Текст книги "Вирусы. Откуда они берутся, как передаются людям и что может защитить от них"

– Доброе утро, мистер Джонсон!

Его слова прозвучали забавно и заискивающе одновременно. Фил посмотрел на Джорджа и ядовито прошипел:

– Доктор Джонсон, болван!

Джордж ничуть не обиделся и отреагировал на оскорбление моментально:

– Мистер Болван к вашим услугам!

Улыбнувшись, Джордж пошел дальше. Это они тут так шутят?

Фил показал мне, как выдавливать узкую полоску геля, применяемого для секвенирования ДНК[14]14
  Секвенирование ДНК и РНК – определение их аминокислотной или нуклеотидной последовательности.


[Закрыть], который должен быстро затвердеть между стеклянными пластинами размером 50 на 80 сантиметров. Это была непростая процедура. Он объяснил, что поверхность должна быть идеально чистой, чтобы избежать попадания между ними малейших воздушных пузырьков. После трех попыток, сопровождавшихся бессчетным количеством ругательств, мы наконец выдавили нужное количество вещества и приготовились перенести из пипетки на слой геля, помещенного на специальный электронагреватель, несколько микролитров радиоактивно меченных образцов ДНК. Процесс секвенирования занимает несколько часов. Образцы должны пройти сквозь слой геля, после чего на рентгеновской пленке можно будет разглядеть радиоактивные точки и по ним прочитать последовательность генов в клетке. У нас с лаборантом Крисом было время пообедать.

Коллега расспрашивал о моем образовании и жизни в Дании. Он воспринял меня как веселого парня и никак не мог привыкнуть к тому, что я вообще-то врач. Крис объяснил мне, что американские медики – солидные люди, окруженные глубоким почтением. Поскольку он не имел представления о Хусуме, я ограничился объяснением, что креативность и чувство юмора являются важными составляющими науки общения и помогают выудить из больных существенные детали, а пациенты бывают очень разные.

Он вдруг поднялся с места со словами:

– Пойду подгоню АэС, – и принес себе еще попить.

– Подгоню АэС, – повторил я. – Что это?

Крис любезно объяснил, что АэС – это кратко «апельсиновый сок». Он просто не напился одним стаканом и принес еще. Ах, ну да, они сокращают все, что только можно, и рассчитывают, что собеседник по контексту догадается, что имеется в виду. Видимо, американский английский – особый язык, которому мне предстояло обучиться.

В лаборатории мы с Филом продолжили возиться с гелем. Близилась кульминация: он готовился аккуратно отделить друг от друга стеклянные пластины, не повредив достаточно большой по площади, но очень тонкий слой теплого радиоактивного геля. В итоге вышло так, что он снялся вместе с одной из пластин лишь частично, а половина осталась на второй. Лицо Фила стало свекольного цвета, и он взревел:

– А, черт, зараза, дерьмо, проклятие… – и, разломив стекла в попытке окончательно разъединить их, нервно соскреб гель пальцами, а затем с яростью швырнул ошметки в стену. – Смегма ублюдская! – завершил он поток ругани. Я был впечатлен.

Судя по всему, он был не только исследователем, но и практикующим врачом. Около часа мы по крупицам соскабливали радиоактивный гель с пола и стен. Джордж и Крис, не в состоянии сдержать истерический хохот, вынуждены были удалиться на улицу.

В последующие дни я продолжал учиться секвенировать гены вирусов, много читал и вникал в детали предстоящей работы. В лаборатории мы часто беседовали с Филом и Ванессой. Однажды они рассказали мне, что в начале 80-х годов было обнаружено загадочное заболевание, распространившееся среди обезьян в двух Региональных исследовательских центрах изучения приматов – в Ново-Английском в Бостоне и Джеркиз в Атланте. Болезнь в точности повторяла человеческий СПИД. В 1985 году в обоих учреждениях был выделен возбудитель болезни у азиатских обезьян – им оказался ретровирус, получивший название обезьяний Т-лимфотропный вирус третьего типа (STLV–III). Но случилось так, что французы, будь они неладны, обнаружили ВИЧ, вирус иммунодефицита человека, и по аналогии с HIV (ВИЧ) американцам пришлось переименовать STLV–III в SIV (Simian Immunodeficiency Virus, так как Simian означает по-английски «обезьянообразные», по-русски ВИО, вирус иммунодефицита обезьян). Исследователи установили, что, хотя многие африканские обезьяны являлись носителями ВИО, они не болели СПИДом, а вот у азиатских обезьян, напротив, проявлялась характерная для заболевания симптоматика после инфицирования от африканских сородичей. Никто не мог понять, откуда взялся ВИО, до тех пор пока Ванесса не секвенировала вирусы, выделенные у ее подопечных, а также у диких обезьян, обитающих в Сьерра-Леоне, и не обнаружила, что ВИО в значительной степени схож с западноафриканским ВИЧ второго типа.

– ВИЧ второго типа? – переспросил я, перекосив лицо и дернув плечом, тем самым давая понять, что ни о чем таком понятия не имею. Я даже не предполагал, что существует больше одного типа вируса. Тогда мои собеседники рассказали, что ВИЧ второго типа встречается только в Западной Африке (например, в Гвинее-Бисау) и что он не такой опасный, как первый тип, распространившийся далеко за пределы континента. Люди впервые заразились ВИЧ-2 от дымчатых мангобеев, обезьян, проживающих в том регионе. Большое количество этих приматов являются носителями вируса, но сами не болеют. Они адаптировались к ВИО за много тысячелетий. Когда патоген пересекает видовой барьер и попадает в организм человека или азиатских приматов, которые прежде никогда не сталкивались с ним, происходит инфицирование, провоцирующее развитие СПИДа. У жителей Западной Африки обнаружено восемь подтипов ВИЧ-2, а значит, ВИО не менее восьми раз передавался от мангобеев людям, заражая их вирусом второго типа. С помощью генетического анализа Ванесса подсчитала, что, видимо, последнее инфицирование произошло всего лет 25 назад, а Фил отметил, что этих заражений будет еще немало. Он протянул мне внушительную папку.

– Здесь есть все, – сказал он. – Это наш годовой отчет. Ни один материал отсюда еще не опубликован.

У жителей Западной Африки обнаружено восемь подтипов ВИЧ-2.

Я пообещал внимательно изучить доверенные мне документы и выразил недоумение – как мог обезьяний вирус передаться человеку? Фил объяснил, что обезьяны часто ссорятся, кусают и царапают друг друга, именно таким образом произошло заражение азиатских приматов в исследовательских центрах в Новой Англии и Джеркиз. В Западной Африке, где дымчатые мангобеи разоряют сельскохозяйственные угодья, на них охотятся и употребляют их мясо в пищу. Наверняка, разделывая тушку, хозяйки не раз резали себе пальцы. Случается, убивают самку, оставляя у себя ее детеныша, носителя ВИО, в качестве домашнего питомца, а он постепенно вырастает и, вступая в период половой зрелости, перестает быть милым и начинает кусаться. Ванесса рассказала, что зачастую африканцы дают повзрослевшим животным дурманящие вещества, чтобы успокоить. Она показала фотографию, сделанную в Западной Африке: молодая женщина тискает подросшую обезьянку, явно под какими-то наркотиками.

– Значит, ВИЧ все-таки не был занесен к нам инопланетянами, – заметил я, намекая на самую неправдоподобную теорию возникновения вируса, и взглянул на довольно интимную фотографию. – Да и кто же рискнет трахаться с инопланетянином? – добавил я, отдавая снимок Ванессе.

Фил скорчился от смеха. Боб, зашедший позвать меня на обед, тоже прыснул. Кажется, мы с ним уже подружились.

Мы отправились в закусочную «Сэм энд Джон» за «сэндвичами-субмаринами», так их прозвали за форму, напоминающую подводную лодку. Считалось, что там делают самые вкусные в мире «субмарины». По дороге мы почти не разговаривали, что меня не сильно беспокоило. Но из головы никак не выходила мысль: даже представить себе сложно, каких высот могли бы достичь эти гении, будь они более социальными и разговорчивыми! Профессиональное общение складывалось у нас гораздо успешнее. Однажды я поинтересовался: установлено, что ВИЧ-2 перешел в человеческую популяцию в результате заражения от дымчатых мангобеев, обитающих на западе Африки, но откуда взялся ВИЧ-1? Фил одобрил мой вопрос и сказал, что этого никто не знает и это как раз и есть ключевая проблема на данном этапе нашего исследования. Они предположили, что африканские обезьяны другого вида являются здоровыми носителями ВИО. Вероятно, от них и произошло заражение человека ВИЧ-1. Он имел в виду африканских зеленых мартышек, обитающих на всей территории Африки. Оказывается, моя задача на данный момент как раз и заключалась в поиске, воспроизводстве и секвенировании вируса ВИО этих самых приматов с целью установить источник ВИЧ-1.

– Я готов приступить к работе, – ответил я, пребывая в неописуемом возбуждении. Подумать только, я буду идентифицировать новый вирус, который, вполне вероятно, является причиной эпидемии СПИДа, вот это действительно круто! – Никаких зеленых марсиан, только зеленые обезьяны! – с азартом воскликнул я.

На обратном пути в лабораторию мы с Бобом Ольмстедом немного отстали от других. Я симпатизировал ему – он вовсе не был таким замкнутым и застенчивым, как остальные сотрудники. Я поинтересовался, над чем он работает в данный момент, и он рассказал, что первым клонировал и секвенировал ВИК.

– ВИК? Ты имеешь в виду ВИО? – не преминул я щегольнуть только что полученным знанием.

– Да нет же, ВИК – это вирус иммунодефицита кошек. Ты что, не в курсе?

– Э, нет… – в замешательстве признался я. – Неужели и они болеют СПИДом?

Конечно, причем очень часто, просветил меня Боб. Он как раз разрабатывал методику анализа проб крови и недавно выяснил, что от 5 до 40 % всех больных кошек являются носителями ВИК. Он называл это заболевание кошачьим СПИДом. Боб пояснил, что инфицированные домашние животные заболевают, в то время как другие виды могут быть здоровыми носителями вируса. В основном это крупные представители семейства кошачьих – например, пумы. Мы немного прогулялись, и я рассказал Бобу какую-то шутку про пуму. Он так расхохотался, что нам пришлось остановиться. Ольмстед чуть ли не катался по асфальту, из глаз у него во все стороны брызгали слезы. Боб – классный парень. А вообще-то все они классные.

* * *

Мне удалось получить образцы ВИО, работая с пробами африканских зеленых мартышек из колонии лабораторных обезьян в Пуэрто-Рико, но генная последовательность изолированного патогена сильно отличалась от последовательности ВИЧ-1, то есть источник вируса первого типа следовало искать не здесь. Оказалось, что те приматы, с анализами которых я работал, принадлежат к одному из четырех видов рода африканских зеленых мартышек (лат. Chlorocebus): западных, больших, юго-восточных и северо-восточных. Возможно, источник ВИЧ-1 – один из трех видов, которые я не исследовал. Поэтому я взялся за изучение проб ВИО, полученных от представителей двух других видов мартышек, но и эти вирусы существенно отличались от ВИЧ-1. Генетическая работа – изолирование и секвенирование вирусных молекул – отнимала много времени. Но вскоре я прибег к недавно появившемуся суперэффективному методу молекулярной биологии под названием ПЦР (полимеразная цепная реакция). Метод был изобретен в США Кэри Муллисом в 1985 году, и Ванесса, лично знавшая его, пригласила ученого в нашу лабораторию, чтобы он обучил нас новой технологии. Симпатичный малый, Муллис изобрел этот чудесный метод, мчась после безумной вечеринки по ночному шоссе с изрядно подвыпившей женщиной на пассажирском сиденье. Вообще-то он в это время размышлял над совершенно другой проблемой, но в итоге придумал ПЦР и спустя несколько лет, в 1993 году, получил Нобелевскую премию за свое новаторское изобретение. Исследователь Сильви Корбе из лаборатории Франсуазы Барре-Синусси в парижском Институте Пастера опередила меня: она изолировала и описала ВИО, полученный от большой зеленой мартышки, последнего неисследованного из четырех видов этих приматов, но и здесь не было обнаружено связи с ВИЧ-1. Зато мы выяснили, что ВИО является древним вирусом. Он поражал зеленых мартышек задолго до того, как в ходе эволюции они разделились на несколько видов, а значит, патоген существует на протяжении многих тысячелетий. С тех пор было установлено, что практически у каждого вида африканских обезьян имеется собственный вариант ВИО. Каждый из видов успел приспособиться к своей модификации вируса и абсолютно не страдает от него. Однако, если инфицировать этими возбудителями азиатских обезьян, никогда прежде не встречавшихся с ВИО, они в той или иной степени заболевают СПИДом. Таким образом, мы могли тестировать на животных вакцины от ВИЧ/ВИО. А также мы занялись выяснением вопроса, почему африканские обезьяны не болели, являясь носителем вируса.

Генетическая работа – изолирование и секвенирование вирусных молекул – отнимает много времени.

Итак, группам французских и американских ученых удалось по кирпичикам восстановить примерную картину возникновения ВИЧ. Было доказано, что ВИЧ первого типа берет свое начало от африканских шимпанзе. Этим открытием мы обязаны француженке Сильви Корбе, которая занималась изучением этих животных в Камеруне. Она родилась и провела первые 16 лет своей жизни в столице Габона – Либревиле. Исследовательница показывала мне свои детские фотографии. На одной из них я обратил внимание на домик, который девочка устроила себе в выпотрошенном чреве слона, пристреленного отцом. По утрам, лишь начинало пригревать солнце, Сильви без седла отправлялась на конную прогулку вдоль пляжа. Лошадь жила на втором этаже, прямо в комнате девочки. Сделав молниеносную карьеру в Марселе, юная исследовательница несколько лет проработала в Нью-Йорке в качестве вирусолога-иммунолога и изучала вирусные геномы, а затем ее пригласили в лабораторию Франсуазы Барре-Синусси в парижский Институт Пастера.

Дальнейшие исследования прояснили и расширили прежде размытую картину первичного заражения ВИЧ первого типа. Шимпанзе, вступая в конфликт с другими, более мелкими видами обезьян, убивали и съедали своих противников. Таким образом, некоторые приматы этого вида оказались заражены ВИО сразу от трех видов мелких обезьян: красноголового мангобея, большой белоносой и голуболицей мартышек. Три вариации ВИО, встретившись в одном организме шимпанзе, рекомбинировались и образовали новый штамм, которому дали название SIVcpz (ВИО шимпанзе), близкородственный ВИЧ-1. На самом деле, шимпанзе центральноафриканского региона заразили человека вирусом SIVcpz дважды, в результате чего возникли две разновидности ВИЧ. Группа штаммов, образовавшихся после первого заражения (их назвали штаммами группы N – от англ. new, «новый»), практически не вышла за пределы Камеруна и почти не распространилась по миру. Однако штаммы, получившиеся в результате второго инфицирования (группа M – от англ. major, «основной»), сначала успешно распространились в крупном городе Киншасе (Конго), затем перекинулись на Гаити и Сан-Франциско, а оттуда рассеялись по всему миру. Итак, люди заразились ВИЧ первого типа (группы N и M) от шимпанзе центральноафриканского региона. Первый случай инфицирования людей произошел, судя по всему, в юго-восточной части Камеруна, на территории, ограниченной реками Бумба, Нгоко и Санга.

Доказано, что ВИЧ первого типа берет свое начало от африканских шимпанзе.

Шимпанзе заразили вирусом иммунодефицита не только людей. Не менее двухсот лет назад они передали его западной равнинной горилле. Каким образом это произошло, точных данных нет, и тем не менее около 5 % обезьян этого вида также являются носителями ВИО. В Камеруне гориллы несколько раз заражали вирусом людей, однако эти штаммы (группы О и Р) не передаются от человека к человеку. Создается ощущение, что патоген упорно пытается найти себе новых хозяев, поскольку его привычные носители, гориллы и шимпанзе, постепенно вымирают из-за наступления человека на тропические леса.

Шимпанзе заразили вирусом иммунодефицита не только людей. Не менее 200 лет назад они передали его западной равнинной горилле.

Группа М ВИЧ-1 является наиболее успешной из всего многообразия штаммов ВИО и ВИЧ: эти возбудители распространились среди людей по всему миру. Сначала это были небольшие вспышки ВИЧ-1, затем эпидемии более крупного масштаба, которые в конечном итоге превратились в пандемию. Ученые проследили путь распространения группы М ВИЧ-1 от людей, зараженных шимпанзе в юго-восточной части Камеруна, откуда болезнь быстро перекинулась в столицу Конго – Киншасу (тогда она называлась Леопольдвиль). Это происходило между 1910 и 1930 годами. Все исследования подтверждают, что этот город, расположенный на реке Конго, был источником пандемии ВИЧ. В начале XIX века в данном африканском регионе обитало огромное количество шимпанзе и существовала большая вероятность перекрестного заражения людей обезьяньим вирусом. Зная скорость мутации ВИЧ-1, с помощью сиквенсов[15]15
  Сиквенс – результат секвенирования; прочитанная последовательность генетического кода.


[Закрыть] генов из старых образцов вируса можно провести обратный отсчет и понять, когда приблизительно ВИЧ-1 перекинулся с шимпанзе на людей. А произошло это в период между 1902 и 1921 годами. Именно в крови инфицированного человека из Киншасы, полученной в 1959 году, в 1980-е годы впервые выявили ВИЧ, и именно в конголезском городе оказалось больше всего заболевших ВИЧ-1 с 1959 по 1980 год, а в начале 1970-х вирус спровоцировал первую настоящую эпидемию. Это произошло вскоре после того, как была отремонтирована и перестроена национальная автомагистраль, связывающая оба африканских побережья. Чуть позже вирус дал о себе знать в Гаити, затем в США и Европе – это произошло в конце 70-х – начале 80-х годов. Этот самый ВИЧ-1, группа М, подтип В, который распространился в гомосексуальных сообществах в Гаити и Сан-Франциско и попал на территорию Западной Европы, ведет свое происхождение от одного-единственного инфицированного человека – он перенес вирус из Африки в Гаити. Говоря об эпидемии ВИЧ-1, охватившей весь западный мир, мы имеем в виду определенный подтип вируса, а именно – подтип В, которым, судя по всему, и был заражен тот человек.

Датский хирург Грете Раск оказалась одной из первых жертв возбудителя, причем истинная причина ее смерти выяснилась лишь много лет спустя, когда появилась возможность проанализировать образцы ее крови с помощью усовершенствованного теста. До 1972 года она работала в Абумомбази, городке к северу от Киншасы, а затем, с 1972 по 1975 год, и в самой Киншасе. Условия были почти полевыми, зачастую у нее не имелось даже хирургических перчаток. Скорее всего, заражение произошло от кого-то из пациентов в Абумомбази или Киншасе. Первые симптомы СПИДа появились у нее в 1975 году, а через год она умерла. Колониальные власти всегда рассматривали столицу как центр администрации и торговли, поэтому город быстро изменил традиционному африканскому образу жизни и рано урбанизировался. Это повлекло за собой установление новых жизненных стандартов горожан, способствовало сексуальной раскрепощенности и появлению проституток. К тому же там проживало много иностранцев. В 1960-е годы из Гаити в Киншасу переселилось несколько тысяч человек. Там проводилось множество международных мероприятий, как, например, чемпионат мира по боксу в тяжелом весе в 1974 году, когда на ринг вышли Джордж Форман и Мохаммед Али. Среда крупного города предоставила широкие возможности для распространения нового вируса половым путем.

Большая часть больных ВИЧ проживают в Африке (26 миллионов), где и женщины и мужчины инфицированы всеми группами ВИЧ-1.

Самым неприятным во взаимодействии между ВИЧ и ВИО является заложенный в вирусе иммунодефицита обезьян потенциал инфицировать животных, принадлежащих к другим видам, и бесконечно заражать людей. На данный момент межвидовой переход произошел двенадцать раз (четыре раза – ВИЧ-1, восемь раз – ВИЧ-2), последний раз относительно недавно, и это может произойти снова. Но одно дело – способность ВИО передаваться от обезьяны к человеку, и совсем другое – приобретение новым вирусом ВИЧ необходимых характеристик для дальнейшего эффективного распространения от человека к человеку, а также – наличие внешних условий, благоприятных для развития эпидемии. С начала пандемии ВИЧ во всем мире было заражено 60–100 миллионов человек, 35,4 миллиона из них умерли, большая часть – от туберкулеза, развившегося как следствие СПИДа. По данным на 2017 год, около 37 миллионов человек инфицированы ВИЧ-1, женщин несколько больше, чем мужчин (18,2 и 16,8 миллиона соответственно), а также около 1,8 миллиона детей. Подавляющее число больных ВИЧ проживают в Африке (26 миллионов), где и женщины и мужчины инфицированы всеми группами ВИЧ-1 (M, N, O, P) и всеми подтипами группы М (A, B, C, D, E, CRF и т. д.). Второе место по численности больных занимает Азия, затем Европа и Северная Америка. Самые высокие темпы роста вновь зарегистрированных случаев инфекции характерны в последние годы для региона Восточной Европы, где основным путем передачи вируса является инъекционное употребление наркотиков. В Дании насчитывается около 6400 больных ВИЧ, большинство – иностранцы или датчане, заразившиеся за границей, около 600 из них еще не знают о своем положительном статусе («темные данные»). В 2017 году в стране было зарегистрировано 182 новых случая ВИЧ, из года в год это число колеблется незначительно. Доля мужчин, имеющих гомосексуальные контакты, по-прежнему составляет больше половины новых случаев заражения (53 %).

* * *

Я вернулся из США в Данию зимой 1991 года, соблазненный предложенной наставником постоянной должностью в отделении клинической микробиологии Королевской больницы. Теперь у меня должно было быть все как у людей: дом в престижном районе Нерум, машина, вторая дочь и хорошая постоянная работа. Однако, к сожалению, мы с моей женой развелись, разрушив основную ячейку общества и положив конец совместным рождественским празднествам.

Доля мужчин, имеющих гомосексуальные контакты, по-прежнему составляет больше половины новых случаев заражения ВИЧ (53 %).

Ноябрьским вечером 1991 года я готовил ужин у себя на кухне, когда услышал по радио ошеломляющую новость: Фредди Меркьюри, лидер группы Queen, скончался от СПИДа. После выпуска новостей зазвучала «Богемская рапсодия»: «Мама, я не хочу умирать…» Это было уже слишком. На моих глазах выступили слезы. Я вдруг вспомнил о своей миссии, о пациентах, о том, что когда-то собирался спасти мир. В этом был смысл моей жизни. Что же я трачу драгоценное время на бактерии из пролежней? К черту работу в отделении микробиологии! Я должен придумать вакцину от ВИЧ! Ведь мое дело не закончено. Это то, чем реально можно помочь. И это то, что я должен сделать! Во что бы то ни стало. Я пришел в ярость, меня захлестнула волна возмущения из-за этого наглого вируса, который убивает людей и осложняет сексуальную жизнь. Мою собственную, а в будущем и моих детей. И я перешел работать в Государственный институт сывороток в Копенгагене, национальное учреждение при Министерстве здравоохранения, призванное укреплять здоровье нации посредством борьбы с болезнями и исследований инфекционных заболеваний и врожденных пороков. Там было самое крупное в Дании отделение вирусологии. Вообще-то я намеревался вернуться в США, где предоставлялось гораздо больше возможностей для исследований, но в итоге остался на родине. Тут тоже было чем заняться.

К черту работу в отделении микробиологии! Я должен придумать вакцину от ВИЧ!

Природа намекала, что создание вакцины против ВИЧ вполне реально. Некоторые инфицированные (около 5–10 %) почему-то очень долго живут с вирусом без проявления каких-либо симптомов, и иммунная система у них в течение длительного времени работает нормально. Их называют нонпрогрессорами. Есть еще одна группа «счастливчиков» (не более 5 %), «элитные контроллеры». В их крови не обнаруживается патоген, при этом они считаются инфицированными, так как получили положительный результат теста на антитела к ВИЧ. Наличие таких групп носителей объясняется тем, что иногда иммунной системе удается идти в ногу с размножением вируса в организме и вовремя реагировать.

Пока не существует никакого лечения от ВИЧ[16]16
  Имеется в виду радикальное лечение с полным освобождением организма от вируса.


[Закрыть]. Есть лишь пара историй, когда людям вроде бы удалось избавиться от него, но оба случая нетривиальны. Первый раз это произошло при трансплантации костного мозга больному лейкозом. Дело в том, что в белковом корецепторе (CCR-5) донора обнаружилась мутация, которая не позволила вирусу инфицировать большое количество клеток. Однако такое лечение дорогостоящее, сложное и обладает множеством побочных эффектов, а потому вряд ли оно найдет широкое применение. Хотя с научной точки зрения эта молекула-корецептор вполне может пригодиться в разработке методов лечения заболевания. Вторая история – об инфицированном ребенке из Миссисипи. Вирус ни с того ни с сего пропал из крови пациента, но все-таки вернулся спустя продолжительный период времени. Мы не понимаем причин этого явления, но знаем, что иммунная система детей сильно отличается от взрослой. Помимо двух описанных случаев есть еще многочисленные примеры кенийских проституток, в крови которых по неизвестной причине не обнаруживается ни ВИЧ, ни антитела к нему. И это несмотря на то, что женщины по несколько раз в день вступают в незащищенные половые контакты на протяжении месяцев, а то и лет, и это в регионе с одной из самых высоких степеней риска. Неприятность заключается в том, что стоит им на некоторое время прервать свою «работу», по возвращении к привычному образу жизни они моментально заражаются. Предполагают, что частое инфицирование в малых дозах постоянно поддерживает кратковременный локальный иммунитет слизистых оболочек. Но точно объяснить этот феномен никто не может, стоит лишь признать, что это весьма нетипичный пример. Быть может, данное наблюдение поможет в создании вакцины.

Пока не существует никакого лечения от ВИЧ.

Я объединил усилия с самыми способными биомедиками и компьютерными гиками из Датского технического университета, а также с иммунологами из Копенгагенского университета. Вместе мы создали целый виртуальный инновационный проект разработки терапевтической вакцины против ВИЧ, то есть не профилактической, а исцеляющей уже инфицированных людей. Итак, в течение трех лет мы обучаем семь суперкомпьютеров (или искусственных нейронных сетей) предсказывать, какие мелкие, короткие участки вирусных белков наша клеточная иммунная система способна распознать, чтобы впоследствии уничтожить. После трех лет обучения нейросети должны получить из всевозможных баз данных полный обзор всех существующих вариантов и подтипов ВИЧ и предоставить нам информацию о возможностях разработки средства от заболевания. Мы понятия не имели, каким образом устроены эти сверхумные компьютеры, но могли гарантировать правильность полученных с их помощью результатов и сначала в качестве экзамена протестировали систему на заведомо известных наборах данных. Предполагалось, что машины выдадут точный результат и получат за экзамен высшую оценку. В лаборатории мы тщательно выберем наиболее подходящие для вакцины частички ВИЧ, которые иммунная система не сумеет распознать и атаковать без посторонней поддержки, но в том-то и дело, что ей на помощь придут наши чудо-компьютеры! Если мы сделаем единовременную вакцину из пептидов множества уязвимых областей вируса, ВИЧ не сможет мутировать и пережить очередную атаку иммунной системы. Для этого проекта нам требовались специальные мыши, обладающие иммунной системой человека, нас ожидало невероятное количество тестовых испытаний, чтобы оптимизировать продукт и в конечном итоге создать препарат, который регулирует взаимодействие между вирусом и человеком гораздо эффективнее и мощнее, чем сама природа. Итак, мы были готовы начать.

Для оформления заявки на финансирование этого масштабного, дорогостоящего и амбициозного проекта мне нужна была рекомендация, и я связался с исследователем ВИЧ и ВИО из парижского Института Пастера Сильви Корбе, которая по-прежнему работала в лаборатории Франсуазы Барре-Синусси. Мы с ней несколько лет конкурировали, работая над клонированием обезьяньего патогена, полученного от различных видов зеленых мартышек, но однажды встретились на конференции по ВИЧ в Портленде и, несмотря ни на что, стали хорошими друзьями. А позже и больше чем друзьями. Стоит заметить, что конференции, посвященные этому возбудителю и генетике вирусов, в отличие от мероприятий по бактериальным токсинам, всегда проводятся в таких классных местах, как Пуэрто-Рико, Новый Орлеан, Портленд, Сиэтл, Монтерей, Лонг-Айленд и так далее, да еще и без стариков. Я был рад, что переключился с бактерий на вирусы.

Частое инфицирование в малых дозах постоянно поддерживает кратковременный локальный иммунитет слизистых оболочек.

– Я запросто добуду тебе эту рекомендацию, – рассмеялась Сильви в телефонную трубку. И я немедленно вылетел во Францию, предвкушая неформальную встречу с Франсуазой Барре-Синусси, первооткрывателем вируса ВИЧ.

Подруга устроила мне прогулку по Парижу по следам Эрнеста Хемингуэя, зная, что я в восторге от его книги «И восходит солнце»[17]17
  Также этот роман 1926 года известен под названием «Фиеста».


[Закрыть]. Мы побродили по оживленным, очаровательным уголкам Латинского квартала от улицы Муфтар до большого светского бульвара Сен-Мишель. Затем заглянули в Люксембургский сад, где еще стояла уменьшенная копия статуи Свободы, а затем свернули на бульвар Монпарнас и дошли до американских кафе «Ле Селект» и «Ля Клозери де Лила», где на излюбленном месте писателя даже прикручена медная памятная табличка. Нас восхитил огромный ресторан «Ля Куполь» на противоположной стороне улицы: официанты в белоснежных фартуках сновали между столами, подавая огромные блюда с горами устриц во льду. Это был сжатый курс по французской культуре, необходимый мне перед встречей с Франсуазой.

Сильви жила в 15-м округе с кошкой Китти и пятилетней дочкой Лайлой, но последняя гостила в Марселе у своего отца-марокканца Ахмеда. Моя коллега была разведена, так же как и я. Мы дегустировали приготовленные закуски, сидя на ее крошечной кухоньке в маленькой квартирке на третьем этаже дома на улице Плюме неподалеку от отеля «Кактус», где я остановился, и Института Пастера. Она подала белую спаржу в дижонской горчице с каплей майонеза, на второе – муль-фрит[18]18
  Муль-фрит – блюдо из отварных мидий и картофеля фри, входит в бельгийскую и французскую кухни.


[Закрыть], правда, без картошки, и, конечно же, сыр на десерт. Она объяснила, что французы любят шампанское, и мы поддержали это национальное предпочтение. В Хусуме пили его только в новогоднюю ночь, к тому же я вовсе не уверен, что это был напиток из Шампани. Мы болтали и смеялись. А после сыра на десерт Сильви шокировала меня, сказав, что мы только что завершили сексуальный акт с едой, как истинные французы. Я был обескуражен. Счастливый, как слон, датчанин ни о чем подобном и не подозревал. Так что ей пришлось подробно объяснить свое высказывание. Она напомнила, как мы изящно обмакивали кончики теплых светлых стеблей спаржи в беловатый сливочный соус, похожий на мужское семя, а затем, нежно вытянув губы, откусывали эти влажные головки одну за другой. Ну а мидии, оказывается, символизировали женские половые органы: этих нежных моллюсков осторожно высасывают из раковины или едят руками. Мы одну за другой переворачивали переполненные соком створчатые раковины щелками вниз, а затем искусно подцепляли клитороподобных мидий, торчащих из серединки. И не использовали в этом процессе ложки, а манипулировали пустыми створками раковин, чтобы насытиться ароматным соком мидий, самих же моллюсков брали кончиками пальцев, возбуждая тактильные рецепторы. Сыры, поданные под конец трапезы, представляли собой отдельную главу этого акта: желтовато-бежевым цветом, гладкостью, упругостью, они напоминали кожу ягодиц и источали тонкий живой аромат. Тут нам пригодился изящный французский нож «Лайоль» (с небольшим штопором и несколькими металлическими штифтами на рукоятке, образующими крест). Кусочки багета мы отламывали прямо руками, как истинные французы. По дороге домой из булочной, где мы купили этот длинный узкий парижский багет-флейту, Сильви обратила мое внимание на то, что почти каждая дама, выходя из булочной, откусывает кончик фаллосообразного багета. Они просто не могут устоять перед соблазном. Прослушав ее разъяснения, я потерял дар речи и, видимо, покраснел, как помидор, но старался делать вид, что для меня все эти аналогии вполне естественны, как будто сам был коренным парижанином. Она рассмеялась и заявила, что на сегодня, пожалуй, стоит завершить мой курс посвящения во французскую культуру.