Текст книги "Леди Триллиума"

Глава 17

Семьдесят дней пролетели куда быстрее, чем ожидала Майкайла. Она все время была так занята, что не заметила даже, как прошел ее пятнадцатый день рождения. К тому времени мастер уже завершил работу над новым телом Узуна, а она выучила наизусть каждое из песнопений, предназначенных для повседневных религиозных служб на обоих языках, и почти все праздничные обряды тоже. Последние дней тридцать ее допускали к участию но всех без исключения дневных службах, включая и обряд, посвященный Второму часу тьмы. Все эти тридцать дней она была лишена возможности связаться с Файолоном, поскольку теперь ни на мгновение не оставалась одна, но, поразмыслив, Майкайла решила, что, в конце концов Файолон может увидеть ее с помощью зеркала. И вот наконец тело для Узуна готово, и Супруг Богини Мерет еще раз призвал Майкайлу в библиотеку храма.

– Ты усердно училась и служила Богине с подобающей преданностью, – сказал он. – Все мы тобою очень довольны.

Старшая Дочь Богини, сопровождавшая Майкайлу, кивнула в знак согласия.

– Благодарю вас, – почтительно произнесла Майкайла.

Жрец протянул ей свиток:

– Здесь разъясняется, как вдохнуть в новое тело жизнь и переместить в него дух, обиталищем которого оно призвано служить. Само тело уже упаковано. – Он указал на внушительный сверток, уложенный на скамью возле самой двери. – У тебя найдется способ перевезти его?

Майкайла сосредоточилась, исследуя силой мысли окрестности храма, и тут же определила, где находится ближайший из ламмергейеров.

– Да, отец мой, – ответила она.

– Готова ли ты отправиться в путь прямо сейчас?

– Да, отец мой. Благодарю вас за все, что вы для меня сделали. И вам также огромное спасибо, старшая сестра.

– Помни: тебе надлежит вернуться весною, – напомнила жрица.

– Не забуду, – заверила Майкайла, – я всегда держу слово.

– Очень хорошо, – заметил жрец, – именно этого мы и ожидаем от своих Дочерей.

Они прошли через основное здание храма и вступили в колонный зал. Майкайла тащила сверток с телом Узуна – совсем легкий, хотя нести его было довольно неудобно.

– Мерет святая! – ахнула старшая Дочь Богини, глядя на внушительных размеров птицу, рассевшуюся возле стоящих около самого выхода колонн. – Откуда это чудище?

– Ламмергейер? – переспросила Майкайла. – Это я его позвала. Он прибыл, чтобы отвезти меня домой.

– Что ж, ступай с миром и прими наши благословения, – произнес жрец, на секунду опустив ладонь ей на голову, – и не забывай, что отныне здесь тоже твой дом.

– Я помню, – сказала Майкайла. – В любом случае мне предстоит вернуться в храм через несколько месяцев, – она улыбнулась, – вряд ли вы успеете соскучиться.

Майкайла аккуратно уложила приготовленное для Узуна тело на спину птицы, а сама уселась позади. Она навалилась на сверток, удерживая его на месте, и покрепче сжала полученный от жреца свиток.

– Счастливо оставаться, – произнесла она.

– Счастливого пути, – ответили Супруг и Дочь Богини, – и возвращайся в назначенное время.

Не прошло и часа, как ламмергейер опустился на балкон башни. Майкайла поблагодарила птицу и втащила сверток в помещение. Ламмергейер снова взмыл в небо.

– Файолон! – позвала она. – Ты где?

Ответа не последовало, и Майкайла потащила сверток вниз по лестнице.

– Кто здесь? – отрывисто спросила арфа. Майкайла как раз втаскивала сверток в кабинет.

– Это я, Узун, – ответила она. – Я привезла тебе новое тело.

Она аккуратно положила сверток на пол, а свиток засунула на полку позади стоящих в ряд книг, чтобы он никуда не укатился.

– Слава Владыкам Воздуха, цела и невредима! – воскликнул Узун.

– А что могло со мной случиться? – спросила она. – Последние семьдесят дней я провела вместе с храмовыми девственницами, а самой тяжкой из всех моих обязанностей было пение.

Она потянулась, обратив внимание, что у нее изрядно замерзли ноги. Тут только она заметила, что на ней до сих пор легкие сандалии и костюм Дочери Богини.

– Извини пожалуйста, – проговорила Маикайла. – Надо было мне сначала принять горячую ванну и потеплее одеться. Сам знаешь, как холодно сидеть на спине ламмергейера.

– Конечно, принцесса, – сказал Узун. – Ступай, отогрейся как следует. Хорошо, что ты наконец вернулась.

– Просто замечательно, что ты уже здесь, – раздался из-за двери голос Файолона. – Но лучше спрячь подальше свое одеяние. Харамис уже отправилась в обратный путь.

– На ламмергейере? – с ужасом спросила Майкайла.

– Нет, на фрониале. Но, пожалуй, она здесь появится не позднее чем через час.

Майкайла торопливо выскользнула из комнаты. Где-то за спиной слышались голоса: Файолон принялся объяснять Узуну, отчего только сейчас заметил приближение Харамис. А для Майкайлы теперь важнее всего было поскорее одеться как подобает. Когда вернется Харамис, она не должна обнаружить ни намека на то, что Майкайла отлучалась из башни.

Никогда еще в жизни Майкайла не принимала ванну с такой поспешностью. Помывшись, она спрятала одежду из храма под матрацем и переоделась в одно из тех платьев, которыми снабдила ее Харамис. Платье стало заметно короче, чем прежде: Майкайла явно подросла за время пребывания в храме.

Вернувшись в кабинет, она застала Узуна и Файолона за тем же самым разговором – обсуждением столь скоропалительного возвращения Харамис.

– Да, – соглашался Файолон, – следовало бы мне получше за нею понаблюдать. Но ведь она уже шла на поправку, так что я перестал тревожиться. И к тому же обнаружил в этом зеркале особую систему записи музыкальных звуков, которой пользовались Исчезнувшие, – я ее нашел как раз две недели тому назад. Ты бы, Узун, при виде этой музыкальной нотации заинтересовался не меньше, чем я, а значит, конечно же, поймешь, почему я не уследил за госпожой.

– Я-то, по крайней мере, отлично тебя понимаю. – Майкайла попыталась сдержать усмешку, но из этого ничего не вышло.

– Мы потеряли ее из виду, – горестно проговорил Узун. – Ни в коем случае нельзя нам было столь беспечно относиться к ее здоровью.

– А разве с ней что-нибудь случилось? – спросила Майкайла.

– Так у нее был приступ, Майка! – с укоризной ответил Файолон.

– Прекрасно знаю, он случился еще до того, как я отсюда улетела, помнишь? Но если уж мои родители позволили ей отправиться в путь, значит, ей уже значительно лучше. Так что не вижу никаких причин для беспокойства, если, конечно, ты, Файолон, не увидел в зеркале, что ее погребли под собою снежная лавина, камнепад или что-то в этом роде.

– Нам следовало быть в курсе дела, – упрямо повторил Узун.

Но Майкайла уже перестала обращать внимание на его речи.

– Сколько там с ней народу, Файолон? – спросила она.

– Всего их трое. Сама Харамис путешествует в чем-то вроде гамака, подвешенного между двумя фрониалами, и сопровождают ее еще две женщины. Люди, – добавил он.

– Да, люди лучше переносят мороз, – машинально произнесла Майкайла. – Скажу Энье, чтобы подготовила комнаты.

Она потянулась к шнурку звонка.

– Тут есть одно затруднение, – сказал Файолон. – Каким образом они переберутся через пропасть?

– Ах да, – воскликнула девочка, – ты прав. Улетела-то она на ламмергейере, значит, та серебряная дудочка, что Харамис использует для выдвижения моста, наверняка осталась где-то у нее в комнате, а искать ее некогда. Может быть, найдется другой способ выдвинуть мост, возможно, Энья что-нибудь знает.

Эиья. как раз в этот момент появившаяся в кабинете, оказывается, действительно знала.

– В будке у ворот есть специальное устройство. Прикажите кому-нибудь из виспи, и они его вам покажут. – Она начала считать, загибая пальцы. – Госпожа Харамис, вы, лорд Файолон и еще двое людей – значит, обед надо готовить на пятерых. – Энья подозрительно посмотрела на объемистый сверток посреди комнаты. – Я не знаю, что у вас там, но думаю, вам следовало бы убрать это отсюда, пока не настало время обеда. Кстати, о времени, принцесса. – Тут она сурово взглянула на Майкайлу. – Где вы пропадали последние несколько месяцев? Госпожа наверняка об этом спросит.

– Я была в храме Мерет, на самой дальней отсюда стороне…

– Тихо! – перебила вдруг Энья, особым образом складывая пальцы. Такой жест ниссомы используют, дабы оградить себя от могущественных сил зла. – Не произносите больше этого имени! Это место – средоточие тьмы.

– Подавляющее большинство пещер в горах внутри абсолютно темные, – добродушно проговорила Майкайла. – А что касается госпожи, то я вовсе не желаю, чтобы ты ей лгала. Я оставлю на твое усмотрение, что именно сказать совсем старой женщине, которая до того больна, что не в силах даже ехать на фрониале верхом.

Энья помрачнела, и у Майкайлы не осталось вдруг никаких сомнений, что Харамис не услышит ни слова об отсутствии своей подопечной ни от экономки, ни от кого-нибудь из прочих слуг.

– Не сомневаюсь, ты содержала спальню госпожи в полной готовности, так что она могла бы вернуться в любую минуту и найти свою комнату чистой и уютной, – продолжала Майкайла, – но для двух сопровождающих ее женщин понадобятся еще комнаты.

– Откуда вы знаете, что их только две? – спросила Энья подозрительно.

– В воду глядела, – ответила девочка.

– Гм-м… – И женщина-оддлинг отправилась заниматься своими обязанностями.

– Если та штука, которую Энья посоветовала до обеда отсюда убрать, – мое новое тело, то, думаю, следует именно так и сделать, – заявил Узун. – Госпожа и без того окажется шокирована тем, что встретит тут Файолона, и не стоит преподносить ей дополнительных сюрпризов.

– Представляю, как бы она отреагировала, войдя сюда и застав нас во время исполнения обряда по перемещению тебя в новое тело, – усмехнулась Майкайла.

– Так что нам делать с этим свертком? – Файолон с сомнением поглядывал на доставленный Майкайлой груз. – Больно уж он велик.

– Он совсем не тяжелый, – заверила она, – и состоит в основном из упаковочного материала, защищающего тело от повреждений. Дарующий Жизнь потратил семьдесят дней, чтобы его изготовить, так что уж поверь, он хорошенько обмотал и увязал свое изделие, прежде чем отдать его мне. В таком виде его, наверное, можно даже швырнуть с балкона и оно останется целым и невредимым.

– Не думаю, чтобы у меня когда-нибудь возникло желание это проверить, – сказал Файолон.

– У меня тоже, – согласилась Майкайла, – но если мы с тобой возьмем этот сверток за оба конца, то с легкостью сумеем отнести его вниз.

Она наклонилась и взялась за край упаковки. Файолон поднял новое тело Узуна с другой стороны, они выбрались с грузом из кабинета и принялись спускаться по лестнице.

– Где нам его положить? – спросил Файолон.

– Лучше всего, я думаю, где-нибудь среди приборов Исчезнувших – получше упрятать между корзинами, бочками и ящиками. – Майкайла нахмурилась. – Я вовсе не уверена, что Харамис одобрит идею снабдить Узуна новым телом, так что лучше, если она вообще его не найдет.

– Не может быть, чтобы она оказалась такой эгоисткой и захотело навечно оставить его в виде арфы! – возразил Файолон.

– Ты когда-нибудь видел, чтобы Харамис поступала человечно, а не как самодур?

– Но в древних балладах…

– Я не говорю о тех временах, когда она еще была девушкой.

Остаток пути Файолон хранил молчание, а добравшись до кладовой, направился в самый темный угол. Уложив тело, он принялся нагромождать перед ним бочки и ящики, так что в конце концов сверток уже совсем нельзя было увидеть.

– Замечательно, – похвалила Майкайла, любуясь плодами его труда, – она с минуты на минуту прибудет.

Майкайла молча последовала за Файолоном к будке перед воротами. Да, Файолон все-таки не желает признать, что Харамис, героиня великого множества его любимых баллад, – отнюдь не идеальная личность.

Глава 18

Устройство, управляющее мостом, оказалось вовсе не трудно разыскать. Оно сразу было встроено в стену примерно на уровне глаз и сразу бросилось в глаза, Майкайла нажала кнопку, и они с Файолоном вышли на площадь. Солнце быстро клонилось к закату, дул вечерний бриз, но снабженная солнечной батареей площадь по-прежнему оставалась теплой, это ощущалось даже сквозь подошвы обуви. Майкайла вдруг поняла, что совсем не чувствует холода, несмотря на то что была в одном платьице. Файолон, подобравший в кладовке и натянувший на себя какую-то коротенькую накидку, рассматривал подругу полными удивления глазами.

– Неужели ты не мерзнешь?

– Нет. – Майкайла покачала головой. – Я только что как раз осознала, что за время пребывания в храме привыкла к куда более низким температурам. Там, в общем-то, холодно, но очень скоро перестаешь это замечать. Хотя когда я слезла с ламмергейера, то почувствовала, что здорово продрогла, но ведь мы летели через открытое пространство и на куда большей высоте, чем стоим теперь. А здесь мне тепло и вполне хватает того тепла, которое дает поверхность солнечной батареи.

Файолон поднес ладонь ко лбу и посмотрел в ту сторону, где извивающаяся по противоположному краю пропасти дорога приближалась к мосту.

– Вон они, – произнес он.

Вдали показалось несколько фрониалов. Они подошли к мосту и без колебаний вступили на него.

– Точно, это фрониалы Белой Дамы, – подтвердила девочка. – Обыкновенного, не привыкшего к подобным переходам фрониала на этот мост не загонишь, иначе как навесив ему шоры на глаза.

– Ну вот, – с удовлетворением произнес наконец Файолон, – все благополучно перебрались на эту сторону. Пойду снова уберу мост.

Майкайла улыбнулась, отлично понимая его желание не попадаться Харамис на глаза как можно дольше.

Сопровождавшая Харамис женщина, восседавшая на первом фрониале, спешилась; то же сделала и та, что ехала сзади.

– Принцесса Майкайла! – заговорила первая из них.

Девочка тут же вспомнила, как зовут женщину.

– Стражница Нелла, – произнесла она, – добро пожаловать в башню госпожи. Слуги сейчас выйдут и позаботятся о фрониалах. – Она кивнула второй женщине, в которой узнала одну из приближенных королевы, знавшую толк в целебных травах…

– Добро пожаловать, госпожа Бевис. Как себя чувствует Белая Дама? – И она с волнением стала вглядываться в лицо Харамис. Та, судя по всему, спала.

– Довольно неплохо, – заверила Бевис, – но мы проделали длительное путешествие, и ее следует как можно скорее уложить в постель. Где спальня госпожи.

Майкайла указала на возвышающуюся перед ними башню:

– К сожалению, ее комната довольно высоко. Придется подняться примерно на две трети высоты башни.

Нелла и Бевис обменялись испуганными взглядами.

Харамис проснулась, огляделась по сторонам и нахмурилась, пытаясь сообразить, где же она находится. Путешествие было долгим и утомительным, да и к тому же необходимость передвигаться вот так, лежа подвешенной между двумя фрониалами, ставила волшебницу в довольно неловкое положение. Единственное, чего ей теперь хотелось, это оказаться дома, в собственной постели. Харамис подняла глаза и увидела башню.

– Ну вот, – произнесла она, – наконец-то мы дома.

Она еще раз огляделась и нахмурилась. Что-то выглядело не так, как всегда.

– А что приключилось с площадью? Она должна быть белой.

– Просто снег растаял, госпожа, – почтительно произнесла Майкайла.

– А-а. – Харамис сконфузилась и выглядела озадаченной. За все время, что ей довелось здесь прожить, снег на площади не таял ни разу. Может быть, это проделки несносной девчонки? Она взглянула на Майкайлу. – Ты что, собираешься держать нас здесь до утра?

– О нет, госпожа. Просто мы задумались о том, как лучше доставить вас в вашу комнату. Тут ведь довольно длинная лестница, – добавила она извиняющимся тоном.

«А она, кажется, и конце концов усвоила кое-какие манеры, – не без удовлетворения подумала Харамис. – Надо непременно поблагодарить Узуна».

– Так позови кого-нибудь из слуг, – резко произнесла она.

– Сию минуту, госпожа, – произнесла Майкайла, едва заметно улыбаясь и вежливо кивая.

Над площадью показались три ламмергейера. Один приземлился, а двое других зависли в воздухе в ожидании, пока Майкайла отвязывала от переднего фрониала носилки Харамис и закрепляла их ремни на гигантской птице. С минуту понаблюдав, Нелла последовала ее примеру и занялась другим концом носилок, не без опаски поглядывая на диковинного представителя мира пернатых. Было заметно, что она никогда еще не подходила ни к одному ламмергейеру так близко.

Фрониалы стояли на месте как ни в чем не бывало. Даже Харамис это несколько удивило. Разумеется, она потратила немало времени и усилий, обучая и тренируя этих животных, и все-таки сама не сознавала, что вышколила их до такой степени.

Две птицы одновременно взмахнули огромными крыльями, медленно и плавно поднялись в воздух и понесли волшебницу к балкону. Через мгновение взлетел и третий ламмергейер, неся на спине Майкайлу. Когда птицы осторожно опустили носилки, их подхватил один из находящихся в услужении Харамис виспи. Майкайла взялась за носилки с другого конца, и они вдвоем с осторожностью отнесли Харамис в спальню, где их встретила Энья.

Харамис едва смогла подавить вздох облегчения, оказавшись в конце концов в собственной кровати. «Наконец-то я дома. Можно больше не делать никаких движений; не придется больше раскачиваться в этом гамаке между двумя фрониалами, бредущими по горным тропам. Я в собственном доме», – с умиротворением думала она.

– А где Узун? – спохватилась она вдруг. – Почему он не пришел меня встретить?

Майкайле стало не по себе.

– Он в кабинете, госпожа, – проговорила она.

«А девочка, кажется, чем-то взволнована», – заметила Харамис.

– Разве он не знает, что я вернулась?

– Конечно, знает, – заверила Майкайла, – и могу вас уверить, жаждет вас увидеть, когда вы будете в состоянии спуститься вниз.

– А почему он не удосужится перетащить свое ленивое тело сюда? – с раздражительной требовательностью произнесла Харамис. «Неужели ему непонятно, насколько я больна?» – добавила она про себя.

Энья пробормотала что-то по поводу предстоящего обеда и поспешила выскользнуть из комнаты, бросив напоследок взволнованный взгляд в сторону своей хозяйки.

«Что это с ней приключилось? – удивилась Харамис. – И почему они все так странно себя ведут?»

– Госпожа, – после неловкого молчания заговорила Майкайла, – разве вы забыли, что обратили господина Узуна в арфу? Он ведь не может вскарабкаться по лестнице; он даже не в силах самостоятельно сдвинуться с места.

«Во имя Цветка! – мелькнуло в голове у Харамис. – Я и впрямь об этом забыла. Но как бы то ни было, я не собираюсь это вслух признавать и не допущу, чтобы со мной обращались как с выжившей из ума старухой».

– Что ж, скажите тогда слугам, чтобы перенесли его! – категорическим тоном заявила она.

– Прямо сейчас?

– Да, именно сейчас!

– Как прикажете. – Майкайла сделала реверанс и вышла.

«Удастся ли когда-нибудь добиться, чтобы в этом доме что-то делали, не вступая в пререкания?» – раздраженно подумала Харамис.

Ответ на этот вопрос пришел чуть позже. Энья принесла Харамис легкий ужин; та принялась за еду, а леди Бевис сидела рядом и присматривала за своей подопечной. Дверь спальни оставалась открытой, и не составляло никакого труда расслышать доносившиеся из коридора голоса.

– И все-таки мне не кажется, что это удачная мысль. – Голос принадлежал какому-то юноше, но Харамис не смогла узнать говорившего.

– Так распорядилась сама Великая Волшебница, – ответила Майкайла таким тоном, что сразу же стало ясно: она полностью согласна с собеседником.

– Но мы ведь уже перенесли арфу по лестнице и нигде ничего не задели. – Это, по-видимому, произнесли та самая стражница, которую король послал сопровождать Харамнс. Как ее там зовут? Ах да – Нелла. Или что-то в этом роде… – Так что же еще может нам помешать?

– Арфа – инструмент очень деликатный, – объяснял молодой человек. – Мы Узуна ни разу не передвигали с места уже много лет. Он все время стоял там, в кабинете, и теперь перемена в температуре и влажности воздуха может ему сильно повредить.

– Мне безразлично, чем все это грозит. – «А это не кто мной , как сам Узун», – догадалась Харамис. Тембр речи соответствовал звучанию струн арфы.

Затем вдруг раздался глухой звук удара.

– Осторожнее! – воскликнули разом три голоса: два человеческих и один – арфы.

– Простите, – произнес голос Неллы, – но меня ведь никто не предупредил, что она разговаривает.

– А ведь твои струны, Узун, уже расстроились, – заметил юноша. – Я же говорил тебе, что в коридорах слишком холодно.

– Ты вполне можешь меня подстроить, когда мы окажемся в спальне госпожи, – спокойно ответил оддлинг.

Теперь уже и Харамис не могла не заметить, что арфа расстроена. «Эта неуклюжая стражница наверняка его уронила», – решила она.

– Мое место – рядом с госпожой, – продолжал Узун, – несмотря ни на что.

Харамис начала смутно припоминать, как когда-то была с ним в горах (или это ей просто-напросто приснилось?). В тот раз он совсем промерз и едва не умер.

Наконец арфу втащили к ней в комнату.

– Вот он, госпожа, – сказала Майкайла, – где вы хотели его разместить?

Харамис кивнула направо:

– У изголовья.

– Но ведь это прямо перед решеткой отопления, – заспорил юноша, – такой сильный перегрев может вызвать в корпусе арфы трещины.

– Он же долгие годы простоял у камина, – возразила Майкайла.

– Да возле камина, но не вплотную к нему!

– Хватит! – оборвала Харамис. – Я уже устала от ваших пререканий. Разместите его вон там, настройте и оставьте нас.

– Хорошо, – вздохнула Майкайла, и они осторожно поставили арфу в указанное место.

Юноша вытащил замотанный в собственный пояс ключ для настройки и с осторожностью принялся подтягивать струны. Харамис сдвинула брови, стараясь сообразить, кто же это такой. Лицо явно знакомо, но она не припоминает, чтобы он был среди ее слуг; у нее, кажется, вообще нет слуг-людей и никогда не было. Но Майкайла явно разговаривает с ним свысока. Не наняла ли девчонка в отсутствие Харамис новых слуг?

«Сколько же времени меня здесь не было? – пыталась она сообразить. – Надо спросить Узуна, когда мы останемся одни».

Казалось, эта нудная процедура растянется на целый год, но вот Узун наконец снова настроен.

– А теперь оставьте нас – все, – приказала Харамис. Нелла поклонилась и быстро вышла из комнаты; она и так все время стояла возле двери с таким видом, будто присутствует здесь из одолжения. Бевис взяла опустевший поднос Харамис, сделала реверанс и элегантно удалилась. Майкайла задержалась, чтобы ласково похлопать по корпусу арфы, и тоже последовала за Бевис, однако в дверях остановилась, явно ожидая молодого человека. Тот провел ладонью по верхней перекладине корпуса арфы, озабоченно сдвинул брови и прошептал:

– Извини, Узун.

Затем парень присоединился к Майкайле, и они вместе вышли.

– Кто он такой? – с досадой в голосе спросила Харамис. – Что, эта девочка наняла дополнительных слуг, пока меня тут не было? Кстати, сколько прошло времени с тех пор, как я уехала? И продвинулась ли она хоть чуть-чуть в обучении?

– Я рад от всей души, что вы благополучно вернулись, госпожа, – ответил Узун. – Я так боялся, что никогда уже больше не смогу увидеть вас снова – вернее, что никогда больше не услышу вашего голоса.

– Я тоже безмерно рада тебя видеть, – произнесла мгновенно обезоруженная Харамис, – ты ведь старейший из моих друзей. Но скажи же, наконец, что тут происходило, пока меня не было?

– Ничего особенного, – ответил он. – Я обучал принцессу Майкайлу магии, и она изрядно преуспела. За это время она успела прочитать все книги вашей библиотеки и отлично научилась глядеть в воду. В качестве тренировки я поручал ей смотреть, как там у вас дела, через каждые пару дней.

– Так, значит, вот каким образом она узнала, что я подъезжаю, и вышла навести мост, – задумчиво проговорила Харамис. – А ламмергейеров она вызвать может?

– Да, я в этом абсолютно уверен.

– Похоже, она сильно выросла из того платья, которое для нее сшили, с тех пор как уехал Файолон… – Харамис неожиданно умолкла: она вдруг вспомнила, кто этот юноша.

– Это ведь был Файолон, верно? – требовательно спросила она. – Как он опять тут оказался?

– Вы, наверное, помните, – помедлив, произнес Узун, – что как раз перед вашим отъездом лорд Файолон нечаянно вызвал снегопад в Цитадели.

– Да, отлично помню. – Харамис вдруг восстановила все события тех дней. Конечно, между ними существовала связь, и сегодня она наверняка уже стала неразрывной! – Да как ты мог допустить такое? – в ярости воскликнула она.

– Майкайла по-прежнему девственна, – твердо ответил Узун, – и я абсолютно уверен, что и Файолон тоже. Их связь чисто эмоциональная, и установилась она – прочно установилась – еще за пять лет до того, как вы предприняли столь неразумную попытку ее разорвать.

У Харамис перехватило дух. Никто еще не осмеливался разговаривать с нею в таком тоне на протяжении почти двух веков.

– Их связь восстановилась через десять часов, – продолжат оддлинг, – а из того, как каждый из этих детей описывал свою боль, мне стало абсолютно ясно, что она совершенно не затрагивает нижних центров. Не думаю, чтобы вам вообще когда-либо удалось бы ее разорвать навсегда без энергичного содействия со стороны их обоих. А уж в том, что вам не удастся сделать это сейчас, я абсолютно уверен. Вы отсутствовали более полутора лет, и я очень долго обучал и Майкайлу. и Файолона.

– Ты обучал этого мальчишку?! – с ужасом воскликнула Харамис. – Ты что, рассудок потерял? Уж не хочешь ли ты сотворить еще одного Орогастуса?

– Лорд Файолон не имеет ничего общего с Орогастусом, – возразил Узун. – Кроме того, ребенок, обладающий некоторыми познаниями в области погодной магии и не способный правильно распорядиться ими, очень опасен. Его совершенно необходимо было обучить – ради безопасности его самого и всех окружающих и на благо страны.

– Так, значит, ты решил все это проделать за моей спиной? Обучать его здесь, в моем доме!

– Но разве это и не мой дом тоже? – спокойным голосом произнес Узун. – К тому же вы были в таком состоянии, что не только спросить у вас дозволения, но и просто поставить вас в известность было совершенно невозможно. Вы ведь даже не помнили о том, что Файолон и Майкайла вообще существуют на свете. Я поступил так, как счел наилучшим – для них самих и для страны. Теперь он хорошо обучен и подготовлен, и то, что сделано, уже невозможно изменить.

– Что ж, может, ты и прав, – неохотно признала Харамис, – только здесь ему оставаться нельзя. Так не полагается. Что скажут его близкие? Не следовало оставлять его жить здесь все это время без присмотра – в одном доме с принцессой Майкайлой.

– Об этом вряд ли вообще кто-нибудь знает, – заметил Узун. – Он говорит, что в Цитадели его так до сих пор и не хватились. А теперь, когда вы сами здесь, никто уже не скажет, что они оставлены без присмотра.

– Он отвлекает Майкайлу от учебы, – не терпящим возражений тоном произнесла Харамис, – и потому завтра же покинет башню. В этот раз я вызову ламмергейера и отправлю Файолона прямо в Вар!

– Так, значит, вы снова способны вызвать ламмергейера? – обрадовался Узун. – Это добрая весть. Вначале, когда вы только что заболели, им вообще не удавалось вступить с вами в разговор. И мы за вас очень волновались.

– Мы? – переспросила Харамис. Она до сих пор была не вполне уверена, что ей удастся вызвать ламмергейера, но не собиралась этого признавать.

– Файолон, Майкайла и я, – пояснил Узун, – прислуге, разумеется, мы не сообщали о том, насколько серьезно вы больны.

Харамис порадовалась, что слуги не получали повода для сплетен о ее здоровье. И вдруг почувствовала, как сильно устала за этот день.

– Теперь я, пожалуй, усну, Узун. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, госпожа, – услышала она в ответ голос арфы, погружаясь в сон. – Приятных сновидений.

На следующее утро Харамис призвала к себе Майкайлу с Файолоном и объявила о намерении отослать юношу сегодня же.

– Но мне потребуется его помощь, – запротестовала Майкайла, – чтобы перенести дух господина Узуна в новое тело. Для одного человека заклинания слишком сложны, а весь обряд очень длинный и замысловатый.

– Новое тело? – переспросила Харамис.

– Так вы об этом не говорили? – Майкайла перевела взгляд на Узуна.

– Мне не важно, какое у меня тело, покуда я с госпожой, – спокойно произнес тот.

Файолон обнял корпус арфы.

– Ты ведь не протянешь больше полугода в нынешнем своем виде, если будешь оставаться в этой комнате и на этом месте, – произнес он тоном эксперта.

– Я уверена что скоро встану на ноги и смогу сама ходить куда хочется, – сказала Харамис. – Тогда мы перенесем его обратно в кабинет.

– Этим вы лишь немного продлите его существование – не более, – стоял на своем Файолон.

– К тому же быть слепым и неспособным двигаться – это очень угнетает, – заговорила Майкайла. – Когда болезнь вынудила вас оставаться в Цитадели, Узун особенно остро осознал все недостатки своего теперешнего положения. Он ведь даже не мог поглядеть в воду и вынужден был довольствоваться лишь нашими описаниями. Господину Узуну было поистине тяжело.

– Ну, в общем-то, положение мое не было таким мрачным, – сказал Узун.

– Просто ты не хочешь ранить ее чувства! – воскликнула Майкайла. – В прошлом-то году ты совсем не так говорил.

«Он всегда щадил и будет щадить мои чувства, – подумала Харамис. – Сколько раз он повторял, что почтет за счастье умереть, служа мне».

– А где вы раздобыли новое тело? – спросила она. – И на что оно похоже?

– Внешне оно выглядит как тело ниссома, а сделано из дерева и раскрашено. Все суставы изготовлены подвижными, – сказала Майкайла. – Эту работу выполнил Дарующий Жизнь из храма Мерет. Мы постарались, чтобы тело как можно больше напоминало прежнего Узуна.

– Ни разу не слыхала ни о каком храме Мерет. – Харамис почувствовала, что у нее начинает болеть голова.

– Он стоит на северном склоне горы Джидрис, как раз напротив того места, где вы отыскали свой талисман, – с надеждой в голосе произнес Файолон.

– Мерет – что-то вроде лаборнокской Богини земли, – ответила Майкайла, – гора Джидрис считается частью ее тела, а река Ноку – ее кровью, которой она питает всю страну.

– Они используют магию, построенную на крови? – резко спросила Харамис.

– Только чисто символически, – заверила Майкайла.

– И все-таки это мне не очень нравится, – проговорила Харамис, – так что ничего не предпринимай, пока я не разберусь, в чем тут дело. И Файолон тебе ни к чему. Если я пойму, что в этом плане ничего дурного нет, то проделаю весь ритуал сама.

– Но ведь вы не знакомы с ритуалом! – возразила Майкайла – У меня ушли долгие месяцы только на то, чтобы выучить самые простые ежедневные обряды, посвященные Богине Мерет.

– Я и вправду не на шутку опасаюсь за целостность корпуса арфы, – добавил Файолон.

– Чего опасаешься ты, – холодно заметила Харамис, – меня не интересует. Ты отправишься в Вар, и притом сегодня же. Так что пойди и собери все вещи, которые сможешь перевезти на ламмергейере.