Текст книги "Азарт простаков"

О Наденьке

Фролов, тонкий ценитель дамских достоинств, увидев её впервые в столовой, спросил Влекомова изумлённо:

– Кто такая?

– Это молодая специалистка, окончила техникум, оптик.

– Замужем?

– Нет вроде.

– Ну, долго ей не погулять!

И верно – Наденька через пару месяцев вышла замуж за своего бывшего сокурсника Игоря, а ещё через полгода родила сыночка.

Потом уж, спустя лет двенадцать, рассказала Влекомову, что Игорь женился на ней «как честный человек» и такая же возможность была ещё у нескольких парней. Она их тоже поставила в известность, что скоро могут стать папами, но только трое согласились позволить себя окольцевать. Она выбрала Игоря.

Но к сыну он относится гораздо сдержанней, чем к дочке, сотворённой совместными усилиями через три года.

– Может, до него слухи дошли о других кандидатурах? – осторожно предположил Влекомов.

– Да нет, Максим – вылитый Игорь!

Игорь торопливо навёрстывал то, что не успел добрать в молодости. И девочки, и картишки, и водочка – всё шло в употребление, пока эта молодость не ушла. А ей, молодости, тоже понравилось – затянулась.

Перестройка вылечила. Есть нечего, а дети не понимают – просят. Игорь перешёл на работу в фармацевтическую фирму, где его мама трудилась который год на производстве.

Где лекарства, там и главный компонент – спирт. А где спирт, там и жаждущие. Как в Африке на водопое – и львы, и зебры рядом пьют. В трезвом виде!

Так и на государственном фармацевтическом предприятии – доступ к чану с медицинским спиртом был вскоре оформлен, и канистры с вожделенной влагой ночною порою перебрасывались через неприступный забор и затем поступали в свободную продажу.

Благосостояние семьи заметно окрепло. Но вскоре был найден инновационный путь увеличения прибыли. Что толку продавать литрами чистый продукт в то время, когда весь народ нуждается в сердечных препаратах? Наладили розлив в мелкие тёмные, как положено, аптекарские бутылочки того же самого спирта с добавкой валерьянки – и готов валидол! Этикетки – не проблема.

Ночами на кухне мыли и наполняли пузырьки, украшали этикетками – и утром развозили по аптекам. Те брали, как младенец титьку – не интересуясь, откуда молочишко.

Деньги не пахнут, когда деньгами не пахнет.

И доход рос, как слоновий младенец. Вырос в джип. Натуральный, а не фигуральный. Задумались о жилье. Ютились-то с Наденькиной мамой в двухкомнатной хрущёвке. Мама выделила меньшую, двенадцатиметровую комнату. Пришлось устроить для детей двухъярусную кровать, а сексуальные вопросы решать поздней ночью, если уж очень сильно хотелось. Иногда проще было на стороне.

Наденька по совету Влекомова окончила бухгалтерские курсы и получила небольшую практику в отдельческом малом предприятии.

Влекомовское МП прогорело по двум причинам. Во-первых – из-за неверной стратегии, выбранной им со товарищи – разрабатывать и производить оригинальные изделия на российской элементной базе. Во-вторых – из-за отказа Засильева оплатить выполненные по китайскому контракту работы. На эти деньги предполагалось организовать производство одной из удачных разработок – электронного замка.

Кстати, выживали тогда в основном малые предприятия, занимавшиеся торговлей иностранной всячиной, а не собственными разработками.

Уволившись из «Фотона», Наденька устроилась бухгалтером в фармацевтическую фирму и стала быстро расти профессионально, как августовская сыроежка. Туда же устроила Игоря – экспедитором на личной машине. Годика через три оформили ипотеку. Ещё через три – переехали в просторную квартиру в Приморском районе. Живи – наслаждайся!

С успешным человеком приятно общаться, тем более если он – она, симпатичная женщина. Вот Влекомов и суетился.

И через полчаса успешная женщина Наденька стояла на пороге его квартиры.

Изящная и элегантная, как всегда.

– Ты не меняешься! – поспешил Влекомов с заурядным комплиментом.

– Это ты – как заспиртованный! – ответ не был асимметричным.

– Конечно – только что из Кунсткамеры доставлен! Как известный уродец! – театрально пригорюнился Влекомов. – Спирт вылили и нам бутылочку выделили. Ждёт тебя! – кивнул он на стол.

– Настойка на Влекомове? Она не отравлена твоими шуточками?

– Когда вокруг меня много спиртного, я рот зря не открываю!

– Ох! Весь предыдущий опыт говорит об обратном!

– Это он говорит, а я молчу!

Обмен любезностями сопровождался шуршанием пакетов, извлекаемых Наденькой из своей сумочки и заметно приукрасивших скромный, как хозяин, влекомовский стол.

Однако, когда бутылочка уже выглядела наполовину опустошённой, Влекомов заметил некую схожесть её имиджа с Наденькиным. Опустошающая грусть – таков был его диагноз. Предварительный.

– Матушка, похоже, ты молодеешь? Какая-то девическая меланхолия в тебе появилась.

Она пугливо зыркнула на него. Помедлив, тихо заговорила:

– Дети выросли, у них своя жизнь, мама нужна как прислуга: постирать, накормить. Ну, с Катенькой пока контакт есть, с Максимом – «мама, дай поесть, постирай». Зато с Игорем – никакого!

– В том числе?.. – живо поинтересовался Влекомов.

– И в том числе. Разводиться думаю! – И неожиданно: – Возьмёшь меня замуж? Неофициально хотя бы?

– Шутишь? – пролепетал Влекомов, хотя уже понял – не шутит!

– Нет! – подтвердила она его худшие опасения. – Просто жили бы вместе!

Чувство гордости он, конечно, испытывал – не каждый в половине седьмого (десятка) удостоится такого предложения от привлекательной женщины, на четверть века более свежей. Но ещё сильней был шок на грани испуга или испуг на грани шока.

– Ты что это мужем разбрасываешься?! – сурово спросил Влекомов. – Мужики нынче на дороге не валяются! Даже те, которые валяются!

Бесхозный мужик подлежит немедленной утилизации.

– Что ж тебя до сих пор не сдали в утиль? – улыбнулась она.

– Я – вредный! В смысле – опасный! То есть – ядовитый! Как ртуть! Или мышьяк! – поспешно перечислял он свои недостатки. Всё-таки двадцать лет одиночества не породили в нём ностальгию по семейным сценам. А они неизбежны.

Стоит ли портить прекрасные отношения, переводя их в обоюдную крепостную зависимость?

– С мужем неважно? – допытывался он.

– У него вторая семья, – почти безучастно произнесла она.

– Как? – поперхнулся Влекомов своим вопросом.

Пожала плечами:

– Девица молодая и сын, полтора года. Из нашей фирмы. Игорь ведь экспедитор. Раскатывал по всем точкам, вот и докатился. Все на фирме в курсе событий были. Я, как положено, последняя узнала.

– Навсегда к ней уйти не собирается?

– Никуда он не уйдёт – удобно ему со мной, привычно. Но к тому сыну тянется.

Я предлагала ему: давай разведёмся! Не хочет. Я сама тоже не решаюсь – никто замуж не берёт! Начиная с тебя!

– Хотела сказать: даже ты? Но я ведь не последняя инстанция! Первая, самая низшая!

– В этих вопросах первая инстанция – самая главная!

Вот так, в минорном ключе, прошла незабываемая традиционная встреча с Наденькой. И Влекомов не осмелился бы утверждать, что покачивает его от обычных эмоций и допинга. Ошарашила всё же Надюша.

Что за круговерть такая пошла? И не только у него! Вспышка на солнце? Парад планет? Смена магнитных полюсов?

Или просто дьявол бедокурит, пока бог отдохнуть прилёг?

12

С такими путаными мыслями загрузился в пятницу в привычную чоловскую электричку и стал высматривать Патоку. Может, поможет мозги прочистить?

И Витя явился, аки ангел небесный с земными привычками.

– Грустишь? – весело спросил, оглядываясь в поиске мороженщиков.

– Размышляю!

– О тяготах жизни? О несовершенстве людской природы?

– Об этом всё уже известно: природа людская несовершенна и неисправима!

– Всё не известно ни о чём! Даже о самых простых вещах! А человек – неисчерпаем, словно атом! Как сказал Владимир Ильич.

– Думаешь, он людей за электроны считал?

– А себя – протоном? Вокруг которого они вращаются до полного опупения? А что – похоже! – Витя уже разжился мороженым и занимался любимым делом, не прерывая беседы. – Чтобы познать человека, учёные предпочитают изучать животных – свиней, крыс, обезьян. И находят много сходного, даже в области психологии.

– Мы же часть животного мира, и психика у нас тоже зверская!

– Ну, это ты перегибаешь! – обиделся Витя, похоже, за всё человечество. – Звери – люди безобидные! В смысле – животные! Ещё в середине XX века нобелевский лауреат Конрад Лоренц доказал, что антагонистические, казалось бы, виды не борются, а сосуществуют! Например, если львы съедят всех антилоп – им самим хана. А самая ожесточённая агрессия – внутривидовая! – Патока поднял указательный палец и тут же был вынужден облизывать смоченное потёкшим мороженым запястье. – Вот, к примеру, посадил он несколько крыс разных подвидов в одну клетку. И что? – задав вопрос, Витя дал себе время на обсасывание запястья. – Они стали образовывать пары. И первая же пара, заключив, так сказать, брачный союз, принималась истреблять всех прочих конкурентов в борьбе за жизненное пространство и пищу для своих потомков. Чисто человеческое поведение! Но что я тебе скажу! – Патока хотел было снова поднять палец, но глянув подозрительно на мороженое, передумал. – Без противоречий ни общество, ни даже семья невозможны! Вот моя сноха жаловалась на невнимание сына, завидовала подружке, у которой протекал идеальный роман: ежедневные цветы, ласки, сдувание пылинок. Недолго завидовала – через месяц подруге надоел этот сироп, через два – она прогнала своего идеального ухажёра. Лучше никакого, чем идеальный!

– Женщинам не угодишь! – мрачно отозвался Влекомов. – А эти познания у тебя откуда?

– Читаю, программы просветительские смотрю. Что касается женщин – ты сам с идеальной женой не ужился бы! – уверенно заявил Патока.

– Не знаю. Я и с неидеальными не уживался! Это всё от бога – какую пошлёт!

– Ага! Мы-то ни при чём! – усмехнулся Витя. – Наше дело телячье!

– Да! Всё зависит от судьбы! – завёлся Влекомов. – А она нам иногда намёки делает. Но мы их не всегда понимаем.

– Ну и на что тебе был намёк? – снова усмехнулся Патока. – Или не понял?

– Похвастать не могу – тонких намёков не понимаю. Только задним числом. Или задним умом – что то же самое. Но пример удивительных совпадений, которые иначе, чем предопределением, судьбой не объяснишь – привести могу!

– Давай, совершай второй привод! – кивнул Патока.

О тесноте в пространстве и времени

В самом конце восьмидесятых, когда уже и оборонка, и гражданское производство тонули, пуская пузыри и отплёвываясь, из Киева, с завода «Арсенал», приехала в «Фотон» группа инженеров. Кроме «фотоновских» приборов их интересовали автоматизированные измерения – вот и вывели их на Влекомова.

Руководитель киевской группы Куринько, невысокий и шустрый, быстро договорился с ним о разработке системы автоматического экспресс-анализа состава крови.

Оборонка стала интересоваться не только тем, как пускать кровь, но и как лечить.

Через полгода Куринько приехал принимать работу. Показ прошёл нормально.

На утро следующего дня назначили подписание официальных бумаг после введения мелких корректировок в программы.

Влекомов уже вернулся домой, когда в девятом часу вечера позвонил начальник лаборатории Шерстобитов Саша, кстати, сосед по только что возведённой даче. Потом, переезжая на более престижный Карельский перешеек, он продал её Эмилии и Влекомову. В ней Эмилия сейчас и благоденствовала.

– Слушай, Женя, у нас тут всё сгорело! Хотели сегодня внести поправки, задержались – и всё разладилось! Не работает! Уже два часа возимся! А Куринько во сколько завтра уезжает?

– Днём. Киевским поездом. Слушай, вы не паникуйте! Если установка вообще не фурычит – значит, неисправность из самых простых! Хуже – когда барахлит какой-нибудь блочок, нестабильно работает. Двигайте по домам, лучше завтра раньше приходите и проверяйте всё последовательно. Я буду к восьми.

Куринько пришёл в девять. Работа кипела, но результата пока не было.

– Я его к себе заберу, а вы пока продолжайте! – шепнул Влекомов Сашке Шерстобитову. И увёл Куринько в свой кабинет.

Там открыл сейф и извлёк бутылку коньяка:

– Ребятам ещё полчасика нужно, – пояснил заказчику. – И мы терять время не будем! – добавил, доставая рюмки. – Да, хотел тебя спросить – ты киевлянин по рождению?

– Нет, я родился на хуторке, в ста километрах от Киева! – качнул головой гость.

– Жаль! Я – киевлянин. Но всё равно – земляки! За это надо выпить!

– Добре! – согласился Куринько.

Сказано – сделано!

– А где твой хуторок располагался? – пытался уточнить Влекомов.

Куринько помялся, сомневаясь в ориентации новоявленного киевлянина в районах и сёлах Киевской области. Выбрал наиболее известный железнодорожный узел – возможно, собеседник через него на юг ездил:

– К западу от Фастова!

– В сторону Попельни?

– Да! – удивился Куринько. – Знаешь её? Немного не доезжая.

– Кожанка?

– Между Кожанкой и Попельней. Там такая маленькая станция…

– Блок-пост Чернявка! – выпалил Влекомов.

Куринько вытаращил глаза:

– Ты его знаешь?! Откуда?!

– Там же рядом село Романовка! Я в нём жил после войны и учился в романовской школе!

– И я романовскую школу заканчивал! – Куринько был на грани шока.

– А лекаршу Герту знал?

– Исакову? Гертруду?! Ещё бы! Она меня спасла!

– Так то моя тётка, жена маминого брата! – Влекомов сам был потрясён не менее гостя. Они стояли и смотрели друг на друга заворожённо, как туристы на Сикстинскую Мадонну Рафаэля. Рука Влекомова потянулась к бутылке.

– Готово! Идёмте смотреть! – сунулся в дверь Шерстобитов.

– Стой! – отмахнулся Влекомов. – Нет, иди сюда, третьим будешь! Тесен мир!

С Куринько завязались работы на два года. Было создано даже совместное предприятие «Фотоном» и «Арсеналом» по разработке медицинского оборудования. Генеральный Семёнов, прочитав проект устава СП, высказал сомнение:

– Дело идёт к распаду Союза! Обособятся республики!

– Ну не такие же идиоты республиканские правители, чтобы экономические связи рушить! – пылко воскликнул Влекомов. И ошибся – именно такие оказались.

Но тогда Семёнов подписал документы.

– Гертрудой тётку звали? – переспросил Патока. – Немка?

– Не знаю! Говорила, что полька. Немецкий комендант в 1941-м остановился в больнице. Может, ему она другое сказала. А мне в 70-м году показала вырезку из районной газеты с заметкой и фотографией – её разыскал лётчик, сбитый над Попельней. Она его, раненого, прятала и лечила во время оккупации!

– Героическая тётка! – кивнул Патока.

– Не только! – загорелся Влекомов и неожиданно завёл речь об ином. – Скажи, как ты думаешь, сколько человек между тобою и Пушкиным? Ну, ты знаешь кого-то, кто знает ещё кого-то и так далее, а последний в этой цепочке лично знал Александра Сергеевича Пушкина. Которого знают все.

– Ну ты хватил! Пушкина! Двести лет прошло! Человек… десять, не меньше!

– А я тебе точно скажу: всего четверо! – стукнул кулаком по колену Влекомов.

– Иди ты! – отмахнулся Витька. – Четверо! От меня до Пушкина! В двадцать первом веке! Докажи!

– Слушай сюда, как говорит кое-кто кое-где! В 1913 году проходило празднование 300-летия династии Романовых. Помнишь?

– Не помню, но знаю! – уточнил Патока.

– Моя будущая тётушка Герта тогда училась в младшем классе киевской гимназии. И ей поручили прочитать стишок государю и государыне на их встрече с гимназистами в Киевском цирке. Не только поручили, но и подучили немного.

Стишок заканчивался словами «И за то тебя люблю я, мама милая моя». С этими словами Герта и бросилась в объятия императрицы Александры Фёдоровны. Императрица умилилась и вручила ей две бонбоньерки с конфетами, а не одну, как другим. Государь погладил по головке.

Так вот, тётушка в «пушкинской» цепочке третья: она была обласкана Николаем Вторым, который знал канцлера князя Горчакова, учившегося в Царскосельском лицее вместе с Пушкиным.

Между мной и Пушкиным трое: тётя, государь Николай II и князь Горчаков. Между Пушкиным и тобой ещё – я, четвёртый. Вот такая теснота во времени!

– Ну ты завернул! – покрутил головой Патока. – Не догадался ты на бутылку поспорить – выиграл бы! А я теперь с мужиками буду спорить! Кто тебя знает – пятый! Кто не знает – шестой! Ох, попьём, чувствую! Я с тобой делиться буду!

– Спасибо! Только фокус твой быстро распространится, перестанет доход приносить! – охладил его Влекомов.

– Ничего! Если быстро сработать – полмагазина скупим! И ещё на работе контингент имеется! – Перспективы явно вдохновляли его, и будущее рисовалось в радужных красках. Была бы возможность – и с Пушкиным поделился излишками спиртного.

– Что там у нас новенького? – перевёл разговор Влекомов. – Я две недели связи не имел.

– Особенного – ничего, – пожал плечами Патока. – Сосед твой, Юрка Антрекот, приехал с какой-то пожилой женщиной, сестрой её называет, и с несколькими приятелями, кавказцами. Как бы опять не влип!

Влекомов задумчиво покивал головой. Юрка его не сильно заботил.

– Нет, тебя точно – мировые заботы одолевают! – заметил Патока.

– Чего о мире заботиться – его красота спасёт! – отговорился Влекомов.

– Как бы не так! – неожиданно резко возразил Виктор. – Она его только погубить может!

– А классик утверждал иное! – напомнил Влекомов.

– Красивые слова! Как и о слезинке ребёнка, которой не стоит всё богатство мира!

– Ты не согласен с Достоевским? – удивился Влекомов.

– А ты подумал, прежде чем согласиться с ним? – парировал Виктор. – О красоте вообще бессмысленно говорить – понятия о ней у людей разные. Если иметь в виду конкретно женскую красоту – вспомни Елену Прекрасную!

Её красота погубила Трою! – Патока коротко взмахнул кулаком, словно пригвоздил легкомысленную красотку.

– А что она могла?! – вздохнул Влекомов. – Это мужская похоть бед натворила!

– Значит, красота не спасительна, а провокационна! – заключил Виктор. – И вообще, сила женщины – не в красоте!

– А в чём? – заинтересовался Влекомов. – Не в уме же!

– В женственности! – торжественно провозгласил Патока. – Женственность – непобедимая сила!

Он не заметил, что возвысил голос. На него с интересом уставилось несколько пар дамских глаз широкого возрастного и цветового диапазона. Некоторые даже в очках, иные – на вывернутых шеях.

Под этими взглядами он выходил на «100-м километре». Некоторые из них сопровождали его по пути к «Политеху».

На глазах Влекомова рождался новый секс-символ.

Идеи тоже могут быть сексуальны.

Разгрузившись у себя на веранде, он недолго размышлял о поводе заглянуть к Эмилии – она нашла его раньше. Возникла на крыльце и позвала:

– Идём, у меня ужин готов!

Волшебные слова «обед» и «ужин» оказывают магическое влияние на мужчин. Практически зомбируют их. Влекомов молча взял привезённые закуски и автоматически прихватил начавшую остывать в морозильном заточении бутылочку.

Лёгкое напряжение витало за столом – Влекомов допускал появление Лёни в новом статусе, понижающем статус самого Влекомова.

Не дожидаясь сакраментального явления, спросил:

– Ну что, решилась в одну упряжь с Лёней стать?

– Какую упряжь? – изобразила недоумение экс-супруга.

– Супружескую или сожительскую! Как тебе удобней!

– Вечно ты со своими подковырками – вздохнула она. – Отказала я ему! – И добавила: – Грань мы не переходили.

– Ограничились гранёными стаканами, – прокомментировал Влекомов и подумал: «Ну что за язык у меня! Пошлые шутки сыплются, как слюнявые брызги из беззубого рта!» А вслух быстро предложил, пресекая нежелательную реакцию Эмилии: – Давай ещё по одной!

– Кто это бродит по Юркиному участку? – спросил он через пару минут благословенной тишины, кивая на окно.

Эмилия повернулась к окну и дала комментарий:

– Юрка приехал с какой-то бабулей и троицей кавказцев. Бабуля у него живёт, а они на неделе уезжали, сегодня снова приехали.

– Ах, да! Патока говорил, она – сестра Юркина!

– Его не поймёшь! Мне сказал, он у неё в городе живёт, и кавказцы там же снимают жильё под офис своей фирмы. А его назначили замом по безопасности.

– То есть Юрка живёт в офисе фирмы, расположенном в квартире бабули?

– Так получается.

– Не завещана ли эта квартира добрым людям с юга? – спросил Влекомов, глядя в небо.

– Откуда мне знать?! – ворчливо ответила Эмилия на вопрос, обращённый к багровому закату. И добавила извиняющимся тоном: – В воскресенье с утра мне Лёня должен пол на веранде поправить.

– Решение половых вопросов в данной плоскости я могу только приветствовать! – витиевато ответил Влекомов и отправился спать в свою избушку.

Утром на его веранде появился Антрекот – утренний кофе по выходным стал у них обязательным ритуалом, не в пример бритью.

– Как дела? – вопросил Влекомов, наполнив чашки.

– А у тебя нету? – вопросом ответил Юрка, почёсывая мохнатую щёку.

– На опохмелку?! – полуутвердительно заметил Влекомов. – Мне тоже не помешает. Немного найдётся, – он зашарил в холодильнике. – Вот и закусочка!

Ритуал по расширенной программе был завершён, когда Юрка воскликнул:

– О! Вон моя сестра идёт!

По тропинке влекомовского двора мелкими неуверенными шажками передвигалась пожилая женщина.

– Я теперь у неё живу! – затараторил Антрекот. – А работаю в одной фирме, заместителем генерального директора по безопасности! – Лицо его светилось не только от принятой дозы – гордость сияла сквозь густую щетину.

– Молоток! Зарплата приличная? – поинтересовался Влекомов.

– Да что мне зарплата! Я жильё имею и продуктами обеспечен! Хозяин лично привозит! Что ещё надо?

– А допинг? – Влекомов кивнул на разрешившуюся от тяжкого бремени бутылку.

– Это тоже продукт! – не растерялся Юрка. – Ну, я Валю в магазин провожу!

Он исчез, как мимолётное видение.

«Да… – подумал Влекомов. – Как-то сомнительно это всё выглядит… Прав Патока! Не влип бы Юрка!»

В воскресенье с утра он к Эмилии не пошёл – не мешать же ремонту.

В полдень в проёме двери нарисовалось её расстроенное лицо:

– Ты двухчасовым уезжаешь? Пойдём ко мне! Поешь перед отъездом!

Предложение, от которого нельзя отказаться. Они двинулись по «Тропе Антанты», проложенной между двумя крылечками.

– Представляешь, сколько он с меня содрал?! – жаловалась по пути Эмилия.

– Не представляю, что с тебя можно содрать, кроме твоих обносков!

– Два часа поработал, а запросил три тысячи! – не унималась экс-супруга.

– Ого! Значит, у него действительно были серьёзные намерения! – разъяснил экс-супруг. – Он тебя высоко ценил. Поэтому твой отказ тебе так дорого обошёлся.

– Не думала, что он таким мелочным окажется!

– Мало того, что ты его отвергла – ещё и на халяву рассчитываешь! Надо было сперва дело сделать, потом уж отвергать! – поучал вновь обнаглевший Влекомов.

Заметно умиротворённый, он отбыл в воскресенье днём, беспокоясь только о самочувствии своего кота Кесаря, скучающего дома.

Звонок Эмилии раздался утром в понедельник:

– Юрку сожгли! Ночью сегодня дом его сгорел! И он погиб, и его эта баба Валя!

– А гости южные?

– Они поздно вечером уехали! Все думают…

– Правильно думают! – вздохнул Влекомов.

Трагически закончилась безалаберная дачная и жизненная эпопея симпатичного той же безалаберностью Юрки Антрекота…