Текст книги "Азарт простаков"

13

Влекомов, вернувшись в то воскресенье домой, глянул на диван и чертыхнулся: – на диване лежали две стопки книг, почти близнецы. Он и забыл совсем о них.

В пятницу ему вручили на почте очередной оплаченный привет от господина Дюпена. По одному извещению выдали две посылки. На обеих значился его адрес. Влекомов пожал плечами – он не помнил, чтобы заказывал два набора книг.

Принёс домой, распечатал одну посылку – да, его книги. В сопроводительной описи всё соответствует – и перечень, и фамилия заказчика – Влекомов.

А в описи второй посылки, при том же перечне книг, заказчик – Туманишвили! А адрес – влекомовский! Напутали, окаянные!

Влекомов схватил чужую посылку и побежал на почту – отсылать обратно наложенным платежом. Но очередь выросла как на дрожжах – часовая. И на электричку уже пора спешить. Побежал обратно. Уехал. И забыл.

Теперь не хочется снова тащиться на почту оказывать услугу мошенникам.

Кстати, чем на этот раз прельщали? Он принялся изучать письмо г-на Дюпена. Комплименты, присвоение какого-то «уникального» номера, который обеспечит ему, Влекомову, приз аж 700 тысяч рубликов! Только закажи из прилагаемого каталога поскорей. А уж мы тебя осчастливим!

Так, ребятки, а что вы пишете госпоже Туманишвили? Пакет с письмом оклеен бумажной ленточкой, нарушать её девственность не хочется – что подумает о нём г-жа Туманишвили?

Стал приподнимать уголки листов письма. Похоже, текст точно такой же, как у него. А «уникальный номер»? Тот же! Ну…!

На почте очень удивились его пришествию:

– А мы эту посылку ищем! Никуда не надо её отправлять! Адресат – в нашем микрорайоне! Спасибо!

– Можно я ей записку черкну?

– Давайте!

Влекомов наспех начертал на листочке: «Ваша посылка попала ко мне по ошибке отправителя. У меня такой же заказ. И оказалось – такое же письмо с таким же «уникальным» номером. То есть мы имеем дело с жуликами!»

«Не подумает ли она, что я пытаюсь устранить конкурента?» – подумал он, выйдя из почты.

А что? Это не торговля – это курсы повышения квалификации жулья.

Зацикливаться на подобных размышлениях не было ни желания, ни времени – на работе финиш темы. А это – отчёт, бумаги, бумаги, устранение мелких недоделок и возникновение новых, звонки в Москву, бестолковые заседания у Рудикова.

Как всё же проявляются характеры и истинные отношения людей в трудные моменты!

Утром на работе он услышал в коридоре цокот каблучков и невольно улыбнулся. Такой лёгкий, стремительный цокот издавали только каблучки Лидии Гурьевны, главного технолога НИИ. Компетентная, деловая, умница и – прекрасная певунья, симпатичная женщина с девичьей фигуркой.

– Здравствуйте, Евгений Парфёнович! – Она внезапно вошла к нему. – Вы просили оформить какие-то чертежи! У меня сегодня Новичкова имеет окошко с десяти до обеда. Давайте ваши схемы!

– Лидочка Гурьевна! Радость моя! – растрогался Влекомов. – Через десять минут принесу! Прямо Новичковой и со всеми пояснениями!

– Хорошо! Когда у вас комиссия?

– Министерская – через три недели!

– А внутренняя? Кто, кстати, председатель?

– Председатель – Репнин, начинают работать послезавтра.

– Репа – это хорошо! Он дотошный, но объективный.

– Да, нормальный мужик. А бывшему военпреду положено быть дотошным.

– Несите схемы. Если нужно ещё чем-то помочь – обращайтесь! – Лидочка крутанулась на каблучках, как в далекой комсомольской юности, и удалилась, напевая.

Анатолий Алексеевич Репнин – настоящий полковник, и в прямом, и в «примадонновском» смысле слова. Был главой военного представительства.

Выйдя в отставку, организовал малое предприятие при «Фотоне», работавшее вполне успешно. Влекомову для его установки разработал миниатюрный блок высоковольтного питания.

Недавно по предложению Засильева возглавил службу качества, заместив изгнанного с поста одного из преданнейших тому членов шуриковского клана.

Преданнейший вызвал гнев каким-то упущением, за что сначала был оскорблён публично на собственном юбилее, а затем отставлен с поста.

Репнин, сам находившийся до того в опале, сомневался – принимать ли предложение. Посоветовался с Влекомовым.

– Вообще, Анатолий, должность начальника службы качества – твоя! – ответил Влекомов. – Колебания твои, я понимаю, проистекают от сомнения в возможности сработаться с Иваном. Так?

– Так! – кивнул Репнин.

– А здесь уж тебе решать! Должность тебе подходит, а подходит ли директор? Но если Ивану кто-то нужен, он вполне способен быть толерантным. Некоторое время. Рецидивы руководящего хамства неизбежны.

Репнин рискнул, надеясь на лучшее.

Теперь он был назначен председателем внутренней комиссии по приёмке «Визиря», и Влекомов понимал – все недостатки будут отмечены в акте, несмотря на личные симпатии.

А до начала работы комиссии надо завершить контрольную серию измерений у Плахова. Ответственный и старательный Станислав Плахов продолжал использовать древнее оборудование разработки влекомовского отдела, но непрерывно модернизируемое. Он тоже заинтересован во внедрении автоматизированных методов измерений, но для этого надо военным доказать совпадение результатов измерений новыми и традиционными методами.

Отдав схемы Новичковой, Влекомов побежал к Плахову.

– Женя! Ты торопишься, как на собственную свадьбу! – окликнул его зам генерального по кадрам Лукин. Из бывших комсомольских работников, он некогда пришёл на «Фотон» вместе с предыдущим генеральным Семёновым. И удержался на месте благодаря умению ладить и верно служить.

Завёл при «Фотоне» подсобное хозяйство – фирму по оценке ущерба в автотранспортных происшествиях. Благо (для фирмы), автоаварии не иссякали благодаря интенсивному размножению липовых водителей – машины настоящие, права купленные.

– На свадьбу я бежал бы в противоположную сторону! От свадьбы! – пояснил Влекомов. – А ты что-то загорелый! Опять вояжировал?

– Из Индии вернулся! – охотно сообщил Лукин.

Вот это в нём Влекомову нравилось – свои доходы он использовал на познание красот и культур мира.

– Расскажешь? В конце недели?

– Лады! – кивнул Лукин. – Заботы замучили?

– Тема на выданье! – поделился Влекомов. – Потому и несусь, как беглый жених!

«А ведь я по ним скучать буду! – неожиданно подумал он. – Когда на пенсии упокоюсь».

И вот три недели спустя он приехал к Эмилии на традиционный воскресный обед. Приехал, ещё не отойдя от горячки предъявления своей последней темы и последовавших банкетов. Первый – с комиссией, второй – с сотрудниками и руководством, включая Засильева и Рудикова.

Влекомов сам произнёс первый тост:

– За успешную сдачу последней темы по измерительной технике! Мир и покой ей, автоматизированной и визуально ручной! Аминь!

– Ещё что-нибудь прорежется! – вяло возразил Рудиков.

– Ты пока в Москву собирайся! – начальственным тоном заявил Засильев. – Тему надо в главке, в смысле – в департаменте оформить!

– А это разве не функция технического отдела? – напомнил Влекомов.

– Коли Устинова? Да что он там сможет, если по существу вопросы возникнут? – усмехнулся Засильев. – А его помощница – совсем новый человек.

– Меня вопросы по существу не пугают, пугают вопросы не по существу!

– Ничего! Бумаги тебе оформят, а ты их отвезёшь! – обнадёжил Засильев.

– За Евгения Парфёновича! Что он тему в одиночку вытянул! – воскликнул Писарёнок, верный шпиц Засильева, обладавший собачьим нюхом на всевозможные банкеты. Промахнулся.

– Запиши! – буркнул Засильев. Тост вызвал высочайшее неудовольствие. Особенно – «в одиночку». А роль руководства?! Правильнее было сказать – Влекомов чуть не утопил тему, но усилиями руководства она была спасена.

Влекомов сам не мог быть полностью удовлетворён – да, измерительный комплекс создан, многое в нём на новом уровне, обеспечит будущие нужды «Фотона».

А вот укомплектовать его «китайским» блоком не удалось. Ни Рудиков, ни Засильев не смогли заставить строптивую Костюгину сделать ещё один экземпляр. Несмотря на то что денег на второй экземпляр Влекомов заложил больше, чем китайцы на первый, Костюгина отказывалась делать его, ссылаясь на перегруженность. На самом же деле – понимала, что придётся передавать документацию и «Фотон» сможет воспроизводить блоки в любом количестве.

А Костюгина утратит монополию на то, что и не сама-то делала.

Пришлось за большие деньги взять у неё блок напрокат – сроки этапа китайского контракта были сорваны, и блок лежал на полке. Вот на это усилий руководства хватило.

У Эмилии явно приподнятое настроение. Вернулась с дачи с банками солений, варений. С киской Манькой. В нормальном настроении. А сейчас – приподнятое!

Влекомов не спрашивал – почему? Спросишь – может затаиться. Не обратишь внимания – сама проболтается.

Так и получилось. Расслабившись уже после второй рюмки, ПЭС с гордостью произнесла:

– Меня в Москву вызывают!

– К премьеру? Или к президенту? – прожевал, едва не подавившись, экс-супруг.

– Бери выше – к господину Ослову! – не стушевалась Эмилия. – Что мне могут дать твои премьер и президент?

– Наши! – едва успел вставить Влекомов.

– Орден могут! – продолжала Эмилия. – Ну и к нему – на мороженое! А господин Ослов обещает ми… – она спохватилась и, зыркнув на Влекомова, умолкла.

– Да! – сокрушённо ответил он. – Тебя вызывают, а меня направляют! Почувствуй разницу, как говорится! Тебя вызывают, чтобы дать миллион, меня – чтобы дать по шапке! Или ниже – по шее. Или ещё ниже.

– Кто сказал – миллион?!

– Ты хотела сказать. Но скромность твоя не позволила!

– Да? – спросила ПЭС и ответила: – Да!

– Ты, разумеется, имеешь в виду скромность? Или миллион тоже?

– Да! – ещё раз толково ответила экс-супруга.

– Девушкам не рекомендуется постоянно говорить «да», – мягко заметил Влекомов. – Это может испортить их репутацию!

– Да? – трогательно удивилась Эмилия.

– Ладно! – сдался Влекомов. – Я понимаю: отказы – не твоё кредо! Ты скажи, когда намерена осчастливить столицу своим присутствием?

– В конце ноября! – быстро откликнулась ПЭС. – Меня будут принимать и награждать! Вот Ленка взбесится, когда узнает! Слушай, можно попросить Кирюшу меня сопровождать?

– Конечно! У тебя будет не один телохранитель, а два! – торжественно пообещал Влекомов.

– А кто ещё? – подозрительно уточнила Эмилия.

– Я! – торжественно заявил экс-супруг.

Эмилия вздрогнула:

– Только за свой счёт! У меня сейчас денег нет!

– Во-первых, от имени Кирюши предлагаю тебе остановиться на его квартире! Я остановлюсь там же. Квартира двухкомнатная, мы продолжим добровольный апартеид.

А моя организация, – загадочно дополнил он, – оплатит мою поездку.

Только предлагаю выехать чуть раньше – я постараюсь завершить дела, а ты – осмотришь столицу. За пятнадцать лет, что ты её не видела, старушка Москва сделала пятнадцать подтяжек – ты её не узнаешь!

Она – как стареющая кинозвезда: гладкий фейс, узкие злые глаза и гнилое нутро.

– А как же твой Кесарь?! – воскликнула Эмилия. – На кого ты его оставишь? Раньше я к нему ездила, когда ты исчезал, а теперь мы оба исчезнем!

Влекомов полез в затылок всей пятернёй. Действительно, когда стало ясно, что ему придётся ехать в Москву закрывать тему, он не озабочивался уходом за Кесарем, палочка-выручалочка Эмилия была всегда готова, как пионерка. А сегодня он предложил ей совместную поездку, не вспомнив о своём драгоценном существе! Раскаяние охватило грешника. Впрочем, не настолько, чтобы изменить намерения.

Немного о Кесаре

В гастрономическом отделе универсама «Нетто», ближайшем к Эмильиному дому, проживала белая и пушистая красавица Марыся – кошечка с именем польской красавицы. Там же и кормилась, и распугивала мышей, и приносила котят.

Блаженствовала. Как ещё можно определить состояние, когда кошка спокойно спит на колбасной витрине? Разве что – нежилась, как жена олигарха на вершине Бермудского треугольника. Во Флориде.

Наблюдая за этой безмятежной жизнью, Таня, обожательница собак, и Эмилия, обожательница кошек, решили осчастливить Влекомова, осиротевшего тем летом после кончины нежно обожаемого гениального попугая Мити.

Влекомов казнил себя, что поздно заметил его недомогание и не смог помочь.

Вызванная ветеринарша рекомендовала закапывать в горлышко Мити синтомицин, подарила пипетку и слупила за визит как профессор-медик с профессора-технаря. На вопрос Влекомова улыбнулась:

– Может, выживет!

Не получилось.

И вот Таня отправилась в гастроном за котёнком, поскольку постоянные покупатели были осведомлены о благополучном разрешении Марыси от бремени.

Котята были разобраны, за исключением одного, задержанного ради здоровья, своего и материнского.

В результате сложных переговоров младенец был отторгнут от материнской груди и упрятан за пазуху влекомовской дочери. Тоже тёплое местечко.

Влекомову он был вручён на новогоднем банкете и вызвал на его лице недоумённо-брезгливое выражение. Влекомов симпатизировал рыжим и чёрным котам. Но уж никак не белым – чиститься от их шерсти трудней, чем оправдаться перед подозрительной супругой. Насколько он помнил.

Переживания белого безымянного пока котёнка тоже были тяжёлыми. Мало того, что оторвали от тёплой, заботливой мамы с её чудным запахом и вкусным молоком – так вручили какому-то вонючему дядьке с кислой рожей!

Поскольку зверская любвеобильность дочки распространялась, как было упомянуто, и на собак, через несколько часов она притащила откуда-то бесхозную симпатягу колли и предложила:

– А хочешь – бери её!

Колли громко залаяла. Белый комок был потрясён. Влекомов удручён:

– Что мне с тобой делать? – спросил колли. Та призывно залаяла. – Нет, как же я тебя буду оставлять?! Уведи её, – попросил дочку.

– Как ты его назовёшь? – спросила дочка, вернувшись. – Давай – Маркизом!

– Видишь, у него на боку чёрное пятнышко. Как на горностаевой мантии! А такие мантии носят только короли! Значит – быть ему Кесарем!

После стрессового переезда в грохочущем метро комочек Кесарь был извлечён из Влекомовской сумки и опущен на пол в центре комнаты. Где немедленно пустил лужу.

– Ты и сумку пометил? – укоризненно спросил Влекомов. Заглянул в неё, принюхался – нет! Воздержался по-королевски! – Слушай, что ты такой молчаливый? И не плачешь?

– Пяв! Пяв! – пискляво ответил Кесарь. Недавняя речь колли произвела на него неизгладимое впечатление – вот как надо разговаривать с людьми!

Спал Кесарь под влекомовским одеялом.

«Не задавить бы!» – подумал Влекомов.

Среди ночи он почувствовал что-то тёплое на своей щеке. Включил свет.

На подушке возле его щеки скромно жался Кесарь. Коричневое пятно полужидкой консистенции медленно стекало по щеке. Влекомов вскочил с воплем.

Кесарь привык, что мама вылизывает всё, что ему удаётся произвести. Чтобы отблагодарить нового родителя за тёплый приём, он решил облегчить ему родительские обязанности и подполз поближе к органу, которому предстояло выполнить одну из несложных и приятных родительских функций.

Родитель не оценил добрые Кесаревы намерения. Запер в туалете:

– Посиди минут пять! – сменил наволочку, улёгся и уснул.

Утром просил прощения, кормил, отогревал, поцеловал – и скрылся на целый день! Вот и верь людям! Хорошо, хоть не забыл оставить еды. Да, папа – это тебе не мама!

С тех пор Кесарь обжился, стал считать себя ответственным квартиросъёмщиком, а Влекомова – приходящей на ночь кормилицей и домработницей, не всегда исправно исполняющей свои обязанности.

«Как же быть с ним в этот раз? Попрошу консьержку присмотреть!» – решил Влекомов.

14

Эмилия оказалась права – Ленка была взбешена! Милка собралась ехать в Москву за миллионом! А она, пригласившая её в эту игру, нет – в состязании за денежный приз остаётся с носом! И величина обещанного ей в последнем письме г-на Ослова приза меньше – 700 тысяч.

Как этой простодушной отставной ментовке удалось обставить её, почти жену валютного капитана и почти бизнес-леди?! Где справедливость? В телевизионных шоу?

Справедливость – вроде найденной золотой монеты.

Если один её нашёл – значит, другой потерял. На всех справедливости не хватает.

И вообще – справедливость искать – только время терять. Справедливости не ищут – её выбивают!

Надо брать дело в свои руки! Ехать в Москву! Не на Сенатскую же площадь в Конституционный суд обращаться!

И пока Эмилия перетряхивала свои устаревшие туалеты и прикидывала, что надо бы перешить, а что сшить заново к предстоящему торжественному случаю, Елена уже взяла билеты в столицу. Билеты, а не билет!

Потому что мудрая, но уже далеко не прекрасная Елена пригласила с собой верную подругу Томку.

Томка, благодаря своему славному спортивному прошлому, сохранила в Москве многочисленные связи в спортивной среде. И с жильём помогут, и с транспортом, и мало ли ещё с чем.

Одно плохо – приходилось лететь самолётом. А самолёты Елена Николаевна не любила – боялась, да и подташнивало. За что и называла авиатранспорт способом переноса пассажиров воздушно-капельным путём.

А воспользоваться им пришлось по указанию бабы Глаши. К ней Елена привычно обратилась за советом.

– Вознесёшься над людьми без гордыни – и будет тебе удача великая! – изрекла провидица. – Не над всеми людьми – над близкими вознесёшься!

А как ещё вознестись, если не на самолёте? В нём не до гордыни. Жаль, раньше не обратилась к Глаше, посетовала Елена. Вот Милка её и обошла! И нагло похвасталась в телефонном разговоре! Этого простить нельзя!

Конечно, хотелось бы более конкретного совета, но Глаша не любила, когда её переспрашивают. И ослушаться её опасно. Вот и полетела.

И когда самолёт уже заходил на посадку над посёлком Шереметьевский, Елена вспомнила: Влекомов рассказывал, что они с братом учились в шереметьевской школе, когда отец под Москвой служил. Вон она внизу, среди берёзовой рощицы. Как в ней учиться теперь можно, когда самолёты над головой на посадку заходят каждые три минуты?

Но Глаша – велика! Вот ведь вознеслась Елена над ближними людьми! Над Влекомовыми. Хотя их в школе уже полвека нет.

В Москве Елена Николаевна хотела сразу направиться в офис г-на Ослова. Если бы знала адрес. Но адрес офиса был засекречен – не указывался ни в одном из деловых писем к клиентам.

Видимо, родители г-на Ослова (скорее всего, это его творческий псевдоним) были людьми идейными. Поскольку наградили сына звучным и гордым именем Владимир Ильич.

С именем г-н Ослов унаследовал и знаменитую «гибкость» вождя – сегодня говорим одно, завтра – другое, делаем третье. Что выгоднее для мирового пролетариата, то есть для нас.

Поскольку о мировом пролетариате вспоминать стало неприлично – как откормленным секретарям райкомов петь «Вставай, проклятьем заклеймённый весь мир голодных и рабов», пришлось переключить заботу на более достойные персоналии – себя и ближних своих.

Здесь же пригодилась и другая известная черта вождя – конспиративность. Тоже очень полезная в повседневной жизни бизнесмена.

Поэтому в прельстительных письмах указывался только номер почтового отделения и абонентского ящика, да телефон для справок. По этому телефону давали только справки о заказах и стояли насмерть, как панфиловцы, при попытке выяснить адрес офиса:

– Мы таких справок не даём!

– Назовите вашу фамилию! – потребовала Елена Николаевна.

– Моё имя Елена! – сообщила девица.

– Фамилия! – прорычала Елена Николаевна, возмущённая таким совпадением.

– Мы таких справок не даём! – тем же способом отбила тёзка её атаку.

– Дура! – взорвалась Елена Николаевна и швырнула трубку аппарата. – Я до вас доберусь! Вы мне за базар ответите!

По благополучном приземлении они с Томкой разделились. Томка решала квартирный вопрос, Елена направилась в почтовое отделение, на которое отправляла свои заказы.

– Могу я узнать адрес фирмы, арендующей у вас абонентский ящик номер 35? – обратилась она к девице в окошечке «Приём писем и переводов».

Девица глянула на неё и сразу определила в ней клиентку холдинга, доставляющего отделению не только доход, но и заметные хлопоты.

– Мы не имеем права давать адреса своих клиентов! – тусклым тоном отозвалась она. Тон не оставлял надежд.

– Я хочу переговорить с вашим руководством! – заявила Елена Николаевна.

– Кабинет в том коридоре! – кивнула девица в дальний угол.

Стукнув для порядка костяшками пальцев по древней дерматиновой обивке, Елена Николаевна энергично вошла в кабинет.

Начальница отделения, внимательно изучавшая экран дисплея, едва успела переключиться с игры «Черви» на заставку.

– В чём дело, гражданка? – первой атаковала она, оторвавшись от компьютера. – Я занята!

– В том дело, что я прилетела из Петербурга на фирму «Комфорт и здоровье», имеющую абонентский ящик в вашем отделении! К сожалению, адрес фирмы я забыла дома, – вдохновенно и серьёзно вещала Елена. – Подскажите его, пожалуйста!

– А телефон фирмы не забыли? – быстро сообразила работница службы связи, поставленная не только чтобы связи налаживать, но и пресекать их.

– По автомату звоню – постоянно занято, по мобильнику – роуминг у меня питерский, – забормотала Елена, смущённая сообразительностью начальницы. И тут её взгляд упал на книжную полку справа. – Будьте любезны, я могла бы попросить у вас справочник – там ведь есть адреса всех фирм!

Теперь связистка с трудом подавила гримасу недовольства на лоснящемся от малоэффективных кремов лице:

– Пожалуйста! – привстав, она выхватила из выстроившихся, как солдаты на плацу, книг увесистый том и протянула Елене. – Только полистайте в коридоре! А сумка ваша может здесь постоять! – Вежливо выразила она недоверие к честности посетительницы.

– Благодарю! – с достоинством развернулась Елена.

Лоснящееся лицо тронула усмешка – начальница предвидела продолжение.

И правда – в справочнике указывался юридический, а не офисный адрес фирмы. По юридическому адресу фирма арендовала, видимо, только стул, на котором восседала канцеляристка другой обитавшей здесь фирмы, и отчасти саму канцеляристку.

Она регистрировала и сортировала корреспонденцию, при необходимости звонила в засекреченный офис.

Усталая, злая, но собранная, Елена Николаевна вернулась в отделение связи.

– Нинель Александровна! – обратилась она к начальнице, удосужившись прочитать табличку на дверях кабинета. – Мне необходимо срочно связаться с господином Ословым! Я буду признательна вам за помощь! – Елена положила на стол коробку конфет и конверт, в чьём «декольте» стыдливо синела тысячерублёвая купюра.

Нинель слабо вздохнула и, потупив взор, пригляделась к конверту и коробке. Бдительность не помешает. В роскошные коробки нынче умудряются укладывать всего по сто грамм дешёвых конфет. 150! Сойдёт. Хорошо бы пощупать купюру. Начальница ещё раз вздохнула – и Елена получила вожделенный адрес.

– Виктория Сергеевна! – Ослов пристально посмотрел на бухгалтера. – Послезавтра нам предстоит обряд вручения клиенту Влекомовой одного миллиона рублей! Наличными!

– Наличными?! – ужаснулась Виктория Сергеевна, девушка лет двадцати пяти. – Владимир Ильич, а нельзя её уговорить…

– Не удалось! – пожал плечами полный тёзка «кремлёвского мечтателя». – Она уверена, что защитит свой миллион от любой напасти. Мы сами виноваты – предлагали на выбор разные варианты, в том числе этот, наличными. И охрану обещали. Надо будет исключить его в будущем. Перевод, сертификат – оставим.

– Правильно, Владимир Ильич! А эта Влекомова – она на броневике приедет, как Ленин?

Ослов поморщился. В принципе ему льстило, что он полный тёзка Ленина и многие об этом помнят. Но – если параллель проводится уважительно, а не иронично, как повелось в последнее время.

Папа, партийный работник, не мог предвидеть неудобств, ожидающих обладателя самого известного имени-отчества в конце двадцатого века.

– Ленин приехал из Финляндии на паровозе, а с броневика – выступал! – терпеливо объяснил Владимир Ильич. – Но вас должен интересовать не он, а наша клиентка. Поскольку она так настойчива, наша задача – вручить ей чемоданчик с купюрами и предложить машину с сопровождением. Откажется от наших услуг – может ехать хоть в метро, самом безопасном виде транспорта!

Виктория кивнула:

– Чудакам закон не писан!

– Так что давайте, заказывайте в банке на послезавтра, на 11 часов, миллион наличными. Церемония – в 12 часов, в зале приёмов. В 11:45 деньги должны быть у меня в кабинете! Ясно?!

Виктория с обожанием смотрела на своего делового начальника. Двадцать пять – критический возраст для девушки, которая выглядит на свой возраст. Возникает тяга к Заветному Акту Гражданского Состояния (ЗАГС) и грусть – сколько актов уже было – и ни одной записи.

Но Виктория ещё не теряла надежды превзойти чары секретарши Владимира Ильича Маши.

– Ясно! – Встала, вильнула бёдрами, взмахнула «конским хвостом» – набор, производящий неизгладимое сексуальное впечатление на мужчин возраста повторного грехопадения. – Бегу оформлять! Можно послезавтра машину с Володей возьму?

– Можешь и Колю прихватить! – вслед колыхающимся бёдрам и хвостику посоветовал шеф. (Любому постороннему ясно: Володя – водила, Коля – охранник).

Ослов задумался не хуже «кремлёвского мечтателя». Да, приходится выплачивать миллион этой добросовестной дурёхе из Питера. Такая сложилась неприятная ситуация. Недавно одна бабка в суд Астапова подала на фирму и отсудила деньги за превышение цен купленных в фирме товаров над розничными. Семечки! Но – удар по репутации фирмы! А на предварительных слушаниях фирма предлагала выплатить бабуле требуемые копейки без телевизионных дебатов. Отказали. Пусть, значит, все знают, что фирма цены завышает, и требуют компенсации. А чем меньше шума в СМИ – тем больше доход фирмы.

И тут раздался шум. Из приёмной донеслись выкрики, звуки толкотни, хрипы – и дверь в кабинет распахнулась.

На пороге возникла весьма увесистая дама постбальзаковского возраста с горящими глазами. На её правом плече висела хрупкая секретарь Маша.

– Владимир Ильич! – пропищала Маша. – Она меня силой взяла! Во мне 52 килограмма, а в ней центнер!

Во время её тирады дама успела молча дотащить секретаршу до стола босса и взорвалась:

– Ах ты, плоскодонка! Во мне всего девяносто три!

Она брезгливо стряхнула Машу со своего плеча:

– Молчала бы, пособие по анатомии, раздел «скелет»! Я тебе покажу центнер!

Ослов ещё не успел привести в порядок выражение своего лица, а дама вдруг миролюбиво произнесла:

– Владимир Ильич, извините за вторжение, мне нужно переговорить с вами! Но некоторые ваши сотрудники, видимо, не обладают достаточно высоким коэффициентом интеллектуальности – меня не пускали!

– Садитесь! – выдохнул Ослов, находившийся ещё в процессе борьбы за благопристойность выражения своей физиономии.

Маша с укором взглянула на своего шефа и, гневно виляя попочкой, удалилась к месту её упокоения от места, где этот покой частенько бывал нарушен.

– Слушаю вас! – Ослову наконец удалось придать лицу озабоченно-внимательное выражение.

– Я ваша давняя клиентка, – вздохнула Елена Николаевна, ввинчивая свою корму в оказавшееся узким кресло. – Меня объявили главным победителем в письме от 3 октября. Я выполнила все условия: сроки, заказ, переклейка всевозможных марок – и вдруг узнаю – приз получает совсем другая женщина! Причём именно я привлекла её в число ваших клиентов! Почему она?! Я хотела бы услышать ваши объяснения и приму решение о своих дальнейших действиях. Это будет обращение в Роспотребнадзор или же в суд! У меня достаточно материалов! – Елена Николаевна уставилась в переносицу Владимира Ильича пламенным немигающим взглядом.

«Ещё дыру прожжёт!» – подумал г-н Ослов, но вслух сказал:

– Позвольте взглянуть на ваши документы!

Елена Николаевна нырнула носом в сумку:

– Вот, пожалуйста – паспорт!

Владимир Ильич улыбнулся:

– Спасибо! Вы фотогеничны! Но я имел в виду документы по нашей переписке! – Пустяковый сбой, но он свидетельствует, что клиент не сразу ориентируется в обстановке. Видимо, склероз.

Елена Николаевна почувствовала, что оппонент обрёл уверенность после её небольшой промашки. Лицо её снова построжело:

– Вот! Это копии квитанций последнего заказа и вашего письма с горячими поздравлениями и обещаниями!

– Это всё? – небрежно спросил Ослов, принимая тонкую папочку и вытряхивая содержимое на стол.

– Как мне стало известно, вы вручаете миллион моей знакомой, которую я убедила принять участие в ваших бизнес-играх! А я отброшена за ненадобностью! Хотя мне тоже было обещано семьсот тысяч! Где ваша известная справедливость, Владимир Ильич?!

«Она перепутала меня с Лениным! – догадался Ослов. – Это он внедрял социальную справедливость несправедливыми методами!»

– У меня своё мнение насчёт справедливости и свои методы! – Он спохватился: последняя фраза прозвучала вслух.

Елена Николаевна нахмурила бровь и уже готова была разразиться приличествующей моменту гневной тирадой, но в недрах ее отдыхающей на коленях сумки раздалась бодрая мелодия мобильника.

– Слушаю! – нервно выкрикнула Елена, прижав неумолкающего бодрячка к уху.

– Да, я у господина Ослова!.. Минут через пятнадцать! Если не появлюсь и не выйду на связь через двадцать минут – звони мне! Что? Олег с ребятами? Нет, не надо пока. Давай!

– Подруга внизу ждёт! – пояснила она Ослову.

– На подстраховке? – тонко улыбнулся он.

– Если хотите! – не смутилась Елена.

Ослов нажал кнопку. В дверях возникла удручённая Маша.

– Окову ко мне со всеми материалами по клиенту номер 34152819! – Он черкнул номер на листке и протянул Маше. – Не беспокойтесь – это не оковы для вас, а Окова для меня! – улыбнулся босс Елене.

– У вас имеются Оковы, могут найтись и оковы – ударение перенести несложно! – сдерзила Елена.

– Ого! – удивился Ослов.

– Отстаёте, сударь, от продвинутых личностей – в нашем благословенном обществе только приматы ещё не говорят «вау», как на Западе, а вы по старинке – «ого», – продолжала дерзить Елена.

Скрип двери и командирские шаги доложили о прибытии Оковы без оков, пока.

– Да, Маша! – обратился Ослов к бледной тени, маячившей за спиной Оковы. – Передай Бородаеву – пусть лично заменит охранника на входе! И подготовь приказ об увольнении охранника за однократное грубое нарушение должностных обязанностей – пропуск посторонних лиц без пропуска! С завтрашнего дня!

– Ну, что у тебя? – это уже вопрос к Окове.

– Владимир Ильич, у меня последнее решение комиссии по вручению призов! А остальные материалы можно посмотреть в компьютере.

Ослов бегло просмотрел решение комиссии, сыграл небольшой ноктюрн на клавиатуре и глянул на клиентку:

– Уважаемая Елена Николаевна, мне потребуется некоторое время для изучения вашего досье. Вы не могли бы зайти ко мне послезавтра в 13 часов?

Уважаемая Елена Николаевна с достоинством кивнула:

– Хорошо! Я буду!

– Вот и ладушки! – пропел Ослов. – Мы во всём разберёмся!

И едва дверь за Еленой закрылась, повернулся к Окове: