и любопытные – было трудно определить её характер. Пока пацаны болтали, девушка заметила, что я с неё глаз не свожу, и взгляд стал серьёзным и вопрошающим, а потом она улыбнулась, застенчиво и по-детски. Казалось, что даже её возраст меняется в зависимости от чувств, которые она испытывает!

Меня удивила эта странная компания: ребята были полу-шпаной, а у неё вид наивный – ей бы лучше уроки учить, а то эти друзья до добра не доведут. Когда стало ясно, что здесь не нальют, шумная группа отправилась искать удачу и приключения в другом месте…

Через неделю я опять увидел Риту, она стояла у соседнего подъезда с двумя девчонками, которые что-то оживлённо обсуждали. Я подошёл, но они даже не сразу меня заметили: спорщицы перешли на крик, а Рита казалась грустной, смотрела в сторону большого сада напротив, и о чём-то мечтала. У неё была стройная и гибкая фигура гимнастки, но сейчас опущенные плечи выражали усталость.

Вспомнились советы тренера по бодибилдингу:

– Плечи расправить, грудь вперед! Тогда толпа видит – это лидер, это вождь, и идёт за ним!

Да, Рита не была лидером, да и кого она поведёт, если сама не знает, куда и за кем идти…

С одной из девчонок я был немного знаком и остановился, чтобы спросить как дела, да может и с Ритой дружбу начать. Она взглянула на меня с любопытством, видимо вспомнила, как я, не отрываясь, смотрел на неё неделю назад. Но сразу немного опустила голову и чуть отвернулась, смущаясь.

При первой встрече она казалась раскованной и бойкой, а сейчас стесняется и глаза опускает! Почувствовав себя гораздо увереннее, я собрался сказать ей какую-то шутку (наверно, в духе Юрского: водитель – не дрова везёшь!), но тут спорщицы, высокие и боевые девицы, выяснявшие отношения по поводу какого-то хоккеиста, замолчали и взглянули на меня выжидающе – свидетели им явно были не нужны. Я кивнул, прощаясь, сделал несколько шагов и обернулся – Рита смотрела мне в след и улыбалась – сочувственно и лукаво…

Эта встреча с милой, юной и по-настоящему красивой девушкой меня сильно взволновала, а её мягкая манера говорить, в сочетании с доброй улыбкой, очень располагала к себе. У неё была врождённая доброта, рядом с ней было «тепло», и я каждый раз невольно улыбался, вспоминая её.

Но как познакомиться с ней? Просто подойти без всяких церемоний мне и в голову не пришло – сколько ещё должно было пройти времени, прежде чем я овладел этим искусством! А тогда я начал строить наивные и утопические планы покорения этого ангела небесного, но слишком высоко вознеся её воображением, был обречён на неудачу.

На другой день я узнал, что Рита учится в одном классе с Юркой – парнем с нашего двора. Однажды, он с товарищем пригласил её к себе, и они играли в карты «на раздевалку». Рита проиграла, и пацаны смогли впервые в жизни любоваться обнажённой девочкой. Она стеснялась, но не очень – видимо эта игра была ей знакома. Юрка ещё не целовался, они с товарищем растерялись и молча таращились на Риту, пока она не замёрзла. Больше она в нашем дворе не появлялась.

Эта история меня огорчила: я не мог понять девочку, и каждый раз узнавал о ней что-то новое, не всегда радующее, возможно, меня ждали и другие открытия…

Потом я надолго потерял её из вида, но год спустя, стоя у окна в вестибюле БДТ и глядя на Фонтанку, увидел как мимо, совсем близко, медленно и в какой-то задумчивости прошла Рита. Её большие светло-синие глаза были полузакрыты, и она выглядела огорчённой и какой-то беззащитной. Я вздрогнул от неожиданности и подумал: – вдруг сейчас повернёт голову и увидит моё растерянное лицо!

Уже дёрнувшись к выходу, я заметил, что сзади, на расстояние метра от неё шёл взрослый и высокий парень. Его лицо показалось мне грубым и неприятным. Он скучал, видимо всё, что было от неё надо, получил, и теперь ему плевать на её настроение. Выйдя из театра, я долго смотрел им вслед, надеясь, что он подойдёт к ней, и Рита улыбнётся своей наивной и такой трогательной улыбкой, но этого не случилось. Бедная девушка, подумал я, что же ей так не везёт с друзьями, – у меня даже сердце защемило от жалости…

Года через три после первой встречи с Ритой, мы с ребятами стояли у подъезда нашего дома, и тут она появилась, вместе с Костомарой, местным хулиганом. Нам стало ясно, что он провожает её после свидания. Рита прошла мимо нас молча, ссутулив плечи и опустив голову, а потом кто-то из ребят с усмешкой сказал:

– А ножки у неё заплетаются, пьяненькая идёт.

Да, доброта и мягкость характера сгубили этого ангела, с тоской подумал я, а был ли у нас шанс с этой доверчивой и красивой девушкой? Больше я Риту никогда не видел…

Очень, очень плохой день или школьные годы чудесные…

Сегодня на уроке литературы я получил единицу! Надо было сочинение написать по рассказу о трудовом подвиге, но я сейчас читаю «Отверженных» Гюго, и заглянуть дома в задание не успел. Все вокруг что-то строчили в тетрадках, а я пытался у соседей узнать: в чем суть подвига?

Учительница на меня накричала, и я начал придумывать свою версию события, да ещё немного юмора добавил. Герой рассказа куда-то полз по проводам сантиметр за сантиметром, метр за метром, а я написал: километр за километром, да и остальное в том же духе. Училка юмора не оценила, и решила наказать – поставила кол!

Я и раньше её не любил, работа ей давно осточертела, учеников она ненавидит, и они отвечают взаимностью и порой хулиганят на уроке, а она сидит молча и смотрит на них с отвращением.

Следующий урок опять меня огорчил: я получил тетрадь по геометрии с большой жирной двойкой – за контрольную. Математику я не люблю во всех её проявлениях, и очередной «неуд» меня не удивил, но две плохие оценки в один день – это перебор. Появилась мысль – а может прогулять следующий урок, немецкий? Я к нему тоже был не готов, но всё-таки пошёл, а зря…

На перемене ребята стали с учительским стулом делать разные упражнения, уронили его несколько раз и в итоге сломали. Немка женщина вспыльчивая, и чтобы не огорчать её без нужды, стул крепко связали бечёвкой в нескольких местах. Прозвенел звонок, немка опоздала и влетела в класс вся на бодряках и с мстительным выражением лица – видимо, её где-то успели уже довести до белого каления.

Она кинула портфель на стол и взялась за спинку стула, но почувствовала, как он испуганно затрепетал в её суровой руке. Оглядев стул внимательно, и заметив бечёвку, она швырнула его в угол, и тот покорно сложился, потеряв форму.

Немка решила, что мы специально подсунули ей сломанный стул, чтобы полюбоваться, как она полетит вверх ногами. С бешенством во взгляде она обошла класс, пытаясь определить, кто же хотел подложить ей свинью. Все, даже отличники, опустили головы, чтобы не нарваться на неприятность.

– Васильева, к доске! – прозвучал голос не обещавший ничего хорошего.

«Ваську», так звали эту девчонку, в классе не любят, подруг у неё нет, и с ней не разговаривают. Невзрачная, в огромных очках и вечная двоечница – она изгой. Но недавно её обсуждала вся школа: где-то в магазине ей по ошибке на сдачу дали большие деньги. Она быстро смылась, но кассир выбежала за ней на улицу и за Васькой неслась целая толпа, крича: держи вора!

Попытка удрать проходными дворами не удалась и беглянку отвели в милицию, а потом и в школу. Немка у нас классный руководитель, и директор школы наехала на неё – как вы воспитываете учеников! Та в ответ вспылила и они поругались, а ученица стала притчей во языцех – её стали поносить при каждом удобном случае.

Васька начала читать заданный текст, спотыкаясь на каждой букве, а потом очень бодро скороговоркой переводить. Немка засомневалась, выхватила у неё учебник, и, увидев, что перевод написан карандашом над текстом, швырнула учебник в угол, где уже отдыхал злополучный стул.

Это зрелище огорчило многих, а я стал думать – что ждёт меня сегодня дома? Чтобы отвлечься от печальных мыслей, достал «Отверженных» и начал читать, но был замечен немкой. Она выбирала очередную жертву, и, увидев толстую книгу и моё лицо с отсутствующим выражением, подошла ближе. К сожалению, я уже увлёкся романом и забыл, что идёт урок. Она продолжала что-то говорить классу и все притихли в ожидании очередной бури.

– Повтори, что я сказала!

Угрожающий голос над головой прозвучал неожиданно, я одной ногой ещё был где-то на баррикадах Парижа, и стало ясно, что сопротивляться судьбе бесполезно…

– Садись, два!

Две двойки и кол за один день – такого урожая у меня ещё не было…

Сунув тетрадь по геометрии в карман, я пошёл на перемене в туалет – хотел утопить её в унитазе. Но там ребята кидали окурки в окно, и не думая, я швырнул тетрадь в школьный двор…

Последним уроком была физика, мой любимый предмет, но я сидел погружённый в горестные думы и ничего не слышал. Как только прозвенел звонок, в класс влетела математичка. Подбежав к моей парте, она спросила:

– Где твоя тетрадь по геометрии? Покажи её мне!

Я полез в портфель, долго в нём копался, а потом, огорчённый и полный удивления сказал:

– Не знаю, куда-то делась, может быть потерял?

И тут она показала мою тетрадь с проклятой двойкой – мятую и грязную…

– Уборщица принесла её со двора – как она туда попала? Дай дневник!

Видимо, на неё накатило вдохновение, и дневник украсили двойка по геометрии и длинная запись родителям, с перечнем моих грехов, а я побрёл домой, недобрым словом поминая старательную уборщицу и думая – куда бы убежать?

Битва при Шкапино

Вчера была тренировка в клубе на Шкапина. Войдя во двор, я увидел молодёжь, которая валила из зала толпой и шла направо – в тупик, скрытый высокими стенами от посторонних глаз. Судя по серьёзным лицам девчонок, идущих впереди, и улыбающимся лицам ребят, замыкающих шествие, стало ясно, что сейчас будет девичья драка.

Красотки не стали тянуть время зря, и битва началась. В центре круга две девки таскали друг друга за волосы, визжали и орали в полный голос. Сначала я подумал, что они парня не поделили, но потом понял – это борьба за власть, в которой сошлись два местных лидера. Вот они разорвали дистанцию, и я смог разглядеть бойцов.

Одна из них была высокой и очень крепкого телосложения. В танцевальной студии таких больших и неуклюжих девушек презрительно называют «лошадью будённовской». Лицо её было своеобразным – с крупными мясистыми чертами, да ещё как будто приплюснутое – как у перекормленного бульдога. Чёрная копна длинных волос закрывала ей глаза и мешала драться. Она старалась схватить противницу и завалить её в грязь. Если она упадёт на неё сверху всей массой – бой выигран!

Другая девушка тоже была высокой, но очень худой, даже костлявой, с узким длинным лицом и острым выступающим подбородком. Выражение лица было злым и выдавало природную садистку. Она старалась держаться от «бульдога» подальше, обзывала её жирной коровой и осыпала издалека градом ударов. Костистые кулаки успели нанести урон толстухе: нос был сразу разбит, и уже текла кровь по лицу и одежде. Один из ударов попал в глаз, и по окровавленному лицу потекли слёзы.

Девчонки разбились на две группы: одна – болела за толстуху, другая – за её соперницу. Они кричали, визжали, давали советы, но не вмешивались. Порой юные зрительницы начинали громко выяснять, с чего началась драка, или спорить, кто же из дерущихся прав.

Только одна девушка выделялась в этой толпе. Лица я разглядеть не мог, но она стройная, и кажется, фигура неплохая. Девушка стояла в стороне и выглядела какой-то отрешённой, безучастной и отсутствующей.

Я понял, что она пришла с толпой и уйдёт с нею, но драки не увидит. Надо будет узнать, как её зовут и «чем она дышит» – но как? Ребят не спросишь – начнут ревновать, а девчонки сплетнями замучают…

Раздался взрыв смеха. Драчуньи выбегали из клуба налегке, а сейчас толстуха порвала блузку на сопернице, и показались голые груди. Воодушевившись успехом, она решила повторить атаку и вцепилась в блузку, чтобы раздеть худую по пояс, но получила сильный удар во второй, до сих пор целый глаз.

Ребята воспринимали битву как забавное зрелище, курили и отпускали сальные шутки, а те, кто успел набраться, ржали пьяным смехом и подзадоривали, когда соперницы останавливались перевести дух. Подошла группа местных гопников, они встали чуть в стороне и, по очереди прихлёбывая из бутылки, стали отпускать тошнотворно-непотребные шутки. Но никто из молодёжи не возмутился и не удивился – видимо, слышат подобное каждый день, а возможно, и у себя дома.

Драка продолжалась, сочувствия к этим шалым стервам ни у кого не было, а уж желания разнять – тем более. Борьба велась без правил, с какой-то звериной жестокостью, и напоминала собачьи схватки – не на жизнь, а на смерть. Когда такие спонтанные драки происходят на собачьих площадках, то порой даже хозяева зверюг боятся подойти близко.

Меня здесь считают чужаком, поэтому высказывать мнение о соперницах и драке я не стал. Короткие стычки девчонок я тут уже видел, но это были вменяемые особы, в отличие от этих оторв, готовых убить друг друга. У толстухи лицо превратилось в кровавую маску, а у соперницы сильно пострадала причёска, и я впервые увидел вырванный клок волос!

Но вот из-за угла выбежали два милиционера – видимо, директор клуба сообщила в отделение. Девок растащили и увели, а толпа пошла во двор, обсуждать ход схватки. Повеселились – как в цирк сходили.

Я прошёл рядом с незнакомкой и заглянул ей в лицо. Да она почти красавица! Большие бархатные карие глаза и длинные пушистые ресницы. Взгляд задумчивый и немного мечтательный. Мне показалось, что она ещё не вернулась из своей «далёкой страны», а может быть, и не хочет – но придётся. Что она делает на Шкапина? Здесь ей не место!

Завтра же всё узнаю о ней…

Явка с повинной

То далёкое лето, проведённое с бабушкой, было необыкновенным и запомнилось мне на всю жизнь. Обычно летние каникулы я проводил в душном и пыльном Ленинграде, и только на время отпуска родители снимали комнату в посёлке Сосново. Место хорошее и живописное, грибные леса вокруг, и озёр много, но часто шли дожди, и мы мёрзли на даче. Электричества не было, заняться было нечем и, немного почитав при свете свечи, спать мы ложились рано.

Когда в школе зимой начинались рассказы о жарких летних днях, о горячем солнце и море с крабами и медузами, я скромно молчал. Моя бабушка летом ездила на Юг, но в последнее время в Рогачёв, небольшой городок на высоком берегу Днепра. По её рассказам, фрукты там дешёвые, дожди идут редко, всё время светит яркое солнце, и она весь день загорает на пляже и купается.

У хозяев, которые сдавали комнату, было полно разной живности, вокруг летало и ползало множество любимых мною птиц и насекомых, а в Днепре полно рыбы, которую с утра до вечера ловят местные хлопцы. Я мечтал попасть туда хотя бы разок, но зачем бабушке такая обуза – двенадцатилетний ребёнок – она любила комфорт и покой. Но в это лето родители уговорили её взять меня в Рогачёв – на целое лето!

Тут был ещё один повод для радости. Бабушка работала судьёй и, когда приходила в гости, рассказывала интересные, а порой и страшные истории из своей практики, о которых тогда не писали в газетах. Я решил выведать у неё секреты работы следователей и судей, чтобы потом хвастаться в школе. И тем летом кое-что об этих тайнах узнал – на собственной шкуре испытал…

В день приезда мы сразу пошли на Днепр купаться. С очень высокого обрывистого берега открывался красивый вид на сады, песчаный пляж, заливные луга и отдалённые деревни на другом берегу. По реке плыли лодки, на мелководье женщины стирали и громко били вальками по мокрому белью, по колено в воде стояли рыболовы с удочками, большие стаи домашних гусей и уток шумели и кормились речной травой. Над водой носились стаи ласточек, и весь противоположный берег был изрыт их норами, недалеко от которых бродили важные аисты.

Пляж, изогнутый в виде длинной косы, образовал большой залив со стоячей водой, густо населённый лягушками. По вечерам их длинноногая армия забрасывала все свои дела и пела. Хор звучал оглушительно – такого количества зелёных прелестниц мне видеть больше не довелось!

На следующий день с местным хлопцем Колькой я поймал десяток рыбин. Мы с ним сразу понравились друг другу. Я привёз с собой все свои накопления – тринадцать рублей, сумма не маленькая – можно тринадцать мороженых купить, и ради дружбы решил с ним поделиться – дал три рубля.

Через два дня бабушка повела меня на рынок. По дороге я поймал здоровенную медведку-землеройку, которая оказалась очень сильной и оказывала яростное сопротивление. Это необычное и большое насекомое я видел впервые и сразу захотел сделать его домашним питомцем, но положить медведку было некуда, и пришлось её отпустить.

На рынке, под громкий визг бедных поросят, сидящих в мешках, и жалобное меканье козлят, бабушка долго выбирала продукты. В это время я любовался гусями, индюками и прочей живностью, которая крякала, гоготала и кудахтала со всех сторон. На таком шумном и интересном рынке я ещё не был!

На обратном пути тащиться по жаре с полными сумками было тяжело, но мне опять повезло: в траве я увидел большого жука-носорога, а подходя ближе к дому, заметил на дереве трёх чёрных жуков – они были длиной с палец взрослого человека, но очень узкими. Когда я взял одного из них за бока, он начал громко скрипеть-пищать и размахивать длиннющими усами. Но красавице-медведке он и в подмётки не годился, и я без сожаления посадил его обратно на дерево…

Через четыре дня мы опять ходили в город на рынок, и когда возвращались с сумками набитыми продуктами, у нас с бабушкой возник спор, по какой улице идти. Она за несколько дачных лет уже привыкла всегда ходить по одной, где было больше тени, а я хотел вернуться по другой – чтобы увидеть что-то новое. В результате – пошли разными.

Дома она долго копалась в сумке, что-то считала на бумаге, а потом сказала:

– У меня не хватает десяти рублей.

Немного подумав, добавила:

– Ты специально пошёл по другой улице, чтобы взять их из сумки!

Я был ошарашен, не знал, что и сказать, но потом ответил:

– Ничего я не брал, а ходить всё время по одной дороге не люблю – это не интересно…

– У тебя есть деньги?

– Да, – ответил я, – десять рублей.

– Покажи мне их!

Я достал драгоценную бумажку. Она взяла её и сказала:

– Это мои деньги, и я беру их себе.

И тут в её голосе зазвенел металл, которого я раньше никогда не слышал:

– А теперь расскажи мне, как ты их украл!

Я дара речи лишился – от изумления и негодования: как она могла подумать обо мне такое?

– Не брал я эти деньги, а привёз их из Ленинграда!

– Нет, ты врёшь, а свои деньги Кольке отдал!

Это было не так, но впутывать в некрасивую историю своего друга я не хотел.

– Это мои деньги, я дал Кольке всего три рубля!

– Нет, и если сейчас не сознаешься и не расскажешь подробно, как ты их украл – завтра же поедешь в Ленинград!

Этого мне только не хватало: вернуться в пыльный и душный город, на Подольскую улицу, где летом не продохнуть – трубы заводов на Обводном канале коптят и дымят в жару с невиданной силой. Не дай бог… Да ещё торчать целыми днями в пустом дворе в одиночестве – ни за что! Пришлось «раскаяться» и во всём «сознаться»:

– Да, специально пошёл другой дорогой, чтобы залезть в твою сумку и украсть десять рублей. Прости меня, пожалуйста, и не отправляй в Ленинград – я больше не буду-у-у…

Я плакал от несправедливости и унижения, но изображал глубочайшее раскаяние, обещал исправиться, и она мне наконец-то поверила.

Да, судья быстро «раскрыла моё преступление», и мне с горечью вспомнилась фраза из фильма: «Чисто метёт уголовка»…

Прошло три дня, и моя обида на бабушку стала затихать. За это время я успел загореть и обгореть под горячим солнцем, бесчисленное количество раз искупаться в Днепре и познакомиться с Колькиными друзьями, которые подарили мне банку артиллерийского пороха – они откопали его на местах боёв.

Каждая команда подростков имела свой арсенал оружия, и я с ними пытался взрывать старые гранаты – мы кидали их на дальность. В Рогачёве на кладбище специальное место отведено для детей, которые подорвались при раскопках или таких испытаниях, но местных хлопцев этим не испугать!

У Днепра нет машин, как в центре города, только иногда проедет телега или одинокий велосипедист. Сосед держит в саду большую пасеку, и когда идёшь по улице, мимо, как пули, нескончаемым потоком летят пчёлы. Они и по траве любят ползать, так что почти каждый день я наступал на них, и если жало попадало в середину стопы, где кожа тонкая, это было очень больно. Бабушка меня успокаивала – говорила, что пчелиный яд полезен для здоровья…

На улицах козы и коровы щипали травку и удобряли почву, гуляли куры, утки и большие стаи гусей. Иногда какой-нибудь гусак вспоминал, что он птица, и, расправив огромные крылья, пролетал по улице метров сто. После этого вся стая начинала тянуть друг к другу шеи и громко гоготать, выражая восхищение героическим поступком товарища.

Некоторые гусаки очень агрессивны – когда кто-то проходит рядом с их стаей, они шипят и нападают. Однажды гусь напал на маленького мальчика, тот стал убегать и упал. Когда родители услышали его истошные вопли и пришли на помощь, у малыша вся попа была уже синяя – от сердитых щипков! Отец ребёнка сгоряча чуть шею гусаку не свернул.

Каждый день по несколько раз я переплывал Днепр с местными ребятами. Другой берег низкий, и мы с него ныряли, хотя бабушка это запретила. Под водой могут прятаться «топляки», и были случаи, когда ныряльщики «втыкались» головой в сучковатые брёвна – с тяжёлыми последствиями…

Рыбы здесь пруд пруди, её ловят на удочки, а порой травят с помощью борной кислоты и хлеба. В верховьях глушат гранатами или бомбами, которые мужики изготовляют сами, выплавляя тол из старых снарядов. На огромном заливном лугу её ловят в большие с треугольным входом топтуши: ребята ходят по пояс в воде, мутят воду и загоняют рыбу в ловушки. На узких челноках, изготовленных из брёвен и называемых душегубками из-за их неустойчивости, неторопливые старички успевают поймать до завтрака по несколько десятков бычков!

Да, это был рай, который мне раньше и не снился. Но…

Однажды вечером бабушка начала серьёзный разговор: у неё опять не хватает десяти рублей, и она знает, по какой причине!

– Когда три дня назад мы были в булочной, продавщица странно на меня посмотрела. И теперь я поняла почему – ты в это время за моей спиной взял деньги из сумки. Отдай их немедленно!

Я подумал, что бабушка стала слишком рассеянной, постоянно теряет и ищет какие-то вещи. Неудивительно, что она запуталась в своих деньгах. Но сказать ей об этом нельзя – она уверена, что всегда права, и сразу перейдет на крик…

– Бабушка, я не брал, честное слово!

– Врёшь! Отдай немедленно, а то поедешь в Ленинград, – и я опять услышал звон металла в её голосе. Передо мной была уже не бабушка, а суровый закон – строгий следователь и судья в одном лице!

Отправка в Ленинград в самом начале лета – от новых друзей, из этого райского места на берегах чудесной реки, да ещё с таким позором… А вдруг родители поверят ей, а не мне? Да, её карта была козырной – просто джокер! Я не стал в этот раз тянуть резину и быстро «сознался». Но была проблема: бабушка требовала вернуть деньги, а где их взять?

– Я их истратил…

– Как и на что?

Ответить на этот вопрос я был не готов: куда можно истратить деньги в этом захолустье? На пляж хлопцы бегали в одних трусах, а обувь летом пацаны не носят. Мы жили на берегу Днепра, далеко от центра, и тащиться по жаре в городские магазины – ни денег, ни желания у меня не было.

Сходить тайком в город босиком, в одних трусах, и что-нибудь купить? Мне эта мысль показалась нелепой, но больше в голову ничего не пришло:

– Сбегал в город вместо купания и за один раз съел десять мороженых…

К счастью, бабушка поверила моим словам и глубокому раскаянию, опять великодушно простила и обещала ничего не рассказывать об этих «кражах» моим родителям – с каждым днём я узнавал её всё больше, а понимал всё меньше. Но зато теперь я знал, что рассказать друзьям в Ленинграде!

Счастливые дни продолжились, бабушке надоело меня «пасти», и я получил свободу – мог уходить на целый день. Однажды Колька встретил меня на пляже:

– Завтра возьми хлеб и соль, пойдем на Белую Скалу. Это вверх по Днепру. Там наберём в колхозном саду яблок, картошки и будем печь на костре.

– А если люди увидят, или сторож с ружьём? Он ведь солью стреляет, – с опаской спросил я.

– Сад очень большой, и мы десять раз успеем в него слазить, пока этот стрелок всё обойдёт! А народ там не ходит, так что будем купаться без трусов.

Высокий берег во многих местах раскалывают овраги, по которым можно спуститься к Днепру. На расстоянии нескольких километров влево от наших домов был узкий овраг, над которым и находился колхозный сад.

Рано утром мы пришли к Белой Скале. Остальной берег глинистый и имеет красный оттенок. Потом ребята развели костёр, на котором целый день готовили еду – печёные яблоки и картошку, жареный хлеб, а когда наловили рыбы, то и её пожарили. Весь склон высокого и крутого берега в этом месте зарос большими кустами, и сторож даже не подозревал о нашем присутствии. Чтобы нас не застукали, мы перед каждым набегом вели разведку.

Когда ребята пошли купаться, то стали пугать друг друга легендой – про огромного сома, который живёт под скалой и может проглотить человека. Но нырнуть глубоко и проверить легенду желающих не нашлось…

День прошёл очень хорошо. Валялись на песке, купались до синевы и дрожи и долго обсуждали книгу, которую любят местные ребята – «Волшебник Изумрудного города». Тома Сойера никто из них не читал, и меня попросили рассказать об этой книге. Пересказ получился длинным, я увлёкся и половину вставил от себя, но этого никто не заметил.

Да, столько печёной картошки я ещё в жизни не ел. Жареный хлеб и рыба тоже были очень вкусными. Единственное, что меня огорчило – я опять сгорел под солнцем до пузырей на коже. Бабушка намазала сметаной обожжённые места, но это не помогло…

После этого несколько дней я уже не мог загорать, и по вечерам мы с ребятами ходили в лес, искали оружие на местах боёв. В разбитом блиндаже накопали много артиллерийского пороха – длинных трубок тёмно-красного цвета и несколько горстей коротких трубочек жёлтого цвета, потом нашли немного патронов и гранату. Попадались обрывки одежды, обломки ящиков и разный металл.

Через несколько дней из найденных в паровозном депо железных трубок мы стали делать ракеты. Загибали один край, закладывали внутрь порох и сплющивали другой конец. Когда ставили трубку в костёр под нужным углом, ракета вылетала в сторону Днепра. Это было соревнование, которое каждый хотел выиграть – чтобы его ракета улетела дальше.

Развлечение безобидное – артиллерийский порох горит медленно, с винтовочным мог быть взрыв. Но когда мальчишки ковырялись в гранатах, я отходил подальше – последняя трагедия случилась совсем недавно…

Созрели вишни и черешни, и ребята по ночам лазили в чужие сады. Меня это удивило – у них всё это росло на своих садах и огородах.

Наступило время возвращаться в Ленинград. За три дня до отъезда бабушка пошла в город за лекарством. Когда вернулась, вид у неё был очень недовольный. Я спросил:

– Что случилось? Ты деньги потеряла? – а сам подумал: хорошо, что с ней не пошёл, а то бы опять влип в историю.

Она долго не решалась начать разговор, но потом сказала: