Текст книги "Антология шпионажа"

Малоубедительны также доводы, которыми антистратфордианцы обосновывают для Бекона или других претендентов необходимость сохранять инкогнито, скрываясь под маской Шекспира. Правительство Елизаветы и Якова I одобряла пьесы Шекспира, лишь иногда требуя изъятия отдельных мест, вроде сцены свержения с престола в «Ричарде II», где нашла какие-то аналогии с современными событиями. Напротив, труппа «Глобуса» постоянно находилась в милости у двора. Когда в 1600 г. один из участников заговора Эссекса, сэр Джилли Меррик, решил использовать «Ричарда II», сыгранного с этой изъятой сценой, чтобы возбудить лондонцев против Елизаветы, королева, естественно, пришла в ярость и поручила произвести тщательное расследование. В результате Меррик был казнен, а актеры нисколько не лишились королевского благоволения, так как они явно были лишь ничего не подозревавшими орудиями заговорщика. Не вызывался для допроса и автор «Ричарда II» – Вильям Шекспир.

Антистратфордианцы дружно доказывают, будто это произошло потому, что правительство не считало Шекспира действительным автором пьесы. Но в таком случае оно либо знало подлинного автора, либо правительство знало лишь, что Шекспир не является автором, и тогда должно было бы заинтересоваться, кто написал пьесу. Но расследователи Роберта Сесиля так не поступили, а значит, тайная полиция Елизаветы не имела оснований сомневаться в авторстве Шекспира из Стратфорда.

Не было видимых оснований для подлинного автора десятилетиями соблюдать тайну. Тем более избрать в качестве прикрытия актера той труппы, которая ставила пьесы. В этом качестве он ежедневно должен был попадать в нелепые положения, когда ему приходилось бы давать объяснения темных мест в не им написанных пьесах, производить на ходу нужные изменения, знать наизусть тысячи чужих строк. И вообще, зачем действительному автору нужно было подобное прикрытие, когда значительно проще было взять псевдоним? Некоторые современники Шекспира так и поступали, причем их настоящие имена остались и поныне остаются неразгаданными.

У нас есть несколько свидетельств, в том числе самого Бена Джонсона, что современники считали автором шекспировских пьес актера Шекспира из Стратфорда. Ретленд был моложе Шекспира, поэтому остается предполагать, что он создал ряд замечательных шекспировских пьес уже в 15–16 лет. Другие претенденты умерли значительно раньше актера Шекспира. Поэтому антистратфордианцы стараются доказать, что шекспировские пьесы, явно написанные после 1604 г. (и содержащие намеки на события этих лет), все же были созданы раньше, а потом видоизменялись. Непонятно, зачем было сохранять тайну после смерти и действительного автора, и Шекспира из Стратфорда даже при издании собрания сочинений в 1623 г.

Все антистратфордианцы ищут в сонетах и пьесах Шекспира намеки на действительные или предполагаемые детали биографии защищаемого ими претендента. Но, применяя этот шаткий метод, можно с еще большим основанием «привязать» другие места в тех же сонетах и пьесах к известным или возможным случаям из жизни Шекспира-актера. Сторонники определенного кандидата противоречат и даже вынуждены постоянно противоречить самим себе. С одной стороны, они обязаны считать, что их претендент ради каких-то причин должен был тщательно соблюдать тайну своего авторства, и поэтому свидетельства современников, что сонеты и пьесы написаны Шекспиром-актером, вызваны были незнанием этой тайны. С другой стороны, чтобы найти хоть тень доказательства, антистратфордианцы вынуждены предполагать, что эта тайна была известна многим лицам, которые даже делали намеки на нее не только в переписке, но и в своих печатных произведениях, что сам автор не раз сообщает свое имя во многих пьесах.

В поисках новых доказательств антистратфордианцы не оставляли в покое даже могилы. Накануне второй мировой войны была вскрыта могила Эдмунда Спенсера, поскольку в современных свидетельствах нашли упоминание, что в гроб положили элегии, написанные по поводу кончины этого поэта. Однако через три с половиной века точное место погребения Спенсера определить не удалось, и поиски остались безрезультатными.

Не меньшее волнение среди антистратфордианцев вызвало исследование так называемого Эшборнского портрета Шекспира (обнаруженного в Эшборне, графстве Дербишир). Портрет просветили рентгеновскими лучами и обнаружили, что он представляет собой переделку портрета другого лица, похожего на графа Оксфорда. Однако следует учитывать, что об Эшборнском портрете узнали лишь в 1847 г. Всего вероятнее, он действительно представлял собой переделку изображения Оксфорда или какого-либо другого лица, которая была произведена в конце XVIII в., когда усиленно искали портреты Шекспира и коллекционеры были готовы платить за них огромные деньги.

Однако, зачем было современникам Шекспира использовать в качестве основы портрет Оксфорда? Проще было оставить изображение в его первоначальном виде, объяснив, что это портрет Шекспира.

Несмотря ни на что, далеко не все написанное антистратфордианцами может быть отвергнуто. Они сделали многое для понимания немалого числа темных мест в шекспировских творениях. Имеются в их работах и доказательства того, что отдельные современники (например, сатирики Холл и Марстон) считали Бекона и других претендентов соавтором того или иного произведения, которое мы считаем принадлежащим Шекспиру, что, однако, не является доказательством антистратфордианских теорий.

Однако, как он оказался связанным с тайной войной елизаветинского времени?

Прежде всего, любопытно отметить, что в число претендентов на лавры Шекспира включены оба антагониста – Роберт Сесиль с его шпионами, и иезуитский орден, точнее – его лазутчики и проповедники в Англии. Оба «открытия» были сделаны в США. В 1916 г. в Индианаполисе появилось исследование Д. М. Максуэлла «Человек под маской: Роберт Сесиль, граф Солсбери, единственный действительный автор шекспировских пьес». Годы жизни Сесиля близки к годам жизни Шекспира. В сонетах Максуэлл обнаружил намеки на физические недостатки автора, а известно, что всесильный министр был горбуном. Кроме того, Максуэлл объявил автобиографической сцену в «Гамлете», где Полоний прощается со своим сыном Лаэртом перед отъездом того в Париж. Однако, Максуэлл приписал Сесилю не только Шекспировские пьесы, но и произведения многих других драматургов эпохи.

В том же 1916 г. другой американец, Гарольд Джонсон, издал в Чикаго работу под названием «Написали ли иезуиты «Шекспира»?». Джонсон ответил на этот вопрос утвердительно. По его мнению, святые отцы во время нередко представлявшегося им досуга сотворили шекспировские трагедии, комедии и сонеты как средство антиправительственной пропаганды. (Сторонники авторства Оксфорда, напротив, уверяют, что он и возглавляемая им группа придворных сочинили шекспировские пьесы для пропаганды против Испании и католиков). Появление псевдонима «Шекс пир» Гарольд Джонсон соотносит с именем и фамилией папы Адриана IV (1154–1159), единственного англичанина, занимавшего кресло главы католической церкви. До избрания папой он носил имя Николас Брекспир (Breakspeare). По-английски это значит «ломатель копья». Отсюда недалеко и до «потрясателя копья» (Шекспира). К тому же, как и актер Шекспир, папа Адриан был выходцем из простой среды. Теория Джонсона не осталась без подражаний, особенно среди католиков. Не раз появлялись книги, авторы которых тщательно пытались вычитать из шекспировских пьес, что их автор был католиком.

Однако к теориям Максуэлла и Джонсона антистратфордианцы относились с презрительной иронией. Иное дело – теория, утверждающая авторство Уильяма Стенли, шестого графа Дерби (1561–1642). Его инициалы (W.S.) совпадают с инициалами Шекспира, которыми были подписаны некоторые ранние издания шекспировских пьес. Отправным пунктом для защитников авторства Дерби служат донесения иезуитского шпиона Джорджа Феннера, переписывавшегося с отцом Персонсом и другими лицами в Риме. Два из этих донесений, датированные 30 июня 1599 г., были перехвачены контрразведкой Тайного совета и сохранились в английском государственном архиве. Шпион сообщал Парсонсу о попытках убедить нескольких английских аристократов, благосклонно настроенных в отношении католицизма, принять участие в заговоре против Елизаветы. Особенно желательным участником заговора был бы граф Дерби, имевший какие-то отдаленные права на трон. Однако, вскоре доносчик сообщает, что на привлечение этого вельможи нет надежды, так как «граф Дерби занят ныне только писанием комедий для простых актеров».

Эта фраза с небольшими вариациями повторяется в обоих перехваченных донесениях. Отсюда, конечно, нельзя вычитать, что речь идет о пьесах Шекспира. И даже в такой степени сопоставление материалов разведки к вопросу об авторстве вызывает большое сомнение. Следует ли понимать буквально сообщение Джорджа Феннера? С какой целью он настойчиво повторояет для своих иезуитских начальников о таком, казалось бы, маловажном обстоятельстве? Вполне вероятно, что за этой невинной фразой скрывается шифрованное сообщение, более относящееся к интересам католического заговора и, возможно, участия в нем графа Дерби?

Однако, по мнению части новейших антистратфордианцев, история тайной войны оказывается еще более переплетенной с «шекспировским вопросом». Мы имеем в виду тех из них, которые выдвигают в качестве действительного автора всего написанного Вильямом Шекспиром его великого современника драматурга Кристофера Марло.

Наиболее известный защитник кандидатуры Марло американский журналист Калвин Гофман издал в 1955 г. нашумевшую книгу, в которой попытался доказать эту теорию. Марло действительно был гениальным драматургом. Если бы не его ранняя смерть – в 1593 г., когда большая часть произведений Шекспира еще не была написана, – то у Шекспира среди его современников был бы равный или почти равный ему соперник. Однако, это непреодолимое препятствие не смущает сторонников кандидатуры Марло, у которых находится ответ на любое возражение.

Чтобы понять их аргументацию, надо напомнить несколько фактов из жизни этого кандидата, о которой, между прочим, мы знаем ничуть не больше, чем о жизни Шекспира. Родившись в тот же год, что и Шекспир, сын сапожника из Кентербери Кристофер Марло сумел окончить Кембриджский университет, получив степень магистра. Еще в университете он поступил на службу к Уолсингему. Это не был какой-то исключительный случай.

Агентами секретной службы состояли и другие деятели тогдашнего литературного и театрального мира. В качестве тайного агента Уолсингема Марло посетил различные европейские страны. Он выдавал себя за перешедшего в католицизм. Марло заезжал в Реймс, где в то время находился один из центров подготовки католических священников из англичан-эмигрантов. Резко отзывавшемуся о королеве Елизавете студенту рассказали о планах католического подполья в Англии.

Однако позднее отношения Марло с правительством испортились. Он примкнул с вольнодумному кружку мореплавателя и ученого Уолтера Рэйли. Иезуиты утверждали, что Рэйли и его друзья занимались тем, что читали наоборот слово «бог» (по английски «god») и получали слово «собака» («dog»). В правительственных кругах на занятия кружка Ролея тоже смотрели с недоверием. Марло обвинили в атеизме. Хотя через три века часть усердных антистратфордианцев объявит, что кружок занимался «коллективным написанием» пьес актера придворной труппы Вильяма Шекспира. Марло не был арестован, его лишь обязали каждый день «отмечаться» в канцелярии Тайного Совета, пока не будет вынесено решение по его делу.

Через 10 дней подсудимый был убит. Известно, что Тайный совет за это время получил дополнительные обвинения против Марло, содержащиеся в доносе одного из своих агентов – Ричарда Бейнса. Обвинения были, очевидно, настолько серьезны, что копия доноса была направлена королеве. В этой бумаге отмечалось, что донос поступил 2 июня, когда по другим сведениям Марло был уже два дня как мертв. В самой копии указывалось, напротив, что Марло умер через три дня после получения Советом доноса. Странное обстоятельство, если не счесть это результатом ошибки переписчика. Ибо иначе трудно понять, почему ничего не упоминается о действиях, которые должен был бы предпринять Совет, будь Марло еще живым в момент доставки документа. А таким действием мог быть только приказ о немедленном аресте.

Необходимо отметить еще один многозначительный факт. В доносе Бейнса наряду с Марло названы также сэр Уолтер Рэйли и математик Гарриот и указано, что обвинение должно быть распространено также на ряд других, связанных с ними высокопоставленных лиц, имена которых будут названы позднее. В копии доноса, посланной Елизавете, имя Рэйли было опущено.

30 мая 1593 г. в селение Дептфорд, расположенное в нескольких милях от Лондона, прибыли из столицы четыре человека: карточный шулер Инграм Фризер, его достойный помощник вор Николас Скирс, правительственный шпион и провокатор Роберт Пули, а также человек, которого, трудно было ожидать встретить в такой компании, – Кристофер Марло. Все четверо остановились в небольшом доме, вероятно, трактире, После ужина возник спор. Говоря словами составленного позднее протокола, Фризер и Марло обменялись резкими словами, дело шло о денежных расчетах. Марло в ярости выхватил нож, висевший на ремне за спиной у его противника, и ударил Фризера, нанеся поверхностную рану на голове. Фризер успел удержать Марло за руку. В последовавшей схватке Фризер нанес Кристоферу смертельную рану – «над правым глазом глубиной в два дюйма и шириной в один дюйм», от которой Марло умер на том же месте.

В течение длительного времени друзья Марло не знали обстоятельств его трагической гибели. Многие считали, что он пал жертвой чумы. По заключению медиков, рана, подобная той, которая описана в протоколе, не должна была вызвать мгновенную смерть. Еще более странной, на первый взгляд, является судьба убийцы. Его первоначально посадили в тюрьму. Однако уже через месяц он был помилован Елизаветой на том основании, что действовал в порядке самозащиты. Подобная королевская милость редко оказывалась так скоро после совершения преступления. Брат умершего в 1590 г. министра Уолсингема Томас Уолсингем, бывший другом и покровителем Марло, немедленно принял Фризера к себе на службу, на которой тот находился ранее и оставался еще 20 лет спустя (причем использовался для выполнения особо «деликатных» и нередко уголовно наказуемых дел).

Интересно также еще одно обстоятельство. В мае 1593 г. Роберт Пули уехал из Англии в Гаагу с очередным шпионским заданием. В день, когда был убит Марло, он только вернулся с секретной информацией для сэра Томаса Уолсингема и после встречи с хозяином спешно направился в Дептфорд, где встретился с Марло, Фризером и Скирсом. Вряд ли это он сделал по собственной инициативе. С другой стороны, зачем было Марло встречаться и проводить время со столь подозрительными и опасными личностями, если он не знал твердо, что они получили приказ оказать ему помощь?

Долгое время в распоряжении науки были только сбивчивые показания современников, передававших ходившие тогда слухи о том, как произошло убийство. В 1820 г. один из ученых направил в городок Дептфорд, неподалеку от Лондона, где произошло убийство, письмо к местному священнику с просьбой поискать какие-либо сведения об этом событии в церковно приходских реестрах. (В них записывались данные о рождении, браках и смерти). В ответ священник прислал выписку, гласящую: «1 июня 1593 г., Кристофер Марло убит Френсисом Арчером (Archer)». В 1925 г. английский ученый Лесли Хотсон отыскал в английском государственном архиве подлинник заключения, составленного следователем Данби, и приговор присяжных заседателей относительно убийства Марло. Присяжные сочли, что Марло был убит 30 мая 1593 г. Инграмом Фризером (Friser), действовавшим для самозащиты. Убийство произошло в присутствии Скирса и Роберта Пули.

Сторонники кандидатуры Марло на роль Шекспира воспользовались этим разночтением имени убийцы. Калвин Гофман построил внешне эффектную гипотезу. Марло опасался нового вызова в Тайный совет, пыток, осуждения. Тогда ему на помощь пришел Томас Уолсингем, который инсценировал убийство. Для этого Уолсингем вовлек в заговор Пули, Инграма Фризера, Скирса, а также следователя. Последний провел следствие с торопливостью, не допросил даже хозяйку трактира, и, к тому же, взял с потолка имя убийцы – Арчер, лишь потом заменив его именем Фризер. Возможно, убили какого-нибудь заезжего моряка, которого было легко выдать за Марло. А тот уехал на континент и в течение долгих лет посылал в Англию пьесы, которые ставились под именем Шекспира.

Однако недостаток этой теории в том, что она не опирается ни на какие доказательства, кроме того, что произведения Шекспира стали появляться вскоре после 30 мая 1593 г., а также не идущих к делу совпадающих мест в пьесах Марло и Шекспира. Или домыслов, что в некоторых шекспировских драмах Марло будто бы намекает на свою судьбу и что сонеты, посвященные таинственному «W.H.», в действительности были адресованы Томасу Уолсингему, фамилию которого иногда писали через дефис – Walsing-Ham.

В 1953 г. в колледже, в котором обучался Марло, производился ремонт комнаты, почти не переделывавшейся с XVI в. Под слоем штукатурки, относящейся к более позднему времени, была обнаружена раскрашенная доска. Более тщательное исследование обнаружило, что это картина, изображающая какого-то молодого человека. Гофман пытается уверить читателя, что это портрет Марло, и вдобавок вполне схожий с портретом Шекспира, приложенным к первому изданию его сочинений.

В шекспировской комедии «Как вам это понравится» шут Оселок заявляет: «Когда твоих стихов не понимают или когда уму твоему не вторит резвое дитя – разумение, это убивает тебя сильнее, чем большой счет, поданный маленькой компании» (буквально – «большая расплата в маленькой комнате») (акт III, сцена 3). Многие видят в этих словах намек на трагическую сцену в маленькой комнате дептфордской гостиницы. Но почему этот намек должен был быть сделан «спасшимся» Марло, а не Шекспиром?

Гофман попытался пойти и по еще одному пути – вскрытию могил. После долгих хлопот было получено разрешение разрыть могилу Томаса Уолсингема, где надеялись обнаружить рукописи Марло. В 1956 г. могилу раскопали, и разочарованный Гофман должен был заявить: «Мы нашли песок, нет ни гроба, ни бумаг, один песок». В прессе иронически отметили, что пустота могилы отлично подчеркнула пустоту теории.

Гипотеза о «заговоре» Томаса Уолсингема носит совершенно искусственный характер: если бы он хотел помочь Марло, то между 20 мая и временем поступления нового доноса в Тайный совет Уолсингем мог без труда организовать его бегство за границу, не прибегая к громоздкой инсценировке убийства. Что же касается различия в фамилии убийцы, то это, как показал еще в 1925 г. Лесли Хотсон, было результатом ошибки священника. Он плохо разбирался в скорописи елизаветинского времени, принял в фамилии Фризера, записанной со строчной буквы и через удвоенное «ф» (ffrizer), первые две буквы за одно большое «А» и домыслил остальные знаки. Так получилась фамилия Арчер. Хотсон привел в своей работе «Смерть Кристофера Марло» фотокопию записи в регистрационной книге прихода, которая неопровержимо доказывает ошибку священника. В книге стоит фамилия Фризера, хотя ему неправильно приписано имя Френсиса.

Мало убедительны и попытки Гофмана доказать неправдоподобие картины убийства, которую рисует заключение следователя Данби. Там сказано, что во время возникшей ссоры Марло выхватил нож, который Инграм Фризер носил на спине. Эта деталь вызывает град насмешек со стороны Гофмана относительно необычного способа хранить кинжал. Однако в елизаветинскую эпоху это было широко распространенной манерой носить оружие.

Гофман уверяет, что у Марло не могло быть ничего общего с такими подозрительными личностями, как Фризер и Скирс. Однако по своему социальному положению они стояли не ниже Марло. Гофман обращает внимание и на то, что не только Фризер был вскоре оправдан, но что он вместе с Пули и Скирсом сохранили свои места на службе покровителя поэта – Томаса Уолсингема. Вместе с тем Гофман упускает из виду, что вся тройка верно служила до этого не Томасу, а Френсису Уолсингему, как и Марло в его молодые годы. Пули играл роль в раскрытии заговора Бабингтона. Оставление Фризера, Скирса и Пули на службе говорит либо об их полезности, либо действительно был заговор, но с целью не спасти, а покончить с Марло, а Томас Уолсингем и в этом случае выполнял указания властей. Причиной, побудившей избавиться от Марло, мог быть не только его атеизм, но и какие-то столкновения секретной службы с бывшим разведчиком и великим драматургом. А может быть, и боязнь Томаса Уолсингема, что Марло под пыткой выдаст какие-то тайны его и кружка Рэйли.

Впрочем, и обвинение в атеизме звучало достаточно серьезно для властей, среди которых было немало истовых протестантов. Кроме того, елизаветинская разведка могла иметь особые основания не допускать гласного суда над поэтом. Ведь Марло имел возможность рассказать что-либо «лишнее» о своих поездках на континент в качестве агента секретной службы. Во главе разведки при Елизавете стояли умелые и осторожные люди. Так что вряд ли в архивах уцелели свидетельства о причастности королевских министров к случайной потасовке в городке Дептфорде, при которой некий Фризер убил студента Кембриджского университета Кристофера Марло.