Текст книги "Леди Триллиума"

Глава 21

Время, проводимое Майкайлой в жилите Красного Глаза, текло спокойно и размеренно, и размеренность эта лишь иногда нарушалась переговорами с Файолоном. Вскоре после того как зима перевалила за середину и в Лете начался Сезон Дождей, когда продолжать вырубку леса довольно затруднительно. Файолон отправился обратно в столицу страны Мутавари, к королевскому двору. Майкайла даже однажды утром решила не засыпать, чтобы как следует рассмотреть этот огромный город глазами своего друга, – тот как раз шагал по улицам и таким образом показывал ей Мутавари.

В один прекрасный весенний вечер Майкайла, проснувшись раньше, чем Красный Глаз, – предыдущей ночью он летал куда дальше обычного и потому изрядно устал, – извлекла из-под одежды шарик. Она вызвала изображение королевского дворца, собираясь связаться с Файолоном. Тот оказался в своей комнате, и Майкайла решила убедиться, что он там один. Поскольку на этот раз она не стала сразу устанавливать с ним связь, то смогла увидеть не только юношу, но и его окружение. Файолон в комнате оказался отнюдь не один. В его кровати лежала женщина – вернее, даже девушка, всего лишь на несколько лет старше Майкайлы, и – приходилось это признать – гораздо привлекательнее. У нее была великолепная фигура, чем Майкайла пока еще не могла похвастаться, длинные темные волосы и бирюзовые глаза. Майкайла ее с первого взгляда возненавидела, а тот факт, что платье дамочки, небрежно скомканное, валялось на одежном сундуке, отнюдь не делало всю сцену привлекательнее.

Очень осторожно Майкайла наконец установила с Файолоном связь – так мягко и ненавязчиво, что он не сразу даже это заметил. Разумеется, внимание юноши поглощала разлегшаяся на постели женщина, но очевидно, что он только что вошел и обнаружил ее тут уже в таком виде: сам он был одет. К тому же Майкайла почувствовала, что Файолон удивлен не меньше ее самой.

– Что вы здесь делаете? – произнес он, обращаясь к даме.

– Пришла поздравить вас, лорд герцог, – ответила женщина с пленительной интонацией.

– Вы прекрасно могли сделать это в большом зале дворца и тот самый момент, когда король объявил об этом событии, – заметил юноша, стараясь оставаться спокойным, хотя Майкайла безошибочно ощутила, что Файолон нервничает.

– В большом зале? – игриво рассмеялась неведомая дамочка. – Ваш взлет следует надлежащим образом отпраздновать, что в большом зале дворца абсолютно невозможно.

Она выскользнула из кровати и пересекла комнату – «как болотный червяк», злобно подумала Майкайла, – обвила соблазнительными руками шею Файолона и страстно поцеловала юношу в губы. Майкайла почувствовала, как ее вдруг передернуло, и поняла, что налаженная с Файолоном связь передает ей каждое чувство юноши. А чувства его на этот раз были очень странны. Они оказались совсем не похожи на то, что испытала Майкайла, когда ее пытался поцеловать Тимон; по телу Файолона разливалось какое-то тепло, он почувствовал головокружение, будто на него влияет какая-то магия, будто какая-то энергия протекает между его телом и телом этой женщины. Такое ощущение напомнило Майкайле о том, как влияло песнопение на людей в храме Мерет, и о тех ощущениях, что испытала она в самый первый день, проведенный там. Мысли Файолона начали отступать куда-то на задний план – точно так же, как случилось тогда с Майкайлой, – его духовная и магическая защита совершенно разрушились, а женщина высасывала из него энергию, будто скритек, тянущий свою жертву ко дну.

– Файолон! – торопливо начала взывать к нему Майкайла. – Проснись! Сопротивляйся!

– Майка! – Он поднял голову и в растерянности принялся озираться по сторонам.

– Одумайся, Файолон! Что ты делаешь?

– Майка? – требовательно переспросила женщина, продолжая висеть на Файолоне и стараясь крепче к нему прижаться, что – Майкайла готова была поклясться – в данном положении было бы уже физически невозможно. Майкайла чувствовала, что все тело Файолона горит как в лихорадке, да и саму ее не покидали странные ощущения. Когда он наконец с усилием оттолкнул женщину от себя, Майкайла почувствовала в душе боль – отражение той боли, что пронзила Файолона.

– Моя суженая, – объяснил он даме, хватая с крючка возле двери плащ. – Я теперь ухожу, а вам советую одеться и сделать то же самое. Если я снова найду вас здесь, когда вернусь или же когда-нибудь впоследствии, то обещаю, что вы об этом пожалеете.

Файолон говорил столь мрачным тоном, что на лице женщины отразился испуг.

– Я ведь не знала, что вы помолвлены, – нервно проговорила та. – Почему же вы в таком случае ни разу о ней не упоминали?

– Исключительно потому, что пустая болтовня и всякого рола слухи никогда не относились к моим любимым занятиям, – все с той же твердостью отрезал Файолон и, развернувшись на каблуках, вышел из комнаты.

Он покинул дворец и отправился на пустынный участок побережья. По всему берегу были разложены вытащенные на песок и перевернутые кверху дном лодки; их хозяева, несомненно, отправились уже домой и принялись ужинать.

Файолон сунул руку за пазуху и вытащил свой шарик. Лицо его выглядело усталым и озабоченным.

– Майка, – позвал он. – У тебя там все в порядке?

– Вроде бы, – нетвердым голосом ответила Майкайла. – Что у тебя там произошло? Кто она такая?

– Одна из придворных дам, у которой здравого смысла даже меньше, чем моральных принципов.

– Однако мне показалось, она пыталась воздействовать на тебя магией, – с беспокойством проговорила Майкайла.

– Нет. – Файолон покачал головой – Это была не магия, это просто похоть. Единственное, на что способно большинство придворных дам.

– Именно из-за этого ты и сказал, что мы помолвлены? Чтобы она оставила тебя в покое?

– Что ж, это, может быть, и поможет, – вздохнул Файолон. – Она, конечно, начнет распускать на эту тему слухи; они все так поступают. И все-таки тот факт, что я помолвлен, кое-кого из ей подобных не остановит. Среди них есть такие, что не остановились бы и в том случае, если б я оказался женат.

– А если там узнают, что в действительности между нами не было помолвки?

– Я переговорю с королем и позабочусь, чтобы он не стал этот слух опровергать, – сказал Файолон. – Отсюда весьма редко кто-нибудь отправляется в Цитадель, поэтому вряд ли здесь будет у кого-то возможность расспросить твоих родителей; и к тому же в Цитадели не знают, где ты и чем теперь занимаешься.

– Но они знают, что мне предстоит стать волшебницей… – Тут новая неожиданная мысль поразила Майкайлу. – Ты ведь покровитель страны, и никто, похоже, не ожидает от тебя обета безбрачия. Не означает ли это, что и для меня оно не обязательно? – На мгновение она переполнилась надеждой; быть может, в конце концов они с Файолоном смогут пожениться… – Ах да, они ведь не имеют понятия, что ты покровитель, так?

– Да, об этом никто не знает, – сказал Файолон. – И все-таки я не думаю, что это что-то меняет, ведь меня все равно считают могучим волшебником, и к тому же я уже успел понаблюдать жизнь других придворных магов. Похоже, кое-кто из них ни разу в жизни даже и не задумывался о том, чтобы хранить целомудрие. – Он вдруг нахмурился и призадумался. – Надо будет мне поточнее этот вопрос выяснить, – решил он наконец.

– А когда этим займешься, – сказала Майкайла, – выясни заодно, почему у меня до сих пор не наступила физическая зрелость. Все мои сестры в нынешнем моем возрасте были уже физически совершенно взрослыми. Я, собственно говоря, совершенно не обращала на это внимания, но сегодняшние события заставили об этом вспомнить.

– Постараюсь выяснить все, что смогу, – пообещал Файолон. – У меня, похоже, возрастные изменения происходят тоже медленно. Я полагаю, это может оказаться результатом того, что мы имеем дело с магией.

– Но если ты тоже не достиг еще полной физической зрелости, – спросила Майкайла, – почему тогда эта женщина тебя домогалась?

– О, тут все понятно, – ответил Файолон. – Мой дядюшка, король Вара, только что даровал мне титул герцога Детского. Сегодня в присутствии множества придворных он как раз и объявил об этом событии.

– Ясно.

Майкайла вполне оценила ситуацию. Будучи еще ребенком, она, конечно же, не очень много внимания уделяла придворной политике, и все-таки надо быть абсолютно глухой и слепой на оба глаза, чтобы не осознать, как делаются дела при дворах, годам уже к девяти-десяти, не говоря уже о двенадцати. На сегодняшний день Файолон – лакомый кусачек; он сделается мишенью для каждой амбициозной девицы Барского королевства. Стоит ли после этого удивляться его настойчивому желанию считаться помолвленным!

Ну что ж, такое положение Майкайлу вполне удовлетворяет, хотя, если б не обещание, данное служителям храма Мерет, да еще тот факт, что Харамис непременно не на шутку разозлилась бы и постаралась им насолить, Майкайла сегодня же вечером полетела бы в Вар и вышла за Файолона замуж.

Поблизости раздался шелест перьев: Красный Глаз просыпался.

– А теперь мне пора на охоту, – сказала Майкайла, – а ты чем займешься?

– Мне придется вернуться во дворец, – поморщился Файолон. – Переодеться и подготовиться к торжественному приему в честь дарованного мне королем герцогского достоинства. Надеюсь, что сумею охранить свою спальню от непрошеных вторжений.

– А как насчет магических иллюзий и всякого там обмана зрения? – предложила Майкайла. – Например, гигантские лингиты, развешивающие свои липкие сети вокруг кровати, или же ночные каролеры, в огромном количестве летающие по всей комнате и норовящие запутаться крыльями в волосах всякого, кто явится тебя потревожить?

– Прекрасная мысль, – одобрил Файолон, и лицо его осветилось задумчивой улыбкой.

– И кстати, дорогой мой герцог, – добавила Майкайла с легкой иронией, придавая своему голосу маняще-соблазняющий оттенок. – Не поймите меня неправильно, но все-таки – мои поздравления!

Файолон вскинул голову и громко расхохотался, вспугнув нескольких морских птиц.

– Благодарю вас, принцесса! – произнес он, отвесив церемонный поклон. – И желаю доброй охоты.

– А тебе удачно укрыться от охотниц, – ответила Майкайла. – Будь здоров, Файолон.

Майкайла продолжала совершать ночные прогулки по воздуху вместе с Красным Глазом. А Файолон при первой же возможности вернулся в Лет. Случившийся в тот раз эпизод, однако, напомнил девушке об обещании вернуться в храм Мерет, когда настанет весна. Она постоянно следила за положением лун, чтобы не упустить нужный момент.

– Послушай. Красный Глаз, – сказала она в одну из прекрасных весенних ночей, когда они с ламмергейером собирались отправиться в очередной полет. – Я живу здесь просто замечательно – мне даже трудно словами выразить, как мне у тебя хорошо, – но завтра мне необходимо быть в другом месте. Можешь ли ты отвезти меня на заре на гору Джидрис?

– Джидрис?

«Забавно, – подумала Майкайла, – похоже, он совершенно сбит с толку и напуган. Ах да, там ведь, кажется, живут те, кто его создал!»

– Тебе не придется надолго там задерживаться, – проговорила она ободряюще. – Всего лишь прилететь на эту гору перед самым восходом солнца и оставить меня неподалеку от храма Мерет. Он стоит на северной стороне…

– Я прекрасно знаю, где он находится, – угрюмо произнесла птица. – Какие у тебя могут быть там дела?

– Надо выполнять обещание, – ответила Майкайла.

– В чем состоит это твое обещание?

– Оставаться девственницей и каждую весну проводить по одному месяцу в качестве одной из Дочерей Богини Мерет на протяжении ближайших семи лет.

Красный Глаз угрюмо опустил голову и окинул Майкайлу тоскливым взглядом:

– Чем же они отплатили тебе?

– Они изготовили новое тело для одного моего друга, дух которого томится внутри арфы. Они сдержали свое слово, и теперь я должна сдержать свое.

– Знает ли обо всем этом твой кузен? – спросил Красный Глаз. Он взял за правило не спать и слушать разговоры девушки с Файолоном: его, видимо, сильно озадачила мысль, что покровитель страны может быть мужского пола. – И он не возражает против этих твоих намерений?

– Я не его собственность, – заметила Майкайла. – Тем не менее он об этом знает.

Красный Глаз с отвращением пробормотал что-то невнятное.

– А что он вообще знает об этом храме? – произнес он после некоторого молчания.

– Не слишком много, – начала объяснять Майкайла. – Когда меня только начинали там обучать, я с ним разговаривала каждый вечер, пока остальные Дочери Богини занимались обрядом, посвященным Второму часу тьмы. Однако как только я достаточно выучилась, чтобы участвовать вместе с ними во всех ритуалах, мои возможности переговариваться с ним поубавились, и в последние недели пребывания в храме я вовсе не могла общаться с ним.

– Это оттого, что вы с ним разговариваете вслух, – заметил Красный Глаз.

– Разумеется. Так гораздо проще, – признала Майкайла. – А в храме Мерет не очень-то легко отыскать укромный угол. Мне и без того пришлось соблюдать изрядную осторожность, чтобы никто не заметил этого шарика.

– Если ты отправишься туда в той же одежде, что носишь теперь, – Красный Глаз окинул ее взглядом, – шарик сразу же заметят.

Майкайла с тревогой оглядела себя. С тех пор как этот ночной ламмергейер научил ее магическими способами сохранять температуру тела постоянной, своей одежде девушка уделяла весьма мало внимания. Разумеется, она регулярно стирала платье, однако постепенно оно совсем вылиняло. К тому же либо села ткань, либо это Майкайла снова успела вырасти, так что одеяние сделалось совершенно несуразным и уже не скрывало зелененькую ленточку, на которой висел шарик.

– Ты прав, – проговорила она и посмотрела в два красноватых глаза, продолжавших внимательно ее разглядывать. – Не мог бы ты его здесь сохранить для меня? – спросила она ламмергейера. – Всего лишь один месяц.

Красный Глаз еще ниже поник головой. «Он и впрямь не на шутку расстроен, – подумала Майкайла, – но почему?»

– Я надежно сохраню твой шарик, – проговорила птица. – Я отвезу тебя к храму перед самой утренней зарей, а через месяц снова заберу оттуда, но я хочу, чтобы ты в ответ кое-что пообещала.

– Что?

– Каждую ночь, когда после исполнения ритуала, посвященного Второму часу тьмы, ты будешь отправляться спать, прежде чем уснуть, обязательно переговори со мною, что бы ни происходило и какой бы усталой ты ни была. Каждый вечер без исключения, перед отходом ко сну. Ты сможешь проделать все это, не произнося вслух ни единого звука; никто из окружающих не догадается, чем ты занята. Могу ли я полагаться на твое обещание?

– Вполне.

– Каждый вечер?

– Каждый вечер.

– Хорошо. А если твой кузен, который способен разговаривать с ламмергейерами, воспользуется своим шариком, чтобы связаться с тобою, я ему сообщу, где ты.

Поддавшись внезапному порыву, Майкайла вдруг вскочила и обняла огромную птицу, насколько у нее хватило для этого рук:

– Огромное спасибо, Красный Глаз! Ты настоящий царь всех ламмергейеров.

– Ну что ж, в таком случае пошли, – Красный Глаз вытянул крыло, – нам пора в полет.

Незадолго до восхода солнца Майкайла уже стояла опять на тропинке возле храма Мерет и провожала взглядом улетающего Красного Глаза. Шарик на зелененькой ленточке был надежно привязан к птичьей лапе.

– Удачного перелета, Красный Глаз, – прошептала она. Затем повернулась и зашагала по тропинке к храму, не забыв воспользоваться заклинанием, которое делало ее невидимой – до тех пор, пока не проберется в отведенную ей комнату, умоется, переоденется и будет вполне готова к участию в обряде, посвященному восходу солнца.

Когда Майкайла присоединилась к прочим Дочерям Богини, приготовившимся, как всегда, чинно проследовать в Святилище, Старшая Дочь приветствовала ее одобрительным взглядом. Однако в соответствии с обычаями этого храма никто ни слова не произнес, пока не окончился завтрак. К тому времени Майкайла уже вновь все припомнила и вошла в колею; религиозные службы, последовательность разных ритуалов и весь распорядок дня показались ей такими естественными, будто она вовсе и не покидала храма.

– Ты не забыла о своем обещании, сестра, – проговорила Старшая Дочь. – Наша Богиня довольна тобою.

– Благодарю, старшая сестра, – произнесла она. «Хорошо, когда тебя встречают добрым словом. Начинаешь понимать, что человеческое общество может быть порой приятным».

Майкайла, как и обещала, каждый вечер разговаривала с Красным Глазом, хотя ей и нечего было ему рассказать. Всякий последующий день был в точности похож на предыдущий. Проведя в храме несколько дней, она все больше и больше поддавалась впечатлению, что вовсе не покидала его. Единственной новинкой оказался праздник Весны, посвященный ежегодному разливу реки Ноку, вызванному таянием снегов.

Во время этого празднования Младшая Дочь представляла саму Богиню в большой торжественной процессии, восседая на богато изукрашенном резьбой деревянном троне с высокой спинкой, который юные служители мужского полз постоянно носили на руках. Прочие Дочери Богини, облаченные в зеленые одеяния, шагали по бокам с опахалами в руках. Опахала, использовавшиеся в сей процессии, были столь велики, что большая часть собравшихся вряд ли вообще могла увидеть, сидит на этом троне кто-нибудь или же он совершенно пуст. К этому празднику всем им пришлось выучить несколько новых песнопений, но теперь для Майкайлы это уже не составляло труда; все ритуалы храма казались простыми и легко запоминающимися.

Все это она добросовестно пересказала Красному Глазу, добавив от себя, что праздник, в общем-то, по-настоящему утомителен. Ламмергейера, кажется, это позабавило.

Затем однажды вечером Супруг Богини Мерет пришел в покои Дочерей. Майкайла сперва очень удивилась, остальные восприняли его приход как явление естественное. Пожалуй, они выглядели немного возбужденными, явно старались не выказывать охватившего их волнения, но удивления, видимо, не испытал никто.

– Зачем он здесь? – прошептала Майкайла сидящей рядом девушке.

Та ответила удивленным взглядом.

– Настал момент Избрания, – зашептала она. – Он выберет ту, что должна стать Младшей Дочерью Богини на следующий год.

– А-а-а, – Майкайла молча стояла на месте, последовав примеру остальных девушек. На память ей пришли первая ночь, проведенная здесь, и тот поздний осенний вечер, когда ей стало ясно, что одну из Дочерей Богини называют младшей, независимо от того, действительно ли она моложе других или нет. Однако о том, как эту «младшую» выбирают, Майкайла еще не имела понятия. «Кажется, сейчас я и это выясню», – решила она.

Жрец, как обычно, оделся для этого ритуала во все черное; на нем была и золотая маска. Старшая Дочь Богини также надела маску, очевидно, заранее принесенную с собой из Святилища, где та обычно хранится. Жрица прошла в свою комнату и принесла оттуда небольшую шкатулку, поставив ее на скромный алтарь, установленный возле боковой стены общей комнаты Дочерей Богини. Майкайла, разумеется, замечала уже этот алтарь – с тех самых пор, как впервые появилась в храме, но ни разу еще не видела, чтобы им пользовались. Старшая Дочь Богини открыла шкатулку и извлекла из нее некий золотой головной убор, на который Майкайла уставилась с благоговейным удивлением. Такой необычайной вещицы ей еще видеть не приходилось: сделанный, похоже, из чистого золота, судя по тому изрядному усилию, которое приложила Старшая Дочь Богини, чтобы вытащить его из шкатулки, внешне этот головной убор представлял собой фигуру ламмергейера. Шея его была изогнута, а голова смотрела прямо вперед – на уровне лба того, кто надел бы его. Искусно сделанные крылья – на золотой поверхности можно было разглядеть каждое перышко – чуть загибались книзу, закрывая уши и щеки человека, надевшего сей диковинный убор. «Какой тяжеленный», – подумала Майкайла, наблюдая, как Старшая Дочь и Супруг Богини вдвоем держат его, стоя перед алтарем.

Дочери Мерет отправились к длинной скамье перед камином и расселись по своим местам; Майкайла торопливо последовала за ними. Если кто-то и заметил ее пристальный удивленный взгляд, то, по крайней мере, не подал вида, однако девушка почувствовала себя как-то неловко и неуверенно – впервые с тех пор, как окончательно выучила все песнопения и ритуалы.

Жрец принялся распевать молитву – новую, никогда еще Майкайлой не слышанную.

– Воздайте хвалу Пику юга, – начал он речитативом.

– Поцелуйте землю пред нею, пред хемсут, – отозвалась Старшая Дочь Богини.

– Восхвалите Мерет, могущественную.

– Восхвалите Мерет, сокрытую.

– Восхвалите Мерет, величественную.

– Восхвалите Мерет, мать всея земли.

– Восхвалите Мерет, источник великой реки.

– Восхвалите Мерет, источник самого моря.

– Хвала Мерет в ее безграничности.

– Хвала Мерет в ее сокрытости.

– Хвала Мерет во мраке ее.

– Хвала Мерет в выборе ее.

Супруг и Старшая Дочь Богини вдвоем проходили вдоль сидящих в ряд девушек и некоторое время держали над головой каждой из них золотой головной убор. Дочери Богини продолжали сидеть тихо, спокойно и неподвижно. Краем глаза Майкайла следила за происходящим, пытаясь разобраться, в чем тут смысл: ничего существенного, кажется, не происходило. Но вот жрец и жрица подошли к ней, подняли золотого ламмергейера над головой Майкайлы, и тут он, кажется, сам собою выскользнул из их рук.

Расстояние между головным убором и головой девушки было, пожалуй, не больше, чем толщина одного-двух пальцев, но Майкайла почувствовала такой удар, будто эта груда золота упала с огромной высоты. Под тяжестью согнулась шея, а пальцы рук инстинктивно сцепились. На какое-то мгновение Майкайлу охватило странное чувство, что головной убор движется, как если бы птица, в форме которой он изготовлен, была жива и старалась поудобнее устроиться на голове – удобнее для самого убора. Что касается Майкайлы, то она подумала, что эту тяжелую штуковину никогда и ни за что не назвала бы удобной шапкой.

– Хвала Мерет в выборе ее! – Прочие Дочери Богини присоединились к Старшей и жрецу, повторяя песнопение. Одновременно они помогли Майкайле подняться на ноги и подвели ее к алтарю. Она стояла спокойно, не переставая гадать, чего же от нее хотят. Судя по всему ничего особенного ей делать и не требовалось, поскольку никто не выказал ни единого знака неодобрения, не намекнул, что она не справляется с обязанностями.

Наконец Дочери Богини стали строиться – в таком же порядке, как и всегда, когда наступало время отправляться в Святилище; Майкайла сообразила, что пришло время ритуала, посвященного Часу, когда солнце обнимает Священный Пик. Однако, прежде чем она двинулась, чтобы занять свое привычное место в процессии. Супруг и Старшая Дочь Богини вмешались и поставили Майкайлу между собою.

Прибыв в Святилище, Дочери Богини уселись на скамью, причем каждая из девушек немного сдвинулась с прежнего места, так что на том конце, где обычно сидела Старшая Дочь, образовалось два свободных места. Старшая Дочь и Супруг Богини, все еще державшие Майкайлу за руки, отвели новоизбранную Младшую Дочь на возвышение и представили всему собранию. Майкайла, на которую такое множество народа не смотрело ни разу с тех пор, как однажды на важном, государственного значения, обеде, дававшемся королем, она, будучи еще десяти лет от роду, со звоном уронила на пол нож, теперь почувствовала вдруг такую неловкость, что просто окаменела. «Не стоит так переживать, – твердо сказала она себе. – Супруг и Старшая Дочь Богини вовсе не желают, чтобы ты понаделала ошибок, и, разумеется, позаботятся об этом».

К счастью, никто, кажется, не ждал, чтобы она что-нибудь произнесла. Это оказалось очень кстати, потому что Майкайла вообще сомневалась, что сможет разговаривать, держа на голове такую тяжесть. Супруг и Старшая Дочь взяли все разговоры – точнее, песнопения – на себя. Они представили Майкайлу в качестве избранной, возлюбленной Младшей Дочери Богини. Затем Старшая Дочь повела Майкайлу обратно за занавес и указала на место рядом с собой. Следующая после Майкайлы девушка, которая была Младшей Дочерью в прошлом году, держала на коленях шкатулку, в которой хранился головной убор, надетый теперь на Майкайлу. Старшая Дочь наконец сняла его с головы девушки и уложила в шкатулку. Освобожденная от огромной тяжести на голове, Майкайла с трудом подавила вздох облегчения. Старшая Дочь Богини вновь возвратилась на помост, и с этого момента ритуал пошел обычным чередом.

Когда исполнение обряда закончилось и Дочери Богини вернулись в свое жилище и принялись за ужин, Майкайлу начали поздравлять с оказанной ей огромной милостью Богини. Во время ужина она сидела между Старшей Дочерью Мерет и той девушкой, что была Младшей Дочерью в предыдущий год; Майкайла поняла, что таков будет порядок во время их трапез и шествований по крайней мере до следующего года – тогда, если Младшей Дочерью Богини изберут другую, произойдут новые перемены.

Обряд, посвященный Второму часу тьмы, прошел так же, как и ежедневно, если не считать того, что Майкайла сидела теперь на новом месте. И все-таки, отправляясь спать, она почувствовала, что устала куда больше обычного – так сильно, что едва не уснула, не успев связаться с Красным Глазом.

Лишь с огромным трудом удавалось ей сопротивляться наваливающемуся сну, направляя все мысли к горе Ротоло.

– Красный Глаз!

– Майка! – Птица, как и всегда, ответила мгновенно. Майкайла начинала подозревать, что ее распорядок ламмергейер знал так же хорошо, как и она сама. – Надеюсь, очередной день прошел спокойно.

– Ну, в общем-то, не совсем, – мысленно ответила Майкайла. – На меня пал выбор.

– Стала Младшей Дочерью Богини на следующим год? – Вопрос прозвучал несколько взволнованно.

– Да, – ответила Майкайла, – а этот золотой головном убор наверняка весит не меньше, чем ты. Я так устала…

– Майка! – Мысль прозвучала громко и резко. – Там никто ничего не говорил о Юбилее?

– Нет, – сонно подумала Майкайла, – какой еще Юбилей?

– Ты абсолютно уверена? – настаивал Красным Глаз.

– Да, несомненно. Я такого слова вообще в жизни ни разу не слышала. – Это навело ее на другую мысль, поборовшую даже ненадолго сонливость. – Кстати, в ритуале прозвучало какое-то слово, которое мне совсем непонятно.

– И что это за слово? – настаивал Красный Глаз.

– Сейчас подумаю и постараюсь вспомнить. – Майкайла стала припоминать события дня. – «Поцелуйте землю пред нею, пред хемсут» – так сказала Старшая Дочь Богини. Что означает «хемсут»?

– Ах это, – с облегчением отозвался Красный Глаз, – об этом совершенно не стоит волноваться. Это просто-напросто особое слово для обозначения духа женского пола. Она ведь говорила о Богине, так?

– Да, – снова сквозь сон подумала Майкайла, – все это было одной строкой из длинного песнопения, посвященного восхвалениям Богини.

– Ну, значит, все в порядке. Можешь засыпать, Майка.

Для Майкайлы не было ничего проще, чем последовать этому совету.

На следующее утро после окончания ритуала, посвященного Первому часу, Старшая Дочь вновь надела золотой головной убор на Майкайлу и повела ее за собой в отдаленные помещения храма.

– Куда мы идем? – еле слышно проговорила Майкайла, от волнения забыв, что нельзя говорить ни слова до завтрака.

– Тебе надлежит быть представленной Богине, – прошептала в ответ Старшая Дочь, – и давай соблюдать молчание.

Майкайле пришлось закрыть рукою рот, чтобы заглушить удивленное восклицание, когда они наконец прибыли к месту назначения. Та часть Майкайлы, что проживала в храме Мерет, поняла, что перед нею святая святых – обитель самой Богини, куда разрешен доступ лишь жрецам самых высоких рангов; а та часть Майкайлы, которая когда-то изучала вместе с Файолоном башню Орогастуса, узнала в этой комнате то самое помещение, в котором несколько магов колдовали над статуей в «магическом зеркале» Исчезнувших.

Супруг Богини оказался уже здесь, и с ним был еще один мужчина, облаченный с ног до головы во все черное и в черной же маске на лице. Этого второго Майкайла никогда еще не видела, Жрецы открыли раку – нечто вроде стенного шкафа в монолитной стене (комната была вырублена в едином массиве скалы) – и почтительно вытащили оттуда деревянную статую Богини.

Майкайла не переставала пристально наблюдать за Старшей Дочерью, чтобы по реакции своей спутницы понять, что предстоит делать. Статую раздели и положили на стол. Жрец в черной маске принялся натирать ее какой-то разновидностью масла – запах его показался Майкайле очень странным; он даже отдаленно не напоминал ничего знакомого. Все это время Супруг Богини стоял у головы статуи и размахивал кадилом, из которого валил густой дым каких-то благовоний.

Когда обряд помазания статуи закончился, присутствующие служители женского пола вновь одели статую, вынув из стоявшего в углу комнаты сундука новое платье, в то время как мужчины доставали из другого сундука еду и вино, которые расставили на маленьком столике возле раки. Затем жрецы подняли статую, поставили ее на ноги. Старшая Дочь легонько подтолкнула Майкайлу, давая понять, что той надлежит стать на колени перед Богиней.

Майкайла преклонила колени и посмотрела на лицо статуи. Даже зная, что это всего лишь раскрашенная деревяшка, она готова была поклясться, что глаза эти действительно ее видят, разглядывают и оценивают, пока Супруг и Старшая Дочь Богини просят Мерет благословить свою избранную Младшую Дочь. Когда ритуал закончился и Старшая Дочь повела Майкайлу назад, в то Святилище, где проходили ежедневные ритуалы, чтобы положить на место головной убор, девушка почувствовала огромное облегчение. Когда золотая птицеподобная корона очутилась в шкатулке, а они вернулись в жилые комнаты и присоединились к остальным сестрам, как раз подошло время завтрака.

Оставшуюся часть месяца Майкайла прилежно исполняла дневные ритуалы с их песнопениями либо изучала обязанности Младшей Дочери Богини и ее роль в празднике Весны будущего года. Здешняя жизнь протекала приятно и спокойно, и девушка искренне огорчилась, когда месяц истек и для нее настало время вернуться во внешний мир.

Однако так или иначе, пора было прощаться с храмом до следующей весны. Красный Глаз встретил ее сразу же после наступления темноты, по окончании ритуала Часа, когда солнце обнимает Священный Пик. Посадив девушку себе на спину, он направился прямо к башне Харамис.

– Это Файолон тебе сказал, чтобы ты отвез меня туда? – спросила Майкайла.

– Да, – ответила птица, – он говорит, что ты им нужна.

– Ну вот, – вздохнула она, слезая со спины ламмергейера на балкон башни. Красный Глаз протянул лапу, чтобы девушка смогла отвязать прикрепленный там шарик. Она вновь повесила ленточку себе на шею и крепко обняла громадную птицу.

– Удачного перелета, Красный Глаз, – произнесла она. – И доброй охоты!