Текст книги "Азарт простаков"

– Увы! Мы уже отправили письмо по вашему петербургскому адресу! Но как только вы вернётесь домой – немедленно отвечайте на него! У вас будет пять дней! – тараторил Владимир Ильич. – А сегодня я приглашаю вас на церемонию вручения приза госпоже Влекомовой! Церемония начнётся через пять минут!

Ослов встал из-за стола.

Даже Елена с её хваткой не успела осмыслить всё сказанное. Уловила одно – 500 тысяч её! Но выдадут немного позднее.

Бедняжка не знала о разговоре Ослова с Оковой насчёт перспектив, открывшихся при её появлении. Поделили приз пополам, отправили Елене письмо с обещаниями. Ну а потом – через пару дней – пошлют ещё одно – с недоуменным вопросом: почему вы не отвечаете?

Клиент задёргается, может сделать ещё один заказ. Но не уложится в установленный срок или ответное письмо вообще затеряется. Почта никак не наладит свою работу!

Зато на фирме техника отработана!

Но инстинкт, редко подводивший Елену в сфере материальных интересов, подсказывал: что-то нечисто! Да и бдительный червячок зависти поднял головку: Милке прямо сейчас отвалят! А тебе…

– К сожалению, я спешу! – гордо заявила она. – Меня ждут! – И первой удалилась из кабинета, одарив в приёмной Влекомова презрительным взглядом.

Влекомов пожал плечами и взглянул на секретаршу Машу. Она ответила затравленным взглядом: стихийные бедствия нам неподвластны!

Виноватым почувствовал себя Влекомов. Почему – непонятно. То ли потому, что Елена была его знакомой, то ли потому, что в мужчинах укоренён ген вины. И проделали это женщины!

Так учит Витя Патока. Со времён Евы, по наущению змия и соблазнившей Адама, а затем переложившей вину на него, чувство вины застряло в мужчинах на генном уровне.

Они заранее, не зная ещё в чём, готовы покаяться.

А вы попробуйте добиться признания вины от женщины! Ни в жисть! Ген вины у женщин отсутствует. Значит, он находится в мужской Y-хромосоме.

Не успел Влекомов осознать свою вину, в дверях кабинета появились сияющий Ослов и рдеющая Эмилия.

– Прошу вас, господа! – торжественно произнёс Ослов, простирая длань, как истинный Владимир Ильич.

И господин Влекомов моментально утратил чувство вины, как и любой мужик, едва минует опасность скандальчика.

На выходе Елену царапнула неприятная мысль: как я буду расплачиваться с Томкиными парнями? Они – мальчики серьёзные! Может, зря я ушла? Надо бы Милку на ресторан выставить и ребят пригласить!

Подошла к «ниссану» с озабоченным видом, едва втиснулась на заднее сидение. Томка бодро «гавкнула»:

– Ну что, мать? Миллиончик при себе?

– Рюкзачок забыла! – огрызнулась Елена.

Лица серьёзных ребят посуровели. А ведь и до того не были лучезарными.

Елена поняла – надо раскрывать карты. И раскрыла.

– Это что же? Милке – пол-лимона, а тебе – шиш?! – подвела итог Томка. – Не узнаю тебя, мать!

– Извините, Тамара Васильевна! – обернулся к ней водитель Игорь. – Спешу я. Вам в какую сторону? В центр? А нам, к сожалению, на окраину! Но здесь метро рядом – по улице пройдёте метров двести – и под землю!

– Ты нас не подвезёшь? – удивилась Томка.

– Подождите! – скомандовала Елена, открывая дверцу. – Я вернусь, и мы поедем в ресторан! А ты, Томка, идём со мной!

Коля увидел, как две немолодые тётеньки выбрались из «ниссана». Одна из них ступала, как командор, другая – прыгала, как теннисный мячик. Это же вчерашние скандалистки, из-за которых его уволили! Первая уже раз выходила, но в руках её не было ничего, где мог разместиться миллион. А! Она вернулась, чтобы позвать подругу на фуршет! Ведь времени прошло всего минут пятнадцать!

Значит, вскоре выйдут с лимончиком! Две бабы – не проблема! Пусть только лимон вынесут!

Коля затаился, как кот у мышиной норки.

– Ребята, а нас устроит какой-то ресторанчик от какой-то Милки? – спросил, глядя перед собой, водитель Игорь. – Что-то мы измельчали! Совсем шестёрками станем!

Приятели недовольно заурчали.

– Ты по делу говори! – отозвался бычок с заднего сидения. – Чего пустое тереть!

– Нам Фёдорыч ничего не обещал! Сказал – помочь знакомой надо, – напомнил второй, Сашок.

– Я и говорю – в шестёрки к бабе прописал! – кивнул Игорь. – А по делу скажу – ресторан со старухами мне по барабану! А этой прародительнице и пол-лимона не по чину! Что с ним делать будет – молодых нанимать?! Так мы можем избавить её и от хлопот, и от лимончика! Кто за?

– Бабы, вообще-то, нас кинули, – солидно высказался бычок. – Денег у них не будет. Ресторан с ними мне тоже по фигу! Имеем право свалить!

– Фёдорычу надо бы доложить! – предложил Сашок.

– И попроситься сходить пописать! – съязвил Игорь.

Сашок стыдливо промолчал.

– Ладно! Я передумал! – неожиданно заявил Игорь. – Едем с бабами в ресторан. Хоть пожрём!

Приятели смотрели на него с изумлением, переходящим в остолбенение.

– Денежки, я понимаю, тоже туда поедут! – подмигнул он. – А там потеряются у пенсионерки. Со старушками всякое случается – склероз, маразм, прорухи – на то они и старухи! Усекли?

Две коротко стриженные головы кивнули.

– Если что – наши старушки не должны пострадать! – заботливо добавил Игорь.

Две головы кивнули ещё раз.

Коля всё же уразумел, что заварушка на выходе фирмы для него нерентабельна.

Что-то многовато действующих лиц набирается. Он-то поначалу рассчитывал на парочку. Лучше проследить, куда эта призёрша-скандалистка направится.

Коля поплёлся к своей «ладе», и она, радостно икнув, раскрыла ему свои объятия.

17

Церемонию вручения приза в зале приёмов № 2 свернули довольно быстро, несмотря на врождённую велеречивость г-на Ослова. И немедленно перешли к делу – к фуршету.

Длинный стол оказался облепленным сотрудниками, словно коровья лепёшка мухами. После первого тоста г-на Ослова раздалось бодрое звяканье бокалов и чавканье мух, совмещённое с жужжанием.

Влекомов повертел головой и уставился на физиономию мужчины, вкушавшего бутерброды с завидным аппетитом – такой Влекомову уже был несвойственен. А физиономия пожирателя бутербродов смутно знакома!

Склеротические извилины покорёжились от напряжения – кто это? И выдавили: Дюпен! Генеральный директор «Книжной лавки»! Точно! Его фотография красовалась в одном из писем.

Влекомов потихоньку приблизился к генеральному директору «КЛ». Втиснулся в щель между ним и какой-то девицей. Улыбаясь, протянул свою рюмку к его бокалу:

– Приветствую, господин Дюпен! Я ваш клиент!

Здоровенный мужик оглянулся испуганно-диковато:

– Вы ошиблись! Я не Дюпен!

– Но под вашей фотографией стоит подпись: г-н Дюпен, генеральный директор!

– Вы ошиблись! – мужчина отвернулся.

– Он у нас и Дюпен, и Ослов, и Макаров, и просто – Сева! – хихикнула рядом девица.

– А! Скрывает истинное лицо известных лиц! – догадался Влекомов. – Посредством своего собственного!

– Угу! – снова хихикнула девица, не отрываясь от бокала с шампанским.

– Ему бы тогда надо иметь не такую запоминающуюся внешность! – заметил Влекомов. – А то ведь – копия Николая Валуева в масштабе 2/3!

– Всё равно здоровенный, хоть масштаб уменьшенный! – веселилась девица, пригубляя налитый Влекомовым коньяк.

– А каков же тогда сам Дюпен? – простодушно спросил Влекомов.

– Загляните к нему в кабинет – увидите! – посоветовала девица и почему-то снова хихикнула.

Влекомов вопросительно уставился на неё, протягивая бутылку к её рюмке.

– Этажом выше! – кивнула она на потолок. – А вы – настоящий джентльмен!

Влекомов улыбнулся, чокнулся с ней и, выпив, дал задний ход.

Несложно бывает выглядеть джентльменом, наливая чужой коньяк.

На третьем этаже самая приметная дверь была украшена табличкой: Дюпен Владлен Иванович, генеральный директор.

– Здесь все генеральные директора – потомственные ленинцы? – спросил Влекомов окружающее пространство и открыл дверь.

Приёмная была пуста. Влекомов приблизился к двери и, легонько стукнув по её обивке, открыл.

Мужчина с блинообразным лицом трепетно сжимал бюст смазливой девчонки, ёрзавшей на его коленях.

На несколько секунд установилась немая сцена. Влекомов быстро выхватил из кармана мобильник и сделал три снимка.

– Владлен Иванович занят! – истерично выкрикнула девчонка, спрыгивая с начальственных ляжек и отряхиваясь. – Вы что, не видите?!

– Вижу, вижу! – успокоил её Влекомов.

– Что вы себе позволяете?! – по-бабски включился блинообразный фейс. – Кто вы?

– Осмелюсь доложить – клиент номер 431 528 49! – по-швейковски представился Влекомов. – Ничего ТАКОГО я себе не позволяю! Если вы будете настолько любезны, что дадите ваш адрес, я обещаю прислать фотографии вам на дом в ближайшее время. Для семейного просмотра, так сказать.

Дюпен молча хлопал глазами.

– Но если хотите – могу выставить в интернете! – предложил Влекомов.

– Вы не посмеете! – завизжал мужчина. – Вы… Вы… – он задохнулся.

– Владлен Иванович, я вызову охрану?! – пришла на помощь девица.

– Не надо! – остановил её шеф. – Иди, я побеседую с господином…

Дёрнув плечом, девчонка вышла.

– Господин?.. – Дюпен предлагал представиться.

– Влекомов!

– Очень приятно!

– А уж мне-то как приятно! Столько раз вы назначали свидания – и ни разу не явились! – поддержал Влекомов светскую беседу.

– А! У вас ко мне претензии! – понял Дюпен. – Типичные! Люди ленятся изучить наши правила торговли и предпочитают предъявлять претензии!

– Правила, напечатанные мелким шрифтом на внутренней стороне конверта петитом! – уточнил Влекомов. – И при этом изменяемые вами в любой момент по вашему желанию! Кстати, почему на разных фотографиях у вас разные лица? Вы прячете своё истинное лицо? Честные бизнесмены так себя не ведут!

– Это недоразумение! Мы всегда соблюдаем правила игры! – Дюпен крутил головой, сверкая очками с большими диоптриями.

– Ладно, не будем больше бесплодно дискутировать! – Влекомов встал. – Засим позвольте откланяться. Эта встреча будет весьма памятна для меня. Надеюсь, для вас также! – Он развернулся и направился к выходу.

– Погодите! – окликнул Дюпен. – Если у вас обоснованные претензии, мы их рассмотрим и…

– И признаете необоснованными! – закончил за него Влекомов. – Ждите писем!

– Какова сумма обещанного вам приза? – поспешно спросил Дюпен.

– Семьсот тысяч!

– Я могу немедленно решить вопрос о выплате половины суммы!

– Решайте немедленно!

– Хорошо! – пыхнул Дюпен. – Я выдаю вам 350 тысяч рублей, а вы отдаёте мне свой мобильник!

– Мы меняемся мобильниками, но оставляем свои симки! – уточнил Влекомов. – Вы же не хотите оставить меня без связи!

Дюпен молча развернулся с креслом к сейфу, совершенно несовременному, но весьма надёжному.

– Шантажист! – не выдержав, прошипел он, глядя, как Влекомов с трудом запихивает деньги в свой непривычный к таким дозам бумажник.

– А как ещё бороться с мошенниками? – Влекомов развёл руками. – Молчите? Вот и я ничего другого не придумал.

– Где ты был?! – накинулась на него Эмилия, едва он вошёл в опустевший наполовину зал приёмов № 2.

– В туалете! Почти, – признался он. Эмилия прижимала к груди чемоданчик и озиралась. Елена протиснулась к ней и напористо заявила: – Ну, подруга, ты нас хотя бы накормишь? А то мы с Томкой с утра по делам гонялись – голодные как собаки! Здесь не наешься ведь!

Эмилия испытала неловкость перед обделённой Еленой. Мелькнула мысль – дать ей тысчонок пять на обед, да неудобно как-то.

– Поехали в ресторан, заодно и мы подкормимся! – предложила она именно то, чего так ждали некоторые заинтересованные лица.

– Прошу сфотографироваться на память! – ласково произнёс г-н Ослов, беря её за руку.

Эмилия расположилась в центре радостной группы сотрудников фирмы. Засверкали фотовспышки. Елена покусывала губы. Томка зачарованно следила за фотосессией.

– Ну, поехали! – с облегчением вздохнула после последней вспышки Эмилия, прижимая к груди небольшой чемоданчик с деньгами. – Вы тоже поместитесь в Кирюшину машину! Да? – повернулась она к Влекомову.

– Навряд ли! – усомнился тот. – Как я понял, у дам своя машина и свои ребята.

– Да, Томкины знакомые по-дружески помогают! – кивнула Елена.

– Тогда двигайте за нами! – предложил Влекомов. – Кирюха ресторан найдёт!

У Коли глаза округлились, когда увидел эту группу, выходящую из дверей фирмы. Их много, а он – один! Но двигатель включил.

А у Игоря глаза сузились, когда увидел то же, что Коля.

– Это что за тип? – кивнул он на Влекомова. – А, это миллионерша с ним!

– Да, гляди – у той бабы чемоданчик специфический! – поддакнул бычок.

– Хорошо, не на себе деньги носит! – констатировал водитель.

В «ниссан» уже забирались подруги по прошлым и будущим приключениям.

– Давай за тем «Опелем», Игорёк! – скомандовала Томка.

Образовалась колонна – «Опель», «ниссан» и «ладушка» с задранным по автомоде задом.

– Кирюша, ресторанчик поприличней выбери! – подала голос Эмилия.

– Без проблем! – уверенно отозвался столичный мигрант.

– Это кто такие? – испуганно спросила Эмилия, когда вслед за Еленой и Томкой в ресторан «Купец Замоскворечья» вошли трое накачанных спортсменов.

– А, это охранники! – успокаивающе ответила Елена. – Ты ведь не откажешься их покормить?

– Да? А это – все? Больше никого не приглашали? – поинтересовалась Эмилия. – Кирюша! – позвала, не дожидаясь ответа, и протянула ему чемоданчик. – Держи! Не оставляй ни на секунду! Головой отвечаешь!

– Моя голова дороже стоит! – самоуверенно заявил Кирюха, принимая лимончик на ответственное хранение.

– А где папа? – вспомнила Эмилия об исчезнувшем экс-супруге.

– Он у книжного киоска застрял. Вы же его знаете! – компетентно ответил сынок. – Может ничего не купить, а поторчать возле – обязан!

– Это обо мне? – поинтересовался возникший рядом Влекомов. – Купил! – он потряс парой книжиц.

– Значит, день сегодня не пропал зря! – съязвил сынок.

Компания разместилась за двумя столиками. Томка хотела быть пятой за столом Эмилии, но Елена осадила её:

– Садись со своими наёмниками и смотри, чтобы Игорь не принимал! А то я с вами не поеду!

Кирюшу не надо было уговаривать не пить. Он и так не разделял мнение равноапостольного святого князя Владимира, заявившего от имени Киевской Руси: «Для Руси веселие пити!»

Поэтому заветный чемоданчик спокойно прикорнул на его коленях.

Но Эмилия всё-таки забеспокоилась о его содержимом, опасливо поглядывая на соседний столик и чуя близкую расплату. Там появилась бутылка виски, вазочка с чёрной икрой и мясо в ассортименте. А что на горячее и десерт?

Банкет постепенно разогревался. Томка сновала между столами, как переходящий приз: от нашего стола – к вашему столу и обратно.

Эмилия уже видела в розовом цвете не только будущее, но и настоящее – однова живём!

 
Эх, раз! Ещё раз!
Годы – кони резвые!
Однова всего живём,
Но зато – нетрезвые!
 
 
На столе бутыль стоит,
Рядом кружка пива!
Эх! Никто не запретит
Людям жить красиво!
 
 
Эх, раз! Только раз!
Но зато красиво!
 

– Я сбегаю! – шепнул Кирюша папочке. – Подержи чемоданчик!

– Я с тобой! Неси сам! – привстал Влекомов.

Папа с сыночком направились в дальний конец зала, откуда гипнотизирующе смотрела пара глаз – два нуля.

– Эй, Женька! Ты читать там собрался?! – весело заорала Томагавк, заметив в руках Влекомова книги. – Я приду и тебя вытащу – в штанах или без штанов!

– Томка, ты шампанское с виски пьёшь?! – грозно окликнула её Елена.

– He-а! Только виски! А шампанским мы запиваем! – доложила Томка.

Спортивное ржание сопроводило её доклад.

– Облегчиться, что ли? – задал риторический вопрос Игорь и встал.

Бычок зашевелился. Игорь ладонью показал – сиди! «Один управится», – понял бычок.

Перед входом в мужской отсек Игорь извлёк из кармана и натянул профессиональный головной убор – шапочку с прорезями.

Расчёт оказался верным – вышедший первым Влекомов застыл на месте, решая, что ему делать: удивиться или испугаться. Не успев избрать линию поведения, получил в лоб и был вышвырнут в дамскую комнату.

Кирюша бросился на помощь папе, нарвался на кулак мастера спорта по боям без правил и совести и моментально лишился как чемоданчика, так и чувств.

Игорь кинулся назад, засовывая чемоданчик за пояс брюк. Ему показалось, что он летит в зеркало – на него надвигалось собственное отражение, в такой же шапочке и куртке.

Отражение не стало задумываться над вопросом идентификации встречной личности – подняло кулак с зажатым ножом и звездануло Игоря между глаз. Не лезвием, а рукояткой. То есть – гуманно.

Игорь слёг – сперва на пол фойе, затем, с помощью отражения – в кабинку, через час – в больницу.

Отражение прихватило чемоданчик и, засунув его примерно туда, куда мечтал засунуть Игорь, неспешно удалилось.

Из дамской комнаты в этот момент донеслось любимое женское восклицание:

– Хам! Что вы себе позволяете?! – Небольшая пауза… и: – Женя! Это ты?!

– Люба! Это ты?! – надтреснутый голос Влекомова. – Что ты здесь делаешь?

– Я – понятно что! Носик пудрю! А ты?! Тебе – напротив! Я надеялась тебя увидеть, но в Питере, а не в дамском туалете!

– Я сам не ожидал себя здесь увидеть! А мне не мерещится?

– Ладно уж! Давай я тебя поцелую!

Звук поцелуя в туалете перекрыл посторонние звуки.

18

Как раз после развода с Эмилией на почве обозначившихся выше лба новообразований и размена квартиры Влекомов приземлился на Правом берегу Невы в кооперативном доме, построенном Мариинским театром для своих служителей муз, в том числе Терпсихоры.

Место, огульно именуемое Весёлым Посёлком в память о цыганских таборах, обитавших некогда поблизости, считалось непрестижным. От центра далековато, метро ещё нет, добираться до станции «Площадь Александра Невского» – в переполненных, как сельдяная бочка, и примерно таких же ароматных автобусах. Если ноги не отдавят, можно будет тронутую Жизель неплохо изобразить.

Словом, служители муз активно меняли свои достаточно удобные квартиры на жилища поближе к храму своих муз.

Четырнадцатиэтажный дом гордо возвышался над низкорослыми соседями, демонстрируя самомнение своих жителей. На груди своей он нёс мемориальную доску в честь тёти знаменитого дирижёра Мравинского, пламенной революционерки, соавтора теории «стакана воды» в межполовых отношениях. Улица звалась её именем.

В десяти метрах от окон квартиры начинался большой пустырь, заросший кустарником, в котором по весне голосили соловьи, ошалевшие от любви, как нормальные люди.

В своём четырёхквартирном отсеке его квартира одна обладала дефицитным удобством – телефоном. А потому Влекомов быстро познакомился со своими соседями – потребность выходить на связь актуальна всегда, как и потребность вступать в связь.

Вот и Люба, балерина Мариинского, стала активной пользовательницей телефонного аппарата. Вскоре и ей стали звонить по влекомовскому номеру – он не возражал. И бегал в 13-ю квартиру, вызывал её.

Не совсем был ясен Влекомову Любин матримониальный статус. Иногда дверь открывал рослый симпатичный парень, ухмыльнувшись, звал:

– Тебя к телефону!

Потом уж выяснилось – пара находилась в процессе развода. Муж большую часть времени, включая ночное, проводил вне дома – видно, ночлег ему был обеспечен.

У Любы часто собиралась компания – подруга Галя и иностранные студенты Университета. Наиболее частые посетители – индус Сингх (полное имя запомнить не удалось), председатель Совета иностранных студентов ЛГУ, и Пламен, болгарин, сын дипломата. Пламен был влюблён в Любу до обожания, до «стеклянных» глаз. Он этого и не скрывал, да и не смог бы скрыть.

Люба иногда задерживалась у Влекомова на чашку чая (без кавычек), и вскоре он был в курсе её дел. А дела оказались неважные.

В Мариинку недавно пришёл новый главный балетмейстер, Олег Виноградов, и стал перетаскивать за собой когорту своих бывших подчинённых из Михайловского театра. А для этого кадры Мариинки переводил на годичные контракты.

Через год контракт не возобновлялся. Всё по закону.

Галка согласилась на контракт. Люба отказалась – и вскоре была уволена.

– Эх, дура я! – как-то посетовала она. – Уехала из Перми, где танцевала после Вагановского! Там бы сейчас уже заслуженной артисткой была! А я замуж выскочила, в Мариинский перешла, Ника с собой привезла. А здесь всё начинай сначала! Пока небольшие сольные партии получила. «Испанский танец» в «Лебедином» знаешь? А Николай мне изменил. Между прочим – с Галкой! Застукала я их.

– Его изгнала, а с ней подружилась ещё крепче? – недоверчиво съязвил Влекомов.

– А что с неё взять? – неопределённо ответила Люба. – Мы с Вагановского дружим. Знаешь, она в кордебалете, при её росте, в задней линии стоит. А когда-то на неё сам Баланчин глаз положил! Приехал к нам в Вагановское, нас, выпускной класс, ему показали. Посмотрел – и на Галку указывает: «Эту девочку я покупаю!»

Галка для балерины тех лет была девушкой нестандартной – рост за 180 см и – как тростиночка тоненькая. Что-то интересное для своих замыслов Баланчин в ней увидел.

А театр – это такая клоака! Вот меня не взяли на гастроли в Англию – кто-то из конкурентов донёс, что я хочу там остаться. До того я не очень над этим задумывалась, а сейчас – не задумалась бы!

Для Любы начались поиски работы. При уникальной профессии – и поиски уникальные. Попробовала устроиться в Ленконцерт, к Лурье. Нашла партнёра, такого же безработного солиста балета.

Эда уволили за два года до пенсии, в тридцать семь лет. А у него – жена-учительница и двое детей. Он звонил Любе на влекомовский номер и говорил просительно-жалобно, как подросток, впервые попавший в милицию. Однажды приехал к Любе, и Влекомов был поражён ещё больше. Высокий, статный, красивый парень – почти копия Аскольда Макарова, премьера Мариинки 60-х. Безработный пенсионер без пенсии.

Любу, похоже, удивляло, что Влекомов безразличен к её чарам. Она немного заблуждалась – ему она казалась весьма привлекательной, но в руках себя держал – не лезть же в эту кобелиную стаю, что вращалась вокруг неё.

Девушку задело. Однажды, в выходной, зашла к нему и предложила:

– Давай, в кино сходим!

Влекомов замялся:

– Ко мне тут должны приехать…

– А! Поняла! – И гордо развернула стопы в обратном направлении.

Влекомов испытал неловкость.

Через неделю, в непогоду, зашла и снова предложила:

– В кино со мной так и не соберёшься?

– Давай я лучше в магазин сбегаю! – ответил он, предвидя неизбежный ход событий.

Так оно свершилось – и понеслось!

– Мы показывали Лурье номер «Ромео и Джульетта». Я танцевала и представляла тебя! – призналась Люба.

– Прошёл номер?

– Лурье сказал, в Ленконцерте сейчас такие номера не востребованы!

– Наверное, я тебя не слишком вдохновил! – взгрустнул Влекомов.

В итоге она согласилась работать в одной из первых подтанцовочных групп какого-то ВИА.

Постепенно Люба стала делиться с ним своими профессиональными секретами и творческими замыслами:

– Мне сегодня надо к двум часам на переговорный в 65-е отделение связи на Невском! За границу звонить! Моему хорошему знакомому. В Париж! Я хочу уехать отсюда!

– Ты об этом будешь говорить?

– Нет, не я буду говорить – другой человек! Я буду рядом сидеть!

– И что хочешь высидеть?

– Мне должны сообщить имя человека, который приедет сюда и женится на мне. Фиктивно. И я с ним уеду в Париж!

Вернулась с переговоров окрылённая:

– Заходи часов в шесть! Галка ещё придёт! – и не удержалась: – Его звать Жан-Жак Тибо! А я буду мадам Тибо!

Влекомов привычно собрался в магазин. Вот что его удивляло в искусстве балета – это способность воздушных созданий пить наравне с лучшими по этой части представителями худшей половины человечества.

Наполненные рюмки от них ничто не спасало – ни утренняя репетиция, ни вечерний спектакль.

Высоченная тоненькая Галка поглощала их равнодушно, как ваза аналогичного размера – всё поместится!

Вечером Влекомов явился не только с бутылкой – и со стихами. Которые и возгласил после пары тостов:

 
О – да!
Ждёт взволнованный Париж,
Сказка стала новью,
Едет мсье Жан-Жак Тибо
Со своей Любовью!
 
 
Вот с ней, как Феб, примчался он.
Какой шарман! Какой пардон! —
Повсюду слышен лепет,
Сам президент Жискар д’Эстен
Впал в сексуальный трепет.
 
 
Ловят Любкины капризы
Все месье всего Парижа
И кажинный божий жур
Шепчут ей: «Ах, мои амур!»
А она, как гран мадам,
Отвечает им: «Не дам!»
 

– Всем дам! – поправила Галка. Видно, стала завидовать.

– А тот, за кого ты собираешься там выйти замуж эффективно, – он кто? – поинтересовался Влекомов у именинницы.

– Художник! – коротко ответила она. – Он мой портрет написал! Хочешь взглянуть? – Она повела его в спальню, где он до сих пор не побывал. Видимо, из-за каких-то целомудренных Любиных соображений совместные ночи они проводили в его постели.

Над диваном висел портрет, выполненный в какой-то мозаичной манере.

Влекомов пригляделся – портрет пробуждал некие свежие впечатления:

– Э, слушай! Он же тебя изобразил в момент оргазма!

Люба скромно склонила головку.

– А ведь очень точно уловил! – продолжал восхищаться Влекомов. – Он мольберт у постели держал? И трудился на двух фронтах одновременно?

Сзади захихикала вошедшая Галка.

– Сейчас Пламен с Сингхом придут! – прервала хозяйка их неуместные восторги. – Им не проболтайтесь!

– Я буду нем, как русский турист в Париже! – заверил Влекомов.

– Ты меня знаешь! – напомнила Галка.

Люба бросила на неё взгляд. Видно, и опасалась, потому что знала.

Встреча с Пламеном и Сингхом, возвратившимися после каникул, была тёплой, но не более. Со стороны Любы. Пламен – тот пламенел.

Банкет плавно перешёл в тихую игру в картишки. Затем Влекомов принёс свою мини-рулетку. Стало веселее.

А часов в десять вечера раздался звонок в дверь. Люба вышла – и ввела худощавого армянина лет сорока:

– Знакомьтесь – это мой хороший знакомый Рубен Автомян! Художественный руководитель и режиссёр эстрадного коллектива! Сейчас в Питере на гастролях. А в прошлом году в Москве мы с Рубеном и Дуней хорошо время провели!

– Он тебе привет передавал! – вставил Рубен. Люба была в восторге.

Автомян присоединился к компании без особого энтузиазма, но, как заметил Влекомов, с особыми намерениями.

Люба сидела на диванчике между ним и Пламеном, оживлённая и раскрасневшаяся.

Колесо рулетки крутилось и крутилось, быстрее часовых стрелок. Но от времени убежать не могло. Вскоре перевалило за полночь, но публика не спешила расходиться.

Влекомов заметил, что Пламен жмёт правую руку Любы, Рубен – левую. Она отвечает пожатиями обоим.

Интересное кино получается, подумалось Влекомову. Жаль, не досмотреть – завтра на работу.

– Ну ладно! – сказал он, вставая. – Уже час! Мне дальше всех добираться! Я, пожалуй, пойду!

– Я тебя провожу! – вскочила Люба.

– Сиди! Я его провожу! – вдруг заявила Галка, тоже вставая.

Люба села, не закрывая рот. Галка проследовала по коридору в квартиру Влекомова.

На следующий день, едва Влекомов явился с работы, Люба явилась ему.

– Ты спал с ней? – вперила в него страдающий взор.

Он не отвёл глаза:

– Ну, разобралась со своими мужиками?

– Я ушла в спальню, а им выкинула бельё!

– Своё? На всех фетишистов хватило?

– Постельное! Не виляй! – и жалобно полувопросила: – Она говорит – между вами ничего не было?!

– А что могло быть?! – почти естественно удивился Влекомов. – Нам драться не из-за чего!

– Нет, скажи: ты с ней спал?!

– Больше не с кем было! У меня выбора не было – не то что у тебя! А диван-кровать на троих рассчитан – сама знаешь! Раскладушка есть, но Галка на ней не поместится. Да и не мог я ей предложить раскладушку! И сам не хотел с ней связываться, с раскладушкой! Поздно было! Легли – и заснули!

– И она так говорит!

– Мы не сговаривались!

– Нет, ты с ней спал! – пригорюнилась Люба. – Опять подруга! А я поняла, что тебя люблю! Я ночь спать не могла! А ребята тебя зауважали! – бессвязно лопотала она. – Эх, подруга!

– Слушай, а ты не сама её мужу подсунула?! Чтобы повод для развода получить?! – запоздало догадался Влекомов. – А сама к своему художнику собралась в Париж бежать?! Кстати, а за чей счёт он там живёт? В Париже, я слыхал, художников навалом. И каждый чётный – гений, а каждый нечётный – себя таковым считает!

– Он богатый! – обиженно воскликнула Люба. – Он – внучатый племянник Кшесинской! Он наследник её!

– Стоп! Стоп! – остановил её Влекомов. – Кто-то из вас з глузду зйихав! Перевожу с украинского – спятил!

– Нет! – запальчиво возразила Люба. – Он…

– Давай разбираться! – снова перебил её Влекомов. – Я как раз бутылку по пути прихватил! – Увидев одобрение в её глазах, шмыгнул на кухню.

Через десять минут Люба вдохновенно вещала:

– Да, он внучатый племянник Матильды Кшесинской! А у неё – вон какой дворец был!

– Но она не успела его вывезти до Октября! – заметил Влекомов. – Даже до «Апрельских тезисов»! С её балкона они звучали!

– Зато бриллианты и всё такое – вывезла! – не сдавалась Люба.

– Подожди, пускай – вывезла! Но не могла же она дожить до ста лет! – вроде бы резонно заметил Влекомов.

– Почему до ста?! – удивилась Люба.

– Сама считай: до восшествия Николая II на престол в 1895 году она была его любовницей. Значит, ей было минимум 18–20 лет, и родилась она примерно в 1875 году! А сегодня 1979 год – и ей было бы 104 годика! Уразумела?

Люба ошарашенно молчала.

– И при всём уважении к её здоровью – сколько царственных любовников её содержали одновременно! – не дожила бы до ста! Лет двадцать назад померла!

Неплохо владевший арифметикой и альковными тайнами царской семьи, Влекомов гораздо хуже владел воображением. Лет через пятнадцать узнал, что Матильда дотянула-таки до девяноста девяти лет.

Но Любу и в 1979-м всё же не поколебал.

– Женя, поехали со мной! – неожиданно предложила она.

– Куда это ты собралась? – не понял Влекомов.

– Из Союза! На Запад! – выпалила она.

– Прямо сейчас? – перевёл он в шутку деловое предложение. – А что скажет твой художник, наследник Матильды?

Как ни странно, Люба оказалась готова к коварному вопросу:

– Я выеду в Париж, разведусь с этим Жан-Жаком, выйду за Владислава – ну, художника. Деньги я приберу к рукам! А ты после этого выедешь – и мы с тобой поженимся! А? Ну давай! Я тебе миллион долларов отвалю!

– Уже начинаешь разбазаривать чужие денежки? – по привычке съязвил он. – Нет, не верю! Сейчас обещаешь, а потом обманешь! – усомнился лукавый Влекомов.

– Не обману! Я же сказала: люблю тебя!

– Ну не знаю, – продолжал ломаться свежеиспечённый Казанова. – Пиши расписку!

– Давай!

Влекомов вручил ей лист бумаги, ручку и стал делать подсказки, поскольку нужные слова у Любы разбежались.

Через несколько минут титанических усилий она протянула ему исписанный листок:

– Вот, держи!

Это прозвучало как «Вот, держи миллион!». Он пробежался косыми глазами по косым строкам:

«Женя! Я тебя очень люблю и хочу, чтобы ты уехал со мной из Союза.

Обещаю тебе там миллион долларов.

Подпись (Л. Климова)».

Влекомов бережно сложил бумажку. Это, конечно, не миллион долларов, но стоит дороже!

А записку-то до сих пор хранил, проходимец!